Танец масок (СИ)

Глава 13. Бордель

Сквозь сон Фрида почувствовала коснувшийся её руки холод: с прикроватного столика свалился медальон, куда она ещё перед свадьбой переложила прядь герцога Виндзора. Его миниатюру в золотую крышку Фрида вставлять не стала: да, герцог красив, но любоваться им она не собиралась. Однако кто удивится, если найдёт локон мужа у жены в медальоне, который она носит над сердцем?..

Фрида не видела, но, коснувшись её руки, медальон засиял: словно янтарь, которым украсили крышку, вдруг налился солнечным светом, а вырезанный в золоте узор из переплетающихся нитей зажегся огнём. Сон Фриды поплыл, накрыл её волной тумана, быстро превратился в темноту, мерцающую синими искрами, словно чудесными звёздами. Фриде казалось, она летит среди них, и это было волшебно. На этот раз ей даже не было страшно: она знала, что не упадёт. Нет, только не сейчас.

Потом темнота посветлела, превратилась в мягкий сумрак — и Фрида очутилась в подземелье.

Это был зал, и освещали его только висящие под потолком синие, как до этого искры, коконы. Много, десятки, а может, и сотни. Фрида, естественно, обратила на них внимание, но быстро утратила интерес: её взгляд приковал узор на полу. Фрида умела читать подобные символы и знала, что означает наклон линий и их толщина в магических рисунках. Эта схема была очень сложной — на первый взгляд, просто нагромождение линий и никакого порядка. Ни один из узоров не повторялся, все линии были разной длины и толщины. Фрида не понимала, для чего она, но могла точно сказать, что нарисовавший её маг порывист и очень талантлив. Такой рисунок был похож на то, что рисовала сама Фрида, так же, как портрет «Загадочной дамы» в Национальном музее и его же копия, сделанная ребёнком. Это был шедевр, и руку волшебника явно вело вдохновение. Фрида затаила дыхание, прослеживая переплетение линий.

Схема слабо светилась — тоже синим — и именно в её свете Фрида разглядела сидящего в углу человека. Он уткнулся лицом в согнутые колени, его руки обнимали ноги, и… Нет, это был не человек. Фейри. Знакомый фейри — Фрида заметила, как поблёскивают бубенцы на его рогах и золотой нитью уходит под волосы держащая маску тонкая лента.

— Ты здесь, — выдохнула она.

Голос прозвучал и эхом отдался от стен: «Здесь, здесь…»

Фейри поднял голову, и его глаза в прорезях маски расширились.

— Ты здесь, — повторил он, и эхо услужливо сказало: «Здесь…» ещё раз. С тем же раздражением и… неужели страхом? — Уходи!

Фрида усмехнулась. То он ищет встречи с ней, то гонит… Ну уж нет, она не уйдёт: Фрида всегда была любопытна, и потом, в глазах фейри ещё очень отчётливо читалась боль. Ему было плохо, от него тянуло железом и — очень остро — отчаянием. Ну куда же она уйдёт?

— Ты знаешь, что это за место? — спросила она, подходя ближе.

Фейри усмехнулся — злая усмешка, усмешка боли.

— Конечно, — его голос сочился ядом, но Фрида не чувствовала в ответ ничего, кроме жалости. — Здесь Серый приносит в жертву императору полукровок.

Фрида замерла. Взгляд метнулся к схеме, к коконам — теперь она чувствовала уходящие к ним от схемы силовые линии. Они просто звенели от магии.

— Зачем? — вырвалось у Фриды, когда она отступила от узора подальше. Ей даже почудился исходящий от него жар, как от огромного очага. Как будто, если она будет хоть на шаг ближе, то сгорит.

Фейри, наблюдая за ней, равнодушно пожал плечами.

— Императору нужны защищённые границы. Волшебные щиты. Оружие. Для этого требуется энергия. Магия.

Фрида посмотрела на свои руки: они дрожали.

— Он приносит в жертву моих друзей, — выдохнула она, на мгновение жмурясь, — чтобы нормальные люди в империи могли спать спокойно?

— Наверное.

Фрида почувствовала тошноту и отвернулась. Фейри по-прежнему смотрел на неё, и Фрида увидела в его взгляде сожаление.

— Я же говорил: уходи, — повторил он.

Фрида покачала головой.

— Но ведь… — голос не слушался, дрожал, — эту схему… Её нарисовал не человек. Кем бы ни был этот Серый, для человека такой рисунок слишком… волшебен. Совершенен… я имею в виду, эта гармония в хаосе…

— Её рисовал я.

Фрида вздрогнула и снова встретилась с фейри взглядом.

— Ты?.. Но… почему? — Фейри зло улыбнулся, и Фрида выдохнула: — Конечно, ты же подкидыш… Тебя заставили…

— Нет. Я сам так захотел. Она красива, да? — Фейри улыбался по-прежнему зло и насмешливо, и взгляд его пугал, но в голосе не было ни восхищения, ни удовлетворения своей работой. Только пустота.

— Да, — машинально откликнулась Фрида — схема действительно была очень красива.

Фрида огляделась. Сейчас ей хотелось уйти: это место больше не казалось ни любопытным, ни занимательным. Оно пугало. Если это кошмар, пусть закончится!

Фейри, обхватив руками колени, смотрел на неё и чего-то ждал. Фрида столкнулась с ним взглядом.

Острая жалость оказалась сильнее страха.

— Что с тобой? — спросила Фрида, подходя ещё ближе. Она чётко понимала, что если этот фейри работает на Серого, то он предатель и враг. Но помнила его ещё там, на поляне «той стороны». Запах железа. Растерянность, которую он пытался скрыть заносчивостью.

Он и сейчас потерянно смотрел на неё.

— Я не знаю. — И тут же: — Уйди.

Фрида улыбнулась и села рядом. Пол был холодный, но воздух вокруг фейри, наоборот, горячий. Словно сам подменыш был костром — но не опасным, как его схема, а наоборот, согревающим.

— Почему ты ещё здесь? — выдохнул фейри. — Ты видишь всё это, ты знаешь, что я делаю. Почему тогда ты ещё здесь?

— Почему ты это делаешь? — эхом отозвалась Фрида.

Он покачал головой.

— Потому что могу. И потому, что мне это легко.

— Убивать? Тебе нравится?

— Разве это убийство? — На его губах появилась тень улыбки. — Люди ничего не значат для меня.

— Люди, — выдохнула Фрида. Она слышала, что он говорит правду, но ни жалость, ни желание помочь от этого не исчезли. Ей просто хотелось разобраться. — Полукровки для тебя не люди?

— Но не фейри же, — усмехнулся он.

Фрида смотрела на него и слышала: «Я потерялся. Помоги мне!» Конечно, это было игрой её воображения, но…

— Помнишь, ты звал меня пойти с тобой. Сюда?

— Нет! — торопливо отозвался фейри, и это снова было правдой. — Тебя я никогда бы не тронул. Есть столько расходного материала, и ты…

— Материала? — повторила Фрида. — Почему же я не материал?

Фейри долго медлил с ответом и смотрел на неё совершенно растерянно.

— Я… не знаю.

Фрида потянулась, коснулась сначала его руки, потом обняла за плечи. Шепнула на ухо:

— Ты запутался. Тебе плохо, потому что ты не знаешь, что правильно. Так бывает с подменышами. Вернись домой, к другим фейри…

— Там не мой дом, — твёрдо произнёс фейри. — У меня нет дома. Нигде. И никогда не было. Я везде чужак. Это, — он смотрел прямо перед собой, но тянулся к Фриде. Наверное, неосознанно. — Это такая… пустота! Я никогда… нигде…

Фриде было жалко его до слёз. Она понимала, что это ненормально, что он убийца, и даже не осознаёт, что делает, когда приносит эти жертвы… «Им наверняка манипулируют, — думала она. — Император, Серый? Откуда эти мысли про людей, которые ничто? Кому-то же они удобны».

А потом ей вспомнилось, что с Серым связан её нынешний муж, герцог Виндзор. И что этот Виндзор когда-то говорил про дом то же самое — что не может нигде его найти…

— Сними маску, — неожиданно даже для самой себя попросила Фрида. — Пожалуйста.

Фейри посмотрел на неё, грустно улыбнулся и потянулся к лицу. Замерев, Фрида смотрела, как его рука касается виска, как подкрашенный золотом коготь подцепляет золотистую ленту, как неслышно та падает, и маска соскальзывает…

Потом громкий стук («БАМ-БАМ-БАМ!») заполнил всё вокруг. Стены схлопнулись, фейри пропал, и Фрида, вскрикнув, проснулась.

Сначала она не могла понять, что происходит. На прикроватном столике метался огонёк свечи, которую Фрида оставила на ночь — на всякий случай. В спальне было прохладно, и этот мерный «бам» здорово пугал. Фрида даже решила, что это очередная злая шутка-заклятье Виндзора. Наверное, зелье, которое она подлила вечером, не подействовало. Бездна забери этого придворного мага!

Стучали в дверь спальни, и Мира почему-то ещё не открыла.

Вздохнув, Фрида зажгла свечи в канделябре, и, морщась от головной боли и нахлынувшей слабости, поплелась открывать сама.

Не замеченный, медальон мягко мерцал золотом среди подушек.

Этим утром весь столичный дом Виндзоров проснулся ещё до рассвета. Горничные и лакеи бегали то с горячей водой, то с холодной, то с отварами и лекарственными супами из кухни. Дворецкий лично отправился к императорскому врачу, но тот ещё помнил, как Эш, когда ему было пятнадцать, превратил его в стул, и идти отказался наотрез.

Правда, когда до Его Императорского Величества (которого тоже подняли среди ночи) дошла новость, что его придворный маг, кажется, при смерти, ради герцога собрали целый консилиум докторов (их всех, естественно, тоже вытащили из постелей). Всей медицинской академии пришлось проснуться пораньше и осадить спальню Его Светлости, потому что сам герцог, как бы плохо ему ни было, никого, кроме камергера, к себе не пускал.

В покои герцогини Виндзор невероятно серьёзный и вообще не похожий на обычного себя Ричард постучал, когда Эшу стало ещё хуже. Открыли не сразу, зато, когда дверь отворилась, на пороге с канделябром в руке стояла сама леди Виндзор. Она щурилась на раннего гостя, куталась в вышитый синими птицами халат и отчаянно зевала.

— Ричард? В чём дело?..

— Миледи. — Сейчас камердинер смотрел в глаза, и взгляд его был вовсе не робким. Скорее, в нём читалась плохо скрываемая угроза. — Вы чем-то напоили моего хозяина вчера. Что это было?

Леди снова зевнула.

— Вчера? Чаем…

Мимо пробежали горничные с вёдрами воды и окинули камергера с герцогиней любопытными взглядами. Фрида торопливо поправила лямку сорочки и поплотнее завернулась в халат.

— Миледи, — Ричард делал то, что от него точно никто не ждал: он угрожал. — Или вы сейчас же дадите моему хозяину противоядие, или в полиции узнают, что вы отравительница. Вам, полагаю, известно, как в Империи поступают с супругами, отравившими своих мужей?

Фрида продолжала удивлённо смотреть на него, и Ричард не выдержал:

— Да не стойте же вы столбом! Где противоядие?!

Мимо пробежали на этот раз лакеи, и от окрика Ричарда чуть не уронили пустые вёдра. Нервно оглянувшись на них, леди шёпотом попросила:

— Ричард, держите себя в руках. Какое ещё противоядие? Ничем я его не травила, мне это абсолютно незачем делать. Что происходит?

— Вы чем-то напоили его вчера вечером, я знаю, — упрямо повторил Ричард. — Скажите хотя бы, что это было, чтобы я смог приготовить антидот.

— Да говорю же, обычный ча… — Леди осеклась. Лицо её переменилось, и с тихим вздохом Фрида исчезла за дверью, успев бросить Дикону: — Ждите здесь.

Через десять минут она принесла серебряный флакон-кувшинчик с длинным изогнутым носиком. Глянула на Ричарда и быстро приказала:

— Идёмте.

Пройти в коридор Ричард ей не дал. Выхватив флакон, он толкнул леди обратно в комнату — Фрида чуть не выронила канделябр — и бросился к комнатам господина.

— Пять капель, потом подождать десять минут и ещё пять с горячим молоком! — крикнула ему вслед Фрида, впрочем, не став преследовать. И так было понятно, что в комнаты герцога сейчас её не пустят.

Через час Виндзор смог спокойно заснуть, а из дома унесли целый комплект стульев — все было велено поставить в медицинской академии, потому что, даже проснувшись в девять утра, Эш не мог вспомнить, кто из врачей кто. Не удивительно: стулья ведь были совершенно одинаковыми.

Император ещё отправил к Виндзору курьера, и когда тот вернулся с нецензурным ответом, Его Величество совсем успокоился: значит, придворному магу полегчало. Но сгонял курьера в особняк герцога ещё раз, с такой же нецензурной бранью, смысл которой был: «Если ты ещё раз… потревожишь мой сон, я тебя..!»

От Виндзора в ответ привезли ещё один стул. Больше курьеров не выспавшийся император слать не стал: и так ясно, что всё в порядке.

К завтраку Фрида спустилась, время от времени останавливаясь на ступеньках и держась за стены — пережидала приступы головокружения. Перед глазами темнело, голова болела, а зеркало, когда после ванны Фрида в него посмотрелась, отразило настолько грустную картину, что Фрида предпочла выкинуть её из головы. Однако пришлось долго подбирать платье, чтобы кожа не казалась противно-серой.

К её глубокому удовлетворению, уже сидящий за столом (и, конечно, даже не сделавший и попытки встать при виде супруги) герцог выглядел ничуть не лучше. Он волком уставился на Фриду, когда та села — практически упала — в соседнее кресло. Но промолчал. Фрида предположила, что ему тяжело говорить.

Завтрак подали лёгкий: молочная каша, ягоды, чай и рисовый пудинг. Фрида смотрела, как герцог без аппетита выковыривает кусочки клубники из каши и чувствовала нечто сродни угрызениям совести. У неё самой хотя бы аппетит не пропал — повару пришлось специально для леди подать заморское угощение: шоколадное фондю. Фрида макала кусочки хлеба в растопленный шоколад и ела с таким удовольствием, что герцог не выдержал первым.

— Хотя бы имейте совесть сделать вид, что вас заботит моё здоровье, — мрачно произнёс он. — А то мне очень хочется посадить вас на хлеб и воду в качестве новомодной диеты — врачи из Конфедерации говорят, она дивно помогает забеременеть.

— Эш, вы забыли, что я уже в положении, — усмехнулась Фрида, ничуть не стесняясь сидящего тут же Ричарда. Тот снова прятал взгляд, а при последних слова леди даже покраснел. «Или он хороший актёр, — думала Фрида, — или дело тут нечисто».

Герцог поморщился, отправил в рот ещё один кусочек клубники… И вдруг ударил ладонью по столу. Тарелки, ваза с розами и кружки с чаем, — всё подскочило.

— Бездна тебя забери, женщина, ты вчера меня отравила!

— О, да бросьте вы, — отмахнулась Фрида. — Обычный приворот. Кто же знал, что вы так на него отреагируете? На самом деле, вы, конечно, должны были сейчас преданно заглядывать мне в глаза. — Герцог действительно бросил на неё взгляд, только совсем не преданный. — Что ж, после того, как вы вчера вытянули из меня энергию, думаю… теперь мы квиты.

Пару минут в Зелёной гостиной царила тишина. Фрида перешла к блюдечку винограда (правда, в шоколаде он ей не понравился), камердинер неподвижно сидел перед полной тарелкой и даже, кажется, не дышал.

— Откуда вы знаете, что я вытянул у вас энергию? — поинтересовался вдруг герцог.

Фрида отпила немного чаю.

— А откуда вы знаете, что я вас вчера отравила?

— Сложно не знать! — усмехнулся герцог. — Если чуть не умер ночью.

Фрида вздохнула. Ну не мог он умереть от простого приворота!

— Вот и мне сложно не знать, если я не могла спуститься сюда, не держась за стену.

Герцог внимательно посмотрел на неё — Фрида приготовилась к новой вспышке гнева, но Эш вдруг усмехнулся:

— Что ж. Квиты. Между прочим, где та брошь, что я вам прислал вчера? Она бы чудно подошла к этому вашему… платью. — При том он так красноречиво смотрел Фриде в декольте, что ей стало не по себе. Надо было надеть пелерину.

Она наклонилась и вытащила из шёлковой сумочки, которая сейчас лежала у неё на коленях, а до того украшала золотой плетёный пояс, бархатный чёрный футляр. И, кивнув лакею, отдала.

— Передайте моему супругу.

Эш мрачно покосился на футляр, который спустя пару мгновений протянул ему на серебряном подносе лакей.

— Вам не понравилось?

— Мне кажется, расплачиваться с женщиной за свои ошибки драгоценностями низко, милорд, — ответила Фрида и допила чай. — Извинения были бы более благородным шагом.

Герцог, хмурясь, выслушал её, потом жестом приказал лакею (вместе с розой) удалиться и бросил:

— Неужели? Ни одна до вас не отказалась.

— Вот и дарите эти безделушки вашим любовницам, — пожала плечами Фрида. — А, теперь, если позволите… — Она поднялась.

— И вас это совсем не коробит? — с явным интересом в голосе спросил Эш. — Что у меня есть любовницы? Я слышал, что человеческие женщины крайне ревнивы…

— Человеческие? — изогнула брови Фрида. На мгновение это неприятно напомнило ей недавний кошмар. — Что ж, меня удивляет только, что при таком знакомстве с женщинами, вы столь мало нас знаете… Нет, не волнует. Только помните, милорд, если вы начнёте встречаться со своими любовницами в этом доме, я тут же подам прошение о раздельном проживании, а потом и о разводе.

— Да не дам я вам жить отдельно! — тут же «завёлся» Эш. — Даже думать забудьте!

Фрида пожала плечами.

— Как пожелаете, — потом, уже выходя из гостиной, не выдержала и бросила: — Может быть, парочка приворотов изменит ваше мнение.

Рядом о косяк ударилась и разбилась чашка. Чай плеснуло Фриде под ноги, и она аккуратно перешагнула коричневую лужицу, пробормотав достаточно громко, чтобы было слышно:

— Истерик.

К полудню Фриде стало легче. Для этого пришлось выпить сразу три тоника, но эффект не заставил себя ждать. Голова уже не кружилась, и головная боль затаилась, намекая, что вернётся… может быть, вечером.

Вечером Фрида думала быть дома и напоить беспокойного герцога ещё одним зельем. Жаль Виндзора ей не было совершенно. Сам чуть не отправил её на тот свет, сам вынудил выйти за него замуж — пусть теперь сам и расплачивается. Фрида была искусным зельеваром, и пить плоды её трудов муженьку предстоит долго… А сейчас настало время опустошить его кошелёк.

Впрочем, кошелёк Виндзора был таким толстым, что, Фрида полагала, ей не сделать герцога банкротом, даже если заказывать самые дорогие платья до конца своих дней. Но что ж, завтрашний визит к императору никто не отменял, а платье всё же требовалось срочно.

Фрида приказала подать карету и взяла с собой экономку. С Мирой было бы легче, но селки не разбиралась в нарядах, а значит, толку от неё не будет. Что ж, Фрида потерпит миссис Блаут, не настолько это тяжело.

Уже в холле, где Фрида поправляла перед зеркалом шляпку, её догнал камердинер герцога.

— Миледи, — глаза он снова прятал, а в голосе не было ни следа прежней твёрдости. — Я… Я…

Фрида молча ждала, и Дикон, наконец, выпалил:

— Я должен просить прощения… — Он сделал попытку упасть на колени, но Фрида схватила его за плечи.

— Ричард, да что с вами? В чём дело?

— Вчера я вёл себя с вами неподобающе. Я… Прошу меня простить.

Фрида, хмурясь, смотрела на него.

— Ричард, ради всего святого, вы меня пугаете. С вами точно всё в порядке?

— Леди очень добра, — невпопад выдавил Дикон, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

— Ричард, посмотрите на меня.

Дикон поднял голову, и Фрида, заглянув в его беспокойные, грустные глаза, вдруг почувствовала, что головокружение вернулось. В глазах этого бедняги была такая бездна, она так засасывала…

— Миледи…

— Послушайте, Ричард, если бы я не знала, что это невозможно, я бы подумала, что вы двоедушник, — вырвалось у Фриды, и Ричард отшатнулся.

— Мадам, что вы делаете с моим Диконом? — прогремел сверху, с открытой галереи над холлом, голос герцога.

Фрида вздохнула.

— А на что это похоже, милорд? Мы разговариваем. Ричард, прошу прощения за мою резкость. Я вижу, теперь я вас напугала. И ваши извинения приняты. В следующий раз, если вашему господину станет плохо, будите меня сразу же: я хочу посмотреть, как он умирает.

— Ах если бы яд в вашем голосе мог меня отравить! — с насмешкой отозвался герцог.

— Ах если бы, — совершенно серьёзно повторила Фрида.

Над городом с утра висел туман — впрочем, совершенно обычный. Но из-за него было промозгло, и воздух казался густым, как вата. В тумане вязли звуки, прохожие и кэбы. Глядя на всё это из окна, Фрида подумала, что не могла выбрать дня для похода по модисткам хуже.

Примерять платья она никогда не любила, особенно, если шить их приходилось срочно. Всё вокруг сливалось в один сплошной поток тканей, оборок, кружев, галунов… А ещё лиц — портнихи и её помощниц. Все они что-то говорили, и где-то сбоку кудахтала миссис Блаут, а Фриду укутывали, обвешивали, заворачивали в рулоны ткани, прикладывали к ней то один образец, то второй, обсуждали фасон, рисунок вышивки… Послали за ювелиром, и пришлось выбирать драгоценные камни и уже готовые украшения, которые к концу третьего часа казались Фриде совершенно одинаковыми.

Примерки всегда давались ей тяжело.

После, когда всё (хвала богам!) было закончено, миссис Блаут потащила леди в ресторан — один из лучших в столице и вообще в империи. Находился он недалеко от мастерской модистки, и у герцога там, оказывается, был заказан столик — каждый раз, как милорд приезжал в столицу, дворецкий покупал ему ложу в Опере и Национальном театре, заказывал столик в лучших ресторанах, присылал портных…

— И что, герцог оценил? — узнав об этом, с усмешкой поинтересовалась Фрида.

Экономка со вздохом ответила, что Его Светлость не любит светскую жизнь и даже в ресторане бывает крайне редко. Всё больше ездит во дворец. Но может быть, сейчас, с появлением герцогини Виндзор…

Фрида в ответ предпочла промолчать.

Последние дни она почти не читала газет: не было времени и желания тоже. Фрида слишком хорошо представляла, что увидит на первой полосе. Но сейчас, когда выйти в свет пришлось, она сполна насладилась славой, которую ей заботливо обеспечили мать и муж. Нет, от Фриды не отворачивались при встрече (знак полнейшего презрения у высшего сословия), наоборот, на неё смотрели, и от этого было не по себе. Когда-то в похожей ситуации Фрида предпочла уехать в Хэмтонкорт, забиться в глушь и преподавать спокойно. Нет, в смерти маркиза Вустермора его вдову не обвинял никто, но слухи, один скандальней другого, ходили. Уж очень быстро маркиз угас, а ещё ведь совсем недавно в салоне графини Н. лапал свою прелестную жёнушку пониже спины. К тому же, его вдова собралась (о, ужас-ужас!) работать! На целый месяц тогда на Фриду ополчился, кажется, весь высший свет. Но сейчас было иначе: теперь её жалели. Маг, тиран, бунтарь совсем недавно выкинул такой фокус на императорском балу, что некоторые дамы до сих пор в себя прийти не могут. А тут ещё и эта ужасная, позорная свадьба…

Стоило Фриде сесть за отделённый от зала ширмой стол на балкончике галереи, как к ней принялись (под разными предлогами) подходить давно забытые знакомые виконтессы-баронессы-графини, выражать свои поздравления, граничащие с соболезнованиями, и пытаться выяснить подробности её семейной жизни. Фриде кусок в горло не лез.

Через час, так нормально и не пообедав, она сбежала в карету, забрав и пылающую яростью миссис Блаут (как это — её нанимателя-герцога обвиняют в немного-немало бесчестье!). Кучеру приказали ехать домой, и за это время у Фриды созрел план. Возвращаться безумно не хотелось: там ждал чокнутый герцог с замашками деспота, его слуга с раздвоением личности, и вообще дом, который ещё не стал (и вряд ли станет) Фриде домом. Можно было бы удариться в бега на недельку в Хэмтонкорт и оттуда на «ту сторону». Но возвращаться когда-нибудь да придётся, а там… Фрида не хотела бы знать, что сделает с ней её матушка. И герцог, которому обещали наследника. И император, который эту кашу заварил. Нет, если представить, что за время её отсутствия мать сцепится с Виндзором… Но потом Фрида, как приз, достанется победителю и… Нет. Нужно просто… просто отдохнуть. На пару часов сменить обстановку.

А потом Фрида вспомнила о борделе, про который говорил Грэгори. Момент был не самый удобный: Фрида ещё чувствовала слабость. И, будь она в себе, поехала бы домой как миленькая, напоила бы герцога чем-нибудь и спокойно легла спать. Но очень, до темноты в глазах хотелось сделать что-нибудь — что-нибудь, что уберёт, сотрёт это жуткое чувство беспомощности. Мать, муж и весь свет в придачу — все решили ею управлять и с успехом это делают.

Фриде безумно хотелось хотя бы глотка свободы. Действия. Жизни.

Она глянула на экономку, на туманный серый город за окном… И послала осторожность в бездну. Браслет Лесного короля помог: Фрида погладила его и загадала желание.

И через минуту уже неслась по улицам столицы в образе мальчишки-слуги, а карета с экономкой ехала домой. Миссис Блаут была в твёрдой уверенности, что госпожа сидит рядом. И останется уверена в этом ещё до-о-олго…

«Я только всё узнаю, — думала Фрида, переулками пробираясь к тому борделю с ярким названием «Ночная роза» и хозяином-любителем полукровок. — Только узнаю, а потом придумаю, что делать». Фрида отлично осознавала, что она отнюдь не сильный маг и что грозиться заколдовать бордельного патрона — идея очень плохая. А вот надавить деньгами и влиянием… Связи у Фриды были, и всё, что требовалось — желание их применить.

«Если что, — с усмешкой решила Фрида, — натравлю моего мужа. Из него чудесная гончая получится, поймает, сгрызёт и не подавится. Ему только цель дай».

— Она чокнутая! — возмущался Эш, обкусывая герань с подоконника. Лёгкий воздушный поезд нёсся ко дворцу, но скорость сегодня совсем не чувствовалась: всё заволок туман, и был он ужасно однообразен. — Она ненормальная! Её надо связать и отправить в психушку!

Сидящий напротив Дикон слабо улыбнулся.

— Мой господин, я боюсь, леди сочтёт это оскорблением.

— Да плевать я хотел!..

— И в следующий раз не даст вам антидот.

— Следующий раз! — Эш уронил горшок, тот раскололся и обсыпал пол землёй. — Следующий раз! Нет, теперь я буду осторожнее. Но, боги, зачем только я притащил в дом эту змею!

Дикон молча достал из кармана щётку и принялся счищать землю с брюк хозяина. Эш, не замечая, продолжал:

— А главное: за что? Я был с ней резок? Нет! Я был с ней нежен? Да! И после этого она говорит про какое-то принуждение? Когда она дрожала в моих руках, как… Нет, это просто… А вчера — ну что я ей вчера сделал? Да, выпил энергию. Но я случайно! И я извинился. Да я весь вечер потратил, чтобы ей брошь выбрать! А она? Пришла, напоила меня отравленным чаем и была такова. И ведь как спокойно сидела! Дикон!

— Да, господин?

— Если она отравит тебя, я её убью.

— Господин, — Ричард со вздохом выпрямился. — Может быть, вам стоит просто оставить её в покое? Леди говорила о раздельном проживании, почему бы…

— Да? И признать, что я не сладил с какой-то девчонкой? Нет уж! Я её в бараний рог сверну, но она будет меня слушаться!

— Тогда вам не стоит удивляться, господин, что в процессе она станет сопротивляться.

Эш фыркнул. И неожиданно улыбнулся.

— А ведь именно это мне в ней и нравится. Она не из тех… дурочек, которые мечтают о браке и думают только о том, какое платье надеть. С такой, как Фрида, приятно играть.

Ричард вздохнул.

— Милорд, люди не игрушки.

Эш усмехнулся и собрался было съязвить, но потом вспомнил парад марионеток, который увидел в доме отца — настоящего отца — и остаток пути задумчиво молчал.

В подземелье было тихо и почему-то пахло туманом. Эш махнул рукой Ричарду, приказывая зайти, потом забыл о «брате» — его страх был привычен и даже успокаивал.

Всё остальное тоже было привычно. Схема сияла, как и коконы под потолком, когда Эш их «зажёг». И ничего необычного не происходило, одна лишь рутина, к которой Эш относился, как… как люди относятся к работе? Скучно, нудно — надо, значит, сделаю.

Пока (уже в начале обряда) он не стащил с головы сидящей на стуле полукровки мешок, и — случайно — не заглянул в сверкающие от слёз глаза.

На него смотрела танцовщица из сна — и Эш отшатнулся, сбив одну из свеч. Медленно погасла схема.

Обряд был сорван.

И Эш уже ясно видел, что перед ним вовсе не та полукровка, что у этой волосы не такие длинные и не такие тёмные, что она не в маске, что глаза у неё другого цвета, и скулы не такие острые. Нет, девчонка была другая, и пахло от неё иначе. Но у Эша задрожали руки, а проводить сложный обряд в таком состоянии нечего было и думать.

— Господин? — позвал его от стены Дикон. Он заговорил в этом зале впервые, вспомнил Эш. — Господин, всё в порядке?

Эш выдохнул. Вдохнул, снова выдохнул. И, стараясь не смотреть на полукровку, бросил:

— Прикажи там… Внизу, чтобы заменили жертву. Скажи, мне нужен мужчина. А эту… эту пусть заберут.

«Я не могу», — но это Эш не сказал бы никогда.

С мужчиной было сложно — его не успели напоить наркотиком, он сопротивлялся, и Эш смотрел в полные ненависти глаза, чаруя… Но в итоге всё вышло как нельзя лучше, и империя получила свою дозу магии.

Эш чувствовал себя выжатым.

— Господин, могу я спросить, что случилось? — допытывался растерянный Дикон, пока они шли к станции воздушного поезда.

Раньше Эш рассказывал «брату» всё. Может быть, не вдаваясь в подробности, но — всё. Однако сейчас Эш молчал: стыд связал ему язык. Убить девчонку-полукровку оказалось невозможно. Каждый раз, когда он поднимал руку, ему чудилась, что это та, та самая. И рука опускалась.

— Езжай один, — отмахнулся от очередного вопроса Эш. — Я хочу пройтись по городу.

Дикон был против, но приказы господина не обсуждались. Эш знал это, знал, как воспринимает Дикон любые его требования и даже невинные просьбы. И каждый раз в такие моменты его настроение портилось. Сейчас оно упало прямо-таки в бездну. Эш отправился бродить по туманному городу, надеясь встретить там демона, сирену — хоть кого-нибудь, чтобы сорвать злость.

А потом в кармане пальто обнаружилась давно забытая визитка «Ночной розы» — полицейские бордель уже проверили и ничего не нашли, а Эш был занят женитьбой и решил, что без его личного посещения как-нибудь обойдётся. Но сейчас — время казалось идеальным.

«Там ведь позволяют всё? — с недоброй усмешкой подумал Эш. — Были бы деньги. Бордели — отличный способ найти полукровку. И порезвиться так, чтобы никто не помешал».

Да, время было выбрано удачно.

Эш свернул в переулок и углубился в туман. Впереди был вечер и очень до-о-олгая ночь…

Фрида редко пользовалась этой личиной: больно мальчишка был смазлив. Эту иллюзию она создала первой, кажется, лет в тринадцать… или пятнадцать? С тех пор Фрида над ней работала, как учили. Особенно ценные советы давал Лесной король — но он-то мастер иллюзий!

Этот мальчик даже в зеркале отражался, как надо, и тень отбрасывал, какую полагается. Вот только был слишком хорош собой: по его виду, даже не слушая доносчиков, не поднимая протоколы, не беря анализ крови, можно было легко догадаться — полукровка. Волнистые золотистые волосы, голубые яркие глаза, нежные, мягкие черты — одень в платье, и от девчонки не отличить. Фрида никогда не любила таких мужчин, а мальчишка… Что ж, когда его создаёт ещё не очень умелая слабенькая ведьма — ну каким ещё он может получиться? Сладеньким принцем из какой-то книги сказок, картинка из которой врезалась в память.

Зато это была самая стойкая иллюзия.

Фрида только над одеждой помудрила: нужно было сделать её проще, беднее. Что там носят бедняки? Курточка на пару размеров больше, порванные брюки, серая рубашка, стоптанные башмаки. И обязательно шляпа-кепка, чтобы хоть немного закрывала слишком лучистые волосы. Больше Фрида ничего придумать не смогла.

У борделя она собиралась покрутиться и, если повезёт, пролезть на кухню, узнать сплетни у слуг — те легко выбалтывают что-нибудь интересное. Особенно кухарки. Особенно красивым мальчикам.

До «Ночной розы» Фрида добралась без приключений, а потом покрутилась у здания, раздумывая. У борделя был помпезный парадный вход, с синими фонарями, со статуями известных развратников-любимцев богов. Из приоткрытых окон доносилась музыка, смех, радостные голоса. Праздник — Фрида только глазком на него глянула и тут же юркнула в подворотню.

А вот чёрный ход у «Ночной розы» был вовсе не так красив. Собственно, он вовсе красив не был. Рядом наверняка располагалась выгребная яма, и виднелись в сумраке ящики с отбросами, которые никто и не думал закрывать. Стараясь не морщиться от запаха, Фрида заскочила в дом вслед за лакеем, вылившим помои прямо на землю, и словно ни в чём не бывало зашагала в сторону кухни — её всегда легко найти по запахам. А там проще некуда — подлизаться к кухарке.

Коридор резко вильнул, Фрида поправила сползающую на глаза (хорошая иллюзия, отличный «эффект присутствия») кепку. И чуть нос к носу не столкнулась с Грэгори: Фрида еле успела шагнуть обратно в тень. Грэг прошёл мимо, но оглянулся беспокойно.

Ругая себя за любопытство, Фрида отправилась за ним. Благо Грэгори быстро свернул на одну из «господских» лестниц, застеленную ковром, и тот хорошо заглушал шаги.

Когда Грэг постучал в одну из дверей в длинном коридоре, а потом тихо вошёл, Фриде ничего не оставалось как стоять и прислушиваться. Увы, дверь была хорошая, старая, и из-за неё не доносилось ни звука. Здесь почему-то не было даже замочной скважины.

Фрида вжалась в стену, слилась с темнотой и приказала самой себе стать невидимой. Обычно в такие моменты её действительно не замечали — впрочем, здесь это, похоже, было лишним: коридор и так оставался пустым.

А потом из-за двери потянуло кровью — кровь полукровок всегда пахнет. Не для людей, нет — но такие же полукровки, как и чистокровные фейри её чувствуют. Фрида вздрогнула и снова бросилась к двери…

… которая в этот момент распахнулась. Отпрыгнуть в тень Фрида успела разве что чудом. И хорошо, что вышедший человек (не полукровка, потому что ни один полукровка не может быть так толст и безобразен) слишком торопился и ничего не заметил. После его ухода, чувствуя неясную панику, Фрида проскользнула в неплотно прикрытую дверь.

Кровью несло сильно, но комната была пуста. Фрида огляделась, заметила в сумраке поблёскивающую на столе статуэтку-волка… И отвернуться уже не смогла.

Статуэтка стояла в луже крови, щерилась и беззвучно рычала. Фрида, как зачарованная, подошла ближе. От статуэтки тянуло туманом — Фрида невольно вспомнила залезшего к ней в окно оборотня. И впервые подумала, что это мог быть совсем не оборотень. От статуэтки несло магией, не фейри — человеческой. И, Фрида знала, что значат знаки, выведенные кровью тут же, на столе. Демон. Кто-то кормил демона.

…Туманный злодей разрывает людей на части, и полиция с ног сбилась, проверяя всех врачей столицы и даже скорняков, а потом и мясников…

Фрида закрыла рот рукой, борясь с тошнотой. Она видела демона однажды, на «той стороне». И если эта тварь свободно разгуливает по городу…

«Беги!» — шепнул ей внутренний голос, так похожий на Лесного короля, а браслет нагрелся. Фрида обернулась…

Тут дверь открылась, и в комнате вспыхнули все свечи. Фрида, щурясь и глядя на уставившегося на неё толстого, безобразного господина, поняла, что спрятаться сейчас точно не успеет.

А сбежать не дадут.

Что это была плохая идея, Эш понял, только пройдя за распорядителем в ужасно аляповатый, просто кричащий: «У моего хозяина нет вкуса, но есть куча денег!», холл.

Здесь царил уютный полумрак, и свечи горели голубым пламенем, а не нормальным золотым. Да и горели так себе, совсем тихонечко. Зато стоило Эшу войти — вспыхнули чуть не до потолка, а огонь в камине радостно взревел.

Конечно, все тут же посмотрели на нового гостя. Даже скрипач перестал играть.

Длилось это минуты две, потом Эш не выдержал и в полнейшей тишине обратился к распорядителю — худенькому, высокому (ну точно жердь!) мужчине, изображавшему из себя халифатского вельможу:

— Пусть они прекратят на меня пялиться.

И они прекратили. Казалось, достаточно было одних только слов, и знак распорядителя не потребовался: все тут же вернулись к своим делам: беседе, скрипке, еде. Эш прошёл к окну.

Кажется, тут тоже был какой-то маскарад — или в этом борделе такие порядки? Но наложников и наложниц было легко отличить от гостей по маскам. Впрочем, и некоторые клиенты тоже щеголяли в масках… Но уж никак не в странных костюмах. А вот те, кто здесь работали, не стеснялись ничего.

Мимо Эша, призывно улыбаясь, проплыла блондинка в тунике, какую носят на «той стороне». Слева от неё стыдливо краснел мальчишка в алых шальварах из халифата. Были даже экстравагантные одежды из южных провинций и громоздкие, но слишком открытые платья Конфедерации.

И очень много полукровок — Эша даже замутило от «хлебного» запаха. «Да весь этот бордель можно брать, — подумал он. — Империи на год хватит!»

— Господин выбрал кого-нибудь? — проворковал распорядитель, изображая нечто, отдалённо похожее на халифатский поклон.

Эш и ответил ему на чистом халифате, только чтобы подыграть:

— Здесь нет никого достойного меня.

Это было правдой, но распорядитель почему-то отказывался её признавать. На халифате он говорил с сильным акцентом и мелкими грамматическими ошибками, но зато о-о-очень убедительно. И всё предлагал, предлагал…

Эш чувствовал, что ещё немного и превратит этот разряженное чудо в ящерицу. Какую-нибудь мерзкую, скользкую, худую ящерицу.

Спор закончился неожиданно: Эшу почудился знакомый медовый запах, и от удивления он на пару мгновений замолчал. Этого хватило, чтобы распорядитель (к которому как раз подбежал кто-то из слуг и что-то шепнул на ухо), объявил, что именно сегодня и именно сейчас даже для такого привередливого господина у «Ночной розы» найдётся то, что заставит его остаться. Говоря это, павлин-распорядитель мягко вёл Эша по лестнице наверх, к длинному коридору. А потом жестом волшебника-циркача распахнул одну из дверей.

— Подождите, пожалуйста, здесь, господин.

Эш сам не понял, почему остался. Впрочем… этот ящерица-павлин весьма умело давил на любопытство — вечную слабость фейри. К тому же спальня была на удивление уютной: камин уже горел и радостно поприветствовал Эша ярким-ярким пламенем. И… зелень. Кровать, будто увитая плющом, обои с вышивками в виде танца фейри. А на одной из вышивок красовалась танцовщица в круге лунного света. Эш засмотрелся на неё и даже не сразу обратил внимание, как открылась дверь.

В спальню впихнули мальчишку лет четырнадцати. Эш, успев привыкнуть ещё в холле к тому, что такие, как этот, улыбаются призывно и не отводят взгляда, даже вздрогнул, когда мальчишка зашипел. Говорить ему мешал ошейник с заклинанием (и уже за одно это запрещённое колдовство бордель стоило бы прикрыть, но Эшу сейчас было не до того). На запястьях у мальчика тоже красовались сдерживающие браслеты.

— Он ещё не обучен, господин, — ворковал распорядитель, — зато свеж, чист и…

— Пошёл в бездну, — откликнулся Эш.

Распорядитель только коротко кивнул (больно голос у Эша был злой), схватил мальчишку за руку, развернулся к двери…

— Парня оставь.

— Конечно, господин! Мы надеемся…

— Ради всего святого, заткнись и убирайся!

Дверь, наконец, снова закрылась, и Эш, заметив засов, задвинул его: неожиданностей ему не хотелось. И только потом посмотрел на мальчишку.

На нём не было ни маски, ни странного костюма — только бедняцкие лохмотья. И, стоило Эшу подойти ближе, мальчишка шарахнулся к стене и сжал кулаки. Очевидно, он собрался дорого продавать свою честь.

— Давай ошейник и браслеты сниму, — тихо предложил Эш.

Мальчик вскинул на него странно знакомый взгляд… И вдруг совсем уж неприлично вытаращился. А потом — Эш снял заклинание с ошейника — и вовсе невпопад выдохнул:

— Ну почему всегда ты?!

— Мы знакомы? — изумился Эш.

Мальчик, справившись с собой, торопливо покачал головой. И уже другим голосом отозвался:

— Нет, господин, простите, я обознался… А… Вы говорили, что ошейник можете снять? — и улыбнулся умильно, просительно. Эша от этой улыбки бросило в жар.

— Иди сюда, — пробормотал он.

Ошейник снимался просто, а браслеты мальчишка стащил сам — видимо, заклинание держалось только на ошейнике.

— Господин, а… если я вам не нужен, можно я через окно… — Мальчишка выглянул на улицу, оценил высоту и сник. — Мда, через окно я, наверное, не смогу.

Эш тоже выглянул.

— Ерунда, там внизу удобная крыша. Я посвечу тебе — если будешь аккуратен, то не поскользнёшься и легко слезешь.

— Правда? — просиял мальчик. — Добрый господин, спасибо!

Это «добрый господин» так резко напомнило Эшу фальшивого подметальщика, что он инстинктивно вгляделся в мальчишку внимательнее.

— Мы точно нигде не встречались?

— Не-не! Я тут первый раз и больше никогда!.. — замахал руками мальчик.

Эш ухмыльнулся.

— И я в первый.

Мальчик с сомнением посмотрел на него, и полез на подоконник. Рукав его куртки при этом задрался, и что-то мелькнуло золотом — Эш резко схватил мальчишку за руку посмотреть, что.

— А ну-ка стой.

Мальчик замер. Сверкнули глаза — Эш точно видел их. Но где же, где?..

Со стены, кружась в лунном свете, на него глянула танцовщица. Эш, хмурясь, рассматривал мальчишку и думал, что вот ещё чуть-чуть — и он эту загадку разгадает. Ответ ведь вертится в голове, осталось только сосредоточиться…

— Господин? — Мальчишка моргнул и нахмурился.

Наваждение тут же пропало. Эш отпустил мальчика, отступил к подоконнику.

— Давай лезь.

— Вы меня совсем отпускаете? — потрясённо выдохнул мальчик.

— А что? — усмехнулся Эш. — Я тебе очень нравлюсь?

Мальчик отвёл взгляд. Эш проследил его: парнишка тоже смотрел на танцовщицу.

— Да… Нравитесь… — при этом демонёнок так покраснел, что это было даже смешно.

— Тогда иди сюда.

Мальчик, конечно, не пошевелился, и Эш подгрёб его поближе сам. Ничего такого он делать не собирался, просто… Поцеловать? И выпить, чуть-чуть магии, совсем немного. Чтобы только перестала болеть голова…

Мальчик заслонился левой рукой, и что-то снова там сверкнуло. «Браслет», — подумал Эш, собираясь отступить. Но потом сообразил, что золота у такого мальчика быть не может, и снова схватил за руку — чуть более резко, чем нужно, мальчик вскрикнул:

— Пустите!

Не обращая внимания, Эш задрал рукав и уставился на золотую татуировку-лисицу.

— Господин… — начал было мальчик, но опустил взгляд и осёкся.

Эш нарушил тишину первым. Он поднял взгляд и, ещё не веряще, пробормотал:

— Жёнушка?..

Мальчишка в ответ прищурился, вскинул правую руку — и остро запахло лесом. Эш узнал волшебство Лесного короля, успел удивиться: откуда? Фриде наверняка обычная деревенская ведьма артефакты делает. Та самая, что однажды встретилась на дороге из Хэмтонкорта. Старуха уже одной ногой в могиле…

А потом свет перед глазами померк.

Фрида вспомнила все ругательства, какие знала, пока перелезала через подоконник и аккуратно, осторожно скользила по водосточной трубе. Благо опыт был. И труба была — но холодная и скользкая, Фрида даже зажмурилась от страха — вот-вот не то движение сделает и сорвётся!.. Но обошлось.

В комнате остался Виндзор, снова без сознания, и Фрида даже примерно не могла представить, как это надолго. Артефакт отца помог, когда Фрида мысленно попросила — но сколько длится его действие?

«И почему вечно этот герцог? — думала Фрида, на четвереньках, ползком пробираясь по крыше. Оттуда тоже водосточная труба вела вниз — хорошо, иначе пришлось бы прыгать. — Почему? Что ему дома не сидится? Какого демона он сюда полез? Следил?»

Со второй трубы Фрида чуть не сорвалась и очень неудачно упала на землю — ноги отозвались болью, особенно левая лодыжка. Фрида села на корточки, пощупала — не сломана и не вывих. Уже хорошо.

А когда выпрямилась, сердце ушло в пятки — прямо перед ней стоял господин в чёрном плаще и капюшоне, внимательно смотрел, и в его глазах сверкало пламя.

Фрида, подалась назад, встала, дрожа. Отступила на шаг, потом ещё. Всё это время сердце колотилось, как бешеное. Незнакомец не двигался и молчал, но Фрида легко могла сказать: перед ней фейри. И не лесной. От него несло магией, сильной, ужасно мощной — и угрозой.

Пятясь, Фрида оказалась на другой стороне переулка, а, когда упёрлась спиной в стену дома, не выдержала — развернулась и побежала. Было очень страшно, в ушах свистел ветер, в каждой тени чудился волк-демон.

Но никто её не преследовал.

Эш проснулся: всё ещё был вечер, и до полуночи оставалось часа два. Бросив деньги робко поинтересовавшемуся, как прошёл вечер, распорядителю, Эш вышел на улицу, поймал кэб и, мучаясь от головной боли, поехал домой. Перед глазами всё плыло, но хоть запах полукровок понемногу утих.

Дома Эш отмахнулся от взволнованного Дикона и сразу прошёл в комнаты герцогини.

Фрида сидела у зеркала, жмурясь, расчёсывала свои длинные волосы и на стук обернулась, приветливо улыбнувшись.

— Как прошёл ваш день, милорд?

Эш раздражённо выдохнул:

— С этого момента ты под домашним арестом.

Герцогиня изогнула брови.

— Неужели? А завтрашний приём у императора?

Эш скривился: про приём он уже забыл.

— На него поедем вместе, но одна ты больше не ходишь никуда. Дорогая моя, тебе не кажется, что бордель — не лучшее место для леди?

— О чём вы?

Эш с трудом сдержался, чтобы не запустить в неё чем-нибудь… чем-нибудь тяжёлым.

— А мальчишкой ты была симпатичнее, — бросил он. — Руки!

Леди вздрогнула.

— Милорд, вы в поря…

Эш схватил её за руки: на левой по-прежнему сверкала лисица, а вот правая была пуста.

— У вас есть фейрийский артефакт, мадам, отдайте его сами, или я переверну вверх дном всю вашу комнату.

Фрида спокойно улыбнулась.

— Что ж, если желаете — прошу вас.

Обыск ничего не дал. Смущённые лакеи и горничные потратили на него два часа, в конце Фрида, зевая, поинтересовалась, удовлетворён ли её муж, и может ли она наконец, лечь спать?

Муж принюхивался, пытался уловить чужую магию, но не мог.

— Хочешь, чтобы все узнали, как ты шляешься по борделям в образе мальчишки-слуги? — спросил он её раздражённо.

— Милорд, вы что-то путаете. Сегодня я ездила к модисткам, и была не одна. Миссис Блаут?

— Да, миледи. Милорд, я всё время была рядом, и леди никуда не отлучалась…

Эш, зарычав, ударил кулаком по стене.

— Как будто я не знаю, как это делается! — рявкнул он в лицо леди. — Иллюзия — твоя ведьма в этом, похоже, хороша!

— Милорд, вам, наверное, надо отдохнуть, — спокойно отозвалась герцогиня. — Прилягте. Уже поздно.

Эш минуту смотрел ей в глаза и серьёзно раздумывал не выпить ли её досуха — и в бездну всё. Раз уж с ней так получается, раз уж ему «повезло» с беспокойной жёнушкой…

— Я запрещаю тебе выходить из дома! — повторил он, и ушёл, картинно хлопнув дверью. Тихий смех герцогини и неуверенный — экономки Эш постарался пропустить мимо ушей.

И уже после, у себя в спальне подумал: а не от полукровки ли у леди Фриды будет дитя? Это бы объясняло, почему из неё можно тянуть магию. Не из неё на самом деле — а из не рождённого младенца.

От этой мысли Эшу стало так противно, что больше он старался о таком не думать, и полночи потратил на то, чтобы окружить покои леди и дом такими заклинаниями, за которые герцогине было бы не выйти.

«Пусть сначала родит, — думал Эш. — Потом я от неё избавлюсь. Слишком шустрая — хочет развода — пожалуйста, я подумаю. Но ребёнок будет мой».

Фрида закрыла письмо и вручила его Мире.

— Я знаю, что это опасно, но карета отвезёт тебя в Уайтхилл, а там, прошу, отдай это гувернёру моего брата лично в руки. Поняла меня?

Мира улыбнулась.

— Конечно, миледи. Не беспокойтесь. Я вернусь ещё до утра, вы даже не заметите моего отсутствия.

Фрида покачала головой. Заметит — отпускать девчонку ночью ей не хотелось. Но кому Фрида ещё могла доверять?

К тому же, Мира поедет в одной из карет Виндзора, той, что без гербов. Может быть, всё обойдётся и вездесущая леди Уайтхилл ничего не узнает?

…А на «Ночную розу» следующим же утром, ещё до рассвета, устроили облаву — и не обычные полицейские, а Тайный Императорский Сыск. Сделали они всё тихо, незаметно — новостей об этом даже во «Временах» не появилось.

Впрочем, прессу Фрида последнее время и не читала.