Танцор Января

КРУШЕНИЕ НА БЕРЕГУ ПЕРИФЕРИИ

— Все началось возле Разлома, — говорит человек со шрамами…

…Региона, где отчаяние стало отличительной чертой небес. Места, где некое древнее божество полоснуло по глотке галактики, высвободив зияющий черный поток крови. В этой пустоте нет солнц — или нет живых солнц, и бездна эта еще менее выносима из-за окружающих ее берегов света.

В небе на дальнем краю провала мерцают далекие солнца с волшебными названиями — Дао Хитта, Тсол, Вековые Солнца, — звезды, чьи миры овеяны древней славой: странные миры, старые миры, упадочные миры, миры со своеобразными и экзотическими традициями. С этого берега они кажутся такими, какими были еще в седую древность: старинный свет, шедший сотни лет, очаги Старого Содружества до его развала. Через достаточно мощный телескоп все еще можно узреть те безмятежные дни в запоздалых образах, накатывающих ныне на берег Периферии. О счастливых временах вещали истории: временах до Великой Чистки. Сейчас Конфедерация Центральных Миров — управляемая твердой рукой, терпеливо выжидающая, наблюдающая за Периферией голодным взором — раскинулась на дальнем берегу, за звездным провалом.

К счастью, Разлом пересекают всего несколько трасс, ибо электрические течения, которые сворачивают ткань пространства в сверхсветовые складки, зависимы от плазмы ревущих солнц, а в Разломе солнц не водится. Пути, что его пронзают, шатки, словно веревочные мосты, перекинутые через бездонные каньоны, и их конечные точки находятся у упрямых голубых гигантов. Точки пересечений были тщательно зафиксированы флотами Верховной Тары, Большой Ганзы и Содружества Хэчли. Их исследовательские корабли нанесли эти точки на свои карты, вычислили скорость пространства — местную скорость света — и прочие пространственно-временные характеристики; и у каждого такого пересечения расположили эскадру крейсеров и быстрых челнов. Их задача состоит в проверке благих намерений торговых кораблей, которые осмеливаются прилететь или отчалить, а также в ожидании того дня, когда корсары Конфедерации хлынут из Разлома волной завоевания. Тогда крейсеры погибнут. Ведь что может эскадра против целого флота? Но быстрые челны ринутся прочь, чтобы донести посмертное предупреждение до всех близлежащих солнц.

Эскадра Верховной Тары под командованием Ку[16] Фира Ли охраняет пересечение, известное как Коридор святого Готхарда. Это течение выходит из приграничной провинции Конфедерации и на Периферийной стороне Разлома омывает голубой гигант, который именуется Развязкой Сапфирового Поста. Отсюда короткие ньютоновские переходы ведут к Палисадному бульвару, который тянется по границе Разлома к Старым Планетам и Шелковому пути, связывающему два десятка звезд, после чего достигают великой Развязки Иеговы и уводят дальше, к Гладиоле и Уродцу, к Новому Ченнаи и Боярышниковой Розе, к Алабастеру и далекому Гатмандеру. Третье течение идет от Сапфирового Поста к Галактическому Востоку, где миры никогда не заселялись и не исследовались.

Согласно разведданным Фира Ли, это была наиболее ожидаемая точка вторжения. Ни одно другое пересечение не давало столь быстрого доступа к настолько обширной территории ОЛП. Он не раз твердил это Ардри с Верховной Тары, королю Талли О’Коннору, пока тот, устав от своего Иеремии[17] при дворе, не спровадил Фира Ли лично командовать Сапфировым Постом.

Поэтому Фир Ли, собрав своих Щенов и личные корабли, отправился нести караул. Но там, где его противники при дворе видели поражение и ссылку, Фир Ли видел триумф. Он был Гончим, а Гончие привыкли получать желаемое. С тех пор капитаны, люди и корабли прибывали, несли свои вахты и отбывали, но Гончий Фир Ли оставался — отлученным от двора или стражем на стене — в зависимости от точки зрения.

Некоторые придворные шептались, что Разлом, эта бездна посреди света, со временем могла сломить любого человека и свести его с ума.

Гончий Ардри мог одновременно носить множество обличий. Безмерно преданный. Неумолимый и беспощадный. У Верховного короля не было более верных слуг, нежели его Гончие. Они славились находчивостью, искусностью во всевозможных занятиях как политического, так и военного толка, безжалостностью и непреклонностью, когда предстояло сделать то, что должно было быть сделано. Они умели обращаться со словами так же ловко, как митменцы с Нового Эрена обращались с клейморами, — зачастую с тем же обезглавливающим результатом. Но и иное оружие не было им чуждо. Один-единственный Гончий, в сумерках высадившийся в Дол Нового Эрена, мог за первую же ночь и следующий день остановить гражданскую войну.

В молодости Фир Ли был далеко не последним среди своих. Всего парой умело распространенных слухов в барах Флоренц-Сити он сверг Четвертого Тирана Гладиолы. Закончив ужасное время Междуцарствия, он пять лет управлял Валентностью, где до сих пор прославляют его имя. Он руководил восстановлением Уродца после мощных землетрясений. Фир Ли убил пятнадцать человек, заслуживающих смерти, и спас двадцать семь, которые ее не заслуживали. Он даже пересек Разлом и ходил по мифическим улицам Тайного города на Дао Хитте, куда ступать могли только Названные.

Вестник, шпион, посол, диверсант, убийца, планетарный управитель — Гончий может стать тем, кем только пожелает Верховный Шинейд,[18] когда Ардри переговорит с «кабинетом» от имени ОЛП, ибо никто не любил ОЛП больше Гончих из «Особой службы». Не кривя душой, можно сказать, что Лига представляла собой нечто большее, нежели теорию, исключительно благодаря убеждениям Гончих; а если и было что-то, что могло свести подобного человека с ума, то явно не Сапфировый Пост, а преклонение перед чем-то не совсем реальным.

Но есть что-то расслабляющее в работе, на которой по большей части ничего не происходит и где успехом считается обеспечение того факта, что ничего не произойдет и в дальнейшем. То был очередной период ослабления напряженности, граница считалась открытой, поэтому какая-никакая, но торговля все же велась. Иногда проводились досмотры грузов, но они случались недостаточно часто и были слишком рутинными, чтобы разбавить монотонность долгого дозора. Скука притупляет былую сноровку, поэтому Гончий Фир Ли проводил тренировки и учения по безопасности как раз в достаточной мере, чтобы обеспечить готовность, но при этом не притупить ее. Это походило на тщательную настройку, словно пощипывание струн арфы в поисках нужного звучания без необходимости дергать за них.

Итак, большую часть времени они проводили в праздности, соревнуясь в мастерстве и везении, занимаясь спортом, дебатами, чтением, писательством, живописью и музыкой, романтикой и распрями — тем, чем человеческие существа наполняли свои жизни, как повелось со времен пещер в Ласко.[19] Грейстроку, помощнику Фира Ли, приходилось организовывать досуг, проводить концерты, устраивать чемпионаты по игре с мячом и тому подобное — а также наводить порядок, когда музыка становилась слишком громкой, дебаты слишком горячими, а азартные игры — слишком азартными; к тому же в его обязанности входило урегулирование трений, которые неизбежно возникают, когда те, кто был обучен мгновенно действовать в кризисной ситуации, вынуждены сидеть без дела и надежды, что такая ситуация когда-нибудь наступит. Грейстрок сам был отличным профессионалом, и его эти мирские заботы не могли не раздражать.

Флагман Фира Ли «Пылающие врата» напоминал сказочный замок посреди пустоты космоса. Звездолет не предназначался для вхождения в атмосферу, в нем не было и намека на плавность линий, а люди древности нашли бы его скорее похожим на небольшую деревушку, даже если бы у них и имелись какие-то представления о космических кораблях. Флагман был построен в греческой, готической, тюдоровской и тайской манере, а Фир Ли, который никогда даже не слышал об этих народах и стилях, сумел собрать и воплотить в корабле наиболее уродливые черты всех этих направлений. «Пылающие врата» были химерой, странной даже по стандартам кораблей его класса, — благодаря специфическому применению гравитационных решеток и защите сферического поля блоки, сферы, трубы и переходы сплетались воедино под невероятными углами. Спятившее волшебное царство. Звездолет казался инородным телом везде — но только не здесь, на изорванной границе космоса.

Фир Ли сам выбрал себе кожу цвета полуночи и волосы, подобные лунному свету. Он был темнее той бездны, которую стерег, и в слабоосвещенных покоях белый каскад гривы казался единственным, что выдавало его присутствие. Он двигался стремительно и бесшумно. Бан Бриджит, его коллега, как-то сравнила Фира Ли с пантерой; другие и вовсе сравнивали его с самим Разломом.

Фир Ли сидел во вращающемся кресле в круге света посреди пустующей гостиной, одна стена которой представляла собой экран, показывающий Разлом. «Он видит суть, — шептались между собой в эскадре. — У него эти странные глаза, и он может проникать в глубины течений. Когда полезут ’феды, он засечет их раньше наших сенсоров».

Это была ложь, или возможно, что это была ложь, но Разлом манил, овладевал его помыслами. Образ Разлома оставлял в душе человека отпечаток, подобно восковой печати, и частичка его пустоты однажды воцарилась в душе Фира Ли.

Возможно, поэтому большая часть его гостиной скрывалась в тени. Кресло, в котором он сидел, имело восемь ножек, его гибкие подлокотники ласкали пальцы Гончего панелями управления и кнопками ввода-вывода. С их помощью Фир Ли мог слышать то, что слышит корабль, видеть то же, что и корабль, говорить голосом корабля — но сейчас он затемнил все экраны, кроме двух. На одном он пролистывал роман великой дибольдской писательницы Нгози дан Уиткин, которая застала начало Великой Чистки и очень остро описала потери и смятение первых поколений, живших в то время. Но так как Фир Ли был параперцептиком, второй экран отображал статистику транспортного потока через Разлом. Его внимание ничуть не рассеивалось, поскольку каждый объект обрабатывался разными областями разума. Третья же область, предназначенная для символов, мифов и образов, созерцала громадный Разлом, раскинувшийся на стене комнаты.

Не все торговые корабли возвращались обратно.

Так утверждала статистика, и хотя Фир Ли отлично знал о недостатках любой статистики — ее придумал деревенский сторож, а он писал то, что было выгодно ему! — цифры тревожили. Тревожили так же, как кровожадные Названные, которые истребили целые народы Старого Содружества, а оставшихся, среди которых были и предки Нгози, рассеяли по окраинам космоса.

Ничто, за исключением торговых положений Лиги, не могло заставить корабль, вышедший из Сапфирового Поста, пополнять припасы в одном и том же месте. Но Гончий Фир Ли получал данные о сборах пошлин со всех пересечений, сводил их воедино и…

…не все корабли возвращались обратно.

Многие пересечения были очень узкими, и корабль с неумелым пилотом мог вылететь на отмель и погрузиться в сублиминальную тину. Бог Риччи, который ведает каждой отдельной точкой пространства, даровал путям «скорость пространства» — много большую, нежели в открытом космосе. Корабль мог скользить по ним медленнее местной скорости света и одновременно куда быстрее скорости света по Ньютону. Идущее на транссветовых скоростях судно, внезапно очутившееся в ньютоновском пространстве, превратилось бы в кратковременный, но впечатляющий выброс излучения Черенкова. Такие катастрофы хоть и редко, но случались. Впрочем, существовали модели, которые списывали подобную вероятность на свойства местного пространства, и количество исчезновений превосходило ожидаемый уровень риска на пять процентов.

Дао хитты изгнали побежденных врагов, преднамеренно игнорируя их культурную однородность. Как Вавилон изгоев мог объединиться и сплести заговор, если они не понимали друг друга? Как и все остальные, оказавшиеся вдали от дома в компании незнакомцев, предки Нгози старались сохранить традиции своего старого дома — но единомышленников осталось слишком мало, кроме того, они были рассеяны слишком далеко друг от друга по множеству миров. «Центр не мог удержать власть», — писала поэтесса древности. Поэтому люди разбрелись кто куда. Сама Нгози жила в уникальное время и могла как наблюдать борьбу предков в прошлом за сохранение старины, так и прозревать будущие усилия внуков по сотворению новой истории.

Как объяснить излишек исчезнувших кораблей? Названные пришли в упадок — Фир Ли видел это собственными глазами — и многое позабыли, но они не забыли, как быть жестокими. Кодекс, позволявший им рассеивать целые народы, обращать цветущие культуры в искусно воссозданные и замкнутые на себя архаизмы, вряд ли мог запрещать захват случайного корабля просто ради забавы.

И таким образом, все области его разума сосредоточились на одном объекте. По временам заселения Старых Планет, по исчезновениям кораблей в настоящем времени и обозревании беззвездной бездны опасность Конфедерации проходила басовой нотой волынки.

— Да, Щен, — сказал он, поскольку три канала ничуть не ослабляли его паравосприятие. — В чем дело?

Грейстрок всегда заминался, прежде чем войти в покои Мастера. И дело было не столько в трех четвертях обычной гравитации, сколько в панораме Разлома. Дальние края стенного экрана можно было охватить только периферийным зрением, поэтому казалось, будто корабельный корпус здесь разобран и внутри царит космический вакуум. Покои Фира Ли находились глубоко внутри корабля — ни один архитектор не был настолько глуп, чтобы разместить обитель командира возле самой обшивки. Впрочем, иллюзия всегда заставала часть разума Грейстрока врасплох, и никто не входил в покои Фира Ли, когда экран был включен, без того, чтобы не сбиться с шага и не запнуться.

Грейстрок не был исключением, и мимолетная заминка всегда служила для него источником большого огорчения, поскольку он пытался приучить себя к Разлому. Грейстрока раздражало, что иллюзии неизменно удавалось провести его.

Он был молодым бледным парнем с настолько неприметной внешностью и поведением, что ему удалось достичь своего рода невидимости. Подмастерью Гончего подобная способность давала преимущество. Стоило ему захотеть — и он мог оставаться незаметным сколько угодно.

— Ку! — произнес он.

Фир Ли прокрутил страницу на обзорном экране.

— Случилось что-то необычное, — голос Фира Ли походил на басовитый рокот, нечто среднее между рычанием и скрежетом шлифовальных камней.

— Да, Ку.

— Но не чрезвычайное происшествие на пересечении, тогда меня бы уже предупредили.

— Да, Ку.

Гончий прокрутил еще одну страницу.

— Значит, дело Транспортного контроля. Корабль с нашей стороны Разлома приближается к Развязке, но это не обычный торговец, иначе ты не стал бы меня беспокоить.

— Ку, сторожевая застава засекла головные волны крупного флота, идущего по Палисадам.

Гончий собирался перевернуть еще одну страницу, но, задумавшись, остановился.

— Флот, значит, — произнес он. — Сколько кораблей?

— Быстрый челн насчитал двадцать. Все класса корветов.

Фир Ли медленно покачал головой.

— Слишком мало для колониального флота, слишком много для исследовательской экспедиции. Где-то началась война. — Он выключил экран и грациозно поднялся с кресла. — Я скоро подойду в командный центр. Для столь большого флота я должен соответствующе приодеться.

Командный центр в самом сердце «Пылающих врат» представлял собой просторный овальный зал, купол которого на самом деле был экраном впечатляющих масштабов с размытыми границами. Персонал был разделен на группы и секции по всему периметру помещения: штурманы работали за пультами, начальники служб стояли среди них на специальных возвышениях.

Вошел Грейстрок, на ходу застегивая красно-золотой китель.

— Транспортный контроль Поста, — произнес он, — предупредить меня, как только обнаружите мерцание Черенкова у выхода из Бульвара. Быстрые челны стремительны, но этот флот вряд ли уступит им в скорости.

Главный диспетчер Секции навигации и слежения Сапфирового Поста подтвердил приказ.

— До прибытия осталось четыре метрических минуты.

— Полагаю, они направляются к Шелковому пути. Связь, поприветствуйте их командора, как только они войдут в сублиминальность. И Управление огнем?

— Да, Щен? — капитан Секции боевого управления обернулась на своем возвышении.

— Мы не получали никаких известий от Ганзейского Поста, но нельзя отбрасывать вероятность того, что флот Конфедератов прорвался на пересечение западнее от нас. Если это так, они сойдут с рампы, уже ведя огонь. Будьте наготове.

— Слушаюсь, — ответило Управление огнем, и капитан приказала Транспортному контролю отключить пеленгование.

— Таможенный контроль, — сухо приказал Грейстрок, — приготовиться к максимальной вероятности.

Начальник Таможенной секции ухмыльнулся, настраивая экраны.

— Максимальная вероятность, минимальное действие. Скукота.

— Скукота, — согласился Гончий Фир Ли, входя через личную дверь, — но предпочтительнее более волнительных альтернатив.

Он надел плотно облегающий костюм, расшитый золотой нитью, на котором не было ни одного символа занимаемой должности, кроме единственной награды: красно-синей нашивки Признательности Валентности. Фир Ли носил только ее. Он прошел сквозь хор приветствий к возвышению в центре зала и остановился у поручней, взявшись за них обеими руками.

— Статус?

— Две метрические минуты, — ответил Транспортный контроль.

— Ку, — сказал Грейстрок, — эскадра рассеивается, все корабли в «янтарном» состоянии боевой готовности.

Гончий кивнул.

— Сенсоры, картинку на купол. Палисадный бульвар на передний план.

Купол потемнел, явив внешнюю тьму. Справа и сзади командной станции — пустота Разлома. Слева — приграничные звезды Лиги и дымка Периферии за ними. Далеко впереди — заключенный в перекрестье красных линий выход из Бульвара. Невидимая аномалия в ньютоновском пространстве окрашена и багровый цвет, чтобы напоминать зев туннеля.

— Девяносто ударов, — сказал Транспортный контроль. — Сэр, быстролеты выходят из Бульвара.

— Сообщение от прибывающего флота, — доложила Связь. — Экранирую от вирусов. Чисто.

— Проиграть.

На экране купола, справа от перекрестья, открылось окно, явив плоское лицо человека с тонкими черными усиками и заплетенными в косы сальными волосами, ниспадающими на плечи. Его кожа была бледной с зеленоватым отливом. Каждую черточку его лица украшали штифты, кольца и драгоценные камни, впрочем не добавляя ему красоты. На шее у человека поблескивало золотое ожерелье, а посередине лба сверкал рубин.

— Рравия желаю, господа, — произнес монстр с легкой уверенностью и хищной улыбкой. — Никому не пугаться нашего выхода, уважаемые. Рросто минуем Сапфирровый Пост. Ррады здесь побывать. О да. Я — хан Молнарр Матсумо, глава Кинле Хадррамоо, что в Цинтианском скоплении. По Бульварру идет двадцать корраблей, а движемся мы к Шелковому пути. Нет рричин ррясти пушками. Ах, да. Декларрирровать тоже нечего, — с ухмылкой добавил он.

— Флот выходит! — крикнул Транспортный контроль.

— Не стрелять, — приказал Гончий.

— Он не сообщил, куда направляется, — тихо сказал командиру Грейстрок.

— Я заметил, Щен. — И громче: — Связь, открыть канал. Какая временная задержка?

— Гроссудар.

— Метрическое время, если вас не затруднит, мистер Ласло.

— Простите, сэр. Уже — один и три.

— Тогда сжать и струировать: «Флот вторжения, говорит командующий Ку Фир Ли, капитан боевого крейсера Его Величества, КЛП „Пылающие врата“, эскадра Сапфирового Поста ОЛП. Это запретная зона, для ее прохождения требуется авторизация. У вас есть разрешение?»

По мостику прокатилась волна смешков.

— Разрешите обстрелять их? — попросило Управление огнем. — Пожалуйста.

Фир Ли покачал головой. У цинтиан было двадцать кораблей, все — корветы. «Пылающие врата» и корабли поддержки могли без труда уничтожить один из них, пусть даже пять; но со всеми двадцатью им не справиться. Эскадре предстояло погибнуть, когда Разлом пересечет Конфедерация, но умирать из-за нарушения торговых правил Лиги пиратским флотом из захолустного скопления причин не было.

Пришел ответный пакет данных, и в этот раз Молнар скалился.

— Прражен, что такой важный пррниша, как ты, рразмахивает перред мной рручонками. Еще такой ррасфуфырренный. Ррости насчет рразррешения. Мне о нем никто не сказал, даже дохлый агент МТК. А я думал, уж он-то ррассказал мне все перред смерртью. Ха-ха! — На фоне послышался приглушенный смех.

— Куда направляетесь? — спросил Фир Ли.

Ответ пришел намного быстрее, так как цинтианский флот постепенно сокращал расстояние до эскадры.

— О, кое-кому нужен уррок миррлюбия, и мы их научим. — В правом верхнем резце Молнара блеснул бриллиантовый штифт. — Началась небольшая заваррушка, и рребуется ррепкая ррука, чтоб рривести все в пррядок.

— Ты хочешь совершить набег на планету! — догадался Фир Ли.

— Мы там не задерржимся! Ах, да. Еще нужно сообщить МТК, что им нужен новый агент на Цинтии Ррайм. Серрдце бедняги не выдерржало. Без устали вррещал, как МТК ррешит проблемы на Цинтии, террь, когда у них есть Ррутилка, — сидевший перед экраном Молнар выпрямился. — Может, он и не знал, что такое оскррбление заканчивается смерртью, он же чужак. Впррочем, это его не опрравдывает. Нужно было быть умнее. Ха-ха! Так что если мы заполучим эту Ррутилку, то обезопасимся от МТК. Даже не знаю, почему вы, песики, не кидаетесь с лаем на них из-за их угррозы свободным людям и тому подобное.

— Если хочешь сказать что-нибудь МТК, отправляйся на Старый Сакен. Он поближе будет к Цинтии.

Временная задержка начала вновь увеличиваться, когда цинтиане устремились ко входу на Шелковый путь.

— Ха-ха! — Молнар явно веселился. — Смешно. Обязательно ррасскажу своим женам. Старрый Сакен похож на львиное логово. Много путей ведут туда, но оттуда — очень мало. Не стоит рразнить льва возле его логова, Шаррик. Мы лишь хотим, чтобы МТК отстала от свободных людей.

— Свободных людей! — бросил Фир Ли. — Свободно грабящих! И все это — пока Конфедерация по ту сторону Разлома только и ждет, чтобы нас всех истребить. Лететь так далеко… какая вам выгода?

На этот раз Молнар мрачно ответил сквозь стиснутые губы:

— Слушай сюда, Шаррик. Человек получает удовольствие только в бою. Остальное… — Он сплюнул. — Деньги? Любовь? Власть? Звезды безрразличны, а смеррть — всему конец. Я живу. Я ем. У меня есть женщины и дети. Я убиваю. «Ярркое безумие битвы» — так говррится в священных книгах. Ты знаешь, как устрроен мирр, Шаррик? Сильные беррут то, что могут, слабые прринимают то, что должно. Это я умею. Я живу, делаю сынов. Семя слабаков поррчено. Ты боишься ’федов? Тогда ррадуйся, что кое-кто умеет рражаться!

— И… он ушел, — огласил Транспортный контроль. Пиратский флот исчез на Шелковом пути.

— «Я живу, — передразнило Управление огнем. — Я жру, я пержу, я воняю».

— «У меня есть женщины и дети, — добавила Связь, — а еще овцы и мелкие млекопитающие!»

Фир Ли не рассмеялся в отличие от остальных, поскольку беззаконие на Периферии было серьезной проблемой. Если бы Ардри сокрушил их, как они того заслуживают… Но Ардри слишком поздно узнавал о неурядицах вдали от Верховной Тары, слишком поздно для ответных действий. В действительности воля Ардри и Верховного Шинейда распространялась не дальше, чем на неделю пути от Верховной Тары. И еще там, где могли оказаться его Гончие. Каждая планета или союз поддерживали мир так, как умели. А некоторые из них были самыми злостными нарушителями спокойствия.

— О какой Крутилке он говорил? — спросил Грейстрок. — Если МТК разработало новое оружие, Ардри должен знать. Чем бы оно ни было, Молнар взял целую флотилию в столь долгий путь, лишь чтобы заполучить ее.

Фир Ли оглянулся на зияющий в потолке Разлом.

— Это только отвлекает нас от работы. Отправь быстролет к Верховной Таре и передай этот слух о Крутилке Малому. Пускай решает Мастер Гончих.

— Слушаюсь, Ку, — ответил Грейстрок и повернулся к командиру вспомогательных судов и дронов, но Фир Ли остановил его.

— Щен, — произнес он, — услышь меня. Отсутствие достижения может быть величайшим достижением. Ты оступаешься, потому что слишком сильно стараешься не оступиться.

ОН КРАК

— Одинокий дозор, — говорит арфистка и пальцами исторгает одиночество Разлома — пустые, разносящиеся эхом звуки, которые слышатся словно издалека.

Человек со шрамами какое-то время наблюдает за ней, затем одним махом опрокидывает в себя оставшуюся выпивку. Он кривится и сжимает кулаки.

— Отвратное пойло.

— Тогда зачем пить такие помои?

— Если не пить, становится еще отвратнее. Тебе требуется иной ритм. Что-то безумное. Что-то дисгармоничное.

Арфистка вносит диссонанс в пустоту Разлома и играет уменьшенный септ-аккорд в обратном порядке.

— Думаешь, Фир Ли безумен? — Струны смеются, но смех этот довольно мрачен.

— А ты нет? Он верит в то, чего не существует.

— В угрозу КЦМ.

— Нет, в ОЛП.

— Ах, да. Пропасть между теорией и практикой. Он одержимый, но не сумасшедший. Большая разница. Человек, которого ничто не волнует, безумен. Основное значение слова «волноваться» — предупреждать, кричать; а какой здравомыслящий человек ни о чем не волнуется?

Человек со шрамами угрюмо ворчит:

— Конечно, ты поняла иронию. С одной стороны, Фир Ли сожалел, что Молнар обладал силой достаточной, чтобы грабить планеты; а с другой — он желал, чтобы у Ардри была сила сокрушить Молнара. Чем отличается главарь пиратов от короля, кроме как количеством и мощью кораблей под своим началом?

— Пират убивает, король доит. Я бы предпочла, чтобы меня доили. Фир Ли понимал разницу.

Человек со шрамами проводит рукой по редким волосам.

— Я ненавижу Фира Ли. Нас охватывает ненависть при одной мысли о нем. Он слишком много думает.

— Обычно, — отвечает арфистка, — мышление не считается чем-то плохим.

— Нет, мы имеем в виду его паравосприятие, его многофункциональность — или как это может выразить твой медоточивый язык? Для столь целеустремленного человека у него слишком много разумов.

— Не знаю, как работает параллельное восприятие, но…

— Тебе не захочется знать. Кроме того, Фир Ли не важен. Он не был игроком, разве только второстепенным. Подходящая роль для человека на краю небес и, возможно, на границе собственного здравомыслия. Хотя, обладая несколькими разумами, он мог быть куда активнее остальных.

— Тогда кто же игрок?.. Ну да. Грейстрок.

— Да, тот, кого никто не видит. Он мог сидеть за этим столиком, рядом с нами, а ты даже не заметила бы его, настолько хорошо он умел не выделяться.

Арфистка смеется.

— Шутишь!

Человек со шрамами улыбается, но его улыбка не из приятных.

— Конечно. Шучу. Но какой музыкой ты опишешь подобного человека? Музыка взывает к слушателю, требует внимания, а это полная противоположность Серому.

— Я могу скрыть мелодию в струнах. Понимаешь, поют не всегда верхние ноты.

— Соль в том, — будто сам себе говорит человек со шрамами, — что все ноты должны звучать в гармонии.

— Январь, Маленький Хью, а теперь и Грейстрок. Мы переходим к Иегове?

Сморщенная голова склоняется, улыбка становится грустной.

— Уже да. Несколько персонажей еще не представились. Но действующих лиц уже достаточно, чтобы начать.