Та-Ро

-Отель.

Распахнул тяжелую дверь, постаравшись, это было заметно, не дотрагиваться до девушки. Да что творится, то? В конце концов? От таких контрастов и спятить недолго. На крыльце он остановился, присел, продолжая молча курить. Взбешенная Лина прислонилась к стене. Ничего решительно не происходило. Как ей в отель добираться прикажете? Из недостроенного поселка, неизвестно где находящегося? Ни одно окно в округе не светилось. Вдали заурчал мотор приближающейся машины.

-Такси. Отель.

Она поняла, что в доме был телефон. Мобильника у Дани, вроде бы не замечалось. Хотя, разве она присматривалась к чему-нибудь? Идиотка, больное на голову существо! Дрянь! Какая дрянь! Лина ругала исключительно себя. Винить в чем-нибудь этого мальчика у нее не было сил.

Враз потерявший остатки любезности партнер, судя по всему, вызвал транспорт. Обозленная и несчастная туристка направилась к воротам. Даниил поднялся, задержал ее, обхватив за талию. Тихо поцеловал в висок. Пробормотал короткие извинения. Девушка взбунтовавшись, что есть силы, толкнула любовника в грудь. Нулевой эффект. С таким же результатом она могла попытаться отодвинуть стену дома.

-Ты.

Господи, каким жутким блаженством было стоять в объятии мужчины, от прикосновений которого тело охватывала сладкая дрожь.

Такси просигналило у ворот. Даниил проводил девушку, заплатил водителю, буркнул адрес доставки. Помог сесть, отстранился.

-До вижденя.

Хлопнула дверца. Лина вывернула шею, все смотрела на огонек сигареты, пока он не исчез вдалеке. "Глупая искательница приключений, дешево отделалась". Подвел итоги внутренний голос. Но отчего ей казалось, что самое важное прошло мимо? Судьба подсунула бесценный манускрипт, распахнула на нужной странице, но расшифровать, перевести не озаботилась.

Все воскресенье туристка провалялась в постели. Ей даже не пришлось симулировать, в самом деле поднялась нешуточная температура, рука покрылась алыми пятнами, они зверски чесались, что дало Яне повод выставить диагноз.

-Аллергия. Врача вызывать крайне дорого. Выпей тавегил, у меня есть, и полежи. Посмотрим, как пойдут дела.

Лина согласилась со всеми назначениями, лишь бы остаться в комнате. Одна половина ее души ликовала. Я не холодная лягушка. Мне может быть хорошо. Может! Другую - рвали на части щипцы самокритики. Он тебя поимел. Вот и все. Мальчик задешево употребил легкодоступную девочку. Заплатил за такси. Нечего визжать. Сама виновата. Старая, как мир история. А то, что он странно вел себя - исключительно его личные проблемы и комплексы. Несколько часов она беседовала сама с собой. Неприятный симптом, однако.

-Ау.

На крыше ресторанчика, на нее можно было подняться по винтовой лесенке, ведущей в спортзал и косметический кабинет, как раз под балконом возник миниатюрный стройный Христо с подносиком наперевес. Мордаха у него была заинтересованной, солнечной. В самом деле рад пообщаться? Как мило. Лина подняла бровь, издали угадывая подношение. Сок со льдом и кофе? Хороший выбор. Интересно от кого. Наряженная в длинную футболку больная выбралась из постели.

-Привет.

-Добр дэн.

Кивнув себе за спину, вниз на стойку бара, Христо указал на отправителей. Все ясно, Яна с Живко пили чай. Такая трогательная забота умилила умирающую.

-Спасибо.

Перегнулась через перила, протянула руку за напитками. Откровенный испуг в расширившихся глазах бармена заставил Лину обернуться. В комнате царила ночь. Густая чернильная темень, в которой шевелились, вызывающие самые неприятные ассоциации громадные змееподобные туши. Толстое щупальце пробило занавеску, мелькнуло у лица. С беспомощным писком Лина перевалилась через ограждение, наружу к ногам остолбеневшего Христо. Вскочила неудачно - выбив все из рук у парня. Горячий кофе ошпарил спину, ледяной сок плеснул за пазуху. Толстое щупальце потянулось к ним. Лина нашарила единственное оружие - тонкий металлический подносик и отчаянно рубанула по живой слизистой трубе. Движение вышло отточенным, практически мастерским. Серебристый поднос застрял в глубокой ране, из комнаты донеслось визгливое хрюканье, щупальце отдернулось, унося случайный трофей. Окаменевший бармен продолжал молча таращиться перед собой. Девушка резко помахала ладонью у него перед лицом.

-Христо.

-...

-Христо!

-...

Вдруг по физиономии парня прошла судорога, он взялся за виски, застонал. Открыл опустевшие глаза. С вялым непониманием посмотрел себе под ноги, наклонился за уцелевшей чашкой, осколками бокала. Медленно, старательно собрал мусор. Лины точно не существовало. Выпрямился, повернулся к лесенке, спустился, побрел обратно к бару. Мир наполнился прежними звуками. Забойная танцевальная мелодия, голоса отдыхающих у бассейна немцев, детский смех. Лина, прыгая через три ступеньки, слетела вниз, проскользнула мимо столиков. Трава приятно щекотала босые ноги. Усомнившаяся в собственном рассудке девушка поискала взглядом Яну. Где же она? Где? Ушла... Живко еще обретался у стойки. Допивал чай, расплачивался. Увидел больную, которой минуту назад посылал угощение, удивился, поманил к себе. Девушка не отреагировала. Стояла растрепанная, босая, глупо озираясь по сторонам. Живко вежливо подошел сам. Высокий изящный в светлой рубашке и кремовых брюках. Темные кудри, как у Пушкина на портрете, гладкий лоб. Зачем то брякнул.

-Даниил заболел.

-?

-Брат заболел. Не пришел со мной.

-Да?

-Ты меня не слушаешь?

Она думала о другом. Получалось, что никто ничего не видел? Живко продолжал демонстрировать прекрасное воспитание.

-Почему хмурая такая? Облилась чем-то. Тебе нехорошо? Вечером танцевать не пойдешь. А еще отдыхать приехала! Здесь болеть неправильно.

Что за бред? Он ничего не видел? Несет чушь какую то. Лина отвернулась, пытаясь с немалого для ее близоруких глаз расстояния, рассмотреть занавеску. От шока обретя практически идеальное зрение. Так и есть - большая дыра. Перевела взгляд на Живко. Переспросила.

-Что?

-Ты, действительно, болеешь. Зачем вышла, иди ложись.

Девушку передернуло. Вернуться в комнату? Сейчас? Одной? Только не это. Лучше она на лежаке у бассейна посидит немножко. Едва живая от пережитого только что ужаса она вяло наблюдала, как Живко прощается, у него еще были дела. Разворачивается и уходит. Лина осталась наедине со своими ужасами, в веселой полуголой толпе туристов. Господи!

Взъерошенная и потерянная, с ободранной коленкой (зацепилась за ограждение, когда прыгала) она осторожно приземлилась на краешек белого шезлонга. С силой укусила стиснутый кулак, чуть не до крови. Боль оказалась самой, что ни на есть реальной. Накатила слабость. Ноги занемели, стали непослушными. Если бы Лина не сидела, непременно шлепнулась. Нахлынула тошнота, голова закружилась. Что с ней творится? Что, вообще, происходит?

Наверное подобным вопросом могла бы озадачиться попавшая на крючок рыбка, вытащенная из воды, еще живая, бьющаяся в ведерке.

Лина устроилась поудобнее и рассмотрела самое простое объяснение. Сумасшествие. Как вам такая рабочая гипотеза, а? Лучше бы временное, от температуры. С этим все ясно. Только дыра в занавеске на галлюцинацию не тянула. Хотя. Больной рассудок может вынуждать видеть прореху. Так что полностью отмести пугающее предположение не удалось. Вторым вариантом объяснения явился извечный бред о пришельцах. "Все тарелками пугают. Дескать подлые, летают"! Что тоже особо не радовало. Третий пункт повестки дня гласил - девушка спит и видит банальный кошмар. Пожалуй, именно это устроило бы ее лучше всего. Перебирая варианты, подыскивая аргументы за и против, она немного приободрилась.

-Красивая татуировка.

Громко высказался мужчина с соседнего лежака. Смотрел он прямо в лицо Лине, но она отвернулась, игнорируя комплимент. Пирсинг и татуаж ей активно не нравились.

-Где делали?

Неужели все-таки обращаются к ней? Вперила в незнакомца жесткий взгляд мымры-училки. И осведомилась ледяным тоном.

-Это вы мне говорите?

-Разумеется. Очень необычная штучка.

Пучеглазый приставала показывал на плечо, которое, Слава Богу, перестало чесаться.

-Банальные аллергические пятна.

Отмахнулась девушка.

-Да вы шутница.

-Думала, что русских в "Ясене" больше нет.

-Я немец.

-И так правильно говорите?

-Вырос в России. Билингв. Знаете, что это такое?

-Двуязыкий. Вы можете думать по-русски и по-немецки.

-Точно.

Рыжеволосый веснушчатый немец, слегка заплывший жирком, плотоядно улыбался. Мелкие белые зубы производили странное впечатление, точно он собирался укусить. Волосатые кривые ноги делали его похожим на сатира. Вот-вот вскочит, взбрыкнет и побежит ловить невинных нимф с известной целью.

-Очень уродливый?

Спросил он неожиданно кокетливо. И погладил пивной животик с неподражаемой гордостью. Так владелец мог коснуться призового рысака, похваляясь перед гостями.

-Комплекс неполноценности не входит в число ваших недостатков.

Констатировала девушка.

-Верно. Я люблю себя.

Немцу можно было только позавидовать.

-Давайте познакомимся. Альфред Нойман.

-Очень приятно. Лина.

Она запнулась. Привыкла к фамилии мужа, возвратиться к себе самой оказалось не так то просто.

-Королева.

-Почти королева.

-Да, ладно вам. Мы венценосцы люди скромные.

Он посмотрел на нее пристально и серьезно. Быстро выпалил несколько слов. На языке, напоминающем латынь. Так, во всяком случае, показалось девушке. Она недоуменно повела плечом.

-Теперь перевод, пожалуйста.

-Я сказал, что сердце мира бьется.

-Цитата?

-Скорее девиз. Помните, как у испанцев...

Лина подняла сжатый кулак.

-Но пассаран.

Герр Нойман больше не улыбался. Многозначительно понизил голос, слегка наклонился в сторону девушки.

-Я все видел. Все!

-То есть.

-Нападение на вас. Прыжок.

Лина дернулась.

-Удар подносом, кстати, вам удался. А криру, естественно, не понравился. Они не любят светлого металла. Серебро, платина, даже мельхиор причиняют невыносимую боль.

-Кому?

-Любому из темных слуг Повелителей.

-Кто такие Повелители?

-Те, кто собираются окончательно разделаться с вами.

Лина покачала головой, сильно и зло.

-Не хочу ничего слышать. Мне страшно.

-Понимаю. И ничем не могу помочь.

-Кто вы, герр Нойман?

-Арбитр.

-Что еще за игры?

-Посмотрите на свое плечо, деточка.

Она вывернула шею и чуть не заорала от неожиданности. Вместо трех привычных родинок на коже распустился громадный, немного напоминающий орхидею, черно-белый цветок. Прихотливые извивающиеся полоски, пятна всевозможных форм.

-Боже.

-Нравится?

-Нет.

-Тинэль, символ Династии.

Набежавшее облако бросило серое покрывало тени на бар, бассейн, газоны... Лина поджала ноги, охватила руками колени.

-Я сошла с ума?

-Нет, деточка. Мне вас действительно жаль.

Вдруг, собеседник представившийся Альфредом Нойманом поднялся, брезгливо скомандовал.

-Вон. Немедленно.

Слизистый туман выплеснулся из-под шезлонга Лины и заскользил прочь, стелясь над газоном.

-Я сказал вон.

Повторил Нойман с нажимом. Вторая, более щедрая порция вытекла наружу. Лина с ужасом присмотрелась, прозрачный слизень был живым, потрескивал искорками, и пах дымом.

-Господи.

Ее скрутило в судороге отвращения, но пустому желудку нечего было извергать, небольшой плевок горькой желчи, вот и все.

-Господи.

Герр Нойман протянул салфетку. Из воздуха он ее вынул, что ли?

-Вы не готовы. Вы абсолютно не готовы, детка. Это конец всего. Для вас, я имею ввиду.

Она вытерла рот, встала рядом с коренастым немцем. Встряхнулась, как выпрыгнувший из воды щенок.

-Почему никто не обращает внимания на этих... тварей? Бармен сначала заметил, и тут же забыл. Почему сейчас никто не испугался? Кругом полно людей. Ведь эти отвратительные создания реальны?

-Более чем.

-Тогда объясните мне!

-Вы приказываете или просите?

Она расправила плечи, шумно выдохнула и мило поинтересовалась.

-Каким образом проще добиться ответа?

-Я не ваш подданный, я вне событий. И, вообще, не человек.

На мгновение лицо его стало прозрачным, затем картинка вернулась обратно. Глаза поменяли цвет. Голубые. Черные. Зеленые. Синие.

Если он хотел напугать девушку, то цели не достиг. Она устала от страха.

-Почему вы беседуете со мной? Каприза ради? Это не тянет на нарушение правил?

-Немного.

Согласился он.

-Отвечайте.

-Прогуляемся к морю. Там и поговорим.

Она решила согласиться. Что ей терять? Разная мерзость уже прямо из-под земли лезет. А рыжий кривоногий пузан не боится ничего. Немец натянул шорты, провел по ним ладонью, они быстренько изменили фасон и увеличились в размере.

-Послушные штаны.

Съязвила Лина.

-Арбитру подчиняются все.

-Что происходит?

Они сидели на перевернутом катамаране, бок о бок. Ли смотрела вверх. Стремительные и наглые гларусы парили в воздухе, визгливо ссорились, стараясь перекричать друг друга.

-Что происходит, Герр Нойман? Я попала в третьесортное фэнтэзи?

-Повелители нарушили правила. Поэтому вмешался я. Их время не пришло.

-Простите?

-Их время наступает завтра в полдень. Они испуганы и спешат.

-Испуганы?

-Деточка, на самом деле, я не могу информировать вас. Это выведет меня из игры.

-Тогда зачем мы здесь?

Он не ответил.

-Почему меня хотят убить? Что мне делать?

-Вы в положении жертвы.

-Как я попала в него?

-Вас отдала Семья. Вернее ваш брат. Взамен за право выбора.

-Какого?

Он помолчал немножко. Неохотно пояснил.

-В другом месте, в другое время, вас убили. Этим хотели купить силу, много силы. Тяга к власти сродни помешательству. Человек, чья кровь отравлена этой жаждой, не остановится ни перед чем.

-Меня убили?

-Да. Потом, получилось нечто вроде отсрочки. Вы оказались здесь. Вас долго не могли найти. Этот мир не вполне реален. Сложно объяснить.

-Дальше.

-Дело даже не в династических играх. Увы. Вы мешали не только своему отцу и брату. Вы... Нет. Я не могу больше говорить. Простите.

-Вы ничем мне не поможете?

-Нет.

-Тогда уходите.

Кажется, он удивился слегка, самодовольный фавн, нечеловек. Даже рот открыл - возразить. По перекошенному лицу Лины скатилась одинокая слезинка, сорвалась, упала на песок. Девушка задрала подбородок вверх, к далекому небу, закрыла глаза.

-Уходите.

Прорезалось нечто в ее голосе. Герр Нойман послушался.

-Если я вам буду нужен, до начала, вы можете...

-Прочь.

Встала, подошла к воде, как на чужие посмотрела на свои ступни. Волна подобралась и лизнула пальцы, обняла щиколотки. Лина не почувствовала холода. Прежняя, учительница из заштатного городишка, осталась в прошлом. Со всеми ее страхами, комплексами, сомнениями и переживаниями. Та жизнь была чужой, ненастоящей. И ничего не стоила? На плече переливалась, распускалась, становилась все ярче и ярче Тинэль. Пугающий своей необузданной красотой символ.

Вошла в воду по пояс, в ласковое колыхание волн. Как была, в футболке. Не заботясь о том, что подумают люди. Таковых, ближе в вечеру, на пляже оставалось все меньше и меньше. Ей не хотелось думать. Просто дышать и смотреть на тонкий шов горизонта. Внутренние часы остановились. Лина не смогла бы ответить - полчаса она находилась в абсолютной отрешенности, или сутки. Солнечный апельсин коснулся моря. Перламутровая, блестящая дорожка протянулась от него к девушке. Смутно подумалось, что ведь можно уйти по ней. Зажмурилась и покачала головой в знак отказа. Словно ее приглашали куда-нибудь! Море проглотило оранжевый диск, сразу стало холодней. Лина вдруг поняла, что отчаянно замерзла, повернулась и побрела к опустевшему берегу. Мокрая футболка облепила талию, бедра.

-Пора домой.

Скомандовала девушка себе. Направилась в отель. Яны в номере не оказалось, коротенькая записка на столике поздравляла с выздоровлением и рекомендовала не скучать в одиночестве. Лина стянула мокрую футболку, подхватила полотенце, влезла в душ. Странная апатия охватила ее. Она не то, чтобы забыла - про визит посланцев пресловутых то ли Повелителей, то ли Освободителей, просто отодвинула жуткие мысли в сторону. Даже не стала проверять наличие дыры в занавеси.

Плечо, отмеченное изображением милого цветочка, горело.

-Есть в графском парке черный пруд,

Там лилии цветут.

Там лилии, там лилии цветут!

Громко пела, блаженствуя в потоке горячей воды, начисто лишенная слуха и голоса, туристка.

В конце то концов, трагедии трагедиями. Враги врагами. А личная гигиена личной гигиеной.

Второй расклад.

Колода ТА.

ДРАКОН-КРЕСТЬЯНИН,

РЕБЕНОК и СЕРДЦЕ.

Колода РО.

СОЛНЦЕ-ЛУНА в перевернутом положении.

ДОЛЖНИК и ОГОНЬ.

Люди много разной ерунды напридумывали о НИХ. То мистической, то псевдонаучной. Убогие короткоживущие существа с минимальным набором чувств и зачатками разума. Порою, они случайно прикасались к краю истины, но не могли понять и оценить происходящее. Люди...

ИМ давали тысячи имен. Считали богами, сошедшими на землю и исчадиями ада. Если верить глупым человеческим сказкам, ОНИ были ужасны, но отважные герои сплошь и рядом побеждали крылатое чешуйчатое зло. И вершили скорую расправу острыми мечами. Кое-кто из НИХ даже собрал неплохие коллекции лжи и заблуждений о себе. Право, порой это было почти забавно. Воплотить в реальности один из фантастических кошмаров, пронестись стальной огнедышащей тенью над крышами, увидеть глазами, а не мысленно - россыпь разбегающихся крошечных фигурок.

Нелепый человеческий мир теперь не мог вместить и одного из НИХ. Слишком маленький, слишком непрочный. Только часть разума, сжатую и облегченную проекцию сознания и то на считанные мгновения. Или, изредка, тень тени. Подготовленную особым образом копию, сосканированную с упрощенного двойника. Это было вульгарным и примитивным развлечением. Только и всего.

До последнего времени...

ОН был бессовестно молод, упрям и любопытен. Философия вызывала отвращение, все прочие занятия, пристойные юному существу, успели надоесть.

ОН был первым, раздвоившимся без помощи мудрых наставников. И первым ушедшим на прогулку запросто, без долгой подготовки и расчетов. ЕГО мощь ошеломляла. Противоречить не решился никто. Та часть ЕГО души, что осталась, не оказалась ущербной и не нуждалась в присмотре. Это было непостижимо, это внушало страх. Но все уже знали, что ОН выше прочих, что ЕМУ дано больше остальных. И с сопротивлением, не без раздоров, признали за НИМ особенные права.

Тень ЕГО тени, бродившая по миру людей, могла напрямую общаться с первичным собой. Это было необычно, это было невозможно.

Тень ЕГО тени пристрастилась к обществу убогих короткоживущих. Это было отвратительно.

Тень ЕГО тени воспринимала путешествия, как увлекательную игру. А мир тлел, опаленный ЕГО дыханием.

-Королева-мать хотела внучку. Но жена сына рожала одного мальчика за другим. Не то, чтобы дети были скверными или глупыми. Вовсе нет. Просто сила передавалась по женской линии, и никак иначе. Люди говорили, что может оно и к лучшему. Королева была старой, но не уступала трон старшему сыну. Он ей чем-то не угодил. И невестку она терпеть не могла. А внучки все не было. Нравится?

-Да.

-Тогда слушай дальше. Королева-мать стала понемногу болеть, но не переставала надеяться.

-Вот и врешь. Все знают, что врачи могут сделать любого ребенка.

-Верно. Обыкновенного, запросто. Но королева-мать хотела особенного, предсказанного. Понимаешь?

-Нет.

-Не важно. Такой малыш приходит не по заказу, а сам. Или не приходит.

-Ага.

-И когда жена старшего сына опять забеременела, старая повелительница забрала ее к себе. И велела верным людям глаз не сводить со снохи. Ни днем, ни ночью. И допускала к ней только своего личного врача.

-А почему?

-Боялась за внучку.

-Ага, она все-таки родилась!

-Не перебивай. Родилась. Но не по хорошему. У снохи началась странная болезнь. Она захотела убить себя. И однажды, ей это удалось. А девочку спасли врачи. Королева-мать очень любила малышку.

-Ты плачешь, няня?

-Соринка попала в глаз. Не обращай внимания.

-Возьми мой платок. На.

-Что ты, деточка. Он батистовый, с вышивкой. Только твой.

-Почему?

-Видишь - Тинэль. Этот знак не положен никому на свете, кроме женщин Династии. Ты - единственная внучка. Отец и братья не в счет. Тинэль не любит мужчин.

-А у бабушки был такой цветок на платках?

-Конечно. Как же иначе?

-Вот здорово. А картинка на плече?

-Да.

-Андриан сказал, что это глупость. И, что клеймят только преступников.

-Не слушай брата. Преступников, действительно, клеймят. А кой-кому не плохо бы отрезать язык. Так тоже делают, иногда. Тьфу. Цветок на твоей ручке не нарисован, и не наколот иглой. Он живой, он часть тебя. Это старый обычай. Младенца женского пола укладывают посреди цветущего луга. Ненадолго. Вот и все. Если детка угодна Тинэли, знак проявится сам собой, через какое-то время.

-Так было и со мной?

-Да.

-А кто носил меня на луг?

-Бабушка. Королева-мать.

-Няня. А что дальше произошло с той девочкой из сказки? Которую спасли врачи? Она выросла и стала королевой? Ты опять плачешь!

ОН любил приходить в этот мир, расположенный не на одной из граней, а в центре. Избирая для визитов самые разные образы. То престарелый мудрец из провинции, то седой ветеран, то нищий мальчишка.

ЕМУ нравилось бывать в разных уголках. Любоваться вершиной священной Футзи в Синто. Скакать во весь опор с друзьями в Степи. Пить знаменитый росский мед в Моске. Торговаться с франскими купцами на биржевой площади в Пари. Но, главным - излюбленным удовольствием для НЕГО всегда оставался Вечный Город. Франки и алийцы называли его Рома, свеи укорачивали имя бывшей столицы мира до одного первого слога - Ро, а у россов в ходу бытовала поговорка: "Все пути ведут в Ром".

Империя распалась несколько столетий назад. Но Вечный Город по-прежнему оставался средоточием культурной жизни этого мира. В нем отчетливо ощущалось биение пульса вселенной. Площади помнили звук шагов гениальных скульпторов, стены дворцов хранили отпечатки теней знаменитых воителей, а переполненные библиотеки сберегали для потомков сотни тысяч книг.

Теперь страна была относительно не велика. Жители общались между собой не на древнем и прекрасном романском языке, (оставив его ученым - для сочинения всевозможных трактатов, политикам - для бесконечной дипломатической переписки и переговоров, и людям искусства для высокой сладкой болтовни) нет, ныне в ходу была вульгарная латыньская речь. Эдакая каша из искаженного романского, с большим числом заимствованных отовсюду просторечий. Впрочем, почти никого это не огорчало. Кроме поэтов. Чьи сладкие вирши на классическом романском могла оценить только горстка хорошо образованных людей. (Среди которых писать на латыньском считалось делом недостойным.) В университетском квартале повсюду слышался старый язык. Даже последний двоечник монструс-студиозус и тот изъяснялся с товарищами сообразно с правилами приличия на романском, и никак иначе. Да что студенты! Любая порядочная (сиречь не дешевая) куртизанка знала наизусть немало классических виршей и даже парочку обязательных поэм. Как иначе можно усладить душу приличного клиента?

Улицы Вечного Города, вымощенные белыми плитами, светлые стены домов, высокие колонны храмов - все плавало в зелени. Широкая ладонь полуострова возносила город над морем. Исполинская башня знаменитого на весь мир маяка украшала собой вход в гавань. Он не подмигивал кораблям в затейливом ритме, обозначающем свое имя. Огонь на вершине башни не гас уже несколько тысячелетий. К маяку приходили вдовы, шептали ласковые приветы душам супругов. И женщины, не ведающие судьбы исчезнувших мужей. Считалось, что свет подхватывает слова и доставляет по адресу. Белые ступени вели к морю, сбегали на глубину и поднимались вверх, к площади главного храма. Город справедливо гордился его красотой. Колонны цвета топленого молока переливались на солнце, щедро разбрызгивая золотые искры на лица паломников. В особые минуты каждое утро и вечер сладкий перезвон прославленных колоколов наполнял окрестности, выплескивался на площадь, плыл над столицей, тихо таял вдали. Все замолкали и прислушивались, как заведено. Стихала перебранка рыбаков на сотне маленьких лодок, кузнецы останавливали занесенный для удара молот, даже купцы и рыночные торговки прекращали шуметь, перекрикиваться, спорить. Молиться было не обязательно. Старики уверяли, что гулкий и чистый перезвон вымывает грязь из сердец. А какой ты веры - ему нет разницы, был бы человек достойный. Остальные храмы подхватывали мелодию и вели ее друг за другом вокруг всего города.

Дома теснились, лезли на плечи один другому, соприкасались арками, нависали над крышами и соперничали во всем: обилии и яркости цветов, вышине ухоженных оливковых деревьев, чистоте маленьких двориков. Улицы разбегались правильными лучами от дворцовой площади, но постепенно начинали поворачивать и загибаться самым прихотливым образом, суживаться, петлять, пересекаться под всевозможными углами, разветвляться тупиками и переулками. Зато новые районы, располагающиеся на материке, город давно не мог уместиться в старых границах, хвастались аккуратной планировкой. Старики шутили, что больше им гордиться нечем.

Банки и учреждения, тяготеющие к порядку, находились, естественно в материковой части столицы. Академия захватила центр старого города, по периметру дворца. Увеселительные заведения и дома искусств примыкали со всех сторон к храму науки. Что ни капли не огорчало господ студентов и глубокоуважаемых профессоров.

Белоснежные здания, увенчанные алыми, золотыми и серебряными крышами, служили идеальным фоном не только для цветущих растений, каковыми столица безмерно похвалялась (посему садовники, ботаники и озеленители всегда имели кусок хлеба), но и для невероятно ярких женских нарядов. Буйству красок которых могли бы позавидовать тропические рыбки и бабочки, продающиеся в зоомагазинчиках. Мужчины предпочитали одежду однотонную, светло-серую, бледно-голубую, реже - коричневую. В черный обряжались чужестранцы и священники. Женщины обожали украшения. Посему цех ювелиров был одним из самых влиятельных.

ЕМУ тоже нравились сложные по технике исполнения, знаменитые эмалевые броши с бриллиантами. ОН иногда покупал их, потом дарил подругам. Господин Фабер, его фирма "Фабер и сыновья" имела сумасшедший успех, знал о своем непростом ремесле все. Именно ему ОН однажды заказал миниатюрную копию Тинэль.

-Платина, эмаль, бриллианты и черный жемчуг. Мне безразлично сколько будет стоить эта штучка.

-Ни одна дама в королевстве не рискнет приколоть к корсажу Символ Династии.

Носатый и быстроглазый горбун-отец улыбнулся ехидно. Заказчик ответил небрежно.

-Вдвое против обычной цены. Считайте брошь моей причудой.

В этот раз ОН был пожилым ветераном, с тонкой цепью дворянского сословия на шее. И кому какое дело до капризов богатых покупателей? Господин Фабер тоже так думал. И они договорились.

Зачем ЕМУ понадобилась Тинэль?

Что значат сны для того, кто является тенью тени? Иная реальность, не больше ни меньше. Со своими трудно постижимыми законами. Прошлой ночью в гостинице на НЕГО напали. Мерзкая морда твари, оседлавшей ЕГО грудь, прохрипела.

-Смотри.

И, глумясь, перекусила фиолетовую нить, уходящую от сердца в небо, натянутую через трудно представимые дали времени-пространства-измерений, соединяющую ЕГО с НИМ первичным, с тем, кто отбросил тень и поделился частью души. Обрывок нити хлестнул по лицу. Тварь засмеялась. ОН не мог сбросить ее и убить. Сила вытекала из тела. К вискам подступил ритмичный шум затихающего пульса. Стало трудно дышать. ОН понимал, что умирает. Такого с НИМ не приключалось никогда. Гаснущим сознанием шарил вокруг, пытаясь дотянуться до несуществующего переключателя, щелкнуть им и проснуться. Проваливаясь в холодные объятия апатии, услышал издевку.

-Твоя основа взорвется. Ты слишком дорог ЕМУ. Это ваш общий конец, дружок.

Новая порция едкого торжествующего хихиканья и боль. Боль от внезапной мысли. А вдруг, тварь права? И резкий, невозможный обрыв канала ударит по НЕМУ первичному. Там... Что тогда? ОН пошевелился, но тварь весила целую тонну. Понял, что не может дышать. В горящие легкие не поступал воздух. Лопнуло ребро. Другое. Хрипел и боролся. Этого не могло быть в принципе. Канал обрубить нельзя... Смерть поманила к себе. ОН дернулся в последний раз, движение больше походило на судорогу. И тогда, в охватившую ЕГО безысходность влился тонкий голос ребенка. Девочки лет десяти.

-Пошла прочь!

Тяжесть смело с ЕГО груди волной горячего воздуха. ОН открыл глаза, сел, закашлялся. Понимая, что дышит, живет. И не умея еще отделить сон от яви, помотал чумной головой.

-Очень больно?

К постели подошла маленькая фигурка, босая с растрепанными волосами. В длинной батистовой рубашке с кружевами. Махнула рукой в сторону трясущегося в углу существа.

-Лопни.

Тварь завизжала панически, заскребла по полу когтистыми лапами, раздуваясь как мыльный пузырь выплыла в распахнувшееся окно. Грохот сотряс здание. Рама захлопнулась. Спасительница присела на краешек постели ласково переспросила.

-Больно?

Положила маленькую ладошку на грудь, ЕГО обожгло, отняла. Фиолетовая вспышка взорвалась перед глазами, луч света вырвался из сердца и исчез в небе. Еще одна вспышка. И ОН обрел связь с основой. Наполнился силой. Легко вдохнул. Не понимая как такое возможно в принципе - восстановить энергетический канал движением руки. Тем более ЕГО канал. Мощь которого превосходила все, что имел в своем распоряжении человеческий мир. С ума сойти!

-Так лучше?

ОН всмотрелся в лицо девочки.

-Намного. Честное слово.

-А не врешь?

Рассмеялась девочка.

-Я никогда не буду врать тебе.

-Вот глупый.

Она залилась серебряным колокольчиком. Развеселилась.

-Ты очень шумел, все время. Так много силы. Туда-сюда. Вспышки. Вопросы. Планы. Радость. Удовольствия. Всякие разные.

Она хихикнула. ОН понял, что краснеет.

-Ты приходишь сюда не первый раз. Из ниоткуда. Ты Бог?

ОН покачал головой в знак отрицания.

-А ведь обещал никогда не врать. Кто же еще? Человек с тысячью лиц. Тот, чьи сны я вижу, как свои собственные. Если захочу, конечно. Ты был здесь месяц назад. Всего один час. Просто, чтобы послушать колокола. Мне нравится чувствовать тебя. Я всегда радуюсь, когда ты возвращаешься. И подсматриваю, чем занят, интересуешься. От тебя идет свет, ты знаешь? Как от солнца. Его видно даже если зажмуриться крепко-крепко.

Девочка невероятно близко подобралась к истине. Но не заметила этого. Перескочила дальше. И спасенный мужчина вздохнул с облегчением. Человеческий ребенок продолжал щебетать.

-Хорошо, что я услышала внезапную опасную тишину. И решила посмотреть, что с тобой. Почему ты сам не прогнал эту дрянь? Мне кажется, ты можешь все на свете.

ОН бы тоже не отказался понять - почему чувствовал себя беззащитным и едва не погиб... Звонкий вопрос прервал ЕГО мысли.

- У тебя есть человеческое имя?

-У меня их много.

-А какое нравится больше других?

ОН нахмурился.

-Не скажешь?

-Даниллин Дю Лой. Можно иначе - Даниил.

-А меня зовут Ли.

ОН прикусил губу. Испугался. Принцесса, которой не должно быть? Наследница, чьи права на престол вот-вот убьют ее? После смерти Аэль семейка стала напоминать голодных крыс, запертых в коробке. Выживет самая шустрая, самая хитрая особь. Сцепились точно спятили. Блин. Ему то какое дело до человеческих проблем. Спросил неосторожно.

-Та самая Ли?

С глупой надеждой. Вдруг да ошибся. И эта девочка вырастет спокойно. Пусть будет именно так!!! К чему бессмертному земные распри? Успел обругать себя, что не промолчал. Эта правда была ЕМУ абсолютно не нужна. Пусть девочка будет кем угодно, но не обреченной принцессой. Пусть! Она уничтожила ЕГО движением плеча - Тинэль просвечивала сквозь батист. Голосок лился прозрачным ручьем.

-Странно, что ты спрашиваешь. Конечно, та самая Ли. Династические имена запрещены для простых смертных. Почему ты излучаешь холод и тоску?

ОН промолчал. Детская болтливость выручила ЕГО и в этот раз.

- Поиграем завтра? Я приду в полночь. Идет?

-Обязательно.

-Тогда спи дальше. Мне было скучно одной. Люди не похожи на тебя и меня. Никто. Хорошо, что ты есть. Пока.

Взмахнула маленькой ладошкой и растаяла. На пол брызнуло несколько искр. Они прожгли паркет. ОН проснулся, взлетел с измятой постели. Так и есть!!! Царапины чудовищных когтей в углу спальни. И легкий цветочный аромат.

-Бежать отсюда. Немедленно. Не смотреть в фиолетовые глаза ребенка, положенного на жертвенный камень.

Это не ЕГО боль. То, что она спасла ЕМУ жизнь лишь случайность. Каприз взбалмошной девочки. Бежать!

Воссоединился с основой. Почти мгновенно, стоило только попросить. И огорошил сам себя новыми знаниями. И философствовал несколько витков времени. И бесконечно радовался. Но позже вернулась тревога. Вполне глупая. Смерть человеческого тела ничто. Просто очередной опыт. Вариант путешествия. Так?

Но... Что если не учтены все слагаемые? Ведь некая тварь перегрызла энергетический канал! Точно, отреагировала основа. Был неприятный двухминутный сбой. Но все исправилось само собой.

Девочка. Маленькая девочка. Что еще за ребенок? Ее зовут Ли? Почему ТЫ тревожишься о ней?

ОН очнулся в гостинце. Снова в облике пожилого ветерана. Через мгновение после ухода. Такие штучки почти всегда удавались ЕМУ. Вспотевший и злой. Вылез из кровати, разыскал кувшин питьевой воды и ополовинил в два глотка. Спустился вниз. Помятое лицо подсказало коридорному несколько вариантов.

-Вина? Девочку? Травы удовольствия?

ОН отмахнулся, как от назойливой мухи. Швырнул через стойку золотую монетку. Вышел в ночь, размышляя о несовершенстве человеческой природы. Только что слепленное свежее тело требовало траты сил. Немедленно! И побольше. Драку что ли затеять в портовой харчевне? С поножовщиной? Или дать себя ограбить и попинать вон тем трем мятым силуэтам в подворотне? ОН еще не вполне владел собой, так всегда бывало после появления. Из глаз в темноту, где притаились воровские люди, ударили две волны света. Пожалуй, что помощнее морского прожектора. Это проняло злодеев. Они съежились и завопили так истошно, точно каждого резали на мелкие кусочки тупым ножом. Еще бы. Не каждую ночь наткнешься на призрака, или демона. Тьфу. Насочиняют теперь. Наврут. Дескать и хвост видели и копытами стучал.

С трудом взял себя в руки, погасил свет, отступил в переулок. Взвизгивающие тени слиняли в неизвестном направлении.

Шел, насвистывая песенку, никому не известного хлебопека. Парню бы лютню в руки, да к мудрому учителю на полгодика... Увы. Месить ему тесто, до старости. Веселить толстомясую дочку хозяина. Если повезет - наградить ее пузом, да и жениться. Зять в семье все едино надобен. Печь хлеб, пироги и булочки. Вкусные, само собой. И только то?

Переполняющая ЕГО сила требовала выхода. Ноги сами несли к дому с вывеской-кренделем. Подобрал на мостовой камешек, взвесил в руке, да и бросил в запертый ставень мансарды. Так остроумный и рачительный хозяин именовал чердак.

-Марк, сурок ленивый!

Тот выглянул, растрепанный и сонный. В полотняной ночной рубашке.

-Кто там?

Вот и ответь на этот вопрос. Если парень знал тебя год назад в ином образе. Смышленый студент из простой семьи. Как раз под пару ему для ночных возлияний и пения свежесочиненных баллад. А тут взрослый, если не сказать пожилой, крепкий дядька, видавший виды. Да еще и с дворянской цепью. Тьфу. Приперся, не подумав.

-Марк, тебе привет от Дани.

-О! Вот радость. Я сейчас.

И ведь выбежит из дома прямо в ночь, бестолковый. Навстречу незнакомцу, которого не видел никогда. Имя друга... Ключ от сердца беспечного верзилы.

-Минуточку!

Загремел щеколдой. Неужто, в дом впустить хочет? Так и есть. Учить уму разуму и учить. А если напорется на нож, если некто удумал избавить зажиточного булочника от многолетних накоплений?

-Добрая ночь.

-Добрая ночь, Марк. Меня зовут Даниллин.

-Как и Даню? Здорово. Кто он вам?

-Дальний родственник.

-Но вы дворянин.

-Выслужил кровью.

-Входите.

Пошел впереди остолоп доверчивый, дорогу показывать.

-Посидим на летней кухне, чтоб не будить никого, господин.

-Зови меня просто по имени. Хорошо?

Обернулся, дурень лопоухий, даже рот приоткрыл от удивления. Кивнул радостно. Даниил вздохнул. Всевышнему, если он есть, эта ночь удалась на славу. Бриллиантовые булавки звезд на бархатном занавесе южного неба сияли необыкновенно ярко. Мохнатые бабочки сновали над белыми чашами лилий, раскрывающихся в полночь, и благоухающих почти до рассвета. Из куста в глубине двора доносилось пение цикад. Марк зажег огонь в маленькой печи, поставил медный чайник греться. Тонкие стены, сплетенные из тростника, соединялись наверху, оставляя небольшое отверстие для выхода дыма. Две низкие скамеечки, сундук для посуды, он же стол - вот и вся обстановка. Марк тряхнул рыжей головой.

-Я тут часто сижу по ночам, думаю.

По его грубому крестьянскому лицу скользнула неуверенная, дрожащая улыбка. Каков ты, родственник Дани? Не станешь ли насмехаться?

-Слышал, что ты поэт.

Марк покачал головой. Поднял в знак доказательства и продемонстрировал громадные ладони.

-Разве у поэтов такие руки? Балуюсь понемножку, иногда.

Даниил откинулся к стене и продекламировал. Презираемая учеными мужами вульгарная латынь ожила и засверкала в стихах хлебопека.

-Из ниоткуда в никуда.

По битым стеклам, босиком

Мой грустный ангел шел пешком.

По белым крыльям не вода -

Струилась кровь. И ангел мой

Шел с непокрытой головой...

Помощник пекаря зажмурился. Тяжело вздохнул.

-Старые стишки.

-Прочти мне новые. А я передам то, что тебе прислал друг.

-Чайник закипает.

Невпопад ответил парень, отвернулся, возиться с ним и чашками. Они долго сидели в тишине. Потом Даниллин поблагодарил.

-Отличный чай. Спасибо. Даня сказал, что ты не обидишься на его подарок. Он сам найдет тебя позже, как сможет.

-Как у него дела?

-Лучше и быть не может. Держи.

-Что это.

-Твоя свобода. Теперь, Марк, сможешь уйти, купить комнату, учиться, ходить в библиотеку.

-У Дани не было таких денег!

-Он получил очень большое наследство.

Кожаный туго набитый кошель лежал на крышке сундука между ними.

-Здесь хватит на пару лет скромной жизни.

Марк щелкнул застежкой, посмотрел на тусклые золотые монеты.

-Слишком много.

-Не показывай никому, не хвастай. Чтоб не убили, не ограбили. Даня учил тебя писать, не забыл как это делается?

-Нет.

После короткой паузы рыжий верзила брякнул.

-Дани больше нет?

-Почему ты так подумал?

-Дани нет?

Ну, вот. Теперь еще и успокаивать. Такой громадный, кажется должен иметь шкуру потолще... Хотя, когда это у поэтов были стальные нервы? У самураев если только, в далеком Синто...

-Марк. Поверь, все нормально. Даня жив, просто очень занят. Он вполне счастлив и желает того же тебе.

Насилу убедил. Целый час соловьем заливался. Вот уж развлекся - так развлекся. Истину глаголют древние книги насчет того куда ведут, вымощенные благими намерениями дороги. Уходил - обернулся. Поэт стоял в воротах, смотрел хмуро, кошель держал в руке. Настроение испортилось напрочь. Даже затошнило слегка. Зачем полез со своей помощью, благодетель хренов?! Никто ведь не просил! Пора бы уж поумнеть, не мальчик...

В обед заказал ювелиру брошь.

Спать не ложился. Не хотел, сам не зная почему, чтобы приснилась лохматая девочка в дорогой батистовой рубашке. Устроился за столом с философским трактатом, купленным в букинистической лавочке. Толстенная книга в кожаном переплете. Готический шрифт. Буквы плясали перед глазами, отказываясь складываться в осмысленные фразы. Что с ним такое? Захлопнул тяжеленный том, отодвинул прочь от себя, резко. Трактат едва не бухнулся на пол, задержался на самом краешке стола. Распахнулся. Выделенная красным цветом строчка резанула по сознанию.

-Защити, ибо сие во власти твоей, Повелитель.

ОН вскочил. Зло фыркнул, как большая камышовая кошка. Бесшумно прошелся по комнате. Туда-сюда. Подумал немножко о разных вещах. Встряхнулся. Провел руками по лицу сверху вниз, вспыхнули и растаяли седые редкие волосы, на плечи упала черная глянцевая волна. Крупноватый нос с горбинкой и миндалевидные глаза юного восточного воина. Нежная смуглая кожа. Тонкая, как у стройной девушки талия. Один из самых любимых обликов Даниллина. Этот мальчик упругий и быстрый, часто путешествовал по наиболее опасным окраинам бывшей империи. Его уважали в Степи, и на арамском Востоке. Смешливый и дерзкий, знающий толк в оружии, прекрасный всадник, бесподобный стрелок, умеющий быть безжалостным и милосердным.

Даниллин опустился на пол, скрестив ноги, прислонился к стене. Натянутая, как у знаменитого танцовщика спина, высокомерно приподнятый подбородок. У медитации и сна много общего... Стоило только представить себе, даже имя произнести не успел, а гостья тут, как тут.

-Привет! О, какой ты красивый...

Она стояла, раскачиваясь на носках, длинные локоны текли по груди и животу. Маленькие кулачки упираются в бока, на поцарапанной щеке - синий пластырь. Обе коленки забинтованы.

-Что с тобой, Ли?

-Пони взбесился. Понесся через мост, взбрыкивая. Я едва удержалась в седле. А на другом берегу, таки слетела. На полном ходу, на камни. Лекарь сказал, хорошо, что моя голова не треснула, как орех.

Она улыбнулась, приподняла волосы, демонстрируя кровоподтек.

-Через какой мост?

Тихо спросил собеседник.

-Сегодня ведь суббота, мы всей семьей ездили в храм на острове.

Даниллин хорошо помнил узкую каменную стрелу над острыми скалами. И кипящие далеко внизу буруны.

-Твоего пони вел слуга?

-Лютик такой славный, послушный. Я всегда справляюсь сама.

Конечно, подумал Даниллин. Зачем подстраховывать наследницу? Пусть носится, может нечаянно голову свернет и грех на душу брать не придется. Или чья-нибудь заботливая рука вогнала колючку в круп ни в чем не повинному животному?

-А что с твоим Лютиком?

Девочка помрачнела. Присела рядом, на пол, бок к боку с черноволосым красавцем.

-У него из горла полилась розовая пена. Потом упал, забил ногами. И умер. Жалко. Он у меня уже два года. Андриан подарил на день рождения.

-Андриан? Кто это?

-Старший брат.

Даниллин решил, что слышал достаточно и переменил тему.

-Что ты любишь, малышка? Расскажи мне.

Она заметно повеселела, повернулась лицом к Даниллину, кокетливо поправила локоны, заложив за слегка оттопыренные миленькие ушки, пригладила ладонью (извечный жест желающей понравиться особы). Оказалось, что на бледных щечках есть крошечные ямочки. А мелкие острые зубки делали улыбку еще прелестней. Но узкие и длинные глаза, крупноватый нос с горбинкой - лишали принцессу возможности претендовать на звание красотки. Даниллин вспомнил даже самые льстивые портреты ее венценосной бабушки в старости. Никаких пресловутых следов былой превлекательности. Высокая худая дама, с хищным и умным выражением некрасивого лица. Внучка была гораздо изящнее, но несомненно той самой королевской пробы.

Ли перечисляла свои предпочтения непоследовательно сваливая в кучу редкие кушанья, украшения, цветы, животных, спорт и искусство.

-А еще я любила сказки. Няня знала их так много. Целую тысячу! Или две. Правда-правда. Отец сказал, что только маленькие девочки плачут из-за того, что пора взрослеть. Мне было очень грустно, когда Айрин уехала домой. Она обещала писать, но не прислала ни одного письма. Как ты думаешь, Даниллин, няня забыла меня? Жалко. Няню мне выбирала бабушка. Айрин показывала ее подарки. Там были два необыкновенных перстня, и миниатюра с надписью. Бабушка совсем не такая, как на других портретах. В боевых доспехах, представляешь? В черно-белом шлеме, в цвет Тинэль. С мечом в руке. Ты меня не слушаешь?

Вместо ответа ОН непочтительно щелкнул принцессу по кончику носа. Быстро повторил описание миниатюры. Поинтересовался.

-А когда уехала твоя няня?

-Весной.

Даниллин почувствовал острый приступ дурноты. От девочки убрали последнего преданного ей защитника. Няня, которой доверяла королева-мать, была совершенно не к месту теперь, когда пришло время избавиться от ребенка.

-Ли, тебе нравится жить во дворце?

Она встала и вдруг бросилась на шею Даниллину, прижалась всем телом, забралась к НЕМУ на колени, поджала ноги, съежилась.

-Мне страшно. Мне так страшно. Ты меня не бросишь?

Что ОН мог ответить вздрагивающему ребенку? Осторожно положил ладонь на пушистую макушку. В простом и сдержанном жесте ощущалось главное. То для чего выдумано много слов, не отражающих сути. Стремление успокоить, утешить, желание защитить. И десяток иных вполне противоречивых устремлений. Она вздохнула, перевернулась, потерлась щекой об ЕГО ладонь. Раньше Даниллин никогда и никому ничего не обещал - это было неизменным принципом.

-Ли.

-Что?

-Они тебя не получат.

-Правда?

-...

Вместо ожидаемых слов ОН потянулся, поцеловал ее висок. Ли умиротворенно расслабилась в руках Того, кого вполне искренне считала, если не Богом, так ангелом, сошедшим с небес на землю.

Деньги не были для Даниллина проблемой. Это очень просто - берешь в руку горсть песка, вникаешь в него, вес, структура и переделываешь по своему разумению. Оп. Бриллиант. Или новенькая золотая монета с профилем королевы-матери. Если бы собственные желания поддавались корректировке с подобной легкостью.

Но помимо денег надо еще и голову на плечах иметь. Стащить принцессу... Она, конечно, девочка более чем необыкновенная, но растаять и воплотиться заново в нужном месте не сумеет. Другие варианты?

ОН размышлял над проблемой два дня. Между делом забрал у ювелира брошь, как и обещал - расплатился по-царски. Господин Фабер остался в смятении. Даже не попросил приходить еще. Не каждый день после того, как ты произносишь цену, которую сам, вполне искренне считаешь грабительской, не каждый день после этого, флегматичный просто одетый дворянин, спокойно вываливает на стол сумму вдвое большую.

-Это премия.

И удаляется, мерзавец. Запаникуешь тут пожалуй, или озадачишься. Чудны дела твои, о Господи!

Лохматое чудо с фиолетовыми глазами, по недоразумению родившееся принцессой. Ей бы в дочки к знаменитому книжнику, или тому же горбуну Фаберу. Где, кстати, его дивное изделие?

-Держи, малышка.

Ли развеселилась.

-Глупый, ой, глупый. Я же не совсем здесь. Я сплю.

Прекрасная эмалевая брошь блестела на детской ладони.

-Не смогу забрать ее. Разве не понимаешь? Но...

Она примолкла, внимательно рассматривая безделушку.

-Очень тонко, очень здорово. Чья работа? Фабер? Говорят, бабушка любила его броши и кольца... Даня!

-Что, малышка?

Она фамильярно расположилась рядом, прижавшись к стальному бедру красавчика-воина. Сброшенные на пол покрывала, тихий треск поленьев в камине.

-Даня! Ты женишься на мне?

ОН бы упал, но не пришлось. И так лежал на животе, опираясь подбородком на переплетенные пальцы. Ли трепала ЕГО шикарный черный хвост, стянутый на затылке кожаным шнурком. Чтобы выиграть время, Даниллин отшутился.

-Девушки не должны делать предложения. Это очень неприлично.

-Вот и нет. Бабушка сама выбрала дедушку. Как его... консорта.

-Спасибо, Ли. Мне не нравится такая роль.

-Можешь стать королем, если хочешь.

Воистину нет ничего невозможного для смышленого ребенка.

-Шутница.

-Почему нет? Потому, что ты не человек?

-Ли.

Даниллин поймал ее руки, отцепил от хвоста.

-Ты портишь мне прическу.

-Я придумала! Я придумала!

Захлопала в ладоши. Подобрала с покрывала брошь, полюбовалась благородной игрой камней. И с размаху приложила эмалевый цветок к левому плечу Даниллина.

-Нарекаю вас, сударь, своим женихом и защитником. Ставлю печать в знак, в знак...

-Свершившегося.

Тактично подсказал воин.

-Да. И... Если не захочешь, сто раз успеешь отказаться, времени у тебя много!

Улыбалась, немного смущенно, немного робко. Притворялась, что считает шутку удачной. Но пальцы дрожали и застежка впилась в плечо Даниллина, оцарапав его до крови.

-Ой.

-Вот тебе и ой.

Даниллин потянулся, отцепить брошь. Провел рукой по горящей коже, ее немилосердно щипало, точно исхлестали крапивой, да еще и втерли соль в свежие пузырьки. Обычное развлечение у мальчиков в степи. Узор держится несколько недель.

-Ой.

Девочка очень натурально притворялась удивленной.

-Даня. Даня. Этого не может быть. Тинэль не любит мужчин!

-По-твоему я женщина?

Полу сердито, полу возмущенно ОН перевернулся на бок. Брошь исчезла. А на плече сиял знаменитый символ династии. Красочно исполненный, совсем как живой.

-???

-Не знаю. Это не я. Я так не умею!

-???

-Она сама!

-И что значит сие... непотребство?

Фиолетовые глаза стали почти черными.

-Она выбрала тебя. Не только я. Понимаешь?

-Бред. Или магия. Твои проделки?

Упала, прижалась личиком к ЕГО спине, заговорила сбивчиво и жарко.

-Няня говорила мне, что Тинэль не просто символ. Видишь, все правда. Так что придется тебе быть моим королем. Понял?

-Ли, я здесь не навсегда. Я не человек. Не принимай меня всерьез.

-Тогда ответь.

-Спрашивай.

Она не задала вопрос. Потребовала.

-Кто ты?!

Строгая и решительная.

-...

-Молчишь. Знаешь, как это больно? Быть совсем одной. Совсем! Все лгут. И думают только о еде и деньгах. Почти все.

Поправилась она.

-Мне десять лет. Но я прожила уже вдвое больше. Мои сны - вторая реальность. Ты знаешь. Я прочитала всю бабушкину библиотеку. Не маленькую, между прочим. Я могу растягивать ночь насколько захочу. Ты видишь перед собой ребенка. И это тоже правда. Но не вся. Я знаю больше иных профессоров. Честно. Думаю. Думаю. Думаю. Мне не с кем поговорить об этом. Ты читал Пророчества Дамуса Ностра? Он утверждал, что Повелители нас предали. Что ОНИ выбрали путь знаний вместо любви и жизни и ушли на небо. И обрекли этот мир на гибель. Потому, что он придуман для НИХ. И только для НИХ. А ИМ стало все равно. И я вижу впереди, как все исчезает в красной вспышке. Все! Я редко ошибаюсь. Это близко. Очень. Может, я и не успею вырасти. Не волнуйся. Тогда и жениться не придется. Просто будешь вспоминать все, как очередное приключение. Так? Я вижу впереди пустоту. Мрак. Ты думаешь, кто я? Кто?

Она вскочила, прищурилась и велела огню.

-Погасни. Ну.

Пламя умерло.

-Я же сплю. Лежу в своей постельке. Даня! Я искала и не нашла никого. Никого больше. Лежала, смотрела в потолок, думала. А потом, однажды, услышала, как мир вздрогнул и... прогнулся. Когда ты приходишь, что-то сдвигается, меняется. Я чувствую это. Днем я ничего не могу. Почти. Только понять, здесь ты, или нет. Ну, самую малость еще. Позвать птицу. Успокоить злую собаку. Найти потерянную вещь. А ночью... Ночью я... Вот, смотри. Хочешь, уроню звезду? Какую?

Даниллин вздрогнул, перехватил узкое запястье.

-Не надо. Я верю. А звезды... Они живые. Не убивай их.

Свернулась клубочком под боком. Тихо попросила.

-Не бросай меня.

-Не брошу.

-Правда?

-Ты для этого затеяла всю эту... чушь?

-Ага.

-И что мне теперь с цветочком делать? Сотри, что ли.

Она с великолепным пренебрежением пожала худыми плечами.

-Ни за что.

-Отшлепать тебя хорошенько.

Перевел взгляд с лохматого затылка на остывающий камин. Вот попал в переплет. Угораздило. Час от часу не легче. Звезды она гасить умеет. От нечего делать. Вдруг пришел холод. Звезды? Звезды. Может ли человеческий ребенок быть угрозой для НИХ? И если эта тайна известна не только ЕМУ? Варианты? Вспомнилась ночная тварь, едва не убившая ЕГО, недавно. Даниллин облизнул пересохшие губы.

Когда хочется выпить, лучше заняться этим в компании приятного тебе человека. Не с чужими же людьми надираться. Последнее дело. Даниллин вернулся в образ пожилого ветерана и отправился искать Марка. Булочник нагло врал, что ведать не ведает нового адреса своего бывшего работника. Окунаться в замусоренное, жирное сознание не хотелось, а иначе мысли не прочтешь. Впрочем, можно узнать правду иным путем. Всего то и хлопот - взять булочника за нос, немного подергать, потом встряхнуть хорошенько. Очень помогает память освежить.

Марк, не пустился во все тяжкие, как бывает с людьми, хапнувшими легких денег, не поселился в дорогой гостинице, снял скромную комнатку у небогатой вдовы, воспитывающей целую кучу детей, заплатил за год вперед, накупил книг. Даниллин ожидал скорее бурного загула и быстрой траты "стипендии". Обнаруженный им за чтением классического трактата о стихосложении, в своей прежней скромной одежде, юноша буквально потряс знатока человеческой породы. Каковым Даниллин себя давненько считал.

-Молодец. Хвалю.

-Чай будете?

-Давай.

ОН засиделся у без пяти минут школяра. Марк сетовал.

-Рановато мне в студенты. Читаю с трудом. Буду науки попроще штудировать. Арифметику. Письмо.

-А сие?

Даниллин невежливо схватил и подбросил на ладони трактат для начинающих поэтов.

-Купил из любопытства. Поспешил. Ничего не могу разобрать. Уж больно мудреная книга. Еще чаю?

-Хватит. Лопну.

-Это вы то?

Дело кончилось тем, что Даниллин увлекся и начал читать свои собственные вирши столетней давности.

-Глухой скрипач опять порвал струну.

Моя судьба - вот черная лошадка.

И книжному капризному уму

Сплошное горе. Рассмеюсь украдкой.

Какая разница? Раз вечность лишь песок,

Стекающий в часах на этажерке.

Когда-нибудь проломит мне висок

Снежинка или розы лепесток.

Когда-нибудь, когда наступит срок,

Мне искрой стать в прощальном фейерверке.

-Странные стихи. Чьи?

-Забыл.

Марк не поверил, покачал рыжей головой, вышел к хозяйке, попросить ужин на двоих. Пока его не было, Даниллин рассеянно перелистал руководство по рифмоплетству. Вернее редкий перевод оного на латыньский. (Даниллин и не подозревал, что появились серьезные книги - доступные разумению любого грамотного человека. Не так давно, лет пятьдесят назад, латыньскую письменность всерьез обзывали купеческой. То есть для грубых торговых записей исключительно, пригодной.)

Не таким уж вздорным оказалось сочинение неведомого ему Ди Марио Стрика. Автор цитировал и комментировал разные разности. Перечислял виды размеров, рифм. Ничему, собственно, не учил. Вернее, не поучал. Чем-то он восхищался, что-то поругивал. Приводил массу примеров. А в итоге неожиданно резюмировал: "Стихотворчество - бесполезная, никчемная наука. Пустяшное ремесло, не потребное для жизни. Суета сует. Сладостное занятие для бездельников. И для чего сие человеку дадено? Не мне судить. Поскольку заражен этим ядом. И от оного нетрезв. Прощай, читатель. Да хранит тебя Бог!"

-Однако.

Восхитился Даниллин.

-Вот это финт!

Давно почивший в бозе Ди Стрик показался родной душой: мятущейся, но счастливой.

-Что вы сказали?

Вернулся громадный, легко краснеющий юноша, и в комнате стало теснее. Он заполнил собой пространство. Даниллин взмахнул ладонью.

-Так, размышлял вслух. Ничего особенного.

Вскоре старший сын хозяйки принес поднос с двумя тарелками постной каши, яблочным пирогом и кувшином молока. Все оказалось умопомрачительно вкусным. Посему исчезло во мгновение ока.

-Она добрая женщина, умеет и любит готовить.

Просто сказал Марк, когда поднос опустел. Потом наклонился к самому уху позднего гостя - за окном давно стемнело - прошептал вкрадчиво.

-Это ты. Я узнал. Ничего не объясняй, не надо. Твои глаза, жесты. Ты даже пахнешь по-прежнему.

Даниллин привстал. Еще чего не хватало! Уйти немедленно. Теплая громадная ладонь легла на ЕГО плечо.

-Даня. Это ты. Я не знаю, почему у тебя другой облик. Может ты колдун. Или... сын бога. Мне не важно. Я могу помочь тебе?

-С чего ты взял, что мне нужна помощь?!

-Твоя тень дрожит. Тебе больно.

Даниллин шлепнулся обратно. на скамью. Нить, соединяющая ЕГО с основой, зазвенела. По ней проскочили мириады искр.

-Глупый мальчишка.

-Это ты обо мне?

-Унюхал, говоришь?

Марк развел руками. С видом покаянным и дружелюбным. Он, действительно, ни капли не боялся.

-А вдруг я демон? Что тогда?

Верзила неловко усмехнулся. Пожал мощными плечами. Потом ответил.

-Да, нет, не похож. Ты полон света.

За последние несколько дней Даниллину сообщали об этом в два раза чаще, чем за предыдущие столетия.

-Любишь колокола нашего храма. Ешь серебряной ложкой. И...

Даниллин ощерился, отрастил вершковые клыки, выпустил когти. Взлетел над скамьей. Прошипел в самое лицо Марку.

-А теперь, что скажешь теперь?

-Напугал! До смерти.

Он капельку побледнел, веснушки ярче проступили на простецкой физиономии. Попросил жалобно скривившись.

-Уймись. Войдет пацан за подносом, ополоумеет ведь. Еще писаться начнет со страху. Наделаешь дел с такой то рожей.

Из Даниллина точно воздух выпустили. ОН тяжело опустился на скамью. Повел плечом, сбросил облик старого ветерана, повернулся к другу молодым лицом. Ожидая чего угодно, только не счастливой улыбки. Надо же! Марк теребил в громадной лапе льняную салфетку. Сиял от восторга. Вдруг завопил.

-О, Боже! Как ужасно я соскучился. Ужасно!

Кинулся на шею, обниматься. Дурень доверчивый. Засопел. Сжал в мощной медвежьей хватке. Чуть пополам не переломил от радости. Даниллин дождался затишься. Не без труда освободился. Отодвинулся на скамье. Мужские поцелуи его никогда не прельщали. Не та концентрация гормонов? Не те запахи? Не тот энергообмен? Впрочем, впрочем, кто его поймет поэта? Был эротизм в моменте или не был? Проверять Даниллин не рискнул. Зарыл, так сказать голову в песок.

-Как я счастлив!

Причитал этот впечатлительный гигант, будущая звезда мировой словесности.

-Как я счастлив!

-Почему?

Невежливо перебил Даниллин. Снижая эротичность момента, закашлялся, и вовсе заговорил о другом.

-Почему ты веришь мне, Марк? Ведь не из-за денег же.

-Как дам по морде за такие слова. Не посмотрю, что перевертываться умеешь. У меня кулак тяжелый. Мало не покажется, коли схлопочешь.

На губах Даниллина вздрогнула грустная улыбка.

-Спасибо, дружище. Мне пора.

-В окно вылетишь, или выйдешь по-людски?

Марк пытался шутить. И, кажется, слегка трусил. Думал, а вернется ли еще странный приятель?

-У тебя святых в роду не было? Бесстрашный ты мой?

Поинтересовался Даниллин сварливо, поправляя выбившуюся из-под ремня куртку. Марк ответил серьезно.

-Трое.

-На самом деле?

Даниллин даже опешил. Плюхнулся обратно на скамью с которой уже начал вставать. Посмотрел в глаза друга. Тот подтвердил.

-Ага. Честно.

-Кто именно, прости?

-Дед и отец с матерью.

-Я серьезно.

-И я.

-То есть?

-В нынешнем году к сонму причислены. Святой Георгий, Святые Екатерина и Павел. Покровители Моски.

-Что?

-Разве не слышал о них?

Даниллин возмутился было.

-Издеваешься?

-Вот еще.

-Ну?

-Десять лет назад свеи напали на Рось, помнишь?

-Тьма тем на железных судах из-за моря.

-Точно. Дед мой давно уж в монахи ушел. Сразу как я родился. Обет такой дал. Меня долго ждали. Никак в мир приходить не хотел.

Даниллин понимал, что парень не врет. Обмануть его было невозможно. Ложь он видел. По-настоящему, в виде грязно-бурых лент, стекающих с губ, или льющихся из глаз. Парень говорил абсолютную правду. Но эта правда ни в какие ворота не пролезала.

-На самом то деле меня Богданом зовут. Это позже, когда я деру дал из родных краев, пришлось и имя сменить, от греха подальше.

-Свеи то причем?

-Напали. Пожгли предместья. Окружили город. Эх, кабы был цел Владимир! Старый князь. Сын то его грех жаловаться, боец что надо. Но народом править, большими торговыми городами - непросто. А уж от такого врага, как свеи отбиваться... Все получилось, как при деде моем, молодом еще. Он рассказывал, про старое, изредка. В точности. Тогда князь умер, как и Владимир за неделю до нашествия. Тоже с несколько месяцев болел. Сильно мучился. Точно проклял кто Моску! Но Владимир, когда без отца остался - смог отбиться. Хоть и совсем щенком был. А Дмитрий. Жаль его. Простоват. Бояре на шею сели. Чуть не вместо него правят. Прости, отвлекся. Явились, значит свеи. Очень вовремя. Обложили Моску. Стали зажигательными, хитрыми горшками, мастера они на такие пакости, через стены крыши забрасывать. Город то наш, почти целиком деревянный! Вообщем, беда! Тут мой дед, чтимый всеми старец, и вылез из своей кельи. Сказал, что ему явилась Матерь Божья. Велела спасти Моску. А он болел, ноги плохо слушались. Как ему дойти до свеевского вожака?

-И твои родители?

-Оставили меня соседке. Велели не реветь. По привычке, точно малышу. А я уж за девками приударять начал. Какие тут слезы? Родители мои переоделись во все белое, взяли деда под руки и пошли. Их выпустили из калитки в главных воротах. В полдень.

Марк понизил голос. Потом и вовсе замолчал на несколько минут.

-Свеи посчитали их посланцами, которые идут условия сдачи города обговаривать. Окружили. И проводили к самому главному. Князь не князь, царь не царь. Тоже молодой, вроде нашего Дмитрия. Но цепкий, хищный. А переводчик при нем, из перебежчиков. Купец один. Ну, слушаю мол, говорите. Что и как. Дед и отвечает: "Явилась мне Матерь Божья. Велела передать тебе свою волю. Чтобы снял ты осаду." Свей в смех. Решил, что дед тронулся умом. Сначала собрался отпустить. Потом передумал. Велел всех троих, из луков, на виду у горожан, казнить.

-И?

-Врыли в землю три столба. Привязали родителей и деда. Купец бухнулся на колени. Мол, старик известный всей Моске монах Георгий. Почти святой. Умолял, чтоб не делали этого. Землю грыз. Выл. Подполз к ногам деда. Стал кричать о прощении. Дед сказал, что на то воля не его, а Божья. Но он о прощении для изменника молитву вознесет. И вознес. Купец встал с колен, подошел к царю и плюнул ему в лицо. Не попал. Скрутили охранники. Тут же еще один столб вкопали и привязали купца.

-А он?

-Псалмы громко распевал. Уверял, что видит лик Божьей Матери, что прощен. В его голосе была такая убежденность, такая вера, что это подействовало даже на некоторых свеев. Двое лучников, которым приказали стрелять в купца и моего деда - отказались. Представляешь? Опустили руки, и это на глазах у собственного царя. Сказали, что нельзя убивать святых, а старик - свят! И что женщина, моя мать, тоже святая. А у свеев странная вера, они поклоняются земле, ее чреву, ее могуществу. Ну эти двое воинов и заявили громко, перед всеми, что Земля будет не довольна. Что те, кого привязали к столбам ее любимые дети. У этих отступников, немедленно отобрали все оружие. А луки переломили над их головами. Такой публичный позор по свейским понятиям.

-Что было дальше?

-Вызвали двух следующих воинов. Они исправно сделали палаческую работу. Пристрелили и купца, и деда. Затем главный свей лично убил моего отца. Хотел помиловать маму, если она попросит об этом. Она промолчала. Тут налетела ужасная буря. Таких не бывает в наших краях. Моска река хоть и очень полноводная, а все ж таки не океан. Верно? Буря многие свейские корабли расшвыряла. Многие потопила. Ни следа от столбов не осталось, холм насыпало на этом месте. Утром остатки очень поредевшего войска отступили от стен. Те два лучника, первых, что уверовали в святость моих родичей, были живы. Видно их просто не успели казнить, уцелели они и в буре, не ушли со своими. Встали на колени перед холмом. Горожане их не тронули. Они себе соорудили нечто вроде землянки рядом. Так и живут там. Теперь. Приняли нашу веру. Молятся.

-Почему ты убежал из Моски?

-Может и расскажу как-нибудь, позже.

Он выглядел измученным. И грустным.

-Дед мне часто снится.

-Никто не знает - чей ты внук и сын?

-Почему же никто. Ты, мой странный друг.

Теперь Даниллин совсем иначе смотрел на рыжего поэта. Марк это почувствовал. Некоторое время они молчали. Потом взгляды встретились. Обоим показалось, что любые слова будут лишними. Да уж. Выдался вечерок откровений! Хорошо самого исповедоваться не заставили. Даниллин коротко обнял поэта, прижался лбом ко лбу, точно боднуть хотел. А через мгновение отпустил и вышел. В наполненную теплым дождем ночь.

Перевернулся обратно в облик пожилого воина. Каким заказал номер, заплатил, таким извольте, господин хороший в гостиницу являться. Меньше слухов, больше спокойствия. Хотя? Когда ОН прозябал тихо-мирно? Во сне разве? Да и то случайно. Не за мирной жизнью гнался, за чувствами, за эмоциями, адреналином, будь он неладен. За новым опытом. Вот и получил. А понравилось ли?

Шлепал по блестящим в свете газовых фонарей, лужам, едва не подвывая от едкого, плеснувшего в глубину души - стыда. Ведь о существовании парня случайно вспомнил, песенка с языка сорвалась. И помочь решил по минутному капризу. А ЕГО, оказывается, в любом обличии узнают, ЕМУ скотине забывчивой - верят. Боль ЕГО и тревога и то, незамеченными не остались. А ведь ОН их не выпячивал, как истеричная примадонна, требующая сочувствия своим горестям. Нет. ОН их вполне умело прятал. О, Господи!

До гостиницы оставалось совсем недолго. Минут несколько быстрого хода. Сущий пустяк. Скоро нужно позвать Ли. Задать ей несколько вопросов. По существу. Пора вытаскивать девочку из гадюшника. Раз уж решил не оставаться в стороне. Дурак. В герои захотел? Делать больше нечего?

Жених новоявленный, будущий консорт. Нет, подымайте выше! Король! Гадость какая.

В номере было не жарко. Но разгоряченный быстрой ходьбой Даниллин торопливо разулся, стянул вязаные гетры, сбросил куртку, вывернулся из узкой рубашки, намочил питьевой водой из керамического кувшина полотенце, тщательно обтерся. Только тогда и почувствовал холод. Затопить камин? Или не стоит? Босой и полуголый ОН стоял посредине комнаты. Живая яркая татуировка на плече отчаянно чесалась. Даниллин решил стереть ее. Дохлый номер. Впервые ЕМУ не повиновалось тело. Слепить новое?

Увы, символ династии украшал любое ЕГО воплощение! Через час вполне мучительных метаний разозленный Даниллин вернулся в облик молодого воина. Плечо продолжало беспокоить. Зараза. И что теперь?

Решил полюбоваться живым огнем. Платил Даниллин хорошо. Чаевых не жалел. Поэтому в номере всегда была свежая постель, чистая вода и дрова для камина. Собственно, гостиница была не из заштатных. Не так давно в подвале соорудили котельную, провели трубы, пустили по ним горячую воду. Додумались таки местные кулибины. Но камины ломать не спешили. А как новомодная система отопления даст сбой? Да и прижимистый хозяин сообразил свою выгоду. Решил особым теплом постояльцев не баловать. Хочет кто нежный погреть косточки - пожалуйста, но за отдельную плату. Был в этом и иной резон. "У Хромого" часто останавливались богатые кочевники. Вторая жена хозяина была родом из Степи. Люди суровые, привычные к холоду, жары не любят. Станешь сильно топить, пожалуй, самых выгодных постояльцев и лишишься.

Даниллин влез в домашнюю свободную безрукавку, присел на корточки у камина, вытянул из подставки несколько поленьев. Огляделся. Как правило, ОН вел себя человек человеком. Даже наедине с самим собой. Без пугающих трюков. Как правило... Только кто ЕМУ правила устанавливал? Никто.

Протянул к поленьям ладонь, вырастил на ней огненный цветок, стряхнул с пальцев. Дрова занялись мгновенно. Жаркие прозрачные лепестки пламени тянулись к Даниллину, танцевали благодарно и весело. В комнате заметно потеплело.

-Еще.

Велел Даниллин. Огонь послушно прибавил мощи, вырос. Вырвался было наружу, Даниллин погрозил ему пальцем. Подбросил дров. В дверь постучали. Тихо, вежливо. Поздний вечер как-никак.

-Кто там?

Вредным голосом потревоженного брюзги осведомился Даниллин. Мысленно потянувшись, заглянул за дверь. Двое. Все вооружение - дрянной ножик. Стоят неправильно. Начинающие потрошители? Не похоже.

-Ну?

-Господин Дю Лой, господин Дю Лой, откройте. Нам нужно переговорить.

-Валите пока целы.

-Господин Дю Лой.

Чужие перепуганные губы прижались к замочной скважине, тихо, тонко выдохнули.

-Нас прислала Ли.

Кажется, не врут. ОН рывком распахнул дверь, одновременно отступая назад. В проем сгорбившись шмыгнули две тени. Сразу, резко, точно по команде повалились на колени. Ткнулись лбами в пол. Хорошо одетые, сытые парни. Выправка невоенная, но и не штатская.

-Кто вы? Кто старший. Говорите. Быстро.

Блондин поднял голову, посмотрел ЕМУ в лицо, поежился. Заспешил.

-Мы конюшие. Как бы лакеи. Из простых, само собой. Первый год во дворце. Работа, как работа. Знай поворачивайся.

Темноволосый парень перебил его.

-Дело говори.

-Да знаю.

-Девчонка сказала, что вы дадите нам много денег. У нее у самой-то нет, ясно дело. А ведь мы рискуем. Теперь только в бега.

Даниллин очень внимательно посмотрел в глаза светловолосого. Парень был смертельно напуган. И не врал.

-Деньги будут.

Снял с пальца дорогой перстень, швырнул небрежно.

-Лови. Говори все как есть. Заплачу.

-Не жить девчонке. На днях лекарь.

Рассказчик запнулся, но продолжил твердо.

-Главный, про которого много чего толкуют, осматривать видите ли изволил самолично Лютика, это пони девчонки, то есть принцессы. Ну и? Сбесился пони, чуть не убил Ли, в субботу.

-Дальше.

-Сегодня она спустилась к нам, на конюшню. Якобы на большой лошади покататься. С этими своими ведьмами-фрейлинами. Чтоб им всем кол в глотку. Зыркают буркалами, подслушать норовят. Так вот. Выбрал я лошадку посмирнее. Подсадил девочку. Повел по кругу под уздцы, подальше от гадюк этих, в шелковых платьях. Болтаю чего-то, как водится. Мы с Ли вроде приятелей. Не подумайте чего лишнего, господин. Я свое место знаю. Только девчонка она любопытная, вечно расспрашивает, и храбрая. Многие говорят, мол вылитая бабка. Нравится мне. Всегда ей объясню, растолкую. Вдруг она обращается по имени, тихо так и строго: "Гвоз, меня должны убить. Сегодня ночью. Я это точно знаю, теперь. Гвоз, у меня нет денег. Тебе заплатит сколько скажешь мой друг. Господин Дю Лой. Беги к нему. Ради меня, если жаль, если хочешь помочь." Вот так и было. Я ей сразу поверил. Стоило только в глаза заглянуть. Да и про пони мы все знали, уже. А это Сим, мой сводный брат. Его за меня тоже придушат, если что. Пришлось ему все открыть, как есть. И рванули мы оба, значит к вам. Как девчонка объяснила, в гостиницу.

Даниллин вслушался в свои чувства. Времени не было, совершенно. Где-то там, во дворце, девочка не могла лечь и заснуть, чтобы позвать на помощь единственного друга. Да и где гарантия, что ОН тоже будет спать? И Ли удастся увидеть ЕГО, войти в сон? Времени не было абсолютно. Она сжалась на постели, и звала безнадежно, отчаянно: "Даня! Даня! Даня! Пожалуйста"...

ОН вспомнил о рискнувших головами конюхах. Достойные ребята. В самом деле лишились всего, махом. Вынул из простого темного бюро два громадных кошелька.

-Берите и уносите ноги. Меняйте имена. Подождите. Ограбят, ведь, по дороге, или убьют.

Даниллин размышлял вслух. Все его идеи и планы летели в тартарары. Но этих тоже не бросишь просто так.

-Гвоз, Сим, слушайте внимательно. Выметайтесь из города немедленно. Немедленно! Не заходите домой, или к друзьям. Не берите никаких вещей. Бумаги купите. Позже. Вот еще один кошель, здесь серебро, на дорожные расходы. А то начнете золото менять, тут вас и пристукнут.

Они невольно, синхронно, точно тренировались, одинаковым движением взвесили свои кошельки.

-Золото?

-Дуйте в Моску. Или Пари. Сразу не шикуйте. Выучите язык. Потихоньку начните свое дело. Парни, вроде головастые.

Но обоих точно заклинило.

-Золото??

-А вы чего ожидали? Девочка вас не обманула. Я плачу за ее шанс на спасение. Вы оба заслужили. Выметайтесь.

-Господин Дю Лой, да неужели получится, а? Ведь вечер уже, поздний. Не могли раньше, как нарочно. Главный конюший прицепился хуже репья. Еле отвязались. Думали зазря пропадем, если честно, то.

Вмешался второй конюх.

-Ходили слухи, что старая королева перед смертью приставила к наследнице секретных людей. Выходит правда? Неужто сможете?

Оба уставились на Даниллина с тоской и смутной отчаянной надеждой.

-Уходите парни. Лучше через западные ворота. Если возьмете руки в ноги можете успеть. Ну, вперед.

Читая конюхам эту проповедь ОН повернулся боком. И потрясенные парни увидели невозможное - переливающуюся татуировку. Гвоз рухнул на колени, быстро потянулся и успел чмокнуть босую ступню Даниллина. Прежде, чем тот сообразил в чем дело и отскочил в сторону.

-Да сохранит Вас, господин, Сама Пречистая.

В лице парня читалось несколько иное, чем просто преклонение перед старой королевой и ее волей, чем верноподданнические чувства к маленькой девочке. Братья решили, что им почти наверняка конец, но не предпринять глупую по их мнению попытку спасти венценосного ребенка, (смышленую девочку, которая называла их по именам) они не могли. Вдруг судьба милостиво спрятала ножницы, вместо того, чтобы перерезать нити их жизней. И даже наградила за риск. Безнадежное мероприятие, парни шли на верную гибель, обернулось прибыльным делом. Как тут не сойти с ума от счастья? Да и Тинэль. Когда в последний раз она расцветала на плече мужчины?

Сим смутился, потупился, но не от стыда за поступок Гвоза, скорее за то, что сам оплошал. И не опередил расторопного братца. Даниллину пришлось буквально за шкирку выкидывать за дверь обоих.

Время уходило, лилось драгоценной влагой между пальцев в жадный песок бытия. Даниллин сосредоточился, махнул головой, закрыл глаза, окружающая обстановка опрокинулась внутрь его восприятия, скомкалась нарисованной картинкой, вспыхнула. ОН никогда не был в перестроенном Аэлью дворце. Увы. В зрелые годы она увлеклась возведением новых зданий на месте разрушенных старых. Так что ЕГО воспоминания более чем полувековой давности стратегической ценности не имели. И что прикажете вызвать перед мысленным взором, чтобы попасть в нужное место теперь? Площадь перед главным входом, ее не затронули последствия архитектурных революций? Чушь какая. Что? Что? Что??? Ответ пришел сам собой. Фонтан! Знаменитый королевский фонтан. Изображения которого продавались в книжных лавочках. Судя по всему на эту древнюю красоту Аэль не покушалась. Даниллин представил картинку, короткое усилие - и она стала реальностью.

-Ли. Малышка моя. Я иду к тебе. Ли.

Прямо из фонтана, мокрый и полуголый, вышел длинноволосый безоружный брюнет. Не повезло, лишние хлопоты! Как раз в объятия остолбеневшей смены дворцового караула. Бравые ребята в черно-белой форме опомнились, вскинули мечи.

-Стоять.

Даниллин огляделся. Вокруг незнакомые высокие стены, балконы, арки. Глянцевые плитки маленькой площади, на которой располагался фонтан, зазвенели под сапогами гвардейцев. ОН не хотел убивать караул, вскинул руки - будто сдается. Нашел взглядом главного и спросил тем особенным голосом, которого не может ослушаться простой человек.

-Где покои Ли?

Офицер кивнул в сторону высокой тонкой башни.

-Точнее.

И этот приказ был немедленно выполнен.

-Наверху.

Даниллин посмотрел на балкончик, бегущий под узкими окнами, под самым шпилем. Закрыл глаза и исчез. Гвардейцы завопили от ужаса. Их крики заметались во внутреннем дворе, отражаясь от стен. Взметнулись к белому диску луны.

Переместившийся в пространстве Даниллин, прижался к холодной каменной стене. Далеко внизу поднималась паника. Зажигались огни. На шум спешили люди. Это не имело никакого значения. Третье окно оказалось тем самым.

-Ли!

ОН взялся за решетку, вник в структуру металла, и прутья раскрошились в пыль.

-Ли!

Скользнул внутрь полукруглой комнаты, уже понимая, что опоздал. Быть может меньше, чем на десять минут. Девочка лежала на постели, раскинув в стороны тонкие, теплые руки. А жизнь стремительно золотистым сиянием уносилась прочь, вверх, пронизывая потолок, воспаряла над шпилем башни, тянулась к равнодушному темному небу. Из угла бросилась бойкая для своих лет бабка в роскошном платье. По ее безумному взгляду Даниллин понял все: она знала, что ждет девочку, знала, но отчаянно хотела жить, лишний день, месяц, год. И сегодня послушно отвела глаза, вышла из комнаты. Даниллин повел плечом, вцепившаяся в его руку старуха вспыхнула, как хорошо промасленный факел. Упала, завизжала, покатилась по полу, замерла. Занялся роскошный ковер, на нем затанцевали алые змейки. Даниллин наклонился над девочкой.

-Я пришел к тебе, Ли. Я пришел. Я тебя не обманул.

Присел на краешек смятой постели, провел ладонью над бледным личиком.

-Ли, деточка. Прости. Прости. Прости, пожалуйста.

Поднял голову. Вопль вырвался из ЕГО горла, нечеловеческий, страшный. Крышу снесло порывом ветра. Часть стен обрушилась. Завалило дверь, в которую уже ломилась не выполнившая свой главный долг охрана.

-Маленькая моя. Маленькая моя.

ОН понял в одну застывшую, стеклянную прозрачную секунду, рассыпавшуюся колким крошевом от ЕГО крика, понял - почему так нужна и близка ЕМУ была эта девочка. Несчастный человеческий ребенок, попавший в мясорубку династических игр.

-Ли.

-Ли!

-Ли!!!

Потянулся, взял на руки, прижал к груди легкое тело. Огонь не осмеливался приблизиться, стоял кипящей стеной вокруг. Даниллин раскачивался, обнимая потерянного ребенка, и плакал. Первый раз во всех своих воплощениях. Крик мохнатым безумным бичом стегал небо, дотягиваясь до звезд. Они морщились от ударов, но не могли заслониться.

Даниллин встал, выпрямился во весь рост. В распахнувшихся глазах зажглись острые вертикальные зрачки. За спиной, ломая останки комнаты, расправлялись громадные алые крылья. Это не было игрой, или привычной лепкой нового тела. На дне ЕГО души проснулась и ожила потревоженная тень давнего прошлого. Тысячи предков: могущественных и мудрых, неистовых и злых, отважных и гордых влились в ЕГО свечение. Громадный огненный дракон взлетел над дворцом. Ребенок казался крошечным батистовым лоскутком в чудовищной лапе. Алые крылья не били по воздуху, а легко опирались на него. У Повелителей свои законы полета.

ОН не нашептывал тропу в безвременье, как положено, не пользовался древним языком для изъявления своей скромной просьбы. ОН не влился трепещущей тенью в поток Реки, не ушел в глубину, не растворился в ней. ОН ворвался в сплетение нитей мироздания, в самую середину мерцающего клубка, и заявил в полный голос о правах, которые потеряли ЕГО предки давным-давно. В день ухода.

Ли потянулась, открыла глаза. Встала. Она была взрослой, совершенно взрослой девушкой лет двадцати с небольшим. Длинные волосы стекали ниже колен. В глазах вспыхивали и гасли фиолетовые искры.

-Здравствуй.

И она все помнила и все понимала. Абсолютно. Голос дрожал, смазывался, в нем пробивался предательский звон.

-Так предания не врут?

Она вскинула голову, точно пыталась удержать слезы. Спросила тише.

-У королевы мог быть свой собственный дракон? Как жаль...

-Прости меня, Ли.

ОН стоял на коленях у ее ног. В облике молодого воина из восточных провинций. Только зрачки остались вертикальными, стальными. Теплый белый свет обтекал их фигуры, уплотнялся внизу наподобие мягкого пола. Босые ступни Ли тонули в нем по щиколотку.

-Глупый. Это предопределение, а не твоя вина. Судьба.

Все же голос был иным. Самую чуточку, но иным. ОН помнил сбивчивую речь умного ребенка, а к нему обращалась юная женщина. Узкая ладонь зарылась в склоненный затылок, взъерошила черные пряди.

-Ты очень рискуешь, бессмертный. Меня больше нет, но даже для тебя опасно находиться в месте, которое не существует. Глупый.

Непоследовательно, но ласково добавило.

-Какой красивый.

Даниллин обнял ее ноги, прижался лицом к коленям.

-Ли. Ли, я все понял. В предпоследний момент, еще там. Ли, я знаю кто ты.

-Тем более тебе пора. Уходи. Моя судьба это только моя судьба.

ОН покачал головой.

-Я останусь с тобой.

-Уходи, потомок Повелителей. Уходи, тень тени. Уходи.

-Я теперь не тень, Ли. Я весь здесь.

-Как?

-Не знаю. Весь абсолютно.

-Этого не может быть.

-Может. И я с тобой.

Она прижала к губам ладонь, точно запрещая себе говорить. ОН почувствовал ее движение, поднял голову. И от ЕГО слов вздрогнула вечность.

-Жребий брошен, Ли. Моя душа в твоем кулачке, который ты прокусила. До крови.

По ее руке, вместо темных капель, сбежала яркая струйка алого пламени.

-Сумасшедший.

-Может быть.

ОН встал рядом. Их пальцы переплелись. Все вокруг потемнело.

-Что происходит?

-Не знаю, Ли. Я там, когда ломился, проклинал все подряд, может, хватил лишку.

Она посетовала.

-Я же говорю, сумасшедший.

Они сидели плечо к плечу на маленькой каменной площадке, на самой вершине. Далеко внизу проплывали облака.

-Где мы, Даня?

-Даня? Как ты фамильярно, со мной. Некоронованная королева.

-Ты же мне вроде как бы жених. Я не права?

Оба невесело улыбнулись.

-Где мы?

-А Бог его знает. На крыше мира может быть.

-Почему?

-Ну, знаешь. Могла бы и сама догадаться.

-Скажи.

-Ли.

ОН стал на мгновение очень серьезным.

-Ли. Ты должна жить. Это очень важно. Любой ценой. Поняла?

-Нет.

-Не плачь, душа моя. Не стоит. Я всего лишь...

Она прильнула к ЕГО губам. И серый туман над ними растаял. Исчезли горы, чудовищные пропасти разгладились, как складки на скатерти. Зеленая мягкая трава расстелилась во все стороны до самого горизонта.

Ли подтолкнула Даниллина, опрокинула навзничь, вытянулась вдоль ЕГО тела, обняла за шею, пристроилась головой на плече. Прижалась.

-Я люблю тебя, дракон. Мне не нужна такая жертва. Это слишком для меня. Слишком. Я буду -несчастна... Я ведь, думала... там, что ты Бог. В крайнем случае - ангел.

-Знаю. Глупая маленькая девочка.

-Не нужно было делать этого. Не нужно. Не нужно.

ОН вывернулся из ее рук. Оттолкнулся, подпрыгнул и взлетел, трансформируясь на ходу. Чешуйчатый, слепленный из живого огня. Раскинул громадные крылья. Тень накрыла все, от горизонта до горизонта. Голос прогрохотал.

-Ли...

Она откинулась на спину, закрыла глаза, вытянула вверх руку. И крошечный дракончик, не больше бабочки, сел в подставленную ладонь. Ли поднесла кисть к губам, выдохнула нежно и горько.

-Даня. Глупый. Все решат за нас и без нас.

-Вот уж нет.

Но, подтверждая ее слова, линия горизонта вздыбилась с двух сторон, выгнулась, скатываясь в гигантскую трубу. Темноволосого воина и девушку в короткой белой рубашке, взявшихся за руки, подхваченных воздушным потоком точно засосало внутрь пульсирующего гибкого желоба, швырнуло и потащило в никуда. Они падали целую вечность.

-Даня. Даня. Прощай.

-Ли!

Сила, которой не смог противостоять даже Даниллин, вырвала из ЕГО руки узкую ладонь.

-Ли!

ОН уже не слышал своего крика, провалился в беспамятство, в убаюкивающую тишину.

Печальная дама с фарфоровым прозрачным лицом смотрела на НЕГО.

-Ты хоть догадываешься, что натворил?

Даниллин взялся за виски. ОН ничего не помнил. Кроме своего имени. И каких-то навыков. Вполне примитивных. Что за муть?

-А?

-Принято считать, что ВЫ бесконечно мудры. Не знаю. Не знаю.

Поднесла к розовому кукольному ротику маленькую чашечку. Деликатно отпила глоточек.

-Хороший кофе. Будешь?

-Воды! Со льдом. Или холодного зеленого чая.

Посмотрел в миндалевидные кошачьи глаза красавицы и вежливо добавил.

-Пожалуйста.

Ей это показалось забавным.

-А ты умеешь держать себя в руках. Молодец. Может все же, кофе?

ОН покачал головой и зевнул. Спокойно осмотрелся. Комната напоминала будуар. Позолота, розовый шелк, резные ножки мебели, кровать с балдахином и пухленькими херувимами у изголовья. Большое зеркало в узорной раме, поднос с нераспечатанными письмами и ножом для разрезания бумаг. Флаконы духов. Помады. Кремы. Пудра. Непременная раскрытая шкатулка с драгоценностями. Нить прекрасного крупного жемчуга на столе, рядом серьги, браслет и расшитый вензелями батистовый платочек.

-Просветишь? Что ж я натворил такого страшного?

Поудобнее устроился в постели. Подбил себе под бок шелковую подушку. Одеяло сползло, обнажая живот. Даниллин не стал ничего поправлять, изобразил готовность слушать.

-А вот и твой чай.

Расторопная служанка, ненастоящая - насквозь прозрачная, водрузила на постель крошечный гибрид столика и подноса, затем бесшумно исчезла. Растаяла на самом деле. Магия. Только этого не хватало. Впрочем, у него были крепкие нервы. Очевидно. Ведь он не стал визжать.

Чашечка выглядела нелепо в руке воина. Из такого кукольного сосуда впору пить лишь самой хозяйке. Или какому рафинированному гостю. Стройному, с завитыми локонами, с напудренным носиком. Чтоб с первого взгляда не догадаться, мужчина он, или женщина. Никак не для смуглой лапы Даниллина оказалась и выгнутая миниатюрная ручка чашки. Двумя пальцами и то не ухватишь. Не раздавить бы. Он продегустировал напиток. Сойдет. В четыре приема выхлебал содержимое маленького чайника, аккуратно наполняя мгновенно пустеющую чашечку. Пытка, честное слово. Подмигнул гостеприимной хозяйке.

-Спасибо. Кто ты, кстати? И каким путем я попал в этот райский уголок?

Дама поднялась, платье не платье, пеньюар не пеньюар, прозрачное кружевное одеяние, окутывающее ее стройную фигурку соскользнуло на покрытый мозаикой пол.

-Однако.

Прямо от остроконечных дерзких грудей все ее тело покрывала густая белая шерсть.

-Нравлюсь ли я тебе, гость?

-До сих пор.

Коротким жестом ОН провел линию поперек тела.

-До сих пор, выше всяких похвал. Бесподобно.

-А дальше?

Она пересекла комнату, цокая то ли когтями, то ли копытами. Шерсть на ногах была чрезмерно густой, до самого пола, казалось дама надела меховые брючки-клеш. Замерла у постели.

-Все сейчас зависит от твоего ответа, гость.

Было в ее тоне нечто очень убедительное. Но мужчина отказался запугиваться, бесцеремонно велел.

-Тогда стой, где стоишь. Я тебя не рассмотрел.

Сел на постели, свесил ноги и принялся оглядывать существо сверху вниз и снизу вверх с видом знатока живописи, изучающего новый шедевр художника. Критиковать? Хвалить? Пожать плечами, типа сойдет? Скользкое шелковое одеяло съехало на пол. Даниллин размышлял вслух.

-Классные пропорции. Такое ощущение, что тебя нарисовали. Двигаешься очень легко, сильные мышцы. Привыкла убивать? Это твоя потребность? Или ты лишь инструмент чьей-то воли? Живая игрушка? Откуда, печальные и думающие глаза? Какая то загадка, честное слово. Ты держишь подбородок с редким достоинством. Этого не выработать. Врожденное? Я уважаю ум и характер. Кажется, ты не обделена ни первым, ни вторым.

Наконец ОН подвел итог.

-По-своему ты очень красива, и функциональна. Только, прости, в моем отношении к твоему телу есть некая, уже моя собственная патология. Ты мне нравишься, и это меня беспокоит.

Существо уставилось в глаза воина, потом опустило взгляд. Не заметить возбуждения голого мужчины невозможно.

-Ты не лжешь, гость. Это хорошо. Я кажусь тебе привлекательной.

-А в чем, собственно смысл? Ты меня сначала изучала, потом пугала. Что дальше?

Даниллин подобрал не вовремя улизнувшее одеяло и целомудренно набросил на колени. Существо отступило, и быстро, слишком быстро подхватило свое кружевное блестящее одеяние. Темп движения был невероятным. Миг и перед Даниллином стоит прежняя хрупкая прекрасная женщина.

-Спасибо гость.

-За что?

В длинных глазах красавицы промелькнула вспышка бессильной ярости, направленной, впрочем, не на Даниллина.

-Ты мужчина. Настоящий.

-Господи. Ты из-за этого?

ОН подбородком обозначил кивок на ту часть своего тела, которая теперь пряталась под одеялом.

-В некотором роде.

-Ну, знаешь. Это не делает человека мужчиной.

-А что еще?

В ее голосе прозвенела издевка. Даниллин похлопал по постели рядом с собой.

-Вижу по тебе, что ты меня не боишься. И за свою честь постоять уж как-нибудь сумеешь. Так что садись поближе. Шепни мне на ушко.

-Что именно?

-Кто ты, кто я, что я здесь делаю, как попал, как выбраться? Что за хрень творится? А?

Теперь она улыбалась. Маленький рот походил на нежный цветок. В глазах появилась теплая искра.

-А ты сам меня не боишься?

Даниллин ответил весело.

-Трепещу просто, как невинная девушка в лапах пьяного гусара.

-Переход ненадолго стер твою память. Осталась самость, мужская сила, кураж, характер, ум. Ты мне тоже нравишься, человек. Ведь сейчас ты всего лишь человек. И я тоже нахожу такую реакцию патологической.

Она вернулась еще быстрее, чем отступила. Исчезла и появилась уже рядом, с краю постели. Медленно наклонилась к самому уху воина.

-Ты в большой опасности, гость. Тебя решено убрать.

-Этими руками?

ОН взял бледные запястья и потянул даму к себе. Нежно и настойчиво.

-Да.

-Тебе это очень нужно?

Она ухмыльнулась.

-Тогда отказывайся. Живой я гораздо интереснее. Честное слово.

Ее губы были злыми и нетерпеливыми. ЕГО опытными и нежными. Ее шерсть, такая грубая с виду, оказалась шелковой. Дама настойчиво стремилась оказаться сверху, понукать, управлять, иметь.

И какое-то время ОН не спорил, позволяя ей сбросить первое невысказанное бешенство, выложить злобу в быстром и сильном темпе скачки. Гримаса ярости обезобразила нежное личико, из под губ показались клыки. Странно. Целовал и не заметил.

-Подожди.

ОН крепко взял ее за талию, остановил, повалил на себя.

-Я не тот, кого ты ненавидишь. Я другой.

И что с НИМ такое случилось? Страха не было, сплошное желание утешить. Точно нашел в кошмарном месте маленькую девочку и собрался вывести оттуда. Руки гладили узкую спину, зарывались в мягкую шерсть на бедрах, ласкали, успокаивали. Она зажмурилась, попросила тонким голосом.

-Убей.

-Пообещай не сопротивляться.

ОН шутил. Она не поняла, кивнула. Из под стиснутых век пролились слезы. Даниллин высвободился, уложил свою странную партнершу на спину. Положил ладони на два твердых холмика.

-У тебя очень красивая грудь. Просто чудо.

-Убей.

-Позже. Об этом позже.

Потянулся, прильнул к напряженному соску, с таким удовольствием, какого и сам не ожидал. Мир вокруг сдвинулся. Застыл, заструился в ином ритме и направлении. А потом к Даниллину пришла Сила. ОН понял, что может не просто многое, почти все.

И прежде, чем вновь взять безвольное тело несчастного существа, ОН подарил. Женщина, сейчас она была самой обыкновенной женщиной, выгнулась и застонала в ЕГО руках. С каждой судорогой острого наслаждения из нее уходил чужой, внушенный ужас. Короткий крик освобождения, и вот она открыла глаза.

-Повелитель.

Даниллин уже не слышал, отпустил долго сдерживаемую часть себя на волю. Обрушился на распростертое под ним тело, с бездумной слепой страстью. Вбивая в постель, с яростным нетерпением, почти свирепо. Ему ответили, подхватывая темп, с такой счастливой готовностью, которая может быть выше любого опыта. И получилось. Четырехрукое, четырехногое существо забилось на скомканных простынях в пароксизме невероятного слитного, мощного восторга.

-Повелитель.

ОН улыбнулся, уже начиная вспоминать, и не дойдя до истинной боли. Он осознал СЕБЯ, вдохнул СИЛЫ, и легко коснулся злых шипов в ауре женщины, разделившей с ним удовольствие.

-Оставить как есть? Убрать? Говори.

-Что?

Не поняла она.

-Слепить совсем новое тело или подправить это?

-Но...

-Говори.

-Это невозможно.

-Да ты что?! Ха-ха.

Даниллин бесцеремонно провел рукой по животу случайной подруги. Под ЕГО пальцами родилось потрескивающее сияние. Оно увеличилось, потекло вниз, распространяясь вширь, обхватило бедра, колени, щиколотки. Мелькнули, показавшись из-под тающей шерсти чудовищного вида трехпалые когтистые лапы, и съежились, склеились, превращаясь в милые босые ступни.

-Неплохо получилось.

Похвалил ОН себя. Не дождавшись благодарности от онемевшей женщины. Потрепал ее по нежной бледной щеке, на которой зажегся румянец. Встал. И вспомнил до конца, абсолютно все, сразу.

Боль согнула ЕГО пополам.

ОН лежал на полу, скрючившись в позе эмбриона, обхватив колени руками. ЕГО била дрожь. Через судорожно сжимающееся, до объемов человеческого, и распахивающееся до нормального сознание проносились образы. Не успел, опоздал. Скот тупоголовый. Не успел. И в безвременье проиграл несостоявшийся бой со смертью. Как последний болван. Ведь получилось, почти получилось, весь свой потенциал вложил в рывок, вытянул за собой девочку, даже поговорил, подержал в объятиях - Ли. Малышка.

Твой дракон хотел сжечь страницу в книге судеб и написать заново.

ОН лежал нет, уже не на полу, голова на мягких женских коленях, батистовым платочком вытирают пот со лба, ласковые теплые пальцы. ЕГО укрыли одеялом, и обнимая успокаивают?

-Не надо Повелитель, не уходи в горе, не умирай. Ты можешь все. Ты можешь все, это правда.

ОН разлепил веки, опухшие от невыплаканных слез, спросил, и воздух ободрал саднящее горло.

-Кто ты, утешительница?

-Чудовище. Крир.

-Бывшее. А на самом деле?

-Я только чудовище. Ты не слышал о крирах? Никогда не была ребенком, девушкой. Меня придумали и воплотили. Наделили разумом, немного чувствами.

-Как тебя зовут?

-У меня нет имени.

-Дарю. Будешь Зимой.

-...

-Зима. Не нравится?

ОН сел, шумно выдохнул последние остатки воздуха из загорающихся от боли легких. ЕМУ хотелось не уйти, это было невозможно, теперь, а умереть. При чем по-настоящему. Даже не узнаешь, что там с основой. Пережил ли ОН Первичный эту эскападу. Навряд ли. Даниллин не чувствовал вины перед первичным собой. То, что ОН узнал, то за что сражался было важнее всего. И когда чья-то невидимая рука смахнула с доски фигурку зарвавшегося дракона. ОН не пожалел себя. Ерунда. Одним, черт их всех подери Повелителем больше, одним меньше.

Но мир без Ли не стоил ни гроша...

-Повелитель!

ЕГО бесцеремонно и свирепо встряхнули, саданули кулаком под ребра, заставляя дышать. В стройном женском теле Зимы силища сохранилась прежняя.

-Повелитель!

-Ну что еще?

Зима строго и уверенно смотрела в глаза Даниллина.

-Девочка, которую ты потерял - жива.

-Что?

-Ты успел пробиться в безвременье. Натворил бед по дороге. Потребовал ее жизни у смерти. И почти победил.

-Половинная победа. Нечто новое. Я такого не понимаю.

-Это называется ничья. Пока. Будет вторая попытка. Как положено.

-Кем положено?

-Хранителями. Твою девочку убрали с поля. Понимаешь?

-То есть?

-Она далеко. В мире, который не существует. На помойке.

-Что?

-Мир - каким он мог быть без вас. Мир, которого нет. Представляешь?

Даниллин призадумался. Механически протянул руку, вынул из воздуха одежду. Натягивая штаны и рубашку, обуваясь, ОН лихорадочно размышлял. Не замечая восторга в глазах Зимы. Ходили слухи, что существующий лишь в воображении Всевышнего, придуманный для Повелителей мир - не единственный вариант событий. Даниллин читал вполне удобоваримые трактаты на эту скользкую тему, сочиненные предками. Давно, когда ИМ еще было интересно просто жить. Давно, когда ОНИ не имели и тени нынешней мощи. Когда просто рождались, учились, творили и умирали. Когда принимали истинный облик по своей прихоти, капризу, из желания наказать или припугнуть непокорных человечков. В те далекие, очень далекие времена, мир без НИХ не казался такой уж крайней глупостью. Вроде бы некоторые из НИХ умели проникать в него, забавы ради, ненадолго. Считая, правда, что путешествуют по дважды воображаемому пространству. Так? Помойка вселенной?

-Зима.

-Ты сильнее всех! Ты.

-Почему?

Не понял Даниллин, не сразу включаясь в диалог, из которого выпал, задумавшись. Раньше с НИМ такого не происходило. Совсем очеловечился. Болван.

-Никто из вас, в одиночку, здесь не способен творить. Ничего. Ни себя, ни вещей. Ты - можешь.

В голосе облагодетельствованной им женщины плескалась радость.

-Где здесь, кстати?

-На изнанке мира. Здесь все вывернуто. Ни у кого из ВАС тут нет и капли силы.

Даниллин решил не обращать внимания на неувязки и нестыковки. Нет и нет. И наплевать.

-Оставить тебя? Вынести в мир? Человеческий, я имею ввиду.

У нее задрожали губы. Поверила, мгновенно. Испугалась.

-Я чудовище. Морок. Что мне делать с людьми?

-Ты нормальна. Абсолютно. Если я перелил силы, дольше проживешь. Ненамного. Вот и вся разница. Ну, отвечай.

-Я крир. Не человек.

-О, Господи! Закрой глаза. Не вздумай подглядывать! Отшлепаю по мягкому месту, неделю сидеть не сможешь. Поняла?

Подошел к туалетному столику. Золото. Золото. Золото. Взял браслет, толстый, тяжелый. Вернулся к девушке с волосами цвета молока и алебастровой кожей. Присел рядом. Колени их соприкоснулись. Зима вздохнула тихо и нежно. Даниллин не стал отстраняться, еще обидится, бедняжка, положил браслет на ладонь, вдумчиво посмотрел на него. Точно изморось изнутри проступил ртутно-серый налет, мгновение, другое. Украшение стало серебряным.

-Держи.

Она, не открывая глаз, послушно надела блестящую безделушку.

-А теперь посмотри на свою руку!

Девушка взвизгнула, дернулась. Даниллин перехватил ладони, не позволил сорвать браслет.

-Не мечись. Успокойся. Разве тебе больно? Только честно?

Она покачала кукольно прекрасной головой, по бледному личику лились слезы.

-Нет. Нет.

Даниллин прокомментировал с легкой ехидцей в голосе.

-Какие еще доказательства тебе нужны, так называемое чудовище? Криру, серебро сожгло бы кожу до кости.

-Так не бывает. Чудовище всегда чудовище!

-Будешь есть серебряной ложкой, носить серьги. Что угодно. Ты человек.

-Не может быть.

-Пластинку заело?

Наконец, красотка опомнилась.

-Как ты это сделал? Со мной?

-...

-Как ты это сделал?

-...

-Как?

-Пластинку заело?

Опять повторил Даниллин скучным голосом. Зима встряхнулась, точно мокрый котенок, одновременно смешной и грациозный. Глаза сияли. Спросила уже о другом.

-Как мы выйдем отсюда?

-Возьму и выверну вышеупомянутую изнанку, лицевой стороной. И пойдешь себе. Или предпочитаешь остаться здесь?

Она склонила к плечу красивую головку, потом выпрямилась.

-Ни за что. Не хочу быть ничьей... игрушкой. Больше.

-Кто это был, ответь. Кто тебя создал? Кто велел сожрать меня? И почему ты была... полу женщиной? Не обыкновенным чудовищем? Убить так убить. Для чего так усложнять? Будить, поить чаем. Нет, чтобы просто. Когти в горло, пока я валялся в отключке и все дела.

Она сидела в прежней позе. Пай девочка. Маленькие ладони на бедрах. В выражении бледного личика короткая борьба. Отвечать или нет. Наконец, заговорила. Ласковый голосок ожившей картинки.

-Ты дал мне имя. И любовь вместо ненависти.

Зима изогнулась, положила голову на колени Даниллина. Все же нормальная человеческая женщина не смогла бы исполнить движение с такой поразительной плавностью. Да и гибкость у бывшего чудовища была невероятная. Даниллин залюбовался. Она уловила его взгляд, но не мысль. Продолжила громко и четко.

-Ты слишком сильный. Твои наставники тебя боятся. Все Повелители тебя боятся. Это коллективное решение. Хочешь знать, кто конкретно лепил и обучал меня? Он очень красивый, светловолосый. Несколько слащавый. Ты считаешь его другом, хотя у ВАС и не бывает друзей.

Зима вздохнула, заговорила тише, словно через силу.

-Почему я полу женщина? Почему не загрызть тебя сразу? Не понял? Значит, не читал черных книг, ни одной. Верно?

ОН кивнул.

-Обними меня, пожалуйста. Не как подругу, не как женщину, которую ты хочешь. Об этом я не мечтаю. Как... существо, слепленное заново. Тобой. Только что.

Горячие ладони Даниллина легли на белую узкую спину.

-Жалость. Вот, что ты испытываешь.

Она помедлила секунду, шумно вздохнула, так набирают полную грудь воздуха перед прыжком в воду.

-Спасибо, Повелитель. Спасибо, что ты такой. Но, правда очень неприятна. Ты уверен, что жаждешь ее услышать?

-Говори.

-Только выполнив определенный ритуал можно не просто убить тебя, а отнять силу. Перелить ее в другой флакон. Вернее в десяток других флаконов. Они сочли себя более подходящими. Решили переиграть судьбу. Дошло, наконец? Тебя полу выпотрошенного, причем выпотрошенного особым образом, следовало... отыметь. Извини. Чтобы ты умер... в процессе. У меня есть специальные... приспособления. Показать?

-Не стоит.

-Я ответила на твои вопросы?

Даниллин скривился. Пожалуй, такое знание, действительно может отравить жизнь.

-Из безвременья тебя вышвырнуло по воле Хранителей. Они еще не решили, что делать с тобой. Подарить человеческую жизнь? Просто стереть с экрана? Ты и твоя девочка не вписываетесь в картину мира. Вообще. Вы лишние.

-Ясно. Здесь, в твоих объятиях я оказался по их воле?

-Нет. Хотя именно сюда ты попал не случайно.

-Ловушка?

-Да. Звезды жестоки. Ты угрожаешь их общему благополучию. Так решено.

-Моя основа?

-Ты сжег ее, Повелитель.

-Говори.

Она с видимым блаженством потерлась щекой о бедро Даниллина.

-Твои.. друзья не знают о Хранителях. Считают себя вершителями судеб. Почти богами.

-Без почти.

Уточнил Даниллин. Это была одна из самых распространенных теорий. Она объясняла очень многое. Когда-то и ОН тоже думал так. Глупец.

-Они решили, что ты попал сюда из-за отдачи. Когда твоя основа взорвалась. Вернее, они посчитали, что если ты уцелеешь, хотя и спорили, убеждали друг друга, мол твоя гибель предрешена. Но вдруг - уцелеешь. Нужно довести начатое до конца. Приготовили ловушку. Навели на нее вектор силы и стали ждать. Посадили меня. Я сделана не просто так, а именно для этого. Хотя... мною пользовались несколько раз. Тренировки ради.

-Молодцы какие. Затейники.

Она пожала плечами с быстрой виноватой улыбкой. Даниллин уточнил, догадался.

-Тебе приходилось... устранять Повелителей?

-Да. Увы. Дважды.

-Ладно. Забудем. Ты не можешь быть виновата, Зима. Как они справились с наведением вектора? Рассчитать куда меня отбросит, если я уцелею, не так просто.

-Собрались в круг. Вот и все, что я знаю.

Хихикнула.

-Им часто приходится вставать в круг. Даже, чтобы прийти сюда хотя бы одному из них. Слишком сложно.

-Выходит, что ловушку готовили задолго до сегодняшнего дня?

-Да.

-Спасибо, Зима. Нам пора.

-Откуда ты берешь силу, Повелитель? Ведь тебя первичного больше нет?

-Бог его знает, Зима. Я что-то туго соображаю сегодня. Вставай.

ОН, осмотревшись, потянулся, крепко взялся за края изнанки. Что с того, что от комнаты-кокона, закапсулированного временного кусочка, в котором они стояли сейчас до точки приложения силы были миллионы и миллионы километров и тысячи лет? Зима перепуганно охнула и вцепилась в ремень его брюк. Даниллин решил вывернуть действительность. ОН знал, что может это сделать. И вдруг передумал.

-Зачем это я из пушек по воробьям? Не знаешь, Зима?

Она, само собой не ответила. Тряслась, закрыв глаза. Почувствовала, что ОН делал и перепугалась.

-Сейчас мы это попроще как-нибудь сообразим. Раз. Два. Оп па. Даниллин усмехнулся. Взял рыдающую женщину под мышку, небрежно, точно груз и шагнул в стену, которая в последнее мгновение перестала быть стеной, вздрогнула и засверкала потоком воды.

-Оп па.

Прохожие выворачивали шеи, замолкали на полу слове. Вытаращенные глаза и приоткрытые рты купцов, позабывших о сделках некоторое время развлекали Даниллина, затем стали нервировать. Они вошли в город через южные ворота, как и подобает чужестранцам, прибывшим по торговым или каким иным делам в Моску. Но даже невозмутимые гвардейцы, опечатывающие у гостей оружие специальными бирками, впали в ступор. Теперь и подавно, следом тянулся людской ручеек, постепенно набирающий силу, густеющий, еще немного и идущие по пятам зеваки станут настоящей толпой.

-Зима.

-Да, повелитель.

-Ты выглядишь чересчур... эффектно. Нужно было подпортить твое личико и фигурку.

Она скромно опустила глаза. Невероятно густые и длинные черные ресницы бросили легкую тень на бледные щечки. Белые, не золотистые, не пепельные, именно белые локоны свешивались ниже талии. В Моске, справедливо гордились своими русоволосыми и голубоглазыми красотками. Мужья спорили у чьей жены косы тяжелее да толще. Еще полагалось иметь румянец и двигаться плавно, чтобы подол сарафана колыхался особым образом.

Распущенные волосы чужеземки шокировали горожан, цвет лица удивлял, насыщенная яркая синева громадных глаз, подчеркнутых черными крыльями ресниц - вызывала восторг. У собственных женщин ресницы были светлыми, а красить их в Моске было не принято. И все бы еще ничего. Исключительно красивая чужеземка, в сопровождении весьма зверского вида парня, ну и что? Посмотрели, вздохнули завистливо, да и забыли через пять минут. Если бы не ее походка... Приличные женщины не должны так извиваться! Ни в коем случае. Тем более в мире, где еще нет ни стриптиз-баров, ни порно-индустрии и люди к подобному зрелищу абсолютно не готовы.

-Зима.

-Да, Повелитель.

-У нас будут неприятности.

Она посмотрела в лицо Даниллина. Миндалевидные прекрасные глаза зажглись на бледном личике. В толпе застонали.

-Почему, повелитель?

-Узнаешь. А я собирался тихо мирно тебя пристроить. Чем думал интересно? Придется остановиться здесь.

-Это не гостиница.

-Знаю. Но лучше немедленно скрыться. А здешняя обитель у меня в долгу. Очень старом, правда. Может о нем никто и не помнит?

ОН взялся за тяжелое медное кольцо и постучал в дубовые ворота. В узкую щель спросили.

-Кто?

-Смиренные паломники, умоляющие о приюте на несколько дней. Мы заплатим обители. Сколько положено.

Со скрипом отворилась маленькая калитка. Устроенная с таким расчетом, чтобы входящие кланялись. Неудобный высокий порог, низкая притолока. Даниллин пропустил вперед себя женщину, нагнулся и шагнул следом.

Во дворе было невероятно чисто. Особенно по сравнению с замусоренными улицами. Старик привратник запер калитку, повернулся к паломникам и глупо приоткрыл рот.

-Ох, Господи.

На него внешность Зимы тоже произвела впечатление. Даниллин сказал веско и уверенно.

-Мне нужно переговорить с отцом-настоятелем. Скажи, что пришел внук князя Ветрова.

Старик вышел из ступора. Осенил себя знаком.

-Подождите здесь. Я спрошу.

Засеменил, подобрав подол длинного, слишком длинного для него одеяния, через двор.

-Какой смешной.

Громко заметила Зима. Прильнула к плечу Даниллина, запустила пальцы в его рукав. Обняла запястье. Нежно погладила.

-Перестань.

Не обиделась, кивнула соглашаясь, но отстраниться и не подумала. Так, почти в обнимку стоящих у ворот их и застал вернувшийся привратник.

-Пойдемте за мной.

В коридорах пахло мятой и еще чем-то сладким, приятно щекочущем ноздри. Пришлось подняться на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице.

-Вот эта дверь.

Пояснил привратник и прежде чем уйти добавил.

-Отец Филарет ждет вас.

Переписывающий в книгу из лежащих на столе листочков столбики цифр монах, оторвался от своего занятия, поднял голову. Он был слишком молодым для такой должности. Просто невероятно молодым, худым, усталым и спокойным. Жиденькая, буквально в три волоска, бороденка. Очень смуглое лицо. В узких некрасивых глазах, как свет за стеклом - недюжинный ум.

-Добрый день, пришедшие с миром.

-Добрый день, отец настоятель.

-Вы действительно тот, за кого себя выдаете?

Даниллин церемонно поклонился.

-Заслуги моего деда не забыты?

-Нет. Мы в долгу перед князем.

-Или тем, кто придет вместо него. И попросит о помощи.

-Предъявив доказательства.

Даниллин закрыл глаза, что же такое ОН наплел полстолетия назад отцу Варсонофию? Не перепутать бы.

-Лишь для него, единственного,

Пришедшего босиком,

Птицы не пели бессмысленно,

Владел он и их языком.

Лишь для него, непонятного,

Папоротники цвели.

Он ничего не прятал,

И не умел юлить.

Лишь для него безымянного,

Дети прощали врагов.

И выпускали камни

Из стиснутых кулаков...

Даниллин читал и внимательно смотрел в лицо настоятелю. Тот слушал с хмурой сосредоточенностью, явно повторяя про себя каждое слово.

-Все верно. Вы, кстати, очень похожи на князя. Просто невероятно. У нас сохранился рисунок. Небольшой. Отец Варсонофий иногда баловался красками.

Даниллин подумал, что всего не предусмотришь. Ну и ладно. Пусть это будет потрясающее фамильное сходство.

-Что привело вас в обитель?

-Важное дело, отец Филарет. Очень важное.

-Присаживайтесь на скамью. Говорите. Слушаю.

Даниллин окунулся в мягкую волну доброжелательного внимания, исходящую от настоятеля. ОН давно не сталкивался со священниками полными силы. Той особенной, которую может дать лишь истинная вера.

-Меня можете называть, как и деда, князем Ветровым. Эту женщину Зима. Она не знает ни слова по росски.

-Свеянка?

-Нет.

-Очень особенная внешность. Я бы сказал исключительная.

Даниллин грустно согласился.

-Да. И это меня тоже беспокоит. Дела призывают меня уехать крайне далеко. Не знаю смогу ли вернуться. Эта женщина очень несчастна, отец. Она жила взаперти, с детства. Никто никогда ее ничему не учил. Она не знает самых простых вещей. У нее нет ни родных ни друзей. Увы.

Отец Филарет спросил негромко и печально.

-Незаконный ребенок какого-нибудь владыки?

Версия подброшенная священником понравилась Даниллину. Действительно, это многое могло объяснить.

-Да. Но она ничего не знает об этом. Бедняжку держали в совершенном одиночестве, заставляли делать разные... гнусности. Я не могу о ней позаботиться, увы. Мне нужен надежный человек, который помог бы Зиме устроить жизнь. Если это вообще возможно.

-Какой она веры?

-Никакой, отец Филарет. Думаю ей пора войти в сень истинной. Обрести благодать. Просветлиться и все такое. Вы могли бы заняться девушкой? Поймите меня, так уж вышло, что она оказалась со мной...

Даниллин некоторыми гримасами и пожиманиями плеч дал понять священнику, что подробности крайне неаппетитны и ими лучше не интересоваться.

-Тот, кто мучил ее, вместо того, чтобы позаботиться о ней, был моим врагом...

-Понятно.

Даниллин благодарно и коротко улыбнулся священнику.

-Я не смог бросить бедняжку. Но забрать ее с собой было бы безумием. Меня сто раз убьют по пути, а ее продадут в гарем.

Священник сотворил знак. Кивнул, соглашаясь.

-Мир жесток, князь. Особенно к такой красоте.

-Я оставлю Зиму здесь. Ее деньги тоже. Половину вашему храму, как подарок за заботу. Половину ей.

-Можно это устроить?

Отец Филарет задумался.