Тара

История третья. Приговорённая к морю ...Территория людей и эльфов. Людские государства Кавира и Лирадра. 600 лет спустя...

Этим утром море пришло к моему порогу, не поленившись преодолеть каменистую равнину, рощу, три холма и овраг. Перед четвёртым, моим, оно сдрейфило.

Мост через овраг, целиком перебравшись на соседский холм, обиженно сушился на ярком солнце, очевидно размышляя, стоит ли ещё оставаться здесь, или следует избавиться от такого бесперспективного соседства.

Я выглянула через стеклянную дверь, потом осмелилась её отворить. Тренькнул колокольчик над порогом.

Некрашеные деревянные ступеньки крыльца щекотал лёгкий прибой. На второй грелась стайка золотисто-голубых рыбок.

Вода оказалась неожиданно чистой. Сквозь лёгкую рябь виднелась колышущаяся трава вперемешку с маргаритками. Скоро вся эта яркая зелень превратится в водоросли.

Я поманила мост, но он не откликнулся, со скрипом потягиваясь на солнышке. Впрочем, что я выиграю, даже перебравшись на соседний холм, ставший теперь островом? Там всё равно ничего нет, кроме кустов с ещё неспелой красной смородиной, молодого клёна и качелей на двоих.

Качели жаль. Заскучают. А если вода поднимется выше, улетят. Свежевыкрашенные полосатые спинка и сидение станут крыльями, перила превратятся в голову и хвост. Настоящий журавль получится. Останутся только цепи, свисающие с металлической трубы, принесённой как-то ураганом. Я ещё в этих краях не обосновалась, сама не видела. Но местные жители говорили, сильно дуло. Половину берёз в роще переломало.

Маниоль взял и закрепил трубу эту на двух деревянных столбах, сделал для нас качели. Знаю, они всё равно улетят, а цепи при сильном ветре будут греметь, подпевая непогоде. Но это если меня здесь не будет. А я намереваюсь тут жить долго, несмотря на причуды моря.

Я осторожно разулась и ступила с порога на ступеньки, распугав рыбок. Тёплая вода обняла меня до щиколоток, осторожно ощупала медные браслеты.

У крыльца из воды торчал куст цветущего жасмина. На конёк крыльца тяжело опустилась жирная белая чайка и протяжно закричала. Теперь мне суждено засыпать под её вопли.

Но в нынешнем положении есть свои преимущества. Я с детства мечтала отправиться в волшебное путешествие, но не находила возможности. Путешествие не дождалось меня и заявилось само вместе с запахом йода, брызгами солёной воды и шорохом прибоя.

Над недавно пестревшей одуванчиками лужайкой проплывали медузы, величественно летели сияющие скаты, и искры загорались по краям их гибких крыльев...

Может, Маниоль что-нибудь придумает с качелями?

Я сделала ещё несколько шагов и поплыла. Не впервой шокировать соседей своим странным поведением. Впрочем, о чём я, после того, как море пришло под мои окна? Прощай репутация уставшей от суеты горожанки.

Встающее солнце отражалось в гребешках волн. Как хорошо, что шторма никогда не придут в тот край, где живу я. Море всегда отыщет, а бури пройдут стороной.

Не просто быть водяной ведьмой. Сама путь выбрала. Сетовать нет смысла. Думала, навсегда освободилась от особого расположения морского короля после того неудачного заклинания. А нет, через три года оно меня отыскало.

Я выбралась на траву, выжала подол платья и села на качели. Вон и соседи, удивлённые, испуганные и раздосадованные произошедшим проснулись, подошли к кромке воды, обсуждают что-то. Неужели вспомнилась старая история? Вряд ли. Скорее жалеют меня, что погреб затоплен. А с соседями придумаем что-нибудь. Не я, так Маниоль.

Кстати, где ты, солнышко моё сероглазое? Давно ушел. Четыре дня уже не обнимала тебя, не перебирала тёмные, как ягоды чёрной смородины, волосы, не слушала твоих грустных песен. Соскучилась.

Качели поскрипывали. Тёплый ветер занимался моей растрёпанной причёской. Русые волосы выбились из-под заколки на затылке и развивались в такт моим движениям.

Мне стало смешно. А ведь я когда-то чуть не променяла личное счастье на балы и приёмы у герцога Мила Бенара ш`Радебриля. Теперь он не станет меня просить стать его придворной ведьмой и, что ещё хуже, его супругой. Прощай навсегда, столица ясной Вирнарзии. Свобода! Уже полгода на большой земле - и ни единого упоминания той старой истории, когда я нажила себе большие неприятности...

Я тихо хихикала своим мыслям, когда с берега закричали.

- Дарька, что как полоумная посредь воды качаешься! Смотри, и твой дом утопнет!

Я рассмеялась и отмахнулась. Хорошо, они не знают ещё, почему пришло море. Успокоить их или нет. Они даже не ведают что я ведьма. Только на Маниоля чудеса списывают. Так он не человек вовсе. Ему простительно.

Воспоминания посыпались разноцветным бисером. Три... Нет, четыре года назад. Турнир ведьм и чародеев герцогства. Я, тогда ещё совсем глупая, едва покинувшая лесной монастырь, так и не пройдя посвящения, разинув рот, бродила по мозаичным мостовым Герры, столицы Вирнарзии, спускалась к морю, прохаживалась мимо кораблей, поглощённая мечтами и неразумными амбициями.

Наняться бы на корабль направляющей... Не судьба. Туда берут только мужчин. Почему-то считается, женщины не способны заплетать ветра, выискивать лучшие маршруты в узоре морских течений, договариваться с демонами бури.

Покачивающиеся у причала корабли меланхолично слушали песню прибоя. Разноцветные полотнища парусов, подобранные к мачтам, терпеливо ждали своего часа, своего ветра. Серьёзные капитаны подкручивали усы, матросы таскали ящики с грузом, шутили, либо хмуро зыркали на боцманов - когда же отпустят на берег повеселиться.

- Эй, молодка, чего шатаешься без дела, пойдём с нами в кабак! - окликнули меня.

Я повернулась. Морячки. Двое. Не слишком симпатичные, но и не противные, в сине-зелёных куртках и рыжеватых крапчатых беретах. Я откинула прядь длинных волос за плечо, и морячки увяли, рассмотрев на ключице знак летучей мыши - метку ведьмовского клана.

- Можно и в кабак, - я призвала для этой фразы всю нежность.

И почему они так быстро убежали? Отчего люди боятся ведьм? Когда в семье рождается девочка с родимом пятном под левой ключицей, матери тут же отдают её прибывшем к порогу ведьмам, будто так и должно быть. И больше никогда не интересуются, что стало с их отпрыском.

Знак отмеченности, избранности - одновременно и знак присяги государству. С рождения. Ведьм обучают и всегда находят им практическое применение.

Но со мной вышла заминка. До моего выпуска ушла в лучший мир последняя наставница - настоятельница монастыря Даа. Истаяла серым дымом, оставив после себя только ворох тряпья, которое я с чистой совестью поместила в ларец в подземелье рядом с такими же грустными напоминаниями о нашей участи.

Я покинула опустевший монастырь за полгода до истечения срока обязательной учёбы и, вообще-то, должна была отыскать, где её продолжить.

Герра привлекала как раз тем самым объявлением о турнире. Не факт, что меня, недоучку, допустят. Но попробовать стоило. В конце концов, я могла соврать, будто ищу здесь новых наставников.

Город, обвитый разноцветными флажками и лентами, тянул рыжеватые, медово-желтые и светло-коричневые дома к подернутому белёсой облачной паутиной небу. Кареты и ландо были выкрашены тоже в рыжевато-желтые цвета. Чёрные с золотым шитьём наряды чародеев и алые с белым ведьм здорово разбавили пёструю толпу горожан.

На перекрестке, усевшись прямо на холодных камнях, девушка-менестрель, казалось слишком хрупкая даже для небольшой лютни, хрипловатым высоким голосом тянула балладу об обретении железа после неудачных чар злокозненной Ири, восхваляла давний подвиг кузнеца Вимера, вещала о скорой постройке первых железных повозок и лодок на пару. И после этого удивляется, почему в шляпе у её ног пусто! Положила на музыку содержание свежей газеты с хвастливыми заявлениями королевских инженеров, и ждёт подачек. Как не стыдно!

Я прошла мимо попрошайки, испытывая неловкость. Денег у меня мало. Как бы самой не усесться на углу? Нет уж, турнир - моё единственное спасение. Так просто я не отступлюсь!

Я устремилась к стоящему на холме герцогскому замку. Тот не имел классической формы. Хаотичное нагромождение арок, башенок, скульптур из лунного камня придавали ему вид ледяной глыбы то оттаивавшей, то вновь намерзавшей под мелким весенним дождём.

Герцог ш`Радебриль славился своей эксцентричностью. Не было в Вирнарзии человека более странного. Все, небось, слышали про песенный турнир в честь его ручной крысы? Или забег гонцов-скороходов ради спасения приговорённых к смерти. Приговорённый, чей гонец прибежал первым, прощался, независимо от тяжести совершенного преступления.

Вот и сегодня, судя по объявлению, герцог возжелал нечто необычного. После полудня он объявит условия и даст ночь на выполнение задуманного. А завтра утром к одиннадцати потребует отчёта...

Всё, хорош вспоминать. Нечего душу мучить!

Я раскачалась посильней и спрыгнула прямиком в воду, подняв множество брызг. Так и есть, маргаритки уже превращаются в актинии. Полосатые зелёно-малиновые рыбки щиплют траву у крыльца. А на пороге стоит и улыбается мой Маниоль.

Я ухватилась за его загорелую руку, вылезла на ступеньки и, ни сколько не стесняясь своей наглости и мокрого платья, повисла на шее любимого, вдыхая цветочный аромат чёрных волос. Как же хорошо, когда он дома!

- Опять наводнение устроила, - зашептал он мне.

Что тут ответишь? Я уткнулась носом в тёплое плечо.

- Уходить надо, Дармиана. Серые ищейки встали на след.

Он ещё сильнее обнял меня, словно мог укрыть от ледяных игл ужаса, впившихся в тело с его словами. Выходит, герцог не желает отступиться. О, держатели небес, за что мне это?

- Сколько у нас времени?

Я подняла голову, чтобы утонуть в серой бесконечности его больших глаз под густыми изогнутыми бровями.

- Может, день. Может, неделя. Они ещё далеко.

Высокий, звонкий колокольчик его голоса успокаивал и волновал одновременно. Я же ощущала, как напряглись его мышцы под рубашкой, расшитой пушистыми шариками алого клевера.

- Уверен?

Он только кивнул. Тогда я осторожно толкнула его в грудь. Светлый деревянный домик захлопнул за нами дверь. Через два часа, полюбовавшись на спящего Маниоля, я заставила себя встать и начать собирать сумки, мысленно листая ещё такие яркие страницы прошлого.

Герцогский дворец. Овальная вытянутая площадь, венчаемая статуей. К счастью, я пришла рано, могу пробраться поближе к хрустальным воротам.

Оглашения условий ожидают не более сотни чародеев и ведьм. Солнечные зайчики блуждают по аркам и башням дворца, пытаются найти выход из лабиринта узоров и статуй.

Почему-то, на фоне медово-желтых соседних строений, не слишком изысканных на мой взгляд, обиталище герцога кажется ещё более несуразным, нелепым. И лунный камень уже не удивляет. Такой оттенок имеет вода, если в ней растворить целый кусок мыла и подсветить фонариком.

Я подошла почти вплотную к статуе. Мил Бенар на ней вышел плюгавым замухрышкой. Близко посаженные глаза едва ли не наползали друг на друга. Нижняя губа презрительно оттопырена, верхней почти не видно. Нос короткий, точно обрубленный. Сутулость тоже увековечена в бронзе. Герцог держал в высоко поднятой руке часы - настоящие, точные, с резво бегущей секундной стрелкой.

Вполне заурядный памятник. Таких в герцогстве сотни. Но здесь под ш`Радебрилем была вовсе не лошадёнка и не броненосный козёл, а благородный собакодрак - помесь прибрежного дракона с гигантской боевой овчаркой. Я аж замерла, восхищённо разглядывая металлическую копию чудовища. И потерялись на его фоне и заносчивые маги, стоящие ближе к дворцу. И высокомерные ведьмы, чьи прически замысловатостью напоминали гнёзда птиц пиу.

- Эй, деревенщина, хорош глазеть! - пихнули меня в бок. - Тут благородные люди собрались. Пошла вон, замухрышка!

Медленно, чтобы не продемонстрировать богатое знание народного языка, почерпнутое от покойной настоятельницы, я повернула голову в сторону обидчика. Корявый чародей едва доходил мне до плеча. Крашеные белые волосы, собранные на затылке в конский хвост и перехваченные ярко-розовой лентой, плащом спускались почти до колен. Крысиная мордочка. Широкая грудь в богато расшитом камзоле. Короткие ручки-ножки. По сравнению с ним и нашего герцога красавцем признаешь.

- Чего стоишь, девка? Пшла-а-а, работай! Хозяйка, небось, уже твои обноски за порог вышвырнула, пока ты с любопытства тут зеньки пялишь, - упорствовал он.

Ах ты, красавчик, увидел, что у меня платье попроще, распетушился.

- Драгоценный господин, у вас в чародейской Академии культуру общения всем читают, или для вас особый курс как для избранного преподавали?

Бояться мне было нечего, хоть я и не посвящённая. Известно, что даже весьма посредственная ведьма на голову выше каждого второго дипломированного чародея. Если чародеи наследуют силу в течение множества поколений, преимущественно по мужской линии, то ведьмы редкость. И родиться они могут как у королевы, так и у нищенки, сразу одарённые небывалым талантом. Бывают среди нас и мальчики, но не все из них доживают до взрослого возраста. Слишком трудно идёт процесс становления силы.

- Тебе наверняка в Академии завидовали за твою красоту, сравнимую с гномьей? - невинно поспешила добавить я и отвернулась.

Как он взбеленился! Из узких ноздрей готов был повалить дым пополам с пламенем. Ах, какая я чудесная, нашла больную мозоль и промаршировала по ней ротой солдат!

- Ты, мерзкая каракатица! Да я тебя превращу в... в...

Он замер, пытаясь придумать что-нибудь позаковырестей.

Я скрестила руки на груди, наблюдая за столь забавным зрелищем. Очаровашка!

- Что, краса, гномьего королевства, фантазия в отпуске?

Я понимала, что нарываюсь, но уж очень он меня достал!

- В коровью лепёшку превращу! - выдала эта прелесть и воздела руки, чтобы воплотить в реальность задуманное.

- Я ошиблась, любезный. Вы достойны даже не горных карликов представлять на смотре красоты, а пустынных норкоделов.

Это было серьёзное оскорбление. Норкоделов не то что презирали. Эти мелкие тварюжки вызывали приступы омерзенья у самых выносливых борцов с нечистью.

Ни сколько не пораженный моей эрудицией, чародей забубнил заклинание. Я дала время довести начатое до конца и в самый последний момент поставила зеркало.

- А-а-а, ведьма! - успел пробормотать обречённый чародей, прежде чем покрылся пупырышками, редкими жесткими волосами и серой вонючей слизью.

Дорогой, а ты бы пораскинул мыслишками, кто мог преодолеть кольцо силы вокруг площади? Думать надо хоть иногда.

От моего обидчика с омерзеньем шарахались. Кто-то откровенно потешался. Но ни один не предпринял ни малейшей попытки помочь ему. Всё-таки эти чародеи завидные хамы.

- Молодец, девочка, - с одобрением похлопала меня по плечу пожилая дама с узкими раскосыми глазами и вытянутыми, словно листики плакучей ивы ушами.

Эльфа! Неужто среди них ведьмы встречаются? К тому же такие... такие... в возрасте. Я испугалась, что своей неудачной мыслью могу обидеть древнее существо, выглядящее сейчас как заботливая бабушка.

Мне уже было стыдно за своё поведение. Не могла сразу сказать этому оболтусу, кто я. Промахнулся чародей, увидел простое серое платье, принял за служанку-ротозейку. Теперь не меньше недели ему прятаться по углам, быть посмешищем даже среди портовых нищих. Стоп, он чуть меня саму не превратил в это самое посмешище! Жалостливая выискалась!

Народу на площади прибывало. Не все были в форме несущих службу. Попадались и странствующие лекари, и менестрели-сказочники, и твареборцы. Я впервые осознала, что можно жить и вольной жизнью, не становясь ручным зверьком у мало-мальски состоятельного вельможи, не быть приписанной к военному отряду. Это радовало. Шестнадцать лет напряженной учебы, из которых пять строгой монастырской жизни, не сломили моего свободолюбивого характера.

Нас с эльфой начали теснить в глубь площади прочь от статуи. Не обрадованная этому ведьма щёлкнула пальцами, и вокруг нас взмыла стена необжигающего призрачного пламени. Над головой старухи закружилось огненное колесо. Моя богиня, это же Тара, вечный щит королевского рода, одна из трёх личных телохранителей короля!

Видя моё удивление, эльфа только подмигнула. Меня же захватили мысли - во что может вылиться подобная опека.

Но вот на часах в руках бронзового герцога пробило половину второго. Хрустальные ворота дворца распахнулись, и верхом на собакодраке выехал сам ш`Радебриль.

Что могу о нём сказать? Собакодрак как бронзовый, так и живой впечатлил меня больше. Укутанные чёрной чешуёй длинные ноги, гибкая драконья спина с впалыми боками, пушистый собачий хвост серо-коричневой шерсти, собачья морда, усиленная клыками, свисающие до середины груди драконьи усы... Лапушка! В смысле, кличка у него такая, Лапушка.

Из копания в прошлом меня выдернули довольно грубо.

- Дарька! - дверь задрожала от ударов кулака.

Застегнув ворот платья, дабы не продемонстрировать соседям метки, я выскочила на крыльцо. В лицо дохнуло полуденной жарой.

Люрка, сердобольная соседка, решила навестить меня.

- Дарька, утопнешь. Давай поможем перенести вещи в Пихнову хату. Развалюха, а всё-таки крыша над головой, - затараторила она. Я же засмотрелась, как блестят её золотые серьги-кольца. Ришек купил? Или Каськин муж? Жаль, не будет времени выяснить...

Люрка, усыпанная канапушками, будто сдобная булочка маком, подоткнув за пояс юбку, добралась до нас. Теперь она непонимающе смотрела на мою беспечную улыбку, ожидая ответа.

- Спасибо, соседка. Мы и так уезжаем. У Маниоля важные дела, я должна быть рядом, - свела я на нет её усердия. - Если наш дом смоет к возвращению, с удовольствием поселимся в хате покойного Пихна, пока не отстроим разрушенный.

- А когда уезжаете? - недоверчиво осведомилась Люрка, пытаясь заглянуть мне через плечо, высмотреть вставшего Маниоля.

- Наверно, завтра. Не знаю, соседка. Ты прости, собираться пора.

Я захлопнула дверь, едва не прищемив её курносый любопытный нос.

Смех Маниоля колокольчиком прозвенел в уже начавшему грустить о нас доме. Не оплакивает ли? Вроде, нет. Значит, вырвемся. Не впервой убегать!

- Поедим на дорогу? - любимый уже ворожил у печи. Молодец, знает, что я такую работу терпеть не могу.

Узорчатые бело-розовые ширмы, разделяющие пространство домика на комнаты, были сдвинуты к стенам и постепенно теряли яркость. Картины уже стали бесплотными, еле различимыми на грубой деревянной стене. Ткань на шторах утратила загадочный рассветный оттенок.

Статуи и вазы, украшавшие комнаты, вновь превратились в речные камешки и смятые листы бумаги. Вившаяся под потолком диковинная лиана с гроздьями алых кисло-сладких ягод обернулась полузасохшим придорожным вьюнком, по недосмотру горе-садовника проросшим в кадке. Наш дом возвращался с первозданный вид. Усилиями Маниоля. И когда он успел?

Только кухня хранила привычный уют, напоминая поляну в сказочном лесу. На травяном полу бледными звёздочками рассыпались цветы, чьи тычинки светились, если захлопнуть ставни. Стены - плотно стоящие друг к другу стволы. Потолок - сплетение ветвей, через которое виднелись неровные лоскуты вечернего неба или полная луна. Всё - старания Маниоля.

Я всегда удивлялась, почему счастье так легко разрушить, спугнуть. Берегли, годами создавали, а тут раз - и нет ничего. Вот от нашего уютного дома останутся просто деревянные трухлявые стены, скрипящие доски в полу, паутинки в углах...

"Не грусти", - беззвучно говорит мне Маниоль, раскладывая мясо с душистыми приправами по тарелкам, разрезая клюквенный пирог.

Я и не грущу, милый. Я просто пытаюсь разобраться, как дошла до жизни такой.

Перед глазами снова площадь у герцогского дворца. Со всех сторон доносится ропот собравшихся. Ведь задание, придуманное ш`Радебрилем, абсолютно несправедливо - удивить его сильнее всего. Подайте тоскующей душе настоящее чудо! Кто же знает, что ты сочтёшь таковым, капризный герцог Вирнарзии?

На раздумье ночь. А к завтрашнему дню... О, богиня, мне ведь хочется если не выиграть, то хотя бы отличиться! К ведьме с именем отношение будет совсем иным, чем к неизвестной девчонке-грязнуле из опустевшего монастыря. Впрочем, не смотря на всю мою задиристость, я понимала, рядом с той же эльфой я ничтожней втоптанной в пыль пуговицы. Тем более до посвящения, когда сила моя ещё зависит от настроения, фаз луны и места наложения чар. Но тут как раз место хорошее. А с остальными что-нибудь придумаем. Можно удивить и малыми силами. Знать бы ещё как...

Я пошла, проталкиваясь через толпу, вспоминая, умею ли что-нибудь необычное я, водяная ведьма? Больше часа шаталась по улицам, не замечая прохожих, не испытывая голода. Ноги сами привели в гостиницу на окраине. На две ночи у меня здесь оплачена комната.

Затворив хилую дверь и небрежно наложив на неё охранные заклинания, я села на стул и задумалась. Яркий солнечный свет, перебрёхивания собак и низкий голос далёкого певца не позволяли сосредоточиться. Жаль, нет здесь ставен, а только тонкие бледно-желтые занавески с коричневыми розочками, словно тараканы расползшимися по ткани.

Тогда я легла на кровать, накрылась с головой и вновь оказалась на старом тракте. Монастырь богини Даа, покровительницы источников, расположился примерно в середине леса, всего в пяти минутах ходьбы от тракта.

Не думайте, что каждый прохожий мог просто так прийти в гости. Ровно пятьдесят два белых шара висели в воздухе по обе стороны тропы. И каждый хранил память об одной из прежних настоятельниц. Забредёт не свой, непроверенный, неравный по силе - выступят из туманного стекла иссушенные временем лица, загорятся алым огнём пустые глазницы. И такой страх одолеет непрошенного гостя, что пошлите боги живым на тракт вернуться. А что поседел, как заяц зимой, или штаны обмочил - это так, дополнительное приложение к недозволенной прогулке.

Но если преодолел гость первый рубеж обороны, его ждёт колодец. Ни один человек не способен пройти мимо, не заглянув в его прозрачные хрустальные воды, ибо сияют они даже днём. А уж ночью весь монастырский двор освещают - читать можно.

Заглянет путник, а там монеты. И круглые, что в нашем королевстве чеканят, и квадратные из земли Ирь, и продолговатые с дырочкой посередине с островов. Много-много монет. И каждая достоинства немалого. И близко. Нагнись, протяни руку - сами в ладонь прыгнут.

Знающий не позарится. Да из своего кошеля вытащит - пожертвует в угоду богини и монастыря. А незнающему стоит только руку в ледяную воду сунуть да к монетам тем прикоснуться. Закипит колодец. Заорёт осквернитель, проклиная свою непомерную алчность. Да только пойдет кожа струпьями, пальцы скрючатся. И если не поможет настоятельница, останется на всю жизнь метка разгневанной Даа. И любая проточная вода кипятком будет казаться.

На пятнадцатом году обучения мы научились накладывать на колодец защитные чары. Только не стану я живого человека подобным образом мучить, даже если потом вылечить смогу.

За невысокими белыми стенами во дворе на замшелом камне сидит мраморный менестрель. Каждое полнолунье он оживает, словно спадают с него древние заклятья (но я-то знаю, это настоящая статуя). Белое лицо розовеет, башмаки кажутся деревянными, короткие штаны шелковыми, синими, подвязанными под коленками алыми ленточками. Ветер трогает светлые волосы, выбившиеся из-под соломенной шляпы. Перебирают мертвенно-ледяные пальцы струны арфы, и струится незамысловатая мелодия. Всегда одна и та же. Луна льёт серебристый свет на травы и деревья, отчего кажется, что вернулась зима, и не нежная листва, а острые иголочки инея проросли на ветвях.

Если оживить статую дражайшего герцога? Не получится. Нет под дворцом подземной реки, над корой стоял монастырь. Неоткуда черпать силы. Да и вряд ли это удивит Мила Бенара ш`Радебриля.

Что ещё там было необычного? Наверно, больше ничего. На многие хранящиеся в памяти заклинания силы не хватает. А если бы и хватило, толку-то? Учили нас, молоденьких девчонок, по общеустановленным книгам, заверенным главной ведьмой королевства, этой самой Тарой, как выясняется, эльфой. Не выйдет у меня чуда. А с общеизвестными фокусами нет смысла позориться.

С такими грустными мыслями я уснула, скинув душное одеяло и обняв руками подушку. Во сне глядела в колодец с монетами. И смотрела на меня из него Даа - женщина-богиня с головой черепахи. В её мудрых чёрных глазах стояли золотые слёзы. А на поверхности воды, подёрнутой рябью, льдинкой звенел вопрос: "Почему ты не желаешь попросить помощи у меня, верно служившая столько лет?"

- Выходим.

Голос Маниоля коснулся воспоминаний, и они проросшими семенами посыпались под ноги.

Волшебной поляны вокруг нас уже не было. Голые стены и пошелушившаяся, давно не беленная печь - всё, что осталось от неё...

У порога стояли две заплечные сумки.

- Прощай, дом, - шепнула я лишившемуся волшебства жилищу. Мне ответил тихий скрип половиц и еле ощутимое дуновение сквозняка.

Маниоль надел чёрную куртку, взвалил на плечи сумку. Вторую взял в руки.

- Нет уж, - впихнув себя в шерстяную синюю кофту, я выхватила причитающуюся мне ношу.

- Тише ты, - улыбнулся мой ненаглядный. - Я могу нести и эту сумку, и тебя, и нисколько не устану.

- Не надо. Знаю, что ты можешь. Позволь мне тоже заботиться о тебе.

Я понимала - это обыкновенная вредность. Маниоль не человек. Он может слишком много, что не позволено смертным. Но я-то знаю его главную тайну. Он хоть бессмертен, его слишком просто убить.

Запирать дверь не было смысла. Пусть во взгрустнувшем доме похозяйничают ночные бабочки, летучие мыши и ночная прохлада. Им будет интересно. И дому не так одиноко.

Выйдя вслед за Маниолем на крыльцо, я не сразу поняла, что не так. Мелодия спускающейся ночи была надломленной, сиротливой.

На другом краю деревни играли на гармошке. Подвыпивший голос выводил не всегда приличные куплеты. Пахло дымом и скошенной травой.

Что-то не так. Море! Моё море обмелело. Чувствует, что я ухожу. На склоне холма беспомощно засыхали актинии. Вода стояла только в низинах. И шорох прибоя, и крики чаек уже казались чужим сном, по невероятной ошибке залетевшим в мою голову под утро...

- До встречи, море, - шепнула я и зашагала следом за Маниолем.

Лямки сумки давили на плечи. Пыльная дорога развёртывала серо-коричневую ленту по выцветшим к середине лета холмам. И протяжная песнь птицы пиу звенела вслед...

Клонились к земле ветви садов. Почти закатилось за горизонт солнце, окрашивая небо в таинственный фиолетово-малиновый цвет. Нас обгоняли обозы, груженые товарами и простые крестьянские телеги. Один раз промчался богатый экипаж. Я не узнала гербов. К счастью. На дороге даже схорониться было негде.

Меркли на ночь синие звёзды цикория. В траве заводили вечернюю песню цикады. К полуночи мы дойдём до Бильда, маленького городишки. Главное, поскорей пересечь границы княжества. Вряд ли меня будут искать в этой стороне. Если бы искали, давно бы награду за голову назначили, листовки на каждом столбе развесили, как тогда, три года назад...

Хотя, весть о наводнении лучше всяких листовок. Одна радость, море рядом. Нельзя отлучаться вглубь побережья, чтобы себя не выдать.

Через час ходьбы Маниоль всё-таки отобрал у меня сумку. Я скинула туфли и пошла босиком по тёплой пушистой пыли, изредка ощущая уколы мелких камешков. Через два часа с половиной мы устроились на ночлег в "Болотной цапле".

Помывшись, Маниоль сразу уснул, а я, расчёсывая уже высохшие волосы, мучила себя воспоминаниями.

День, а вернее, уже вечер "предъявления чуда". Арена, на которой обычно проводятся рыцарские турниры и состязания борцов, предоставлена во власть ведьм и чародеев. Герцог откровенно скучает в обществе эльфы. Народ и остальные участники сидят на длинных деревянных скамьях без спинок. Благо, день пасмурный. Изжарились бы.

Пахнет горячими пирожками с мясом и яблоками. У входа наливают всем желающим пива втридорога.

Я сорок пятая из шестидесяти трёх решившихся на участие. Но сейчас уже не раз пожалела, что собралась позориться. Разве сравнюсь я с создателем золотых длинноклювых птиц, так изумительно поющих и танцующих на превращённой в лесную поляну арене? Или с маленькой девочкой, умеющей превращаться в лохматую кошку и древнюю старуху?

Много-много чудес обрушилось на меня сегодня. Эльфа, правда, разочаровала. Всего-то вырастила карликовые яблони и заставила плодоносить. А в центре сада поместила дворец, очень напоминающий герцогский. Чародеи вокруг зашептались по поводу изящности сотворённых заклинаний, но я ничего сверхудивительного не разглядела.

Я поняла, Тара не стремилась к победе. И цели у неё были совсем иные. Уж кому интересно было следить за происходящим - так это ей. В конце каждого выступления королевский телохранитель по паре минут что-то писала. К кому-то из выступивших направляла слугу с запиской. Ох, неспроста герцогу чуда захотелось!

Пожалуй, всем, и герцогу, и зрителям, и даже участникам, приглянулся пожилой седой бард с ясной улыбкой. Исполняя героические баллады, он вызвал целое воинство призраков и заставил их разыграть одно из древних сражений.

Моя богиня, что я здесь делаю? Что за заклинение нашептала ты мне во сне и запретила испробовать до турнира? Разве удивит князя фонтан посреди арены? Пусть даже такой великолепный, как ты мне показала?

Моя очередь неумолимо приближалась. Сорок четвёртым на арену выбрался тот самый хам, которого я вчера отзеркалила. Сам расколдовался, или помог кто? Не важно. Выглядел он так, словно его пожевали и выплюнули. Вяло поэкспериментировав с иллюзиями, он поспешил убраться с глаз долой под нелестные комментарии зрителей. Столкнувшись со мной у входа, он зло шикнул в лицо проклятье.

- Гляди-ка, краса и гордость норкоделов снова проявил воспитанность! - мило улыбнулась я ему.

- Сгною, ведьма!

Мы бы дальше расшаркивались, соревнуясь в вежливости, но объявили мой выход, и ведущий буквально вытолкнул меня на арену. Прости, симпатюлька, не до тебя.

Держитесь, господа чародеи и многомудрые ведьмы. Вам предстоит лицезреть величайший облом в истории королевства со мной в главной роли. Ща как колдану!

Песок пополам с камушками ворчливо скрипел под подошвами ботинок, жалуясь на то, сколько ему уже пришлось вытерпеть. Крепись, дорогой, я отмучаюсь, потом легче будет. Жаль, ты от стыда краснеть не умеешь. Иначе бы поддержал меня.

Я шла вперёд, и казалось, никак не дойду до центра огороженного пространства. Тут же целый город на меня пялится, не говоря уже о надменных гостях и участниках. Под их взглядами кружится голова и подташнивает. И никак не приходят на ум слова заклинания.

Что там говорила великая Даа? Не помню! Хоть пытайте! Что же так коленки дрожат? А по чародейским рядам уже прокатываются смешки. Мудрая Даа, не дай опозорится. А то будет явлено чудо толпе - ничего не умеющая ведьма в наряде служанки! Нужно что-нибудь показать. Хоть что-нибудь!

Вот! Кажется, начиналось с этих слов!

Хрипло, теряющимся тихим голосом, выуживая из пыльной кладовки памяти звук за звуком, я начала читать текст на древнеэльфийском.

- Сохредат аф`акан дайет`бар маим...

Сколько же этому языку лет, раз даже для эльфов он порос плесенью и выцвел? Это язык сотворения нашего мира. Язык созидания.

На середине я сбилась, замешкалась, но, кажется, вспомнила верно и продолжила. Что было в этом наборе звуков? Я поняла их так:

Придите, воды. Придите, не причинив вреда ни мне, ни тем, кто под моей защитой, и дайте живительную влагу, сверкающую на солнце и в хрустальном свете луны. Одарите брызгами и лягте покорно к моим ногам. О, воды, прибежище рыб, русалок и прочих жителей, недолюбливающих вольный воздух, покажите мне свои сокровища, откройте тайны и ступайте обратно, когда я пожелаю того...

Ну, или примерно так...

Я закончила чтение. Ничего не происходило минуту, другую, хотя я вложила в заклинение всю имеющуюся силу. Смех зрителей перерос в откровенное ржание. С ложи чародеев раздавались нарочито громкие комментарии о моей полнейшей профнепригодности. Кто-то даже стал строить предположения, на что же всё-таки я бы сгодилась. Знаете, ничего из предложенного меня не вдохновило. Но я запомнила того, кто подал столь неприличную идею. Встретимся ещё, голубчик. И ты пожалеешь, что у тебя столь грязный язык.

Да пошлите вы все куда подальше! Я покидала арену с гордо поднятой головой под смех и улюлюканье. И только Тара вдруг поднялась в ложе и расширившимися от удивления глазами уставилась на меня. И чего ты так пялишься, карга эльфийская! У самой, что, проколов не было?

Скорее прочь отсюда. Забрать пожитки, нанять извозчика на последние деньги и рвануть из герцогства. Здесь, чувствую, мне не будут рады.

На негнущихся ногах я дошла до калитки в ограде, отодвинула плечом сочувственно посмотревшего на меня ведущего, уже собралась незаметно смыться, как ряды взвыли от удивления, а ведущий, чуть не сбив меня с ног, ринулся обратно.

Я медленно повернулась и чуть не потеряла равновесие. Это что, я что ли учудила? Как?

На арену пришло море. Оно будто ждало, пока я покину причитающуюся ему территорию, проскользнуло со входа напротив, сметя деревянные ворота, и сияющей стеной принялось расти вверх.

Громада воды стояла не расплескиваясь, будто налитая в невидимый стакан высотой по самые высокие башни герцогского дворца. Внутри стакана плавали рыбы, медузы, осьминоги. Высоко-высоко резвилась пара дельфинов, словно не замечая, что их вырвали из бескрайнего простора родной стихии.

На дне, на самой арене проступили обломки корабля. Две мачты, одна из которых сломана. Пробитый корпус, поросший ракушками. Из дыры вынырнул симпатичный мальчик с зелёным хвостом вместо ног и в изящной золотой короне на русой голове. Морской король!

Он помахал мне рукой. Ошеломлённая, чувствующая себя будто единолично залпом осушила целую бочку старого вина, я помахала в ответ. Тогда король подплыл к краю водяной стены и протянул руку.

Ты что, меня туда приглашаешь? Мне идти к тебе? Нет? А-а-а, подарок. Но мне нечего тебе подарить. Ты мне подаришь? Хорошо.

Я протянула руку в ответ. И когда наши пальцы соприкоснулись, меня словно обдало ледяной водой. Мальчик нырнул обратно, а на моей ладони осталась лежать розовая жемчужина. Очень большая и невероятно красивая. Испугавшись, что её могут отобрать, я поспешила спрятать сокровище в кошель, висящий на шее.

А потом вода схлынула так же неожиданно, как и пришла, через ворота напротив. Бурной рекой, умудрившись никого не задеть, она промчалась по улицам и воссоединилась с вечной величественной стихией. А на арене напоминанием о реальности произошедшего остался лежать корабль, обросший ракушками и водорослями.

Перепуганный народ молчал. Чародеи и ведьмы косились на Тару, а я, будучи не в состоянии держаться на своих двоих, в изнеможении села на корточки, привалившись спиной к деревянной ограде арены. Я решила не думать, как у меня всё получилось, и что именно я напутала в заклинании. Я счастливо улыбалась. Мне было абсолютно наплевать на исход турнира, на Тару, князя и продолжение учёбы. Я сама себе явила чудо. В руке был зажат кошель с жемчужиной.

Кто и что показывал после - не помню. Кажется, чародеи перенесли по воздуху корабль за пределы арены и поставили охрану, ибо ш`Радебриль пожелал осмотреть его позже.

Мне тоже принесли записку - явиться завтра в герцогский дворец на бал. Я ни разу не была на балу. И побывать там мне захотелось чуть ли не до слёз. Пусть у меня нет платья, я и так хороша...

Я была хуже, чем пьяная. Я была абсолютно невменяема после случившегося. За что позже и поплатилась.

Нет, я не получила наградный кубок и приз в три тысячи золотых монет. Всё досталось седому барду. Абсолютно заслужено. "За зрелищность", - как выразился Мил Бенар ш`Радебриль.

... Я проснулась от того, что Маниоль навалился на меня во сне. Утро подглядывало в окно. Чтобы не разбудить своего ненаглядного, я аккуратно выбралась из его крепких объятий. Что ему снится? Он очень устал после четырёхдневного путешествия. Надо расспросить, где он бродил на этот раз. А пока мне стоит позаботиться о завтраке и разузнать, где можно купить хороших лошадей.

На часах в просторном трапезном зале гостиницы было двадцать минут восьмого. Неугомонный хозяин уже не спал, сочно расписывая новым постояльцам, какие выгоды им светят в "Болотной цапле".

- Здесь лучшая кухня на весь город, - соловьём заливался он, размахивая пухлыми ручками перед молодой парой. Перегнувшись через перила лестницы, лиц новоприбывших я не разглядела. Но подозрения эти двое у меня не вызвали. На всякий случай я прикрыла глаза и посмотрела ведьмовским зрением. Он - склонный к полноте, любитель азартных игр, очень обходителен с женщинами, но быстро охладевает. Силой не обладает. Она беременна. Глупа и капризна. Ничего хорошего из их союза не будет.

- Вы знаете, какие менестрели у нас порой останавливаются? Вот сейчас целых четыре вечера подрядился петь Тохрай Баргин...

Я проскользнула мимо к двери и вышла во двор - прямиком к конюшням. Где же мне ещё узнать как быстрее и дешевле купить лошадей. В голове звучало имя. Тохрай! Он пел в тот самый вечер! В тот вечер, когда я вляпалась по уши!

Тохрай. Подкрученная чёлка, длинный любопытный нос, будоражащий душу голос. Маслянистый взгляд. Красный берет, надвинутый на левое ухо... Моя богиня, не надо этой встречи. Хорошо тебя помню, Тохрай. Песни твои во дворце. Вторую неделю продолжающиеся балы. Я, приглашенная вместе с отмеченными Тарой чародеями и ведьмами практически на каждый.

Герцог, каждый раз при встрече припадавший к моей руке сухими губами и звавший танцевать. Тоже каждый вечер. Его смешливая любовница, ни сколько не ревновавшая. Тара, не удостоившая меня и взгляда. Другие ведьмы, разряженные в пышные платья. Тяжелые хрустальные люстры, освещавшие танцевальную залу разноцветными огнями. Мозаичный пол. Дурманящие вина и невероятно вкусные явства. Запах апельсинов и корицы...

С поощрительных пятидесяти монет в лавке готовой одежды я купила себе три весьма симпатичных наряда. И всё ради того, чтобы понравиться тебе, Тохрай. Понимала же, что не смотришь, что в лучшем случае поиграешься и бросишь, если не приворожу. Но глаз отвести не могла.

Нет, ты мне уже давно безразличен. С того самого злополучного вечера. Тем более, у меня есть Маниоль, которого я ни на кого не променяю. Но тогда для вырвавшейся на свободу девчонки ты, Тохрай, был верхом мечтаний.

Твои пальцы порхали по струнам гитары. Ты заставлял смеяться и плакать. И целый герцогский оркестр не мог сравниться с тобой одним.

Ты видел, как мне нравишься. И купался в любви, во внимании. И даже песню сложил, чтобы меня пронять.

Тёмные души морей - вечная страсть кораблей.

В шелесте волн снится им берег, что станет родным.

Гавани в свете луны новых маршрутов полны,

Новых возможностей путь, стоит поверить чуть-чуть.

Стоит поверить в себя, в прелести нового дня,

Волны подхватят тебя.

В тот чёрный как тысяча бед вечер Тара выхватила меня из общей танцующей массы и потащила в сторону, прочь от яркого света хрустальных люстр, прочь из зала, чей выгнутый свод поддерживали пятнадцать белых колонн. Она вела меня по коридорам, и каблуки новых туфель цеплялись за пышный ворс ковров.

Отведя в полутёмную герцогскую библиотеку, она затворила лакированную высокую дверь и уставилась на меня зелёно-серыми раскосыми глазами.

- Герцог обратил на тебя внимание. Ты не должна упускать такой шанс. Ты обязана выйти за него замуж.

- Но он... - у меня перехватило дыхание от неожиданности и возмущения. Грубить эльфе не хотелось. - Он...

- Безобразен. Знаю. Но ты с таким талантом не должна пропасть, затеряться. А то получишь в ведение глухую деревню. И пока не околеешь с тоски и старости, будешь заговаривать ячмени, роды принимать да лихорадки снимать. Ты ещё не при деле. Я проверяла по реестру. Не отвертишься.

- Лучше уж так, - вырвалось у меня.

Что эта старуха вздумала? Кто я, чтобы...

- Это приказ!

Голос Тары словно холодное лезвие кинжала прижался к сонной артерии.

- Тебя никто не обязывает быть ему верной. Заведи любовника, наплоди бастардов. Даже от этого повесы Тохрая, на которого ты все глаза проглядела. Но будь любезна, служи королевству, которое тебя выучило!

- Не хочу!

Я была готова разрыдаться. Перечница старая, зачем я тебе?

- Дура, - спокойно произнесла Тара. - Я обязана пристраивать всех талантливых ведьм. В интересах государства. И ты будешь герцогиней!

От её голоса я закоченела, как труп в гробу. С маяка и в море! Только не за проклятого Мила Бенара ш`Радебриля! Мой разум в последней попытке спасти меня, непутёвую, подсказал выход. И я ухватилась за тонкую ниточку надежды, которую эльфа протянула мне, сама того не ведая.

- Хорошо, пресветлая Тара, - с самым покорными видом, опустив глаза долу, я принялась разглядывать носики её белых блестящих туфель, выглядывающих из под длинного облегающего алого платья. - Только позвольте мне закончить учёбу. Мне чуть меньше полугода осталось.

- То есть ты ещё не посвящённая? - искренне удивилась она. - И посмела прийти на турнир?

- Я вынуждена это сделать. Монастырь, где последние пять лет я обучалась, лишился настоятельницы.

Я рассказала ей про лесную обитель, куда меня отправили после общеведьмовской школы. Про то, что оказалась одной из девяти обучаемых, ведь больше десятка лет в наших краях не рождалось ни одной ведьмы. Это сейчас малышня расплодилась.

Я поведала, как настоятельница поссорилась с тремя наставницами. Они уехали, забрав с собой учениц. Я тогда тяжело и долго болела, поэтому осталась в монастыре. Старуха-настоятельница выходила меня, обещала, что сама подготовит к посвящению... Не сложилось.

- Это меняет дело, - выслушав, вымолвила эльфа. - Но не упраздняет данного тобой обещания. Ты выйдешь замуж за ш`Радебриля и будешь за ним приглядывать.

- Неужели на эту роль не подойдёт другая? Зачем я вам? - я взмолилась, понимая - попала мушка в паутину всеми лапками. Не улететь!

- Для нужд государства, - отрезала Тара.

Так же бесцеремонно она снова ухватила меня за руку и отволокла в бальный зал.

Я плохо помню, как она кивнула Милу Бенару, как объявила о нашей с ним помолвке собравшимся. Как герцог, ростом мне до половины уха, и то, если бы я была без каблуков, после совместного танца попытался увести меня в свою комнату. Но глазастая эльфа к счастью остановила его.

- До посвящения ведьма не должна знать мужчины!

А растреклятый Тохар пел медовым голосом:

Там под тобой глубина - рыб разноцветных страна.

А высоко-высоко птицы порхают легко.

Огненных звёзд письмена, новых земель имена

Грезят шепнуть кораблям. В путь же, к далёким краям!

Стоит поверить в себя, в прелести нового дня,

Волны подхватят тебя.

Убила бы, гада! Как же я его тогда ненавидела! Всё из-за него! Неожиданно нахлынувшая страсть истаяла ранним снегом.

Только добравшись до своей комнаты (меня обязали ночевать во дворце), я разрешила себе разреветься.

- Дура, Дарька! - кляла я себя. - Зачем тебе понадобился турнир? Тщеславная дура! Учиться захотела! Получи учёбу!

Было мне предупреждение в лице коротышки - уходи! Не распознала, сглупила. И на тебе, грей постель уроду! За остаток вечера, недвусмысленно лапая меня во время танца, он наговорил кучу скабрезностей. Отравлю в первую брачную ночь. Прокляну! Если до этого не сбегу! А я найду способ!

Знать бы, зачем я Таре. Уж не для того, чтобы наушничать про ш`Радебриля. Для этого любая другая найдётся. С радостью побежит! И повлиять на него каждая сможет! Нет, тут что-то иное. Думай, Дарька. Хватило ума глупость сделать, хватит ума и выпутаться из неё.

Через два дня меня под конвоем отвезли в монастырь при городке Када. А через месяц, затопив шесть деревень, под окна моей комнаты пришло море.

Я обрадовалась ему, как родному. Тем более зная, что никто не погиб. Оно шло медленно, возвещая о продвижении песнями дельфинов и сетованиями чаек. И люди, заслышав его глашатых, успевали покинуть дома, уйти вглубь герцогства. А оно с решимостью признанного владельца занимало их оставленные дома и пашни. Оно шло ко мне.

Ласково шепча: "Вот оно я! Ты соскучилась?" - оно ластилось к порогу ученического домика, чтобы принять в тёплые волны мои босые ноги.

О том, к кому на самом деле пожаловал столь необычный гость, знала только настоятельница - моложавая, сухощавая тётка с резким голосом и на редкость стервозным характером. Переговорив с Тарой, она в первый же день нацепила мне на шею ошейник. И до посвящения я не могла отдалиться от монастыря даже на полдня пешего пути. Иначе меня начинало крутить и ломать, словно я болела падучей.

Заветную жемчужину - подарок морского короля, эта мерзавка отобрала в день прихода моря. Но то не отступило, посмеявшись над её тщеславием.

Девчонки и чернявый смуглый парнишка-ведьмак меня сторонились. Ещё бы, чужачка носила на запястье браслет с гербом герцога Вирнарзии самого ш`Радебриля. Серебряный коршун, сжимающий в когтях меч, выглядел устрашающе и величественно. Никто из девчонок не скрывал, что завидует мне. Но гадости делать не лезли. Побаивались.

Наставники, получившие от королевской ведьмы наказ терпеть все мои выходки, молча скрежетали зубами. Вначале я бунтовала, пыталась сбежать, открыто хамила. Потом мне стало на всех наплевать. Я сниму ненавистный ошейник. И сбегу в день посвящения.

Я убеждала себя - узнав о приходе моря, Милу Бенару расхочется иметь жену-ведьму. Не поселимся же мы с ним на маяке...

А ведь он и вправду влюбился, этот маленький некрасивый герцог. Я чувствовала это. Влюбился и не отступится. Он привык добиваться желаемого. Жена-диковинка ему только польстит. Эх, несчастная я. Неужто придётся травить беднягу? Даже жалко как-то...

Я ждала. Дни вплетались в недели. Недели складывались в месяцы. В единственной оставшейся в герцогстве монастырской школе ведьм поклонялись не водной Даа, а богу-земледельцу Тимару. Мне было сложно учить заклинания, построенные по другому принципу. Пришлось просмотреть учебники за все прежние годы. Чуждое ведьмовство суховеем пробиралось в душу, истощало силы, делало злобной и раздражительной.

Не помогало стоящее у порога море. Рядом с его живительным дыханием коричневые, лишенные украшений строгие стены монастыря, словно одинокий могильный камень торчащие посреди поля, казались жуткими и неживыми.

Странно, ведьмы здесь не отпугивали простых людей. И поначалу меня раздражали крестьяне, постоянно толкающиеся во дворе с просьбой наворожить лучший урожай. "Чтоб непременно больше, чем у соседа". После одиночества лесной обители такие визиты выглядели кощунством.

Ощущая приближение посвящения, я вгрызлась в учёбу с остервенением изголодавшейся крысы. И мне уже было всё равно, что на всех учебниках стояла несгораемая, непотопляемая, не выводимая никакими зельями и заклинаниями подпись главной ведьмы королевства - эльфы Тары.

... Кто-то обнял меня за плечи. Это Маниоль проснулся и спустился во двор. А я сидела на пеньке возле закрытых ворот конюшни и плакала.

- Тихо, не торопи сюда море. Не лей солёную воду по пустякам. Я узнал, где купить лошадей. Я собрал вещи. Пойдём, - ласково уговаривал он меня.

Ох, Маниоль. Терпенье у тебя со мной возиться. Зачем я им, знать бы. Я же ничего не умею, кроме как море за собой приваживать, и то не по своей воле. И вреда своим приходом оно никому причинить не может.

Простые фокусы показывать? Сила у меня - то есть, то нет. Без посвящения мне применить полученные знания в полной мере не получится. А посвящения у меня не было и не будет никогда.

... День посвящения в монастыре Тимара, как и во всех остальных монастырях королевства, приходился на месяц апельсиновой луны. Перед назначенным сроком прибыла Тара. Она вошла в мою комнату - седая тощая старуха в алой мантии и белом обтягивающем платье. Ведьма с лицом "любящей" бабушки. Вслед за ней просочился мой женишок. Я уже забыла, какой он противный. Облобызал руку, невзначай хлопнул ниже спины. Бр-р-р!

У меня последний шанс - сегодняшняя ночь.

- Дармиана, - голос Тары заполнил собой всё пространство комнатки, когда удалось выставить за дверь суженого. - Утром, едва ты обретёшь силу, пройдёшь с герцогом свадебную церемонию.

- К чему торопиться? - сделала я удивлённое лицо. - Не похоже, что ш`Радебриль от тоски сохнет.

- Для нужд королевства. Открою тебе маленькую тайну. Твою тайну, кстати. Ты воспитанница монастыря воды. Женщины-служительницы Даа наделены редким даром - влюблять в себя мужчин на всю жизнь с первой ночи. Они всегда нарасхват службой разведки. Вот и пораскинь скудными мозгами. Война с Лирадрой на пороге. Герцогство Вирнарзия пограничное.

Вот оно что. Я - редкий экземпляр. Спасибо, просветила. Только не видать тебе, эльфийская карга, послушной марионетки, если повезёт этой ночью. И хорош пялить на меня серо-зелёные злые глазёнки!

... Долгожданная ночь медленно спускается на землю. На равнине загораются обрядовые костры. Хворост и дрова нам всю неделю возили на телегах крестьяне.

Ведьмам дали волю самостоятельно определять место посвящения. Мы рыли ямы для кострищ, укладывали в них поленья, утаптывали вспаханную почву.

Теперь я иду босиком по линии прибоя. Вода уже холодная. Осень медленно набирает силу. На мне надето только длинное красное платье по щиколотку. Никаких украшений. Только ошейник - простое металлическое кольцо. Волосы распущены. В одной руке тяжелый боевой меч. В другой полное ведро родниковой воды...

Место для посвящения я выбрала самое дальнее, насколько мне это позволял ошейник. Даже странно, что ни строгая Тара, ни кто-либо из наставниц не пожелал меня сопровождать. Надеются на стягивающую шею железяку? Я тоже надеюсь. Только надежды у нас разные.

Пахнет дымом. Возле монастыря бьют в барабаны. Тоскливо звенят струны специальных обрядовых инструментов. Их достают по большим праздником, как сегодня. Звук летит над равниной ни чем не сдерживаемый.

В далёких деревнях сейчас боятся, небось, нос за порог высунуть, в щёлку между шторами выглянуть. Особое время. Говорят, нынче, как никогда тонки грани между миром видимым и невидимым. И нам предстоит этим воспользоваться, чтобы завершить обучение. Жестокий обряд. Но без него настоящая, постоянная сила к ведьме никогда не придёт.

Вот моё место. Костёр ещё не запален. Я ставлю ведро на землю в пяти шагах от него. Мечом очерчиваю первый круг, не очень ровный, но достаточно просторный. Это моя защита от духов ночи и чужих жертв, окажись они сильнее вызвавшей их ведьмы.

Второй круг - в центре первого. Слева и справа его будут стеречь огонь костра и вода в ведре. Чтобы привлечь все четыре стихии, насыпаю невысокую горстку песка, а рядом пяткой делаю углубление, обозначая присутствие земли и воздуха.

Готово! Ах да, приманка для жертвы. Прошептав заговор, я плюю во внутренний круг.

На равнине уже горят костры. Пора и мой запалить. Огонь охватывает сразу всю кучу дров и хвороста. Пламя устремляется вверх. Я невольно замираю, любуясь.

Сев на холодную мягкую землю, нисколько не боясь замарать платье, кладу на колени меч и, неотрывно глядя в центр круга вызова, начинаю свою песнь.

Кем ты будешь, моя жертва? Настоятельница из монастыря Даа рассказывала, что в её случае оказалась курица с кошачьей головой. Материализованные духи принимают самые неожиданные формы.

Каждая ведьма, чтобы обрести силу, вынуждена вызвать духа стихии. Подчиняясь приказу, он обязательно облачится в материальное тело. Вот тогда нужно отсечь ему голову.

Прости, но, как говорит Тара, ничего личного. Я отсеку тебе голову или что там у тебя будет, и умоюсь твоей кровью. Ты не погибнешь. Наоборот, станешь опять свободен, но отдашь мне силу расставания твоей духовной сущности с бренным телом. Эта сила поможет мне снять ошейник и сбежать.

Ночь набухает тайной. Воздух дрожит от жара костра. Искры взвиваются в небо беспокойными алыми светляками, но не дотягиваются до звёзд и тают от огорчения. Звёзды... Они крупные, близко-близко. Кажется, встань на цыпочки, протяни руку и набери целую горсть...

От земли идёт особый запах. Не резкий, а скорее даже приятный. Ветер трогает волосы. Где-то совсем рядом за спиной шуршит море...

Мне уже не холодно. Костёр прогрел воздух. Капельки пота на лбу и над верхней губой тому подтверждение.

Крик? Кто-то уже прошел посвящение? Нет, голос человеческий. Жаль, не справилась ученица. Одной запредельной тварью в подлунном мире станет больше.

Странно, я почти не испытываю эмоций. Я обозреваю всё пространство вокруг, но какая-то часть моего сознания по-прежнему сконцентрирована на клочке земли, очерченном мечом.

Песня почти закончена. Древнее заклинение вызова не требует самоотдачи. Оно черпает силу из окружающего мира, разрывая его ткань, чтобы призвать мою жертву.

Воздух во внутреннем круге начинает мерцать, слабо светиться. Шум моря за спиной усиливается. Оно поторапливает или предостерегает меня? В ямке, вырытой в мягкой земле, пляшут молнии. Значит, воздушный дух пожалует. Не водный, как ожидала...

Я не могу остановиться, раскачиваюсь в такт песни, в такт дальним барабанам. Крепче сжимая рукоять меча, я почти кричу последние слова. И мир взрывается мириадами огоньков. Звенит серебряными колокольчиками и чьим-то тихим, приятным смехом. Звёзды над головой вращаются, крутятся. Чтобы не упасть, я втыкаю в землю лезвие и держусь.

- Ты забавная, - говорит мне кто-то.

Кто говорит?

- И красивая, - добавляет тут же.

Подлизывается? Ведьмы все красивые, пока молодые. Иначе невозможно.

Неужто проверять пришли, что я наворожила? Оглядываюсь. Никого. Обращаю взгляд в круг. И встречаюсь с блестящими серыми глазами. Обжигаюсь ясной улыбкой.

Моя богиня, за что? Он же человек. Сидит на корточках и с любопытством смотрит на меня. Будь у него рога или крылья, а то... Нет, он всего лишь выглядит, как человек. Невероятно красивый. Просто умопомрачительно. Разве я могу его убить?

Мне вспоминается полный боли крик кого-то из ведьм. Если поддамся, будет то же самое. Это всего лишь оболочка. И призванная тварь с удовольствием свернёт мне шею, дай я слабину.

- Ты всегда такая серьёзная?

Он встаёт с земли. Я замечаю, как он высок и строен. Из одежды кожаные чёрные штаны и жилетка. Чёрные волосы скреплены серебряным обручем, как у эльфов. Нос с горбинкой, красиво очерченный рот...

Я не могу пошевелиться, но не от того, что он так красив. Его взгляд проникает в меня, лишает воли, подчиняет, копается в прошлом...

Что я делаю? Почему меч кажется таким тяжелым? Море за спиной рокочет, заглушая гул барабанов. Кто-то ещё продолжает песню вызова. А я смотрю в серые глаза и проклинаю себя за слабоволие.

- Я спасу тебя, - говорит мой пленник. - Я сниму ошейник и помогу бежать. Только разорви круг.

Я подчиняюсь, хоть и понимаю - духи лживы. Тем более, получив материальное тело. Я отстранённо смотрю, как моя ладонь стирает следы меча. Незнакомец делает шаг вперёд и помогает мне встать. Потом берёт из непослушной руки меч и замахивается. Я по-прежнему не могу пошевелиться по своей воле. Не могу уклониться от удара.

Звук встречи металла с металлом. Удар несильный, но я начинаю заваливаться на бок. Неожиданно быстро враг... или уже друг подхватывает меня и срывает с шеи разбитый ошейник.

- Меня зовут Маниоль.

Горячие пальцы ощупывают шею. Мне жарко, но, кажется, вовсе не от костра.

- Прости, оцарапал...

Он наклоняется и слизывает капельки крови... Потом подхватывает меня на руки и выносит из второго круга...

Мне становится страшно, что тогда я могла убить своего любимого, и выныриваю из прошлого...

- Снова плачешь. Море ответит на твоё волнение. Ты этого хочешь?

Море? Оно может прийти, если я очень расстроена. Не надо. Город жалко.

- Пойдём скорее отсюда. Я справилась.

- Вот и здорово, - словно заглянув в пронёсшиеся только что воспоминания, Маниоль сделал попытку взять меня на руки.

- Ещё чего!

Я увернулась и, выхватив из его рук сумку, зашагала впереди.

- Тут Тохрай. Не хочу, чтобы он меня видел. Я о нём тебе рассказывала.

Я вышла со двора гостиницы и зашагала по улице, застроенной одноэтажными домиками. Деревня, только большая.

- Встретил я твою первую любовь, - нагнал меня Маниоль. - Не удивительно, что ты так попала.

Я с интересом взглянула на него. Неужто ревнуешь, ненаглядный? Улыбаешься? Ну-ну, не показывай вида и дальше. А мне приятно.

- Он по-прежнему столь красив? - невинно поинтересовалась я, разглядывая встречных простенько одетых горожанок.

Я в пёстром длинном платье со множеством дешевых и не очень украшений скорее напоминаю уличную плясунью. И Маниоль всегда сходит за странствующего чародея. Длинные волосы и отсутствие оружия говорят сами за себя. Примечательная парочка.

- Почему ты не отвечаешь? - не отстаю я.

- Боюсь разрушить твои девичьи мечты, - смеётся мой обожаемый. - Умножь барда на три и получишь его нынешнюю красоту. Но дамы по нему по-прежнему сохнут без приворотного зелья. Особенно, если запоёт. Он сейчас в "Цапле" за завтраком выступить решил. Всех женщин перебудил.

- Мерзавец! - от души сказала я и взяла Маниоля за руку.

Лошадей мы купили быстро. Красивых, выносливых. Маниолю - угольно чёрного жеребца. Мне - тёмно-серую кобылу со светлой чёлкой.

Уже застегнув упряжи и выведя животных из загона, я заметила, как подозрительно переглядываются торговцы, посматривая на меня. Я не поняла почему, пока... пока не увидела приклеенное на столбе объявление: "Разыскивается...". С листка дорогой бумаги смотрело моё лицо.

Текст я читать не стала. Он всегда однотипен. Мне абсолютно не интересно, сколько пообещают за мою голову на этот раз.

Маниоль, разглядев объявление, помрачнел и, взлетев на коня, помчался вперёд. Сняв шейный платок и прикрыв им лицо, как уличная плясунья, я пустила кобылу следом. Вырвемся. Не можем не вырваться.

Из города мы выбрались быстро. Одновременно с нами ещё с трёх сторон покинули Бильд всадник со всадницей, внешне не отличимые от нас - иллюзии недолговечные, но действенные. Пусть теперь поломают головы прознатчики герцога. Хотя, если Тара до сих пор во мне заинтересована, след возьмут серые ищейки. А их не обманешь

Ищейки... Они ринулись по нашему следу, едва Тара добралась до столицы королевства. Небольшие твари - помесь волка с пауком - кошмарное создание местных чародеев. Вы видели, чтобы у волка было восемь ног, и двигался он со скоростью породистого скакуна? И я до этого подобных не встречала.

Тогда, когда наша встреча произошла, мы, поскитавшись несколько месяцев по стране, осели на побережье на ничейных землях в краю земледельцев и рыбаков. У нас не было денег. Маниолю пришлось назваться чародеем и наняться лекарем за гроши и крышу над головой. Сельская община выделила нам заброшенный домик.

Я ухаживала за лекарственными травами, иногда ходила по гостиницам танцевать вечерами и гадать на картах. Такое занятие не приветствуется, но у многих людей, имеющих природный дар к наведению чар, пусть даже и не обученных, порой получается заглядывать и будущее, и в прошлое. Так что я не вызывала подозрений.

Маниоль старался как мог, прилагая все силы. Я, как не прошедшая посвящение, мало на что годилась. Но ни разу не пожалела. Наоборот, благодарила богиню, что в моей жизни появился Маниоль - воздушный дух в человеческом теле.

Такое случалось раньше. Ведьмы и чародеи вызывали себе духа-хранителя, духа-помощника, связывали клятвой и черпали из него силы. Пока не додумались брать всё и сразу взмахом заговорённого меча. А я даже клятву брать не захотела. Не нужна мне сила ценой здоровья любимого.

Мы с Маниолем тогда почти успокоились. От Вирнарзии далеко. От столицы тоже. Нас никто не знает...

Кто мог предположить, что посреди дня из кустов крыжовника на меня набросится серая гончая? Я как раз копалась в огороде, пропалывая грядки со всякой лечебной растительностью, так любимой Маниолем.

Она прыгнула молча, повалив меня на живот, и, склонив волчью морду к уху, прошипела голосом Тары: "Я не прощаю, когда нарушают мои приказы, как бы ничтожны они не были!". И тут же добавила голосом ш`Радебриля: "Вернись и я прощу побег!"

- Зараза! - выругалась я, чуть не плача от бессилия. Волосатые паучьи лапы топтались у меня по спине, вдавливали лицо в землю. До чего же эта гончая тяжела! Я чувствовала её сопение. И знала, сейчас паук ужалит. Я провалюсь в беспамятство и пойду вслед за гончей.

Маниоль, солнышко, на моё счастье возвращался с очередного вызова. Он успел силовым ударом сбить с меня тварь и спалить её. Как она выла и кричала!

А к нашему забору, почуяв мой испуг, пришло море...

Бросив дом, схватив первую попавшуюся лодку, мы поплыли прочь. Высадившись на берегу, побродили по сёлам. Сунулись было в город, и снова едва спаслись. На каждом столбе висел мой портрет с красноречивой надписью: "Тысяча золотых за поимку ведьмы живой и невредимой". Что там было дальше? Стандартно. Навела порчу на герцога Вирнарзии. Снять могу только собственноручно. За голову моего спутника, чародея Маниоля, обещали триста золотых.

- Ты ценишься выше, - попробовал позавидовать мой любимый. Мне же было не до смеха. На нас объявили охоту.

Тогда мы убежали, затаились, Маниоль замёл следы. Нас приютил крошечный островок с маяком, лесом, скорее похожим на запущенный парк и широкой песчаной косой. Маниоль часто отлучался, чтобы заработать нам на пропитание. И я каждый раз молилась, чтобы он вернулся. Наконец, после почти трёх лет такой жизни я не выдержала.

Ни Тара, ни Мил Бенар уже не искали меня. Объявлений, слухов про сбежавшую герцогскую невесту мой любимый не слышал. Тогда я принялась его уговаривать вернуться. Маниоль сопротивлялся больше месяца. А потом махнул рукой и, собрав наши вещи, погрузил в лодку.

Нас приютила та самая деревня, которую вчера пришлось оставить. Она подарила нам полгода счастья и покоя. Я даже стала подумывать о настоящем доме, о детях, о собственном деле... И на тебе!

Погоняя кобылу, я размышляла: народ всё сильнее ропщет о близящейся войне, о войсках, стоящих в дух днях пути от границы с Лирадрой. И армии врага, якобы тоже подтянутой к нашей границе. Как бы Таре помогли мои таланты?

К примеру, Мила Бенара отправили послом или переговорщикам к неприятелю? Будучи герцогиней, я могла проникать в высшие круги общества, соблазнять влиятельных особ и заставлять их действовать в интересах королевства...

Нет, водяных ведьм, конечно, не много, но не настолько, чтобы оценивать меня в тысячу злотых. Или, уже больше?

Чем я её зацепила? Тем, что непосвящённая, призвала море? Так это скорее проклятье, чем талант. Стоп! Море. Оно может отрезать отступление вражеской армии. Пусть и не утопит никого, но вреда наделает немало.

А титул герцогский мне прицепить хотели, чтобы сделать сговорчивой. Ответственность за других повесить: земли пограничные, стоит спровоцировать врага - удар первой на себя Вирнарзия примет. Я же совестливая, не могу людей на смерть отдать, даже если бы собственноручно герцога задушила... Подчинилась бы, припугни меня, пошла неприятеля топить...

Но это всё догадки. Что творится в голове эльфы тысячелетней давности, даже богиня Даа не знает. Эта гадина всю жизнь стояла за троном, получала удовольствие от возни людишек. А на мне зуб сломала, благодаря Маниолю.

Дорога свернула на восток. День перевалил за половину. Мы остановились отдохнуть. Маниоль достал из сумки бутерброды и протянул флягу с разбавленным вином. Ели молча. Что тут скажешь? Надо пробиваться через границу. По воде. На суше кордоны стоят с обеих сторон, а маленький кораблик не проверят. Какая от него угроза? На шпионов мы не похожи.

Маниоль, словно прочтя мои мысли, а, может, действительно прочтя, улыбнулся и сказал:

- У меня в Бриве капитан знакомый есть. Я его дочь лечил. Он не откажет.

Милый, возишься ты со мной, как с малым ребёнком...

К закату были в Бриве - грязном, несимпатичном городке. Проскакав по тёмным улицам, отыскали дом капитана. Открыл сам хозяин. Увидев меня, нахмурился, решил - гадалка-шарлатанка пожаловала. Но поднял глаза и расцвёл в улыбке.

- Чародей! Спаситель наш!

Не пустил на порог. Боится? Не вовремя мы?

- Помощь нужна, Кинар. Срочно. В Лирадру надо, самое позднее завтра на рассвете, - выпалил Маниоль.

Кинар задумался, а я прикрыла глаза, чтобы понять - помчится ли он, куда не следует, докладывать о гостях? Не помчится. Противный мужик, но совестливый. В плотно сжатых губах и глубоко сидящих глазах чувствовалась принципиальность, что-то типа: "Не пакощу тем, кто мне помог". Это хорошо.

- Сегодня до полуночи из гавани отходят два корабля, - задумчиво пробормотал он. - "Касатка" скорее к столице пойдёт. "Гриф" - корабль военный. Если в Лирадру и отправится, только с войной. По двадцать пушек с каждого борта...

- Нет, Кинар, нам чтобы незаметно, - Маниоль нервничал. Он не любил просить. Любил делать щедрые подарки, помогать бескорыстно. А когда просить приходилось, словно обиженным мальчишкой оборачивался.

- У Маниоля там родич женится, - встряла я. - Брат. Письмо запоздало. Сами знаете, какое положение на границе. Кинар, разделить с родным человеком радость - дело угодное богам. Помогите.

Я сняла с лица платок и улыбнулась. Улыбнулась той самой улыбкой, которой, наверно, влюбила в себя маленького герцога, сама не желая того, той улыбкой, которой ежедневно одаривала Маниоля. И капитан оттаял.

- Погодите, схожу оденусь. Вы прямо сейчас готовы плыть?

- Конечно, - я по-прежнему была настроена на переговоры.

Дверь захлопнулась. Мы ждали. Маниоль только вздохнул. Я прижалась щекой к его плечу. Скоро, милый. Скоро всё закончится, мы спасёмся. На Лирадру власть эльфы не распространяется.

Корабль, скорее даже большая лодка на фоне того же "Грифа", нашелся быстро. О чём-нибудь расспрашивать бородатого капитана "Юркого" Кинар запретил сразу. Быстро пошушукавшись с коллегой, наш провожатый поспешил прочь, уводя под уздцы лошадей. Светиться возле контрабандистов ему не хотелось.

- Довезу до Зокмара, - коротко бросил бородач и указал на тесную каюту. - Девица, смотри, качка будет. Хныкать не станешь?

- Нет, почтенный, - я поправила платок и поспешила отвернуться. Не хватало, чтобы он меня узнал. Кинар предупреждал - этот фрукт за медяк удавится.

Утром "Юркий" уже заходил в бухту Зокмара. Белые дома с синими крышами, окруженные садами, карабкались на невысокие холмы, переходящие в горы. Лирадра - небольшое королевство, всего-то три Вирнарзии. Только непозволительно богатое. Рудники, самоцветные копи с залежами камней, позволяющих накапливать чародейскую силу. В такие камешки хорошо быстрые заклинания прятать...

Над городом висела беда. И была она столь безысходной, что я похолодела. Серые её нити уже омрачали радости жителей, приглушали детский смех. В воздухе словно жужжали миллионы невидимых крыльев мух-падальщиц... Значит, будет война.

Опять не найти нам пристанище, милый Маниоль. Упрашивать капитана взять нас собой в дальнейшее плаванье было верхом глупости. От бородача и его команды веяло угрозой.

Мы сошли на берег, и лысый писарь на таможне в подтверждение моих невесёлых мыслей посетовал:

- Кто их сегодня укусил? Корабль за кораблём уплывает. А те, которые приходят в гавань, долго не ждут. Даже команду на берег не отпускают. Разгрузятся - и прочь.

Писарь-таможенник явно скучал. Ему хотелось поговорить. Деятельная натура требовала суеты, шума, сплетен. А тут только мы. В книге регистрации всего три имени перед нашими. И это в десять утра! Срочно бежать!

Едва нас проверили местные чародеи - не шпионы ли, не несём ли угрозы, я выложила опасения Маниолю. Тот поморщился, как от ноющего зуба и, приказав ждать у здания морского порта, отправился искать лошадей.

Я ждала, без особого интереса разглядывая сине-белое здание с высоким шпилем. Где он, мой любимый? Что-то долго его нет...

Не помню, что я почувствовала в первую очередь: ниточку чужого колдовства, осторожно тянущуюся в мою сторону, или холодный изучающий взгляд. Я резко обернулась, приготовившись к защите... И сникла. Ко мне через площадь шла она, Тара. Мягко, с грацией, присущей только кошкам и эльфам, ступали по светло-коричневой брусчатке её стройные ноги в белых высоких сапогах.

Тара сильно изменилась. Морщины разгладились, некогда седые волосы обрели золотой блеск. Красива, гадина!

Бежать было некуда. Надеюсь, у Маниоля хватит ума не соваться в самое пекло, а потом мы что-нибудь придумаем...

- Твой любовник у нас, - разрушила хрустальный замок моих надежд эльфийская карга. - И от твоей сговорчивости зависит, как долго он проживёт.

Небо перевернулось. Пошло серой рябью проклятье, довлеющее над городом. Дома изогнули оконные проёмы в немом хохоте. Когти тоски и безысходности вонзились в сердце. Только не Маниоль! Любимый мой, обожаемый! Ты не заслужил оказаться в плену у этих зверей!

- Вот-вот, голубушка, шелковой будешь, чтобы он жив остался и вернулся к тебе не сильно потрёпанный.

Надо было бежать, спасать Маниоля. Пока я не в их руках, ничего они не сделают с моим обожаемым. Разум кричал, надрывался, а я стояла каменным памятником собственному страху, позволяя подоспевшим "волкам" Тары завести руки за спину и накинуть колдовские путы. У меня не было сил сопротивляться. Маниоль, прости!

Зная таланты пленницы, они отвели меня в дом у самого моря, на невысоком утёсе, поселили в комнате на первом этаже. Они готовили вторжение. Ш`Радебриля среди них я не увидела, слава богине. Но и Маниоля я тоже не чувствовала. Я потребовала его привести. Тара только рассмеялась.

- А ведь это он нас к тебе привёл, не заметил поискового заклинания! Ещё с "Болотной цапли" тащил за собой. Тохрай постарался. Он тоже немного чародей. И первое, что сделал Тохрай - сообщил нам. Дальше проследить ваш путь оставалось делом техники.

- Отпустите его! Отпустите моего Маниоля!

- Нужен нам твой хахаль! Это Зокмарцам необходим шпион противника. У них от созерцания его казни патриотическое настроение вверх попрёт.

Я рванулась вперёд, но невидимые путы не позволили сдвинуться с места.

- Хочешь, я покажу тебе, где его казнят? Нет, лучше ты сама понаблюдаешь за казнью. Полюбуешься на прощание!

Ведьма сверилась с часами-медальоном и довольно произнесла:

- Через два часа. Готовься!

Стерва! Да я тебя за Маниоля! Если ты эльфа, если ты вечная, наделённая неограниченной властью, тебе позволено втаптывать людей в грязь? Пусть король тебе в рот смотрит, ловя каждое слово у не требующей трон исполнительной помощницы, я тебе не постесняюсь горло перегрызть!

Эмоции слишком ярко отразились на моём лице. Тара улыбнулась скорее сочувствующе, чем торжествующе.

- Что я должна сделать? - спросила я, готовая на всё.

- Уже ничего, милочка. Всего, что от тебя требовалось, ты добилась!

Она повернулась к двери.

Богиня, моего Маниоля убьют! Убьют, а я ничего не смогу сделать! Я бухнулась на колени, плакала, хваталась за сапоги, за полы короткого плаща... Слуги оттащили меня от неё за волосы, оставили один на один с горем. А за зарешеченным окном клокотали волны, швыряя клочья пены.

Я только тогда поняла, что всё действительно уже сделано. И эльфийскому отродью удастся только собрать урожай. Моя богиня, сестра морского короля, неужели ты будешь равнодушно взирать на происходящее, позволив этой гадине совершить задуманное?...

Через час меня запихнули в карету и повезли в сторону гор. Рот мне заткнули, ибо терпеть поток сквернословия и проклятий в свой адрес чуткое эльфийское ухо оказалось неприспособленно.

Небо было ясным. Город внизу лежал, словно на картинке в учебнике по странознанию - аккуратный, уютный. Меня привязали к липе на высоком холме, за которым Зокмар заканчивался. Я прекрасно обозревала лежащую внизу Площадь Правосудия, собравшуюся толпу, привязанного к позорному столбу моего Маниоля. Перед ним стояли четверо арбалетчиков. Ещё пятеро нацелили болты на толпу - вдруг найдётся безумец вызволять шпиона.

Я плакала, я кричала, но голос отчего-то пропал, не долетая вниз. Я хотела отвернуться, но проклятые шавки Тары привязали меня так, что я не могла пошевелиться. Чуть наклонённое вперёд дерево словно было на их стороне...

Когда хмырь в чёрном балахоне закончил оглашение мнимых провинностей моего любимого и взмахнул рукой, давая команду арбалетчикам, глаза я всё-таки закрыла. Не выдержала.

Я не кричала, не ругалась больше. Я просто плакала, чувствуя - всё было предрешено. Ничего уже не изменить. И я, не способная приглушить приступы ненависти и отчаянья, оплакивала своего любимого, оплакивала ни в чём неповинный Зокмар.

Серая туча, окутывающая город, почернела, пошла судорогой, предрекая скорую беду.

Море внизу притихло, замерло. Улеглись ветра. Липа над головой напрягла ветви. И случилось то, что должно было. С опозданием в четыре года я прошла посвящение, пусть и не в полной мере. Дух, заключённый в теле Маниоля обрёл свободу, делясь своей силой со мной, призвавшей его в мир людей.

Ты добилась своего, Тара. Будь же ты проклята. И ты, и твои шавки!

На горизонте чёрно-синей стеной, высотой в полнеба, поднялась гигантская волна. Она шла вперёд, подминая под брюхо скорлупки кораблей и пылинки лодочек. Она шла на Зокмар, на всё побережье Лирадры. Всего в нескольких часах отсюда в Солнечном заливе лежит столица... Волна в один миг лишит неприятеля верховного владыки, армии и славного флота, очистит побережье от всех недовольных.

Тара, твоему подкаблучному королю победа в войне не будет стоить ни солдата!

О, богиня, останови волну! Опомнитесь, морские владыки! Люди не повинны! Это моё проклятье, мой камень на душе!

Я опять кричала, срывая голос, и чувствуя, как стоящая за спиной Тара довольно улыбается...

Внизу люди, только что беспечно наблюдавшие за казнью, медленно расходились по своим мелким делам, не ведая о надвигающейся гибели. А у столба стояло привязное, бездыханное тело моего любимого в алой от крови рубашке...

Потом город накрыло. И мои слёзы смешались с брызгами покорно лёгшего к ногам моря. Грязные ошмётки пены лизнули колени и помчались назад. Ни Площади Правосудия, ни позорного столба уже не было и в помине. Морской король, почему ты пощадил меня? Почему не забрал следом?

Перемешанные с грязью, лежали руины города. И, глядя на них, главная королевская ведьма стояла и улыбалась.

- Поздравляю, коллега. Теперь ты одна из нас, - ехидно произнесла она. - Порой следует пренебречь любовью, чтобы обрести дар.

Уже потом, вспоминая этот миг, я могла поклясться - в её словах таилась горечь. Сейчас мне было не до того. Пересохшими губами, не слышно, ибо у меня не было голоса, я зашептала последнее, на что была способна.

- Сохредат аф`канн микабъ` бьерт бар маим семръ`иль...

Придите, воды. Примчитесь и заберите меня и моих врагов, навсегда унося в свои мрачные чертоги. Отплатите за невинно погибших. Отплатите за моего любимого!

Летучая мышь на левой ключице вспыхнула болью. Эльфа, поглощенная ликованием, слишком поздно поняла, что случилось. Её шавки седлали лошадей, готовясь победно возвратиться на родину. Меня они собирались забрать с собой. Подобное полезное оружие всегда надо иметь под рукой.

Проделав путь по обезображенным холмам, к нам вскарабкалась грязная солёная река - змеиный язык моря, только что подмявшего под себя город. Сверкая на полуденном солнце, мутные воды накинулись на эльфу и её подпевал. И не спасли моих врагов ни заклинания, ни проклятья...

Удовлетворенно журча, волоча за собой их тела, река потекла обратно, оставляя за собой промоину в каменистой почве. А я стояла, по-прежнему привязанная и жалеющая, о том, что морской король не пожелал исполнить просьбу до конца, не забрал мою никчемную жизнь. Зачем мне она после всего случившегося?

...

- Очухалась, горемычная? - запричитал бабий противный голосок.

Мне в лицо плескали воду, ворочали с боку на бок... Нет, это телегу трясло...

- Вроде очухалась, раз застонала. Счастливая, одна выжила. А супостаты, что девку связали, солёной водой умылись, рыб развлекать отправились, - сообщил низкий мужской голос.

Я открыла глаза и села. Странно, голова даже не кружилась. Где это я?

- Лежи, недоутопленница! Нахлебалась, поди, грязи.

Круглолицая немолодая баба в платке склонилась надо мной, попутно разглядывая перепутавшиеся бусы.

- Где я? Кто вы? - спросила я.

Пусть лучше они говорят, а не я думать буду. Внутри была пустота холодного равнодушия. К чему теперь вообще думать? Перегорело, даже пепел ветром унесло и водой смыло. Над головой плыли облака, безразличные к чужой боли и тоске.

- Мы через перевал в Зокмар ехали. По пути колесо слетело, точно боги защитить нас пытались, - принялась рассказывать баба. - С гор спустились - город уже подчистую смыло. Живых - никого. Только ты, горемычная, к липе примотана, да лошади рядом пасутся, тоже привязанные. Хорошие такие лошади...

Я подняла голову. Ну да, Тарины скакуны покорно плелись на поводу за телегой.

- А куда мы едем?

Я не хотела подвергать людей опасности. Кто знает, что ещё может выкинуть море? Надо бежать.

- В Никодан, - не поворачиваясь, отозвался мужичок, правивший телегой. В столицу, значит...

- Так её тоже смыть должно было! - вырвалось у меня.

- Куда там! Четверть часа назад всадники проскакали. Только Зокмару досталось. Чудь какая-то. У берегов Никодана даже не штормило. Штиль полный!

Обломись, Тара!

- До столицы далеко?

- Поди, часа три осталось до окраин.

- Высадите меня перед ней, поближе к побережью, - попросила я.

Когда слева от меня зашумел прибой, я поспешила оставить своих спасителей. Платить им было лишним. И так лошадьми с поклажей разжились.

Мне надо было отыскать место поспокойней и отсидеться. Я всячески отгоняла воспоминания о Маниоле, мысленно сжав истерзанное сердце в кулак. Наревусь ещё. Времени впереди бездна. А не пожелаю, море рядом. Примет меня, куда денется...

... Месяц ли прошел, или год... Теперь всё равно. Я стала ведьмой в прибрежном селе. Море не приняло меня. Видать, должна отмолить, отработать вину за Зокмар. Благо, война не случилась. Постояли войска у границ и разошлись.

Сельские жители побаивались меня, нелюдимую, но терпели. Лечу их, защищаю. Один раз даже пиратов вышвырнула, когда те причалили дома грабить.

... Вечер. Шторм. Волны подкатывают почти к ступеням. На простом, грубо сколоченном столе теплятся две свечи. Я сижу на кровати, обняв руками колени, и смотрю, как пляшут на стене тени. Что ещё делать? Книги перечитала не по одному разу. На новые нет денег. Село бедное. Лечу-учу-охраняю за кусок хлеба. Только бы не думать ни о чём, не вспоминать, не копошиться в ранах, покрывающих душу.

- Дарька! - в дверь заколотили. Это Анирья, соседка моя. Плакаться чуть ли не каждый день ходит. Такая же одинокая. Мужа разбойники убили. Сын от лихорадки помер лет пять назад. Вот и мечется, ищет утешения.

Открываю. Стоит мокрая, вода ручьями стекает. Нет у меня сегодня желания её жалобы выслушивать.

- Чего тебе?

Вот такая я недружелюбная.

- Дарька, там больного какого-то принесло. К Михане пришел, постучался и сразу в беспамятстве свалился. Жар у него. Мужики вначале побоялись, вдруг заразный какой, потом пожалели. Сейчас к тебе притащат. Можно?

Ещё чего не хватало. Нужно мне за чужаками ходить. Тут на своих терпения не хватает. Чахлые все да хворые. Впрочем, уж лучше хворый, чем грызущее душу безделье.

- Несите, - смилостивилась я.

- Только он того, - помялась на пороге Анирья. - Чародей он.

- С чего ты взяла?

Мне было плевать - хоть король заколдованный. Хоть норкодел прыщавый. Принесут - вылечу, коль смогу.

- У него на шее амулетов - как у тебя бус. И волосы длинные - прядь чёрная, прядь белая. И наряд у него...

Анирью распирало от любопытства. И ни дождь, ни ветер не были ей помехой. Я же не собиралась мерзнуть на пороге. Чародей... Можно подумать, в городе волосы не красят по чудному.

- Зови мужиков. Только сама не лезь к нему. Вдруг он в самом деле заразный.

Я оставила дверь открытой и пошла кипятить воду, доставать из шкафа шкатулку со снадобьями. Мужиков надо заговорить, чтобы заразу не подцепили.

- Куда класть, Дарька? - прогорлопанил Миханя не совсем трезвым голосом.

Я подумала и захлопнула шкатулку. Чего их обеззараживать? Зараза к заразе не липнет. Самогоном очистятся.

- На кровать мою, куда же ещё!

- Чести много, - хмыкнул Миханя, но подчинился.

Я дождалась, пока они уйдут, закрыла дверь на засов и вошла в комнату. Даже плащ не сняли, паршивцы! Посмотрим, кого буря принесла...

Человек лежал на спине. Чёрные, как переспелые ягоды чёрной смородины, волосы разметались по подушке вперемешку со снежно-белыми.

Чувствуя, как колени непослушно подгибаются, я плюхнулась рядом с кроватью. Маниоль! Тебя же убили там, на пощади! Арбалетные болты пронзили твою грудь.

Я рванула его рубашку. Четыре шрама уродливыми следами расцвели вокруг сердца. Эти палачи даже стрелять толком не умели!

В пляшущем свете свечей на шее любимого поблескивали бусы из крупного розового жемчуга. Жемчужинка к жемчужинке. Каждая - как подарок морского короля в день турнира.

Король морской, неужели это ты сжалился надо мной?

Я приказала себе встать, приготовить снадобья, прочитать необходимые заклинения. И только когда болезненное забытьё Маниоля перешло в спокойный сон, я позволила себе уткнуться в плечо моего любимого и разреветься...