Сводные. Не тронь меня

Глава 10

Дамир Королёв

Хрен знает, что творю и надо ли мне оно?

Но хули я сделаю, если у меня стоит на неё? Я не халк, не железный человек, блин, чтобы сопротивляться своим желаниям. Хочу — беру. Мой девиз по жизни. А сейчас что?

Целую своего зайчонка и чувствую себя каким-то неправильным. Реально каким-то ебанутым, хотя она мне и не сестра вовсе. Мало ли что творится за закрытыми дверьми? Кто узнает? Да вдобавок, что я чувствую при этом поцелуе разрывает все шаблоны… Кое-как останавливаю обороты сердца. Со всей дури на тормоз жму, а не выходит нифига, оно уже на максимум расходится. Ощущаю его стук где-то в глотке.

Наконец, и у меня планку сорвало. Да, похрен. Сильнее сжимаю. Сильнее хочу.

Если даже током ударит — не остановлюсь. Заклинило на ней, как хитровыебанный механизм. Нигде к нему инструкции нет, блин. Вот и не могу разобраться. Как от неё откреститься, если так штырит?

Немыслимое количество баб перетрогал, а клинит из-за этой малолетки. Конкретно так выносит последние мозги.

Едва мои руки пролезают под резинку её штанов и обхватывают округлые ягодицы, как Мирослава начинает брыкаться.

— Господи, убери их! Убери оттуда, я сейчас закричу! — рычит она, отталкивая меня и вытирая губы. — Это была ошибка! Ты, блин, мой брат, мы не можем…

— Какой я, нахуй, брат тебе? Вот какой? — выпаливаю озлобленно. Чувствую, что с глаз будто дымка слетает. Совсем дурной рядом с ней становлюсь. Наброситься хочется. И отлюбить прямо здесь и сейчас, чтобы запомнила, чем семейные отношения отличаются от вот этого. Того, что между нами искрит, словно оголенный высоковольтный провод, чёрт его дери.

— Значит, слушай сюда. Мы никто друг другу. Наши родители могут хоть чё там делать за этими стенами, это не делает нас какими-то извращенцами. Если я тебя хочу и нихуя с этим поделать не могу, то что мне теперь? Об косяк головой биться? — выпаливаю как на духу. Взял и вот так с ходу всю контору спалил. Молодец, Дамир… Ты конечно прямолинейный, как дуболом, но не настолько же.

Она молчит, как язык поглотила, а мне мало, сука. Я дорвался. Хочу ещё.

Обхватываю обеими руками её тонкую шейку и снова всасываю покрасневшие губы. И так, и сяк их облизываю. Если не хотела бы, точно бы отшила, но она тоже целует в ответ. Как два дебила по комнате кружимся. Я её лапаю, она меня. Если честно, давненько у меня такого влечения не было. Или же… Вообще никогда?

Заваливаю зайчонка на кровать и тянусь снять с неё штаны.

— Сейчас бы та юбка пригодилась, — шепчу, насмехаясь, но она хватает меня за руки и испуганно смотрит. Так испуганно, что ресницы от страха трепыхаются. И тут до меня медленно как до жирафа доходит вся ситуация. Воспоминания. Она же целка, блядь.

Чё я вообще хотел с ней делать? Мои руки на резинке её штанов, её ладони на моих руках. Оба громко надсадно дышим, словно соревнуемся по частоте дыхания. Но меня уже затянуло в воронку, а вынырнуть оттуда я не могу. Или не хочу…Хрен знает, как правильно.

— Хочу быть между этих ног, — нагло заявляю я, глядя ей в глаза. — Что за это хочешь?

На лице зайчонка тут же вспыхивает возмущение. Негодует. Полыхает как пламя, в которое льют керосин.

— Думаешь, можно просто купить? Так ты купил свою Алёну? — спрашивает она, а я насмехаюсь.

— Скорее, она меня.

— М… Рада за неё.

— Так что, Зайчонок? Дашь мне?

— Нет, — выпаливает уверенно и сердито.

— А потрогать? Погладить? Полизать?

— Себе потрогай, себе же и лижи, и слезь с меня, козёл! — окончательно выводит из себя, гадина. Вот специально же нарывается, блядь.

— Мирослава, блин… Я в последний раз спрашиваю. Чего бы ты хотела за наше… Хммм… Взаимодействие?

— Ты говорил, что девственность — это плохо. Что нет желающих… Дальше я не берусь повторять твои безобразные слова, но суть ты понял! Так что изменилось? — выпаливает она, заставив меня напрячься.

— Ничего, — отвечаю, задумавшись. — Я порву тебя, не задумываясь. Без проблем порву, только скажи.

— Ага, разбежалась. Дамир. Отпусти.

— Я не хочу. Не хочу слезать с тебя. У меня стояк, — смеюсь я, придавливая её к кровати. Хиленькие ручки всё ещё пытаются сбросить меня, а я ощущаю между своих ног её дикий жар.

— Ты горячая. Спорю, и влажная. Хочешь меня. Я это по твоим глазам вижу, — угораю я над ней, пока она пыхтит.

— У тебя с радаром что-то, дорогой. Ты мне даже не нравишься.

— А хрена тогда целовала меня пять минут назад?

— Благотворительность! — выдаёт эта стерва, и мне заржать хочется. Дурочка, блин.

— Святоша. Ну дай тогда мне член в тебя всунуть, ради благого дела не жалко же?

— Пошёл ты, Дамир. И подарки свои забери. Мне от тебя ничего не нужно!

— А если я кайфую, когда их тебе дарю? — бессовестно толкаю руку между её ног, а она взвизгивает, выпучив глаза, когда вторая моя ладонь тут же затыкает ей рот. Я начинаю трогать её через ткань штанов, а она не моргает. Только смотрит и нервничает, а потом я и вовсе чувствую, как её тело расслабляется подо мной.

Такая мокрая. Такая чистая. Возвышенная.

Природа её мне до конца не ясна, но одно знаю точно — она тоже хочет.

— Вот так, заяц, смотри… — целую её снова и продолжаю трогать. Она подаётся бёдрами навстречу, обнимает меня. Прямо сквозь штаны и трусы чувствую, как сильно она намокла. Как сильно ждёт. Целуемся, не переставая. Я так хочу ей присунуть, что всего потряхивает. Но, блядь… Это неправильно. Одно дело просто переспать, а другое забрать её девственность, блин. Сука!

Её руки ложатся на мой затылок и медленно проходятся по волосам, вынуждая меня замурчать от удовольствия. Член уже дымится в штанах. А потом я и вовсе просовываю пальцы ей в рот, а она их сосёт, блядь. Сосёт так, что у меня от вожделения всё закипает.

Меня на части рядом с ней рвёт. Вот так Мирослава… Пай-девочка и стерва в одном флаконе. Зайчонок.

Только я дохожу до кондиции, когда мне на всё насрать, лишь бы снять с неё штаны прямо сейчас и выебать, как в дверь стучат, и мы с ней оба, нахрен, замираем, уставившись друг на друга в панике.

— Тихо… Давай за кровать.

— Что⁈

— Да, давай, блин, Мира! — злобно шепчу, и она хмурится, но сползает на пол. А я торопливо иду открывать.

— Да? — спрашиваю и вижу на пороге её взволнованную маму… Прекрасно. А я со стояком в штанах. Просто, сука, охуенно.

— Дамир, можно с тобой поговорить? — спрашивает она издалека, и я киваю, запуская её внутрь. — Я наседать не буду. Мешаться тоже не хотела. Кажется, Мирочка уже спит, потому что свет погашен. Просто хотела поблагодарить тебя, что принял её. Что так относишься к ней. Она всё равно чувствует. Ей с тобой легче. У неё не было брата, а ей всегда хотелось. Потому что бывали тяжелые времена… — вздыхает она, нахмурившись. — Отец Миры очень много боли причинил нам обеим. И моя дочь очень нуждается в таком человеке как ты. — благодарит она, а мне от стыда хочется сгореть. Я, блин, только что чуть её не трахнул. У меня до сих пор отходняк от её влажности и запаха. — В тринадцать лет её сильно избили… Нас обеих… За долги мужа… И с тех пор, ей хочется не быть кому-то должной, понимаешь? Ей плохо от этого… Она хочет чего-то добиться. А тут с работой что-то не вышло, она так расстроилась… Поддержи её, пожалуйста… Может, у тебя самого есть какие-то знакомые, чтобы её взяли?

Блядь, какой я кретин, а… Вот сейчас я реально ощущаю себя последним мудаком. Киваю.

— Спасибо… Ещё раз прости, что отвлекла. Очень надеюсь, вы подружитесь… Спокойной ночи.

— Всё будет хорошо. Спокойной ночи, Ольга, — говорю ей, а потом закрываю дверь. Несколько секунд молчу, перевариваю, а потом иду к ней.

Она сидит ни живая, ни мертвая. Выглядит очень расстроенно, а я касаюсь её руки, чтобы поднять её на кровать.

— Мир… Послушай…

— Не подходи ко мне больше, — бросает она напоследок, а потом летит из моей комнаты, словно ошпаренная, не дав мне договорить…