Свобода совести в современной России

Роман Лункин Церкви и государство: парадоксы российской политики в условиях религиозного плюрализма

Растущее религиозное многообразие делает Россию частью процесса глобализации религии, процессов, которые разворачиваются в большинстве стран мира. Это и разрушение исторических религиозных традиций, и появление принципиально новых религий, движений, конфессий, трансформация национальных духовных традиций, которые становятся более открытыми и плюралистичными. В разных странах мира существует различное сочетание факторов — плюрализма, развития демократии, веротерпимости или, наоборот, враждебности к религиозным меньшинствам, глобализации, конфликтов фундаменталистов и тех, кто занимается «прозелитизмом». Очевидно лишь одно: все эти процессы не упраздняют религию, а умножают многообразие ее форм и присутствия в публичном пространстве. Плюрализм религий может рассматриваться в качестве особой категории, которая становится инструментом демократизации общества и трансформации традиционных религий, когда религиозное многообразие проникает в институты гражданского общества[1].

В России религиозное многообразие стало одним из основных факторов демократизации государственно-церковных отношений и религиозной политики властей.

Представления об абсолютной монополии Русской православной церкви (РПЦ) в российском религиозном пространстве можно назвать преувеличением, хотя православные, безусловно, являются религиозным большинством. Согласно данным Министерства юстиции Российской Федерации, среди 25 тыс. зарегистрированных в России объединений около 15 тыс. — это православные объединения (не только приходы, но и епархии, монастыри, иные подразделения). По состоянию на 2013 г. в России 33 489 храмов, где хотя бы раз в месяц совершается богослужение (в 2011 г. было зарегистрировано 30 675 приходов РПЦ). Однако эти данные учитывают все приходы РПЦ вместе с Украиной, Молдовой, Беларусью, странами Средней Азии. Почти половина приходов РПЦ находится в Украине (около 13 тыс.)[2]. Постоянный рост объединений РПЦ объясняется политикой патриарха Московского и всея Руси Кирилла, направленной на увеличение числа приходов, а главное, на разделение регионов на несколько епархий во главе с епископами, что подстегивает регистрацию епархий и приходов.

«Всего сегодня в Русской православной церкви 44 митрополии, 269 епархий, из них 160 — в России. Общее число епархий за истекшие пять лет возросло на 110, а в России — на 91 епархию… Епископат Русской православной церкви сегодня состоит из 312 преосвященных, из них 249 правящих. В России сегодня 176 архиереев, из них 147 управляющих епархиями»[3].

Несмотря на большое количество уже действующих проектов, талантливых инициатив и успехов во многих епархиях РПЦ, развитие социального православия на уровне общин в Церкви пока нельзя назвать революционным. Происходит внутренняя эволюция общин на низовом уровне и сознания епископов, настоятелей, ведущих активистов епархий и приходов. Это движение охватывает всю страну, почти все митрополии, но по-прежнему существует и ряд сдерживающих факторов: бюрократизация, инертность церковного начальства, неразвитость приходской жизни и ее абсолютная зависимость от воли местного архиерея.

Безусловно, не надо и переоценивать общинную эволюцию — среди 15 тыс. зарегистрированных организаций РПЦ в России около 500 приходов и монастырей, которые с полным правом можно назвать социально активными ячейками гражданского общества, собирающими вокруг себя молодежь, интеллигенцию, организующими творческие центры, школы и фонды (оценка дана автором по итогам полевых исследований в регионах в рамках проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России»). В 2005 г. социолог Сергей Филатов оценивал количество такого рода общин в 200-250 на 12 тыс. зарегистрированных объединений[4].

Между тем это совсем не значит, что больше никакой активности нет: социальную функцию выполняют и государственные, по существу, проекты или инициативы спонсоров, в которых Церковь участвует символически или полусимволически. Намного более важную роль играют сотни, а может быть и тысячи, рядовых приходов, которые в поселках и деревнях являются единственным центром духовной, культурной жизни, хотя у них и нет больших проектов, молодежи и интеллигенции.

В региональном разрезе картина соотношения православных и других объединений, прежде всего, католиков и протестантов, складывается в пользу РПЦ. Но в большинстве субъектов Российской Федерации (РФ) перевес объединений РПЦ небольшой, во многих есть паритет православных и неправославных. Кроме того, данные Министерства юстиции РФ часто отражают лишь предпочтения местных властей и нежелание «нетрадиционных» общин и движений регистрироваться. В качестве примера в целом достоверной картины можно привести статистические данные Министерства юстиции РФ о зарегистрированных религиозных объединениях в Москве: всего зарегистрировано 804 объединения, в том числе РПЦ — 343, старообрядчество — 17, католицизм — 11, протестантизм — 304, иудаизм — 45, ислам — 34, буддизм — 18, индуизм — 7[5].

Официально в России зарегистрировано около 4,5 тыс. объединений, которые можно отнести к «нетрадиционным», около 80% которых составляют различные протестантские церкви. Примерно такое же число групп и общин действует без регистрации (по оценке представителей протестантов, в реальности существует в три раза больше общин и групп). По приблизительным оценкам, в России около 9-10 тыс. неправославных христианских общин и групп, объединяющих вокруг себя около 2,5-3 млн человек. Как правило, все верующие, которые относят себя к какой-либо протестантской конфессии, одновременно являются и практикующими верующими — для большинства это сложное осознанное решение. Кроме того, нормы соблюдения религиозных практик намного более строгие, чем в исторических этнических религиях[6].

Значительная роль евангельских церквей в религиозном развитии страны, в социальной сфере пока еще до конца не осознается властью и обществом. Отношение к протестантам осталось на уровне основных постулатов советской политики самого жесткого в этом отношении периода 1930-1950-х гг., которые, в свою очередь, восходят к нетерпимости к «сектантам» в царской России, нетерпимости Петровского времени по отношению к раскольникам, нетерпимости к еретикам во времена Иосифа Волоцкого. Инаковерующие стали идеологическим антиподом православия, их образ привычно наполняется советскими стереотипами о «сектах», «сектантах» и их «главарях» благодаря православным борцам с «сектами». Однако именно протестанты во многих регионах страны способны конкурировать с православием, и часть общества именно протестантов рассматривает как источник осознанной веры, свободной от идеологии.

Лидеры протестантских церквей признают, что для осуществления своих «духовных» целей церкви и любому верующему необходимо участвовать в жизни гражданского общества и в исправлении его социальных пороков. Практически каждая протестантская община организует группы верующих по работе с наркоманами, беспризорными детьми, детскими домами и домами престарелых и т.д.

Участие протестантских церквей в жизни гражданского общества несоизмеримо большое в сравнении с их численностью в рамках страны, а также по сравнению с другими религиозными объединениями, прежде всего РПЦ, которая обладает огромными возможностями.

Тем не менее религиозное многообразие меняет отношение общества и представителей государства к межрелигиозному диалогу — даже при наличии официальной идеологии поддержки РПЦ и «традиционных религий» и неофициального подавления активности других религий и конфессий в регионах в процессе гражданского регулирования складывается вполне демократическая ситуация.

Выход из создавшейся ситуации подсказывает сама жизнь — люди, их общение, активность и общие интересы христианских церквей, которые активно привлекают молодежь или занимаются социальными проектами. Именно тогда официальные декларации теряют свой смысл, и основанием для диалога становится конкретное дело (социальное служение), необходимость вместе занимать в обществе солидарную позицию по социально-политическим вопросам.

Наиболее благоприятная ситуация с начала 2010-х гг. стала складываться в отношениях РПЦ с лютеранством. По признанию самих лютеран, при митрополите Илларионе (Алфееве), который стал главой Отдела внешних церковных связей в 2009 г., был достигнут самый высокий уровень отношений[7]. Евангелическо-лютеранская церковь (ЕЛЦ) также развивает диалог и сотрудничество с РПЦ в социальной сфере. 29 января 2014 г. впервые глава ЕЛЦ Дитрих Брауэр, а также координатор диаконического служения Елена Курмышова приняли участие в круглом столе «Социальное служение религиозных общин — межконфессиональный обмен опытом» в рамках XXII Международных рождественских образовательных чтений. Совместно с православными епархиями лютеране уже осуществляют проекты в Петербурге, Волгограде, Самаре, Москве. Объединяют лютеран и РПЦ также общие подходы к ненавязыванию веры в ходе помощи нуждающимся, стремление сделать человека свободной полноценной личностью, в рамках реабилитации не подменять одну форму зависимости другой и т.д.

Лютеране и другие протестанты не входят в Межрелигиозный совет России, действующий с 1998 г. при Московском патриархате, его членами являются только представители «традиционных» религий — православия, ислама, иудаизма и буддизма, а почетным председателем — патриарх Кирилл[8]. Формально действует и периодически собирается Христианский межконфессиональный консультативный комитет стран СНГ и Балтии (ХМКК)[9]. ХМКК действует при Отделе внешних церковных связей (ОВЦС) РПЦ с 1993 года и объединяет все «иностранные» церкви, действующие в России, странах СНГ и Балтии: католиков, баптистов, пятидесятников, адвентистов, лютеран, Армянскую апостольскую церковь и т.д. Однако с конца 1990-х годов до 2010 г. комитет собирался всего несколько раз для обсуждения значения социального служения. Самым представительным за долгие годы был IV пленум ХМКК в Санкт-Петербурге, который состоялся 26 февраля 2014 г. (сопредседателями были глава ОВЦС митрополит Волоколамский Илларион, митрополит католической архиепархии Божией Матери в Москве архиепископ Павел Пецци и председатель Отдела внешних церковных связей Российского союза евангельских христиан-баптистов пастор Виталий Власенко). На пленуме была отмечена общая позиция церквей по защите семейных ценностей и воспитанию молодежи, а также было принято заявление по Украине, в котором церкви призывали к миру и преодолению политических разногласий.

В 2009 г., когда митрополит Илларион стал главой ОВЦС, активизировались контакты с пятидесятниками. В мае архиепископ Илларион встречался с представителями Союза баптистов, 5 июня принял представителей Российского объединенного союза христиан веры евангельской (пятидесятников), в июле — всех глав и представителей протестантских союзов, 5 октября — около 60 протестантских пасторов, в том числе и пастора Дмитрия Таранова из саратовского «Слова жизни», 15 октября возглавил заседание секретариата ХМКК. Столь интенсивного диалога с отечественными протестантами в истории ОВЦС еще не было, однако встречи митрополита Иллариона с пасторами в 2009 г. все же носили, скорее, ознакомительный характер, так как фактически продолжения диалога не было.

На деле протестанты сотрудничали с православными, чтобы авторитетом православия поддержать какие-либо свои проекты. Например, 24 марта 2014 г. епископ Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ) Сергей Ряховский презентовал в пресс-центре «Интерфакс» акцию против абортов «40 дней за жизнь — 2014 в России», в ходе которой устраивались мирные молитвенные стояния с плакатами в поддержку детских жизней возле абортариев, а также проект «Окно жизни» (окна для приема брошенных детей при больницах). В презентации также принимал участие глава Миссионерской комиссии при Епархиальном совете города Москвы иеромонах Дмитрий (Першин), который подтвердил общность позиций РПЦ и евангельских христиан в рамках борьбы с абортами. Очевидно, что все презентованные проекты делались руками протестантов, но участие представителей РПЦ вместе с пятидесятниками в публичном мероприятии имеет большое значение, так как по-прежнему это редкое явление.

На региональном уровне неформальное сотрудничество разных конфессий или, по крайней мере, встречи священнослужителей на равных, их живое общение становятся все более частым явлением. К примеру, с 2008 г. руководство Республики Карелия с благословения монастырского начальства проводит на Валааме межконфессиональные семинары-встречи с участием православных, лютеран, пятидесятников и мусульман. Семинары посвящены роли церквей в адаптации мигрантов, а также упрочению межнационального мира и согласия.

При поддержке властей на базе Карельской епархии РПЦ проводятся конференции по креационизму и семинары по семейным ценностям с участием лютеран и пятидесятников (Церковь христиан веры евангельской «Новая жизнь» стала инициатором семинаров о родительстве и супружестве). С протестантами активно сотрудничает глава миссионерского отдела священник Вячеслав Распутин. Ежегодно проводятся два больших фестиваля — духовной музыки «Пасхальный перезвон» и межконфессиональный фестиваль «Душа Карелии», где принимают участие церковные хоры православных, лютеран, пятидесятников и адвентистов. Открытость епархии РПЦ и лично архиепископа Мануила, сотрудничество не только с лютеранами, но и с пятидесятниками вызывают раздражение и критику у целого ряда священнослужителей РПЦ, которые служат в районах и выступают с антисектантских позиций.

По мнению главы Объединения Российской церкви христиан веры евангельской (пятидесятников) в Карелии Федора Акименко, Карелии повезло с людьми, которые осуществляли и сейчас осуществляют религиозную политику, а также с главой епархии РПЦ. Церковь, к примеру, проводит евангелизационный курс по изучению Библии «Альфа-курс», во время которого некоторые занятия проводит глава миссионерского отдела епархии отец Вячеслав Распутин. Вместе с православными пятидесятники организуют лагерь для инвалидов-колясочников. Православная молодежь с благословения духовенства помогает в этой организации. Вместе верующие также участвуют в проведении раскопок командой следопытов. На семинары в епархии по семейным ценностям приходят верующие из церкви «Новая жизнь». Акименко отмечает, что он общался с владыкой Мануилом, обменивался с ним опытом веры, и было видно, что глава епархии — человек глубоко верующий, он рассказывал пастору о том, как мама в детстве привела его в церковь.

Личное общение пасторов и священников РПЦ также играет большую роль в изменении представлений церквей друг о друге. Пастор архангельской общины «Новое поколение» Сергей Латышев, например, подчеркивает, что в Архангельске и области есть целый ряд прогрессивных православных священников, таких как кочетковец отец Иоанн Привалов (приход отца Иоанна в Заостровье под Архангельском в 2012 г. был ликвидирован по приказу митрополита Даниила, главы епархии). Помимо этого, есть отец Феодосий в храме Александра Невского — Латышев встречался с ним и никакой вражды с его стороны не почувствовал, тем более что пасторы уважают таких священников за то, что они занимаются реальными делами. С отцом Феодосием также общается пастор Церкви христиан веры евангельской в Уйме Сергей Пестов, который организует концерты христианской рок-музыки (православные и протестантские рок-группы иногда встречаются на концертах)[10].

Самым неадекватным священником, по словам Латышева и по общему признанию всех протестантских служителей, является отец Евгений Соколов, с подачи которого епархия в 2005 г. выступала против социальной акции протестантов «Ощути силу перемен» (епископ Тихон встречался с пасторами накануне акции и поддержал их, но из-за заявлений отца Евгения изменил свое мнение). Отец Евгений также постоянно выступает с антисектантскими заявлениями против протестантских церквей города и области. Сам Латышев столкнулся с антисектантской акцией в 2011 г., когда православные казаки во главе с игуменом Феодосием захотели сорвать встречу с епископом обновленческой церкви Сергеем Журавлевым. Однако в результате все прошло мирно: отец Феодосий выступил со сцены и сказал, что в рамках одной церкви православные и протестанты не будут, и призвал не ругать то, о чем люди сами не знают. Казаки послушали песни, которые пели верующие. По словам Латышева, протестанты уважают отца Феодосия, так как он делает реальное дело — кормит бездомных при храме.

Во второй половине 2000-х гг. социальная акция «Ощути силу перемен» (организаторы — Ханну Хаукка и пастор Церкви Назарянина в Волгограде Юрий Ананьев), объединившая церкви разных конфессий в регионах, стала экзаменом на веротерпимость и готовность к диалогу с другими христианами для православных епископов. В Волгоградской епархии митрополит Герман, в Воронежской епархии митрополит Сергий поддержали акцию, в большинстве других епархий православные епархии официально обращались в прокуратуру с требованием убрать рекламу акции, а организаторов привлечь к суду за «религиозно-вербовочную деятельность» (в Архангельске, Уфе, Краснодаре, Сыктывкаре, Саратове, Рязани, Липецке).

Однако несмотря на то, что общество уже знает, что протестанты — это такие же граждане, как и все, что церкви помогают всем нуждающимся, взаимные страхи и опасения есть и у протестантов, и у православных, и у чиновников. Например, по словам старшего пресвитера баптистских церквей по Краснодарскому краю Николая Соболева, общество воспринимает баптистов в основном нормально, но с появлением в политическом истеблишменте Украины баптиста Александра Турчинова некоторые начинают думать и говорить, что все баптисты такие, как он, и относятся с подозрением или недоверием. Администрации, по мнению Николая Соболева, выгодна деятельность баптистов, но под давлением РПЦ вынуждена в этом отказывать.

Краснодарская церковь долгое время опекала несколько детских домов, но РПЦ договорилась с администрацией, и баптистов перестали туда пускать. Межконфессиональный совет священнослужителей евангельских церквей Краснодарского края, как отмечает Соболев, пытался наладить контакт с митрополитом РПЦ Исидором, но он на встречу отправил своего секретаря. На одном из круглых столов, на которые баптистов не приглашают, митрополит сказал, что «у РПЦ с баптистами хорошие отношения» (из личных наблюдений). По словам Соболева, «мы всегда, при всяком случае подчеркиваем несомненную значимость Русской православной церкви в противостоянии нашествию западных „ценностей“ — однополым бракам, ювенальной юстиции и т.д. Мы благодарим Бога за них, что они, имея влияние в стране, содействуют сохранению христианских ценностей в нашей стране. Мы готовы сотрудничать с ними в этом направлении и помогаем им, чем можем».

В Волгоградской области протестантские пасторы также отмечают, что местное казачье население вполне терпимо относится к евангельским верующим. По словам пастора общины консервативных пятидесятников (незарегистрированных), Алексея Трещева, с казачеством в районах у пятидесятников складываются нормальные отношения: активными верующими часто становятся жены казаков, а их мужья просто иногда приходят в церковь, помогают во время праздников, являясь «тайными учениками». Как отмечает пастор, «трудность евангелизации в том, что в казачестве люди могут пить, вести аморальный образ жизни, но выступать при этом за Русь православную. Мужья верующих казачек говорят, что все в вашей церкви хорошо, только еще бы иконы и кресты были бы, то ходили бы к вам»[11].

В Калининградской области с 2010-х гг. действует Консультативный совет евангельских церквей, куда входят представители Российской церкви христиан веры евангельской (РЦ ХВЕ), Российский союз евангельских христиан-баптистов, Содружества церквей «Союз христиан» и целого ряда пятидесятнических церквей. Однако все попытки совета наладить сотрудничество с властями и инициировать создание Совета по религиозным объединениям при губернаторе Николае Цуканове не увенчались успехом. Администрация также отказалась включать протестантов в общественный совет. Вместе с тем совет евангельских церквей играет важную роль в выработке единой позиции протестантских общин по самым разным вопросам, в частности по сотрудничеству в социальной сфере, в проведении летних лагерей для верующей и неверующей молодежи.

Отношения протестантов с РПЦ изначально, с 1990-х гг., складывались благоприятно — были совместные встречи представителей церквей при епископе Пантелеимоне (Кутовом), доброжелательные отношения поддерживали некоторые священники РПЦ и пасторы. К 2010-м гг. осталось лишь общение православной и баптистской молодежи в рамках встреч при молодежном отделе РПЦ. После того как в 2010 г. был принят закон о возврате имущества религиозного назначения, протестантские церкви также высказывали надежду на получение части имущества — зданий молитвенных домов, которые до 1945 г. принадлежали баптистам и пятидесятникам. Представители РЦ ХВЕ не стали обращаться к властям, решив, что им все равно не дадут и лучше строить самим. Объединение Союза баптистов предъявляло претензии на два баптистских молитвенных дома в области, но власти отказались их передавать Церкви евангельских христиан-баптистов. Массовая передача зданий кирх и территорий замков РПЦ вызывала критику в протестантской среде в адрес православия за «связь с властью» и «оторванность от народа в проповеди Евангелия»[12].

Однако, к примеру, у баптистов Калининграда с православными на личном уровне отношения достаточно хорошие. Ранее пасторы протестантских церквей встречались с викарным епископом Пантелеимоном (епископ Серафим никого из пасторов к себе не приглашал). Старший пресвитер общается с главой миссионерского отдела епархии отцом Александром. Молодежь из баптистской церкви приглашают на обсуждение Библии, библейские конкурсы, в которых протестанты обычно выигрывают, и православный священник ставит их знания всем в пример.

Именно религиозное многообразие предопределило противоречивость российского религиозного законодательства и попыток его изменить.

На протяжении последних двадцати лет эксперты, правозащитники говорили о том, что закон о свободе совести доказал свою эффективность и что он работает на благо религиозной свободы в стране. Однако пора стабильности закончилась не только в России в целом, но и в этой сфере в частности. Изменения в закон о свободе совести стали предлагаться давно — с 2006-2009 гг. обсуждались проекты о регулировании миссионерской деятельности и о фактическом запрете религиозных групп с тем, чтобы их можно было контролировать.

Проекты были отвергнуты, когда оказалось, что они столь же больно ударят по РПЦ, как и по всем остальным, — проповедь и развитие общин являются одним из приоритетов деятельности православных епископов в регионах. В связи с этим реформа религиозного законодательства ограничилась внеправовым введением капелланов в армии, бесконфликтным экспериментом по преподаванию религиозных культур в школах, а также принятием закона о церковной реституции, который периодически оставляет музеи без помещений.

В процессе наблюдения за законодательной деятельностью оказалось, что логика у разных проектов специфическая. Ранее казалось, что во властных верхах есть намерение в целом поддержать направляющую роль РПЦ и задавить религиозные меньшинства. Но попытки внесения любых изменений в Конституцию РФ блокируются первым лицом государства — Владимиром Путиным. Контроль религиозных групп также не стал приоритетом для России, в первую очередь потому что этот путь показал свою неэффективность и хлопотность в республиках Средней Азии и потому что у России есть другой инструмент для выборочной дискриминации — Закон о противодействии экстремистской деятельности.

Прокуратуре и центрам по борьбе с экстремизмом в Министерстве внутренних дел РФ легче выбрать мишень для битья в виде Свидетелей Иеговы, саентологов, некоторых пятидесятников, а не проверять все религиозные группы вообще. Законодатели предлагают поправки, которые решают сиюминутные проблемы власти и РПЦ, такие как законопроект о том, что религиозные объединения не обязаны предоставлять сведения об обязательном объеме уставного капитала. В данном случае этот законопроект сможет облегчить жизнь также и другим религиозным объединениям, так как формально законы принимаются для общин всех вероисповеданий. Однако не все так просто — одновременно власть намеревается ужесточить контроль за финансами религиозных объединений. 24 ноября 2014 г. Министерство юстиции РФ предложило свои поправки к закону «О свободе совести и о религиозных объединениях», которые устанавливают фактически систему тотального контроля за религиозными организациями. Формирование системы контроля очевидно не только из положения, которое касается поиска неформальных «иностранных агентов» среди религиозных объединений, но и из всего текста законопроекта.

Стоит обратить внимание, что раздельная отчетность о финансировании из отечественных и зарубежных источников является лишь одним из многих пунктов данного законопроекта Министерства юстиции РФ. Все остальные посвящены проверкам, обязанности предоставлять ту или иную отчетность и ответственности за непредоставление всей требуемой информации о деятельности организации. С одной стороны, законопослушным объединениям не стоит беспокоиться, если они готовы быть абсолютно прозрачными перед Министерством юстиции, прокуратурой и обществом, вывешивая, как этого требует законопроект, всю отчетность в интернете. Кроме того, официально никто статус иностранного агента все равно не присвоит — об этом речи нет. С другой стороны, судя по тексту законопроекта, провести проверку и затребовать отчетность после принятия закона можно будет когда угодно. Оснований для этого в проекте масса — от плановых проверок до ссылок на указания и распоряжения президента РФ и правительства РФ.

За непредоставление отчетности вовремя, за несообщение об иностранном финансировании религиозным объединениям грозит ликвидация. После 2009 г., когда разрабатывался закон «О некоммерческих организациях», сначала усложнилась, затем упростилась отчетность некоммерческих организаций (НКО), многие религиозные объединения решили отказаться от регистрации своих филиалов, а также общественных инициатив в качестве организаций. И это учитывая, что существование в качестве религиозной группы без регистрации в 2000-е гг. стало казаться самым лучшим выходом, чтобы избежать претензий со стороны представителей власти.

Другой удар был нанесен, когда в 2013 г. в том числе и религиозные объединения стали проверять на наличие иностранного финансирования в рамках общей политики поиска иностранных агентов среди НКО. Были отдельные жалобы со стороны мусульман, протестантов, католиков на то, что верующим приходилось отвечать на унизительные вопросы, например: «а не шпионы ли вы?». Логики в этой кампании не было, так как статус иностранного агента не предусмотрен для религиозных объединений. Почти уверен, что, несмотря на принятый закон, любые финансовые отчеты подразделений РПЦ останутся государственной тайной, тем более что, согласно поправкам к Гражданскому кодексу, сообщать об уставном капитале необязательно. Большинство других религиозных объединений давно уже напрямую не получают значительной иностранной помощи. Поддержка мусульманских общин из-за рубежа является объектом пристального внимания спецслужб и вряд ли происходит и будет происходить открыто, и отражаться в отчетности. Поэтому реальный смысл поправок заключается в том, чтобы на самых законопослушных религиозных организаций, у которых все легально и открыто, таких как Свидетели Иеговы или Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, навесить новые неофициальные ярлыки. А также проверять кого захочется и когда захочется. Основные примеры странных проверок, помимо вопиющих антиэкстремистских процессов, касаются срывов богослужений у харизматов и Свидетелей Иеговы, что почему-то никогда не рассматривалось как оскорбление религиозных чувств.

С 2013-2014 гг. пошла волна проверок вероучений, так как чиновники решили, что они лучше знают, каким должно быть вероисповедание. К примеру, в 2014 г. Министерство юстиции РФ вынесло предупреждение Союзу миссий христиан веры евангельской Тюменской области, где, помимо других претензий, вдруг указало, что «христиане веры евангельской» и христиане веры евангельской (пятидесятники) — это разные вероисповедания[13].

Союзу надо еще доказать, что он является христианским, так как христианство — это уже другое — третье исповедание. Подобные проблемы испытывает также Армия спасения — Министерство юстиции РФ отказывается признать ее отдельной христианской деноминацией. Церкви сайентологии отказывают в праве быть именно религиозной организацией (на основании экспертизы Экспертного совета при Управлении Министерства юстиции РФ в Москве, подписанной людьми, не имеющими отношения к религиоведению). За отказ быть нужным вероисповеданием грозит ликвидация.

Россия избежала пути среднеазиатских государств, когда жестко пресекается деятельность религиозных групп. Однако законодатели хотят контролировать публичное пространство, получая «домашние группы» в подполье. 7 октября 2014 г. Государственная Дума РФ приняла в первом чтении проект поправок к закону о свободе совести. Они отменяют обязательный 15-летний срок существования для религиозных объединений до момента, когда они могут получить все права юридического лица. Однако вводится 10-летний срок, ужесточается регистрация религиозных групп. Главное, что группа, в соответствии с этим проектом, поражена в правах — она не может создавать средства массовой информации, учебные заведения, приглашать иностранных миссионеров.

В рамках российской прокурорской практики и проверок Министерства юстиции РФ все эти ограничения могут очень широко толковаться. Законодательные инициативы в России являются лучшим примером византийского лукавства и того, как в стране с французским определением светскости и отделением религии от государства в Конституции можно поддерживать одну конфессию, выборочно проверять и ограничивать другие, лавируя между разными влиятельными группами и церквями.

Россия не является монорелигиозным тоталитарным государством, как Иран, где есть одна «истинная религия». Кроме того, в России нет формально прописанной религиозной политики, а Конституция и законодательство РФ в религиозной сфере являются светскими. Они определяют очень широкие рамки для развития отношений власти и религиозных объединений, а также для межрелигиозных отношений. В отсутствие сильных гражданских институтов, демократических традиций, диалога различных конфессий, прежде всего христианских, между собой религиозное многообразие становится инструментом как поддержания свободы совести, так и регулирования отношений разных движений, религий в демократическом обществе. Как показывает российский опыт, для того чтобы религиозное многообразие начало менять церкви (историческую церковь — РПЦ) и общественную атмосферу, это многообразие должно проникнуть в гражданские институты, а не просто быть религиозным плюрализмом — простым сочетанием десятков или сотен религиозных движений в одном регионе. По прошествии почти 30 лет с момента распада советской системы религиозное многообразие стало самостоятельной категорией, меняющей облик российской провинции, а в будущем и страны в целом.