Тафгай 6

Глава 3

Перед отлётом обратно домой в Чикаго, где нас уже завтра вечером ждала вторая игра сезона против «Нью-Йорк Рейнджерс», генеральный менеджер Томми Айвен устроил небольшой ужин в скромном ресторанчике недалеко от аэропорта. Еда и закуска за счёт клуба, выпивка уже за свои кровные.

— Не налегайте на алкоголь, парни, если завтра будете ползать по льду как сонные мухи, вычту из зарплаты! — Довольный собой и прошедшей игрой громогласно заявил мистер Айвен.

— А если завтра мы будем парить надо льдом как Карлсоны, будет прибавка? — Ухмыльнулся я и, видя, что сказку шведской писательницы никто из хоккеистов не читал, пояснил. — Карлсон — это человечек с пропеллером за спиной.

— Вечно вы, русские, сказки всякие сочиняете. Ладно, дам каждому по 100 долларов, если будете летать, — криво улыбнулась «акула хоккейного бизнеса».

— «Разминай» свой бумажник, я тебя, Иваныч, за язык не тянул, — засмеялся я, похлопав делового мужичка по плечу, и вышел из ресторана.

Я уже давно планировал отправить большое письмо в Финляндию своему закадычному другу шаману Волкову Михаилу Ефремовичу, который теперь стал обычным финским фермером по имени Хвосто Лаппоннен. Тоже бежал на чужбину, повздорив с правоохранительными органами. Я же говорил ему, что спасать СССР надо маленькими шажками и втихаря. Не хватило Волкову терпения выдержать такую тактику. Кстати, он такой же как и я попаданец во времени, но из 1985 года.

На первом листе письма я обращался к самому шаманидзе, и просил его в первых числах ноября посетить, пройдя тайной тропой, Советский союз, чтобы передать моей Свете, что всё у меня нормально, устроился хорошо, играю в хоккей. И если задуманное мной получится, то вернусь в Союз через год, максимум через два. Потом я просил шамана отдать Светке одну мою сберегательную книжку на предъявителя на сумму в десять тысяч рублей и уверить девушку, что всё будет хорошо.

Далее, на втором листе я написал несколько слов персонально для Всеволода Михайловича Боброва, где извинялся и клялся, что по-другому поступить не мог. И самое главное просил тренера, чтобы при случае он намекнул председателю ГКБ Юрию Андропову, что я, готов вернуться в страну, при условии, что моё дело замнут и дадут спокойно играть и за сборную и за московское «Динамо». И вообще по возможности неплохо было бы во всесоюзной прессе написать, что я не бежал, а уехал по просьбе товарищей из ЦК перенимать опыт в заокеанскую лигу НХЛ. Конечно, звучало это дико нелепо, но у нас народ хороший, верующий, ещё и не в такое при желании поверит.

Третий лист предназначался для юного гения прорыва Бориса Александрова. Во-первых, он должен был восемь моих сберкнижек передать шаману Волкову, а во-вторых, я юношу предупреждал, если он начнёт нарушать спортивный режим и снизить требования к себе, то я приеду и уши так ему изогну, что второе прозвище его станет не «Малыш», а «Чебурашка».

Ну и последнее, одну мою сберкнижку я просил, чтобы шаманидзе взял себе, в качестве моего добровольного вклада в дело борьбы за социальную справедливость и социалистический образ жизни. Оставшиеся же шесть сберегательных документов, я хотел, чтобы Волков привёз ко мне в Чикаго, а так же месячную подшивку «Советского спорта», так как в США наших газет днём с огнём не сыскать.

А вот почему я это письмо опустил в почтовый ящик в Торонто, а не по месту жительства в Чикаго, объяснить себе не мог. Некое нехорошее предчувствие витало в воздухе.

— Мистер Тафгаев. — Услышал я чуть хрипловатый голос незнакомца, когда на обратном пути вошёл в вестибюль ресторана.

— Подумать только, я тоже мистер Тафгаев! — Улыбнулся я и подумал, что не нравится мне этот дядя. — В Союзе не было ни одного однофамильца, а тут есть. Ну, рассказывай как ты? Из какой волны эмиграции?

— Нет, нет, нет. — Замахал руками неприятный незнакомец, лицо которого было столь обыкновенным и малозаметным, что не отпечатывалось в памяти. — Я офицер ЦРУ Гордон Дэвис. — Мужчина вытащил моё заявление в полицию по поводу звонков с угрозами. — Вот, должен реагировать.

— Ну, теперь я спокоен. — Я хлопнул опешившего Гордона по плечу и направился в ресторан, так как давно уже хотелось проглотить поджаренного «динозавра», однако служака меня догнал и стал торговаться.

— Я не могу решить вашу проблему, пока вы не примете гражданство Соединённых штатов.

— Слушай, офицер. У меня на год рабочая виза — это раз. Второе — с телефоном я решил проблему уже сам. Я его выключил из розетки. И если мне нужно заказать пиццу, то дальше сам догадайся, как я поступаю. Всё, разговор окончен. Я устал и хочу есть!

Я ещё раз хлопнул цэрэушника по плечу, чтобы он осознал степень тяжести моей руки, если не отвяжется и продолжит наглеть. После чего я всё же вошёл в ресторан и направился к столику, где меня поджидали Ваня Болдырев и Стас Микита. Заказанный мною бифштекс с макаронами уже остывал, поэтому прежде чем перекинуться парой слов с товарищами по команде я сначала принялся уплетать мясо. Без белковой пищи на льду много не наиграешь, хоккей — это не йога.

— Таф, — обратился ко мне, расслабленно откинувшись на стуле Стас. — Расскажи, как живут в Союзе хоккеисты? Лучше нас или хуже?

— Да, где больше платят? — Поддакнул Балда.

— Даже в первой лиге наш брат хоккеист живёт нормально. — Ответил я, оторвавшись от трапезы. — Хоккей в СССР в почёте. И с квартирами помогают и с машинами. Даже глаза закрывают на спекуляцию заграничными шмотками, главное не зарываться. И это всё с учетом того, что в Союзе — хоккей не бизнес. За 32 игры в четырёхтысячных дворцах много не заработаешь, а сборы на юге, а проживание на базе на всём готовом.

— На какой базе, на военной? — Насторожился Ванька Болдырев. — За колючей проволокой?

— В ГУЛАГе, — хмыкнул «знаток» Стас Микита.

— Это от старшего тренера зависит, — улыбнулся я. — Анатолий Тарасов мог своих парней, за плохую игру, и на военную базу сослать, за колючую проволоку.

А на другой стороне земного шарика в далёком уральском городе Свердловске, который при проклятом царизме именовался Екатеринбургом, когда в США наступила тёмная ночь, на лёд готовились выйти местный «Автомобилист» и приезжее московское «Динамо». Это была календарная игра третьего тура чемпионата СССР по хоккею с шайбой.

— Я вас что? На базе должен запереть, за колючей проволокой? — Распекал хоккеистов старший тренер Всеволод Бобров, вызвав в отдельный кабинет братьев Мальцевых Александра и Сергея, а так же Валерия Васильева и Бориса Александрова. — Сегодня уже 8 октября, Суперсерия закончилась десять дней назад! Так какого лешего вы всё ещё отмечаете?

— Обижаешь, Михалыч, — обиделся Саша Мальцев. — Мы только по шампусику.

— Чтоб мышцы не забивались, — пояснил оздоровительную суть «Советского шампанского» Валера Васильев.

— Чтобы в последний раз, давайте на раскатку. — Недовольно посмотрел на своих подопечных старший тренер, понимая, что его угроза — это как слону дробина. — «Малыш» подожди. От Ивана есть что-нибудь? — Спросил Бобров, когда братья Мальцевы и Васильев покинули кабинет.

— Ни записочки, — пробубнил Боря Александров. — Да, чё там, бросил нас Иван!

— Молодой ещё скорые выводы делать. — Помолчал несколько секунд Всеволод Михалыч. — Сегодня начнёшь игру на скамейке запасных. Вместо тебя в тройку к Саше Мальцеву и Саше Голикову встанет Юра Чичурин. А ты, пока посиди и подумай о своём поведении.

— Война — херня, главное манёвры, — недовольно бросил юный гений прорыва и пошёл на раскатку.

Бегство из страны хоккеиста Ивана Тафгаева на голову старшего тренера Всеволода Боброва обрушило множество проблем. Самая большая из которых — это собранная в конце прошлого сезона команда «Динамо». Больше половины ростера теперь составляли талантливые и перспективные, но ещё очень молодые хоккеисты. Такой команде по первоначальному замыслу Иван должен был добавить силы и мощи, а что теперь? Центру нападения первой тройки Александру Голикову, только в ноябре исполнится двадцать. Второму центральному нападающему Виктору Жлуктову в январе, после Нового года стукнет всего девятнадцать. Лишь третий центральный форвард Миша Титов пока готов был биться с мужиками на равных. Хорошо, что председатель КГБ Юрий Андропов, который курировал «Динамо», сказал, что этот сезон можно смело потратить на эксперименты, но в следующем году результат нужно будет дать!

Всеволод Михалыч прошёл по коридору свердловского Дворца спорта профсоюзов и присел на скамейку запасных, в ожидании начала игры. Вторая проблема была поменьше — это сборная команда страны. Прав оказался тогда ещё в Канаде Тафгаев, после завершения серии, все газеты разом победителем канадских профи объявили именно его, Боброва, а все неудачи в трёх последних матчах списали на неопытность Бориса Кулагина. Естественно вопрос, кто будет старшим тренером сборной СССР на ближайшем Чемпионате мира 1974 года в Москве, даже не обсуждался. Всеволоду Михайловичу просто позвонили из Спорткомитета и поставили его в известность. И уже меньше чем через месяц нужно было собрать сборную для товарищеских матчей против Финляндии, затем следовал приз «Известий». Обсуждалось и турне по Северной Америке с 25 декабря по 6 января 1973 года.

«Кандидатов в сборную сейчас вагон и маленькая тележка, — подумал Всеволод Бобров, когда уже было произведено стартовое вбрасывание. — И без Тафгая сыграем. Главное с чехами не оступиться, что маловероятно. Почти все ребята после игр с профессионалами заматерели».

— Мальцев не передерживай шайбу! — Крикнул тренер, после того как Александр не отдал в выгодной позиции пас на пустой угол Саше Голикову. — Смена! Пятёрка Жлуктова на лёд!

Внезапно на скамейку прибежал взволнованный администратор команды Михаил Леонидович Купфер и зашептал Боброву на ухо:

— Михалыч, сейчас говорил с Москвой, как вернётесь из турне по Уралу срочно зайди в Министерство. Андропов хочет встретиться.

— Что-то по Тафгаю новое появилось? — Сразу же догадался старший тренер.

— Счастливый ты человек Михалыч, не слушаешь «Голос Америки», — затараторил Михаил Леонидыч. — Иван по радио сказал, что бежал из страны из-за русской мафии. Представляешь!

— На лёд смотри! — Прикрикнул Бобров, на «пригревшего уши» Борю Александрова. — Час от часу не легче. — Тихо пробормотал он, наконец, сосредоточившись на хоккейном поединке третьего тура.

Пока его новая динамовская команда стартовала хорошо. Дважды был обыгран на выезде «Трактор» из Челябинска: 4 — 9 и 4 — 6. Лучше всех проявила себя вторая тройка нападения Капустин — Жлуктов — Балдерис. Если Серёжа Капустин пахал и в защите, и в нападении, а Витя Жлуктов «выгрызал пятачок», то латышский нападающий просто творил, изводя своих оппонентов великолепным катанием. Челябинску он положил четыре шайбы, по две в каждом матче. На уровне отыграл и Саша Мальцев, отличившись трижды. А вот Борю Александрова, после бегства из страны Тафгая, как подменили.

— «Малыш» приготовься, выйдешь вместо Чичурина! — Скомандовал Бобров юному гению прорыва.

— Шайбу! Шайбу! — Скандировали болельщики свердловской команды. Причём сидели они так близко над головами хоккеистов, что наиболее безбашенные могли плюнуть прямо на каски гостей-соперников.

Саша Голиков выехал на точку вбрасывания, на левом фланге приготовился ринуться в борьбу Александров, а Мальцев встал на право. В защите осталась пара Валерий Васильев и ветеран Виталий Давыдов. Всеволод Михалыч львиную долю времени предпочитал держать на льду именно эту связку. Челябинский судья Домбровский бросил шайбу и поспешил отскочить в сторону. Центрфорвард хозяев льда Аркадий Рудаков отчаянно рубанул клюшкой, но быстрее оказался Голиков, и шайба отлетела на «Малыша», который к тому же рванулся вперёд. Затем Борис сделал резкий разворот, оставив за спиной опекающего его свердловчанина Мишу Малько, и полетел в атаку.

— Пас! Пас! — Заблажил катящийся параллельным курсом Мальцев. — Пас, б…ь, Малыш!

Но Александров уже ничего не слышал и не соображал, даже со скамейки запасных чувствовалось, что Боря сейчас либо забросит сам, либо расшибётся вдребезги! Резкий бег «Малыша» со сменой направления сбил с толку сразу двух защитников свердловского «Автомобилиста», катящихся спиной к своим воротам. Один игрок обороны качнулся влево, а другой ушёл вправо и открыл для Бориса дорогу к воротам через центр. Доли секунды и уже никого кроме свердловского голкипера Вити Пучкова не осталось на пути «Малыша». Резкий бросок с пяти метров, прыжок вратаря и трибуны разочарованно ахнули, так как счёт в матче стал 0 : 1 в пользу московских хоккейных гастролёров.

— Малорик, «Малышатина»! Малорик! — Одобрительно загудели запасные игроки, поздравляя катящегося вдоль борта Борю Александрова.

— Как, Михалыч, годится? — Усмехнулся Борис.

— А чё ты раздухарился?! — Неожиданно для себя вспылил Бобров. — Ты так забрось московскому ЦСКА. Кстати нам с ними играть 14-го. Свердловск ещё вчера в первой лиге околачивался. Юра Чичурин замени нашего принца Уэльского.

Боря Александров отчаянно перескочил через борт, швырнул свою клюшку в проход и крикнул:

— Да, пошли вы все! Если не нравлюсь, могу хоть завтра уехать в Усть-Каменогорск!

— Был бы здесь Иван, он бы тебя за уши на лёд вытащил. — Пробормотал Всеволод Михалыч.

— Был Иван! И нет Ивана! Всё б…ь! — Махнул рукой слишком юный и горячий гений прорыва и потопал в раздевалку, не смотря, что в первом периоде ещё оставалось двенадцать минут чистого игрового времени.

— Вторая тройка нападения на лёд, — сказал Михалыч, похлопав по плечу меланхолично спокойного Хельмута Балдериса, а сам подумал, что до призового места в этом сезоне будет ой как тяжко дотянуться. «Спартак» укрепился, парни в ЦСКА за прошлый «серебряный» сезон готовы шайбы зубами ловить, лишь бы вернуть себе пальму первенства, и «Крылышки» с тройкой нападения Лебедев — Анисин — Бодунов тоже готовы биться за самые высокие места. А у меня дети в команде, капризные.

Бобров посмотрел на ледовое поле, а там левый крайний Сергей Капустин обыграв своего визави, укатил за ворота Виктора Пучкова, однофамильца олимпийского чемпиона и чемпиона мира вратаря Николая Пучкова. Витя Жлуктов вломился на пятак в ожидании передачи, но на нём повисли хоккеисты из «Автомобилиста», поэтому Капустин запустил шайбу вдоль борта в сторону синей линии, где её подобрал Валерка Васильев. Могучий замах и под шайбу героически бросился игрок хозяев льда. Бросок в направлении правой штанги, и словно теннисной ракеткой, шайбу клюшкой переправил в пустой угол Хельмут Балдерис. Красный фонарь вспыхнул за заградительной сеткой, и вдруг кто-то из зрителей громко крикнул хоккеистам своей команды, которые печально покатили на скамейку запасных:

— Да, мужики, это вам не «Уралмаш» и «Вторчермет» обыгрывать!

— Сам покажи, как играть надо! — Ответил болельщику кто-то из хоккеистов «Автомобилиста», когда на табло загорелся новый счёт — 0 : 2.

К Всеволоду Михайловичу подбежал второй тренер Владимир Юрзинов и тревожно зашептал на ухо:

— Ты слышал, что Тафгай недавно ляпнул по «Голосу Америки»? Говорит, что русская мафия голову поднимает. Через три года всю страну бандиты на части поделят, и порядки свои бандитские установят. А в Казани уже сейчас организованная преступность сколачивается из подростков.

— Ну? — Недовольно нукнул Бобров.

— Да я так просто сказал. — Пожал плечами Юрзинов. — Что будем делать с молодым, с Борькой Александровым?

— Тренировать, — пробурчал Всеволод Михалыч. — Андропов дал добро на эксперимент.

В воскресенье 8 октября за четыре часа до первой домашней игры сезона я заглянул в наш чикагский универсальный «Chicago Stadium», где кроме хоккейной команды базировался и баскетбольный клуб «Чикаго Буллз». Через двадцать лет баскетболисты Майкл Джордан, Скотти Пиппен и Дэннис Родман здесь знатно пошумят. А сегодня пошуметь и пошалить захотелось лично мне. По катку медленно ползала заливочная машина, техники проверяли, в каком состоянии находятся осветительные приборы, уборщики подметали между рядами мусор, оставленный после баскетбольного матча. В поисках менеджера универсального стадиона мне пришлось двадцать минут побегать, сделав круг с верхних этажей до полуподвальных помещений, где находились хоккейные раздевалки.

— Хэлло, Джек! — Обрадовался я малознакомому мужчине лет сорока, который отвечал за ремонт и функционал всего здания, построенного ещё до второй мировой войны в 1929 году. — Томми Айвен просил помочь в одном серьезном деле. — Я сразу же вытащил на обозрение Джека двадцать баксов, чтобы придать весомости своим словам. — Нужно перекинуть канат через одну из балок, находящуюся над нашей половиной поля. Один конец каната должен свисать до льда, а другой должны будут держать трое крепких парней в проходе между зрительскими секторами.

— К чему такая хреновина? — Буркнул недовольно менеджер стадиона, покосившись на доллары.

— Ты извилинами-то пошевели. — Я вынул ещё десять долларов. — Народ придёт на хоккей, чтобы получить заряд положительных эмоций, а мы «Черные ястребы» что?

— Что? Проиграете что ли сегодня? Вешаться прилюдно будете?

— Молодец, соображаешь? — Я сунул тридцать баксов в карман Джека. — Запомни, я как рукой махну, твои парни должны будут канат на себя потянуть, труп значит, чтобы надо льдом приподнялся.

— А кого первого повесите?

— Кто в карты первым перед игрой проиграет, того и вздёрнем. — Я подмигнул менеджеру и поспешил домой, благо домик, который мы сняли с Болдыревым на двоих, находился в пятнадцати минутах ходьбы.

На улице не смотря на октябрь месяц, стояла замечательная тёплая летняя погода, но мои мысли унеслись далеко от Чикаго в холодный и родной Советский союз. Вдруг до боли захотелось обнять Светку, похохмить со Всеволодом Михайловичем Бобровым, подколоть Борьку Александрова, и кого-нибудь из своих одноклубников по московскому «Динамо», за которое я уже должен был выступать, подёргать за уши в воспитательных целях, конечно.