Таинство для хорошей девочки, или Разбуди во мне зверя (СИ)

17. Лечение и дознание

Тая никак не могла унять бешено бьющееся сердце. Да как так можно-то? Разбить человеку голову прямо посреди академической лестницы? Совсем рехнулись, что ли?

В этот момент она была готова связываться с отцом прямо сейчас. И просить его сделать что-нибудь с этими неуёмными людьми, да, именно так она и скажет! Правда, сначала пусть они её отпустят, верно?

На неё пытались давить ментально, но она сильнее, не сдюжили. Тогда дали волю рукам.

Она не очень понимала, почему её держали, трясли, заставляли опуститься на колени прямо тут. Пытались что-то снимать на видео. Она верещала, ей зажимали рот рукой. Её ударили по лицу, она в ответ со всей силы наступила шпилькой от сапога Петрову на ногу. А потом Макс пришёл в себя, оборотился в крупную рысь и необычайно легко прыгнул Захарову на загривок. И кажется, отгрыз бы ему голову, но пришла проректор Милославская, откуда она только тут так своевременно взялась? И теперь у Макса на ушах топорщатся прелестные кисточки, он стоит, совершенно обалдевший, а два безмозглых идиота доказывают Людмиле Павловне, что они — пострадавшая сторона.

— Он меня! Когтями! — твердил Захаров.

— А она меня — каблуком по ноге! — вторил Петров. — Я на ногу наступить не могу!

— А вы почему молчите? — Милославская смотрела то на Таю, то на Макса.

— Захаров ударил Макса по голове кубком, вон он лежит, — Тая кивнула на металлический шар с гравировкой на массивном каменном основании.

И впрямь светлые волосы Макса на затылке были все в крови.

— И что случилось потом?

— А потом они не давали мне уйти и позвать на помощь, — кажется, на скуле ссадина, вот только не хватало! — А Макс пришёл в себя и оборотился. От потрясения, наверное.

— А нельзя оборачиваться в академии, — злобно сказал поднявшийся Захаров. — У меня спина болит!

— Да у тебя там кровь, — сказал Петров.

— Какая кровь? — не поверил тот.

Петров дотронулся до загривка Захарова — и вправду, кровь там была. Когтями получил, не иначе. У Таи в виде зверя когти были небольшие, но вполне так острые. Горностай мелкий, но хищник, в отличие от, скажем, бурундука. А рысь — немалый хищник. И когти внушают уважение.

— Во, смотри, — Петров показал Захарову перепачканные в крови пальцы.

— Чего? Это… моё? — тот смотрел-смотрел, а потом побледнел, обмяк и сполз по стене.

Людмила Павловна фыркнула, достала зеркало и вызвала дежурных целителей. По академии всегда дежурил кто-то из них, потому что мало ли, как может случиться на практике, всё же магия. И дальше из портала прибыли двое парней-пятикурсников, осмотрели всех участников драки и велели идти за ними. А Захарова утащили сами. Милославская же грозно сказала вдогонку:

— Через полчаса жду всех в своём кабинете!

В целительском корпусе Тая почти не бывала, нужды не было. И сейчас их всех проводили в кабинет, где совершались простейшие манипуляции — царапину убрать, синяк вылечить. Для более сложных, она слышала, студенты ходили в Императорский госпиталь. Пятикурсники велели садиться, сначала записали их всех, зафиксировали повреждения, потом пришла профессор Линейцева, декан факультета, активная и позитивная дама лет так сорока, с длинной чёрной косой.

— Так, что здесь у нас? Непроизвольный случай оборота, так?

— Да, — кивнул Макс.

— Сидите смирно, молодой человек, не шевелитесь. А голова почему разбита?

— Это они его, — Тая кивнула на Петрова с Захаровым.

Петрову велели разуться, Захарову, уже пришедшему в себя, раздеться. Тая с некоторым мстительным удовольствием увидела на его спине всё ещё кровоточившие разрезы — пять и пять. У Петрова же нашли просто синяк — прочный ботинок защитил от, как сказала госпожа профессор, перелома стопы.

Макса забрали, сказали — нужно привести его в порядок. Самой Тае быстро обработали и зарастили содранную кожу и выдали антисептическую салфетку — мол, можно протереть, и идти дальше, всё в порядке. Но она дождалась Макса.

Макс вышел из внутреннего кабинета, уже не шатаясь и без крови на волосах, это было хорошо. Но и без кисточек на ушах.

— Присядьте, молодой человек. Вы ведь раньше не были оборотнем, так?

— Да я тут вот… — забормотал он невнятно, но потом вполне связно поведал о результатах анализа во время медосмотра.

— Тогда ничего удивительного, — закивала госпожа профессор. — Найдите профессора Верхнеленского, он у нас по обороту, проконсультирует вас. Наверное, уже завтра, сегодня ушёл, — глянула она на часы.

— Да, и нас Людмила Павловна ждёт.

— Данные о повреждениях я ей отправила. Не переживайте, молодой человек, спонтанный оборот в таком случае нарушением не является.

Макс только вздохнул. Кажется, есть ещё какие-то трудности, о которых Тая не знает. Но идти к Милославской всё равно нужно.

У Людмилы Павловны уже сидели и Петров, и Захаров. Молчали.

— Так, я вижу, все собрались. Я посмотрела отчёт целителей и запись, которую эти два пока ещё студента сделали на телефон, мой вердикт: Петров и Захаров отчислены из академии с завтрашнего дня. Представление я сегодня напишу.

— Но он меня! Когтями! — взвыл Захаров.

— Мог и серьёзнее, — отмахнулась Милославская. — Это ж нужно головы не иметь — нападать на оборотня и его девушку, тоже, кстати, оборотня. Вот оно вам надо было? Очевидно, надо. Вот и живите теперь с этим. Пойдёте в училище по месту жительства. Но сначала, всё же скажите, чего ради вы всё это затеяли.

Оба молчали, но она давила, и давила нешуточно. И дальше Тае было очень неприятно слушать, как они, оказывается, давно положили на неё глаз, никак не могли договориться, кому из них она достанется, и решили отомстить ей за все неприятности, которые с ними на этой неделе случились. И снять видео, которым её шантажировать, чтобы молчала. И парня её тоже, чтобы молчал, если не хотел, чтобы все смотрели, как его девушка Захарову штаны снимает, стоя на коленях. Кто же знал, что этот ненормальный — оборотень?

И вообще оказалось, что эту парочку идиотов уже выгнали из академии рангом пониже год назад, почему им и пришлось начинать всё сначала прошлой осенью. Кого-то ошибки ничему не учат, короче.

— Людмила Павловна, можно, моя матушка нанесёт вам визит? — вкрадчиво спросил Петров.

— Лучше сразу батюшке Вострецовой, ему пускай и рассказывает, для чего вам понадобилось нападать на его дочь, — Милославская брезгливо поджала губы. — Свободны. Документы заберёте завтра, сейчас в вашем деканате уже нет никого, — и повернулась к ним с Максом. — А вы, Плетнёв, задержитесь.

— Я с ним, — сказала Тая твёрдо.