Таинственный венецианец

Глава 10

Они возвращались в палаццо в полном молчании. Эмма не пыталась заговорить, боясь поставить себя в глупое положение, а граф, казалось, был поглощен собственными мыслями и выглядел довольно мрачно.

С тех пор как они утром уехали из палаццо, прошло уже много времени, было далеко за полдень, и Эмма переживала, что Челеста вновь устроит ей скандал. Она думала о том, как бы ей незамеченной добраться до своей комнаты и переодеться.

Однако, когда они приблизились к причалу, Чезаре повернул катер в очень узкий проход между высокими каменными стенами с зарешеченными окнами. Здесь было очень темно и жутко. Им пришлось низко наклониться, когда они проплывали под низкой аркой, едва позволявшей пройти катеру. Когда Эмма подняла голову, то увидела, что они оказались в похожем на пещеру винном погребе, заваленном корзинами и бочками и пропахшем сыростью и виноградным суслом.

— Где мы? — спросила она с любопытством. — Это подвал палаццо?

— Часть его, — кивнул Чезаре. — Очень подходящая дорога для бегства в случае грозящей опасности.

Они вышли из катера и поднялись по деревянным ступенькам к двери, ведущей в огромное помещение с массивной раковиной с проржавевшими кранами и длинным деревянным столом, разрушенным временем.

Чезаре нес пакеты с покупками, но все равно Эмма вскоре почувствовала слабость. Заметив это, граф замедлил шаги, давая ей возможность немного отдышаться. Они вышли из этого помещения через другую дверь и стали вновь подниматься по ступенькам. К тому времени, как они достигли верхней площадки, Эмма почти выбилась из сил. Чезаре распахнул двойные двери, и девушка поняла, что оказалась в галерее, в том месте, где начинались жилые апартаменты. Граф закрыл двери и сказал:

— Ну вот, мы почти пришли. Войдем через кухню. Оттуда вы можете попасть в вашу комнату никем незамеченной.

— Спасибо, — сухо ответила Эмма, — но Анна ждет эти продукты к ленчу, и уже довольно долго. Надеюсь, что она умудрилась что-то сделать без них. Что скажет графиня?

— Графине ничего не нужно знать, — спокойно ответил Чезаре. — Вы можете отдать пакеты Анне, ничего ей не объясняя, я сам с ней поговорю.

Служанка немного удивилась, когда они вместе вошли в кухню, и сказала Эмме:

— Синьора Воган спрашивала о вас недавно. Я сказала ей, что вы отправились за покупками для меня, но… Ох! Я думаю, что она мне не поверила.

— О, как нежно она обо мне заботится! — Эмма скорчила рожицу, позабыв на мгновение про свою рану. — Хорошо, если она опять спросит, скажите ей, что я переодеваюсь к ленчу.

— Si, синьорина.

Глаза графа Чезаре смотрели на девушку как-то загадочно, когда она уходила к себе, и Эмма не могла понять, что он думает. С одной стороны их связывала дружба, с другой — в их отношениях была какая-то отчужденность. Эмме казалось, что граф относится к ней снисходительно, как к избалованному ребенку, особенно когда она спорит с ним. Порой же как будто что-то вспыхивало между ними, нарушая душевное равновесие и волнуя. Судьба ли это, злой рок или удача? Как еще можно назвать то, что так переплело их жизни почти без шанса на счастливый конец? А Челеста в это время наблюдает издали, подобно злому духу, держа все козыри в своих руках и умело ими пользуясь для достижения собственной цели.

Какие бы чувства ни испытывал к ней граф, думала Эмма, это, конечно, не любовь. Челеста станет следующей графиней Чезаре, и на ее средства будет восстановлено старое палаццо, а семья Чезаре вновь обретет былое величие.

В своей комнате Эмма умылась и переоделась, а потом присела на кресло немного отдохнуть, рассуждая о том, смогла бы она, будучи лишенной средств аристократкой, стремиться к браку по расчету исключительно ради денег? Неужели они стоят таких жертв? Или собственность более важна, чем человек? Неужели и сейчас, как в давние времена, цель оправдывает средства?

Эти вопросы она задавала себе много раз в последние дни, и всегда ее ответ был один: нет, она бы так не смогла! Печально, что великолепная коллекция произведений искусства будет распродана и уже никогда не соберется в этих стенах вновь, но ведь счастье не зависит от этих вещей. Как считала Эмма, можно быть счастливым, имея просто крышу над головой, еду и немного денег на развлечения. Она была романтиком, и друзья частенько поддразнивали ее за это, но сама она предпочитала называть себя идеалисткой.

Офис Марко Кортины находился в самом центре Фондако деи Тедески, бывшего немецкого торгового двора, а в настоящее время главного почтамта Венеции, и занимал два этажа над улицей и два подвальных. Он был оборудован звуконепроницаемыми стенами и совершенно изолирован от других помещений, как своего рода необитаемый остров. Такое место для офиса было выбрано не случайно: никто и не подумал бы, что в столь оживленном месте Венеции находится сеть коммуникационных систем секретной службы Италии, а в хорошо защищенных от взломщиков подвалах хранятся секретные донесения и досье на тех мужчин и женщин, которые посвятили свои жизни служению этой организации.

Всякий раз, когда Чезаре посещал офис, он испытывал чувство удовлетворения оттого, что и он вносит свой, пусть небольшой, вклад в общее дело.

Прошло два дня с момента нападения на Эмму, но он не хотел рисковать, выходя на связь с Марко в эти дни. Было слишком много глаз, наблюдавших за ним в самых неожиданных местах. Но сегодня он решил использовать в качестве прикрытия Челесту и повез ее, прихватив Джулио, на ленч в центр города. У моста Риальто граф выскочил из катера, поручив слуге сопроводить Челесту в Золотой дворец — та выразила желание посетить его в этот день. Узнав, что граф собирается выйти у моста Риальто и бросить ее одну, Челеста рассвирепела, и ее яростные восклицания все еще звенели в ушах Чезаре, когда бесшумный лифт плавно увозил его в царство закрытых дверей и непроницаемых лиц.

Марко Кортина с радостью встретил графа в просторном кабинете, который был уже хорошо знаком Чезаре. На стенах здесь висели географические и морские карты, указывающие местоположение других офисов компании, а по углам стояли шкафы с выдвижными ящиками — все указывало на то, что это был респектабельный офис страховой компании, и ничто не обнаруживало его истинного назначения.

— Садись, — пригласил огромный мужчина, указывая Чезаре на низкое удобное кресло и наливая что-то в два бокала, один из которых он протянул графу. — Трудности?

— Я очень обеспокоен, — сказал Чезаре, смакуя напиток, оказавшийся превосходным коньяком. — Отличная выпивка!

Он принял от Марко сигару с обрезанным кончиком и, когда тот сел в кресло и закинул ноги на угол стола, продолжил:

— На девушку, которая гостит у меня в палаццо, Эмму Максвелл, два дня назад было совершено нападение на узкой улочке возле Риальто. Ее догнали двое мужчин, описания их очень туманны, но могу предположить, что это Равелли и Морено. Они ее ранили, но не опасно, хотя довольно сильно порезали плечо.

— Свиньи! — проворчал Кортина, стиснув сигару зубами. — Выродки!

— Однако главное тут в другом, — быстро сказал Чезаре. — Они вырезали на ее плече цифры: один, пять, семь.

— Один, пять, семь! — Ноги Марко со стуком упали на пол. — Но это же номер… — Его голос прервался. — Как они смогли узнать?

— Подожди, Марко, мы же догадывались, что они подбираются ко мне. Я ощущал это, хотя явно ничего не было заметно. С того момента, как пропала последняя партия товара вместе с Паоло Ферензой, мои дни были сочтены. Они не дураки, мой друг. Они где-то рядом и внимательно наблюдают. Весьма вероятно, что они мне не доверяют. Я слишком на виду.

— Но мы до сих пор не узнали, где скрывается Хасан Сиди бен Махли! — сердито воскликнул Кортина. — Если я смогу до него добраться, твоя миссия будет завершена.

— Но теперь все изменилось! — воскликнул Чезаре, ударив кулаком одной руки в ладонь другой. — Моя бабушка сделала меня уязвимым. Это невыносимая ситуация, и я, друг мой, хочу выйти из игры. Я не могу серьезно думать о браке, занимаясь этим делом, становящимся с каждым днем все более опасным.

— Успокойся, Чезаре, — сказал Марко и покачал головой. — Мы должны все хорошо продумать. Из того, что ты рассказал, становится ясно, что события забурлили, и, возможно, наш «друг» бен Махли вскоре высунет нос из берлоги.

— Хотелось бы так думать, но мне это кажется маловероятным. Кроме того, если он знает, что мы к нему подбираемся…

— Но он не знает, друг мой. — Кортина наклонился вперед. — Чезаре, с твоей легендой полицейские — самая нежелательная компания. И люди бен Махли за тобой наблюдают, чтобы в этом удостовериться. Нет, я все еще думаю, что они уверены — ты сам хочешь распорядиться грузом. Ты разве не видишь, что все указывает на это? Товар не был получен, но он и не задержан полицией, за ними не следят. А они знают, что, если бы ты захотел, их бы всех сразу же арестовали. Нет, Чезаре, нет, друг мой, они выжидают, какие шаги ты предпримешь, чтобы распорядиться этим грузом. Я убежден: бен Махли не подозревает, что мы знаем о его участии во всем этом. И если, как я надеюсь, он думает, что ты сам решил воспользоваться этим грузом, он тебя найдет, не сомневайся.

Чезаре резко вскочил на ноги.

— Неужели ты не понимаешь, Марко, что этого я теперь хочу меньше всего? Мне необходимо подумать об Эмме и Челесте. Если они один раз уже напали на Эмму, они снова могут это сделать, и есть основание думать, что во второй раз она так легко не отделается. Они предупреждали меня, Марко. Им нужен этот груз или равноценный ему!

Марко встал и начал расхаживать по комнате.

— А ты не смог бы убрать этих женщин, путающихся у тебя под ногами? Великий Боже! Все наши планы могут быть разрушены из-за двух девиц, которые тебе почему-то небезразличны! Избавься от них! Обещай жениться на этой Челесте, если нужно, но гони их прочь из палаццо!

— Это не так просто, как ты думаешь! — сердито воскликнул Чезаре. — Их пригласила моя бабушка. И только она может попросить их уехать. Какую вескую причину я могу ей указать, чтобы она это сделала? Только правда может вынудить ее так поступить.

— А это, конечно, даже не обсуждается, — проворчал Марко, размышляя. — Почему ты не воспрепятствовал их прибытию? Почему, в конце концов, позволил остаться в палаццо?

— Ты прекрасно знаешь, что я был поставлен об этом в известность в последний момент, — ответил Чезаре раздраженно.

Марко подошел к столу и, опершись на него руками, посмотрел на графа.

— Чезаре, — сказал он бесстрастно, — если девицы не уедут, для них все плохо закончится! Но тебе-то что до того? Одной женщиной больше, одной меньше! Мы слишком близки к цели, чтобы все бросить. Если они погибнут, ты же не будешь убит горем?!

Лицо Чезаре побледнело.

— Нет, Марко, я не могу на это согласиться!

— Боже мой, почему? Ей-богу, Чезаре, почему? Это совсем на тебя не похоже! Я же знаю, что с некоторыми женщинами ты обходился так дурно, что они хотели умереть, когда ты их бросал! С женщинами, которые были ради тебя готовы на все! Но ты устаешь от них и выбрасываешь, как надоевших кукол! Скажешь, я не прав?

— Все так! — Чезаре пожал широкими плечами. — Я свинья и не отрицаю этого.

Он отвернулся, подошел к окну и посмотрел на разноцветные тенты кафе, пестревшие внизу на оживленной улице. Он чувствовал, как тошнота подступает к горлу. Все, что говорил Марко, было правдой — слишком часто он заводил любовные интрижки. Но справедливости ради надо отметить, что большинство женщин, с которыми у него была физическая близость, не требовали и не ожидали ничего большего. Его положение в обществе, титул, недавнее богатство и колоссальное обаяние давали ему благоприятную возможность вести такую насыщенную жизнь, ведь он был только человек. Но он никогда не увлекался юными девушками. Для него более привлекательными всегда были женщины постарше, к тому же они имели опыт в таких делах. И вот теперь, на этом этапе своей жизни, он вдруг обнаружил, что ему невероятно трудно избавиться от воспоминаний о нежном юном податливом теле, пробудившем в нем такое волнение, которое, как думал граф, он никогда больше не сможет испытать.

Он помнил все, что касалось Эммы: зелень ее глаз, густоту мягких, шелковистых волос цвета спелой пшеницы, стройный изгиб ее юного тела и чувственные, прекрасно очерченные губы. Он презирал себя за эти мысли, но это мало помогало. Воспоминания оставались, мешая ему спать, а сознание того, что она совсем рядом, всего в нескольких ярдах от него, будоражило его чувства. Он дал себе слово никогда больше не прикасаться к Эмме, постоянно твердил, что не имеет значения, какой женственной она кажется, ведь она еще ребенок, но ему хотелось видеть ее вновь и вновь, говорить с ней, наблюдая, как ее бледные щеки покрываются очаровательным теплым румянцем. Нет, он не может позволить Марко подвергнуть ее жизнь опасности, как бы ни были важны их дела.

Чезаре повернулся к хозяину кабинета и привалился спиной к оконной раме.

— Это нехорошо, Марко, — сказал он, тяжело вздохнув. — Я не могу сделать этого.

— Но почему? Ты что, действительно любишь эту вдову?

— Нет. — Ответ Чезаре был краток.

— Тогда в чем дело? Дорогой граф, надеюсь, вас не интересует эта девочка? Полагаю, она несколько молода для вас!

— Если и так, тебя это не касается, — резко ответил граф. — Между прочим, Марко, она не ребенок. Но кем бы она ни была, я не хочу отвечать за то, что ее жизнь подвергается опасности!

— Хорошо, хорошо! Тогда гони их из палаццо, или я возьму ответственность на себя! Чезаре, уже ничего нельзя остановить. И ты это прекрасно знаешь!

Граф кивнул.

— Я должен подумать, как действовать дальше, — сказал он, вздыхая. — Моя бабушка не из тех, кого можно обмануть какой-нибудь старой сказкой. Нужен подходящий предлог, но я пока не могу его найти.

Этим вечером граф вновь повел Челесту в казино, а Эмма с Антонио отправились на музыкальный фестиваль. Графиня же решила пораньше лечь спать.

Поздно вечером, когда граф с Челестой возвращались в палаццо в гондоле, фонарик которой мерцал, как маяк в ночи, Челеста вновь предприняла атаку на своего спутника.

— Разве это не романтично? — прожурчала она, крепче прижимаясь к графу, как только они расположились на мягких сиденьях.

Чезаре слегка поморщился — неловкое движение Челесты вызвало боль в еще не зажившей руке. Но Челеста не заметила этого, упорно стремясь к своей цели.

— Дорогой, — продолжала она, — не кажется ли вам, что мы должны серьезно обсудить наши отношения? Мы с Эммой находимся здесь уже три недели, и я думаю, мы с вами довольно хорошо успели узнать друг друга, чтобы сделать вывод, что нашему браку не грозит полное фиаско.

Чезаре задумчиво наклонил голову, и Челеста поняла это как знак согласия.

— Кроме того, мне всегда хотелось выйти замуж в июле, и я не вижу никаких препятствий этому.

Чезаре покачал головой, но ничего не ответил. Челеста полностью была удовлетворена.

— А теперь, — жарко прошептала она, — поцелуйте меня, Видал!

Чезаре наклонился к ней и приблизил свои губы к ее лицу, почему-то испытывая странное чувство отвращения. Руки Челесты обвили его шею, и она страстно притянула его к себе, их губы встретились. Он ощутил под тонкой тканью платья тепло и трепет ее тела, но через мгновение осторожно отстранился. Челеста не обратила на это внимания — она была слишком возбуждена и уже торжествовала свою победу.

— О, Видал, — выдохнула она страстно, — давайте сделаем так, чтобы этот восхитительный вечер не кончался. Я была так одинока после смерти Клиффорда!

Чезаре выпрямился, притворившись, что огорчен упоминанием о ее усопшем муже, в то время как чувствовал полное отвращение к этой женщине. Он не хотел Челесту, несмотря на ее страстную натуру и такую яркую красоту. Но сейчас ему представился идеальный случай, чтобы осуществить задуманное. Если он сможет убедить Челесту сегодня ночью, что их свадьба скоро станет реальностью, может, ему удастся уговорить ее отправиться на несколько недель на его виллу в Равенне якобы для того, чтобы он смог спокойно привести в порядок все свои дела и подготовиться к этому событию. Она, естественно, заберет с собой Эмму, и это избавит его от беспокойства за ее жизнь, переполнявшего все его мысли.

— Позже, — нежно прошептал он, и Челеста согласно кивнула.

В холле этой ночью не было непрошеных гостей, и они спокойно добрались до гостиной. Выпив бокал вина, Челеста попрощалась с графом, пожелав ему спокойной ночи. При этом ее глаза смотрели на него многообещающе, и всем своим видом она пыталась выразить страстное желание, охватившее ее.

Наконец она ушла. Чезаре плеснул себе в бокал виски и залпом выпил его, не разбавляя. Приятное тепло растеклось по телу, согревая его холодные чувства. Никогда он еще не презирал себя так сильно. Раздраженно закурив сигарету, он стал метаться по комнате, как тигр, посаженный в клетку.

Вдруг дверь позади него скрипнула, и в гостиную вошла Эмма. Граф многозначительно взглянул на свои часы — было почти два часа ночи.

— Знаю, я поздно, — сказала Эмма, отдышавшись. — Но Антонио встретил своих друзей, и нам пришлось выпить дюжину чашек кофе в кафе на площади Сан-Марко. — Она улыбнулась, вспоминая. — Там было так весело, а зажигалки горели в ночи, как волшебные огоньки в сказочной стране.

— Понятно, — ответил граф. — А как ваше плечо? Еще беспокоит?

— Немного, — призналась она, наклонив голову. — Я… Мне показалось, что оно слегка воспалилось, но сейчас, по-моему, все уже нормально.

— Воспалилось! — вскричал граф и произнес какое-то ругательство на итальянском. — Точнее вы не можете сказать? Вы были единственным человеком, который постоянно твердил мне об осторожности!

— Знаю, знаю, — сказала Эмма, и щеки ее вспыхнули. — Я же сказала — сейчас все хорошо. — Она повернулась к двери. — Я устала, синьор, спокойной ночи.

И прежде чем Чезаре смог ее задержать, она ускользнула в свою спальню. Бормоча проклятия, он отправился к себе. Осторожно сняв пиджак, он, все еще опасаясь резко двигать поврежденной рукой, медленно расстегнул рубашку и бросил ее небрежно на стул. Затем снял бандаж, который был вынужден носить на больном плече. Рана начала заживать, но все еще представляла собой страшное зрелище: разорванная плоть, стянутая швами, собралась в складки и слегка воспалилась. Но Чезаре был благодарен судьбе, что нож не прошел немного левее.

Послышался легкий стук в дверь, и он раздраженно повернулся, подумав, что пришла Челеста.

— Входите, — рявкнул он сквозь стиснутые зубы.

К его удивлению, вошла Эмма и, закрыв за собой дверь, привалилась к ней спиной. Лицо ее казалось бледным и немного испуганным.

— Что-то не так? — спросил он, повернувшись к ней боком, чтобы она не увидела его рану.

Эмма нервно провела языком по пересохшим губам. Она не ожидала застать его раздетым, вид его обнаженной загорелой груди, густо покрытой темными волосами, смутил ее, и она почувствовала, как у нее слабеют ноги.

— Я… я хотела попросить вас посмотреть мое плечо, — сказала она тихо. — Вы — единственный человек, к которому я могу обратиться. Во всяком случае, я надеюсь, что могу. Я… я сожалею, если была груба с вами там, в гостиной, но я очень устала.

Глаза Чезаре сузились.

— Ладно, снимайте блузку.

Эмма выглядела очень привлекательно в темно-голубой блузке и тонкой кремовой юбке, облегающей ее стройные бедра, но Чезаре отогнал от себя мысли об этом.

Она расстегнула блузку и спустила ее с одного плеча. Чезаре подошел к ней, чтобы помочь снять бинты, и Эмма увидела чудовищные шрамы на его плече.

— Чезаре! — воскликнула она. — Как ужасно!

— Сожалею, если это внушает вам отвращение, — сказал он натянуто, разматывая бинты на ее руке и стараясь не прикасаться к ее коже. — Я собирался сменить бандаж.

— Но это не вызывает у меня отвращения, — запротестовала Эмма. — Вам, должно быть, ужасно больно!

Не сознавая, что делает, она легко пробежала своими нежными пальцами по его руке возле шрамов, ощутив сухость стянутой швами кожи.

— Ради бога, Эмма! — грубо проворчал он. — Не прикасайтесь ко мне!

Эмма отдернула руку, как будто ее обожгло. Ее дыхание участилось, а в висках запульсировала кровь. Его реакция оказалась такой яростной, что Эмма начала осознавать — он не был к ней совсем равнодушен, и все происходящее было для него танталовыми муками.

Чезаре размотал последний бинт слегка дрожащими руками и повернул Эмму к свету так, чтобы можно было осмотреть порезы.

— Все хорошо, — сказал он немного хриплым голосом. — А теперь уходите отсюда!

Эмма посмотрела на него с мукой в глазах. Она знала, что должна уйти, но не могла сдвинуться с места. Проходили минуты, и вдруг с тяжелым стоном Чезаре привлек ее к себе и крепко прижал к своему сильному телу. Его горячие губы припали в жгучем поцелуе к ее губам, и она, скользнув руками по гладкой коже его груди, обвила его шею.

Он целовал ее много раз, долгие, страстные прикосновения его губ говорили Эмме, как она ему нужна, и она полностью ему покорилась. Потом он, не заботясь о своей раненой руке, легко поднял ее и отнес на кровать, но Эмма едва осознавала, что он делает. Она совсем потерялась в мире тепла и любви и ничего не замечала вокруг.

Внезапно Чезаре посмотрел на нее потемневшими глазами и страстно проговорил:

— Эмма, вы сошли с ума! Немедленно меня остановите!

— Почему? — спросила она и посмотрела на него в недоумении широко открытыми глазами.

И он больше уже не возражал, зарывшись лицом в мягкий шелк ее волос. В это мгновение Эмма вдруг ясно поняла, как она обманывала себя, думая, что не любит его. Теперь она точно знала — она влюбилась в Чезаре еще в первую их неожиданную встречу в холле отеля. Вероятно, это было безрассудно, импульсивно и очень наивно, но она ничего не могла с этим поделать.

И вдруг без предупреждения дверь в спальню Чезаре открылась и на пороге появилась Челеста. Увидев их вместе на кровати, она оторопело уставилась на них, прижав руку к губам и не веря своим глазам.

— Ты — маленькая сучка! — завопила она в ярости, испепеляя Эмму полным ненависти взглядом.

От этого крика Эмма очнулась, оттолкнула Чезаре и соскользнула с огромной кровати, застегивая блузку. Граф повернулся на бок и сел.

— Ну, Челеста, — сказал он дерзко, — ты, как всегда, на хвосте!

— Ты можешь мне это объяснить, Видал? — спросила Челеста, с трудом контролируя себя. Тон ее был язвителен.

Чезаре покачал головой, лениво встал с кровати и накинул на плечи темно-синий шелковый халат.

— Думай, что хочешь, — ответил он насмешливо.

Эмма вздрогнула. Она не знала, что Чезаре злится на то, что его, хозяина дома, застали на месте преступления. Он был в ярости оттого, что Челеста посмела войти в его комнату без приглашения. Ему очень хотелось послать эту женщину паковать вещи и оставить Эмму рядом с собой. Но Эмма чувствовала себя виноватой за все, что произошло. В данный момент ее мучили совсем другие мысли. Она не могла понять, почему ее мачеха так спокойно вошла — без стука? Ее ждали? Были ли они действительно любовниками и насколько хорошо знаком Челесте путь в комнату графа? Все это вызывало у нее отвращение. Девушка громко зарыдала и выбежала из спальни Чезаре. В дверях она неожиданно столкнулась с графиней.

— Ой, синьора! — воскликнула Эмма. — Ради бога, извините меня!

— Успокойтесь, дитя, успокойтесь, — мягко сказала графиня. — Но… подождите… Чезаре, что здесь происходит? Двери постоянно хлопают… Челеста!

Челеста была в ярости. Далекий от того, чтобы выглядеть пристыженным, Видал, казалось, не беспокоился о том, как она истолкует это происшествие. А мачеха не хотела быть поднятой на смех и от этого все больше злилась.

— Графиня, — всхлипывая, сказала Челеста и достала носовой платок из кармана своего стеганого халата. — Я испытала ужасное потрясение! Я услышала… голоса и вышла поискать Эмму, но ее нигде не было. Потом я поняла, что голоса доносятся отсюда! — Челеста опять всхлипнула. — Я… я должна вам сказать, графиня… ваш внук… и Эмма… — Ее голос сорвался для убедительности. — Они занимались любовью!

— Это неправда! — холодно возразил Чезаре. Тон его был жестким.

Графиня выглядела шокированной, и Чезаре, тяжело вздохнув, с беспокойством сказал:

— Бабушка, сядьте, а то вы упадете. Вы пришли сюда, чтобы слушать этот вздор, или вам нужна правда?

Графиня с тревогой посмотрела на бледное, искаженное лицо Эммы.

— Ну… конечно, правда, — как-то неуверенно ответила она. — Но Челеста ведь не будет мне лгать…

— Конечно нет, — быстро прервала ее Челеста, чтобы не дать высказаться Чезаре.

Но он перебил ее:

— Эмма действительно пришла ко мне в комнату, я ее сам впустил. Я допускаю, что потерял голову. Я был пьян, а она — очень привлекательная девушка. Я ведь только человек, как вы хорошо знаете!

— Они были в кровати, — язвительно-торжествующе вставила Челеста.

— Да, были, — спокойно согласился граф, — но ничего не случилось. Совсем ничего!

— Вы действительно думаете, что ваша бабушка вам поверит? — Челеста презрительно посмотрела на него, и графиня нахмурилась.

— Должна заметить, Чезаре, что для человека, знающего тебя так же хорошо, как я, твоя история звучит малоправдоподобно.

— Малоправдоподобно, но не лживо, — возразил Чезаре. — И вообще, почему я должен перед вами оправдываться? Лично меня мало заботит, кому вы поверите!

— Чезаре! — В голосе его бабушки звучала обида.

— Ну! Уходите все отсюда! Мы обсудим это утром.

Он решительно выставил Челесту из комнаты и, закрыв за ней со стуком дверь, повернул в замке ключ. Графиня посмотрела сначала на Чезаре, потом на Эмму.

— Я согласна, — сказала она. — Лучше все это обсудим утром. Эмма, дитя мое, не поможете ли вы мне вернуться в мою комнату?

— Конечно, — ответила Эмма, пытаясь привести свои мысли в порядок, и взяла старую леди под руку.

Комната графини оказалась меньше, чем у Челесты, но очень аккуратная и опрятная. Эмма помогла старой леди лечь в кровать и спросила:

— Что-нибудь еще хотите, синьора?

— Нет, спасибо, — ответила графиня, но, когда Эмма собралась уходить, схватила ее за руку. — Эмма, дорогое дитя, вы же не хотите оказаться в глупом положении по милости моего непутевого внука?

Щеки Эммы вспыхнули.

— О, моя дорогая, — продолжала графиня, — неужели вы не видите, как это глупо? — Она тяжело вздохнула. — Не считая огромной разницы в вашем возрасте, он к тому же не относится к тем мужчинам, которые… как это лучше сказать… делают счастливой одну женщину. — Она внимательно посмотрела на Эмму. — Моя дорогая, если он женится на Челесте, их брак будет удачным. Она не рассчитывает, что он сдержит клятвы данные при заключении брака. А у меня нет сомнений, что Челеста сама с удовольствием воспользуется свободой, предоставленной ей Чезаре. Мой внук женится на ней из-за денег, она это прекрасно знает и примирилась с этим, потому что хочет получить титул. Кроме того, наша семья все еще имеет вес в обществе, и Челеста получит свою выгоду из этой сделки.

Эмма начала было слабо протестовать, но графиня покачала головой:

— Нет, дайте мне закончить. Может иногда кажется, что я слишком стара и, возможно, совсем выжила из ума, но близкое знакомство с Челестой стало для меня открытием. Я поняла, что она эгоистичная и жадная, совсем не такая, какой я ее себе представляла. Но для меня важнее всего палаццо, и… — она в изнеможении откинулась на подушки, — я становлюсь слишком старой, чтобы заботиться о нем и дальше, не имея достаточно средств.

Эмма вырвала свою руку из цепких пальцев графини и потерла запястье:

— Графиня, вы не любите своего внука?

— Не люблю его? Чезаре? Дитя мое, нет ничего, чтобы я для него не сделала!

— Тогда как же вы решились женить его на Челесте? — Эмма тяжело вздохнула. — Деньги ведь не самое главное в жизни.

— Браки по расчету часто бывают очень удачными, — утомленно возразила старая дама. — Наш тоже был таким, и мы жили счастливо, мой Витторио и я. Не скрою, я — не единственная женщина в его жизни, у него были свои слабости, но он всегда возвращался ко мне.

Эмма отвернулась от нее и сделала шаг к двери.

— Мне надо идти, — сказала она.

— Подождите, дитя мое, — остановила ее графиня. — Мне любопытно: а вы сами не хотели бы для себя такого брака?

Эмма отрицательно покачала головой:

— Нет, синьора. Когда я выйду замуж, этот брак будет по любви и только по любви. И мой муж будет любить меня… и только меня!

— Надеюсь, вы встретите такую любовь, которую ищете, — сказала устало графиня.

— Обязательно встречу, — ответила Эмма, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — И не беспокойтесь, синьора, я не стану мешать браку вашего внука с Челестой. Моя мачеха способна все испортить и без моей помощи.