Таинственный город за туманами

Глава 5. Лина помогает в магии

В воскресенье утром, сделав домашнее задание, Лина отправилась в комнату Ит-тяна. Тот поставил на плиту кастрюлю и, вооружившись черпаком с длинной ручкой, яростно помешивал в ней какое-то густое варево. На лбу и под носом у него выступили блестящие капельки пота.

— Ой, как душно! Я уверена, что здесь такая же жара, как на экваторе, — сказала Лина, пробираясь сквозь полосу препятствий в виде больших бутылок и груды книг к самому прохладному месту, у окна.

— Ты права. Наверное, я просто привык к жаре и потому переношу её легче, чем ты. Впрочем, я потею. О… кстати, поищи, пожалуйста, мой носовой платок. Я не могу сейчас оторваться от работы, а моё лицо всё в поту.

Лина взглянула на лицо Ит-тяна и стала шарить вокруг в поисках носового платка.

— Однажды ты сказал, что твоя работа — поддерживать огонь в печах… Это правда? — спросила она.

— Да. Так я отрабатываю своё жильё и еду.

— Даже в разгар лета? — спросила Лина, протягивая Ит-тяну носовой платок, который отыскался между плоскогубцами и лампой.

— Лина, попав на Улицу Сумасшедших, ты не думала о том, что это странно, когда цветы разных сезонов цветут одновременно?

— Да, я об этом думала, — кивнула Лина.

— Это моё изобретение. Я топлю четыре печи, каждую для своего сезона. Вот это — весна, это — лето, — сказал Ит-тян, по очереди указывая на четыре пузатых печки.

Лина с сомнением оглядела сверкающие румяные печи и спросила:

— Ты серьёзно? Эти штуки могут заставить цвести цветы разных сезонов?

Ит-тян впервые перестал помешивать в кастрюле, повернулся к Лине и сердито сказал:

— Я изобретатель, и между прочим, один из лучших. Разумеется, я могу заставить цветы цвести, если захочу.

Лина пожалела о том, что усомнилась в словах такого милого человека, как Ит-тян.

— Прости.

— Всё в порядке. Вряд ли стоит ожидать, что ты мне поверишь. — Грустно улыбнувшись, Ит-тян снова принялся помешивать содержимое кастрюли. — Я люблю, когда цветы расцветают по очереди, каждый в свой сезон. Но бабушка Пикотто недовольна, если не видит, как за окном гостиной цветёт сирень, как на западной стороне дома, где она любит гулять, не расцветают азалии, а нарциссы не расстилаются в саду, словно жёлтый ковёр. И ещё она говорит, что в цветочных горшках вокруг дома никогда не должны переводиться розы… Работа — вовсе не забава, а тяжёлый труд. Теперь ты это поняла, поработав в магазине Нааты, — тихо добавил Ит-тян и замолчал, глядя в кастрюлю.

Днём Лина отправилась к Джону учиться делать бутерброды. Джон стал ворчать, что Лина проводит в комнате Ит-тяна слишком много времени.

— Что скажешь? Каким бы великим изобретателем Ит-тян ни был, он не сможет научить тебя делать такие бутерброды, как я, не так ли? — сказал Джон, с удовольствием пробуя приготовленный Линой бутерброд.

* * *

В понедельник шёл дождь, но Лина раскрыла зонтик с клоуном и словно прогнала печаль. Она весело вошла в магазин, соседний с магазином Нааты.

— Доброе утро! Я — Лина из усадьбы Пикотто.

Появился маленький пожилой человек.

— Меня зовут Сикка. Пожалуйста, вытри пыль с товаров в магазине. Когда закончишь, можешь идти домой, — сказал он слабым голосом и скрылся в соседней комнате.

У Лины мгновенно испортилось настроение. Она тихо ответила: «Да», взяла тряпку и стала протирать товары. В тускло освещённом магазине фарфоровые кувшины и тарелки стояли ровными рядами. Вокруг царила зловещая тишина. Лина слышала лишь, как на улице барабанит дождь. Поскорее закончив работу, она помчалась в особняк Пикотто.

— Ах, как же я рада сюда вернуться! Этот человек похож на призрак. И магазин такой мрачный, — пожаловалась Лина Ит-тяну.

— Сикка очень застенчивый, Лина, и потому не знает, как с тобой обращаться. Но он очень хороший человек. И кроме того, это на тебя не похоже — отступать перед вызовом. Ты должна быть с ним решительна, так же, как с Томасом, — посоветовал Ит-тян.

— Но он говорит тихо и быстро исчезает. Как я могу быть с ним решительной? Я бы предпочла, чтобы он кричал на меня, — возразила Лина, покачав головой.

Ит-тян рассмеялся.

В тот день они топили печи углём, работая как сумасшедшие. Когда, обливаясь потом, друзья почувствовали, что падают от усталости, то уселись рядышком в единственном свободном углу комнаты. Они согласились, что бабушке Пикотто придраться сегодня будет не к чему. Их мнения об этой старушке полностью совпадали.

— Я почти уверен, что бабушка Пикотто получает удовольствие от своих придирок, — сказал Ит-тян.

— Конечно! Я думаю, она улыбается про себя всякий раз, когда говорит мне какую-нибудь гадость.

— Давай лишим её этого удовольствия, Лина, — предложил Ит-тян.

— Давай! — воскликнула Лина.

Они замолчали и сидели так, потные и усталые, в окружении четырёх ярко-красных печей. Оба ненавидели бабушку Пикотто.

* * *

Лина привыкла работать в магазине Сикки, а Сикка привык к Лине. Работа состояла лишь в том, чтобы натирать до блеска кувшины и тарелки, но нужно было соблюдать осторожность, чтобы ничего не разбить. Спустя короткое время посуда начинала сверкать, так что большую часть рабочего дня Лина проводила, сидя в гостиной Сикки и глядя на улицу. Даже Сикка, который не отличался разговорчивостью, время от времени вёл с ней приятные беседы.

* * *

В один из дождливых дней Лина увидела, как по улице, громко болтая, идёт толпа гномов с крохотными зонтиками в руках, и у каждого была борода своей, неповторимой формы. Один из гномов, заметив в окне Лину, поздоровался с ней.

— Привет! Куда вы идёте? — спросила в ответ девочка.

— Лина, ты не удивилась? — поинтересовался Сикка, который как раз принёс чайные принадлежности и увидел эту сцену.

В особняке Пикотто и в магазине Нааты Лина пила кофе или чёрный чай, но Сикка готовил исключительно зелёный чай. Лина любила зелёный чай, а кроме того, они пили его из Киёмидзу-яки, Сино-яки и других видов чайников и чашек, как и положено в магазине, торгующем фарфоровой посудой. Это делало чаепитие ещё более приятным.

— А, Вы о гномах? Нет, я не удивилась. Когда я на днях встретила чертёнка, то несколько минут от удивления не могла сказать ни слова, но теперь… Должно быть, я привыкла. Даже когда я увидела Бакамэ, меня вовсе не удивило, что попугай разговаривает, как человек, так сильно я на него рассердилась. Теперь Бакамэ мне нравится, и я считаю, что все жители этого города — хорошие люди.

Она собиралась добавить: «Кроме бабушки Пикотто», когда Сикка сказал:

— Мы все — потомки волшебников.

— Я слышала об этом от Нааты.

— Ты веришь в это, Лина?

— Верю.

Лина больше не сомневалась, что жители этого города действительно были потомками волшебников. Если бы она увидела где-нибудь скачущего кентавра, тут же отправилась бы к окулисту, а если бы кто-то сказал ей, что он — потомок волшебника, то Лина решила бы, что он сумасшедший. Но какие бы странные вещи ни происходили в этом городе, они почему-то больше не вызывали у Лины удивления. Это было идеальное место для потомков волшебников.

Сикка почувствовал облегчение, увидев улыбку на лице Лины.

— Когда все услышали о том, что сюда придёт обычная человеческая девочка, они не могли дождаться, пока тебя увидят. Давным-давно был ещё один…

Сикка вдруг замолчал и прислушался. Издалека доносился ужасный грохот. Он становился всё сильнее и сильнее, пока магазин Сикки не начал трястись и дрожать, как во время землетрясения. Фарфоровая посуда на полках со звоном ударялась друг о друга. Сикка и Лина вцепились в подоконник и выглянули наружу. Из леса выскочил огромный серый слон величиной с магазин Сикки и бросился к ним. Перед магазином он резко остановился. Какая-то женщина, ухватившись за хобот, спрыгнула с мокрой от дождя спины слона и вбежала в магазин.

— О, Сикка, спаси моего сына, пожалуйста, спаси его! — вскричала она, плача и тряся Сикку.

— Хорошо, успокойся, успокойся, — отвечал Сикка, слишком ошеломлённый, чтобы сказать что-то ещё.

Лина заварила чай. Сикка осторожно высвободился из рук женщины, усадил её в удобное кресло и протянул чашку чая, приготовленного Линой. Женщина дрожащими руками взяла чашку и одним залпом выпила содержимое.

Щёки её покраснели и намокли от слёз, а мокрые от дождя волосы прилипли ко лбу. На ней было белое платье и мешковатые, похожие на пижаму штаны. Она была прекрасна. Лина подумала, что женщина похожа на индийскую принцессу из «Тысячи и одной ночи».

Похоже, чай успокоил её. Подняв голову, она взглянула на Сикку блестящими глазами.

— Что случилось? — спросил тот.

— Во всём виноват волшебник с горного перевала. Из-за него мой сын… мой сын…

— Так, так, успокойся.

Женщина постаралась взять себя в руки. Она была очень взволнована.

— Моего сына превратили в фарфоровую посуду — кувшин или тарелку, и сейчас она в твоём магазине, Сикка. Если до конца сегодняшнего дня сын не вернёт свой прежний облик, то останется таким навсегда.

— Как это произошло?

— Мой сын самолюбив и очень высокомерен. В наказание король послал его к волшебнику на горный перевал. Когда король решил, что мальчик достаточно наказан, я отправилась на перевал, но волшебника и след простыл. Я искала его повсюду и, наконец, узнала, что тот переехал в высокогорье. Он любит японский имбирь, а там его легче добывать. Но у волшебника очень слабая память, наверное, из-за того, что он ест так много имбиря. Когда, наконец, я отыскала волшебника, он заявил, что ничего не знает о моём сыне и никогда его не видел. Да, прямо так и сказал, — добавила расстроенная женщина.

— А что было потом? — тихо спросил Сикка.

— В конце концов, волшебник вспомнил моего сына и сказал, что тот вёл себя высокомерно даже на горном перевале, поэтому волшебник превратил его в кувшин или тарелку. Кроме того, волшебник смутно помнил, что продал посуду антиквару, когда переезжал. Едва я собралась ехать обратно, чтобы начать поиски сына, волшебник сказал, что заклинание может быть необратимым, ведь с тех пор прошло почти полгода, и в любом случае он позабыл, как вернуть моему сыну прежний вид. Я посоветовалась с гадалкой из замка, и она открыла мне, что кувшин находится в твоём магазине и что заклинание должно быть снято сегодня не позднее пяти часов. Осталось всего два или три часа, — сказала женщина и снова заплакала.

— Ты говоришь, что этот кувшин или тарелка в моём магазине? — спросил Сикка.

Женщина уверенно кивнула.

— По словам гадалки, посуда не разбита и должна быть здесь. Бедняга уже полгода не может пошевелиться и, должно быть, весь в пыли…

— Уверяю тебя, на нём нет ни пылинки. Лина натирает всю посуду до блеска. Итак, что же нам делать?

— Мы не можем полагаться на волшебника с перевала, потому что он занимается лишь тем, что ест в высокогорье имбирь, но все уверяли меня, что ты, Сикка, знаешь о керамике куда больше любого волшебника. Я пришла сюда потому, что тебе доверяю. Пожалуйста! Только ты можешь спасти моего сына!

Женщина уткнулась лицом в подлокотник кресла и заплакала.

Напряжённое лицо Сикки выдавало его тревогу, но он решительно произнёс:

— Ладно. Мы сделаем всё, что в наших силах. А ты пока отправляйся домой. Думаю, тебе нужно немного поспать. Лина, пожалуйста, проводи нашу гостью к слону.

Лина почти вынесла на себе женщину, хотя та была крупнее неё.

— Действительно ли всё будет хорошо? Я не смогу уснуть, пока не увижу лицо своего сына. Если он не обретёт прежний вид к пяти часам… —Женщина смахнула слёзы и повернулась в сторону магазина.

— Не надо волноваться. Положитесь на Сикку.

— Да, ты права. Моё единственное утешение — знать, что мой сын в руках Сикки. Спасибо за вашу доброту. У меня завтра встреча с министром из соседней страны, поэтому я не смогу вернуться сюда вечером. — Её плечи поникли.

Глядя, как силуэт женщины на слоне медленно растворяется в пелене дождя, Лина почувствовала, что должна сделать всё возможное, чтобы ей помочь.

Когда она вернулась в магазин, Сикка переписывал что-то на лист бумаги из толстой чёрной книги. Лина вспомнила, что уже где-то видела раньше эту книгу. Она называлась «Магические заклинания» или как-то в этом роде.

— Кто была эта женщина? — спросила Лина.

— Королева. Обычно она очень спокойна, но сегодня была просто вне себя. Вот, это должно помочь. Лина, пожалуйста, принеси то, что я попрошу.

Сикка стал читать написанное на листе:

— Три свечи. Они в ящике буфета. Чёрная ткань. Используем вместо неё мой плед. Порошок. Видишь на том столе ряд пузырьков? Возьми те, в которых чёрный и фиолетовый порошок.

Лина суетилась, словно мышь, раскладывая предметы на столе.

— И наконец, нам нужен один человек. — Сикка с недоумением оглядел комнату. — Что же мы будем делать? Здесь нет ни одного человека, так что некому нам помочь. Нужно придумать что-то другое. — Сикка снова раскрыл чёрную книгу.

— А разве я не могу помочь? — спросила Лина.

— Ну конечно! — воскликнул Сикка, глядя на Лину. — Ты же человек! А я считал тебя одним из нас.

— Вы хотите сказать — потомком волшебника?

— Да, — улыбаясь, сказал Сикка.

— Что я должна делать? — взволнованно спросила Лина.

— В моём магазине два типа фарфора: первый — это люди, превращённые в кувшины или тарелки силой волшебников и чародеев, как сказала недавно королева, а второй… Лина, ты помнишь кувшин для молока с рисунком подсолнуха? Если бы это был человек, как бы он, по-твоему, выглядел?

Лина какое-то время представляла себе кувшин, а затем сказала:

— Как здоровая, загорелая девушка-молочница в жёлтой юбке.

Сикка радостно кивнул.

— Великолепно, Лина! Этот кувшин превратится именно в такую девушку, — сказал он.

— Что? Разве фарфор может превратиться в человека?

— Разумеется. Если старой фарфоровой посудой пользовались с любовью, то она вбирает в себя все ощущения и со временем превращается в человека. Правда, для этого требуется щепотка волшебного порошка. Во всяком случае, в моём магазине есть оба типа фарфора. Лина, пойди в магазин и выбери, пожалуйста, три вазы или тарелки, которые выглядят так, будто могут тебе ответить, если с ними заговорить. Кажется, у нас маловато порошка. Я мог бы получить его у Ит-тяна, если бы попросил, но его нужно варить месяц на медленном огне… Даже такой первоклассный изобретатель, как Ит-тян, не может приготовить порошок быстрее.

Лина подумала, что настал момент истины. Что они будут делать, если нужного им кувшина или тарелки не окажется среди тех трёх предметов, которые она выберет? Счастье или несчастье королевы зависит от неё. Лина боялась и чувствовала себя беспомощной. Она взглянула на Сикку, который смешивал вместе чёрный и фиолетовый порошки, говоря при этом, как он рад тому, что здесь оказалась Лина. Отступать было слишком поздно. Всё, что она могла сделать — это попытаться.

Лина схватила распущенные волосы, разделила их на две части и с силой потянула вниз. Она почувствовала, как её наполняет смелость.

Лина оглядела магазин. Казалось, что каждый кувшин или тарелка ответили бы ей, стоило с ними заговорить, но три предмета — белый кувшин с длинным горлышком, блюдо с изображением кошки и грубый коричневый горшок, с верхушки которого стекала зелёная глазурь — привлекали её внимание всякий раз, когда она на них смотрела.

Лина принесла их и осторожно поставила на стол. Сикка зажёг три свечи в канделябре, висящем на западной стене. Затем он вручил Лине порошок, который перед этим смешивал, и велел посыпать каждый из предметов. Потом он взял плед и встал перед свечами.

Сперва Лина посыпала порошком кувшин. Вспыхнул фиолетовый огонь. Постепенно он стал принимать форму человека.

— Ах, он фиолетовый, — разочарованно сказал Сикка. — Кувшин превращается в человека.

Пламя погасло, и на его месте оказался человек. Это была женщина с белоснежной кожей и длинными волосами, одетая в светло-голубой халат. Она стояла, робко глядя на Сикку и Лину. Сикка с восхищением разглядывал женщину, пока одна из свечей, оплывая, не зашипела. Он торопливо погасил огонь пледом.

Затем Лина посыпала порошком блюдо. Внезапно появился чёрный дым.

— На этот раз чёрный, — напряжённо сказал Сикка. Но облако чёрного дыма казалось чересчур большим и стелилось слишком низко для человека. Сикка и Лина глядели, затаив дыхание. Когда дым рассеялся, оба воскликнули от изумления. Перед ними был огромный тигр. Но вместо того, чтобы яростно зарычать, как от него ожидали, он робко сжал своё огромное тело, словно хотел, чтобы оно казалось меньше, и смущённо уставился вниз.

— Ты случайно не Тама? — спросил Сикка, и тигр одобрительно кивнул.

— Не ожидал увидеть тебя здесь Лина, не бойся. Этот тигр, Тама, такой тихий и застенчивый, что его выгнали из цирка. Так, так, значит, тебя превратили в блюдо? Держу пари, что это снова проделки волшебника с горного перевала.

Тама покачал головой.

— Что, циркового фокусника?

Тама печально кивнул.

— Тама, хочешь остаться здесь и жить со мной? — спросил Сикка. Тигр радостно кивнул, дёрнув длинным хвостом.

— Бедняжка! Нет ничего странного в том, что некоторые тигры тихие. Нельзя заставлять животных вести себя так, как мы хотим. Лина-тян, дашь потом Таме что-нибудь поесть, хорошо? — сказал Сикка, обняв рукой большую шею тигра и поглаживая его голову. Затем он задул вторую свечу.