Танец масок (СИ)

Глава 14. Фейри

Последнее время Эш всё чаще вспоминал притчу о несчастном человеческом принце: тот, бедняга, маялся, всё ему было плохо — то скучно, то королевство надоело, то сбежать хочется… Тогда отцовский советник предложил Его Высочеству завести во дворце козу и всюду таскать её с собой. Принц очень удивился: чем коза поможет? Но совету последовал.

Через месяц, когда козу застрелили, принц был безумно счастлив. Так, как никогда в жизни. А всего-то, казалось бы, коза…

Коза Эша сидела за туалетным столиком, причёсывалась и не забывала потягивать горячий шоколад, в котором плавали, выделяясь гладкими белыми боками, зефирки. На мужа она не смотрела и, кажется, даже не заметила, что он пришёл.

«Какой же я дурак! — думал Эш, глядя на неё. — Надо было жениться на одной из этих девиц с куриными мозгами. Ну переспал бы разок, не сломался бы. Да, корёжит меня от них — ночь бы потерпел. А эту мне теперь сколько терпеть?»

Жена казалась кривой пародией на танцовщицу из сна, которую Эш вчера всё звал-звал и снова не дозвался. Та была весела, много улыбалась — искренне и задорно. Фрида улыбалась реже, и только саркастично. Та была живой, настоящей — как дух леса. Фрида даже в ночной сорочке казалась чопорной и словно бы затянутой в корсет. Та была доброй: Эш видел в её глазах сочувствие. Видел, не желал его, но ценил. Фрида была холодна и, казалось, при одном взгляде на мужа думала: «Когда же ты, наконец, сдохнешь?» Ну, или как-то так, но более высокопарно. Например, «Не согласитесь ли вы, дорогой мой, преставиться? Скоропостижно».

Ещё танцовщица отдалась ему — легко и естественно, как будто по привычке. И была так горяча, так… жива. А жена даже во время первой брачной ночи, даже нагая умудрилась от своего долга уклониться.

Как Эш хотел бы, чтобы всё это было сном, а те встречи с танцовщицей — явью! Почему он не может взять в жёны ту, что ему нравится? Впервые в жизни действительно нравится.

Если бы не Дикон, он бросил бы всё, разыскал эту полукровку, забрал её на «ту сторону», и жили бы они долго и счастливо…

— Вам не спится, милорд? — не оборачиваясь, поинтересовалась Фрида.

Против воли Эш вздрогнул — не ожидал, что его заметили. Она сидела так спокойно, ни взглядом, ни жестом не показала…

— Вам не вредно столько сладкого? — тоже помимо воли поинтересовался Эш. Женщины любят сладости, это он знал, только понять не мог. Дикон сладкое не любил, Эш терпеть не мог даже варенье из роз. А остальные люди или фейри его не интересовали.

— Ваше беспокойство очень лестно, — Фрида отставила чашку с шоколадом. — Не волнуйтесь, ребёнок родится в срок и здоровым. Я за этим прослежу.

— Это я за этим прослежу, — не сдержался Эш. — Беременная женщина бегает по борделям, лазает через окна по трубам!..

Фрида промолчала, и Эш решил, что счёт пока в его пользу. Никакого удовольствия от этого он, впрочем, не почувствовал.

— Милорд, вы что-то хотели? — не выдержала, наконец, герцогиня. — И, раз уж вы здесь, не могли бы вы вернуть мою камеристку? Для того чтобы одеться к приёму мне нужна Мира.

Эш хмыкнул.

— Вашу камеристку, которую вы отправили посреди ночи с письмом на фейрийском к, полагаю, вашему любовнику? — С письмом Эш как раз и пришёл. Его вертел в руке, и Фрида наверняка это заметила, когда обернулась. — Скажите, мадам, ребёнок от него?

— Понятия не имею, о чём вы.

Эш помахал письмом. Распечатанным.

— «Грэгори, спасайся»? Между прочим, это так мило: он называет тебя Ласточкой…

Герцогиня побледнела — да так, что Эш тут же пожалел о своих словах.

— Что вы с ним сделали? — голос её звучал спокойно, даже требовательно, но лицо всё выдавало: бледная, глаза горят не то яростью, не то ненавистью. — Где он?

— Успокойтесь, миледи, вам вредно волноваться, — бросил Эш. — Вы наверняка прекрасно знаете, куда попадают все полукровки. Правильно, моя дорогая, — к Серому.

Герцогиня схватилась за край стола и сжала его так, что задрожали пальцы.

— Вам это нравится, да? Вам это по душе — издеваться надо мной?

— О, миледи, не устраивайте драму, ненавижу, — отмахнулся Эш. — А издеваетесь здесь вы. Не я крадусь по борделям, не я храню у себя фейрийские артефакты, не я путаюсь с ведьмами-полукровками и, наконец, не я подмешиваю яд. И после этого вы ещё воображаете себя жертвой.

Она зло смотрела на него, прожигая взглядом.

— Мне вас очень жаль, милорд, — прошипела она, наконец. — А теперь переходите к той части, где вы начинаете меня шантажировать.

— Шантажировать? — усмехнулся Эш. — Вас? Да ради всего святого! Я пытаюсь обезопасить себя, миледи, от вашего баловства. Вы всё равно ничего серьёзного не можете мне сделать, уясните это, пожалуйста. Я найду, как именно причинить вам вред, если вы посмеете укусить меня ещё раз. У вас, в конце концов, неугомонная мать. И весьма милая сестра. Кажется, девица на выданье? И симпатичный брат. Мне, знаете ли, ничего не стоит, например, проклясть их. Не смертельно, конечно, но… Знаете, как можно забрать удачу?

Фрида покачала головой.

— Милорд, давайте с этим заканчивать, вы уже достаточно испортили мне утро. Я должна сделать что-то ещё, кроме как оставить вас в покое? Отпустите Грэгори, у вас наверняка достаточно полукровок.

«Теперь — да», — подумал Эш, а вслух сказал:

— А на что вы ради этого готовы?

Фрида криво усмехнулась и потянула ворот сорочки, почти обнажая грудь.

— Ты же этого хочешь, да?

Эш, не сдержавшись, захохотал: громко и обидно. Фрида покраснела и оставила сорочку в покое.

— Сдалась ты мне! Нет, дорогая. Полукровка за полукровку, жизнь за жизнь. Знаешь правило? Фейрийское. Я освобожу твоего Грэгори, а ты сдашь мне свою подругу-ведьму. Сама меня к ней отвезёшь, а потом посмотришь, как я высосу из неё магию. Согласна?

Фрида застыла, и какое-то время Эш думал, она расплачется. Или снова начнёт всё отрицать. Но вместо этого она просто сказала:

— Нет.

Эш пожал плечами.

— Отлично. Тогда посмотришь, как умрёт твой любовник, — с этими словами он повернулся уйти. Остановил его голос герцогини — вибрирующий от злости:

— Я прокляну тебя тогда. И поверь мне, моё проклятие достанет тебя даже под землёй, мерзавец.

— Я тоже люблю тебя, моя ненаглядная, — фыркнул Эш. — Между прочим, миледи, не забудьте спуститься к завтраку, мы с Диконом вас очень ждём. А горничную я вам другую пришлю, вашу камеристку я усыпил. Как-нибудь без неё пока обойдётесь.

Он прислушивался, когда шёл по коридору от комнат герцогини. Думал услышать звон разбитого стекла или рыдания. Но ничего не было — только тишина.

«Ну и выдержка!» — не смог не восхититься Эш. А потом подумал ещё: «Не очень-то она, наверное, его любила…»

Всё-таки в женщинах Эш совсем не разбирался…

К завтраку Фрида действительно спустилась — спокойная и расслабленная, словно ничего не произошло. Эш ждал, что она начнёт бросать на него ненавидящие взгляды, что устроит истерику, станет угрожать… Что там ещё есть в женском арсенале? Та, кого Эш до пятнадцати лет считал матерью, часто так делала — особенно, когда узнавала о новой любовнице мужа.

Фрида на него даже не смотрела. Она непринуждённо болтала с Диконом о погоде. Упомянула какую-то книгу — тут и Ричард оживился. Что-то древнее, ещё фейрийская легенда — Эш слушал в пол-уха, почти не ел и даже не замечал, что сам прожигает герцогиню взглядом. Она бесила его неимоверно, но в такие моменты ещё и восхищала. Эшу это было непривычно. И старое, уже успевшее заснуть чувство: «Пусть она будет, как все, пусть она станет обожать меня, как остальные!» всколыхнулось и загорелось. Эш сжал вилку.

Эта гордая девочка не станет преданно смотреть ему в глаза и лебезить. Она не желала этого замужества и сейчас тяготится им. Она не ценит ни своего нового положения, ни титула, ни богатства. Ни, тем более, Эша. Она даже смотреть на него не желает!

Да, ей хотелось сделать больно.

— Вы так спокойно рассуждаете о том, чего не понимаете, мадам, — скучающе заявил Эш, даже не дождавшись паузы в разговоре. Впрочем, тишина тут же наступила: к Эшу обернулись и Фрида, и Дикон.

— Чего же я не понимаю, милорд? — спокойно поинтересовалась Фрида.

— Эта… — Эш попытался вспомнить. — Баллада о деве и рыцаре-фейри. Вы можете разложить её на метафоры и сравнения, провести тонический анализ, но не в состоянии понять её, не услышав хоть раз.

Дикон взволнованно переводил взгляд с хозяина на госпожу. Фрида улыбнулась ему и снова повернулась к Эшу.

— Почему вы думаете, что я её не слышала? У меня же много знакомых полукровок, мы с вами это уже выяснили, милорд.

— Полукровки! — фыркнул Эш. — Что они понимают в музыке?.. — Его прервал смех. — Я сказал что-то смешное, мадам?

— Да это же вы ничего не понимаете, — отозвалась Фрида. — Бросьте, Эш, вы сегодня просто из кожи вон лезете, стремясь меня задеть. Достаточно, уймитесь.

Эш чувствовал, что ещё вот-вот — и взорвётся. Может, спалить ей платье?

— А принесите-ка леди арфу. Мадам, вы же музицируете? Сыграйте нам с Диконом эту балладу. Мы послушаем.

Фрида вздохнула и посмотрела на него с досадой, как на маленького капризного ребёнка. Эш попытался взять себя в руки. Откуда этой чопорной девице уметь пристойно музицировать или петь? Тем более, на фейрийской арфе — они мало кому даются, на «той стороне» все это знают.

Арфу принесли и поставили перед диваном — Фрида пересела туда. Задумчиво посмотрела на струны, потом на Эша.

— Ну же, леди, — поторопил тот.

— Господин, может быть, не нужно? — неуверенно начал Дикон, и Фрида сама его оборвала:

— Ричард, нужно.

Эш поднял брови, но вставить хоть слово не успел: Фрида коснулась струн, и те послушно зажурчали. Вздрогнул Ричард, Эш поймал себя на том, что «уплывает» — в арфе была магия, только как человеческой девчонке удалось её разбудить?..

А мгновение спустя Эш перестал задаваться этим вопросом. Он даже думать перестал: только смотрел, как посреди поляны, у ручья, улыбается ему танцовщица-полукровка, и от её улыбки расцветают вокруг лазоревые цветы, а солнце пляшет в вышине, задорно перемигиваясь бликами на воде.

«Мне так тебя не хватает!» — думал Эш. Раньше солнечно улыбался только Дикон, но Эш всегда знал, что это всего лишь магия. Кто знает, посмотрел бы Ричард в его сторону, если бы был самим собой, а не своей же зачарованной, послушной копией?

Потом музыка и вплетающийся в неё голос смолкли, и Эша выбросило обратно в Зелёную гостиную. И уже Фрида смотрела на него с мрачным торжеством и улыбалась — зло.

Тишину прервал хлопок, потом ещё — Дикон, а за ним и лакеи, и даже вечно невозмутимый дворецкий (про которых Эш напрочь забыл) аплодировали. Фрида моргнула, вернула себе маску непробиваемого спокойствия и улыбнулась.

— Благодарю. Милорд, вы не против, если мы на этом остановимся? Иначе я не успею приготовиться к визиту во дворец.

— Идите, — прошипел сквозь зубы Эш. — Готовьтесь.

И мысленно добавил: «Провалитесь вы пропадом!» Фрида ответила ему торжествующим взглядом и гордо, точно королева, вышла.

— Она так прекрасна… — зачарованно выдохнул Дикон, влюблённо глядя ей вслед.

Это было последней каплей.

— Я запрещаю тебе с ней разговаривать! — прорычал Эш. — Понял меня?!

Он тут же пожалел о своей вспышке: Дикон побледнел, как полотно, и свалился на пол, на колени.

— Господин…

«А всё она, — лихорадочно думал Эш, пытаясь успокоить «брата». — Всё из-за неё. Да я сам её прокляну! Уж лучше бы она устроила скандал, как другие…»

Вот только Фрида не была другой — она была той самой, личной козой Эша, которую он сам приволок в дом и теперь мечтал от неё избавиться.

Эш стоял у дверцы кареты, высекал тростью искры из мостовой и ждал. Ждать он ненавидел, но драгоценная прекрасная жёнушка не торопилась появиться во всём своём великолепии. Боги, как у неё получается — делать всё, чтобы злить Эша? Неужели она не понимает, что он снова сорвётся и кому тогда будет хуже?

Эш очень старался держать себя в руках, но каждая минута ожидания зажигала в нём очередную искру ярости. Уже послали за леди горничную, уже сидит на козлах кучер, уже лакеи стоят позади на приступочке — красивые, яркие, как южные птицы. Только этой стервы всё нет.

— Ну где она?! — вызверился Эш, когда на крыльце показалась очень взволнованная экономка. Как там её? Какая-то миссис…

— Милорд, — экономка коротко поклонилась. — Миледи просила передать, что не сможет поехать.

— Что?! — опешил Эш.

— Миледи плохо, господин. Мы уже послали за врачом. — По бледному лицу и взволнованному взгляду экономки было видно, что она верит в то, что говорит. А вот Эш не верил: наверняка девчонка снова испытывает иллюзию. А заодно и его терпение!

— Сейчас я посмотрю, как ей плохо! — рыкнул Эш, направляясь к крыльцу. — Сейчас ей ещё хуже станет!

— Милорд, пожалуйста! — семенила следом экономка. — Леди в положении…

— Каком ещё положении?!

— Госпожа беременна, милорд…

— И что?! Мне теперь одному ехать к этой фурии-императрице? Фрида! — кричать Эш начал ещё на лестнице. — Уверяю тебя, любезная жёнушка, я тебя потащу на этот приём хоть волоком за каретой, поняла?! Так что перестала, сейчас же, строить из себя… — Эш как раз добрался до двери спальни, широко распахнутой, и осёкся.

Это была отличная актёрская игра: Фрида, даже не просто бледная, а с зеленцой, лежала на застеленной кровати и прижимала руки к животу. На Эша только посмотрела полным муки взглядом и тут же отвернулась. Дышала она тяжело.

— Милорд, позвольте, — попыталась вмешаться экономка, но Эш отмахнулся.

— А ну вон все!

Слуги вышли, но нехотя. В коридоре Эш заметил Дикона — тот осуждающе смотрел на хозяина. От этого взгляда злость только разгорелась ярче.

Потом дверь закрылась, и Эш прошёл к кровати.

— Только скандал, пожалуйста, не устраивайте, — прошептала Фрида. — Езжайте, милорд, вы опаздываете.

— Мы опаздываем, — заявил Эш, наклоняясь. — И мы поедем вместе. Неужели вы думаете, что я поверю… — Он замолчал, коснувшись плеч Фриды. Они были горячие… то есть, вся она была горячая, и жар этот стекался к яркому солнцу в её животе — Эш видел его, даже не приглядываясь, даже не закрывая глаз. А Фрида пыталась закрыть его руками и морщилась, как от боли…

Эш ничего не знал о беременности. И о том, что бывает с женщинами, если они носят дитя с магией, не знал тоже. Вообще-то Эш ненавидел что-то не знать, но сейчас ему стало стыдно за себя: он ведь правда мог заставить эту бедную человеческую женщину идти. Она слабая, но она же человек — конечно, ей плохо. И если она потеряет дитя, Эш, соответственно, потеряет возможность заткнуть глотку императору. Какой же он болван!

— Врач сейчас будет, — тихо сказал он, садясь рядом с женой. — Вас осмотрят. Уверен, всё будет хорошо.

— Уйдите, — прошептала Фрида.

Эш посмотрел на неё, нахмурился… и остался.

— Я могу помочь.

— Не можете, — презрительно прошипела Фрида. — Вы ничего не можете, ничего не понимаете. Да уйдите же, ради всего святого!

Эш снял перчатки и, не слушая её слов (злые, да, но она человек и может быть слабой — ей так положено), коснулся её живота. Аккуратно, легко.

Фрида вздрогнула — и расслабилась. Эш на мгновение захлебнулся воздухом от боли, но руку не убрал. Когда-то он делал это с Диконом и боялся: вдруг станет хуже? Сейчас было не страшно, но всё равно очень сложно. Тому, кто привык только брать, отдавать всегда сложно.

Теперь Фрида дышала легче и даже попыталась улыбнуться, поймав его взгляд.

— Спасибо.

«Боги, — подумал Эш, глядя на эту улыбку, — на кого я ополчился? Слабая человеческая девчонка… Я, фейри, действительно считал её врагом, злился? Сколько силы и благородства нужно, чтобы справиться с человеком, да ещё и с девчонкой! Боги, как я мог…»

— Я прикажу отпустить вашего полукровку, — тихо произнёс он. — С ним всё будет в порядке. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Вам вредно.

Фрида изумлённо посмотрела на него.

— Однако не стоит встречаться с ним здесь, — зачем-то добавил Эш. — Не хочу, чтобы вы компрометировали меня перед слугами. Не потерплю…

— Он не мой любовник, Эш, — тихо сказала Фрида. Тяжело сглотнула. — Вы не дадите мне воды? На столике у окна.

Эш потянулся, а Фрида продолжала:

— Грэгори — мой друг, не больше. Ребёнок не от него.

Эш подал ей бокал.

— От кого же?

Фрида с трудом села, отпила, прикрыла глаза и слабо пожала плечами.

— Не знаю. Какой-то фейри.

— Фейри? — изумлённо прошептал Эш. — Миледи… Фрида, ты думаешь, я поверю, что высокородная дама…

— Вы совершенно не понимаете женщин, Эш, — усмехнулась Фрида. — Впрочем, сама не знаю, что я в нём нашла. Напористый и… — Она прикрыла глаза и задышала глубже. — Мы танцевали…

Она заснула, и ошеломлённый Эш до прихода врача держал её за руку, вливая магию и пытаясь понять: неужели она говорила правду? Выходило, что да — он чувствовал. Но фейри и леди? Уму непостижимо!

«А не всё ли мне равно? — появилась напоследок мысль. — Ну переспала с фейри, в Хэмтонкорте древний лес, она могла кого-нибудь случайно встретить. Что такого, что она носит полукровку?»

А следующей была другая мысль: «Что если она не одна такая? Что если полукровки есть и среди знати?» И вспомнилась танцовщица с её правильной речью и манерами королевы…

От этого голова разболелась и пришлось отвлечься, найти артефакт-накопитель. «Потом загляну в подвалы, отпущу этого… Грэгори, а заодно и выпью кого-нибудь», — думал Эш, пока ждал вердикта врача. И совсем уж странной была мысль: «Лишь бы с ней всё было хорошо».

Герцогине быстро стало лучше. Через час она, одетая и причёсанная, спустилась в холл, спокойно улыбнулась, взяла Эша под руку и сказала:

— Что же вы, милорд, император не должен ждать.

— Я послал ему курьера, — отмахнулся Эш, про себя вздохнув с облегчением. — Вам правда легче? Вы уверены, что можете ехать?

Фрида улыбнулась шире.

— Ваша забота так трогательна, мой дорогой.

Эш отвернулся — только чтобы скрыть улыбку. Как будто что-то перевернулось на сто восемьдесят градусов, встало с ног на голову и в корне изменилось: злость на ехидную человеческую девчонку прошла. Эшу и раньше нравилось, что она не прячет взгляд, что она отвечает и скалит зубки — просто кусалась она больно. «Но может быть, мы сможем прийти к соглашению? — думал Эш. — Один раз почти получилось».

Однако на пути к воздушному поезду Фрида снова заупрямилась.

— Мы едем не в карете? — спросила она.

— Дорогая, поездом будет куда быстрее и намного удобнее. Мы и так потеряли много времени, — отозвался Эш.

Фрида остановилась на ступеньке, схватившись за перила.

— Я не поеду воздушным поездом, — её голос при этом нервно дрожал, и только потому Эш, снова начавший закипать, не вспылил. Он просто поинтересовался:

— Почему?

Герцогиня бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.

— Я боюсь высоты.

— Высоты? — опешил Эш.

Фрида внимательно смотрела на него.

— Я не поеду воздушным поездом.

«Ох уж эти женщины!» — простонал про себя Эш, но отдал приказ снова готовить карету.

Снаружи светило яркое солнце, и в его лучах Фрида вспыхнула — алмазные блёстки на платье, жемчужины в волосах, перламутр и золотая парча…

— Вы прекрасны, — сказал Эш совершенно искренне, помогая герцогине сесть.

Фрида рассмеялась.

— Эш, милый, я не хрустальная. Не бойтесь, со мной всё будет хорошо, доктор же сказал. Не надо лить мне в уши мёд.

— Это была правда, — отозвался Эш и сел рядом. — Мне очень нравится ваше платье. Счёт за него мне вчера тоже «понравился», но теперь я на вас уже не зол.

Смех у неё был истинно как серебряные колокольчики.

Фрида ничего не понимала. И самое смешное: ей казалось, что это нормальное состояние для супруги Эша Виндзора. Этот человек переменчив, как ветер: сто погод в месяц, как говорят крестьяне.

А что ещё хуже: отношение Фриды к нему менялось ровно так же быстро, как и настроение Виндзора. Когда он сказал о Грэгори, Фрида еле сдержалась, чтобы не расцарапать ему лицо — прямо здесь и сейчас. По-детски и глупо, но как хотелось, чтобы этот мерзавец прекратил улыбаться, прекратил рассуждать о человеческой жизни как будто это дуновение ветерка, ненужное и мимолётное.

С арфой получилось очень глупо. Она была капризная, тянула уйму магии. «И что мне стоило уступить, сделать вид, что я не умею играть — тогда бы ничего этого не было бы», — думала Фрида. «Это» был приступ тошноты и тянущая боль в животе. Потяжелевшую грудь Фрида уже перестала замечать — привыкла. Но нужно следить за собой и… И хоть кого-нибудь спросить, что будет дальше. Фрида читала письма подруг, у которых давно уже были дети, и примерно представляла, что её ждёт. На тошноту жаловались многие.

Фрида поймала беспокойный взгляд Виндзора и быстро отвернулась к окну. Там проплывали серые улицы столицы, особенно грязные в ярком солнечном свете. «Боги, — думала Фрида. — Только бы мне снова не стало плохо при этом неврастенике. Вдруг он испугается за ребёнка так сильно, что действительно запрёт меня в комнате?» Фрида слышала не одну историю о том, что мужья поступали так с жёнами. Иногда даже к кровати привязывали. Фрида такого бы не пережила, поэтому не хотела герцога провоцировать.

— Почему я вам не нравлюсь?

Фрида вздрогнула. Обернулась: герцог тоже смотрел в окно, но явно ждал ответа.

— Простите, милорд, но ваш вопрос не слишком уместен, поэтому позвольте ответить на него тоже вопросом: а кому вы нравитесь?

Теперь Эш обернулся к ней.

— То есть? Я? Миледи, вы слепы? Вы хотя бы можете представить, сколько я получил предложений — все семьи Империи и большинство в Конфедерации мечтают породниться со мной!

Фрида улыбнулась. Ну какой же самовлюблённый болван!

— Они мечтают породниться не с вами, а с вашим состоянием и титулом. Вы неправильно меня поняли, милорд. Вы — вы лично — кому-нибудь нравитесь?

Эш задумался. Надолго. Поэтом, придя к камому-то выводу, погрустнел. Наблюдавшей за ним Фриде стало совестно, и она сказала:

— Ваш камергер, Ричард, вас обожает. Он очень вам предан. Странно и необычно видеть такую слепую привязанность от слуги — честно говоря, завидую. Мне с камеристками до Миры не везло… — Она замолчала, бросив на герцога ещё один взгляд: Виндзор снова превратился в статую — ни следа прежней живости.

— Дикон заколдован, — пробормотал он пару мгновений спустя. — И вынужден служить мне. Поэтому, пожалуйста, не говорите, что он мне предан.

— Вынужден? — переспросила Фрида. — Но… Милорд, зачем вы его заколдовали? Простите, но это… низко…

— Не я, — перебил Эш. — Его заколдовал не я. Его заколдовал фейри.

Фрида заметила, как герцог сжал кулаки, каким напряжённым стал его взгляд, и вдруг поняла:

— Для этого вы учитесь фехтовать? На мечах? Чтобы победить этого фейри?

Эш бросил на неё косой взгляд, но кивнул.

— Боги, — прошептала Фрида. — Зачем? Просто расколдуйте несчастного Ричарда!

— Просто расколдуйте, — передразнил Эш. — Если бы я мог, миледи, уже давно бы это сделал.

Фрида покачала головой.

— И для этого вы учите фейрийскую магию…

— Я учу? — изумился Эш. Удивлённо посмотрел на Фриду. — А её можно учить?

Фрида смотрела на него в немом изумлении. Можно учить, конечно, но все знания натурально передавались из уст в уста. Или тебя учит неравнодушный фейри, или неравнодушная полукровка. Фриду когда-то учил сам Лесной король — поэтому при слабых способностях, Фрида всё же сносно колдовала.

— И что, вы знаете такого учителя? — продолжал настаивать герцог. — Кто? Назовите!

А у Фриды в голове не укладывалось:

— Я же видела у вашей тени рога! Вы меняли обличье при мне на фейрийское! Вы наложили иллюзию на мою комнату, а не на меня, как сделал бы человеческий маг. Вы приручили духа огня, вы… Вы что, хотите убедить меня, что сделали всё это без учителя?

— Да, — фыркнул Эш. — Я такой. Уникальный. Знаете, Фрида, мне начинает казаться, что в магии вы разбираетесь лучше меня. Ваш этот Грэгори, что, много болтает?

Фрида молча повернулась к окну.

— О, не нужно, миледи, — усмехнулся герцог. — Мне просто странно: если вы с ним не спите, почему вы так им интересуетесь?

— А почему вы так интересуетесь своим Ричардом, если не спите с ним? — огрызнулась Фрида.

— Ну знаете ли! — фыркнул Эш.

На этом разговор пришлось прервать: карета въехала в ворота Сенжермского дворца. Те самые, на которых однажды утром появилась голова младшего принца.

…Фрида слышала, что вдовствующая императрица набожна. Леди Уайтхилл однажды удостоилась долгого, в течение часа, разговора с Её Величеством и всё рассказала потом дочери. Предполагалось, что Фрида (пусть ей и исполнилось только-только одиннадцать) запомнит и сделает выводы.

Фрида запомнила и сделала. Она примерно представляла, какой будет императрица: постаревшая красавица (такой её рисовали на портретах), величавая, строгая, в вечном трауре, серьёзно собиравшаяся после смерти мужа (которого по слухам очень любила) уйти в монастырь Филины, богини тихой старости и спокойной смерти. Филину Её Величество на портретах и напоминала: такая же красивая, такая же горделивая, такая же спокойная.

«Набожна, разборчива, себялюбива и весьма любит порядок», — говорила мать. Идя под руку с Виндзором по коридорам дворца, Фрида думала, как отнесётся такая женщина к их двухчасовому опозданию.

Виндзор императрицу, похоже, не любил. Ещё бы, порывистый, неугомонный, непостоянный — наверняка полная противоположность характера Её Величества. Он должен раздражать императрицу.

Фрида также вспомнила случайное высказывание императора о матушке — похоже, даже Его Величество мать побаивался.

Тем не менее, Фрида не волновалась. На самодурок она и дома насмотрелась, к тому же, в жизни есть вещи пострашнее и поважнее, чем мнение какой-то вдовы, пусть и императрицы.

— Могу я надеяться, что после окончания приёма вы проводите меня к моему другу? — тихо спросила она, привлекая внимание герцога.

Тот встрепенулся.

— Другу? А, к тому полукровке. Хорошо…

Фрида вздохнула: говорил Виндзор так, будто даже не понял, о чём речь. И наверняка забудет своё обещание — что ж, на то и нужна жена, чтобы напоминать о важных вещах.

Приёмный зал императрицы больше напоминал храм: здесь стояло огромное количество безделиц, связанных с религией: кадильницы, букетики, статуэтки богов и героев… Фрида мысленно поблагодарила мать: императрица и впрямь набожна, а значит, подарок ей Фрида выбрала правильно — древнюю книгу легенд о Флоре, написанную ещё от руки. Герцогу она обошлась куда дороже выходного платья Фриды…

Фрейлины Её Величества больше напоминали монашек Филины, чем придворных дам: все старше сорока, все закутаны в тяжёлый, тёмных цветов бархат без вышивки и украшений. И все на вид очень строгие. Фрида улыбнулась про себя: каково же бедняжкам терпеть причуды Её Величества?

Императрица гадала. Фрида вспомнила, что, конечно, сегодня же воскресенье, утренняя служба давно прошла, к тому же, цветение сирени подходит к концу — самое время гадать, пока не пришло лето, когда подобные развлечения будут заказаны.

Императрица гадала и не обратила внимания на появление герцога, его супруги и на слова одной из своих фрейлин (та шепнула на ушко Её Величеству, что Виндзоры уже здесь). Императрица гадала, и ничто её больше не интересовало — меньше всего согнувшийся в поклоне придворный маг, который не имел права без её позволения выпрямиться.

Фрида, присевшая в реверансе, искоса смотрела, как сухие руки в чёрных шёлковых перчатках перебирают карты. Её Величество пыталась разложить «лебедя», одну из самых сложных фигур — зато показывающую будущее близких людей практически безошибочно. Один из вариантов будущего, конечно — если ты не провидец. А провидцем императрица, естественно, не была.

Императрица гадала, минуты шли, Виндзор злился — Фрида заметила, как вспыхнул ярко-ярко огонь в камине. А вот Её Величество не заметила: она была полностью поглощена картами, и «лебедь» у неё не получался.

— Ваше Величество, — тихо, спокойно позвала Фрида, не сводя глаз с карт. — Прошу прощения, но вы забыли: каждый десятый младший аркан должен быть рубашкой вверх.

Императрица обернулась, и Фриде почудилось, что на неё посмотрел старый-старый ястреб. Это весьма роднило Её Величество с леди Уайтхилл — взгляд. Просто одна была молодой, полной жизни ястрибихой, а вторая уже давно угасла — остались лишь сверкающие глаза. «А ведь раньше действительно была красива», — подумала Фрида. Миловидность императора явно досталась ему от матери.

— И что же, по-вашему, леди Вустермор, я этого не сделала? — поинтересовалась императрица, делая знак встать.

Фрида выпрямились, за ней и герцог, судорожно выдохнув.

— Очевидно, нет, Ваше Величество. И я снова вынуждена просить прощения, но я теперь леди Виндзор. — Фрида ясно видела игру, которую, похоже, от скуки, ведёт императрица, и решила подыграть. — Вот мой супруг.

Эш и императрица скривились одинаково — что было весьма забавно, но никто в зале даже не улыбнулся.

— Что же, леди Виндзор, — голос у императрицы был низкий, но весьма приятный. — Может быть, вы поможете старой женщине разложить карты?

Фрида снова поклонилась.

— С превеликим удовольствием, Ваше Величество.

Императрица протянула ей колоду и указала на свободное кресло. Виндзору никто садиться не разрешал, и он так и остался стоять, впрочем, отвернувшись к окну. Его руки раздражённо поглаживали навершие трости.

Фрида села, взяла карты — и легко-легко, словно не касаясь их, принялась перетасовывать.

Императрица следила, подняв брови. Потом, когда Фрида непринуждённо, в, казалось бы, произвольном порядке разложила десять карт на столе в фигуре лебедя, Её Величество не сдержала улыбки.

— А с вами опасно играть в карты, леди Виндзор.

Фрида только улыбнулась и провела над столом рукой — карты, словно по волшебству (ничуть, конечно, только лишь ловкость рук), открылись. Императрица на них едва взглянула.

— Изумительно, — произнесла она, не сводя с Фриды внимательного взгляда. — Где вы раньше были?

— Я преподавала в Хэмтонкорте, Ваше Величество. А до этого занималась сравнительной лингвистикой.

— Ах да, знатный был тогда скандал, — усмехнулась императрица. — Вы всех всполошили, дорогая моя. Как и на этот раз. Вам, полагаю, нравятся сенсации?

Фрида сокрушённо покачала головой.

— Нет, Ваше Величество. Но, кажется, им нравлюсь я.

Императрица фыркнула и даже выдавила что-то похожее на улыбку, очень, впрочем, кривую. А Фрида поспешила сменить тему:

— Ваше Величество, мы с супругом приносим извинение за наше опоздание. Это только моя вина: мне стало плохо…

— Да, врач мне уже отчитался, — кивнула императрица. — Удивительно: только пару дней замужем, а уже беременны.

— Мы с герцогом были знакомы до брака и даже помолвлены, просто оставляли это втайне. — У Фриды уже губы болели улыбаться.

— Надо же, — усмехнулась императрица. — Зачем же вы тогда отказали? Ваша эпатажность снова вас нашла?

— Наверное, Ваше Величество, — вздохнула Фрида. — Так глупо вышло… Мне так жаль. — Она расстроенно посмотрела на герцога. Тот, в свою очередь, смотрел в окно и успешно делал вид, что разговор его не интересует.

— Ну что ж, — вздохнула императрица. — Может, оно и к лучшему… Эш, не стой, как истукан. Подойди к нам. Какой добрый муж оставит жену на растерзание коронованной стерве?

Фрида ушам своим не поверила, когда это услышала: «ты», сниженная лексика, фамильярный тон…

Но ответила быстро:

— О, Ваше Величество, вы несправедливы, мой супруг очень добр! Дорогой мой, — она протянула Виндзору руку, и тот, хвала богам, её не проигнорировал.

Пробили часы, императрица глянула на них и встала. Следом поднялись все остальные.

— Время обеда — надеюсь, мой сын к нам присоединится? Дорогая, — кивнула она Фриде, — помогите-ка мне.

Фрида отпустила руку Эша и подставила императрице локоть.

— Вы отличная актриса, — шепнула Её Величество. — Продолжайте, мне нравится ваше представление.

Фрида, мысленно застонав, улыбнулась.

— Как прикажете, Ваше Величество.

К обеду император действительно присоединился. Матери он улыбался так же яростно, как Фрида, сыпал шутками и комплементами и вообще вёл себя скорее, как любящий сын (ну очень любящий!), а не правитель. Впрочем, к тому времени императрица отослала своих фрейлин, а, чуть погодя — и лакеев. Маленький семейный обед, где мужчины помогали дамам.

Виндзор мрачно молчал — причём, даже когда к нему обращались. Фрида перетягивала разговор на себя и улыбалась, улыбалась, улыбалась…

Впрочем, некоторые темы к улыбке не располагали.

— Генри, ты не был на заутрене, — отчитала императора мать. — И это не первый раз. Ты не принёс подношение не только Флоре, но и…

— Матушка! — не выдержал император. — Мне некогда!

— Некогда? — ощетинилась матушка. Оглядела сидящих напротив (стол был круглым) Эша и сына и гневно продолжила: — Что же вам некогда? В храм ходить некогда, подношения делать некогда, молиться некогда… Даже траур по брату не носишь!

Император тяжело вздохнул и молитвенно сложил руки.

— Я скорблю молча и незаметно, мать. Ибо, как учит Святой Валдеш, только тихая скорбь…

— И ты ещё будешь перевирать мне Святые тексты?! Родного брата убила какая-то демоническая тварь, а и ты, и этот негодник, — жест в сторону мрачного Эша, — и в ус не дуете!

— Матушка, конечно, дуем, — яростно улыбаясь, сообщил император. — Бедный Эш уже с ног сбился…

— Вижу я, как он сбился! Три жертвы за последнюю неделю! Весь дворец, да что там — вся столица на ушах! Сезон только начинается, а половина придворных отказались приезжать! А этот, — жест в сторону Эша, — девчонке ребёнка заделать успел, а сам… — Императрица не договорила: вилка в её руках свернулась узлом. Сама.

Мгновенная тишина…

— Эш! — Её Величество выронила вилку и потрясла рукой. — Как ты смеешь?!

— Это не я, — флегматично отозвался герцог.

Императрица подавилась словами… и неожиданно рассмеялась — вполне весело.

— Негодник! Столько лет, а ты всё как дитя. Фрида, как вы с ним справляетесь?

— С трудом, — пробормотала Фрида.

— Неудивительно. Он, ещё когда ребёнком был, очень меня смущал — и до сих пор мне с ним не по себе. Что, превращался уже при вас в рогача?

Фрида бросила на мужа неуверенный взгляд.

— Ваше Величество…

— Ну конечно, превращался, это же его любимая шутка, — усмехнулась императрица. — Мальчишка! Обратите внимание, дорогая, наш бесценный герцог совсем не ест мясо. И сколько цветов мне попортил!

— Цветов? — удивилась Фрида.

— О да, особенно фиалок. Очень в детстве любил есть мои любимые фиалки… А эта авантюра с именем? Эш, драгоценный мой, может, хоть сейчас объяснишь, чем тебе нормальное имя, которое тебе дали родители, не угодило? — Императрица перевела взгляд на Фриду. — Дорогая моя, вы знали, что его раньше звали Ричардом?

Фрида покачала головой, ошеломлённо глядя на мужа.

— О да, а после пятнадцати, когда он нашёл себе этого мальчишку, тоже Ричарда, почему-то решил переименоваться. Придумал себе это кошмарное имя, не людское. И таскает своего Дикона за собой повсюду, как любимую куклу. А, моя милая, вы не задавались вопросом, откуда такая пламенная привязанность?..

— Мама! — теперь голос императора любезным бы никто не назвал. — Довольно!

Императрица глянула на него и рассмеялась.

— Что такое? Разве это секрет, мой дорогой? Дело исключительной государственной важности? Жена должна знать своего мужа. Милая моя, что с вами? Вы так побледнели…

— Всё в порядке, — пробормотала Фрида, вытирая губы салфеткой. — Всё хорошо…

— Мама. — Император встал, за ним поднялись Фрида и герцог. — У вас сейчас обедня. Вы опаздываете.

Императрица встала тоже, посмотрела на сына отнюдь не добро. Потом оглянулась на Фриду:

— Приезжайте ко мне, моя дорогая. Мне будет что рассказать о вашем муже.

— Матушка, — предупреждающе начал император, но Её Величество остановила его взглядом.

И, гордо подняв голову, выплыла из залы.

— Я прошу прощения, — нарушил тишину император. — Её Величество любит мистицизм и иногда забывается. Фрида, не волнуйтесь, я знаю Эша много лет…

Фрида, не слушая, смотрела на мужа и на нетронутое мясо в его тарелке. В какой-то момент в зале повисла неудобная тишина. Герцог по-прежнему молчал.

— Миледи. — Император бросил взгляд на стоящее у окна фортепиано. — Быть может, вы нам сыграете?

Тут Эш наконец-то ожил.

— Нет.

Поднявшаяся было Фрида опустилась на место.

— Милорд, почему?

— Ей сегодня уже было плохо, когда она играла, — обращаясь только к императору, ответил Эш. — Я не хочу, чтобы это повторилось.

— Какие глупости!..

Виндзор метнул в её сторону раздражённый взгляд, и Фрида утихла.

— Эш, тогда, может быть, ты? Миледи, как насчёт танца? Мне бы хотелось загладить вину за несдержанность матушки. Кажется, она вас напугала.

— Почту за честь, — прежде чем герцог успел возразить, ответила Фрида.

Император улыбнулся, встал и подал Фриде руку. Эш тем временем сел за фортепьяно, рывком поднял крышку — та глухо стукнула. Перелистал ноты, потом раздражённо отшвырнул их.

— Ревнует, — шепнул император, выводя Фриду на свободное от мебели пространство к окну.

Фрида улыбнулась.

— Вряд ли, Ваше Величество.

— О, вы себя недооцениваете, — император тоже улыбался. — Вы даже представить себе не можете, как этот гордец вас добивался!

— Могу, — кивнула Фрида. — Он пришёл к вам, мой император, и попросил написать пару писем.

Его Величество поморщился.

— Ну что вы, миледи, так неромантичны?

— Два брака, Ваше Величество…

Эш наконец-то заиграл — и Фрида с изумлением почувствовала, как музыка подхватывает её, точно она не во дворце императора, а у отца на поляне, и вовсе не вальс танцует, а импровизирует. Сдерживаться оказалось очень сложно, безумно.

— А вы искушённая танцовщица, миледи, — улыбнулся ей император. — Скажите, что вы простили мою матушку.

— Вы смущаете меня, Ваше Величество. Как я могу злиться на мою императрицу?

Император рассмеялся и неожиданно поцеловал Фриду за ухом, не выпуская из объятий.

— Где вы раньше были? — шепнул он. — И почему Эшу всегда достаётся всё самое лучшее? Паршивец, он ведь вас даже не ценит. Я бы любил вас, Фрида…

— Пару недель, — закончила Фрида, а император расхохотался.

Огонь в камине взревел в ответ, и Его Величество торопливо отпустил Фриду.

— Ну-ну, друг мой, — обратился он к сидящему неподвижно Эшу. — Не злись. Твоя супруга прекрасна, теперь я понимаю, почему ты так торопился.

— Я торопился, потому что ты приказал, — отчеканил герцог.

— Вы друг друга стоите, — вздохнул император. — Никакой романтики. Что ж, Эш, миледи. Дела не ждут. Как говорится, мой дом — ваш дом, приезжайте ещё. Фрида, вас я особенно жду.

«Как будто я нужна тебе, когда твой «друг» не смотрит!» — мысленно выругалась Фрида. Потом, когда дверь за Его Величеством закрылась, прошла к столу, налила себе бокал воды и залпом выпила.

— Вам не стоит так больше делать, — мрачно, но очень сдержанно произнёс Эш, вставая. — Вы моя супруга и герцогиня Виндзор, миледи, и я не потерплю, если вы будете с другим мужчиной…

— О, боги, давайте вы выясните отношения друг с другом без моего участия! — не выдержав, простонала Фрида.

Эш нахмурился, но, помолчав немного, сказал только:

— Идёмте, миледи, вы хотели увидеть своего… друга.

Фрида со вздохом приняла его руку.

Это была та часть дворца, куда придворные обычно не допускались — только слуги, и потому тут оказалось очень спокойно. В открытые окна щедро лился солнечный свет, и то и дело залетал ветер. Фрида чувствовала тонкий аромат сирени, и на душе становилось теплее.

— Вы хорошо держались, миледи, — уже на лестнице добавил герцог. — Я удивлён.

— Чем же?

— У вас острый язычок, и вы находчивы.

Коридоры сменились тёмными лестницами — здесь освещение давали только факелы. Герцог вёл её в дворцовые подземелья, очевидно.

Фрида усмехнулась.

— Вы видели мою мать, милорд. Чему вы удивляетесь?

Эш засмеялся — его смех в подземелье звучал странно. Фрида поёжилась: недавний сон с фейри вспомнился ей очень чётко.

— Милорд, куда мы идём?

— Не волнуйтесь, — спокойно отозвался Эш. — Ваш друг… Я веду вас к нему. Просто… пожалуйста, не волнуйтесь.

Фрида кивнула.

Началась лестница — длинная, она уходила куда-то во мрак, вниз. Факелы прогоняли темноту, но сумрак всё равно был очень густым. Скоро ступеньки стали скользкими — Фрида была вынуждена крепче прижаться к мужу.

— Вы правда с ним не спали? — пару пролётов спустя спросил вдруг герцог.

Фрида закатила глаза.

— Милорд, вас послушать — так я сплю с каждым встречным.

— Но ребёнок-то у вас откуда-то появился.

— Это было очень бестактно, милорд.

— И всё же?

Фрида вздохнула.

— Один раз, боги, всего один раз ещё не делает меня шлюхой.

— Конечно, миледи, — очень сдержанно отозвался Эш. — Я этого и не говорил.

Фрида поморщилась, но ответила:

— Нет. Клянусь, я с ним не спала. Грэгори действительно всего лишь мой друг.

— Тогда почему вы просите за него?

Фрида изумлённо взглянула на герцога: у его тени снова появились оленьи рога.

— Милорд, вы меня удивляете. Это то, что друзья делают: заботятся друг о друге. Волнуются. Защищают.

Эш задумался.

— Правда? Выходит, мы с Ричардом друзья…

— А разве это не так, милорд?

Герцог пожал плечами.

— Не знаю. У меня нет друзей. И никогда не было.

Фрида не удивилась — она уже ничему не удивлялась.

— Мне жаль вас, милорд.

— Отчего же? Друзья — это слабость. Я мог бы шантажировать вас этим… Грэгори.

— Одиночество — слабость, — возразила Фрида. — А вы одиноки.

— По-вашему, я слаб?

— По-моему, вы были бы куда спокойнее, если бы подпустили к себе хоть кого-нибудь.

Очередной коридор закончился тупиком: Эш провёл по стене рукой, и в ней появилась дверь. Фрида молча наблюдала.

Магия герцога пахла дымом.

— Прошу, — Эш отпёр дверь, взял факел. — Проходите. Только смотрите, пожалуйста, под ноги, не наступите на схему.

Фрида вошла — и её окутала темнота.

— Какую схе…

Темнота посветлела, точнее, посинела. Наверху, точно лампочки, зажглись коконы, а под ногами — магическая схема. Фрида замерла. Она уже была здесь — во сне. И это место казалось ровно таким же, как тогда.

Боги, да они же в логове Серого!

— Ну-ну, миледи, не бойтесь. — Эш мягко подтолкнул её к стене. — Принести вам стул?

— Н-не надо…

— Как хотите. Теперь подождите меня пару минут, — герцог спокойно прошёл по схеме, и та вспыхнула, — я сейчас приду…

— Милорд, постойте! — выдохнула Фрида.

Эш обернулся.

— В чём дело? Вам снова плохо?

— Кто рисовал эту схему?

— Простите?

— Вот эту, — Фрида ткнула пальцем, не заботясь о приличиях, — схему рисовал кто?

Эш удивлённо поднял брови.

— Я. Кто же ещё?.. Миледи, да что с вами?!

Фрида чувствовала, что в его словах нет лжи и похвальбы тоже. И его тень, и любовь к цветам, и музыка, и волшебство…

— Боги, не может быть! — простонала она. Голова взорвалась болью, тут же неприятно потянуло живот. Фрида пошатнулась.

Последнее, что она слышала — стук собственного сердца, гулкий и быстрый-быстрый. Что-то говорил подхвативший её герцог: Фрида видела, как шевелятся его губы. Наверное, снова ругался.

Очнулась Фрида уже в своей спальне. Рядом в кресле спала Мира — хотя было ещё совсем не темно, солнце ещё даже не садилось.

В другом кресле, слева от кровати сидела экономка. Она встрепенулась, когда Фрида попыталась повернуться на другой бок.

— Что…

— Тише, миледи, прошу вас. Доктор сказал, что вам нельзя волноваться. Вам нужно лежать…

— Я лежу, — отмахнулась Фрида. — Где герцог?

— Милорд привёз вас, а потом, когда врач с вами закончил, отвёз его во дворец. И пока не возвращался.

Фрида откинулась на подушки и закрыла глаза.

— Миледи, Его Светлость оставил вам письмо. Вы хотите прочитать его сейчас?

Фрида встрепенулась.

— Да. Где?..

Экономка взяла с прикроватного столика конверт и передала Фриде. Та торопливо достала из него короткую записку: Эш был немногословен, но самое важное написал. Он уведомил супругу, что с её другом всё в порядке. Герцог также добавил, что пока Фрида не решит, что с ним делать, её Грэгори временно поживёт в их доме. Конечно, со слугами.

— Миссис Блаут, это правда, что сегодня из дворца привезли молодого человека?..

— Я выделила ему комнату внизу, — кивнула экономка. — Он отсыпается. Это кто-то из ваших слуг, миледи?

— Мой друг, — покачала головой Фрида. — Будьте добры, обращайтесь с ним хорошо. Я буду очень благодарна.

— Конечно, миледи. — Удивление экономка скрыла мастерски.

— Миссис Блаут, ещё одно. Я просила вас найти родовые портреты…

— Да, миледи. Мы нашли, но они в ужасном состоянии. Хорошо сохранился только портрет покойного герцога…

— Отлично. Принесите его сюда, пожалуйста. И, — Фрида повернулась к Мире, — уведите мою камеристку спать. Бедняжка…

Экономка неодобрительно покачала головой — бедняжкой миссис Блаут считала герцогиню, особенно если той понадобится соня-камеристка, а той не будет. Но приказ, конечно, исполнила.

А через десять минут горничные внесли и поставили у стены перед Фридой портрет.

— Благодарю. И это всё — теперь оставьте меня, пожалуйста.

— Миледи, если что-то понадобится… — начала экономка поглядывая на звонок для слуг.

— Я им воспользуюсь, — Фрида посмотрела туда же. — Не волнуйтесь, миссис Блаут. И спасибо вам.

Экономка улыбнулась, подоткнула одеяло и вместе с горничными вышла. Фрида, чувствуя лёгкое головокружение, медленно села. И, опираясь о подушку, повернулась к портрету.

С него на герцогиню Виндзор смотрел Ричард — только в роскошных, парадных одеждах.

Фрида уговорила себя не волноваться. Осторожно передвинула свечу, присмотрелась… Ричард, вылитый, разве что не с застенчивым или виноватым, а надменным взглядом. И улыбкой не такой солнечной…

Фрида опустилась обратно на подушки и закрыла глаза.

«Я подменыш… Настоящего ребёнка я забрал — ты знаешь, что фейри делают с человеческими детьми? Мой настоящий отец поставил ему барьеры, он вынужден подчиняться фейри…» — говорил подменыш в маске.

«Дикон заколдован. Он вынужден служить мне. Его заколдовали фейри…», — вторил ему Эш Виндзор.

— Боги, — еле слышно простонала Фрида. — Боги… Но как же так? Он? Невозможно…

Возможно — она уже поверила. Живот снова задёргало, и Фрида заставила себя успокоиться — это было нелегко. Потянувшись, она дёрнула за шнур звонка.

— Миледи, — тут же заглянула горничная.

— Принесите мне снотворное. Узнайте, не оставил ли врач на этот счёт рекомендаций. И унесите портрет обратно.

— Да, госпожа.

Когда миссис Блаут с чаем и каплями пришла к герцогине, та хохотала, зарывшись лицом в подушки. «Нервный срыв», — решила экономка, и чуть не силой влила в Её Светлость капли. Та всё смеялась и что-то горячечно бормотала на странном языке — наверняка фейрийском, лорды же любят им щегольнуть.

Экономка подождала, пока капли подействуют, потом потушила свечи и осторожно закрыла за собой дверь. Одной горничной было приказано дежурить у комнат госпожи — на всякий случай.

А герцог так и не приехал.