Тайм-аут

Глава 18

К удивлению Валерии, она освободилась раньше: операция прошла успешно, последний пациент не смог прийти по болезни. Она бы еще раньше могла уйти, но долго искала медсестру, Ольгу Саянову, которой оставила ключи. Выяснилось, что Ольге стало плохо в кабинете Ярцевой, и она упала в обморок. Ничего не помнила. Хорошо, что рядом оказался пациент, он и вызвал охрану, чтобы девушку отнесли в сестринскую. Схватив сумку, Валерия отпила чай, приготовленный Кириллом, и направилась по коридору, в руках сжимая телефон. Но стоило включить, смартфон выдал картинку перезагрузки андроида. Покачав головой, удивляясь своей «везучести», женщина вышла из центра.

Мысль, что Маргарита ушла, Валерия откинула как невозможную. Если Сорина решила поговорить, она непременно сделает все для этого. Пусть даже придется ждать несколько часов, а может, и лет.

Хотелось быстрее узнать и поставить жирную точку в прошлом. Она не сомневалась в том, что именно Сорина подсыпала ей мифепристон.

На улице куда-то торопились люди, где-то играли на гитаре уличные музыканты, жизнь кипела, убегая вперед. А у нее сегодня… день прошлого, поэтому шла в сторону ресторана, будто на расстрел. Все думала, чем же заслужила такое отношение?

Ответ был один – хотела убрать ее с работы или подвинуть, убить желание работать, зациклиться на своих проблемах. Возможно, ошибается, но скоро узнает.

Но неужели все это стоит жизни неродившегося ребенка, будущего подруги? Как она живет после такого?

В ресторанчике было довольно людно, но свежо. Два окна стояли на проветривании, пропуская весенний ветерок. Валерия сразу увидела Маргариту. Она сидела на диванчике у стены, рядом с декорацией шкафа с книгами. Увидев ее, Сорина помахала рукой, приглашая к себе.

Присев, Валерия поинтересовалась:

– Долго ждешь?

– Привет. Нет. Но заказать успела. Тебе креветки с соусом. Надеюсь, не разлюбила? Правда, двадцать минут будут готовить. Но мы же не спешим?

Валерия повела пальцем по столу и посмотрела на женщину:

– Три года назад мы часто ужинали в «Шато». Помнишь?

– Да. Хорошие были времена, да и ресторанчик шикарный. Часто туда заглядываю, теперь есть на что.

– Ты всегда ходила раньше меня, чтобы сделать заказ.

– Да, потому что я очень заботливая подруга, – весело заявила Маргарита и отпила апельсиновый сок, показывая на ананасовый, который заказала для Валерии. – Пей, не стесняйся.

– Скорее безжалостная… – протянула Ярцева, всматриваясь в недоуменное лицо Сориной.

– День плохой, Лер? Я думала только у меня паршивые денечки.

– Сегодня у меня день откровений. Не знаю, к сожалению или к счастью. Иногда лучше не знать, но мой случай… к этому выводу не подходит.

– Откровений? И кто откровенничал?

– Твой муж.

– Что? Сергей? О чем? – с опаской спросила она, хмуря брови.

– Точнее, твой бывший муж, так? Кстати, нехорошо обманывать мужа, а тем более женить на себе, ссылаясь на мнимую беременность при вторичном бесплодии. Подло. Хотя… о чем это я, для тебя ведь это нормально, правда, подруга?

– Ты ему сказала?

– Про твое бесплодие? Нет.

– Тогда почему…

– Но он рассказал мне, как ты шантажировала его и заставила жениться на себе, когда забеременела после одной ночи.

– Я его люблю, поэтому так поступила.

– Любишь? Ты разве способна на столь высокие чувства?

– Чем опять я хуже тебя?

– Хотя бы тем, что я не убиваю, а ты… убила моего маленького ребенка.

– Ты спятила? Зачем мне это делать?

– Ну а что? Действительно, кто кроме тебя? Ты использовала Сергея, чтобы рассорить нас с Кириллом, зная, что я никогда не буду с Тарасовым, ведь сама сколько раз спрашивала, что к нему чувствую, поэтому хитро подтолкнула Сергея к нужному решению, а потом шантажом и обманом женила на себе.

– Я никогда…

– Про шантаж он мне рассказал. Сказал, что ты ему сказала про выкидыш. А ты не могла знать, я никому не говорила. Только потом, когда вернулась из больницы. Откуда ты узнала?

– Я не слепая!

– Слепая! Ты видишь только себя и своих жертв. Так от кого ты узнала и кто предоставил тебе выписку? Обращалась к моему гинекологу? Но это потом… Ты просто знала, что это случится, и выжидала, ведь сама травила меня. Или и здесь будешь отрицать? Вероятно, мне нужно спросить лечащего гинеколога, оперировавшего меня?

– Я же врач.

– Я лежала не в нашей больнице, тебе бы никто ничего не сказал, так как никто не знал. Прекрати оправдываться!

Сорина злилась, она не ожидала такого разговора с Валерией. Не по плану.

– Хорошо. Я узнала про твой выкидыш раньше, чем ты со мной поделилась, но это ничего не меняет. Что такого?!

– Ты не приезжала ко мне, наблюдала со стороны, но зато отправила Тарасова. Какой хитрый план. Все больше и больше подозреваю, что именно ты подбила Сергея отправить видео Кириллу.

– Ничего подобного! Это всего лишь твои больные подозрения. К психологу не пора?! – женщина громко вздохнула и поднялась. – Пожалуй, сегодня поговорить не получится. Я ухожу.

– Сядь! – приказала Ярцева.

– Да кто ты такая, чтобы командовать мной? Кто?! Я сейчас…

– Если не сядешь, не узнаешь, что я интересного нашла на тебя. Точнее, не я, а Кирилл, а он умеет.

Слова смутили Сорину. Она слишком агрессивно повела челюстью, обдумывая варианты, а потом села и спокойно уточнила:

– Ты о чем?

– Чуть позже узнаешь, а пока я хочу знать причину.

– У меня их не было. Меня все устраивало, поэтому я тебя не понимаю.

– О нет, тебя многое не устраивало! Единственный твой шанс выделиться – это убрать меня, что ты и сделала.

– Я на это неспособна.

– Ты способна! Тогда лишь близкий человек мог незаметно добавить препарат в пищу или еду. Ты или Сергей, больше никого я к себе не подпускала. А так как уже выяснили, что не Тарасов, остаешься ты, хитрая и опасная змея, которой доверилась на свою беду.

– Я никогда не травила тебя! – процедила женщина, бросая на Валерию злобный взгляд. Сорина сдерживала себя от грубых слов, желая узнать, что же Кирилл нашел на нее. Или блеф?

– Вероятно, ты хочешь, чтобы я попросила Кирилла поднять архив видеозаписей ресторана за последний месяц перед выкидышем. Я думаю, они хранят, – Валерия сделала паузу, отмечая искаженное от ярости лицо бывшей подруги, и продолжила: – Так что, сама скажешь? Меня интересует, как и почему? И еще… довольна ли ты собой? Получила то, что хотела?

Маргарита откинула голову и скривилась.

– Все такая же, верующая и требующая справедливости. Черт, ты никогда не изменишься. А я еще тебя считала конкуренткой, а ты никто.

– Ты никогда не была и не будешь моей конкуренткой. Никогда. Есть хорошие врачи, а есть такие, как ты, добивающиеся всего хитростью и подлостью.

– Да я…

– Хорошо, мы вернемся к этому вопросу, а пока… у меня есть для тебя сюрприз. Тебе ведь интересно, чем со мной поделился Кирилл?

– Чем же?

Валерия указала пальцем на ее телефон и предложила:

– Когда заходила на почту?

– Почту? Ну, вчера или позавчера.

– Загляни сейчас.

– Зачем? Ты не можешь показать?

– Видишь ли, у меня не работает телефон, но в обед я успела отправить тебе на почту файлы с информацией.

– Какие файлы?

– Ты посмотри, я тоже очень удивилась, но ты ведь знакома с Кириллом. Он хорошо знает свою работу.

– Ладно, – буркнула Сорина и поспешно открыла телефон, нажимая значок почты. Файл от Валерии пришел действительно перед обедом. Нажав на первый, женщина пораженно открыла рот, всматриваясь в кадры трехлетней давности. Вот она и Заялов в кафе, где она передает ему пакет с приличной суммой, требуя выполнить условия договора. Следующее видео с ним уже в кабинете главврача, где он оставляет на столе коробку с коньяком, с виноватой улыбкой благодарит за успешную операцию, проведенную дочери. Дальше в кабинет врывается полиция, при всех вскрывая коробку, в которой, кроме коньяка, находится крупная сумма. Отец девочки тут же подтвердил, что главврач подошел к нему и сказал, что вышла неувязочка и операцию не смогут сделать, если не отблагодарит как следует. Следующий файл – переписка Сориной и Заялова, которого она благодарит за хорошую работу.

– Как… – Маргарита задохнулась от возмущения. – Откуда это видео?

– Как ты видишь, его любезно предоставила охрана кафе, где вы встречались с Заяловым. Охранник до сих пор там работает и прекрасно вспомнил тебя, насколько поняла из сообщения Кирилла. Ну и личная переписка никогда не являлась проблемой для Ярцева, вот и получили доказательства невиновности Рубанова.

– Чего… – женщина прочистила горло, – чего ты хочешь от меня?

– Я? Как обычно, что ты верно заметила. А именно: честности и справедливости. Думаю, файлы придутся по душе Роспотребнадзору, прокуратуре, и, конечно, Рубанову Ивану Петровичу, как заинтересованному лицу, которого ты подставила. Уверена, он с радостью вернется к своей должности. Как считаешь?

– Ты этого не сделаешь!

– Непременно сделаю. Справедливость должна восторжествовать.

– Ты… Да ты… – Сорина задыхалась от эмоций и ярости, оказавшись неготовой к разоблачающей информации. Как же так? Прошло три года… Да какого черта?

– Не стоит…

– Хорошо. Что тебе нужно от меня? – перешла к делу Маргарита, хватая сок, выпивая залпом.

– Я уже сказала. Так что?

– Все в прошлом! Что ты прицепилась с этим ребенком? Отпусти уже его.

– Это мой ребенок! Мой! И я уверена, что именно ты подсыпала мне препарат для прерывания беременности. Так почему я должна хоть на секунду сомневаться в том, чтобы показать правду всем заинтересованным, когда ты безжалостно разрушаешь жизни других?

– Я… – Сорина на секунду закрыла глаза, пытаясь понять, что ей делать. Глянув на часы, она скривилась и безразлично выдала: – У меня не было выбора.

– Не было выбора? Ты о чем?

– О Рубанове. Так получилось…

– Да как ты могла так мерзко подставить честного человека?

– Хорошо. Если я тебе все расскажу, обещаешь, что ты удалишь эту запись и больше никому не покажешь? – задала вопрос Маргарита, посматривая куда-то позади Валерии. Будто кого-то ждала.

Желая узнать правду, Валерия кивнула. Тем более, больше отправлять было некому.

– Телефон не работает. Но как буду дома, сразу все удалю.

– Хорошо.

– Рассказывай…

– Ладно, – женщина громко выдохнула. – Да, ты права. Мифепристон – это моя работа.

Валерии понадобилась минута, чтобы принять безразличное признание бесчувственной твари. Да, подозревать одно, а услышать правду – совсем другое. Будто в сердце ударили острым клинком.

– Что… застыла? Ты же была так уверена в моей вине. Что молчишь? Вот, я призналась. Довольна?

– Как? – тихо спросила Валерия, ощущая подступающую тошноту. Вот зря она ничего толком не ела.

– Да просто… в еду и воду. Ничего сложного.

– Какая же ты…

– А что еще оставалось делать? Тарасов как шавка за тобой бегал, а ты о своем Ярцеве вздыхала, когда его не было, в операционной торчала, удивляя всех своим мастерством. Тебе ничего не нужно было кроме этого мужика и своей работы, но это невероятно раздражало. Куда с тобой тягаться? Тебя же обожали, особенно главврач, песни пел про невероятного нейрохирурга его больницы, а меня… не замечали, будто я никто, даже не смели сравнивать. Так, ничего особенного, второсортный врач, даже шанса не давали проявить себя. Только Ярцева, Ярцева… одна лишь Ярцева. Но я не заслужила этого. Не заслужила! Ты просто везучий врач с замашками бога. И все. Тебе везло…

– И что, тебе также повезло, когда я ушла?

– Да, меня стали ценить!

– А что еще им было делать, когда ты безжалостно увольняла всех неугодных? Только уважать тебя…

– Да что ты так бесишься? Всегда купалась в уважении, деньгах, не зная, что такое засыпать на голодный желудок и снимать комнатки с тараканами. Я всю жизнь всего сама выгрызала ногтями и зубами. А тут она… с женихами, да еще какими, с отцом полковником, уважением коллег. Рядом с тобой я выглядела тупой оборванкой, посредственностью, а ведь я хороший хирург.

– И ты посчитала, что имеешь право убить моего малыша?

– Я не хотела, но что ни предпринимала, чтобы вырваться из своей нищеты, черного занавеса, за который ты меня затолкала своим светом, везде терпела поражение. Постоянно! Валерия то, Валерия это, только слышала в твой адрес дифирамбы. Поперек горла стояла ты у меня. А еще Тарасов вечно вздыхал, а я ведь его любила, но он не замечал меня. Совсем. И вдруг… ты забеременела. Это стало последней каплей. Я ведь никогда не смогу родить. Никогда! Почему ко всему прочему удовольствию ты еще и родить должна была? Это несправедливо! Почему все лишь тебе?

– Несправедливо? Не нужно было избавляться от ребенка на большом сроке. Ты сама сделала свой выбор, когда была студенткой.

– Да как бы я его содержала? Я даже не знала, кто отец. Все искала выгодного, чтобы прописку получить и встать на ноги. Попробовала попросить денег на аборт, но все нищие, у тебя пришлось. Да я бы все равно его сдала в детский дом, поэтому сделала одолжение ему и себе.

– Какая же ты мразь!

– Ты на себя посмотри! Эгоистка вечная, что хочу, то и делаю. Ты ведь даже не видела, как мне тяжело.

– Видела и старалась тебя во всем поддержать.

– Да зачем мне твои слова и предостережения? Я хотела занять твое место, быть лучше тебя.

– Тебе лечиться нужно.

– Лечиться?! Да я ничего плохого не сделала. Уравняла нас, всего-то.

– Ты убила моего ребенка!

– Ты такая же, как я, у тебя бы времени на него не было. Скинула бы нянькам или родителям, и все, сразу же побежала бы в операционную спасать всех убогих.

– Да лучше молчи, слушать противно! И еще смеешь себя считать врачом? Гадина, – бросила Валерия, ощущая злость в груди. Впервые ей хотелось ударить человека. И почему не видела мерзкую сущность Сориной?

Внезапно закружилась голова. Валерия прижала пальцы к вискам, пытаясь понять причину своего странного состояния.

– Смею! Тебя это не должно волновать.

– Как и тебя моя личная жизнь и все, что происходит в ней. А ты посмела решить за меня, моего мужа и нашего ребенка.

– Да сдались вы мне! Убогие, все такие правильные, что тошно, – женщина на мгновение замолчала, всматриваясь в пустой стакан. Подняла глаза на Ярцеву и с обидой спросила: – Слушай, вот какого черта ты опять появилась здесь? Что нужно? Зачем вернулась? Без тебя все было замечательно. Но нет же… явилась она!

– Какая же ты… – слова давались Валерии с трудом. Перед глазами все плыло.

– Какая есть!

– И что… ты довольна? Не жалеешь? – задала последний свой вопрос Лера, желая уйти. Только вот ноги не слушались.

– Стоило! И не думай, что ты сможешь что-то доказать. Ничего не докажешь. Ты и твоя гнилая семейка получили по заслугам. Считаете таких, как мы, дерьмом, а сами ничего не представляете.

– Ты говоришь ерунду, – Валерии становилось все хуже и хуже.

– Ерунду? – повторила Сорина, с улыбкой всматриваясь в лицо мужчины, вошедшего в ресторан. – Считаешь себя правильной и заботливой, а ведь ни разу не спросила, что у меня за семья.

– Ты отказалась от нее.

– Я ошиблась, за что теперь стыдно и больно. Из-за вас я потеряла любимого человека.

– Я не понимаю…

– Всезнающая Ярцева не понимает… Надо же! Общаясь с тобой, я стала завидовать, мечтала иметь такую же богатую семью, заботливого жениха, талант и уважение, и в погоне за этой мечтой… отвернулась от своей. Уже потом, когда стало поздно, до меня дошло, что ваша семейка ничего не представляет, а вот моя… всегда во всем мне поможет.

– Я пойду… – выдохнула Валерия, понимая, что еще немного и упадет в обморок.

– В чай брат добавил ксанакс. Много выпила? Извини, по твоему состоянию не могу определить.

– Что? – мозг тяжело принимал информацию, память подводила. Облизнув сухие губы, Валерия проговорила: – Бензодиазепин? Зачем снотворное?

Картинки расплывались. Валерия слышала свое громкое дыхание, грохот собственного сердца, бьющегося с удвоенной силой. Она понимала, что долго не продержится. Попыталась открыть рот, чтобы подозвать официанта, но в следующую секунду потеряла сознание, рухнув на кожаный диванчик.

– Молодой человек, помогите, пожалуйста, – обратилась Сорина к мужчине в сером пальто. – Подруге стало плохо.

Без слов мужчина приблизился и, подхватив женщину на руки, направился на выход из ресторана.

– Вам помочь? – рядом оказался официант, пораженно наблюдая за нестандартной ситуацией. Так еще у них гости не уходили.

– Уже помогли… – заверила Сорина, улыбаясь мужчине, доставая из кошелька несколько купюр. – Спасибо за беспокойство.

– Если ей плохо, то через дорогу медицинский центр.

– Не переживайте, с ней все хорошо. Беременность – это не болезнь, так бывает. Надеюсь, мы не слишком напугали всех, – заявила она, протянув мужчине купюры, двинулась на выход, не желая задерживаться. Брат этого не любил.