Так скучают в Утопии

I

Взглянув на показания спектрографа Хсурт понял, что лишь третья планета дает ему хоть какой-то шанс на выживание: кислород, водяной пар, углекислый газ, в пропорциях, не слишком отличных от тех, какими они были на столь далеком теперь Хооре. Вторая и четвертая также имели атмосферу, но непригодную для дыхания или слишком разрежённую. Вопрос о пригодности внешних гигантских планет для жизни даже не вставал. Так как детекторы не указывали на присутствие в Пространстве никакого другого звездолета, на приземление у него было полным-полно времени.

Он решительно направил нос «Синкана» к этой третьей планете. Теперь она увеличивалась на экране, словно устремившись ему навстречу. Длинные тонкие пальцы Хсурта пробежались по клавишам пульта управления. Скорость постепенно уменьшилась. Звездолет затрепетал от ласк незнакомой ему атмосферы, затем замер. Далеко под ним, позади, огромное белое пятно спускалось к полюсу до низших широт, скрывая рельеф поверхности. Справа — безграничные темные воды какого-то океана. Слева — высокие горы, от которых тянулось в сторону нечто белое и не таких больших размеров. Хсурт ни секунды не сомневался относительно природы этого «нечто»: лед. Должно быть, на этой планете очень холодно.

Какие-то мгновения он еще колебался. У него оставалось еще достаточно расщепляемой материи, чтобы достичь какой-нибудь другой звездной системы, но если там не найдется пригодных для жизни планет, это будет конец. Здесь же, чуть дальше, сверкало свободное ото льда море. Планета была достаточно большой для того, чтобы в ее коре содержались тяжелые элементы. Так как «Синкан» представляет собой корабль-лабораторию, у него, Хсура, возможно, получится их извлечь, а затем, раз уж ему удалось уйти от преследования имперских крейсеров, вернуться на Хоор и продолжить борьбу.

Продолжить борьбу... Сама эта мысль казалась сейчас утопической. Один, на огромном расстоянии от друзей — да и живы ли они всё еще? — располагающий не флотилией, а всего одним-единственным исследовательским звездолетом, пусть и быстрым, но почти не снабженным вооружением! С горечью он подумал о последнем проведенном им смотре тысяч боевых кораблей, крейсеров, разведчиков, которые пролетали перед ними столь сомкнутыми рядами, что отбрасывали на Хоор тень! Перед ним, Хсуртом, верховным главнокомандующим имперскими флотилиями, который уже поплатился за свою верность династии Теона должностью и, вероятно, поплатится еще и жизнью. И все же, если он сможет вернуться... Среди офицеров флота, несомненно, еще оставались преданные ему люди. И теперь, когда император и вся его семья убиты, ничто не помешает занять трон уже ему самому. Династия Хсуртов... Уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.

Но нужно действовать. Имперские корабли вот-вот начнут прочесывать планету за планетой. Он слишком популярен для того, чтобы не представлять для узурпатора постоянную угрозу. Нужно приземлиться, где-то спрятать «Синкан» и главное, пока он не убедится, что преследователей удалось сбить с толку, выключить все бортовые двигатели. Антигравитационные поля искривляли Пространство и обнаруживались почти на столь же больших расстояниях, что и метрические тензоры гиперпространства. Регулируя экран, он исследовал поверхность планеты. Прямо перед ним, на довольно-таки большое расстояние тянулся, уходя за подвергшиеся сильной эрозии вулканические горы, край, пересекаемый глубокими долинами. С топографической и геологической точки зрения местность показалась ему подходящей. На уменьшенной скорости «Синкан» снова двинулся в путь.

И тут вдруг случилась катастрофа. Не выдержали изоляторы, слишком перегруженные во время погони. Сверкнула большая фиолетовая искра, и звездолет словно опрокинулся. Он падал. Отброшенный на приборную доску, Хсурт потерял несколько драгоценных секунд. Земля приближалась с головокружительной скоростью, раздался свист, почти тут же ставший пронзительным. Хсурт отчаянно попытался нащупать ручку включения химических двигателей.

Ему удалось замедлить падение, но не прервать. «Синкан» соприкоснулся с землей под углом, на крутом склоне, разодранной грудой листового железа и распорок покатился вниз, затем остановился, уткнувшись в скалу.

Хсурт какое-то время был без сознания. Как только он понял, что падение неизбежно, то привел в действие противоударное устройство, значительно понизив силу тяжести в рубке управления и сведя тем самым практически на нет собственную инерцию. Но сила удара была такой, что, отброшенный на перегородку, он стукнулся головой и пришел в себя лишь от ощущения тепла. Звездолет горел! К счастью, резервуары с химическими ракетами находились далеко от пункта контроля, в противоположном конце корабля. Он с трудом поднялся на ноги. Сколько-то секунд в запасе у него все же еще было. Уже не питая особой надежды, он нажал на кнопку включения огнетушителей и вовсе не удивился, когда они не сработали. Несмотря на боль, которую ему причиняли многочисленные ушибы, он принялся методично складывать в рюкзак из легкой синтетической ткани провиант, одежду, оружие. С пару мгновений поколебался, выбирая это последнее: дезинтегратор был наиболее эффективным, но тяжелым и громоздким, а количество зарядов к нему — ограниченным. Он взял два легких фульгуратора. Едва ли огонь уничтожил бы носовую часть «Синкана», так что в случае необходимости он всегда бы смог вернуться. Пока он так работал — со спокойствием, которым был обязан своей натренированности к опасности, бывшей результатом авантюрной жизни на службе последнему императору, — то ощутил необъяснимое беспокойство: в этой катастрофе было что-то необычное. Внезапно он понял: вокруг пахло нагретым металлом и дымом, но отсутствовал горький запах тирста. Тирста, резервуары с которым были расположены в носовой части и должны были автоматически вскрыться и опорожниться задолго до удара, в тот самый момент, когда он использовал запасные химические ракеты! Нестойкого при высоких температурах тирста, который все еще находился в резервуарах и при сжатии становился крайне взрывоопасным! Звездолет в любую секунду мог взорваться!

Хсурт бросился к люку, нашел зияющую дыру в обшивке, выпрыгнул через нее и, не оборачиваясь, рванул со всех ног среди лабиринта гранитных обломков, ожидая, что вот-вот его оторвет от земли взрывной волной. Забросив рюкзак за один из обломков, он пробежал еще немного и распластался на песке под каким-то выступом. Раздался адский грохот, сверкнул ослепляющий свет, сверху пролился град стали и осколков скальной породы. Через пару минут Хсурт распрямился. На месте звездолета теперь был лишь кратер.

Он прошел чуть назад, подобрал рюкзак, сел и оглядел ландшафт: широкая гранитная равнина, почти голая, за исключением нескольких чахлых деревьев вдали. Было холодно, и он надел поверх одежды, которую носил на борту корабля, толстую тунику. Солнце стояло уже низко, почти касаясь линии гор на западе. Небо было чистым, так что ночь, по всей видимости, должна была выдаться ледяной. Времени на того, чтобы найти какой-то кров, не оставалось, поэтому Хсурт вернулся под защитивший его несколькими минутами ранее выступ: так он по крайней мере хотя бы ночь проведет в укрытии.

Стемнело. В небе зажглись звезды, отличавшиеся от тех, столь знакомых, которые он видел с террасы своего дома на Хооре. Он поискал глазами далекое солнце, освещавшее его родную планету, но под этой широтой его не было видно. Да и что бы оно дало? Когда-то, до своей блестящей военной карьеры, он был инженером и потому прекрасно знал, что строительство звездолета требует продвинутых технологий, а на этой планете он не видел ничего такого, что походило бы на город или хотя бы деревню. На ней, возможно, даже не существовало никакой формы разумной жизни. Судя по всему, здесь все обстояло примерно как с рхенами со Стенора, которые жили под поверхностью своей планеты и которых, вследствие того, что их заводы были почти неуязвимы при бомбардировках, было так трудно победить. Но вероятность обнаружения еще одной столь необычной планеты являлась практически нулевой.

Спал он, завернувшись в одеяло, с фульгуратором под рукой. Ничто не потревожило его сон. Утром он двинулся на юго-запад.

Он шел несколько дней. Пейзаж постепенно изменился: гранит уступил место известняку. Он пересек несколько унылых, голых плато. Вокруг, сгибая редкие захирелые деревца, свистел ветер. Ни малейшей жизни, за исключением каких-то «птиц», летавших очень высоко, вне досягаемости фульгуратора. Это не вызывало у него тревоги: имевшихся при себе пищевых концентратов должно было хватить надолго. Но он страдал от холода и спал рядом с жалкими кострами из веток. Затем пошли низины, деревьев стало значительно больше, известняк начали прорезать глубокие долины с крутыми склонами. Появилась животная жизнь: небольшие пугливые создания, затем — стада огромных четвероногих животных. Как-то вечером, разыскивая пристанище на ночь, он увидел то, что сначала принял за разумный вид, обитающий на этой планете.

То были громадные мохнатые четвероногие, передвигавшиеся с тем спокойствием, которое дает ощущение собственной силы. Они ели листья деревьев и злаки — не прямо ртом, а собирая их длинным отростком, отходящим от головы. Имея в своем распоряжении хватательный орган, они обладают, решил Хсурт, всем тем, что требуется разумной форме жизни. Но когда он попытался войти с ними в телепатический контакт, то получил лишь размытые впечатления. Ничуть не будучи глупыми, эти существа все же не соответствовали условиям, необходимым доминирующему виду. Они обладали прекрасной памятью, довольно-таки развитыми чувствами, но думали лишь образами, не обладая способностью мыслить абстрактно. Прекратив любые попытки установить связь, Хсурт продолжил свой путь.

В один из дней, находясь под навесом, он обнаружил следы костра и несколько разбитых костей и обработанных осколков твердой скальной породы. Стало быть, на этой планете все же имелся разумный вид, способный разводить костер и изготавливать орудия. Хотя он совсем и не был археологом, Хсурт знал, что на Хооре использование камня было задолго до использования металлов. Если здесь и есть разумный вид, должно быть, он все еще пребывает в своем детстве. Тем не менее он ощутил некоторое облегчение от того, что не один в этом мире.

Утром ему пришлось впервые применить фульгуратор, и сделал он это с сожалением. Рядом с потухшим костром он складывал в рюкзак свой скудный скарб, когда чье-то хриплое рычание заставило его вздрогнуть: в нескольких метрах от него, изготовившись к прыжку, стояло чудесное животное. Его черная грива была местами покрыта рыжеватой шерстью, в приоткрытой пасти сверкали острые белые зубы. Даже сильно отличаясь от них, Хсурту он напомнил самых красивых хищников Хоора — рассутусов, — которые, будучи полудикими, бродили в огромных парках имперского дворца. Эта гордая, разрушительная сила была тем, что он, Завоеватель, мог понять, и он максимально уменьшил смертельный луч фульгуратора, чтобы не испортить мех.

Признаков разумной жизни становилось все больше. Как-то раз он вышел к только что погасшему костру; угли были еще горячими. Хотя он и не имел ни малейшего представления о том, какую форму принял разум на этой планете, по следам он догадался, что в этом месте побывало сразу несколько существ. Он нашел какой-то сломанный предмет, внимательно осмотрел его: то был заточенный наконечник, искусно изготовленный из твердого черного камня и, должно быть, насаживавшийся на рукоять, в результате чего получалось некое колющее или метательное оружие. В глубинах его памяти мелькнуло воспоминание — продолговатое лицо Тезира, его учителя, наставлявшего его, Хсурта, тогда еще ребенка: «...на всех планетах, которые мы, хоорийцы, знаем, доминирующие виды исконно были воинственными и агрессивными. Даже наше собственное прошлое пропитано грязью и кровью, и лишь с образованием Империи у нас навсегда воцарился мир...» Наивный учитель! Если бы ты знал, сколько грязи и крови нужно было для поддержания мощи Империи!

Хсурт пожал массивными плечами. Философия Истории теперь была для него не так уж и важна. Его задача заключалась в том, что установить контакт с этим доминирующим видом, постараться стать для этих существ своим. Разумеется, он мог просто пойти на это неведомое ему племя с фульгуратором наперевес, сразить двух или трех его представителей, заставить остальных любить его и почитать как бога. Но такое решение ему претило. Он, раньше испепелявший целые планеты, теперь испытывал к уничтожению отвращение. И существует ли что-нибудь более изолированное, более одинокое, чем бог?

Помог ему случай. На следующий день, поднявшись на вершину очередного холма, он увидел живых существ. То были десять двуногих, рассредоточившихся и преследовавших огромное животное с рогатым носом и длинной черной шерстью. Сперва то были лишь фигурки где-то далеко в траве. Затем охота приблизилась. Существа, поразительно ловкие, прыгали вокруг животного до тех пор, пока оно не бросалось вслед за одним из них. Когда зверь уже почти настигал преследуемого, тот отскакивал в сторону, и его место, пробегая прямо перед животным, занимал другой. Затем Хсурту удалось разглядеть их лица. От изумления у него отпала челюсть, и он пробормотал:

— Клянусь Империей: да они же почти такие, как мы!

Приближалась развязка. Самое крупное из существ слегка коснулось морды зверя, который, забыв о том, кого преследовал ранее, бросился в погоню за этим.

Животное уже намеревалось поддеть существо опущенным рогом, когда то отпрыгнуло в сторону. Раздался хруст ломаемых веток, и зверь исчез с поверхности.

Пригнувшись за кустом, Хсурт наблюдал за всей этой сценой с пробудившимся в нем инстинктом охотника. Все было проведено изящно и ловко. Теперь существа метали в ров камни, копья, дротики. Внезапно одно из них испустило вопль ужаса: из-за группы деревьев выскочила огромная туша.

Хсурт узнал в ней одного из уже встречавшихся ему животных. Зверь мчался, выставив вперед хобот. Существа разбежались в стороны, но, в отличие от того хищника, который лежал мертвым во рву, этот отказывался поддаваться на их уловки. Расстояние между ним и тем существом, которое он преследовал, неумолимо сокращалось. Хобот поднялся.

Фульгуратор выпустил в атмосферу тонкий голубой луч. Срезанный на бегу, мамонт покатился по земле. Существо пробежало еще метров десять и остановилось, переводя дыхание. Хсурт медленно распрямился.

Они молча глядели друг на друга в течение нескольких секунд. Телепатическое чувство Хсурта уловило смесь радости, удивления и страха. Существо призывно вскрикнуло, и его товарищи выстроились по бокам с оружием наизготовку. Все, за исключением вождя, ростом были меньше хоорийца. Они странным образом отличались один от другого. Темная шерсть покрывала нижнюю часть их лица, длинные волосы были собраны в пучок. Но если у вождя лоб был высокий и прямой, у большинства его спутников он был скошенный, а глаза скрывались под огромными надглазничными валиками. Мутирующая раса, подумал Хсурт. Решительно настроенный воспользоваться представившимся ему неожиданным шансом, он снова направил фульгуратор на мамонта. Плоть затрещала, обуглилась. Существа переглянулись, испустили протяжный вопль и пали перед ним на колени. Он поднял обе руки в знак мира.

II

Под навесом потрескивал костер, и его дым, разгоняемый ветром, разбивался о свод, вычерчивая на скале черноватую полосу. От дыма резало глаза, и однако же было приятно лежать так, растянувшись на шкуре в пляшущем свете. Снаружи, на склоне, время от времени переговаривались караульные. С тех пор как вместе с племенем был Повелитель Молнии, его члены охотно отказались бы от дежурств. Но Хроок, нынешний вождь — а до него Эроо — видели в этом каждодневный способ укрепления своей власти. Хсурт их в этом поддерживал.

На этой планете жизнь была суровой и полной угроз, и тот, кто засыпал с обманчивым ощущением безопасности, долго не жил.

Благодаря его присутствию племя стало могущественным и грозным. Введенные им основы гигиены — например, выносить из укрытия кости и остатки еды — привели к быстрому увеличению населения, и теперь кланы, ранее насчитывавшие человек пятьдесят, состояли из втрое большего числа особей. Мутантов — более высокого роста, с прямым лбом — тоже постоянно становилось все больше, и численность их увеличивалась быстрее, чем в соседних племенах, где, будучи более хрупкими, они массово умирали в детстве. Но во всех группах, обитавших каждая в своей части долин, индустрия находилась на одном и том же уровне — разве что в племени, где жил Хсурт, была чуть более развитой.

Он никоим образом не пытался улучшить производство каменных орудий, да, вероятно, и не смог бы: существовала слишком большая пропасть между атомной технологией его родной планеты и этими первобытными людьми. О прошлом своей планеты он имел крайне смутные представления, так как никогда не располагал свободным временем для того, чтобы изучить археологию. Он знал, что его раса также вела отсчет от каменного века, но и только. Будучи не в силах, за неимением нужных средств, воссоздать металлургию, не располагая необходимыми знаниями, чтобы помочь своим хозяевам поскорее пройти все этапы, он удовольствовался тем, что пытался расширить их мировоззрение, смягчить слишком суровые — даже для него, Завоевателя — нравы, облагородить речь. Конечно же, не так вели себя герои-просветители из фантастических рассказов, которыми он зачитывался в детстве, не так действовали офицеры имперской Походной Службы. Но они имели в своем распоряжении необходимое оборудование. Ах! Если бы только звездолет не взорвался! В любом случае, не так уж и просто вести по пути прогресса целый народ. Он попытался научить своих новых товарищей гончарному делу, но его хрупким и корявым горшкам охотники предпочитали свои бурдюки, и он оставил свои попытки.

В конечном счете, цивилизация этих существ была вполне адаптирована к их среде обитания. Их охотничьи хитрости, то, как они находили, загоняли и убивали дичь, заставило бы покраснеть от стыда и побелеть от зависти Имперский Круг Ловчих с его родного Хоора. Эта раса, как только вы привыкали к ее почти бледной коже, столь отличной от синекрасной кожи хоорийцев, казалась даже красивой, особенно представители мужской ее части. Их ум был живым, хотя и грубым. Некоторые, например, Хроок, вождь, обладали поразившей Хсурта способностью мыслить абстрактно. Порой, размышляя об этом, он задавался вопросом, чего бы они добились через тридцать или сорок оборотов этой планеты вокруг ее звезды. У него не было ни малейших причин полагать, что и они бы, в свою очередь, не оказались способными завоевать небо. Империя Хоора не была первой. Она была построена на руинах империи людей-насекомых с Трксии, которая и сама... Возможно, и здесь однажды вырастут горделивые города, связанные с далекими звездами целой флотилией звездолетов.

Легкое прикосновение вынудило Хсурта чуть приподняться, сменив позу: он и сам не заметил, как подошла Тсера, его женщина. Женщина... анатомические различия двумя расами были незначительными, но он знал, что детей у него никогда не будет: генетическое отличие все же имелось. Она сказала:

— Хроок спрашивает, может ли он зайти тебя повидать.

— Нет, я сам его навещу.

Он поддерживал с вождем тщательный баланс старшинства, лично утруждая себя визитами время от времени — так, чтобы не раздражать вождя, но и не терять своего престижа бога на земле. Лишь двое во всем племени, вождь и Тсера, знали о том, что он — вовсе не воплощенное божество, а один из им подобных, явившийся с далекой звезды. Впрочем, он часто спрашивал себя, представляет ли это для них такую уж разницу. Товарищи относились к нему с симпатией и вместе с тем с опаской, считая существом сверхъестественным и добродушным, которое, однако же, не следует выводить из себя. В первые дни его нахождения в племени Хсурта навестил какой-то шаман, который хотя и выглядел испуганным, все же попытался оспорить его влияние. Следующим утром этого шамана обнаружили мертвым у подножия скалы. Замену ему искать не стали. Да и зачем племени шаман, если у него есть бог?

Хсурт встал, прошел в другой конец укрытия. У второго очага Фюст, каменотёс, изготавливал кремневые скрёбла. Хсурт остановился, пригляделся. Работа с кремнём его завораживала. Несколько точных ударов, выбор ударной плоскости, резкий удар: отскакивал отщеп, тонкий и с режущим краем. Затем, с помощью кости или кругляка полена, — ретуширование, призванное притупить слишком острое лезвие, которое могло бы расцарапать шкуру, но притупить так, чтобы вместе с тем, придать этому лезвию силу и нужный наклон.

Заметив Хсурта, вождь встал и предложил ему свое место на шкурах. Воцарилась долгая тишина.

— Хсурт, — сказал наконец Хроок (когда они были одни, он, по просьбе хоорийца, говорил без обиняков). — Сонг-охотник был сегодня на территории племени Ахура и повстречал одного из воинов. Оттуда, с востока, вскоре выйдут племена. Они многочисленны, как стадо бизонов. Они уже истребили несколько кланов. Если они придут сюда, ты направишь против них свою молнию?

Хсурт ответил не сразу. Он чувствовал некоторое смущение при мысли о том, что придется вмешаться в судьбу иной расы. С другой стороны, здесь его приняли, он нашел здесь дружбу.

— Мы не должны их атаковать, — произнес он наконец. — Если племена Востока захватят нашу территорию, мы дадим им бой в ущелье у красных скал. Я расположусь на вершине скалы, готовый при необходимости метнуть молнию. Но наше племя тоже сильно, и я уверен, что мне не придется вмешиваться. Послушай, вот как ты должен расставить воинов...

Он изложил свой план, начертив на земле грубую карту, которую вождь прекрасно понял, так как Хсурт давно уже научил его такие карты читать. Глубокая борозда представляла ущелье, другие борозды — прилегающие долины. Хсурт набросал тактику развертывания — ту самую, которую избрал когда-то, давным-давно, при битве у Большой Тсамы, на Тенкоре III. Но на сей раз вместо миллионов воинов он располагал лишь несколькими десятками!

Сражение состоялось спустя несколько дней и, благодаря советам Хсурта, закончилось разгромом захватчиков. Затем были и другие битвы. Прошло много времени. Мало-помалу климат становился все более и более суровым, а весной оттаявшая земля стекала по склонам. Хроок, вождь, погиб в одном из сражений, и, по единодушному согласию племени, его место занял Хсурт. Постепенно, не без труда, ему удалось улучшить условия жизни: отложенное про запас мясо теперь лучше коптили, шкуры — лучше дубили, за ранеными лучше ухаживали. Но от других объединений, посещавших данную область, племя Хсурта никакие существенные перемены не отличали.

Он старел. Его кожа утратила свой пурпурный оттенок, приблизившись к золотисто-бронзовой, какой она была у его товарищей. Силы уже начинали его оставлять. Он занемог, и выздоравливал очень долго. Тогда он задумался о выполнении последней из тех задач, которые он сам себе обозначил.

Он уже назначил преемника, Арока, младшего из сыновей Хроока, высокого и смекалистого парня. Хсурт на протяжении нескольких месяцев обучал его тому, что считал наиболее необходимым, — военной тактике: как держать оборону занятой позиции, как атаковать, как расставлять засады. То было, думал он с горечью, наилучшее, что он мог сделать для своих товарищей, — научить их лучше убивать для того, чтобы выжить! Что до всего остального... Он не строил ни малейших иллюзий. Когда его не станет, в укрытии снова начнет скапливаться мусор. Он знал: всё, что он рассказывал о Вселенной, устные предания вскоре возведут в легенду. Он пытался обучить «соплеменников» письму. Дети понимали, восторгались, превращали это в игру, затем, едва повзрослев, принятые в касту охотников, всё забывали. Да и потом: прошло бы бесчисленное количество оборотов вокруг огненного светила, прежде чем условия на этой планете стали бы благоприятными для письменной цивилизации. И все же то давно уже была его сокровенная мечта: донести, так или иначе, до людей из Будущего, что здесь жил человек, родившийся на другой планете.

Он мог бы написать что-то сам, выгравировать на камне или кости сложные знаки хоорийской письменности. Но кто, не зная языка, сможет когда-либо их расшифровать? В один из дней в голову ему пришла мысль: будучи молодым, он слышал, что в далеком прошлом Хоора первые системы письменности были идеографическими. Да, это могло сработать. Он начал собирать большие бизоньи кости, очищать их и принялся за работу.

Сначала — выразить, откуда он явился: со звезды, которую можно символизировать посредством круга, с исходящими из него лучами. Затем — ракета. Наконец — планета, на которую он упал: точка, проставленная на окружности, обводящей другой лучистый круг. Но сколько их таких в этой системе? Одна или две внутри орбиты этой планеты? Как минимум одна, в этом он был уверен, ибо сам наблюдал утром и вечером движение яркой планеты. А снаружи — шесть или восемь? В принципе, не так уж и важно, если к тому моменту солнечную систему уже успеют изучить.

Он испортил множество бизоньих ребер, прежде чем научился гравировать. На работу у него, изнуренного нарастающей усталостью, которая, как он знал, является предвестником близкого конца у людей его расы, ушло несколько дней. На всякий случай он разрядил фульгураторы и выбросил заряды в реку, решив, что это оружие может оказаться скорее опасным, нежели полезным для его друзей. Как-то утром, Арок, зайдя переговорить с ним, обнаружил его, закутавшегося в покрывала из шкур животных, мертвым.

Племя было потрясено. Лишь несколько самых старых еще помнили то время, когда Красного Вождя с ними не было. Они уже привыкли возлагать на него любое важное решение: большую охоту, войну, раздел добычи... И вот он ушел, вернулся на свою звезду, оставив от себя лишь оболочку, в которой жил среди них.

Арок посовещался со старейшинами. Он ощущал искреннее горе, но понимал и то, что ему самому, в его новой роли вождя, будет не хватать мудрых советов, которые он получал прежде. Он долго размышлял и мало-помалу в голове его созрела такая мысль: когда человек ест много мяса бизона, он становится сильным, как бизон, тогда как мясо трусливого зайца его ослабляет. А ведь Хсурт частенько говорил ему, что вся его, Хсурта, мудрость заключена «в его голове»...

То был постыдный и страшный обед, который разделили между собой вождь и несколько избранных воинов. Черепной свод так и остался валяться на земле, у стены пещеры, рядом с фульгураторами и большим стальным ножом, к которым никто не посмел прикоснуться. О самом теле позаботились, согласно заведенному Хсуртом обычаю, оно было погребено вдали от укрытия. Затем, с наступлением вечера, не смея больше находиться в тех местах, где жил Красный Вождь, орда ушла в направлении Западного Грота, навстречу своей судьбе.

III

— Кажется, мсье, я тут что-то...

— Подумаешь!.. Ребро. Вероятно, бизонье. Но постойте-ка... Ну да, оно гравировано... О! Исполнение неважнецкое, но все же... Начало раннего Перигора[20]! Если не ошибаюсь, это будет самая древняя известная гравюра... Похоже, какая-то рыба. Подойдите-ка, молодые люди! Видите веретенообразную форму, плавники, раздвоенный хвостовой плавник. Она плывет к чему-то очень похожему на ловушку. Как я уже сказал, исполнение весьма посредственное...

Так разглагольствовал окруженный группой молодых людей мужчина лет шестидесяти с пышными усами, стоя в раскопанной извилистой траншее, открывавшей доисторическое местонахождение.

— Если позволите, мсье, что я вижу? Хо! Это, скорее, похоже на ракету Тинтина! Вы и сами, мсье, прекрасно знаете, ту историю о путешествии на Луну, которая печаталась в газете...

— Пф! Давайте-ка будем серьезными!

— Разумеется, мсье, я не говорю, что это ракета. Я говорю, что это немного на нее похоже.

— Да, если уж вам так хочется. Законы аэродинамики и гидродинамики схожи: рыба действительно чем-то напоминает ракету. Но здесь речь не о том. Сейчас мы раскапываем Перигор I, то есть самую раннюю индустрию позднего палеолита, в которой до настоящего времени гравюр никто не находил. Вот что важно. Так что давайте продолжим раскопки! Вы, Пьер и Жан, пересмотрите в поднятом грунте все те кости, которые мы выбросили утром. Разумеется, нам не следовало этого делать, но кто же знал, что нужно возиться со всеми этими сломанными костями! Что ж, пусть это послужит вам уроком. Нужно было все собрать, все промыть, затем отобрать типичные фрагменты, которые следовало оставить, а все остальное выбросить.

Раскопки продолжились — скорее, даже не раскопки, а перекапывание всего местонахождения. На следующий день имело место открытие еще более сенсационное. В нескольких сантиметрах от того места, где была обнаружена гравюра, появилась крышка черепа, с вогнутой частью наверх.

— Осторожно, парни. Дайте-ка я сам. Смотрите, как нужно работать крюком: высвобождаем медленно, понемногу — это признак настоящего археолога. Да-да, он бесспорно человеческий. Да, но... но... Впрочем, он и не может быть каким-то другим, кроме как человеческим. Линия извилин... Они довольно-таки любопытные, эти извилины... Уж не имеем ли мы дело с какой-то патологией?

— Скажите, мсье, а кто его будет изучать, этот череп? Профессор Бурбон?

— Профессор Бурбон? Вы что, сошли с ума? Я сам, юноша, и буду его изучать! Будучи доктором медицины, я вполне способен это сделать. Неужели вы думаете, я позволю какому-то официальному лицу[21] сунуть нос в мои раскопки? Никогда, ни за что! Не забывайте, что история первобытного общества, по большей части, писалась любителями! Ах, боже правый! Вы даже не видите, куда поставили руку! Этот камень упал прямо на череп! Ну да, теперь он прекрасен, этот череп! Разбился в пыль... Вон отсюда, идиот! Аж плакать хочется! Патологический череп!

— А что это за красноватые пятна, мсье?.. Вон там, рядом? — спросил в гнетущей тишине самый юный из парней.

— Какие еще пятна? А, эти? Оксид железа, вероятно. Мне сейчас не до каких-то там пятен ржавчины!.. Патологический череп!

IV

Никто не позаботился о том, чтобы собрать эти «пятна ржавчины» для анализа. Однако если бы это сделали, то могли бы в них обнаружить — в необычайно большом проценте — хром, кобальт и ванадий, металлы, совершенно неизвестные в эпоху палеолита.