Танго для двоих

Глава двенадцатая

Он не позвонил ей, и Кэт знала, что не позвонит. Джей Пи был гордым человеком; но весь ужас ситуации заключался в том, что теперь она нуждалась в нем, как никогда. К тому же ее вдруг поразила мысль, что у нее нет близких друзей. Она всегда была слишком озабочена тем, чтобы никого не подпустить близко к своей душе, и вот теперь получила то, чего так упорно добивалась, — она была одинока, абсолютно одинока.

Кэтлин! При виде дочери Франсин просияла, вытирая фартуком потрескавшиеся руки.

— Ты привезла свою награду? Не могу поверить. Я всегда знала, что, если ты уедешь отсюда, удача повернется к тебе лицом.

Удача…

— Ма, мне нужно поговорить с тобой.

— Это статуэтка или памятная пластинка? Знаешь, я помню, когда моя акварель заняла первое место… Старая история, но это, должно быть, в генах…

Кэт больше не могла сдерживаться.

— Ма, я беременна…

Франсин Кайли не упала в обморок. И не закричала. Даже глазом не моргнула. Она только охнула, и в этом возгласе не было упрека. Слишком привыкла к несчастьям, горько подумала Кэт.

— Мне очень жаль, ма. Я знаю, что разочаровала тебя. Я и сама в себе разочаровалась.

И неожиданно для себя самой Кэт разрыдалась.

— Кэтлин, — ласково сказала Франсин. Проводив ее до кресла, она обняла своего ребенка. — Кэтлин, не плачь, пожалуйста. Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

От этих слов слезы хлынули еще сильнее.

Нет, похоже, едой дела не решить. Как и церковью. Франсин села рядом с дочерью, утешая.

— Кто он? Как его зовут?

— Джексон Пирс Харрингтон. — Все еще плача, Кэт издала неуверенный смешок. — Если ты можешь в это поверить.

— Ты еще не сказала Джексону Пирсу Харрингтону об этом?

— Нет. — Кэт выразительно покачала головой. — И не собираюсь.

— Кэтлин…

— Ma, я не могу. Неужели ты не видишь? Я не хочу заполучить его таким образом. И ты, и все остальные должны это понимать.

— Он любит тебя, Кэтлин?

— Я… — Кэт запнулась. Перед глазами вновь встало его лицо, в ту последнюю ночь, в его квартире; его спокойные серые глаза в сиянии свечей; его слова о том, что это был не просто секс. — Кажется, да.

— А ты любишь его?

— Я… не знаю. Я боюсь, ма. Я никогда не хотела любить кого-то.

— Хотеть и делать — разные вещи. — Франсин взяла ее за руку. — Я понимаю, это смешно, Кэтлин, но обычно, когда твой отец начинал кричать, ты была единственной, кто противостоял ему. Даже когда ты была крошечной, ты защищала других детей; ты даже, Господи, прости, защищала меня. И стыд за это останется со мной до конца жизни.

— Это не твоя…

Франсин подняла руку.

— Дай мне договорить. На этот раз я скажу то, что должна сказать.

Это прозвучало довольно властно, необычно властно, и Кэт замолчала.

— И я всегда знала, Кэтлин, что ты очень боялась.

Услышав эти слова, дочь замерла.

— Да, Кэтлин. Всегда знала. Понимаешь, именно это и сделало из тебя такого хорошего художника. Ты чувствуешь все очень глубоко — и любовь, и страх.

— Ma…

— Ты — не я, Кэтлин, никогда не была мною и никогда не будешь. Не оглядывайся назад. Иди вперед.

— Ma… — у Кэт опять брызнули слезы.

— На что бы ты ни решилась, Кэтлин, я с тобой.

Для Франсин Кайли это было сродни провозглашению независимости. И кто, как не дочь, мог оценить это.

Кэт утерла слезы.

— Я люблю тебя, ма.

— Ты хорошая девочка, Кэтлин Мойра. — Мать похлопала ее по влажной щеке. — Всегда была и всегда будешь.

Что-то неправильно. Даже за тысячу миль, даже в центре военной зоны Джей Пи чувствовал, знал это. Он вновь и вновь прокручивал в уме последний разговор с Кэт — и все равно что-то не складывалось.

Было ясно, что она чего-то испугалась. Чем сильнее она пугалась, тем яростнее набрасывалась на него. Так было всегда. И то, что она узнала у врача, привело ее в ужас.

Вряд ли это паразиты. Тогда что? Он ломал голову, зная, что она никогда не скажет ему правды.

Главное правило журналиста — искать источник информации. Он забыл об этом, и сейчас его вдруг осенило — ему нужен телефон.

Не спрашивая, он дернул трубку из руки Пола Коллинза, отчего австралиец потерял дар речи.

— Ты в уме?

— Нет. — Джей Пи спокойно заговорил в трубку: — Алло, база? Это Харрингтон. Окажите мне любезность. Большую. Мне нужно связаться с офисом одного врача в Нью-Йорке.

Коллеги за его спиной обменялись удивленными взглядами.

— Что за дьявольщина? — сдержанно прошептал британец.

Даже невозмутимый Пол покачал головой.

— Провалиться мне, если я знаю!

Джей Пи повернулся к коллегам.

— Имейте в виду, джентльмены, это частный разговор.

Мужчины удалились на приличное расстояние.

— Алло! — Джей Пи вынужден был повысить голос. — Алло! Это Джей Пи Харрингтон. Несколько дней назад я был у вас со своей женой… — Пусть там думают, что хотят, но придется предъявить верительные грамоты. — Кэтлин Кайли.

— А, да-да, — услышал он нетерпеливый голос регистраторши. — Рыжеволосая такая, бешеный темперамент.

— Она, она. — На этот раз Джей Пи благословлял невыдержанность Кэт. — Послушайте, мы сейчас за пределами страны, а Кэт, кажется, забыла свои таблетки.

— Очень беспечно с ее стороны, мистер Харрингтон, — раздраженно отозвалась регистратор. — Послушайте, я очень занята.

— Да-да, я знаю, — заторопился Джей Пи, — у вас очень много работы. Но Кэт так больна… Если бы вы только заглянули в ее карточку…

Трубка замолчала и ожила через несколько секунд:

— Да, я держу ее карточку. В какую аптеку позвонить насчет рецепта?

Вот он, самый тонкий момент.

— Ну, мы сейчас находимся в очень опасном месте. — Это-то как раз правда. — Не могли бы вы просто сказать мне, что ей нужно принимать? Какие антибиотики?

— Антибиотики? — Женщина засмеялась. — Ну это едва ли. Попробуйте лучше витамины для беременных.

— Простите?

Но помех на линии не было.

— Витамины для беременных. Причем непременно. Первые десять недель — критические.

О, Господи! В уме Джей Пи все разрозненные куски сложились вдруг в стройную картину. Тошнота, утомление, головокружения. Наконец, ее страх.

Потом он подумал о ее матери.

— Мистер Харрингтон? Мистер Харрингтон, почему вы думаете…

Джей Пи медленно повесил трубку. Он был оглушен. Кэт беременна. Его ребенком. Десять недель. Это могло произойти в ту первую ночь. В ту первую удивительную, невероятную, сумасшедшую ночь.

Осторожно подошли Пол и британец.

— С вами все в порядке, дружище?

— Нет… да. Не знаю. — Мысли плясали. Ребенок! Разве не этого он хотел все время? Кэт, семья. Даже если у них все было шиворот-навыворот. Даже если они занялись любовью раньше, чем достаточно хорошо узнали друг друга.

Джей Пи поднял глаза.

— Мне нужно вернуться в Штаты. Сейчас же.

— В Штаты? — Пол покачал головой: — Извини, Харрингтон. Но на пути между нами и аэропортом идет война.

— Знаю, но мне нужно домой. Не понимаешь? Я должен просить Кэт выйти за меня замуж раньше, чем она скажет мне о беременности.

Компания обменялась долгими взглядами.

— Усталость, — заключил британец, — больше известная как контузия. Я видел, как от нее падали и более крепкие парни, чем Джей Пи Харрингтон.

Но у австралийца, как всегда, были собственные соображения. Он пристально посмотрел на Джей Пи.

— Она стоит этого, приятель?

Этот вопрос Пол задал ему еще тогда, в первый день, когда Джей Пи кинулся спасать ее. Тот же вопрос прозвучал, когда Кэт бросила его в аэропорту. Потом Пол уже не спрашивал.

А Джей Пи вспомнил Кэт в лунном свете; а потом на подиуме при получении первой награды; и как она рассказывала ему о своей семье.

— Да, — кивнул Джей Пи, — стоит. — Он решительно поднялся на ноги. — Вот почему мне нужно домой.

— Аэропорт. — Пол покачал головой. — Смертельный номер.

— Я знаю, это безумие. Слушай, ты не обязан…

— Что-о? Пропустить такое приключение? — Пол ухмыльнулся. — На меня это не похоже. Пошли, приятель, нас ждет работа.

Поезд уже пролетал Манхэттен, а Кэт все еще думала над словами матери, и, когда прибыла на Гранд Централ стейшн, ей уже было ясно, что надо делать.

Дома она схватила портфель и выскочила, на ходу ловя такси. Однако, когда такси остановилось перед небольшой модной галереей в Сохо, Кэт едва не сдрейфила — галерея выглядела такой лощеной, такой эстетской.

Кэт дернула плечами — хватит бояться, хватит грызть себя. Даже если работы не понравятся, надо попытаться. Она вошла с высоко поднятой головой.

А через двадцать минут Кэт уже стояла на тротуаре, блаженно улыбаясь: владелец галереи, хоть и был ошеломлен появлением рыжей девушки в джинсах, явившейся без предварительной договоренности, очень быстро оценил содержимое ее портфеля.

Будет ли гордиться ею Джей Пи Харрингтон? Нет, он никогда об этом не узнает. Она сама выгнала его, и винить теперь некого.

Кэт упрямо тряхнула головой — ну, нет, пришло время действовать. Она уже сделала первый шаг и не собиралась останавливаться. Пожалуй, впервые она не убегала от жизни, а шла ей навстречу.

Служба охраны в газете Джей Пи Харрингтона была гораздо менее любезна, чем владелец галереи в Сохо.

— Мисс, вы не можете войти.

— Мне нужно. Это вопрос жизни и смерти.

— Прекрасно. Тогда я вызову его.

Это, конечно, хорошо, но Кэт совсем не была уверена, что Джей Пи Харрингтон будет рад ее видеть. После всего происшедшего.

Когда охранник поднял трубку, Кэт проскользнула за его спиной. Это сработало бы, если бы лифт не имел привычки прибывать сугубо по собственному разумению.

Она вдруг обнаружила, что путь ей преграждают не менее двухсот пятидесяти фунтов сплошных мускулов.

Однако если не плотью, то духом Кэт не уступала охраннику. Расправив плечи и сверкая глазами, она была готова к схватке.

Так и застала их Патрис Манселл, возвращавшаяся после ланча. От неожиданности она даже закашлялась.

— Его там нет.

Кэт обернулась. Опять эта блондинка. Похоже, она ее тоже запомнила.

— Джей Пи уехал на задание, — сказала Патрис, холодно и оценивающе оглядывая Кэт.

— Мне нужно его видеть.

Как всегда, редактор была безукоризненно одета. Великолепный костюм, отличная и дорогая косметика, каждый волосок на месте. Кэт остро ощутила, что на ней потертые джинсы и поношенная футболка.

— Зачем? — Патрис держалась с холодностью леди, имеющей право все знать. — Зачем вы хотите его видеть? Он достаточно намучился с вами.

Кэт уже готова была предложить ей заняться собственными делами, но что-то остановило ее. За всем этим ледяным совершенством она вдруг почувствовала истинно дружескую привязанность к Джей Пи.

Она ответила, твердо глядя на Патрис:

— Согласна, я достаточно помучила его, даже слишком. — Не опуская глаз, Кэт перевела дух. — Я люблю его. Только боялась сказать ему об этом.

Впервые она произнесла такие слова вслух. Впервые позволила себе даже подумать об этом. И услышала, как Патрис засмеялась.

— Похоже на то. — Блондинка покачала головой. — Вон у вас даже руки трясутся.

Кэт стиснула пальцы.

— Так вы поможете мне?

— Может быть, я смогла бы уладить дело по телефону.

— Мне действительно нужно поговорить с ним лично.

— Мисс Кайли, но даже вы…

— Кэт…

— Ладно, Кэт. Даже вы не можете отправиться в зону военных действий.

— Естественно, могу. Если вы мне поможете. — Кэт Кайли всегда ненавидела о чем-нибудь просить. Ее гордость этого совершенно не выносила. Но сейчас, на трудном новом пути, было кое-что поважнее ее гордости. — Пожалуйста.

Блондинка смягчилась.

— Это не по правилам. Я полагаю у вас есть паспорт?

— Конечно. — Кэт похлопала по своей сумке.

— Хорошо. И еще одно в качестве совета…

— Быть осторожной?

— Нет, это предупреждение. Когда вы будете говорить Джей Пи, что любите его, постарайтесь выглядеть чуть менее испуганной. Хорошо?

Кэт подавила короткий смешок.

— Я поработаю над этим.

Патрис Манселл вздохнула.

— Да уж, пожалуйста.