Свобода быть

Склоняюсь к стопам моего Ламы…

Когда я, старый пёс, жил в одиночестве,

То мне захотелось говорить теми же словами,

Которые я слышал от моего достопочтимого Учителя:

Вначале, когда я встретил своего совершенного учителя,

Мне казалось, что я купец, который добрался до Золотого Острова,

И я с усердием посвящал себя изучению различных предметов.

Позже, когда я встречал своего учителя, я чувствовал себя неуютно,

Как преступник пред ликом судьи, и я получал от него крепкие нагоняи.

Сейчас, встречая своего совершенного учителя, я чувствую себя с ним на равных,

Как голуби, спящие в храме, и я не лезу к нему слишком близко.

Вначале, когда я слышал наставления,

Мне казалось, что сразу же буду их применять,

Как голодный человек набрасывается на пищу,

И я пытался их практиковать.

Позже, когда я слушал наставления,

Я не мог понять, о чём речь,

Как будто слова эти были о чём-то мне чуждом,

И я не мог выпутаться из общепринятых представлений.

Сейчас, когда я слышу наставления,

Я чувствую отвращение,

Как тот, кого заставляют есть собственную рвоту,

И мне не хочется больше задавать вопросов.

В начале, когда я жил в уединении,

Мне казалось, что мой ум находится в покое,

Как путник, наконец, вернулся домой,

И я наслаждался пребыванием там.

Позже, будучи в уединении,

Я чувствовал, что не могу там усидеть,

Как красавица, тяготящаяся своим одиночеством,

И я часто покидал его и снова возвращался.

Сейчас, находясь в уединении,

Я думаю, что это не такое плохое место, чтобы умереть,

Как старый пёс, который забрался для этого под навес,

И я готовлю своё тело к тому, что его придётся выбросить.

Вначале, когда я размышлял о Взгляде,

Мне казалось, что чем выше он будет, тем лучше,

Как хищная птица, которая подыскивает себе гнездо,

И я раздавал всем советы.

Позже, когда я размышлял о Взгляде,

Я чувствовал себя в растерянности,

Как тот, кто стоит на перепутье, и я старался не открывать рта.

Сейчас, когда я думаю о Взгляде,

Я чувствую, что дурачу других,

Как старик рассказывающий детям небылицы,

И я сам не очень то верю в то, что говорю.

Вначале, когда я думал о Медитации,

Мне казалось, что чувства радости и блаженства переполняют меня,

Как при встрече мужчины и женщины с одинаковыми темпераментами,

И я пытался добраться до самой её сути.

Позже, когда я думал о Медитации,

Я чувствовал себя обессиленным и уставшим,

Как слабый человек, который тащит непосильную ношу,

И мои медитации становились всё короче.

Сейчас, когда я думаю о Медитации,

Мне кажется, что я не способен оставаться в ней ни на миг,

Как иголка, которую пытаются воткнуть в камень,

И у меня нет больше никакого желания медитировать.

В начале, когда я думал о Поведении,

Мне казалось, что я стянут путами,

Как дикий конь, на которого накинули сбрую,

И я притворялся смирным.

Позже, когда я думал о Поведении,

Я чувствовал, что волен делать то, что захочется,

Как пёс, сорвавшийся с цепи, и я освобождался от пут.

Сейчас, когда я думаю о Поведении,

Оно мне кажется не имеющим никакого значения,

Как для шлюхи, которой уже всё равно,

И для меня больше не осталось ни счастья, ни страдания.

Вначале, когда я думал о Цели,

Мне казалось очень важным её достичь,

Как пройдохе важно расхвалить свой товар,

И я очень сильно хотел до неё дойти и надеялся.

Позже, когда я думал о Цели,

Мне казалось, что она где-то далеко,

Как будто на другом берегу океана,

И у меня оставалось всё меньше решимости.

Сейчас, когда я думаю о цели,

То она кажется мне недостижимой,

Как вору когда ночь уже на исходе,

И я лишился последних надежд.

Вначале, когда я давал учения,

Я казался себе умным и важным,

Как красавица, прогуливающаяся по рынку,

И мне хотелось учить.

Позже, когда я давал учения,

Мне казалось, что я хорошо знаком с предметом,

Как старик, снова и снова рассказывающий избитые истории,

И я был словоохотлив.

Сейчас, когда я даю учения, я чувствую,

Что выхожу за границы дозволенного,

Как демон побуждаемый заклинаниями,

И мне очень стыдно.

Вначале, когда я участвовал в диспуте,

Мне казалось, что я улучшаю свою репутацию,

Как тот, кто хочет изобличить зло через суд,

И я давал волю праведному гневу.

Позже, когда я участвовал в диспуте,

Мне казалось, что занимаюсь поисками истины,

Как беспристрастный судья, ищущий подлинное свидетельство,

И я напрягал все свои способности.

Сейчас, когда я участвую в диспуте,

Мне кажется, что можно доказать истинность всего что угодно,

Как для вруна, путешествующего по легковерным деревням,

И я соглашаюсь со всем, что бы мне ни сказали.

Вначале, когда я писал,

Мне казалось, что слова появляются сами собой,

Как у махасиддха[15], пишущего дохи,

И это было для меня естественным.

Позже, когда я писал,

У меня было чувство, что это я складываю вместе слова,

Как искусный стихоплёт пишет свою поэму,

И я старался подбирать красивые выражения.

Сейчас, когда я пишу,

Я чувствую тщетность этого, как человек,

Которому надо нарисовать карту места, которого он не знает,

И я не извожу зря чернила и бумагу.

Вначале, когда я встречал друзей,

Мне хотелось помериться с ними силами,

Как будто мы были лучниками, собравшимися на состязание,

И я любил их и ненавидел.

Позже, когда я встречался с друзьями,

Мне казалось, что мне подходят все,

Как шлюхе, которая попала на ярмарку,

И я дружил со многими.

Сейчас, когда я встречаю друзей,

Мне кажется, что не вписываюсь в людские собрания,

Как прокажённый, который осмелился пробраться в толпу,

И я предпочитаю быть в одиночестве.

Вначале, когда я видел богатство,

Я чувствовал сиюминутную радость, как ребёнок, собирающий цветы,

И я не занимался его накоплением.

Позже, когда я видел богатство,

Мне казалось, что его всё равно никогда не будет хватать,

Как воды, наливаемой в кувшин с разбитым дном,

И я особенно не старался его обрести.

Сейчас, когда я вижу богатство,

Мне кажется, что это тяжкая ноша,

Как куча детей для старого нищего,

И я предпочитаю не иметь ничего.

Вначале, когда я приглашал помощников,

Мне казалось, что надо обеспечить их работой,

Как рабочих, собравшихся специально для этого,

И я раздавал им задания.

Позже, когда я приглашал помощников,

Я чувствовал, что теряю свою независимость,

Как молодой монах, прислуживающий старшим,

И я разрывал такие связи.

Сейчас, если я приглашаю помощников,

Мне кажется, что теряю всё, что имел,

Как если бы впустил к себе в дом вороватых собак,

И я предпочитаю делать всё сам.

Вначале, когда ко мне приходили ученики,

Меня переполняло чувство собственной значимости,

Как слугу, который уселся на место хозяина,

И я старался на совесть.

Позже, когда ко мне приходили ученики,

Мне казалось, что мой ум и понимание могут принести им пользу.

Я вёл себя как гость, по праву занимающий почётное место,

И старался им помочь.

Сейчас, когда ко мне приходят ученики,

Я делаю вид, что сержусь на них,

Как демон, живущий в пустынной местности.

И я прогоняю их прочь камнями.