Глава 5

Она провела здесь уже полторы недели и получила от этого большое удовольствие. Мэг уже и забыла, когда ей в, последний раз было так хорошо.

Она стояла в бюстгальтере и трусиках, перебирала висевшие в шкафу костюмы и напевала давно забытую песенку Кэрол Кинг, отбивая такт носком ноги. Наконец отыскала то, что нужно: перламутрово-серое платье спортивного покроя, в котором она прилетела в Беркширс. Мэг разложила его перед собой. Как и весь ее гардероб, это платье было выдержано в консервативном вкусе и хорошо отражало серый образ жизни «адвоката с Парк-авеню». Но не надевать же сегодня к вечеру то, в чем она ходит здесь до тренировок, во время тренировок и после тренировок? Несколько минут назад, за завтраком, Алисса объявила, что они заслужили право немного развеяться. Сегодня вечером Мэг, Алисса и Зу отправляются в город, в ресторан, где насладятся нормальным обедом с большим количеством калорий и позволят себе бутылочку вина.

Мэг повесила платье в душе, надеясь, что к вечеру оно «отвисится» и морщинки разгладятся. Она твердо решила, что, независимо от того, куда именно они сегодня отправятся, закажет себе чизбургер, салат с капустой и фунт мелкой копченой рыбешки. Курортная диета довела Мэг почти до истощения.

Она распустила свой хвост, села за туалетный столик и начала тщательно расчесываться. Рука на мгновение замерла, и Мэг улыбнулась своему отражению в зеркале, вспомнив, как Алисса сказала накануне вечером:

— Тебе нужно распустить волосы, милая. А то вид, как у старой девы, которую мужчина никогда не укладывал к себе в постель.

И хотя Мэг была далеко не девственница, внутренне она согласилась с названием «старая дева». Действительно, почти сорок лет уже, а романтических перспектив никаких. Может быть, сегодня она, наконец, встретит седовласого и лихого «сказочного принца», который произведет на нее яркое впечатление, а дальше — счастливая совместная жизнь до гроба. А может, и не встретит. Но все же она решила по совету Алиссы распустить волосы. Расчесывая свою густую, отливающую медью гриву, Мэг гадала про себя: «И почему это я с такой готовностью выполняю все, что предлагает Алисса?»

«Потому что, — тут же находился ответ, — Алисса оказалась способна меня развеселить. За все последние годы это удавалось разве что Данни Гордону».

Вчера вечером перед ужином Алисса застала Мэг за чтением «Судебной практики и управления», издания ассоциации адвокатов. Уперев руки в бока, она простонала:

— Ты безнадежна, Мэг Купер! Разве у тебя сейчас не отпуск?

Смущенная тем, что ее застали за этим прозаическим занятием, Мэг захлопнула журнал.

— Да я всего-то хотела прочитать одну статью…

— Одну статью?! — воскликнула Алисса, вырывая журнал у нее из рук. — С тебя уже хватит! «Ну, пожалуйста! Алиссочка! Всего одна статья! И обещаю: больше этого не повторится», — тут же захныкала она. — Такое впечатление, что ты наркоманка, которая пытается избавиться от своей дурной привычки и не может.

Мэг рассмеялась:

— Я адвокат, Алисса, а не наркоманка.

— Какая разница? Сила воли есть сила воли. Либо ты на белом коне, либо жизнь тебя засасывает.

«…Точно, — думала Мэг, заплетая волосы в косу. — Алисса Пэйдж, несмотря на всю свою язвительность и прямоту, способна поднять мне настроение». А Зу… Зу просто очаровательна! Добрая, ласковая, смешная. Мэг и Алисса твердо вознамерились помочь Зу восстановить ее «звездную» внешность. И точно так же Зу объединилась с Алиссой для того, чтобы раскрыть Мэг глаза на мир, показать, что жизнь — это отнюдь не только юриспруденция, залы заседаний суда и карьера.

— Ни на секунду не допускай мысли о том, что карьера способна заменить по-настоящему важные для тебя вещи в этой жизни, — сказала ей как-то Зу у бассейна. — Иначе в один прекрасный день ты проснешься и поймешь, что жизнь сложилась совсем не так, как задумывалось.

Мэг не могла понять, откуда в Зу такая уверенность в этом вопросе? Ведь сама она оставила свою карьеру много лет назад. Зачем? Мэг полагала: для того, чтобы полностью посвятить себя семье. И тем не менее предостережение в устах Зу, как и сама Зу, выглядело искренним.

Мэг взглянула на часы и, вздохнув, вернулась к шкафу за спортивным костюмом. Приближалось время, назначенное для посещения педикюрного салона. Это было еще одно устроенное Алиссой мероприятие. Натягивая на себя тонкое трико, Мэг вдруг вспомнила о том, что ей скоро возвращаться в Нью-Йорк. Ей стало ясно, что она будет скучать по Алиссе и Зу. По «Золотому минеральному источнику». И даже если она больше не увидит своих новых подруг, подумалось ей, все равно надо будет поблагодарить Эйвери за то, что он все-таки выпихнул ее сюда. А если сегодня вечером она встретит «сказочного принца», то по возвращении домой принесет Эйвери двойную благодарность.


Зу лежала на кушетке. Успокаивающая травяная маска проникала в поры тела. Она провела здесь уже девять дней и все это время ее чем-то мазали, массажировали, холили. И Зу наконец-то начала терять вес. Алиссе каким-то образом удалось договориться об уроках аэробики только для них троих.

— Деньги, влияние и большие яйца. С помощью этих трех вещей можно всего добиться, — подмигнув, сказала им Алисса. — Впрочем, думаю, эта жизненная аксиома вам уже известна.

Зу эта жизненная аксиома действительно была известна. Но она знала также и то, что теперь у нее не осталось денег. Из-за этого резко уменьшилось влияние. А «яиц» у нее не было никогда. И еще она подозревала, что Мэг, спокойная и холодная Мэг, также не могла похвастаться наличием последней, третьей, вещи, этого символа мужественности, с помощью которого частенько и на самом деле можно добиться всего.

От маски пахло ментолом. Чуть переменив позу на кушетке, Зу подумала: «Слава Богу, что у Алиссы и того, и другого, и третьего вроде бы хватает на нас всех».

Подруги ели всегда вместе в номере Алиссы. Как только наступал вечер, Алисса выгоняла Зу, чтобы та возвращалась к себе и садилась за сценарий. Зу не понимала, с чего это Алисса проявляет о них такую заботу. Зу вообще жила только сегодняшним днем, стараясь не вспоминать ни о кинопробах, ни о банкирах, ни о выплатах по закладной. А Алисса словно была послана ей Богом. Зу нуждалась сейчас в вожаке. Возможно, Мэг тоже.

Зу подложили на бедра, которые уже не казались такими толстыми, еще травяной смеси. Ежедневно она выпивала три четверти кварты минеральной воды и подвергала себя изнурительнейшим тренировкам. Тело стройнело и наливалось упругой жизненной силой прямо на глазах. С каждым днем Зу чувствовала себя все увереннее.

Травяной компресс покрывал все ее тело, включая лицо, поэтому она не удивилась, услышав вопрос Мэг:

— Зу, это ты?

— Вроде, — пробормотала Зу.

— Сколько тебе еще осталось по времени? Через десять минут у нас педикюр.

Зу улыбнулась. Алисса всерьез взялась за ее тело и душу. Времени на сомнения просто не оставалось.


Алисса вошла в ванную своего номера, открыла флакон «Фьоринала» и стала растирать виски, в которых гулко стучала кровь.

«Почему я чувствую себя в чем-то виноватой, черт возьми?»

Зу и Мэг, кажется, не догадывались о том, что, пригласив их на сегодняшний вечер в ресторан, Алисса хотела тем самым не только упрочить их дружбу, но и сделать очередной реальный шаг навстречу величайшему гала двадцатого века, которое она запланировала. Ну и что с того, что они смеются ее шуткам и делают решительно все, что она ни предложит? Ну и что с того, что они такие… милые? Что с того? Это еще не значит, что она им что-то должна.

И все же… Сегодня утром за завтраком Алисса заметила в глазах Зу выражение такой горячей благодарности за все, что ей стало не по себе. Этот взгляд был таким… искренним! Совсем не похожим на «спасибо, дорогая» людей, подобных Бетти Вентуорс и Сью Эллен Джемисон. К таким взглядам Алисса не привыкла и не знала, как на них реагировать.

«Ты даже не знаешь, что ты для меня сделала». Это были единственные слова Зу. Больше она вслух ничего не сказала, ибо все остальное отразилось во взгляде ее больших черных глаз.

…Алисса прошла в гостиную и вытянулась на диване, прикрыв ладонью глаза от света.

На мгновение в памяти возникли образы Полли и Лю-Анн. Они использовали Алиссу. Она была для них чем-то вроде ключа к гардеробу тети Хельмы. Человек всегда использует ближнего в своих собственных целях. Так принято у людей, разве нет? Так было и так будет.

Роберт использовал ее многие годы. Гостеприимная хозяйка, очаровательная жена — прекрасная ширма.

Теперь она решила использовать Зу и Мэг. Ну и что в этом такого? Разве она не заслужила маленького счастья? Небольшого самоутверждения?

Вздохнув, она села на диван и закурила сигарету. «Все нормально». Сегодня вечером они втроем пойдут в ресторан. Поболтают, посмеются. Она войдет к ним в доверие, по-настоящему сдружится с ними, а к осени ждите необычного события — гала века!

Алисса сделала еще одну затяжку, моля Бога о том, чтобы у нее прошла голова.


Кресла в педикюрном салоне были особенные. В них было встроено специальное устройство для массажа поясничного отдела спины, а ноги покоились в маленькой ванночке-джакузи с мыльной водой. При этом ноги отдыхали, по выражению Алиссы, «от пяточек до самых кончиков пальчиков». Но Мэг не дали насладиться: едва только она опустилась в кресло, как в салон вбежала уже знакомая ей девушка из обслуживающего персонала.

— Мисс Купер? — спросила она, оглядываясь по сторонам и отыскивая глазами Мэг. — Вас к телефону. Он сказал, что это срочно.

Мэг насторожилась:

— Он?

Должно быть, Эйвери. Скажет что-нибудь вроде: «Просто проверяю, дорогая».

— Он просил передать, что это Данни. Из Нью-Йорка.

«Данни?»

Мэг удивленно уставилась на свои ноги, покоящиеся в мыльной воде. С чего это вдруг он позвонил? Ей стало жарко. Данни просто так звонить не будет. Случилось что-то важное…

— Хотите, я принесу вам радиотелефон? — предложила девушка.

Мэг быстро обвела глазами салон, до отказа заполненный посетительницами. Нет, слишком много любопытных взоров.

— Нет, — проговорила она, вынимая ноги из ванночки. — Переведите звонок в мой номер.

— Все нормально? — спросила Зу, сидевшая в соседнем кресле.

Мэг пожала плечами.

— Увидим, — ответила она твердым голосом, хотя внутренней уверенности не чувствовала.

Выйдя из салона, Мэг бегом устремилась в западное крыло здания. Если звонит Данни, значит, что-то стряслось. Возможно, появилось дело, о котором, как он полагает, ей нужно знать. Видимо, крупное дело. Эйвери в связи с этим в запарке, иначе сам бы позвонил. Но почему такая срочность? Мэг и так уже через два дня планировала вернуться домой.

Кровь стучала в висках. Открыв дверь своего номера, Мэг вбежала в комнату. Как бы Алисса и Зу ни убеждали ее в обратном, Мэг очень ценила свою работу и карьеру. Карьера имела определяющее значение в ее жизни. Собственно, до сих пор Мэг и жила-то именно для карьеры.

Зазвонил телефон. Она устремилась к столу, на котором стоял аппарат, и сорвала трубку.

— Данни?

— Мэг, рад, что достал тебя.

— Что случилось? — проговорила Мэг, тяжело дыша.

— Плохие новости.

— Что, черт возьми?!

— Дело касается Эйвери.

— Что он натворил?

На том конце провода повисла пауза. Затем она услышала его ровный голос:

— Только спокойно, девочка.

Мэг попыталась успокоиться, сделала глубокий вдох-выдох.

— О'кей, я в порядке, — сказала она и еще раз глубоко вздохнула. — В чем дело?

— Эйвери умер.

Мэг инстинктивно до боли втиснула трубку в ухо и уставилась в пол. Она будто окаменела. Ей показалось, что она ослышалась.

— Что ты сказал?

Данни прокашлялся:

— Эйвери умер. Сердечный приступ. Сегодня утром.

Мэг без сил опустилась на диван.

— Черт!..

После небольшой паузы Данни добавил:

— Я чувствовал, что тебе надо сказать сразу.

Она представила себе Эйвери, ее босса и старшего компаньона фирмы. Как часто он по-отечески улыбался, глядя на нее поверх своих очков…

— Да, да, спасибо… Где это случилось?

— Дома.

— Черт возьми… — Эйвери, как и она, жил один. Его жена умерла много лет назад. После ее кончины он посвятил все свое время фирме, которой отдавал все силы. Днем работа, вечером знакомства с потенциальными клиентами. Он был всегда на людях и вместе с тем одинок. — Кто его нашел?

— Экономка.

Все могло быть и хуже. Если бы он вдруг умер на какой-нибудь вечеринке с коктейлем в руке в окружении влиятельных персон… Это было бы унижением для Эйвери. Смерть снимает с человека маску. Все увидели бы, что Эйвери Ларсон, в сущности, обычный человек…

— Когда ты возвращаешься? — спросил Данни.

— Послезавтра.

— Постарайся успеть завтра вечером, хорошо? Послезавтра утром уже похороны. Отпевание в Святом Патрике.

Мэг молчала. Ей с трудом верилось во все услышанное от Данни. С трудом верилось в то, что Эйвери никогда больше не будет инструктировать ее перед очередным процессом, никогда не похвалит и не обругает. Эйвери являл собой своего рода кладезь жизненной мудрости, из которого Мэг больше никогда не почерпнет.

— Лимузин заедет за тобой в девять тридцать, о'кей? Домой.

Лимузин. О Боже. Компаньоны. Эйвери был чем-то вроде буфера между Мэг и остальными компаньонами, которые смотрели на нее свысока, потому что она была женщиной, которые возражали Эйвери, когда тот сделал ее равноправным партнером фирмы.

— Нет, Данни, — проговорила она. — Я не поеду в лимузине. Я хочу с тобой.

— Я всего лишь наемная сошка, дорогая. А тебе надо быть вместе с компаньонами.

Она знала, что он прав. Размяв шею, Мэг сказала:

— Похороны будут шумные.

— Да, большое событие. Для самых богатых и самых могущественных.

— Там все будут?

— Все. И еще политики. Начиная с офиса окружного прокурора и заканчивая Белым домом. Набьются до отказа.

Мэг вздохнула:

— Эйвери как-то говорил мне, что его голубая мечта — назначение в Верховный суд.

— И его, возможно, назначили бы туда, если бы республиканцы остались у власти.

Они поговорили еще несколько минут. Повесив наконец трубку, Мэг принялась расхаживать по комнате. Эйвери умер. Эйвери… Остановившись, она стала смотреть в окно. Через минуту ощутила дрожь в руках. Еще через минуту заныли ноги. Эйвери умер.

Вдруг ей вспомнились слова Данни, сказанные мимоходом: «Все. И еще политики». Мэг почувствовала подступающую дурноту.

«Он сказал, политики. Набьются до отказа».


Они откупорили вторую бутылку вина. После звонка Данни у Мэг пропало всякое настроение и она неохотно согласилась провести вечер с Алиссой и Зу, как было запланировано. Ей хотелось поскорее вернуться в Нью-Йорк, хотелось оплакать Эйвери, который был ей учителем, советчиком и отцом одновременно. Теперь она его потеряла.

Но Алисса настояла на том, чтобы Мэг осталась до следующего дня.

— Сейчас ты не в состоянии никуда лететь, — объявила она после того, как Мэг со слезами на глазах рассказала подругам свои печальные новости. — Ты слишком расстроена. Этот вечер тебе просто необходимо провести в кругу друзей.

И Мэг осталась.

…Она обвела глазами ресторан: погруженный в полумрак трактирный зал с крепкими квадратными сосновыми столами и красными бумажными салфетками на них. Зал был почти пуст, лишь несколько постоянных посетителей. Сказочный принц явно отсутствовал. Рядом переговаривались Алисса с Зу. Мэг было уютно в их компании. Один звук их голосов действовал на нее умиротворяюще, ослабляя боль утраты. «Почему у меня до сих пор не было близких друзей? — спрашивала она себя. — И как это так получилось, что я сблизилась с этими двумя женщинами? Ведь мы знакомы всего несколько дней…»

Через день они расстанутся, и каждая вновь пойдет своей дорогой. Мэг вернется в Нью-Йорк, Алисса в Атланту, а Зу в Лос-Анджелес. Но втайне Мэг надеялась, что их дружба не прервется. За последние две недели она поняла, что до сих пор в ее жизни не хватало не только мужчин-любовников, но и женщин-подруг.

Вино уже затуманило мысли, и в этой невидимой дымке Мэг удалось убедить себя в том, что на похоронах Эйвери, вполне возможно, все пройдет нормально. И сенатор Стивен Райли, возможно, там не появится.

Она сделала еще один глоток, и в эту минуту к их столику подошел официант.

— Ну, так как, леди? Готовы заказывать?

Подруги посмотрели на Мэг. В последние несколько часов у нее пропал аппетит. Но Зу и Алисса так старались, что Мэг не хотелось огорчать их.

— Я готова, — проговорила она, выпрямившись на стуле. — Я закажу себе большой сочный чизбургер.

Мэг решила перестать думать об Эйвери и беспокоиться о похоронах. Почему бы в самом деле не получить удовольствие от этого вечера, проведя его вместе с подругами? Между прочим, Эйвери именно этого и хотел.

— Копченая рыбешка?

— Конечно, почему бы и нет?

Зу улыбнулась.

— Мне то же самое, — сказала Алисса.

Мэг охотно верила в то, что Алисса, несмотря на свою миниатюрность, съест все, как только увидит, насколько это аппетитно выглядит.

— А мне нет, — сказала Зу. — Я закажу себе гребешки[10]. Жареные. Без масла. Без приправы. И салат.

— Хорошая девочка, — проговорила Алисса немного заплетающимся, как показалось Мэг, языком. Странно, она считала, что такие женщины, как Алисса, не пьют много. Чтобы не терять над собой контроля.

Зу улыбнулась:

— Мне нужно хорошо выглядеть, чтобы не казаться смешной рядом с исполнителем главной роли.

Алисса со стуком поставила свой стакан.

— Ты делаешь это не для мужчины, дорогая! Плевать, исполнитель он или не исполнитель! Ты делаешь это для себя и ни для кого более! Потому что никто нас больше не волнует. И вообще, если уж от кого и зависеть женщине, так только не от мужиков!

Мэг чувствовала, что Алисса права, но явная нетерпимость подруги ее удивила.

— Иногда мне кажется, — проговорила Зу, задумчиво водя пальцем по краю своего стакана, — что если бы я уделяла больше внимания своей внешности, возможно, Уильям был бы счастливее.

— И что дальше? — резко спросила Алисса. — Возможно, он не покончил бы жизнь самоубийством?

Мэг была поражена:

— Алисса, разве так можно?

— Да, ты права. Прости меня, Зу. Но ты должна четко уяснить себе, что понять мужчин невозможно. Одному Богу известно, что творится у них в головах.

— По-моему, это преувеличение, — заметила Зу.

Резкие слова Алиссы ее, казалось, не покоробили. Мэг удивленно посмотрела на нее: уму непостижимо, откуда Зу черпает силы?

— Все мужчины мерзавцы, — проговорила Алисса в ответ, — и вы обе это прекрасно знаете.

— Может быть, в этом отчасти и наша вина, — спокойно заметила Мэг. Интересно, считала ли покойная жена Эйвери своего мужа мерзавцем? Можно ли было назвать Стивена Райли мерзавцем? Впрочем, Мэг не хватило времени, чтобы это проверить…

— Ты с ума сошла? — возмутилась Алисса. — И потом, что ты знаешь о мужиках? Ты даже замужем не была! — Она еще глотнула вина. — Но у тебя, конечно же, есть дружок. Какой-нибудь преуспевающий и влиятельный адвокат, верно? Или этот твой частный детектив? Как его зовут?

— Данни. Но ты ошибаешься, он просто друг. Хороший друг. В данный момент у меня нет мужчины.

Алисса поставила стакан.

— Вот видишь? Если у такой красивой и умной девочки нет мужчины, это стоит воспринимать лишь как лишнее доказательство того, что все они мерзавцы. Про меня говорить вообще не будем.

И хотя Мэг догадалась, что к реплике Алиссы следует относиться как к комплименту, ей стало грустно. На нее вновь нахлынули старые чувства и переживания. Она живо вспомнила, что значит быть ребенком без отца, что значит отличаться от окружающих.

— У меня было немало мужчин… — смущенно проговорила Мэг.

— Но ничего стоящего? — не унималась Алисса. — По-настоящему стоящего?

В памяти Мэг возникло его лицо, его глаза, его губы… Она вспомнила его прикосновения.

— Однажды было, — ответила она ровным голосом. — Много лет назад.

Алисса откинулась на спинку стула.

— У каждой женщины «однажды было». У меня тоже. Только не с мужем, разумеется. До него. — Она допила вино и налила себе еще. — Господи, как же все-таки было здорово!

Мэг рада была переключить внимание подруг с себя на одну из них.

— И что же случилось?

— Его звали Джей. Джей Стоквелл. Наши родители были соседями по даче.

— Первая любовь? — спросила Зу и с какой-то тоской в голосе добавила: — Лучше этого ничего нет в жизни, ибо в том возрасте человек еще невинен.

Алисса покачала головой:

— Дело не в невинности. Это была любовь. Настоящая любовь.

За столом воцарилась тишина. Мэг думала о Стивене Райли, о том, что было между ними. А была настоящая любовь. Но с тех пор прошло столько времени… Целая жизнь.

К столику подошел официант с выполненными заказами. Мэг равнодушно посмотрела на свой чизбургер. У нее вновь пропал аппетит.

Когда официант удалился, Зу проговорила:

— А, собственно, что такое настоящая любовь? Как ее распознать? Уильям проявлял ко мне и Скотту исключительную заботу. Но если говорить откровенно, я не могу сказать, что любила его. Во всяком случае, не так, как я любила одного мальчика из дома.

— Ага, — хмыкнула Алисса. — Мальчик из дома. Для меня этим мальчиком был Джей. Беда заключалась в том, что дома ему не сиделось. Он рвался в бой, хотел покорять мир.

— И куда он отправился?

Мэг была рада, что Зу пытается разговорить Алиссу. Сама она, вместо того чтобы скорбеть по Эйвери, против воли вспоминала Стивена. Это были грустные, печальные мысли. Она чувствовала в эти минуты потребность затвориться в себе от всего мира, укрыться в своих воспоминаниях. Почему-то ей вспомнился серый кот Сократ, который жил у нее в те времена, когда они были счастливы со Стивеном. А когда все закончилось, она еще долгое время не пускала Сократа к себе в спальню. Не было сил слышать его мурлыканье. Эти звуки вызывали в памяти образ Стивена, заснувшего после очередного акта любви…

— Сначала Джей отправился в Сан-Франциско, — проговорила Алисса, и Мэг, услышав ее голос, вернулась к реальности. — Это было в начале семидесятых. В армию его не взяли и во Вьетнам он не попал.

— Он был болен? — спросила Зу.

— Нет, — сказала Алисса. — Он был богат. Богатым не обязательно воевать. Семья Джея владела и, кстати, до сих пор владеет, огромной вещательной корпорацией, в которую входят теле- и радиостанции со всей страны. Джею нравилась творческая сторона дела, но не сам бизнес. Он был прирожденным журналистом. — Алисса отодвинула от себя тарелку с нетронутым чизбургером и копченой рыбой. — Поэтому, сделав своим старикам ручкой, он уехал в Сан-Франциско.

— И вы больше не виделись? — участливо спросила Зу.

Алисса рассмеялась.

— Не виделись? Дорогая, я ведь поехала вместе с ним! — проговорила она, пригубив из своего нового стакана.

— Вместе с ним?

Этот ответ удивил даже Мэг. Ей казалось, что Алисса по жизни лидер, а не ведомый. Трудно было представить, что она могла поехать куда-то за кем-то.

— Мне было восемнадцать. В этом возрасте любовь ценится выше благотворительных фондов, социального положения и правил приличия.

— И что случилось потом? — спросила Зу.

Она пожала плечами:

— Я поняла, что совершила ошибку.

Некоторое время женщины молчали. Мэг смотрела на Алиссу и про себя жалела ее. В глазах этой обычно очень живой миниатюрной блондинки сквозила тоска. По жизни, которая прошла мимо. По оставленной любви. Мэг и самой — не хуже чем Алиссе — было знакомо это чувство.

— Он был красив, — пробормотала Алисса. — И сейчас еще красив.

— Сейчас? — переспросила Зу. — Ты до сих пор видишься с ним?

Алисса покачала головой:

— Я оставила его на углу Хейт-Эшбери. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Он работал на одну из либеральных газет. Я вернулась домой в Атланту, вышла за Роберта, родила дочерей. А потом однажды включила телевизор и увидела его. Он вел репортаж из Каира.

— Значит, он вернулся на телевидение, — заметила Зу.

— И, судя по всему, окунулся в него с головой. Только тем и занимался, что разъезжал по миру, рассказывая об угнетенных. Я видела его репортажи из Ливана, Эфиопии, Ирака, ну и так далее, в том же духе. Во время событий на площади Тяньаньмынь в Китае он тоже был там.

— А, — проговорила Зу. — Ну конечно, Джей Стоквелл. Вспомнила. Я его тоже видела. Его репортажи берут за живое.

Алисса пожала плечами:

— Не знаю, я на это как-то не обращала внимания. Просто смотрела на него и любовалась.

Зу подцепила вилкой гребешок, но есть не стала.

— Интересно, что было бы, если б вы не расстались тогда на углу?

— Действительно интересно. А ты никогда разве не фантазировала? Насчет своего мальчика из дома?

— Имеешь в виду того человека, за которого я могла тогда выйти замуж? — переспросила Зу.

— Может, тебе следовало выйти за него, — сказала Алисса.

«А может, и я могла?… — подумала Мэг. — Может, И мне следовало?..»

— Конечно, я об этом думала, — ответила Зу. — Постоянно.

— А ты, Мэг? Как насчет твоего единственного и неповторимого? Думала ли ты хоть раз, что твоя жизнь могла сложиться совершенно иначе? Лучше.

Мэг захотелось ответить на это: «Лучше? Как раз нет. Она сложилась бы гораздо хуже. К тому же меня вполне устраивает то, как я живу сейчас». Но она промолчала. У нее язык не поворачивался лгать.

За столом стало тихо. Мэг смотрела на Зу, та, в свою очередь, наблюдала за Алиссой. Обернувшись к Алиссе, Мэг успела заметить, как та украдкой смахнула набежавшую слезу. Алисса перехватила взгляд Мэг и прокашлялась. Подняв свой стакан, она сказала:

— Мне кажется, нам нужно разыскать их. Тех, кого мы когда-то любили. Пусть увидят, что они потеряли.


Мэг пожалела о том, что не захватила с собой из дома снотворного. Она лежала на спине, уставившись в темный потолок, и думала о Стивене Райли. Ей было стыдно, так как она понимала, что все мысли сейчас должны быть посвящены Эйвери. Она должна скорбеть, чувствовать отчаяние или что-нибудь в этом роде.

Однако Мэг в ту минуту могла думать только о прошлом.

Повернувшись на бок, она попыталась изгнать из головы воспоминания… Но в памяти всплывал тот день, когда они познакомились. Тогда Мэг училась на первом курсе и пришла на занятия по уголовному праву. Лекцию читал обаятельный человек, влиятельный нью-йоркский адвокат, приглашенный в Гарвард на семестр.

Их первая чашка кофе в кофейне на противоположном конце площади. Они беседовали о профессии. Стивен говорил, страстно жестикулируя. Именно тогда он впервые дотронулся до нее. Это было легкое касание, машинальное, во время разговора. И тем не менее он не сразу убрал свою ладонь. К тому же они встретились глазами…

…Мэг повернулась на живот, взбила подушку и зажмурилась, живо припомнив его новые прикосновения. На этот раз его рука легла в маленькую впадинку внизу ее спины. В следующее мгновение она почувствовала, что он нежно поцеловал ее в то место.

Мэг не волновало, что к этому времени Стивен уже был женат. А то, что у него было трое маленьких детей, даже радовало. Потому что еще задолго до того, как она уехала из дома в колледж, задолго до того, как ее мать задохнулась в дыму пожара в их убогом домишке, она уже твердо знала, что никогда не выйдет замуж. Брак, по ее мнению, был уделом и счастьем других людей. А Мэг считала себя недостойной того, чтобы быть любимой.

«Если бы не ты…» — до сих пор стояли в ее ушах стенания матери.

Мэг живо вспомнилась одна из подобных «бесед». Мать сидела за металлическим кухонным столом в своем запачканном халате, прихлебывала черный кофе и, заходясь в кашле от сигаретного дыма, хрипела:

— Если бы не ты, твой чертов папашка не смылся бы. Если бы не ты, он развелся бы со своей женой и женился на мне. Но теперь поздно… Он уже не вернется. И ты всему виной.

…Мэг перевернулась на другой бок.

Стивен любил ее. Хуже того: она и сама любила Стивена. Их счастье продлилось тринадцать недель. Все это время они держались за руки, прикасались друг к другу, смотрели друг другу в глаза, занимались любовью. На протяжении всех этих тринадцати недель Мэг Купер была счастлива. Тринадцать недель. Семестр. Целая жизнь, последовавшая после другой… и уступившая место новой.

Он купил себе и Мэг майки с университетской эмблемой. Малиновую и серую. Мэг стирала их, когда на выходные дни он отправлялся домой. А когда его майка, теплая, приятная на ощупь, вылезала из сушилки, Мэг прижималась к ней и могла сидеть так, не двигаясь, часами.

Он купил ей букет ярких бумажных цветов.

— Они, как наша любовь, — проговорил он. — Никогда не завянут.

Он научил ее варить уху, играть в крикет, научил ее сексу.

А потом в стенгазете появилась фотография. «Студенты резвятся с преподавателями». Внезапно все изменилось. Риск стал казаться слишком большим, ставки слишком высокими. Мэг знала, что ей делать.

Вечером после последнего экзамена они встретились в кофейне.

— Я не могу вернуться в Нью-Йорк, — говорил Стивен. — Я хочу остаться с тобой в Бостоне. Хочу развестись с женой и жениться на тебе.

Мэг прямо посмотрела на него и сказала:

— Нет.

То, что он предлагал, было неосуществимо. Она не могла допустить, чтобы он бросил жену. Бросил детей. Она не могла допустить, чтобы он рисковал своей политической карьерой, к которой тщательно готовился. Мэг не хотела чувствовать свою вину еще и за это.

…Поднявшись с постели, Мэг прошла в гостиную и легла, свернувшись калачиком, на диване, прижав колени к груди. В сердце родилось щемящее чувство одиночества. Интересно, что сейчас делает Алисса? Может быть, тоже мучается без сна? Сидит на диване в своем номере и думает о своем Джее Стоквелле? А Зу? Вспоминает своего мальчика из дома?

Она посмотрела на часы. Без пятнадцати два. Мэг поднялась и пошла в ванную. Отыскав аспирин, выпила сразу две таблетки и вернулась в постель. «Все это чепуха, которая ни к чему доброму не приведет». Она натянула стеганое ватное одеяло до самого подбородка, закрыла глаза и попыталась перевести свои мысли в другое русло. Интересно, как там Лохматый? Не морит ли его сосед голодом? Завтра надо уехать отсюда. В какое время? Что надеть на похороны Эйвери? Ведь необходимо хорошо выглядеть. И вовсе не потому, что церемонию может посетить Стивен. Впрочем, Мэг была не уверена…

«Пусть увидят, что они потеряли», — вспомнились ей слова Алиссы.

Наконец Мэг удалось заснуть.

И снова явился Стивен. Он стоял на возвышении, над его головой в воздух поднимались красные, белые и синие надувные шары. Огромные, как пляжные «зонтики». Оглушительно гремела музыка. Трубы, саксофоны. Музыкантов Мэг не видела, но зато слышала, как ревет и рукоплещет толпа. Стивен приветственно поднял над головой сцепленные в замок руки. Он широко улыбался. Мэг впервые видела на его лице такую ослепительную белозубую улыбку. «Что он сделал со своими зубами? — недоумевала она. — Почему они стали такие белые и так блестят? Пятнадцать лет прошло… Конечно, он за это время сто раз мог сходить к стоматологу…»

Он опустил руки и подошел ближе к микрофону.

«Я, сенатор Стивен Райли, благодарю всех вас за оказанное мне высокое доверие и даю свое согласие баллотироваться на пост президента Соединенных Штатов!»

Голос его вибрировал. Толпа взревела еще громче. Стивен сделал какой-то жест левой рукой, и на первый план вышла Мэг. На ней был ярко-красный костюм. Он обнял ее за талию, склонился к ней и поцеловал в губы. Это был долгий, очень чувственный и открытый поцелуй. Чтобы весь мир видел.

Оторвавшись от нее, он вновь обернулся к толпе. Поднялся оглушительный рев. Мэг увидела их обоих на огромном видеотабло, которое было установлено специально для тех, кто стоял в последних рядах и кому плохо было видно. Как они здорово смотрятся вместе! Будущий президент и будущая первая леди. Глядя на экран, Мэг вдруг заметила, что он сделал такой же приглашающий жест правой рукой. В следующее мгновение на возвышение поднялась его жена. На ней тоже был ярко-красный костюм. Он обнял ее за талию, склонился к ней и поцеловал в губы. Это был долгий, чувственный и открытый поцелуй. Чтобы весь мир видел.

Он снова обнял Мэг, которая продолжала смотреть на видеотабло и улыбалась. Они стояли вместе все трое и это выглядело торжественно.

«А где же твои дети?» — перекрывая шум толпы, спросила Мэг.

«Они не пришли», — ответил он.

«Почему?»

К ней наклонилась его жена.

«Ты отлично знаешь, почему. — Она улыбнулась. — Они не пришли, и ты всему виной».

Мэг кивнула и оглянулась на безликую толпу собравшихся. «Конечно, — подумала она, — я отлично знаю, почему они не пришли».

Яркий свет включенных телепрожекторов согревал. Мэг стало жарко. На брови повисла капелька пота. Она ее смахнула и в этот момент почувствовала, как сильно колотится в груди сердце.

…Она проснулась. Рука ее закрывала лоб — он был влажный. Сильно билось сердце. Мэг села на постели и спрятала лицо в ладонях. Сегодня впервые за много лет она мечтала о Стивене. А ведь долгое время она запрещала себе даже думать о нем. Целую вечность.


— Когда у тебя самолет? — спросила Зу Мэг на следующее утро, когда они лежали около бордюра крытого бассейна. Кроме них, там никого больше не было. Утренние часы убивались на различных семинарах, в гимнастических залах и на прочие дела. Не каждая женщина здесь имела такого личного наставника, каким являлась для Зу и Мэг Алисса.

— В половине пятого, — ответила Мэг.

Зу поправила чайные мешочки на глазах. И за каким чертом она вчера так много выпила? Начиналось все очень достойно. Зу и Алиссе хотелось утешить Мэг в ее горе. А кончилось тем, что Зу всю ночь вспоминала Эрика, мучаясь так, как не мучилась уже много лет. И кто просил Алиссу рассказывать о своей первой любви? Именно этот рассказ погрузил Зу в личные воспоминания. Голова гудела… Не надо было столько пить.

— А я рада, что мне сегодня не придется никуда лететь, — сказала она. — Уж и забыла, когда в последний раз у меня бывало такое похмелье.

— Я уверена, что у персонала найдется какое-нибудь верное средство. Ты спроси. Во всяком случае, что-нибудь получше чайных мешков.

Зу рассмеялась:

— Я старомодна и не устаю заявлять об этом. На самом деле мне сейчас нужен маленький стакан томатного сока и сырое яйцо. Но, увы, похоже, здесь вообще не знают, что это такое! Холестерин…

Зу сложила руки на плоском животе, пытаясь расслабиться. Где-то играли Дебюсси. Шумели водяные фильтры в бассейне, и их гул действовал почти гипнотически. Зу погрузилась в себя.

— Вчера вечером Алисса была в прекрасной форме, — проговорила Мэг.

— Мм… У меня такое впечатление, что она не очень-то счастлива со своим мужем.

— А мне показалось странным то, что она рассказывала о Джее Стоквелле. Мне трудно представить ее рядом с таким человеком.

— Потому что ты знаешь ее только такой, какая она теперь. Лично я думаю, что это единственный в ее жизни любимый мужчина. Почему она не осталась с ним? Может быть, из-за того, что просто испугалась?

Произнося эти слова, Зу не знала точно, о ком она говорит: об Алиссе или о себе самой. Может, и она испугалась своего чувства к Эрику? Да, не она ушла, а он бросил ее. Но много ли она приложила усилий к тому, чтобы разыскать его? Один-единственный телефонный звонок, вот и все. Наверное, в то время она была настолько помешана на своей карьере в кинематографе, что боялась: если он вернется, счастье, которое пришло к ней так неожиданно, как в сказке, может рухнуть?

Зу изо всех сил зажмурилась. Господи, неужели она была такой мелочной, такой эгоисткой? Но если это так, то она заплатила за свой эгоизм дорогую цену и продолжала расплачиваться все эти долгие годы.

— Кстати, о нашей наставнице, — проговорила Мэг. — Интересно, где она сейчас?

— Наверно, отсыпается. Мне следовало поступить точно так же.

— Это ведь она предложила встретиться в бассейне. Чтобы устроить мне проводы и торжественно попрощаться, прежде чем я «брошу вас на произвол судьбы». Кажется, она именно так сказала.

— Да, но ты вспомни, сколько она перед этим выпила, Мэг. Забыла, наверное.

— Ничего я не забыла, — вдруг раздался совсем рядом голос Алиссы.

Зу сняла с глаз чайные мешочки. Алисса стояла перед ними в огромном балахоне бежевого оттенка, который подчеркивал бледность ее кожи.

— Доброе утро, — сказала Зу. — Похоже, к купанию ты не "готова.

Алисса опустилась на краешек шезлонга Зу.

— Похоже, я сейчас ни к чему не готова.

Зу оглянулась на Мэг, та закрыла глаза и откинулась на спинку своего стула.

— Почему это? — поинтересовалась Зу.

— Самое гадкое в Пьянке отнюдь не то, как ты себя чувствуешь на следующее утро. Самое гадкое — это воспоминание о всех тех глупостях, которые ты несла накануне, когда у тебя был развязан язык.

Зу поняла, что она имеет в виду. Она тоже чувствовала смущение от того, что упоминала вчера об Эрике. Мальчик из дома. Называла ли она его по имени? Говорила ли она о том, что ее жизнь с Уильямом не была счастливой?

— Не переживай, Алисса. У всех у нас в душе есть о чем не хочется забывать. Лично я считаю, что нет ничего лучше этих воспоминаний. Порой именно они заставляют нас жить дальше.

Зу сама удивилась, когда сказала это. Удивилась тому, что призналась самой себе в том, что именно мысли об Эрике, любовь к нему помогали ей благополучно переживать самые черные дни, которых выпало немало на ее долю в последние годы. Да, она злилась на него, возмущалась, но тем не менее именно память об Эрике поддерживала в ней силы. А думала она о нем часто. Достаточно было посмотреть на Скотта, который был точной копией Эрика в юности… В те времена, когда они вместе мечтали о будущем.

— Болтать о прошлом — значит без толку тратить время.

— Не обязательно, — возразила Зу. — Порой воспоминания играют роль хорошего слабительного.

Алисса пошарила в своей вместительной сумочке и достала пилочку для ногтей. Сразу же приступив к делу, она спросила:

— Тогда почему ты все еще отмалчиваешься?

— В каком смысле?

— Почему бы тебе не рассказать нам о своем соседском мальчишке?

Зу с минуту молчала. Сжав руками виски, она откинулась на спинку своего шезлонга.

— Может, она не хочет, — пришла ей на помощь Мэг.

Алисса швырнула пилочку обратно в сумку.

— Вот видишь? Тебе неудобно говорить о прошлом! Ты смущена. Предаваться таким воспоминаниям — это… унизительно!

«Унизительно? — подумала Зу. — Неужели к этому сводится любовь?» Эрик бросил ее. Уильям застрелился. И это унижает? Нет. Скорее убивает.

— Его звали Эрик Мэтьюз, — проговорила она наконец. — Мы вместе выросли в маленьком городке в северной Миннесоте. Эрик был скандинавского происхождения, как и большинство жителей города. А я еврейка. В детстве я очень остро ощущала разницу между мной и остальными детьми. Я смуглая, а они все светленькие. А Эрик помог мне поверить в себя.

Накануне вечером им открыла свою душу Алисса. Доверила все свои секреты. Зу знала, что, если бы не Алисса с ее кипучей энергией, она, наверно, до сих пор сидела бы в своем номере, не показываясь за дверь, бесплодно проводя в четырех стенах день за днем, мучаясь тревогой и страхом от того, что ей, возможно, уже никогда не удастся вернуться в мир людей. И думая о том, что скоро она вернется в Лос-Анджелес и продаст Седар Блаф, пока еще не поздно. И что другого выхода все равно не будет. И что мечта о возвращении в кинематограф — это просто смешно. Так и доживет свои дни толстой, всеми забытой, опустившись в итоге до нищеты.

Сейчас Зу чувствовала себя готовой к тому, чтобы рассказать им об Эрике. Не все, конечно. Но хоть что-то. Она была должницей Алиссы.

Вздохнув, она начала:

— Именно Эрик вдохновил меня на то, чтобы стать актрисой. Вхождение в профессию прошло для меня легко. Дело в том, что… быть в Миннесоте евреем — это значит не просто отличаться от других цветом волос. В Миннесоте я ощущала себя чужой. Всегда замечала на себе любопытные взгляды других детей. Они так смотрели на меня, как будто я была… Словом, как будто они боялись меня. Наверно, поэтому актерское мастерство стало для меня чем-то вполне естественным… — Зу подняла ноги на шезлонг и обняла руками колени. — Ведь я вынуждена была играть, притворяться с раннего детства…

…После школы Эрик убедил меня ехать в Голливуд. Ему тоже хотелось сниматься. Он был красив как бог. Точеные скулы, бездонные голубые глаза… Он был высок и крепок, как викинг. Ну и… Несколько лет мы прожили в Лос-Анджелесе, питаясь исключительно макаронами с сыром. — Она помолчала, потом рассмеялась. — Готовил он. Даже в те времена я уже была избалована. Там я познакомилась со своей лучшей подругой Марисоль, она жила в соседней квартире. Я ведь вам еще не рассказывала про Марисоль?

Вспомнив о ней сейчас, Зу поняла, насколько сильно соскучилась по ней.

— А потом меня «открыли». Не Уильям, нет. Его компаньон. Тим Данахи. Все произошло очень быстро. Не успела я и глазом моргнуть, как уже оказалась перед юпитерами. Подписала трехлетний контракт. А Эрик все стоял на очереди, пытаясь сняться в эпизодах. Уильям перехватил у Тима инициативу в отношении меня. Я стала появляться с ним на приемах. Меня стали замечать. Уильям говорил, что тащить за собой Эрика в те места было бы неблагоразумно. Он сказал, что я должна создать себе имидж «свободной женщины».

— Уверена, Эрику это не понравилось, — заметила Алисса.

Зу покачала головой:

— Я была настолько занята, что как-то не замечала. Еще бы! Радужные мечты вдруг начали сбываться! Короче… придя как-то вечером домой, я обнаружила, что Эрика нет.

— Ну, ясно. Известная история.

Зу скользнула взглядом по спокойной поверхности воды в бассейне. Собственно, на этом рассказ можно было закончить. Остальное раскрывать необязательно.

— Куда он уехал?

Зу пожала плечами:

— Понятия не имею.

— И ты не пыталась найти его?

Зу вновь откинулась на спинку шезлонга.

— Мне казалось, что он больше меня не хочет… — проговорила она. От осознания того, что это могло быть правдой, у нее комок встал в горле.

— По крайней мере ты не виновата, — проговорила Алисса.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я-то, положим, сама ушла от Джея. В отличие от тебя я сделала собственный выбор. Вот и живу с ним. Все было бы проще, если бы не я, а он бросил меня. Или если бы он умер. — Избегая встречаться глазами с Зу, Алисса поднялась. — Ладно, пойду в сауну.


Они и не подозревали о том, как тяжело достигается другими то, что им далось просто так.

Взять, например, Мэг. Она роскошно выглядит, хотя не прикладывает никаких усилий к этому. А какая она умная! Господи Боже, какой набор: внешность, мозги и независимость! Она никогда не зависела ни от одного мужчины. Ей не надо беспокоиться о том, что скажет муж, когда она начнет стареть, терять красоту.

Или Зу. Голливудская кинозвезда. У нее никогда не было проблем с тем, чтобы попасть на страницы иллюстрированных журналов. Ее фотографии появлялись повсюду. И еще появятся. Американцев хлебом не корми, а подай только триумфальное возвращение в профессию одного из прежних идолов.

Им все далось в жизни легко.

Алисса стянула через голову свой балахон и обернулась толстым махровым полотенцем. Открыв тяжелую дверь в сауну, она вошла внутрь. Защипало глаза. Она не знала, от чего именно: от вина, жара или неумолимых слез.

Алисса вытянулась на лавке. Она знала, что уже упустила свой шанс. Никакого гала не будет. И Зу не будет. Алисса вчера выставила себя перед ними полной дурой. Боже мой! Расплакалась, надо же… Невероятно. Она очень старалась показаться «своей девочкой» и настолько этим увлеклась, что невольно раскрылась. Но чтобы плакать?!. У них на глазах?! Вообще у кого бы то ни было на глазах?..

Алисса спрятала лицо в ладонях. Может, ей уже и не стоит возвращаться домой… Все равно ее жизнь всего лишь фарс. И начался этот фарс в тот самый день, когда она ушла от Джея Стоквелла.

Алисса услышала, как отворилась дверь.

— Алисса? — Это была Зу. — Ты не можешь бросить нас.

— Я уезжаю только во второй половине дня, — сказала Мэг. — И жду, когда ты скажешь, чем мне заняться до отъезда.

— И потом, — продолжала Зу, — меня неудержимо тянет к шоколаду. Надо, чтобы ты меня отговорила.

Не убирая рук от лица, Алисса ответила:

— Тебе надо развлечься, Зу. Прогуляйся. Выкури сигарету.

Она услышала, как они зашли в сауну. Затем шаги смолкли.

— Мне нельзя курить, — сказала Зу. — Сразу после рождения Скотта меня хватил удар.

Наступила пауза, слышалось только шипение поднимавшегося пара.

Алисса села. Зу и Мэг, обернутые полотенцами точно так же, как и она, следили за ней. Три женщины, все настолько разные, что трудно представить, как им удалось подружиться.

Зу медленно подошла к кедровой лавке и опустилась на нее.

— Эту тайну я хранила ото всех в течение почти пятнадцати лет.

Тайна… Перед мысленным взором Алиссы мелькнул образ Роберта.

Мэг тоже села на лавку, скрестила ноги и проговорила:

— Для многих людей тайны — это образ жизни.

Они замолчали, и вновь послышалось шипение пара. Затем Зу качнула головой и сказала:

— Некоторые тайны стоят того, чтобы их не раскрывали. Мой сердечный удар к таковым не относится. Я молчала, и это было проявлением эгоизма. Нынче многие женщины… Я имею в виду известных женщин, которым есть что терять… Во всяком случае, побольше, чем мне тогда… Так вот они не скрывают от публики ни своего рака, ни сексуальных извращений, ни множества прочих проблем, с которыми им приходилось сталкиваться в жизни. — Она невесело рассмеялась. — А я? Я не могла признаться даже в том, что со мной случился этот злосчастный удар. И дело не в том, что я боялась угробить карьеру. Я боялась, что люди станут смеяться надо мной, подумают, что я слабая… И мне уже не удастся морально восстановиться. И снова вернутся те времена из детства, когда я была одной-единственной девочкой-еврейкой на весь наш городок в северной Миннесоте.

Алисса судорожно сглотнула. Ей вдруг вспомнились ее школьные подружки, позирующие перед зеркалом в мехах тети Хельмы.

— Кому же приятно признаваться в своих слабостях? — проговорила Алисса. — Особенно, когда признаешься в этом самому себе.

Алисса говорила и одновременно слышала себя как бы со стороны. На глаз навернулась слезинка… Сколько она ждала этой минуты? Месяц? Год?.. Алисса дала ей скатиться по щеке.

— От моего эгоизма многие страдали, — продолжала Зу. — Я упросила Уильяма скрыть от прессы известие о моей болезни. Он сказал журналистам, что я решила уединиться для того, чтобы поставить на ноги ребенка. Никто не знал, что у меня была парализована вся левая половина тела. Что я не могла ходить. Не могла говорить. Через пару лет репортеры наконец оставили Уильяма в покое и потеряли интерес. — Она подняла глаза к темному потолку. — Я знаю, как тяжело приходилось Уильяму. И дело не только в моей болезни, но еще и в моем эгоизме. Марисоль тоже было несладко. Но больше всего страдал мой ребенок.

Алисса не верила своим ушам. Зачем Зу рассказывает все это? Чтобы утешить ее, убедить в том, что у всех людей есть свои проблемы? Что никто не совершенен, что нет человека, которому повезло бы прожить идеальную жизнь? Зу, похоже, говорила откровенно и все же…

Алисса внимательно посмотрела на Зу. У нее была очень чистая кремового оттенка кожа. Казалось, Господь нарочно одарил этим чудом только евреек. Трудно было поверить, что с полных красивых губ Зу целых два года не срывалось ни одного словечка. Алисса прокашлялась:

— По-моему, ты выглядишь ничего.

— Она права, — сказала Мэг. — Ты выглядишь отлично.

Зу покачала головой:

— Это сейчас. Впрочем, и все последние десять лет. Ведь Уильям нанял самых лучших врачей. И Марисоль всегда была рядом. Но первые два года я не жила… И даже не пыталась жить, Скрывалась от мира, без конца жалела себя и в этом находила даже какую-то радость.

— Я знаю, что такое скрываться от мира, — проговорила Мэг. Она вздернула подбородок и отвернулась в сторону. Алисса поняла, что Мэг пытается спрятать от них то выражение боли, которое появилось на ее лице. — Вначале ты делаешь это, потому что кажется, что так спокойнее…

— А потом, — перебила ее Зу, — ты делаешь так, потому что это вошло в привычку и ты не знаешь, как с этой привычкой расстаться.

Алисса закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям своего тела, которое обволакивалось успокаивающим теплом.

— Надо поступать, как я, — проговорила она. — Бросить миру вызов и показать ему, кто тут хозяин. — Голова раскалывалась. Алисса уперлась затылком в стену, впервые не чувствуя себя хозяйкой положения. Как будто из нее выпустили весь пар. Она была исполнена ощущения своего поражения. И еще… Алисса, так же, как Зу и Мэг, остро почувствовала свое одиночество. После паузы она добавила: — Не надо было мне бросать его. С Джеем прошла самая счастливая пора моей жизни.

Вновь наступила тишина. Прокашлявшись, Мэг сказала:

— По крайней мере у вас есть дети. Семьи. Друзья.

Алисса открыла глаза:

— Значит, у тебя то же чувство? Что не стоило порывать с человеком, которого любила?

— Он был моей единственной любовью.

— И мне не следовало отпускать Эрика, — проговорила Зу.

Алисса затянула полотенце под грудью потуже.

— И что мы все хотим этим сказать, подружки? Что мы сестры по несчастью?

— Сейчас уже слишком поздно, — заметила Мэг. — Нам остается продолжать вести ту жизнь, которую мы вели все эти годы. Примириться с этим.

Алисса фыркнула:

— Примириться с моей жизнью? Да у меня нет жизни! В данный момент моя жизнь сосет вот такой здоровенный… И у меня такое ощущение, подружки, что у вас с этим тоже проблемы. Может быть, нам следует что-то предпринять?

— Например? — спросила Зу.

— Я вчера уже сказала. Давайте найдем их.

— Что? — воскликнула Мэг. — Зачем? «Чтобы они увидели, что они потеряли?»

— А что? — невозмутимо откликнулась Алисса. — Или хотя бы для того, чтобы проверить, осталось ли чувство…

— Ты сумасшедшая! — сказала Зу. — Что-то мне здесь слишком жарко. Я ухожу.

Она поднялась с лавки и направилась к выходу.

Алисса успела удержать ее за руку:

— А ты подумай над этим хорошенько. Мы разъедемся по домам. Вернемся к тому, что есть. Но при этом у нас троих будет один маленький секрет, который мы ни перед кем не раскроем. Мы начнем поиски. И узнаем наконец, от какой жизни мы в свое время отказались. И тогда уже можно будет закрыть книгу воспоминаний раз и, навсегда.

— Ты забываешь о том, что у тебя еще есть муж, — сказала Зу.

— Вот уж поверь мне! — воскликнула Алисса. — Его это не обеспокоит.

— А мой любимый сам является мужем и отцом семейства. Он не захочет увидеться со мной, — проговорила Мэг, тоже поднимаясь.

— Ты этого не можешь знать, захочет или не захочет.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

— Мы так никогда ничего и не узнаем, если не попытаемся, — сказала Алисса. — Что нам терять-то?

Загрузка...