Танец на разбитых зеркалах

Осколок пятый

Клэрити и сама не помнила, как задремала. Просто, уставшая от бессонницы и адского напряжения последних часов легла на диван и «на минуточку» прикрыла глаза. А потом проснулась с колотящимся сердцем — из темных глубин сна, в котором царствовала Каролина, ее выдернул настойчивый стук в дверь.

На нетвердых ногах подошла к входной двери. Заглянула в глазок и удивленно вздернула брови. Тони Хаттон собственной персоной.

Она влетела в распахнувшуюся дверь как блондинистый ураган — в последнее время Тони меняла прически так часто, что Клэрити не успевала привыкнуть к новому образу матери. Ей было скучно, невыносимо скучно сидеть дома и заниматься лишь тем, что исполнять обязанности верной жены. Дочь выросла и сбежала из родного дома при первой же возможности, а потом и вообще создала новую семью, танцы оставались для Тони лишь воспоминанием, приносящим и радость, и глухую тоску — по тому, чему уже никогда не суждено сбыться.

Все свои силы отныне она тратила на поддержание образа бывшей танцовщицы — тонкой, прямой, холеной, — а ныне соучредителя известной косметической фирмы, которую много лет назад основал отец Клэрити. воженные руки украшала россыпь колец с драгоценными камнями, идеальная форма бровей, татуаж, волосы как в рекламе дорогого шампуня. «Лучше бы вкладывалась в благотворительность», — раздраженно подумала Клэрити. Впрочем… Тони Хаттон нужно находиться в центре внимания, анонимные вложения — не для нее. Понятие благотворительности у нее было своим — она мечтала однажды создать фонд помощи больным детям.

Правда, пока дальше разговоров дело не шло. По всей видимости, она поняла, что создание фонда — не такое быстрое и легкое дело. А интерес исчезает, когда Тони сталкивается с тем, чего нужно добиваться долго и упорно — если речь не идет о танцах.

— Мама? — Клэрити постаралась заменить удивление радостью. Получилось плохо.

— Что ты здесь делаешь? Я думала, вы с отцом собирались поехать в Венекку.

— Он отправился туда один, но, несмотря на то, как сильно я хотела провести выходные в этом чудном месте, я сказала ему, что не могу бросить дочь в таком состоянии. Мы поругались. Не думай — твоему отцу не наплевать, просто… В отличие от него, я вижу, что тебе требуется поддержка родных и близких. Меня беспокоит, что ты здесь совсем одна! Челси не в счет, она всего лишь подруга, не родная кровь.

Удар первый: из-за тебя, Клэрити, я порушила все свои планы.

Удар второй: из-за тебя, Клэрити, я поругалась с мужем.

Удар третий, нокаутирующий: напоминание о том, насколько Клэрити одинока. О том, что кроме родителей и Челси, у нее больше никого нет.

Клэрити сложила руки на груди, привычно обороняясь от психологических атак матери. Ей бы в актрисы идти, честное слово — в одно короткое предложение она умудрилась вместить и печаль, и разочарование непутевой дочерью, которая всегда становилась источником проблем.

Тони Хаттон умела давить на больные мозоли.

Например, владея успешным бизнесом, она никогда не давала Клэрити денег просто так — даже когда та лезла из кожи вон, чтобы обеспечить Каролине сытое и счастливое детство. Даже тогда, когда ушел Кевин. Тони купила Клэрити дом в спальном районе, но перед этим прочитала целую лекцию. И еще долго сокрушалась, спрашивала с тревогой, не альфонс ли Кевин? И Клэрити приходилось оправдываться и объясняться, потому что деньги на аренду квартиры не было, а Каролина должна была вот-вот появиться на свет. Мотаться по съемным квартирам с не самыми лучшими жилищными условиями, с младенцем на руках… Клэрити проглотила все, что сказала мама. Кивала в нужных местах. Тогда ей казалось, что из двух зол она выбрала меньшее.

И все равно, когда деньги заканчивались, ей приходилось обращаться к матери — отец вечно был в разъездах. Тони было достаточно перевести деньги на ее счет. Но нет. Каждый раз, чтобы передать нужную сумму, она устраивала личную встречу. Вздыхала и всем своим видом показывала, что ее огорчает, что Клэрити неспособна заработать денег. Говорила, что она слишком много тратит, но при этом… «Клэри, нужно записать тебя к стилисту. У тебя очень усталый и бледный вид». «Бог мой, Клэри, что у тебя с ногтями?». «Дать тебе визитку моего парикмахера?». И излюбленное: «Клэри, ты дочь Тони и Эдварда Хаттона, и должна выглядеть соответствующе. Кто станет покупать нашу косметику… ты же — ходячая антиреклама! У меня идея — я подарю тебе корзиночку с нашими средствами. Через месяц будешь выглядеть как восемнадцатилетняя».

Глупо… перед каждой встречей с матерью Клэрити старательно полировала ногти и наводила макияж, которого обычно избегала — даже зная, что повод для недовольства найдется всегда. А после встреч долго вглядывалась в свое отражение, в котором видела интересную молодую женщину с волосами цвета белого вина — пусть и не такими лоснящимися и глянцевыми, как у ее матери, с привлекательным лицом, пусть и немного уставшим. И гадала: какое же кривое ее отражение видит Тони Хаттон?

Однажды пришло понимание: что бы она ни делала, как бы ни лезла из кожи вон, чтобы понравиться матери, этого никогда не случится. И сразу стало проще. Она бросила жалкие попытки стать для Тони Хаттон идеалом, и сосредоточилась на главном — стать идеалом для Каролины.

Клэрити не жаловалась, ведь деньги не принадлежали ей, они принадлежали ее родителям. В то время как она воспитывала Каролину, сидя дома, они работали не покладая рук. Она могла бы нанять няню и начать работать, но одна мысль о том, что придется видеть дочь лишь по утрам и вечерам, вызывала ужас. Ведь дети так быстро растут… Не успеешь оглянуться, а там — колледж, первая любовь, замужество, новая семья… И вот ты уже радуешься каждому звонку от своей стремительно повзрослевшей дочки, каждой новой встрече…

Сердце привычно кольнула боль — боль, в последние дни ставшая ее постоянной спутницей. Кароль исчезла…

— Челси позвонила мне, перепуганная, сказала, что ты все твердила о какой-то дочери. Выскочила из кафе, бледная как мел. Челси боялась, что ты просто рухнешь в обморок прямо там. А потом этот твой звонок… Милая, это нервный срыв. Тебе следует показаться моему психотерапевту.

Клэрити еле сдержала усмешку. От стилистов они плавно перешли к психотерапевтам.

— У меня нет нервного срыва, мама.

— Клэри, ты утверждаешь, что у тебя есть дочь, — вкрадчиво сказала Тони. — Ты считаешь это нормальным поведением?

Клэрити закусила губу. Она понимала, что если начнет твердить, что Каролина и впрямь существует, ее просто сочтут сумасшедшей. Но ложь никак не желала сходить с ее губ: казалось, что если она соврет, скажет, что все придумала — да и для чего придумывать такое? — этим она предаст Каролину.

Пока она медлила, Тони успела сделать для себя какие-то выводы.

— Сколько ты пьешь, Клэри?

— Что? — Она задохнулась от изумления.

— Я спрашиваю, сколько ты пьешь, — холодно спросила Тони. — Ты выглядишь ужасно.

Ну разумеется — как еще должна выглядеть обезумевшая от горя мать? Но этого им не объяснить — ни матери, ни Челси, ни кому бы то ни было еще.

— Я знаю, как это происходит у современных молодых и одиноких женщин. Сначала бокал вина каждый вечер — дорогого, вкусного и изысканного, для лучшего сна и успокоения нервов. А потом уже и бутылочка за ужином и просмотром слезливых мелодрам. Потом это плавно перетекает и в утро.

— О чем ты говоришь? — сдавленно прошептала Клэрити. — Я не пью.

— Тогда откуда эти больные фантазии? — всплеснула руками Тони.

В какой-то момент, когда алая пелена ярости заволокла глаза, Клэрити захотелось ее ударить. За то, что всегда выставляла ее виноватой. За то, что назвала больной фантазией ее дочь.

Конечно, она сдержалась. За годы, проведенные рядом с Тони Хаттон, она научилась гасить свои чувства. Тупая ярость утихла, но не исчезла совсем, оставшись клокотать где-то глубоко внутри.

Она выдержала взгляд матери, вложив в свой толику холодного негодования, даже сощурила глаза. Увы, этот маленький бунт остался незамеченным — Тони прошла мимо нее, вошла на кухню. Не стесняясь дочери и не скрывая своих намерений, открывала ящики один за другим, даже, брезгливо поморщившись, заглянула в мусорное ведро.

— Видишь? — сухо спросила Клэрити. — Никакого алкоголя. Никаких бутылок.

Тони поджала губы, недовольная тем, что ее версия рассыпалась на кусочки. Покачала головой.

— Это даже еще хуже. Если ты в трезвом состоянии выдумываешь подобное… Страшно подумать, что творится с твоей психикой. — Будто на расстоянии почувствовав, что Клэрити снова начинает закипать, мать подошла к ней, взяла за руки. — Милая, ты же знаешь, я хочу для тебя только самого лучшего. Я волнуюсь за тебя. Если ты не против, я бы осталась у тебя на пару дней — пока Эдвард решает дела в Венекке.

Клэрити едва не рассмеялась. Правда, вышел бы нервный, сухой смех, который еще больше убедил бы Тони в том, что с ее дочерью не все ладно. «Если ты не против» — лишенная всяческого смысла словесная конструкция. Мнение Клэрити для матери ничего не значит. Тони Хаттон всегда делает только то, что считает нужным.

Клэрити устало прикрыла глаза. Ее личный воплотившийся в реальность кошмар только что стал еще страшнее.