Разбойники стояли на краю, на последних вершках твердой земли и со злобным весельем смотрели, как в сгустившемся тумане расплываются фигуры так и не застигнутых ими путников. Купец, подрядивший их, платил и за вещи и за тела. Драгоценности теперь были у них, и если бы удалось достать из болота трупы, то можно было спокойно забирать и второй мешок золота, обещанный ими, но ведь купцу нужны были тела, а это значило, что денег им не видать как своих ушей. Жаль, конечно. Только лезть в болото за ними мог или святой или дурак. Ни тех, ни других в ватаге Бобыря не было.
Столпившись на краю разбойники с сожалением смотрели как силуэты расплывались, размывались туманом. Только Сулима горестно вздохнул.
— Такое богатство утопло. Сущие варяги.
По болоту пронеслись чавкающие звуки, словно где-то в тумане кто-то закусывал путешественниками. Шум делался тише и тише, пока не пропал. Ему на смену зазвучала незатейливая мелодия. Дудка в болоте наигрывала какой-то хороводный мотив. Разбойники подавшись вперед вслушивались в него пытаясь понять что это означает. Простая мелодия коснулась берега и улетела в небо.
— Весело у них там — сказал кто-то с завистью.
— С музыкой помирать не в пример легче — согласился другой, опасливо косясь на главаря.
— Паскудливый народ, эти городские. И так и так ведь помрут. Могли бы и о нас подумать
— Всегда, Опря, тебе мало — укоризненно сказал атаман — Не скули. Главное золотишко у нас у нас.
— Так ведь за тела бы добавили бы.
— Наше от нас не уйдет. — Философски заметил Бобырь — Мы свое возьмем.
Дудочка всхлипнула последний раз и смолкла. Несколько секунд он прислушивался к болотной тишине. Мелодии там уже не было. Только комариный звон бродил между кочками и клубами тумана.
— Вот и все. — сказал атаман — Жаль легко померли, даже не помучались…
Болотная жижа расступалась тяжело, словно липовый мед. Не останавливаясь — остановка означала смерть Избор посмотрел назад. Его маленькое войско тащилось следом. Княжна уже превратилась в комок грязи, украшенный зелеными листьями. Она перехватила его взгляд и выпрямилась.
— От разбойников ушли, так теперь главное упырям руки не отдавить. — Подбодрил он ее.
Глаза княжны расширились. Про упырей она еще не думала.
— Ты хоть дорогу-то знаешь? — спросил из-за ее спины Гаврила. — В которую сторону тут Пинск?
— А что тут знать? — бодро ответил Избор — Место ровное, не заблудимся…
На самом деле он врал им. Он не знал дороги. Да и если б знал это ничего не изменило бы. Болото было не просто помехой вставшей на пути. Оно было могилой…. Избор это понимал. Надежды выбраться отсюда у них не было. Он понял это, едва разбойники остановились на краю болота, не собираясь их преследовать. Теперь их не могло спасти его искусство воина. Он надеялся не на себя, а на дурака. Только он мог вытащить их отсюда.
— Раз один дурак сюда завел, другой должен же вывести… — подумал Избор. Он оглянулся. Гы вместо того что бы осознать ответственность и проникнуться, достал дудочку и начал наигрывать заунывный мотив. В клочьях тумана мимо проплывали кочки с которых свешивались корявые ветки и смотрели чьи-то злые глаза. То, что жило в болоте вылезало посмотреть на то, что в болоте не жило.
Трясина жила своей жизнью. Вспухали и лопались пузыри. Еще не отошедшие от зимних холодов лягушки вяло квакали, возмущаясь вторжением.
Гы обеспокоено вертел головой, но беспокоила его не грязь (какая уж там грязь — в болоте он, может еще и отмылся бы) и не лягушки с упырями. Ему было холодно. Ранняя весна была не лучшим временем для купания в болоте. Избор и сам чувствовал, как холод забирается под одежду, царапает кожу и останавливает кровь в жилах. Другие выглядели не лучше. Губы княжны посинели, зубы начали выбивать быструю дробь.
— Холодно — сказал Исин — Отморозим себе тут все нужное…
Избор и сам, лязгая зубами на ходу, раздраженно ответил.
— Сказал бы еще «мокро».
— Так что делать-то?
— Попрыгай — предложил Гаврила — и согреешься… Мы со Шкелетом прыгаем нам и не холодно…
Исин доверчиво попробовал. Он на пол пальца поднялся над трясиной и вернулся обратно. Никто не рассмеялся. Больше всех это заинтересовало Гы. Перехватив его взгляд, Избор скомандовал.
— Еще раз… Всем прыгать… Всем.
Ослушаться никто не посмел. В своих неуклюжих попытках они были похожи на стаю птиц, запутавшихся в силках. Трясина не опускала их, привязывая к себе нитками болотных растений и липкой грязью. Гы раза два подпрыгнул вместе с ними, а на третий, не удержавшись, погрузился в холодную и вонючую жижу с головой. Он бы обязательно заорал бы, если б болото не заткнуло ему рот. Он обиженно замычал и начал плеваться, освобождая рот от попавшей туда мерзости.
— Чччееегггооо жжждддееем? — спросил Исин глядя на дурака. Если б он замерз не так сильно, его обязательно вырвало бы.
В болоте послышался грозный гул. По ногам что-то заворочалось, будто они и, правда, стояли на чем-то живом. В глухом рокоте послышался звук текущей воды. Это было похоже на сотню маленьких ручейков, откуда ни возьмись появившихся в болоте. Журчание не становилось сильнее. Дно болота колебалось, сбивая их с ноги обдавая фонтанами грязи.
— Вот этого!
Жижа кругом бурлила Пузыри болотного газа вспарывали густую жижу и горчили воздух, но Избор улыбался. Он догадывался о том, что происходит. На его глазах Гы начал расти. Из болота показались сперва его плечи, потом грудь. Спустя несколько мгновений он и сам почувствовал, что его выпирает из воды.
— Вперед — негромко сказал он — Дальше будет легче. Если, конечно, он догадался еще и дорогу сделать.
Сделав остров, Гы не догадался сделать дороги. Его интересовало совсем другое. Он вырвался вперед и около ближайшего дерева ткнул в землю пальцем. Там сверкнуло и тут же занялось пламя. Скорченное холодом тело требовало тепла и дурак запалил костерок. Огонь он сделал только для себя. Не то чтобы он был злой, он просто не думал о других. Что бы согреть всех, в этот костерок нужно было положить доброе сухое бревно, но где же его взять? Избор не обольщался. На этом островке силой волшебства поднятом со дна болота нельзя было найти сухого места, не то что сухой ветки.
И все-таки они сохли. Ледяные руки, сжимавшие внутренности таяли в теплом воздухе, горячий пар клубами мешался с туманом и запахом болота, делая его еще более отвратительным. Гаврила стоял в стороне. Он качал головой в такт своим мыслям.
— Что голову повесил? — бодро спросил Избор. — Вон из какого капкана вывернулись…
— Вывернулись — согласился Гаврила — Только вот лапу пришлось отгрызть.
Он свел брови в линию и напряженно смотрел в темноту.
— Ничего. Хоть на трех ногах, да живые…
— Живой не значит целый.
Гаврила посмотрел на костер.
— Зря мы им столько добра оставили. Вон княжна-то убивается…
Избор чуть повернулся и увиидел как Ирина у костра клюет носом. От нее шел пар, как от снеговика на солнце.
— Если б в болоте утопли, вот это было бы зря. А раз живы…
— Тем более. — упрямо возразил Гаврила — И живы бы остались и золотишко при Ирине было бы.
Избор покачал головой.
— Если б золото не отдали бы им, то они следом бы пошли. Ты, что, не понял еще, что нас тут ждали?
— У страха глаза велики. Мало ли лихих людей по лесам бродит?
— Эти не бродили. — напомнил Избор — Эти ждали. А как место выбрали, если уж даже твой кулак не помог? Нет. Эти ребята все про нас знает. А скорее всего они тебя уже в деле видели.
— Пусть так — согласился Гаврила. Он встал. Из разбухших сапог брызнула вода.
— Зря украшение отдали. Поспешили.
Избор понял, что Гаврила все для себя решил.
— Если б не отдали, то они бы следом пошли.
Гаврила пожал плечами, то ли не соглашаясь с ним, то ли просто ежась от холода.
— Ладно. Хватит языком трепать. Я пошел.
— Ты чего? — Такой прыти Исин не ждал. Можно было бы поругаться, погрозить разбойникам. Пообещать в самом скором времени множество неприятностей, но вот так резко… Избор к этом готов не был. Да и зачем? Гаврила повернулся, и глаза его зло сверкнули.
— Что бы какой-то лесной увалень надо мной верх взял? Не бывать этому!
Все сильнее и сильнее разъяряясь, он ударил себя по ноге.
— Узнают в Киеве, что меня какая-то лесная сволочь по болоту гоняла…
— Чуть штаны не отобрали — серьезно напомнил Избор. Гаврила дернул головой и ударил себя по бедрам.
— Засмеют!
Исин, услыхав удар, встрепенулся и направился, было, к ним, но Избор взмахом руки возвратил его к костру.
— Не пори горячку. Сядь.
— Нечего рассиживаться… Дырку в земле просидишь, к Ящеру провалишся..
Избор помолчал, а потом, положив руку на плечо, очень спокойно спросил.
— Ты же, вроде, княжне помогать вызвался? Так чего же бросаешь? Кто ее, Исин, что ли защитит? Вон она сидит. Мокрая, голодная… Ей хлеба кусок нужен, а не золото твое. А если разбойники вернутся?
Гаврила сбросил руку.
— Не вернутся. Сам говорил — мы для них покойники…
— Не спеши. До Пинска 2–3 перехода осталось. Нужно будет князь дружину пришлет… Будет дружина, так разнесут разбойников как яичную скорлупу… Ну?
Не ответив, Гаврила повернулся и пошел в темноту.
— Сдурел? — спросил Избор — Умом тронулся?
На ходу, не оборачиваясь, Масленников бросил.
— Считай, что мне вожжа под хвост попала. Ты в виду поимей, что кроме нашего золотишка там и чужое имеется….
— Значит пойдешь?
— Пойду.
Избор тяжело вздохнул.
— Тогда погоди чуток. Дай собраться.
Делать было нечего. Как-никак он должен был Гавриле жизнь. Гаврила, словно и не ждал другого решения, остановился.
Избор пошел к костру. Тут жизнь шла своим чередом. Дурак бодро трескал репки. За его спиной сухой елкой светился в темноте Добрый Шкелет. Исин загораживал дремлющую княжну от ветра и смотрел на обоих голодными глазами. Когда Избор подошел он тронул княжну за плечо и поднялся.
— Мы сейчас с Гаврилой отойдем не надолго — сказал тот деловито похлопывая себя по одежде — Разбойников попугаем. А вы поднимитесь и идите до конца болота.
— Какой конец? — удивился Исин — Тут не конца, ни краю…Утонем.
— Найдете… Как головой о дерево треснешься, так сразу привал. Я так думаю, дурак такой остров сделал, что и дальше можно было пройти ног не замочив…
В полусонных глазах княжны плавало желание оставить мужчин при себе, приказать им что бы остались, но она не решилась. То, что произошло, снова превратило ее из надменной княгини в покорную девчонку, безоговорочно признавшую право Избора принимать любые решения и приказывать.
— Что ж… Раз надо — идите… Я помолюсь за вас.
— Помолись — согласился с ней Избор — Гаврила говорит помогает…Загоаор какой скажи, коли не забыла.
Избор чувствовал себя очень неловко. Тяжело осознавать, что ты нужен сразу в двух местах одновременно.
— Костров не разводить. И с дураком поосторожнее. А то он из вас лягушек понаделает…
— Ну и что дальше? — спросил Избор, когда они подошли к краю сделанного дураком острова. Он уже начал жалеть, что поддался на уговоры. — Где их теперь искать?
— Искать? — Гаврила оглядывался разыскивая в мокрой темноте что-то важное для себя — Это счастье ищут, а неприятности тебя сами находят. Пойдем.
Он усмехнулся.
— Если не найдем, то столкнемся…
— Ничего. Лбов не расшибем.
— Своих не расшибем, а за чужие что ручаться…
Избор шлепнул себя по шее — комарье совсем обнаглело — и пожал плечами, но делать нечего — шагнул в болото. Болоту было скучно без людей и жижа довольно чавкнула принимая их назад. Стараясь не шуметь, люди пошли тем же путем, который привел их к острову. Полотна тумана, выплывая им на встречу скоро занавесили его и закрыли небо. В белом мареве замелькали тени летучих мышей.
Под их писк они добрели до берега. Там все было по-прежнему — земля осталась землей, а деревья — деревьями. Избор нагнулся к уху Гаврилы.
— Куда теперь?
— А не все равно? — ответил Гаврила — Лишь бы не назад. Пошли направо. Бог поможет.
— Ладно. Веди.
Видно христианский Бог в эту ночь приглядывал за Гаврилой. Они не сделали и сотни шагов, как Гаврила встал.
— Песня! — тихо сказал он. — Ты слышишь?
Избор вслушался в ветер. Да. Гаврила не ошибся. Где-то на болоте мужские голоса пели песню.
— А не водяные? — на всякий случай спросил Избор. Место было глухое, болотистое. Луна скупо поливала болото светом. Туман, комары, лягушки… Водяным тут самое место.
— Чудишь — сказал Гаврила — песня-то про повешенного…