Там, где мы вместе

Глава 9

Как сглазил, и на завтра меня ждала очередная куча проблем. Суровая правда жизни прошлась тяжелым армейским сапогом по моим эротическим фантазиям. Началось с того, что в штабе фронта решили, что они лучше знают, в каком объеме следует давать учебный материал партизанам Линькова. Была ли это его инициатива, или подсуетился кто-то из разведотдела, впечатленный бумагой за подписью комиссара госбезопасности Наркомата, не суть важно. Главное, что пришел официальный приказ с уже утвержденным списком дисциплин и графиком их выполнения. При этом основной упор делался на прыжковую и общевойсковую подготовку. Один день из четырех целиком был отведен на изучение правильной укладки парашютов, еще один на прыжки. Полный маразм. Зачем это партизанам, которым предстоит совершить всего одно десантирование в тыл врага, я не понимал. Практикой доказано, что первые три прыжка у всех проходят практически без проблем, а вот потом когда человек освоился и решил, что он теперь с небом на ты, сложности и проявляются. С моей точки зрения это больше походило на изощренное издевательство, по принципу, чем бы боец не занимался главное, что бы за…, устал короче. Если бы это касалось подготовки наших курсантов или групп переменного состава, я мог бы забить на этот приказ, так как этот вопрос заранее был согласован на уровне Военного Совета Западного направления. Но в данном случае отряд «Бати» напрямую подчинялся Главному Управлению НКВД, а это, я уже игнорировать не мог. Более того, обязан был выполнить его буква в букву, в противном случае можно было нарваться на огромные неприятности. Подвернул кто-то ногу, или запутался стропами в ветвях – виноват тот, кто готовил парашютиста. Сорвалась операция по подрыву стратегически важного моста – виноват тот, кто не научил правильно укладывать парашют. Утрирую, конечно, но в искусстве найти «крайнего», что бы сложить с себя ответственность, предки шагнули очень далеко. И при желании неточное выполнение приказа смогут «обыграть» в нужном им русле.

К тому же портить отношения с разведотделом фронта совсем не хотелось. Уже сегодня в ночь, начнутся первые целенаправленные диверсии наших групп на магистралях противника. От разовых акций мы переходим к планомерной работе по этому направлению, вся координация за которой осуществляется как раз из штаба фронта. Нам выделили только линию шифрованной связи, что бы могли отслеживать действия диверсионных групп, напрямую не вмешиваясь в их управление. На самом деле, этого и не требовалось. План этой работы был утвержден заранее, и каждая группа придерживалась только части ее касающейся, не зависимо от выполнения его другими.

– Утро доброе, – поздоровался сияющий, как новенький серебряный полтинник, Старчак, – птичка на хвосте принесла, что нам, нерадивым, штаб фронта огромную помощь оказал.

– Как узнал? – Удивился я такой осведомленности, так как пакет получил всего полчаса назад и ни кому его не показывал. – А с чего это товарищ капитан Вы такой радостный? Случилось что-то, о чем мне неизвестно?

– Просто у тебя на лице написано, как ты кого-то на дыбу сажаешь. И я даже догадываюсь кого.

– И кого, если не секрет.

– Бумагу из штаба покажешь. Скажу.

– Не просто покажу, а под роспись ознакомлю. Ты же официально командиром подготовительного центра значишься, – попытался я «уколоть» капитана, – а бумаги почему-то на мое имя идут.

– Дураков работа любит, – ни капли не смутившись, он уселся на единственный стул и углубился в изучение. – Так и думал, – отложив приложение к приказу, он расписался в графе «Ознакомлен». – Это Игорек Гиль, содрал с наставления по подготовке парашютистов, только из разных разделов надергал как обычно.

– Это который за боевую и физическую подготовку ответственный был, – уточнил я, вспоминая «качка», которого нам сплавили из кадров за очевидную тугодумость.

– Точно. Это когда из вас бестолковых, вместо мобилизации, начали при штабах всякие бесполезные отделы создавать, не зная чем занять.

– Поосторожнее. Кто это бесполезный-то?

– А ты много от Игоря пользы видел? Вот то, то же. А про приказ это он мне и рассказал. Не удержался, и с самого утра позвонив, стал советы давать по организации учебы. А еще намекнул, что если мы с тобой такие тупые, что не можем занятия с красноармейцами организовать, то он даже в командировку готов выехать для оказания посильной помощи. Кстати это деятель еще тот, он и, правда, может какую-нибудь комиссию придумать. Пожрать и попить на халяву он очень большой любитель и ради этого может горы свернуть.

– Не надо нам таких. Мы и сами с удовольствием все съедим и выпьем.

На самом деле Игорь был не плохим парнем, но совершенно бестолковым. Как большинство крупных и сильных людей, он был жизнерадостным и благодушным. Разозлить его было делом не простым, при том, что трусом он точно не был, просто не любил конфликты. Но все его достоинства сводились к нулю, стоило провести с ним время больше, чем необходимый лимит вежливости. Игорь был нудным до крайности, при этом, не разбираясь толком ни в одном вопросе, с агрессивной настойчивостью лез оказать помощь даже там, где его не просили. На гражданке он себя не нашел, а в армии, куда его «запихнул» родственник со связями, прижился. Правда, на должностях, напрямую не связанных с личным составом, так как долго его терпеть не мог не один начальник и старался сплавить его подальше. Самый простой путь в «по дальше» почему-то оказывался на вышестоящую должность. Теперь вот уже до штаба фронта добрался.

– Отставить хмуриться, – оторвал меня от размышлений Старчак, – давай соберись. Придется весь план занятий корректировать.

– Что там корректировать. Все псу под хвост. Игорь это или кто другой придумал, а только вот он новый план, – я потряс бумагами, – попробуй не выполнить.

Но как говорится одна голова хорошо, а вторая – это уже собутыльник. Вопреки своим принципам, что называется «с горя» мы хлопнули по сто грамм коньяку. Я закусил французским шоколадом из трофеев, а Иван Георгиевич, обозвав меня буржуем, с удовольствием принялся уничтожать полукопченую колбасу. Между делом нашлось и решение проблемы, пусть частичное, но это лучше чем, ни чего. Решили, что пока партизаны, будут правильно выкладывать стропы, или ожидать очереди на выброску, им параллельно будут читаться лекции по нужным темам. С практическими занятиями так не получится, но этим мы хотя бы снизим ущерб от бесполезной траты времени. На этом и расстались.

Не успел довести до инструкторов новый порядок тренировок с нашими поправками, как пришел оружейник, закрепленный мной за профессором химиком. В результате их совместных усилий уже получены первые опытные образцы и требовалось мое экспертное мнение, для отбора и одобрения, что бы приступить к серийному выпуску продукта. Хорошо, что ехать ни куда не пришлось, все необходимое было у него с собой в вещмешке. Со светошумовой гранатой все было понятно, и ее образцы представлялись с двумя видами запалов. Оба терочного типа: один приводимый в действие рывком шнура, из-за чего сходство с новогодней хлопушкой было наиболее полным; второй – путем поджога запальной трубки. Последний вариант почти полностью был похож на взрывпакет или имитатор взрыва, используемый для обучения в рядах Советской Армии моего времени. А вот для испытания «диверсионного патрона» как назвали самодельный выстрел на базе боеприпаса от ракетницы, необходим был объект, на котором его действие будет выглядеть более наглядным. Короче нужна броня. Эх, мне бы эту зажигательную гранату два дня назад, когда отцы командиры расстреливали из ПТР немецкую «четверку». А теперь опять ищи нормальную мишень, выкручивайся. Вспомнил про ПТР и сплюнул, мне же еще отчет на испытательный полигон отослать нужно, причем с зарисовками мест попадания. Да и другие бумаги ждут принятия по ним решения, хоть собственный штаб создавай.

Даже странно немного, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Любой нормальный человек, и я не исключение, стремится откреститься от рутинной работы, переложив большую часть текучки на плечи подчиненных. Для себя я уже давно уяснил – не нужно пытаться делать все дела самостоятельно. Есть возможность – делегируй их, беззастенчиво сваливая на других. Этим ты и себя разгружаешь и даешь возможность получение опыта и развития другим, так сказать готовишь себе смену. Ну, смена мне пока не нужна, а вот растущий бумагооборот переложить на кого-то другого – это всегда, пожалуйста. Займусь этим в ближайшее же время.

По подсказке того же оружейника в качестве мишени решили использовать аэродромный трактор-тягач, выведенный из строя по старости лет, и с которого техники сняли уже все, что можно. Остались только корпус и траки. В данных условиях не самый плохой вариант. Мои доморощенные конструкторы пошли самым простым путем. Профессор разработал и приготовил зажигательный состав, а оружейник, аккуратно вскрыв сигнальный патрон, поместил его внутрь, удалив лишнее. Как говорится дешево и сердито.

Стрелять таким зарядом можно простой ракетницей из любого положения на дальность до 200 метров, но эффективное расстояние для уверенного поражения цели мы оценили в сто, что тоже совсем не плохо. При нажатии на спусковой механизм, срабатывали запал и вышибной заряд, поджигая и выбрасывая зажигательно-дымовой состав в направлении цели. При ударе заряд разбрызгивался и начинал интенсивно гореть, образуя яркое пламя, большое количество искр и густой дым. Дым был сильно едким и выполнял роль дополнительного поражающего фактора. Горящая смесь на основе красного фосфора и порошкообразного магния выдавала температуру, достаточную для прожигания 30-мм брони. Думаю, что даже при попадании в наиболее защищенную, лобовую проекцию танка неприятные мгновения для экипажа обеспечены. А при выстреле в борт или машинное отделение легкого танка, поражение будет гарантированным. Можно сказать, что первоначальные испытания «диверсионный патрон» прошел успешно. Дело за малым – организовать малое производство для собственных нужд и рекомендовать руководству новый тип боеприпаса для вооружения специальных подразделений Красной Армии и партизан.

Все большее распространение в войсках получают специальные группы красноармейцев, ориентированные на уничтожение танков противника. Вооружаются они гранатами и бутылками с зажигательной смесью, а значит «работать» могут только на коротких дистанциях. Вот для них такой боеприпас будет существенной помощью в предстоящей битве за Москву. Надеюсь, что и такого неприятия, как получилось с ручным гранатометом, на базе той же ракетницы, не будет. «Зажигательная граната» проста в изготовлении, достаточно дешева и понятна простому солдату. Единственный недостаток в том, что после выстрела нужно сразу менять позицию, так как она легко отслеживается по дымному следу, горящей смеси. Ну, это уже не так страшно, ПТР себя тоже первым же выстрелом демаскирует, но это не значит, что от его использования откажутся. Просто нужно разработать и довести до бойцов правильную тактику применения.

Настроение, испорченное с утра, резко пошло в гору, чему немало способствовала реализация задумки по созданию своей маленькой канцелярии. Нашлись и люди и даже две печатных машинки, правда одна была с немецкой клавиатурой, и для нас оказалась не очень востребованной. Возможно, что в дальнейшем пригодится для подделки каких-нибудь немецких документов или печати пропусков использовать. Места у меня в палатке было с избытком, поэтому вопрос, где размещать новые рабочие места даже не поднимался. Все было очевидным. Пока вновь назначенные сотрудники занимались обустройством и выполняли первые поручения, я пошел проинспектировать наше стрельбище.

Парни к нам попадали «не с улицы», а направлялись по «комсомольской путевке», и со стрелковой подготовкой были знакомы не понаслышке. Многие так и вовсе имели значки «Ворошиловский стрелок». Однако специфика наших действий, стрельбу по противнику в ее классическом виде из положения лежа с упора или из окопа, сводила к минимуму. Далеко не всегда бойцам придется действовать из засад. Поэтому одним из основных направлений мы определили «работу» с коротким стволом по принципу «интуитивной стрельбы», то есть практически «от бедра». Ближайшая по аналогии, это известная по вестернам, дуэль ковбоев – выхватил ствол из кобуры и сразу стреляешь в направлении цели. Уверенная дистанция поражения при такой стрельбе, для простого стрелка, всего около десяти метров, но в боевой обстановке время на принятие классической стойки и прицеливание не будет. А если бой идет в ограниченном пространстве, то винтовка становится скорее помехой, чем грозным оружием.

В академии МВД нам долго и нудно нарабатывали правильный хват оружия и стойку. С годами, постепенно, концепция огневой подготовки менялась. Практически у каждого силового ведомства в России появился свой «спецназ», естественно со своими особенностями применения оружия. Нововведения «волнами» докатывались до служб и подразделений, внедряясь в практические занятия. Соответственно приходилось, и переучиваться, «забывая» об академичности исполнения.

И первое о чем пришлось забыть – это правильный хват оружия. Оказалось, что в экстремальной ситуации, считай в бою, вместо красивого извлечения из кобуры, как на занятиях, получается судорожное хватание за рукоять пистолета и практически его выдергивание, а затем мгновенное открытие огня еще до того, как руки встретятся для формирования хвата у груди. Это из-за того, что при стрессе у человека «тонкая» моторика напрочь отсутствует. Действует только «грубая», закреплённая на уровне инстинкта, и которая развивается с детства, именно для того, что бы выжить. Поэтому и получаются такие резкие хватательные движения больше напоминающие рывок.

Почему упор в занятиях делался на обучение обращению оружием с коротким стволом? Так это из практики, которая показывает, что извлечение пистолета или револьвера необходимо особенно тщательно отрабатывать тем, для кого основная работа проходит с длинным стволом. Для них это, по сути, последний шанс, от которого порой зависит жизнь. Командирам и оперативникам, тем, кто постоянно работает с короткостволом, – это не так важно. Как правило у них есть время на его извлечение в спокойной обстановке перед выходом на «боевую». А вот, у того кто хватается за пистолет в случае отказа основного оружия, или в другой нештатной ситуации, накал эмоций такой, что и клапан у кобуры оторвать можно, если не забудешь, где она находится.

Вот поэтому и давался целый курс по переходу на короткий ствол. Спецкурс изучался не всеми, но зато отобранные бойцы стреляли: стоя и в движении (вперёд, назад, вправо, влево); с колена; лёжа (на боку, спине, животе); при переходе в положение сидя, полулёжа, прислонившись к опоре. А затем все то же самое «слабой» рукой или в условиях ограниченной видимости; потом отработка всего пройденного уже в паре.

Учились ходить и группой, как в мое время было принято показывать по телевизору при подготовке спецназа. Для чего часть стрелкового поля была перегорожена фанерными щитами, призванными изображать стены строений. Это уже была моя идея, бессовестно украденная из занятий по тактической подготовке родного учебного заведения. Не постеснялся я «обокрасть» и другие структуры, занимавшиеся стрелковой подготовкой, беря у них самое, на мой взгляд, лучшее. Но и в этом времени нашлись специалисты не хуже. Еще в 30-е годы один из мастеров по стрельбе Ознобишин разработал систему владения револьвером, увязав ее со спецификой рукопашного боя. Правда преподавался этот курс только для ОСНАЗа НКВД, но кое-что за это время «утекло» и в другие службы. Так, что и у нас нашелся специалист, у которого я, с удовольствием перенимал некоторые приемы.

Взяли мы кое-что и от подготовки новобранцев в германской армии, в частности «обкатку под огнем», это когда боец ползет под низко натянутой колючей проволокой, а над ним ведется интенсивный огонь из пулемета. Правда, это уже на другой площадке, мешать все в одну кучу, превращая полигон в цирковую арену, мы не стали.

Пускай суперсолдат за столь короткое время нам не сделать, но надеюсь, что «базу» для будущего развития заложим. Главное знать и себя не обманывать в том, что все мы совершаем ошибки: дёргаем за спуск, когда поджимает время; часто мажем в движении и многое другое. Это есть у всех. Это надо просто иметь в виду. А думать, мы их учим о том, что именно они все смогут и у них получится лучше, потому что много и добросовестно тренируются.

В общем, за стрелковое поле я испытывал законную гордость – было, что показать любой комиссии. Было и чем удивить приглашенных девушек. Имелась в склоне небольшая промоина, которая была расчищена, расширена и идеально подходила под наши цели – не привлекая внимания и не отвлекая курсантов, спокойно пострелять по мишеням. Она и задумывалась для подготовки спецконтингента и командного состава, поэтому и мишени здесь были поинтереснее обычных щитов с кругами или нарисованного фашиста.

Только-только успел закончить с приготовлениями, как подошла связная полуторка, из кузова которой, Старчак помог девушкам спрыгнуть на землю, ловко подхватывая их прямо на лету и легко удерживая на вытянутых руках, демонстрируя отличную физическую форму. Связистки прибыли не полным составом – Ольга осталась дежурной по связи, что впрочем, не сильно-то нас и расстроило. По слухам у нее уже был вполне официальный ухажер из офицеров штаба.

Весело переговариваясь, я провел компанию к выбранному месту и предложил перед началом «соревнований» слегка подкрепиться. Ни чего специально придумывать и готовить не стали, ограничившись простой «деревенской» закуской. Спиртное было представлено красным столовым вином и то только для обозначения гостеприимства. Пьяными я на стрелковое поле сам бы ни кого не пустил, здесь излишняя бравада может и до трагедии довести. Скрыть прибытие красавиц от местного контингента не получилось. И если курсантам дорога к нашему столу была заказана, то командиры потянулись, что называется «на огонек». Хорошо еще, что большая часть была «связана» занятиями, а то конкурентов у нас значительно прибавилось бы. И если Наташи «ответили» на наши со Старчаком симпатии, то Ирина безраздельно захватила внимание остальных командиров.

Мужчины, учитывая нашу подготовку, стреляли вне конкурса, а для девушек основным призом по итогам стрельб, я объявил маленький пистолет, подаренный мне в самом начале войны человеком, представившимся Самуилом Яковлевичем, за небольшую, в общем-то, услугу. Мне он, по большому счету, был не нужен, а вот для женщины вполне подходил. И смотрелся хорошо, и для скрытого ношения подходил идеально. А утешительным призом для остальных участниц выступали небольшие отрезы шелка из немецких парашютов, чем присутствующие остались очень довольны.

Время нас не поджимало, поэтому переходить непосредственно к стрельбам не торопились, давая себе возможность подольше побыть в такой приятной атмосфере. Я же, не желая делить внимание «своей» Наташи с другими, предложил ей пройти небольшие курсы, что бы увеличить шанс на выигрыш. Получив согласие, и под недовольный гул мужской части компании, повел ее в сторону позиции для стрельб.

– Вы так очаровательно за меня волнуетесь, товарищ капитан, – первой начала разговор девушка, озорно стреляя глазками, – и совсем зря, стрелять нас учили. – И тут же не удержавшись, похвасталась, – я в десятку три раза из десяти попадаю!

– Действительно неплохо для стрельбища. Наверняка из классической стойки или вообще из положения лежа.

– Да… – растерялась она от моего ироничного тона. – Нас так и учили…

– И какой толк от такой стрельбы в настоящем бою? Вы же не пехота, и в окопы вряд ли попадете, а возможно, что и враг у вас будет посерьезнее.

– Так война же! – опять не поняла она суть моей претензии.

– Воевать тоже можно по-разному.

– Это как же?

– Например вот так, – немного рисуясь я, опуская правую руку, большим пальцем скинул застежку крышки кобуры, а на возвратном движении, ухватил вытяжной ремешок, поддергивая ТТ вверх, прямо в ладонь. И уже через секунду двоечками расстрелял открывшиеся перед нами мишени.

– Да, так как вы умеете, так у нас и инструктора не могут, – Наташа была впечатлена увиденным, даже не убедившись в точности попадания.

– Согласен, что не все, но многие могут. А раз уж вас в спецотдел определили и оружие на постоянную носку выдали, то и учить нужно было не наспех, а всерьез. Что бы такие, как ты легко могли сразу от нескольких противников, отбиться. Все-таки носители гостайны и лакомая добыча для немецких диверсантов, – подсластил я «пилюлю».

– Так мы только недавно призвались, еще научимся и не хуже сможем! – горячо откликнулась она.

– Сумеете, не спорю, – а сам подумал о том, что времени это займет прилично и много еще таких молодых парней и девчонок погибнет раньше срока. А значит нужно, как минимум одну из них, научить премудростям стрельбы, заодно и повод будет чаще видеться, причем на легальных основаниях.

Не откладывая дело в долгий ящик, для затравки, показал, как правильно работать с пистолетом правой и левой рукой, а затем перешел к практике.

– Для начала, давай попробуем правильно ходить с оружием в руке.

– А что мы как-то не так ходим? – лукаво спросила Наташа.

– Ходите вы девочки очень даже красиво, вот только по нашим правилам не совсем удобно.

– Да, что не так-то? – из голоса ушла веселость и игривость.

Чем без толку тратить время на ненужные пререкания, лучше, да и проще, показать на примере разницу.

– Хорошо, принимай позицию, как если бы ты стрелять собралась.

Наташа сразу встала в «буденовскую» стойку. Меня слегка передернуло. Нет, в некотором смысле смотрелось даже эротично, но в практическом плане просто ужас. То, что хорошо на стрельбище, в реальном бою малоприменимо. Попробуй принять нормальную стойку, когда на тебя с перекошенными от ярости лицами несутся вражеские солдаты с примкнутым к винтовке штыком. Сразу забудешь обо всем. Тут спасут только отработанные до автоматизма рефлексы, потому, что думать головой будет некогда. А вот на инстинкты надеяться, совершенно не следует. Они не поддаются тренировкам и их невозможно «наработать» или «поставить». Задачей инструктора и является заставить инстинкт работать на бойца, а не против.

– Так. Этот срам забудь как страшный сон. И при мне, такую неприличную позу больше не принимай. – И тут же поправился, – на полигоне, разумеется, а в буту так всегда, пожалуйста.

У неё покраснели щеки, а взгляд наоборот стал таким, что сразу и не понять к добру эта шутка или огребу сейчас по полной.

– А что же тут неприличного, у нас так все стреляют, – с вызовом ответила она.

– Понятно, что как учили, так и стреляете, но головой-то тоже думать нужно. Единообразие для армии хорошо, но если все начнут с моста вниз головой прыгать, следом, за компанию тоже отправишься?

– Нет. Конечно.

– И опять ответ не верный. Если будет приказ, сиганешь вниз как миленькая.

Увидев, как у девушки от обиды надулись губы, поспешил исправить ситуацию, не доводя дело до откровенной обиды, или не дай бог слез.

– Хорошо, давай для начала попробуем выбрать правильную, а точнее наиболее подходящую для тебя стойку при стрельбе. Подойди, и встань ровно. Не напрягайся и ноги ставь примерно вот так. Видишь?

– Да.

– Покачайся туда-сюда. В ногах не должно быть напряжения, усталости. Они свободно двигаться должны. Попробуй повернуться на них влево-вправо.

Она повертелась.

– Ну как? Ногам не неудобно?

Подвинув ноги, она снова повернулась несколько раз.

– Вот так, вроде бы ничего.

– Отлично. Теперь бери в руки пистолет. Я сказал в руки!

– Так я же…

– В обе руки! Тяжеловат он для тебя. Да и удобнее так, сейчас сама поймешь. Пистолет в правую, левой рукой его поддерживаешь чуть снизу.

– Так?

– Ну, примерно, так. Руки не напрягай, слегка в локтях согни. Что бы как пружинки были. Попробуй ими туда-сюда подвигать. А теперь как птица клюет, так и стволом клюй в сторону цели.

Наталья стала выполнять упражнения, как показал. Получилось не очень, но для первого раза сойдет. Все дело в практике, а хватка у нее чувствуется. Думаю, что через месяц занятий результаты будут просто замечательные.

– Еще раз. Вот уже получше. Еще раз. Отлично. А теперь смотри. Вот так движемся при стрельбе. Вот так держишь оружие. Поворачиваешься всем корпусом вместе с руками и головой, как танковая башня. Глазами, на мишень или предполагаемого противника смотри сразу двумя! Видишь цель. Твоя задача – попасть в неё.

– А как же целиться, мне мушку не видно.

– Наплюй на неё и забудь. Здесь специальное стрельбище, и для стрельбы метров на десять-пятнадцать она тебе вообще не нужна.

– Из пистолета?

– Да, хоть из пулемета.

– Но как мне целиться-то? – у нее от удивления даже голос изменился.

– Задача поставлена, какая?

– В цель попасть.

– Все верно. Попасть. А на таком расстоянии, что бы попасть в цель, ловить ее в прицел совсем не обязательно. Попадать и целиться два совершенно разных процесса, которые мы совмещаем для своего удобства. Но только можно целиться и не попадать, а можно попадать, при этом не целясь. Вот мишень напротив, сможешь поразить?

– Если не в центр, а по контуру, то да.

– Хорошо пробуй, как показывал.

Наташа, закрепляя урок, подняла пистолет и выстрелила. Попала очень даже не плохо, не в центр, но и от края далеко. Я ожидал худшего, что дало бы мне возможность более наглядно продемонстрировать разницу владения оружием.

– Моя очередь.

Встал спиной к мишени с ТТ в опущенной руке. Вдох-выдох, поворот, приседание. Хлопнул выстрел, и почти в центре мишени появилось еще одно отверстие. Но дело тут не в точности.

– Сколько времени у меня на все это ушло?

– Не знаю. Может пара секунд, не больше.

– В чем «мораль», поняла?

– Стреляешь не целясь. Поднял ствол и сразу выстрел.

– Вот, главное уловила. Времени целиться в бою не будет. Нужно сразу попадать. Глазами цель видишь и этого достаточно, тело само все за тебя сделает, не давая голове задуматься и потерять время.

– Да это понятно. Но пока не совсем ясно, – она запуталась, не зная как передать мне свою мысль.

– Тут все дело в том, как ты смотришь на мишень. Главное увидеть ее именно как цель. Этому тоже нужно научиться, что бы понимать и чувствовать.

– Я постараюсь, – очень серьезно сказала Наташа.

Дальше я продолжил занятие, уже не отвлекаясь на демонстрацию своих умений или на попытки поразить объемом знаний. Закрепляли пройденное, уделив все время практике. Наташа оказалась сообразительной девочкой, на лету, конечно, не хватала, но брала упорством и желанием. За пару часов я ее серьезно «умотал», но зато соревнование она выиграла. А вечером мы сильно уменьшившейся, но веселой компанией сидели возле костра, пили чай, заваренный «по-походному», прямо в котелке, и рассказывали разные занимательные истории из далекой гражданской жизни. Наташа сидела рядом, прижавшись ко мне плечом и накрывшись одной плащ-палаткой, демонстрируя начало наших отношений. На большее я пока и не рассчитывал, на первом-то, теперь уже можно считать, свидании. Война она, конечно, все спишет, но нужно соблюсти хотя бы минимальные нормы приличия, что бы совсем не оскотиниться.

Осенние вечера быстротечны, да и подмораживать стало заметно сильнее, так, что надолго наши посиделки не затянулись. И мы, и девушки находимся на службе, поэтому, до назначенного времени отбоя, пришлось вернуть их в расположение. Прощались сдержано, под строгим взглядом дежурной, не позволяя себе обнимашек и тем более поцелуев. Как и положено командирам, просто пожали друг другу руки, предварительно оговорив «следующие занятие» по стрельбе. Я действительно собирался поднатаскать Наталью в практической стрельбе, глядишь, и пригодится на будущее, война ведь не завтра закончится.

Неожиданно для себя, на целую неделю, я оказался не у дел. Отлаженная работа по обучению курсантов, как моих партизан, так и парашютистов Старчака, шла своим ходом и не требовала к себе отдельного внимания. Даже включение в план занятий тренировок с использованием бронетехники заводчан, не сильно сказалось на этом процессе. А так вовремя созданная канцелярия сняла большую часть рутинной писанины, отнимавшей, как оказалось, довольно приличный кусок времени. Профессор вместе с командой аэродромных техников-оружейников успешно приступил к выпуску малой партии спецбоеприпасов для наших нужд. Районное руководство, подстегнутое распоряжением с самого «верха» еще активнее принялось за создание резервных баз продовольствия, и эвакуации поголовья скота, на случай прорыва немецких войск. Заводские энтузиасты-комсомольцы активно строили, наверное, первый в мире бронепоезд из бетона. Пономаренко, убывший на фронт, меня тоже пока не беспокоил. Группы, заброшенные в немецкий тыл, приступили к выполнению плана по диверсиям на коммуникациях противника, а специально созданные в армиях отряды истребителей танков к уничтожению вражеской бронетехники. И тоже не безуспешно, по перехваченным разведданным, общими усилиями фронтов и партизан на середину сентября потери в некоторых танковых дивизиях противника на Западном направлении достигли 70 % от штатной численности, правда в основном за счет легких и часто трофейных европейских машин. Что бы ускорить их ремонт, из лагерей, где содержались пленные, отбирались все, кто способен держать в руках гаечный ключ. Еще больше людей набирали в бригады на восстановление разрушенных диверсиями железнодорожных и шоссейных дорог и мостов. Обладая огромным количеством свободных рук, немцы могли позволить себе любые трудозатраты, значительно снижая эффект от наших действий, буквально за сутки устраняя самые сложные повреждения на магистралях. Но, тем не менее, руководство полученными результатами было крайне довольно. Однако в отчетах и сводках слово партизан аккуратно обходили стороной, так как прекрасно помнили судьбу всех, кто был связан с разработкой тактики применения партизанских отрядов при отступлении Красной Армии от своих границ, разработанной в начале тридцатых годов, а затем признанной идеологически неверной и соответственно враждебной новой военной доктрине. Разделить судьбу Блюхера, Якира и Уборевича как и многих других, занимавшихся этим вопросом, желающих не нашлось. А один из немногих идеологов и практиков по данному направлению деятельности, переживших мясорубку 37-го года, герой Испанской компании, полковник Старинов безуспешно пытается попасть на прием к Сталину, что бы доказать необходимость правильного подхода к организации партизанской войны на захваченных врагом территориях. Нужно будет как-нибудь свести его с Пономаренко, глядишь дело и наладится, а то у многих руководителей страны при слове партизан возникает образ бородатого мужика с вилами или в лучшем случае с ружьем системы Бердана в руках, который сам себя и прокормит и вооружит. А это в современных условиях далеко не так, что с успехом и доказывали сейчас наши группы, призванные впоследствии перерасти в настоящие партизанские отряды, а затем, если повезет, и в целые соединения.

Обратной стороной активности на коммуникациях противника стала большая загруженность шифровального отдела узла связи, из-за чего видеться с Наташей приходилось не так часто как бы хотелось, но, тем не менее, наши отношения успешно развивались. Для чего разведотдел фронта требовал указывать в радиосообщениях максимально подробные детали проведенных акций, я не понимал. Шифрограммы же из-за этого получались очень объемные и на их прием-передачу уходило слишком много времени. А это в свою очередь создавало неудобство для групп и опасность быть запеленгованными и попасть под облаву или прочесывание местности. К тому же немцы не стеснялись обстреливать предполагаемые места нахождения передатчика и из всех видов доступного оружия, в том числе используя и авиацию. И порой этого было достаточно, что бы повредить рацию и оставить группу без связи. Однако повлиять на эту ситуацию я ни как не мог.

Погода тоже не радовала, становясь с каждым днем все хуже, а к 17 сентября, в ночь на которое была назначена выброска отряда Линькова, испортилась так, что я рекомендовал перенести ее на более позднее время, но кто бы меня послушал. Из-за количества выделенных машин на аэродроме опять разгорелся скандал, и на плохую видимость из-за низкой облачности, и сильный встречный ветер, достигающий нескольких баллов, что сильно тормозило скорость и так не быстрых самолетов, уже ни кто не обращал внимания. Линьков не согласился с доводами опытного командира авиационного полка и нашими советами, а напрямую обратился к командиру дивизии, где и настоял на своем.

В результате семь самолетов, причем из разных эскадрилий, уже в сгустившихся сумерках, вылетели искать озеро Домжарицкое куда-то под Лепель. На маршруте и в районе десантирования оказалась сплошная низкая облачность, дождь, что в условиях отсутствия радиосвязи между самолетами и наличием большого количества озер в Белоруссии, привело к печальному, но прогнозируемому финалу – пилоты не удержали строй, потерялись в облаках и, ни один экипаж не вышел к назначенному месту точно. Три самолета выбросили десантников в разных местах, два возвратились назад с парашютистами, а судьба еще двух экипажей осталась неизвестной, так как на родной аэродром они не вернулись. Сам Линьков сигнал об успешной высадке тоже не передал и таким образом существование Первого Белорусского партизанского отряда оказалось под большим вопросом. Оправданием всей этой трагедии служило лишь то, что командир отряда и его люди с нетерпением рвались мстить оккупантам. А вот как это отразится на командовании авиаполка, и на нас пока было не ясно, хотя совесть моя оставалась чиста, я приложил максимум усилий, что бы перенести вылет.

За получением возможных «люлей» я, под дождем, по раскисающей дороге, поехал в Вязьму. Прежде чем показаться в разведотделе, решил заскочить в штаб и узнать последние новости, а так же навестить, по-прежнему числившимся у меня в начальниках Худякова.

Западный фронт активно готовился окончательно перейти к обороне, выполняя, полученную еще 10 сентября директиву Ставки «прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений и крепкой обороны вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группу для наступления в будущем». Естественно в штабе все носились как угорелые. Кто-то действительно спешил выполнить важное поручение, но большая часть, как обычно суетилась, больше изображая кипучею деятельность, что бы «не припахали» к выполнению другого задания. На неудачную высадку одного отряда, где-то глубоко в немецком тылу, всем было глубоко плевать, так как на общем раскладе сил это ни как не могло отразиться. Тут люди привыкли мыслить масштабами дивизий, корпусов или даже армий, которые легко посылались в бой или перебрасывались на другой участок фронта. Слегка успокоенный, я направился к Худякову. Тот тоже был занят, но меня встретил радостно и, отложив в сторону кипу бумаг, кивнул головой в сторону стола.

– Готовлю новые предложения по организации и тактике применения крупных авиасоединений, основываясь на опыте первых месяцев воздушных боев. Штабом проведен анализ наших данных и сведений, добытых разведкой. Получается занимательная картина.

– И что же там интересного, чего мы еще не знаем, – усмехнулся я.

– Не скажи. Вопреки сложившемуся мнению, оказывается, что действия нашей истребительной авиации, на начальном этапе войны, были достаточно эффективными. По сведениям, заметь не наших, а противника, за первые две недели боев их потери в самолетах на Восточном фронте, ежедневно выражались трехзначным числом, и когда этот результат мы сможем повторить вновь, не известно. Большие же потери объясняются не тем, что мы плохо готовили пилотов, как это нам пытались вменить в вину. А тем, что в результате дезорганизации и потери связи с командованием, авиаполки остались без топлива и боеприпасов. В итоге истребители уничтожались прямо на аэродромах или просто были брошены при отступлении, из-за невозможности поднять в небо.

– И с этим ты хочешь идти к командованию и ткнуть им в лицо бумагами, указав на их же ошибки? Смело, но глупо.

– Нет, конечно. Но так, как мы воюем сейчас, это просто не эффективное расходование материальных и людских ресурсов. Если бы мы в первый месяц войны выдержали такой темп, как задали в самом начале, то немцам пришлось бы кисло. Только опыт предыдущих военных компаний и хорошо отлаженный механизм люфтваффе позволил им справиться с потерями и завоевать господство в воздухе.

Спорить на эту тему я совсем не собирался, так как в целом был полностью с ним согласен и поэтому быстренько перевел разговор на бытовые темы. Однако не удержался и под конец разговора одну идею все-таки подкинул.

– Знаю, что самолетов катастрофически не хватает, – начал я, – и почти все резервы из центральных районов страны уже брошены на фронт.

– Почти? – сразу ухватился за недосказанное Худяков, – а ну-ка порадуй неиссякаемым фонтаном идей.

– Да вот, – решил я начать с напоминания своего прошлого визита, – ты жаловался как-то, что командование не довольно эффективностью штурмовки передовых позиций неприятеля.

– Было дело, – сразу согласился он, с нетерпением ожидая продолжения.

– А я вот вспомнил, как мы в первый месяц войны, вылетая к немцу в тыл на задания, попутно брали с собой разный непредусмотренный инструкцией боеприпас. Ну, бомбы различные самодельные, – добавил, увидев у него на лице не понимание. – И не делай такое лицо, сам в сводку включал результаты наших «бомбежек».

– Как же, помню. И хвалили нас за это и ругали. По-разному выходило. А ты к чему клонишь, что бы мы на связные бипланы бомбы подвешивали. Так, на мой взгляд, овчинка выделки не стоит, ты Р-5 с этой летающей этажеркой не путай. Сколько там, у У-2 полезная нагрузка? Килограмм 200?

– Да хоть бы и так, а ты Сергей Александрович на это дело шире взгляни. Сколько их перед войной наклепали? Побольше десяти тысяч и все до сих пор в строю. Просты и надежны в обслуживании, ремонтнопригодны даже для новичка, ну а летные характеристики и сам знаешь. Это пилота истребителя специально готовить нужно, а на У-2 любой полетит, настолько он прост и устойчив в полете. Ведь все мы на них летать и начинали-то. Не зря же его «летающей партой» зовут. Подумай, сколько пилотов мы в кратчайший срок призвать сможем? Да только через ОСАВИАХИМ тысячи парней и девчонок прошло. А теперь представь не один или пару У-2, а полк, который ночью «утюжит» немецкие окопы с максимально низких высот. Тихонечко, с приглушенным двигателем подошел и «сыпь» сверху на окопы хоть бомбы, хоть просто ручные гранаты.

– Постой, постой, – озадачился Худяков, – это ты предлагаешь концепцию малых, или сверхлегких ночных бомбардировщиков?

– Это ты командованию предлагай, – не согласился я, – со всеми выкладками и планами, с расчетом сил и средств, штатным расписанием и материальной базой. Все как положено. Я же только идею подкинул, и очень, на мой взгляд, даже стоящую.

Конечно стоящую, мне ли не знать как немцев «Рус фанер» доставали. Один только полк «Ночных ведьм», за всю войну, более миллиона килограмм бомб на противника вывалил. За короткий период так немцев «достали», что за сбитый «У-2», между прочим, железный крест давали, это ли не показатель эффективности. А в нашем случае получаем обычный Российский вариант – «дешево и сердито». И почему эта идея до сих пор не получила реализацию не понятно. Я точно знаю, что не одни мы немцам так по ночам «гадили», но это одиночки, а вот целенаправленно бомбить передовую с «У-2» пока, ни кто не предложил. По крайней мере, я о таком еще не слышал, да и Худяков выглядел ошарашенным, хотя идея то проста и очевидна.

Однако посидеть подольше и обсудить все более подробно нам не дали. Его отвлекли на текущие вопросы мои бывшие коллеги, а меня ждали в разведотделе.

Корнев был занят, и мне пришлось общаться с одним из его замов. Теплой встречи не получилось, но и всех собак на меня вешать не стали. Это была не первая и, к сожалению, не последняя неудачно проведенная операция. Да и к тому же, основная задача, а именно выброска бойцов отряда, все-таки выполнена, а то, что не так как предполагалось, так на то и война. Было бы все легко и просто – давно немца назад прогнали. К тому же, неожиданно обозначилась еще одна проблема куда больше беспокоящая начальство, о которой я даже не мог подумать, а именно, нехватка обычных патронов, точнее пороха для их изготовления. Сказывалась потеря складов и передислокация части заводов вглубь страны, из-за чего поставки боеприпасов с военных предприятий юга полностью прекратились. Если к нехватке снарядов все уже привыкли – тяжело, но терпимо, то, как воевать без патронов, еще ни кто не придумал. Пока это не носило критический характер, но с вопросами снабжения отрядов за линией фронта стали возникать проблемы. Да и взрывчатка, которую, я с таким трудом добыл для осуществления операции, за неполную неделю активных действий, подошла к концу. В связи же с новой директивой Ставки на укрепление обороны, все резервы были брошены на создание минных заграждений и огненных полей, это когда в землю закладывались тысячи бутылок с зажигательной смесью, с возможностью их одновременного или частичного подрыва для создания сплошной стены огня.

Конечно, о снабжении в первую очередь голова должна болеть у тыловиков, но проблема неприятная. Мы на своем стрельбище ежедневно расходуем несколько тысяч патронов, и сокращать это количество не собираемся. Благо, что я своевременно вывез с трофейного склада их пару-тройку миллионов штук, пусть калибром под немецкий карабин, но для нас так даже лучше получилось, не отберут. Однако и этот запас не бесконечен, да и про отечественное оружие забывать не стоит, его у нас тоже достаточно. Надеюсь, что выкрутимся, а там глядишь и американцы с «Ленд-лизом» подтянуться.

А вот, что делать со взрывчаткой, в которой остро нуждаются диверсионные группы и партизанские отряды я не знал, так как и так вычерпал все доступные мне резервы. Проведенная операция уже доказала свою эффективность, которая при немецком наступлении должна возрасти многократно. Там цена своевременно доставленного горючего и боеприпасов, вырвавшимся вперед бронетанковым соединениям, просто неоценима. Остановятся танки, и наступление захлебнется, а разгромить оторвавшиеся от основных соединений и ограниченные в средствах мобильные немецкие группы, нам вполне по силам. На этом, в свое время, и строилась тактика партизанской войны – отрезать основные силы от линий снабжения, обессилить их, а затем уничтожить по частям. Да вот не получилось, оказалось, что это наши части не в состоянии воевать, оказавшись в окружении. И это в местах, казалось бы самой природой созданной для ведения успешной партизанской войны. Вместо этого красноармейцы и командиры с обреченной упертостью, теряя оружие и снаряжение, голодные и больные шли в сторону фронта, боясь обвинения в предательстве, если останутся на оккупированной территории.

Однако сейчас на первое место, для оставшихся в тылу врага групп, выходила задача своевременного предоставления сведений о передислокации войск противника для последнего, как считали в ставке Гитлера, и решительного удара по Москве. Из истории мне известно, что на первые числа октября назначена операция «Тайфун», и уже сейчас началась переброска войск и пополнение, потрепанных сентябрьскими контрударами РККА, частей. Я лично, по данному вопросу, инструктировал, чуть ли не каждую группу, забрасываемую нами в последнее время. Все командиры предупреждены о готовящемся наступлении и перечне вопросов, которые они должны прояснить и передать в кратчайшие сроки.

И первые результаты уже получены. Всеми видами разведки отмечено выдвижение немецких корпусных штабов, ближе к фронту. Так в Невеле сосредотачиваются штабы и части 57 механизированного, а так же 41 и 56 армейских корпусов. Перемещение самих частей производится скрытно, по возможности в ночное время. Авиационное прикрытие и дальнейшее обеспечение всей операции осуществляет 2-й воздушный флот фельдмаршала Кессельринга в составе двух авиационных и одного зенитного корпусов, которые активно пополняются новыми самолетами и экипажами.

Одновременно с этим начато проведение целого комплекса мероприятий по дезинформации нашей разведки и контрпартизанским действиям. В частности все мужское население прифронтовой полосы, призывного возраста, планировалось вновь согнать в концентрационные лагеря, где им предоставлялся шанс воевать на стороне неприятеля или умереть от болезней и голода.

Концентрация немецких войск за короткий срок достигла такого предела, что в перехваченном донесении Генерал-квартирмейстера Вагнера было указано: «Положение со снабжением горючим войск группы «Центр» тяжелое из-за того, что сосредоточение большого количества моторизованных соединений предъявляет к снабженцам неслыханные требования. Необходимо ежедневно доставлять 19 составов с горючим! Требуется, что бы в районах, которые не являются непосредственно районами боевых действий, соблюдалась его строжайшая экономия…».

Еще больше порадовал приказ командующего тылом группы армий «Центр» генерала Макса фон Шенкендорфа о том, что из-за действий партизан выведена из строя часть системы железных дорог в районе Смоленска, поэтому 6-я армия будет полностью снабжаться через район группы армий «Юг».

Не смотря на принимаемые немцами меры по обеспечению секретности перевозок, бойцам наших диверсионно-разведывательных групп, удалось установить, что в районе Рославля начато сосредоточение соединений 4-ой танковой группы, перебрасываемых с Ленинградского фронта. Уже прибыл 41-й моторизованный корпус вместе со штабом группы и ожидается подход 1-й и 6-й танковых, а так же 3-й моторизованной дивизий. А вот как этой информацией распорядилось наше командование мне было неизвестно, а в моих советах командиры с гораздо большими звездами естественно не нуждались. Сейчас целые штабы, обладая огромным массивом всевозможной информации, пытались просчитать ситуацию и определить направление главного удара противника. Пока же, из шести рассматриваемых вариантов, предпочтение отдавалось массированному прорыву вдоль Минского шоссе, которое прикрывала 16-я армия Рокоссовского.