Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

IX

В какие-нибудь два-три дня глухонемой сделался весьма популярным. Он перезнакомился с соседями и они очень ухаживали за ним, гордясь тем, что среди них завелась такая диковинка. Они угощали его завтраками, обедами, ужинами, начиняли его свининой и кукурузной кашей и не уставали глазеть на него и жалеть, что не знают больше о нем: он был так непохож на других, точно взят из романа! Знаки его были непонятны, никто не мог уразуметь их, как и сам он, по всей вероятности; но он мычал, и этим все были довольны, даже восхищались тем, как именно он мычит. Ему подавали аспидную доску с написанными на ней вопросами и грифель, и он писал ответы, только никто, кроме Брэса Денлапа, не умел разобрать его почерка. Брэс говорил, что и сам он не все может прочесть, но что большею частью он угадывает смысл. По его словам, глухонемой говорит, что он родом издалека, имел состояние, но потерял все, благодаря плутам, которые его обобрали, и теперь он нищий и не может себе ничего заработать.

Все расхваливали Брэса Денлапа за его доброту к этому чужаку. Он предоставил ему на житье небольшую деревянную клеть и велел своим неграм прислуживать ему и приносить поесть.

Глухонемой заходил и к нам, потому что дяде Силасу, в его постоянной скорби, было даже утешительно видеть кого-нибудь, тоже пораженного горем. Мы с Томом и виду не показывали, что знали его прежде, и он тоже как будто, и не видывал нас. Все наши высказывали перед ним свои заботы, точно его тут и не было, но мы полагали, что нет никакой беды в том, что он все это слышит. Большею частью он и не вслушивался, но иной раз обращал внимание, как мы замечали.

Прошло еще дня два-три, и отсутствие Юпитера стало всех беспокоить. Все спрашивали друг друга, куда бы мог он запропаститься? И каждый отвечал, что и ума приложить не может, качал головой и находил дело очень странным. Прошло еще несколько дней, потом, неизвестно откуда, пронеслась мысль: верно он был убит! Можете представить себе, как это всех ошеломило. Все языки так и замололи на этот счет! В субботу две или три партии отрядились в лес искать, не найдут ли труп. Мы с Томом примазались тоже; нам было так приятно участвовать в таком подвиге; Том не мог ни есть, ни усидеть на месте от восторга. Он говорил, что если мы найдем тело, то прославимся и о нас будет больше толков, чем если бы сами мы утопились.

Однако, все скоро устали, но не Том Соуэр! О, это было не в его характере! В ночь на воскресенье он не мог даже заснуть, все придумывал средство, а на рассвете стаскивает он меня с постели и кричит с восхищением:

— Скорее одевайся, Гекк! Я придумал! Нужна ищейка!

Минуты через две, мы уже бежали берегом к деревне, хотя было еще темно. У старого Джэффа Гукера была ищейка и Том хотел выпросить ее.

— Только следы-то теперь уже не свежи, Том, — сказал я. — К тому же были дожди…

— Ничего не значит, Гекк. Если труп запрятан где-нибудь в лесу, «собака» найдет его. Если убийцы даже закопали его, то, разумеется, не глубоко, иначе быть не может, и собаке стоит пройти по этому месту, чтобы почуять мертвечину. Гекк, мы прославимся, это так же верно, как то, что ты родился на свет!

Он так и горел; стоило ему только затлеться, и всего его так уже пламенем и охватит. Так было и теперь; через две минуты он уже нарисовал себе все: мы не только найдем тело, нет, мы нападем и на след убийцы, будем гнаться за ним, не выпустим его из вида, пока…

— Прекрасно, — сказал я, — но сперва найдем тело; полагаю, что и этой работы будет довольно нам на сегодня. До сих пор известно нам только то, что трупа не оказывается и следов убийства нет. Очень возможно, что этот плут просто ушел куда-нибудь и никто не думал его убивать.

Он нахмурился и говорит мне:

— Гекк Финн, я не знаю, кто бы умел лучше тебя отравлять решительно все! Пока тебе самому успех дела кажется сомнительным, ты стараешься разочаровывать и других. Что тебе за радость окачивать холодной водой этот труп и выдумывать собственную свою эгоистическую теорию о том, что никакого убийства и не было? Казалось бы, что нечего тебе мешать здесь. Я не понимаю, что заставляет тебя так поступать. Я-то никогда не позволил бы себе этого по отношению к тебе. Нам представляется теперь такой великолепный случай совершить подвиг, а ты…

— Да сделай милость! — перебил я. — Я очень жалею о том, что говорил, и беру свои слова назад. Я сказал спроста. Располагай все, как знаешь. Мне собственно и дела нет о Юпитере; если он убит, я готов радоваться этому, как и ты; если нет…

— Я никогда не говорил, что рад этому. Я только…

— Ну, если ты огорчен, то и я огорчен. Словом, куда ты повернешь, туда и я. Пусть он…

— Никакого повертывания тут нет, Гекк Финн, и речи о том не было. А что касается до…

Он забыл, о чем начал речь, и стал шагать молча, в раздумье, но скоро воскликнул опять:

— Как хочешь, Гекк, а отличная штука будет, если мы найдем труп после того, как все отказались уже от попсов, а потом выищем и убийцу. Это принесет честь не только нам, но и дяде Силасу, потому что это будет сделано нами. Он снова оживет, увидишь, или я не добьюсь этого!

Но когда мы пришли в кузницу Джэффа Гукера и сказали ему, что нам нужно, он тоже порядочно нас охладил.

— Берите собаку, если хотите, — сказал он, — но все это вздор, не найдете вы никакого трупа, потому что и нечего находить. Все перестали искать, и правы. Как пораздумали, то и поняли, что убитого быть не может. Хотите знать, почему? Я скажу. По какому поводу убивает один человек другого? Том Соуэр, ответь!

— Ну… он…

— Отвечай прямо, ты не дурак. Почему убивает?

— Иногда из мести… Случается тоже…

— Постой. Одну вещь за раз. Ты говоришь: из мести. Это верно. Ну, в ком могла зародиться месть к такому ничтожному увальню? Кто мог захотеть убить подобного… кролика?

Том прикусил язык. Я полагаю, что он не обдумывал еще никогда тех причин, по которым один человек возьмет да и убьет другого, а теперь он видел, что трудно было предположить, чтобы кто-нибудь мог озлиться до такой степени на такую овцу, как Юпитер Денлап. Кузнец продолжал:

— И так, месть надо отложить в сторону; что же теперь? Грабеж?.. Вот это так, Том! Да, сэр, что дело, то дело. Кто-нибудь польстился на его оловянные пряжки и…

Но ему казалось это так потешным, что он залился смехом и хохотал, хохотал до упаду, а Том был совсем уничтожен; я видел, что он стыдился своего прихода и рад был бы не начинать вовсе этого дела. Но старик Гукер привязался к нему. Он перебирал все случаи, по которым одному человеку может придти охота убить другого, и всякий дурак мог видеть, что ни один из этих случаев не подходил к Юпитеру; это доставляло нескончаемую потеху старику; он не переставал глумиться над всею историею и над теми, что разыскивали труп.

— Если бы у них была капля здравого смысла, — говорил он, — то они догадались бы, что этот лентяй просто улизнул, желая дать себе отдых после работы, через какую-нибудь неделю, другую он воротится сюда, и какие-то рожи вы скорчите? А, впрочем, Господь с вами, берите мою собаку и отправляйтесь с нею на поиски. Бери ее, Том!

И он снова закатился хохотом без конца. Но Тому было уже неловко отступить и он сказал: «Спасибо, отцепите собаку», что Гукер и сделал, и мы пошли домой, все слыша, как он еще не перестает хохотать.

Собака была премилая. Нет собак ласковее ищеек, а эта же знала Тома и меня. Она прыгала и носилась вокруг нас так приветливо и была в восхищении, находясь на свободе и в полном отпуску; но Том был так расстроен, что даже мало обращал внимания на нее и говорил, что сожалеет теперь, зачем не удержался и не обдумал всего хорошенько, прежде чем сунулся в глупое дело… Старый Джэфф Гукер станет теперь рассказывать всем и нам не обобраться насмешек!

Мы шли так, задами, домой, были оба в худом настроении и замолкли. Вдруг в то время, как мы поровнялись с дальним концом нашего табачного поля, раздался протяжный собачий вой. Мы бросились на этот звук и увидали, что наша собака скребет землю лапами из всей силы, поднимая по временам голову вверх и начиная выть снова.

Она стояла над продолговатым четвероугольником, имевшим форму могилы. Вследствие бывших дождей земля тут осела и потому на ней явственно обрисовывалась эта форма…

И когда собака разрыла грунт на несколько дюймов вглубь, она вытащила оттуда что-то… именно руку в рукаве. Том перевел дух и сказал:

— Идем, Гекк… Найдено.

Как мне стало страшно!.. Мы выбежали на дорогу и позвали первых людей, которые нам встретились. Они схватили заступ из сарая и вырыли труп. В каком волнении были все, скажу вам! Лица уже нельзя было признать, но в этом и не было нужды. Все говорили: «Бедный Юпитер! Это его одежда, до последнего лоскута!»

Некоторые из присутствовавших бросились оповестить всех и донести мировому судье для того, чтобы он мог тотчас нарядить следствие, а мы с Томом кинулись домой. Том был вне себя и совсем задыхался, когда мы вбежали в комнату, в которой находились дядя Силас, тетя Салли и Бенни. Том так и выпалил:

— Мы с Гекком нашли труп Юпитера Денлапа, мы одни с ищейкой, после того, как все отказались от поисков; и если бы не мы, не отыскать бы его никогда. И он был убит дубиной или чем-нибудь в таком роде; я пойду отыскивать убийцу и, увидите, отыщу.

Тетя Салли и Бенни поднялись с места, побледнев даже от изумления, а дядя Силас, как был, так и упал с своего кресла на пол ничком и простонал:

— О, Господи!.. Вы нашли его…