Глава 9

Весь следующий день граф Чезаре не выходил из своей комнаты, и Эмме не удалось узнать, как он себя чувствует. Вечером, пока она переодевалась к ужину, Чезаре вновь увез куда-то Челесту. Старая графиня сказала, что они ужинают с друзьями, но не упомянула о его раненой руке, а Эмме было неловко спросить об этом прямо. Графиня в тот вечер выглядела какой-то рассеянной, и ужин прошел почти в полном молчании. Когда Анна убрала со стола, графиня извинилась и сказала, что ей надо написать несколько писем. Остаток вечера Эмма провела одна в библиотеке.

Рано утром следующего дня Эмма отправилась с Анной за продуктами. Старая служанка очень обрадовалась обществу молоденькой девушки и предложенной помощи.

По дороге Эмма купила себе два платья на случай, если Антонио Венсаре вновь ее куда-нибудь пригласит, хотя не очень надеялась, что молодой итальянец захочет этого. Она решила сама развлекать себя: днем обследовать город, а вечерами оставаться дома и никогда больше не навязываться ни графу, ни Челесте. Скоро их с мачехой пребывание в палаццо подойдет к концу, и если для Челесты все закончится удачно, Эмме будет позволено вернуться в Англию к ее спокойной жизни в госпитале. У нее там много друзей, которые пишут ей сюда, в Венецию, и интересуются, как она проводит время. Но Эмма до сих пор не смогла собраться с силами сочинить им ответ. Да и что она могла написать? Трудно прийти в восторг от ее окружения и от той ситуации, которая становится все более запутанной и тяжелой день ото дня.

Перед ленчем Эмма зашла в гостиную и наткнулась там на графа Чезаре. Он стоял около бара с большим бокалом виски в руке. Испытывая неудобство, Эмма повернулась, чтобы уйти потихоньку, но Чезаре ее уже заметил. Сделав большой глоток из своего бокала, он сказал:

— Ну же, Эмма! Неужели вас смутило, что я пью столь крепкий напиток в это время?

Эмма оглянулась и посмотрела на него. Она заметила, что граф выглядит немного бледным, несмотря на смуглую кожу, и левая рука его свободно опущена. В черном костюме Чезаре был потрясающе привлекателен, и щеки Эммы покрылись нежным румянцем, когда она вспомнила их ссору на катере. Глядя сейчас на него, Эмма вновь ощутила тот чувственный магнетизм его обаяния, который обволакивал ее и вызывал страстное желание снова почувствовать эти сильные загорелые руки на своем теле и его горячие губы на своих губах. Но она справилась с эмоциями и спокойно ответила:

— То, что вы делаете, меня не касается.

Она огляделась в поисках сигарет, и граф протянул ей свою пачку, а затем щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Судорожно затянувшись, Эмма вышла на лоджию. Был превосходный солнечный день, слабый бриз лениво шевелил паруса маленьких яхт, проходящих внизу по каналу. Чезаре вышел вслед за ней и остановился за ее спиной, оставаясь для Эммы невидимым, но она остро всем телом ощущала его присутствие рядом с собой.

— Я чувствую, что должен извиниться за свое поведение… за вчерашний день, — вдруг мягко прошептал он, и Эмма вздрогнула.

— В этом нет необходимости, — холодно ответила она. — Я уже забыла об этом. К тому же вы нападаете на меня не в первый раз.

— Возможно… — Он небрежно пожал плечами. — Но мне не нравится эта маска девочки-школьницы, которую вы напяливаете в моем присутствии. Вы постоянно ведете себя так, будто я только и жду удобного момента, чтобы неожиданно на вас наброситься.

Эмма спокойно и даже немного насмешливо, как ей показалось, на него посмотрела.

— У вас богатое воображение, граф Чезаре. Если мое поведение кажется вам немного неестественным, это просто потому, что мое присутствие здесь явно нежелательно, и я хотела бы найти способ избавить вас от него, поверьте.

Граф полез зачем-то в карман, и Эмма увидела, как он поморщился от боли в поврежденном плече. Чезаре достал сигарету и прикурил, делая все правой рукой. Затем он пристально посмотрел на Эмму; его голубые глаза были холодны как сталь.

— Вы правы, — сказал он наконец, — я тоже хочу найти какой-нибудь предлог, чтобы вы могли покинуть палаццо, но совсем не по той причине, о которой вы думаете.

Эмма слегка побледнела, но ответила совершенно бесстрастно:

— Простите, но я ничем не могу вам помочь.

Граф в задумчивости рассматривал кончик своей сигареты.

— Меня заботит ваша безопасность, — сказал он.

Голос его был тихим и глубоким.

— О! В самом деле?! — не поверила девушка.

— Да, Эмма, в самом деле. Пожалуйста, поверьте мне…

— Нет, можете не продолжать, — прервала она его. — Вы совсем забыли о том, что мы условились разговаривать только в случае крайней необходимости.

Его глаза потемнели от ярости, он сделал шаг вперед и, схватив ее за плечи, повернул к себе, забыв про свою рану. Гримаса страдания исказила его лицо, он отпустил Эмму и обхватил больное плечо правой рукой. Сердце Эммы заныло от жалости к нему.

— О, Чезаре, — сказала она с беспокойством, — эта рука должна быть на перевязи.

— Что вы понимаете в этом? — пробормотал он невнятно сквозь стиснутые зубы.

— Больше, чем вы думаете, — возразила она, покачав головой. — Вам… вам наложили швы? Принимаете ли вы какие-нибудь лекарства?

Его тон вдруг сделался жестким.

— Не ставьте на мне своих медицинских опытов! — проворчал он, вытирая со лба холодный пот тыльной стороной ладони.

— Это вовсе не опыты, — возразила сердито Эмма. — Я была…

— Эмма! — остановил ее голос Челесты. — Ты понимаешь, что ты делаешь?

— Делаю? — удивленно повернулась к ней Эмма. — Я ничего не делаю. Графу больно, вот и все!

Челеста проигнорировала ее ответ и подошла к Чезаре:

— Дорогой, что случилось? Эмма неловко задела твою руку?

Глаза Чезаре были скрыты ресницами.

— Нет! — решительно ответил он. — Эмма тут ни при чем, она ничего не сделала! Абсолютно ничего!

Эмма оставила их одних. Она не могла видеть, как страдает граф и как Челеста изображает из себя ангела-хранителя. Все это было так ужасно и лицемерно!

Несколько дней пробежали без каких-либо происшествий. Эмма почти не видела графа Чезаре и свою мачеху и не знала, были ли они все это время вместе. Правда, Челеста совсем не походила на счастливейшую из женщин и по-прежнему относилась к Эмме язвительно-насмешливо. Она почти приказала Анне загрузить падчерицу всевозможными поручениями и сама постоянно надоедала ей своими просьбами.

У девушки даже не оставалось времени на себя, хотя Челеста пребывала в полной уверенности, что тех нескольких часов, которые она каждое утро проводит, расхаживая по магазинам, Эмме вполне достаточно, чтобы заняться собой.

Эмма не видела, остаются ли по ночам Чезаре и ее мачеха в одной спальне, и старалась не замечать его временами утомленного вида и темных кругов под глазами, говоривших о том, что он провел бессонную ночь.

Через день вновь появился Антонио и пригласил Эмму в театр «Ла Фениче» на оперу «Паяцы». И хотя Эмма не была особой любительницей оперного искусства, она получила огромное удовольствие от прекрасного исполнения, великолепных костюмов и волнующей музыки Леонкавалло, совершенно ее околдовавшей.

Антонио, кажется, нравилось ее общество — на следующий день он пригласил ее к себе домой познакомиться с родителями. Для Эммы это было тяжелым испытанием, но тетя графа Чезаре оказалась очаровательной и очень милой женщиной и сделала все возможное, чтобы девушка чувствовала себя непринужденно в их доме.

Проходили дни, но, к большому разочарованию графини, Чезаре и Челеста совсем не продвинулись в своих отношениях, и выгодная обеим сторонам свадьба все еще была под вопросом.

Эмма беспокоилась о Чезаре и постоянно думала о том, что она будет делать, вернувшись в Англию. Белые стены госпиталя казались ей сейчас такими далекими и холодными, а древнее палаццо уже окутало ее своими чарами. Иногда она задумывалась о загадочном поведении его владельца, но тут же гнала от себя эти мысли. Однако беспокойство о его ране не оставляло ее ни на минуту.

Прошло десять дней со дня нападения на графа Чезаре. Ранним утром Эмма отправилась по поручению Анны за продуктами и в нижнем холле столкнулась с графом, выходящим из маленькой комнаты, заинтересовавшей ее еще в первый день.

— Buon giorno[13], синьорина, — насмешливо сказал он. — Come sta?[14]

— Bene, grazie[15], — ответила Эмма спокойно и хотела пройти мимо него, но он преградил ей дорогу.

— Очень хорошо, — сказал он лениво. — Куда вы сейчас направляетесь?

— Вас это не касается, — резко ответила Эмма.

Ее ответ вызвал у него раздражение.

— Как вы смеете так разговаривать со мной?! — воскликнул он. — Спрашиваю еще раз: куда вы направляетесь?

— Всего лишь сделать покупки для Анны, — ответила Эмма и указала рукой на дверь. — Джулио ждет меня на причале. Теперь я могу идти, синьор граф?

— Подождите! — Чезаре отступил немного в сторону. — У меня тоже есть дела в городе. Я возьму вас с собой. Это освободит Джулио, si?

Эмма тяжело вздохнула.

— Если вы настаиваете, — ответила она, теряя терпение.

Граф сердито нахмурился, но она прошмыгнула мимо него, сама открыла тяжелую дверь и оглянулась посмотреть, следует ли он за ней. Чезаре стоял неподвижно там, где она его оставила, и Эмма, прижав руку к губам, спросила:

— О, лорд! Кажется, я обидела вас?

Он молча покачал головой и последовал за ней через двор на пристань, где их ожидал уже Джулио. Граф что-то сказал ему по-итальянски, и слуга поспешил в палаццо.

— Садитесь, — обратился граф к Эмме, и она подчинилась, чувствуя все безрассудство своего поступка.

Его плечо, видимо, еще не совсем зажило, и, когда она слегка задела его там, в холле, проходя мимо, он, наверное, почувствовал боль. Эмма покачала головой. Ему грозят серьезные неприятности, если он не получит квалифицированной помощи. И почему он не проинформировал полицию о нападении? Челеста тоже не упоминала о происшествии, и это было довольно странно. Если только граф не выдумал для Челесты какую-нибудь историю, чтобы ее успокоить. Все это смущало и озадачивало Эмму.

— О чем вы думаете? — вдруг спросил ее граф, когда они уже плыли по Большому каналу.

— О вас, если вы хотите знать правду, — честно ответила Эмма. — Ваша рука… она ведь еще не зажила, не так ли?

Его лицо превратилось в маску.

— Это мое дело, — сказал он резко.

— Нет, это не так! Вы ведете себя несерьезно! — воскликнула она. — Вы разве не знаете, что может развиться гангрена? Тогда вы потеряете руку!

— Маловероятно, — ответил он холодно.

— Нет, не маловероятно! Я видела, как это происходит!

— Видели? Где же? — спросил он скептически. — А, могу догадаться! Вы — одна из тех благодетельниц, которые посещают больницы, смущая пациентов своими нарядами, и считают, что услышанное и увиденное там дает им право ставить диагноз в любой области медицины — от зубной боли до-беременности!

— Вы просто невозможны! — сказала Эмма и прикусила губу.

Она и так сказала слишком много, и, если об этом узнает Челеста, ей не поздоровится. Эмма порадовалась про себя, что граф ничего не понял и не разгадал ее тайну.

— Где вы собирались делать покупки? — спросил он, меняя тему.

— Как вы любите говорить, это мое дело. — Щеки Эммы вдруг покрылись ярким румянцем, и она поспешила добавить: — Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что вы можете высадить меня, где удобно вам.

— Хорошо. Мы остановимся у моста Риальто. Вы найдете меня там, когда будете возвращаться. Скажем… — он посмотрел на циферблат, — через пару часов.

— Очень хорошо, — кивнула Эмма, и на этом их разговор был окончен.

Эмма любила ходить по магазинам одна. Когда ее сопровождал Джулио, он обычно следовал за ней по пятам, неся пакеты с покупками. Сегодня же она чувствовала себя свободной и независимой.

На рынке она купила рыбу и овощи по просьбе Анны, а затем перешла на другую сторону моста Риальто, где начиналась знаменитая торговая улица Мерчерие. У Эммы было еще достаточно времени до встречи с графом, и она бесцельно бродила, разглядывая витрины магазинов и прикидывая, какие подарки она сможет купить своим друзьям из госпиталя. Она приглядела несколько стеклянных статуэток, довольно изысканных и недорогих по сравнению с теми изделиями из венецианского стекла, к которым Эмма приценивалась в больших магазинах. Поскольку времени до ее отъезда в Англию было еще много, она решила повременить с покупками.

Эмма повернула назад и пошла к тому месту, где граф оставил свой катер под присмотром нечесанного пострела в оборванной одежде и с обворожительной улыбкой на чумазом лице.

Дойдя до пристани, Эмма случайно свернула на какую-то узкую улочку и обнаружила в конце ее частный причал. Поняв, что немного заблудилась, она повернула назад и наткнулась на двух мужчин, явно итальянцев, смуглых и низеньких, которые преградили ей путь. Настроены они были совсем не дружелюбно. Со свирепыми выражениями на лицах они угрожающе направились в ее сторону.

Эмма немного попятилась, все еще не веря, что такое могло случиться с ней почти в центре Венеции! Если они решили, что она богатая туристка, то будут неприятно разочарованы. Деньги, которые ей дала Анна, она уже потратила, и в кармане у нее осталось всего несколько сотен лир.

Эмма уперлась в стену какого-то склада, преградившего ей путь к спасению, и с надеждой заглянула за спины мужчин, но убедилась, что кривая узкая улочка, где они находились, совсем не просматривается с площади.

Один из преследователей сказал что-то по-итальянски другому, и тот громко рассмеялся. Хотела бы она понять эту шутку! Кто они были и чего от нее хотели?

Наконец один из них обратился к Эмме на гортанном итальянском.

— Non capisco[16], — ответила Эмма осторожно.

— А, англичанка, — кивнул он и подошел к ней ближе. — Синьорина Максвелл, si?

Эмма в недоумении подняла брови и кивнула. Она онемела и оцепенела от страха и была уверена, что не сможет от них убежать, даже если представится благоприятный случай.

— Bene, bene! — Мужчина засмеялся, открыв почти беззубый рот. Те зубы, которые еще остались, были желтые и гнилые, и из его рта отвратительно пахло.

— Кто вы? Что вы хотите? — спросила Эмма в отчаянии.

— У нас послание для синьора графа, — тихо ответил мужчина, приблизив вплотную к ней свое лицо, в то время как его сообщник привалился спиной к стене рядом с ней, внимательно наблюдая за обстановкой.

— А… послание! — Эмма подумала, что будет лучше прикинуться слабоумной.

— Si, послание.

Итальянец вытащил из кармана своего пиджака нож, длинное лезвие которого угрожающе сверкнуло в солнечных лучах, и улыбнулся Эмме, как будто собирался преподнести ей подарок. Но вместо этого приставил лезвие ножа прямо к ее щеке.

Эмма почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Ее колени ослабли, а слова застревали в горле. Она не могла даже закричать.

— Si, послание, — повторил итальянец тихо. — Только он один сможет его понять, и мы очень надеемся, что в этот раз он сделает правильные выводы.

Эмма попыталась заговорить.

— Вы… вы хотите меня у… убить? — пролепетала она, задыхаясь от страха.

Мужчина широко ей улыбнулся.

— Ну как вам это пришло в голову? — спросил он насмешливо, а затем как бы удивленно взглянул на нож. — Ах, я понял! Это вас расстроило, синьорина? Прошу прощения.

Он отступил на шаг назад и опустил руку с ножом. Эмма вздохнула с облегчением.

— Ка… какое послание? — спросила она, пытаясь прийти в себя. Ее единственный шанс уцелеть — не терять голову и сохранить спокойствие.

Другой мужчина, который стоял в стороне, что-то сказал своему приятелю, при этом его глаза безжалостно раздевали Эмму. Она под этим взглядом почувствовала себя абсолютно обнаженной, несмотря на брюки и джемпер, которые на ней были. Но, очевидно, его слова не понравились итальянцу с ножом. Он покачал головой и, горячо жестикулируя, что-то ответил. Эмма пыталась понять, что они говорят, но они объяснялись на каком-то диалекте, совершенно ей незнакомом. А в таком состоянии, в котором она сейчас находилась, вообще было трудно что-либо уловить из их быстрой речи. Она расслышала только несколько знакомых ей слов: «abbiamo fretta»[17] и «non ho tempo»[18], догадалась, что итальянцы спешат, но это ее не успокоило.

— Ну, синьорина, — улыбаясь, обратился к ней мужчина с ножом, — я готов поверить, что вы оказались здесь случайно, но мое послание граф Чезаре должен понять очень хорошо…

Он подошел ближе, схватил Эмму за волосы, силой отклонил ее голову назад и затем медленно и даже осторожно расстегнул верхние пуговицы ее джемпера и оголил одно плечо. Потом с изящной точностью и совершенно бессердечно сделал быстрый длинный разрез на ее гладкой коже. Приглушенно вскрикнув, Эмма потеряла сознание.

Она пришла в себя, чувствуя слабость и головокружение. Несколько минут она лежала на булыжной мостовой узкого переулка, не понимая, где находится и почему ей так плохо. Но вскоре к ней вернулась память. Эмма с трудом поднялась на колени, пристально озираясь вокруг широко открытыми глазами, как испуганная лань, но, к ее облегчению, в этом узком переулке она была абсолютно одна. Почувствовав, что левый рукав джемпера промок, она потрогала плечо и увидела на ладони кровь.

Мгновенно все поплыло у нее перед глазами, но, превозмогая головокружение и шатаясь, Эмма поднялась на ноги. Дрожащими пальцами она оттянула ворот свитера, набухший от крови, и посмотрела на свое плечо. Рана уже подсохла, и можно было не опасаться, что она умрет от потери крови. Но ей показалось, что итальянец не просто поранил ее плечо, а вырезал на нем какие-то инициалы.

Эмма достала из кармана носовой платок, вытерла руки и промокнула кровь с шеи. На оранжевом джемпере пятна крови не слишком бросались в глаза. Эмма кое-как застегнула пуговицы и немного привела себя в порядок. Она не могла появиться на людной улице в таком виде, — это сразу же привлечет к ней внимание, и кто-нибудь обязательно вызовет полицию. В результате станет известно и о нападении на графа, а этого она не могла допустить. Если Чезаре не желает, чтобы об этом знали, она его не предаст.

Дрожащими руками Эмма пригладила волосы, подняла пакеты с покупками и медленно пошла прочь из этого жуткого переулка. В плече пульсировала боль, но, собрав в кулак всю свою волю и гоня из головы мысли о том, как ей плохо, она почувствовала, что может вести себя совершенно естественно, как будто ничего не произошло.

Граф большими шагами мерил пристань в нетерпеливом ожидании и, как только увидел девушку, направился к ней, указывая на свои часы.

— Dio! — воскликнул он зло. — Где вы пропадаете? Я жду вас уже больше часа!

— Больше часа? — тупо повторила Эмма. — Неужели это было так долго? Извините меня, я задержалась.

Она покачнулась, и граф тут же подхватил ее под руку.

— Что-то случилось? — спросил он и вдруг заметил темные пятна крови на ее свитере. — Mamma mia![19] Вы ранены! Эмма, скажите же, что случилось?!

— М-можем мы сесть в лодку… сначала? — спросила она слабым голосом, и он энергично кивнул.

— Конечно. Идем!

Граф забросил в катер пакеты, заплатил мальчишке, терпеливо ожидавшему вознаграждения за труды, и помог Эмме подняться на катер. Затем отвязал канат, прыгнул следом за ней и завел мотор.

Девушка в изнеможении опустилась на скамью и попыталась сосредоточиться. Когда она оказалась рядом с Чезаре, беспокойство покинуло ее. Он внушал ей доверие, и на мгновение она совершенно расслабилась. Чезаре протянул ей сигарету, и Эмма с благодарностью ее приняла.

Граф привалился боком к рулевому колесу и, продолжая зорко следить за движением катера в этой густо забитой судами части канала, обратился к Эмме:

— Теперь рассказывайте, что случилось.

Эмма поведала ему все так подробно, как смогла. Сейчас происшедшее с ней казалось нереальным, и только жгучая боль в плече напоминала ей, что это был не сон.

— И в результате, — закончила она свой рассказ, — никакого послания.

— Это и было послание, синьорина, — мягко возразил граф, покачав головой. — Или лучше назвать это предупреждением? Они знали, что я пойму, Эмма!

Девушка отбросила сигарету в черную воду канала. Она ничего не понимала, у нее были лишь смутные предположения, кое-какие догадки. Видимо, кто-то недоволен графом Чезаре, а ее собственное затруднительное положение, в которое она попала, — чистая случайность. Эмма решила, что, если бы на ее месте сегодня оказалась Челеста, с ней обошлись бы точно так же.

— Вы не думаете, что настало время объяснить, почему все это случилось? — спросила она, чувствуя, что эти два события — ранение графа и нападение на нее саму — как-то связаны между собой.

— Нет, — холодно ответил граф, сразу посуровев лицом. — Еще не время. Чем меньше вы об этом знаете, тем лучше. Если только те люди подумают, что вы каким-то образом связаны с этим делом, вы будете мертвы!

— Вы, должно быть, шутите?

— Но вы, однако, не смеетесь, синьорина, — ответил он резко. — Это не игра. И прошу вас, не пытайтесь анализировать эти два события, свидетелем которых вы оказались. Выбросьте их из головы. Надеюсь, все скоро закончится.

— Бога ради! — Эмма покачала головой. — А как я объясню это Челесте? — она показала на свою руку.

— А в этом есть необходимость?

— Но с раной надо что-то сделать, — пожала плечами Эмма.

— Этим мы сейчас и займемся. Немедленно. Вы, наверное, заметили, что мы плывем не к палаццо. У меня есть друг… — Граф замолчал и резко наклонил голову — они как раз проплывали под низким мостиком, одним из тех, что часто можно встретить на узких каналах Венеции.

Катер остановился около пристани рядом с пакгаузом. Пройдя через деревянную арку, Эмма увидела мощенный камнем двор, от которого расходились несколько узких улочек и аллей. Она последовала за Чезаре по одной из них к длинному мрачному дому, обращенному каменным фасадом к улице. Это был не очень приятный район, но, когда граф открыл дверь дома и пропустил Эмму внутрь, она вдруг оказалась в застеленном коврами холле. По стенам там были развешаны хрустальные канделябры, а под ними стояли изящные старинные сундуки из полированного дуба. Лестницу покрывал темно-голубой ковер. Они поднялись на второй этаж, где в длинный коридор выходили двери нескольких офисов.

Табличка на одной из них гласила: «Dottore Luciano Domenico»[20], и Эмма с любопытством посмотрела на графа.

Чезаре бесцеремонно открыл дверь, и они оказались в большой приемной, в которой никого не было.

Граф огляделся, потом пересек приемную и постучал в дверь внутренней комнаты. Немедленно послышался голос, приглашающий их войти, и Чезаре поманил Эмму рукой.

Лучано Доменико оказался солидным невысоким мужчиной примерно одного возраста с графом. Он улыбнулся, и Эмма сразу же почувствовала к нему симпатию.

— А, Чезаре! — обрадовался доктор и вышел из-за стола пожать ему руку. — Come sta?

Чезаре заговорил с ним по-итальянски, быстро, рублеными фразами. Доктор внимательно посмотрел на Эмму и затем вновь повернулся к графу. Когда тот закончил рассказ, Лучано задал несколько уточняющих вопросов и обратил свое внимание на Эмму.

— Ну, синьорина, — сказал он по-английски, — что у вас с рукой?

Девушка бросила быстрый взгляд на Чезаре. Он слегка кивнул ей и сказал:

— Не бойтесь, Эмма. Это отличный доктор и мой хороший друг. И могу вас заверить, он не задаст вам таких вопросов, на которые нельзя будет ответить.

Эмма вздохнула с облегчением и взглянула на доктора:

— Вы хотите осмотреть мое плечо?

— Конечно, — ответил он и повернулся с улыбкой к Чезаре. — Наверное, мой друг, вам лучше подождать в приемной.

Граф посмотрел на внезапно вспыхнувшие щеки Эммы и кивнул. После того как он вышел, Лучано помог девушке снять джемпер и теперь смог полностью оценить характер ранения. К счастью, ни один из порезов не был глубоким, но доктор сказал, что могут остаться тонкие шрамы.

— Конечно, я постараюсь сделать все возможное, чтобы избежать этого, — добавил он, смачивая вату в спирте и протирая ее плечо.

Эмма почувствовала жгучую боль и заскрежетала зубами, так сильно вцепившись в подлокотник кресла, на котором сидела, что побелели суставы пальцев. Но спирт оказал и обезболивающее действие, и через некоторое время жжение полностью испарилось вместе со спиртом, и Эмма расслабилась.

Доктор очистил от крови плечо, и порезы на нем стали теперь ясно видны. Лучано изумленно вскрикнул и пробормотал что-то на своем языке.

— Что-то не так? — Эмма удивленно на него посмотрела.

Доктор покачал головой.

— Минуту, синьорина, — сказал он и, открыв дверь в приемную, позвал графа Чезаре. — Entrate, per favore[21]. Ты должен это увидеть.

Глаза Эммы расширились, когда граф Чезаре вошел в комнату. Девушка поспешно схватила джемпер и прикрылась им.

— Да успокойтесь вы! — проворчал он немного раздраженно, подойдя к ней.

Доктор указал ему на плечо Эммы, и они вместе стали внимательно его рассматривать.

— Si, — сказал наконец граф, — ты прав, мой друг.

— Что происходит? — Эмма посмотрела на них озабоченно. — Думаю, я имею право знать.

— Ничего, — ответил граф, глаза его сузились, когда он изучал послание, оставленное безжалостным ножом на гладкой коже ее плеча. — Теперь все будет нормально, Эмма. А тот, кто это сделал, получит сполна. Я лично ручаюсь за это! — добавил он, и тон его голоса посуровел.

— О, пожалуйста! — Эмма схватила его за руку. — Не предпринимайте ничего рискованного из-за меня! Я не так серьезно ранена, как вы, просто очень напугана. И благодарна, что жива!

Граф некоторое время изучал ее бледное лицо, а затем улыбнулся:

— Не беспокойтесь, cara. В этом нет никакого риска. То, что произошло тогда со мной, случилось только из-за моей легкомысленности.

Эмма с тревогой переводила взгляд с Лучано на графа.

— Вы действительно переживали, окажет ли Джулио мне необходимую помощь? — с интересом спросил Чезаре.

— Конечно, почему я не могла переживать об этом?

— Извините, — снова улыбнулся Чезаре. — Хочу вас успокоить — все в порядке.

— Но рана все еще беспокоит вас!

— Ну, если бы вам наложили двадцать швов, врезающихся в тело каждый раз при неловком движении, вас это тоже беспокоило бы, — проворчал доктор. — Зрелище, скажу я вам, было пренеприятнейшее.

— В это я могу поверить, — содрогнулась Эмма. — Чезаре, почему вы мне ничего об этом не сказали?

— Мы же с вами в ссоре, помните? — пожал он плечами.

Эмма посмотрела на графа и увидела в его глазах веселые искорки. Она улыбнулась. Сейчас, после всего пережитого за последние часы, их ссора казалась такой смехотворной и нелепой!

Лучано обработал и перевязал ей плечо, и они с Чезаре покинули кабинет доктора. По дороге к пристани Эмма дернула графа за рукав и спросила:

— Что увидел доктор на моем плече? Пожалуйста, скажите мне!

Граф немного поколебался, а потом мягко произнес:

— Нет необходимости держать это в секрете. Когда раны зарубцуются, вы сами сможете все увидеть. Это номер, cara, просто номер, вот и все.

Глаза Эммы расширились от удивления.

— Номер! — повторила она. — Но почему? Я не понимаю. Почему они вырезали какой-то номер на моей руке?

— Поверьте мне: будет лучше, если вы этого не узнаете.

Эмма закусила губу. Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Утреннее происшествие было таким запутанным и непонятным, а в плече вновь появилась пульсирующая боль. Эмма ощущала беспокойство и волнение и была немного испугана. Что же все это означает? Было бы странно, если бы ее не мучило любопытство после всего пережитого. Она всего лишь человек, и если ей грозит опасность, она вправе знать, откуда она исходит.

Загрузка...