Танцы на быках (СИ)

Глава VI

Бранвен блаженствовала. Во-первых, дерзкий сид смирился. За весь день она не услышала от него ни одной пошлости, ни одного оскорбления. Наоборот, он был вежлив и предупредителен. Во-вторых, когда вечером принесли ванну, он даже соизволил выйти в коридор, предоставив девушке время для купания. Правда, выторговал для себя поблажку — убедил Бранвен отпустить служанок, чтобы после того, как примет ванну она, вымыться самому.

— Но вода будет грязная, — удивилась Бранвен.

— Ничего, видал и грязнее, — ответил Эфриэл. — Искупаться после такой беленькой гусыни — огромная честь для немытого призрака, вроде королевского вензеля на щит.

— Я не об этом… — Бранвен густо покраснела.

— Ладно, не дрожи коленками. Я прекрасно понимаю, что если ты попросишь второй раз наполнить ванну, это покажется странным. Не хочу создавать тебе трудности.

— Добрый жест с твоей стороны! Не беспокойся, я искупаюсь быстро, вода не успеет остыть, — пообещала Бранвен в порыве благодарности. Подождав, пока Эфриэл удалится, девушка сняла нижнюю рубашку и погрузилась в горячую воду. Какое блаженство — купаться раздетой, а не воевать с намокшей одеждой.

Напевая вполголоса, Бранвен забавлялась тем, что высовывала из воды то одну, то другую ногу и шевелила пальцами. Вдвойне приятно подурачиться, если никто поблизости не язвит по поводу и без повода. Но надо признать, этот призрак может быть милым, когда ведет себя подобающе и не требует лишнего.

Она закрыла глаза всего на несколько мгновений, чтобы ополоснуть лицо, а когда открыла — испуганно вскрикнула, потому что рядом стоял Эфриэл и беззастенчиво ее рассматривал.

— Прости, красотка, но в коридоре мне разонравилось, — сказал сид, усаживаясь на пол возле ванны. Он облокотился о ее край и не сводил с Бранвен черных, насмешливых глаз.

— Почему ты так смотришь? — спросила она, ерзая и не зная, куда спрятаться от его взгляда.

— Жду, когда опять покраснеешь, — ответил дух. — Это восхитительно. Я уже и позабыл, когда в последний раз видел краснеющую женщину. А если прекрасная женщина смущена из-за меня — это не просто восхитительно, это волнует.

— И вовсе не из-за тебя!.. — поспешно сказала Бранвен. — Вода горячая…

Она сразу пожалела о сказанном, потому что Эфриэл сунул руку в ванну.

— Действительно, горячая, — признал он. — Такому лилейному цветочку опасна слишком горячая ванна. Подожди, мы немного остудим…

Он принялся болтать рукой в воде, словно ненароком касаясь бедра девушки.

— Немедленно отойди!.. — взмолилась Бранвен. — Ты ведешь себя неприлично!..

Но дух только рассмеялся и провел пальцами по ее ноге, от колена и выше. Бранвен сжалась в комочек, пытаясь отодвинуться, и молилась, чтобы сид не смог разглядеть ее наготу сквозь толщу воды.

— Да тут полно места! — обрадовался между тем Эфриэл. — Мы отлично поместимся здесь вдвоем, и сможем перекрикиваться с одного края до другого.

Он перешагнул через борт ванны и уселся напротив девушки, весьма довольный собой.

— Остановись, — сказала Бранвен жалобно, понимая, что просьба запоздала.

— Неужели я опять нарушаю правила? — спросил сид лениво. — Какие же? Ты заперла меня в этом проклятом мире, и даже помыться я не могу? Нельзя держать духа в черном теле, — он посмеялся собственной шутке. — Чего ты боишься? Я же сказал, что не стану тебя неволить.

— Ты говорил, что не побеспокоишь меня, пока я буду купаться. Мы же договорились…

— А я передумал, — он с наслаждением заопрокинул голову и положил руки на борта.

— Тогда отвернись, я выйду, — велела Бранвен.

— Выходи, я все равно не смотрю — глаза-то закрыты, — равнодушно ответил сид.

Прикрываясь руками, Бранвен поднялась из воды и только хотела перебраться через край, как Эфриэл ловко подбил ее ногой под колени, отчего она шлепнулась обратно в ванну, подняв тучу брызг. Бранвен неминуемо расшиблась бы, но сид подхватил ее и развернул к себе спиной, посмеиваясь.

— Ты опять за свое! Когда ты отступишься? — взмолилась девушка, пытаясь вырваться. Никогда еще она не находилась с мужчиной так близко и откровенно, и это пугало больше, чем волновало. Эфриэл же сбросил маску лени и теперь едва не мурлыкал.

— Поспокойнее, пташка, не трепыхайся столь отчаянно, — сказал он, — ничего страшного ведь не произошло? Я не насадил тебя на вертел и не съел. Только зря испугалась, бедная маленькая девственница. Давай помогу помыться, пока вода совсем не остыла.

Обнимая Бранвен сзади, он скользнул ладонью по ее плечу, погладил локоть, и сжал запястье, поднимая над водой маленькую девичью руку.

— Какие тонкие пальчики, — прошептал он, приблизив губы к уху девушки. — Они как клубничные леденцы — розовые и прозрачные, и сладкие, наверное. Так и хочется отведать их на вкус, — что он тут же и сделал, легко прикусив подушечки пальцев.

Бранвен показалось, что ее пронзила невидимая молния — от кончиков пальцев до пяток. А потом по всему телу разлилась истома, и захотелось закрыть глаза и сдаться на милость искусителя.

— Оставь меня, — пролепетала Бранвен, желая совершенно иного. Голос сида действовал подобно афродизиаку, и хотя она осознавала, что это — магия иного мира, противиться ей было трудно.

— Повинуюсь, моя леди, — легко согласился сид, но руку девушки не выпустил. — Тогда ты меня помой. Умеешь мыть мужчину? Нет? Хочешь, покажу, как это делается?

— Н-нет…

— Не хочешь? А на мой взгляд, только об этом и мечтаешь. Не бойся, это не так страшно и увлекательно, как тебе кажется. Представь, что надо помыть миску из-под свиной похлебки.

— Я никогда не мыла мисок…

— Ах ты! — Эфриэл засмеялся. — Я и позабыл, что девица из Рори… как тебя там?.. никогда не марала ручки неблагородной работой. Тогда тем более надо научиться. Будешь тереть спинку своему благородному мужу.

— Послушай… — с обидой начала Бранвен, но сразу замолчала, потому что сид положил ее руку себе на грудь.

— Сначала чуть повернись ко мне, так будет удобней, — заговорил он вкрадчиво, — Зачерпни воды и поглаживай нежно…

Прижимая ладонь девушки к своему телу, он заставил ее огладить его торс, щурясь при этом от удовольствия.

— Лапки бархатные, как у котенка. Они теплые, но жгут, словно яркое пламя, которому ты поклоняешься. И такая бархатная красавица морочит мне голову разговорами о девичьей чести! Насмешка богов, да и только!

Странная игра увлекла и Бранвен. Кожа сида была необыкновенно плотная и гладкая, как камень. Под пальцами девушки мускулы на груди мужчины заиграли, а когда Бранвен коснулась его сосков, те затвердели от ее прикосновения. Она вскинула глаза на сида и встретила его взгляд — он смотрел из-под полуприкрытых век, обнажив в улыбке белоснежные зубы.

— Занятно, не находишь? — спросил он, растягивая слова. — Как ты действуешь на меня, маленькая стыдливая девственница. Только погладила, а я уже готов… Эй! Опять краснеешь?

Бранвен попыталась убрать руку, но он ей этого не позволил. Засмеялся, поцеловал в ладонь, и зачерпнул пригоршню мыльного корня.

— Нет, раз взялась — доведи дело до конца. Намыливай так же нежно, как ласкала до этого.

— Я не ласкала!.. — воспротивилась Бранвен.

— Ну-ну, не надо криков, — мягко пожурил он ее. — Скажем, ты меня небрежно поглаживала.

Бранвен задохнулась от возмущения, но тут он опустил ее руку себе на живот и стал водить медленными круговыми движениями.

— Приятная пытка, клянусь журавлями Рианнон, — почти простонал он, — продолжай, милая, продолжай… Я начинаю завидовать твоему мужу…

Даже живот его был защищен твердыми пластами мышц. Бранвен осторожно касалась их, поражаясь, насколько мужское тело отличается от женского. Почему-то упоминание о будущем муже уязвило ее пчелиным жалом, но она постаралась не думать о лорде Освальде. Все это будет когда-нибудь потом. А сейчас пусть не существует ничего, кроме вот этой спальни, этой горячей ванны и обнаженного мужчины с телом языческого бога.

— Ты так дыру на мне протрешь, — притворно-ворчливо сказал Эфриэл и передвинул руку Бранвен еще ниже.

Девушка ахнула и дернулась, порываясь обратиться в бегство, когда пальцы коснулись горячей твердой плоти, но сид удержал ее руку.

— Куда же ты? — спросил он тихо и хрипло. — Теперь начинается самое интересное.

— Не заставляй меня этого делать, прошу!.. — на глаза Бранвен навернулись слезы, а сама она так и затрепетала. — Умоляю, не надо!

Он сразу же выпустил ее руку, выругавшись в сердцах. Бранвен заткнула уши и зажмурилась. Движение воды подсказало ей, что сид вышел из ванны. Выждав немного, девушка осмелилась приоткрыть один глаз, потом другой. Эфриэл вытирался ее простыней, стоя возле камина. Стройная фигура на фоне пламени резкостью очертаний напоминала мраморную статую.

— Мы ведь договорились… — произнесла Бранвен, вытирая слезы. — Ты не должен был…

— Я не должен был забывать, что леди благородных кровей считает прикосновение ко мне грязным, — грубо ответил Эфриэл. — Помню, как ты вытирала ладони об одеяло. Правильно, кто я такой? Захудалый дух из потустороннего мира! Что ж, простите, я посмел замарать вашу чистоту и непорочность невинным прикосновением!

— Так уж и невинным… — пробормотала Бранвен, но сид не расслышал.

Растерев спину, он бросил простынь рядом с ванной, и улегся на лавку, отвернувшись к стене.

Бранвен схватила простынь, влажную после его тела, и поспешно завернулась в нее. Она ждала, что Эфриэл начнет сыпать язвительными шуточками, но он молчал. И это молчание было для Бранвен, как нож по сердцу. Напрасно она убеждала себя, что ни в чем не провинилась. Пусть развратный и невоспитанный дух обижается и молчит, сколько ему вздумается. Это ей следует обижаться из-за того, что он разрушил своим появлением ее размеренную жизнь. Принес и бурю, и ветер, и бушующее пламя. Но молчание оказалось нестерпимым, и Бранвен не выдержала.

— Не сердись, — сказала она робко. — Я не считаю тебя ни грязным, ни…

— Я понял, кем вы меня считаете, миледи. Не утруждайтесь извинениями.

Промучившись минуту или две, Бранвен снова заговорила:

— Не сердись, мне больно, что ты злишься.

— Больно? — сид приподнял голову. — Ты даже значения этого слова не знаешь. Вот мне — больно. Я бы сейчас оттарабанил хоть козу, хоть курицу, а так приходится терпеть вас, леди чистых кровей, и подыхать от неутоленного желания.

Бранвен на минуту потеряла дар речи — в такой ужас повергли ее рассуждения о курице и козе, а Эфриэл снова отвернулся, всем своим видом показывая, что не желает общения.

Сев на краешек кресла, Бранвен сложила руки на коленях, как послушная девочка в церкви во время проповеди. Сердце ее до сих пор замирало, а на кончике языка уже вертелись десятки вопросов, ответы на которые она желала получить, но боялась об этом даже заговаривать.

— Это в самом деле так… неприятно? — не вытерпев спросила она и открыла шкатулку с драгоценностями, подарок лорда Освальда. Созерцание драгоценностей всегда увлекало ее, вот и теперь девушка надеялась, что разноцветные камешки, кольца и броши успокоят душу и направят мысли в другое русло. — Я не желаю страданий никому…

— Сделай милость, отстань! — раздалось в ответ. — Что тебе до моих страданий?

Совет был разумен, и ему следовало бы внять, обратив внимание на содержимое шкатулки. Но оказалось, что тайны мужского тела интереснее драгоценностей.

— Я видела, как случают корову и быка, — сказала девушка. — Бык ревел и прыгал, его не могли удержать вчетвером, а корова стояла спокойно. Бык вырвался и поволок пастухов, и не остановился, даже когда его приперли кольями. Он поранился, но не замечал этого, все рвался к корове. Значит ли, что все мужские твари так озабочены… что забывают в подобные моменты даже о страхе смерти, а не то что о благоразумии?

Эфриэла взвился, как от укола штопальной иглы.

— Зачем спрашиваешь? — он вскочил и приблизился к Бранвен, едва не упираясь ей в лицо напряженным членом. Она вжалась в спинку кресла, и старалась не смотреть на сида, но получалось плохо.

Эфриэл не заметил ее смятения:

— Для тебя это развлечение, не так ли? При помощи колдовства притащила мальчика для битья и забавляешься. Подумаешь, какой-то призрак! У него же нет ни желаний, ни гордости — потерпит, если ее милости угодно. Он ведь привык терпеть, ублажая старух и уродин, так что переживет. Еще и будет счастлив, что терпит рядом и во имя благородной дамы. Верно, дорогуша?

Бранвен была обескуражена его яростью, а больше всего — столь близким соседством с кое-какой частью его тела. Она попыталась подняться, но Эфриэл встал над ней, схватившись за ручки кресла.

— Послушай меня, маленькая госпожа, — угрожающе сказал он, — не надо издеваться надо мной. Тебе же станет дороже.

— О чем ты? — Бранвен прилагала все усилия, чтобы закрыть глаза, но они никак не закрывались и смотрели на то, на что смотреть не полагалось. — За что упреки… Я не могу принадлежать никакому другому мужчине, кроме лорда Освальда… И я не хочу тебя мучить… Напротив, хотела бы помочь, но боюсь… И понятия не имею — как…

Последние слова она прошептала еле слышно, и сиду пришлось наклониться, чтобы разобрать, что она говорит. Губы его искривились в усмешке.

— Помочь? Это еще одна твоя игра? Довести мужчину до исступления, а потом завопить: отпусти меня, отпусти?

— Нет-нет! — захлопала ресницами Бранвен. — Но неужели для этого тебе обязательно надо меня… оттарабанивать? Разве нет другого способа… — она замолчала, испугавшись излишней откровенности.

Эфриэл молчал довольно долго. Ему было и смешно и стыдно — услышать подобное из девичьих уст… Раньше он никогда не испытывал стыда. Грубость в речах, которую позволяли себе его женщины, иногда возбуждала, чаще всего отталкивала, но у этой все получалось иначе. Юная леди Бранвен обладала талантом быть ни на кого не похожей. И хотя она сказала именно то, чего он ждал, радости от этого не возникло. Впервые Эфриэл задумался, что будет с женщиной, которую он оставит в этом мире. Как она объяснит жениху потерянную девственность? Наверное, изойдет слезами, проклиная соблазнителя. Или прыгнет с башни, чтобы не опозорить семью. Ведь и вправду, она почти не виновата — прочитала по глупости заклинание и не знает, как избавиться от надоедливого духа без ущерба для собственной чести. Сколько гадостей он наговорил ей, сколько раз ставил в неловкое положение, а она предлагает утишить его боль. Наивная девочка…

Молчание затянулось очень уж надолго, и Эфриэл поспешил прогнать ненужные мысли и приглушить голос совести, заговорившей совсем некстати. Какое ему дело, что будет с высокомерной леди Бранвен? Девицы обязаны иметь на плечах голову, а не тыкву для улыбок и глупостей. Если девица хочет быть соблазненной, то отдастся и больному проказой, прочитай он пару стихов и испусти пару томных вздохов.

— Другой способ? — произнес он медленно, не сводя с девушки взгляда. Она сидела вся розовая, как снег на рассвете, завернутая в одну тонкую простыню, с небрежно собранными на макушке волосами. Пушистые пряди спадали на высокий лоб и хрупкие плечи. Она очень красива, эта маленькая смертная. Красива, но ничего не знает о своей красоте. И ничего не знает о мужской любви.

— Я согласна облегчить боль… — прошептала Бранвен, смутившись до слез. — Только оставь меня девушкой…

Эфриэл хмыкнул и потер подбородок, показывая, что сомневается:

— Хорошо. Вынужден воспользоваться твоей добротой, и обещаю, что не заберу драгоценную девственность драгоценной леди. Пока ты сама этого не захочешь. Ложись в постель.

Он отступил, давая ей путь, и Бранвен, семеня, как мышка, добежала до постели и упала на нее ничком. Эфриэл едва сдержал улыбку.

— Не так, — велел он. — На спину. И убери простынь. Я хочу посмотреть на тебя.

Она жалобно всхлипнула, но подчинилась: перевернулась на спину, стащила с себя простынь, путаясь в ней и отчаянно дрожа. Потом вытянулась поверх покрывала, прикрыв лицо сгибом локтя. Но и так было видно, что щеки ее пылали.

— Не бойся, маленькая стыдливая девочка, — сказал Эфриэл, подходя к кровати. — Я не причиню зла. Тебе ведь известно — я здесь для того, чтобы выполнять твои желания…

Она так и затрепетала от звука его голоса, но лица не открыла. Эфриэл сел на край кровати и провел кончиками пальцев по ноге девушки от щиколотки до бедра, потом по животу и прочертил невидимую линию между девичьих маленьких грудей, до впадинки на шее.

— Посмотри на меня, — попросил он. — Согрей мое сердце…

Бранвен медленно открыла лицо и уставилась на сида, как завороженная. Эфриэл наклонился и запечатлел целомудренный поцелуй на ее челе, потом едва коснулся губами упругих щечек, потом — губ. Прикосновения его были невесомы, легки, как перышко, но всякий раз Бранвен с присвистом втягивала воздух и вздрагивала.

Глаза ее потемнели, и Эфриэл подумал, что никогда прежде ему не доводилось видеть таких пленительных глаз. Хотя видел много и разных — они бывали и ярче, и больше, случалось, что и цветом походили на драгоценным камням. Но оказывается, что пленяет не только красота.

Он лег рядом, опираясь на локоть и не спеша припасть к девушке, столь доверчиво раскрывшейся перед ним.

— Ты очень красива, Бранвен из Роренброка, — совершенно случайно он правильно назвал фамилию ее рода и остался этим втайне недоволен. — Ты дивно сложена, и такого нежного лица я не видел за всю свою жизнь. А ведь я очень долго жил на свете, и на этом, и на том. В моем мире женщины не стесняются наготы и не прячут красоту под тряпками. Но теперь я понимаю, что такое сокровище надо беречь, как самый дорогой клад. Будь ты моей, я бы спрятал тебя и наслаждался тобой один, не делясь ни с кем.

Бранвен ловила каждое его слово, пьянея, как от вина.

— Говори еще… — попросила она.

— Сначала один поцелуй, — Эфриэл поцеловал девушку, действуя уже смелее. Губы ее дрогнули под напором его губ, но горячая ладошка тут же уперлась ему в грудь.

«Не так быстро, — скомандовал Эфриэл сам себе. — Юные девственницы — добыча осторожная и пугливая, вроде молодых ланей. Сделаешь лишнее движение — и она умчится, и хвоста понюхать не даст. Но если подкрасться незаметно, то получится ухватить ее за рожки».

— Неужели ты до сих пор боишься, моя красавица? А ведь это мне должно быть страшно. Потому что ты грозна в величии своей красоты, как войско рыцарей, закованных в латы, под алыми штандартами с драконом. Посмотришь — и сердце затрепещет. Так затрепетало и мое сердце при твоем появлении, и я оказался в плену, сам того не желая. В плену этих лучистых очей, этих пламенных уст… — он подкреплял свои речи ласками, которые считал почти невинными, но которые повергали леди Бранвен в состояние, близкое к экстазу.

Сама того не замечая, она начала извиваться всем своим гибким телом, ловя его руку, а взгляд стал безумным. Эфриэл не раз и не два наблюдал похожий взгляд — еще немного и девица ошалеет настолько, что начнет умолять о близости.

— Ты словно агница, выходящая из молочной купальни, — продолжал нашептывать он. — Кожа твоя мягка и бела, как руно, политое молоком. А эти груди — они так высоки, так горды сознанием собственной красоты, — Эфриэл положил ладонь на один из белых холмиков и принялся поглаживать его. — Твои груди — как яблоки на вершине дерева. Они округлы и ароматны, и ласкают взор, но дотянется до них только отважный. И стан твой — как ствол молодой яблони — тонок и крепок. Хотел бы я быть тем, кто заберется по стволу и возьмется за яблоки, чтобы ими насладиться…

Бранвен не понимала, что волновало ее больше — слова ли, льющиеся, как медовая река, и воспламеняющие душу, или прикосновения, которые распаляли тело. Насколько глупа она была, рассказывая подругам, что поцелуй похож на солнечный луч! Нет, он гораздо жарче — как тысяча солнц или тысяча костров, пылающих одновременно. Такие чувства были внове для нее, но в то же время ей казалось, что когда-то она видела это во сне, и теперь тот полузабытый сладкий сон обрел реальность.

— Что со мной? — прошептала она, сумеречно опуская ресницы и подставляя шею и грудь поцелуям сида. — Я умираю? Неужели смерть так хороша?

— Ты не умираешь, возлюбленная моя, — Эфриэл ласкал ее со все возрастающим пылом. Давно он не испытывал такого возбуждения, и желание припасть поскорее к юному телу становилось нестерпимым. — Ты не умираешь, это не смерть, а любовь. Ты сразила меня одним лишь взглядом, одним лишь звуком речей своих, и запечатала мне сердце, как печатью, — он лег сверху и коленом раздвинул ноги девушки. Еще немного и цель достигнута…

Волшебство пропало в один миг, и Бранвен, не помня себя от гнева и разочарования, влепила духу пощечину.

— Опять?! — взревел он, спрыгивая на пол с проворством и скоростью лесного кота. — Третья пощечина, это слишком, юная леди!

— Обманщик! — негодовала Бранвен, подбирая простынь и заворачиваясь в нее. — Ты обещал… А сам!..

— В чем я обманул тебя, несчастная?!

— В том… в том… — Бранвен от возмущения не могла выговорить ни слова. — Не надо лгать про любовь! Это Кохелет! Седьмая книга Ктувима, о сошествии небесного пламени! «Запечатай мне сердце, как печатью, положи на руку, как перстень; любовь крепка, как смерть, и сильна, как сильное пламя». Считаешь меня наивной дурочкой? Ты просто хочешь исчезнуть, а до меня тебе нет никакого дела. Даже не потрудился придумать что-то свое, воспользовался чужой мудростью! Развратный, бесстыдный…

— Зато себя ты считаешь наисвященной и непорочной? Сейчас в тебе было не больше достоинства, чем у суки во время течки, — Эфриэл тут же пожалел о сказанном — это чересчур жестоко для маленькой леди, но остановиться не смог. — Ты хотела этого, но трусливо отказываешься от счастья.

— По-твоему, говорить так — достойно мужчины? — Бранвен наклонила голову, глядя исподлобья. — У нас с тобой разное понимание счастья. Я была глупа, пожалев тебя. Не думай, что мне так приятны твои прикосновения.

— А теперь лжешь ты, — сказал Эфриэл. — Ты умираешь от наслаждения в моих объятиях, и мечтаешь о моих поцелуях. Это обо мне ты говорила подругам, что оттолкнешь и будешь жалеть до смерти.

— Ты подслушивал! — от обиды и унижения Бранвен чуть не расплакалась.

— Не лги хотя бы себе, — грубо сказал сид. — К чему страдать, когда я — вот он, рядом. Готов услужить тебе и утолить твою жажду, — и он попытался обнять ее, потянувшись к губам девушки с нетерпением пятнадцатилетнего юнца.

Но Бранвен вывернулась из его рук. Сейчас она была хороша, как никогда прежде, и сид против воли залюбовался человеческой девушкой. Она словно светилась изнутри, пылала, почище ее обожаемого яркого пламени. Ни в одной женщине он не видел такого огня. Что же есть в этих смертных, чего не хватает женщинам его мира?

— Да! — сказала Бранвен со страстью, которую он наблюдал в ней впервые. — Да, ты заставляешь мое тело трепетать, ты смутил мое сердце. Но кроме тела и сердца у меня есть еще душа и разум, и они говорят, что глупо губить себя навечно ради минутного наслаждения.

— Навечно — очень длинное слово. Даже я не рискнул бы произносить его с такой уверенностью.

— А я рискну!

— Лучше бы ты рискнула принять мою любовь.

— Не лги самому себе! — ответила Бранвен его же словами. — Какая любовь? Если бы твои чувства были правдой, ты предпочел бы вечно скитаться по земле одиноким призраком, а не прилагал усилия, чтобы сломать мне жизнь.

— На моем месте ты поступила бы именно так? — не выдержал Эфриэл. — Слыхал такие сказки!

— Если бы я полюбила мужчину, то посчитала за счастье избавить его от бед даже ценой собственной жизни. Это достойно, и так велит яркий огонь.

— Опять этот яркий огонь! Будь он проклят со своими бредовыми заветами! — сид схватил со стола кусок пергамента с незаконченным рисунком, скомкал его и швырнул в лампадку. Не попал, и разозлился еще сильнее.

— Не смей! — встала перед ним Бранвен, готовая защищать святыню любым способом, если придется. — Оскорблять чужую веру низко. Веди себя, как подобает.

— Из всей твоей напыщенной болтовни я понял одно, — процедил сквозь зубы Эфриэл. — Ты нисколько не любишь своего жениха. И твоя болтовня о прекрасном лорде Освальде — ради успокоения совести. Или тоже примешься спорить?

— Нет, не примусь, — Бранвен вмиг остыла, со щек сбежал румянец, и она обхватила себя за плечи, словно ей внезапно стало холодно. — Ты прав, я не люблю лорда Освальда. Было бы странным, если бы я полюбила человека, которого видела однажды. Но любовь — она не приходит сразу. Поэтому я верю, что смогу полюбить его со временем, когда лучше узнаю. Он — достойный человек, а значит, и любовь придет вслед за уважением.

— То, о чем ты толкуешь — это привычка, — сид смотрел на нее с жалостью. — Любовь — нечто иное, глупая девочка. Нахлынет, как волна, и тут же отступит, оставляя каменистое дно. Поверь, твоя хваленая любовь исчезает через месяц-два, как дым.

— Значит, это была не она, — упрямо прошептала Бранвен.

— Ты безнадежна, — махнул рукой Эфриэл. — А я навсегда застрял в этой проклятой дыре. Думаю, папаша будет плясать от радости, когда узнает, чем обернулось его желание меня проучить. Поступай, как пожелаешь, маленькая женщина. Наверное, тебе тоже доставит удовольствие мое вечное скитание в вашем мире.

— Не говори так, — Бранвен кусала губы. — Я не настолько жестокосердна, чтобы радоваться этому.

— Но и не настолько добросердечна, чтобы избавить меня от мук.

— Приедет Айфа…

— Что-то она не торопиться, твоя сестричка. А если она вообще не появится? Или у нее не получится вернуть меня обыкновенным заклинанием? Что тогда?

Бранвен посмотрела на лампадку, прося помощи и совета у яркого пламени, но ответа не получила. Огненный язычок горел по-прежнему и не дрогнул под ее взглядом, и не озарил откровением. Девушка сжала пальцами виски, чтобы не сойти с ума.

— Послушай… — она набрала воздуха в грудь, и произнесла, обдумывая каждую фразу: — Если Айфа не появится до свадьбы, и от нее не будет никаких вестей, то после первой брачной ночи я подарю ночь тебе. И ты сможешь вернуться домой. Это слово Бранвен Роренброк, а в нашей семье никогда не нарушают обещаний, — она смело посмотрела на сида.

Тот долго молчал, и Бранвен показалось, что он вдруг затосковал, хотя непонятно — с чего бы ему тосковать? Он только и мечтал, как бы затащить ее в постель и вернуться в свой мир. Наверное, огорчен, что придется ждать еще сколько-то.

— Благодарю за доброту, — сказал Эфриэл.

— Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — ответила девушка. — Мы оба погорячились сегодня, совершили немало глупостей, и наговорили тоже немало. Давай позабудем обо всем и постараемся остаться людьми, а не превращаться в диких животных. И прости меня за пощечину.

Подчиняясь неожиданному порыву, она погладила его по щеке, которая еще алела от удара. В этом жесте не было ничего зазывного и соблазнительного. Так младшая сестренка могла бы погладить старшего брата, случись ему взгрустнуться.

Эфриэл отшатнулся, и Бранвен испугалась, что ему неприятно ее жалостливое прикосновение.

— Ты и вправду странная, Бранвен из Роренброка, — сказал он.

Это последнее, что было сказано в тот вечер. Бранвен потушила свечи и нырнула под одеяло, стараясь лишний раз не переворачиваться с боку на бок, чтобы не потревожить сида и не сподвигнуть его на новые любовные атаки. Потому что, как написано в книге священного огня: кто соблазняется, тот проклят, но трижды проклят тот, кто приносит соблазн в мир.