Тайна Девичьего камня

53

Слабое мерцание света от уличных фонарей, затем опять темнота и после этого тишина.

Ида поняла, что машина стоит на месте, и, когда она посмотрела в боковое стекло, в конце концов через плотную тьму за окном увидела, что они припарковались в рощице. С переднего сиденья доносился храп Лассе. Долли сидела, держа ружье на коленях, и дремала. Единственный маленький лучик света на небе шел от мобильной мачты вдалеке.

— Ты что, спишь? — спросил Лассе и толкнул Долли в бок. — Ты же должна нести вахту!

Долли встряхнулась и извинилась.

Лассе немного поворчал, все сидели тихо, пока его дыхание опять не успокоилось.

— Сколько еще до Хапаранды?

— Чуть больше пяти миль.

— И сейчас… без десяти шесть. Он еще не вышел на связь?

Долли взяла свой мобильник.

— Да, вышел. Подождите, вот что он пишет: Рядом с ИКЕА, когда они откроются.

Лассе кивнул самому себе.

— Значит, ИКЕА в Хапаранде?

— Конечно. Настоящая приманка для туристов.

— Хорошо. А ему можно доверять?

— Если ему заплатить.

Лассе повернулся.

— Можно я еще раз взгляну?

Ида немного отклеила пластырь и показала большой палец, сама не глядя на него.

Глаза Лассе расширились, он быстро сделал глубокий вздох и попытался приклеить пластырь обратно. Ида помешала ему и посмотрела на палец.

Рана раздулась, маленький розовый шарик слизи распух и беззвучно растекался по коже.

Лассе сглотнул.

— Кстати, а у тебя осталось Маринино удостоверение?

— Да.

— Хорошо. Мы должны попасть первыми в поликлинику. Если они открываются в семь, персонал наверняка приходит на четверть часа раньше, а может быть, еще раньше. Сейчас мы поедем туда и станем ждать, и как только кто-то придет и откроет, мы пойдем с тобой в регистратуру.

— Если мне следует знать что-то еще об этой ране, буду рада, если ты мне об этом расскажешь, — произнесла Ида. — Ты что, думаешь, ДНК чаек попала мне в кровь?

Лассе выругался, пожал плечами и обвел глазами окрестность.

— Не надо беспокоиться. Все образуется. Но это не совсем обычная рана, как я уже говорил.

Долли завела машину, и они выехали из рощицы на лесовозную дорогу, а через несколько минут опять свернули на большую трассу. Над дорогой по-прежнему висела темная дымка.

В остальной части Швеции, подумала Ида, скоро взойдет солнце, но только не здесь, где тьма рассеивается только на несколько часов в сутки в середине дня.

Эта рана, меня ждет то же самое, что случилось с тем парнем в «тойоте»? И Лассе ничего не говорит, чтобы не пугать меня?

— И нелегально переправлять людей через границу для него привычное дело? — обратился Лассе к Долли.

Пока Долли отвечала, Ида почувствовала, как ей тяжело глотать и что у нее по щекам опять текут слезы.

Граница?

Сколько будет длиться это путешествие? Мы действительно уедем из Швеции?

Она выглянула в окно и увидела, что горные склоны становятся все более пологими и редкими, а вся местность — равнинной.

Мы направляемся на побережье — в Хапаранду — и скоро будем на месте.

Нильс и Харальд Бор сидели по обе стороны письменного стола. Нильс с зажженной трубкой в руке, а Харальд в галстуке, неплотно завязанном вокруг воротника рубашки.

На подложке из светлой толстой кожи стояли три раскрытые коробки, а рядом — маленькая черная докторская сумка.

В руке Нильс держал медаль с текстом «АЛЬФ. НОБЕЛЬ», на которой было выгравировано имя: «МАКС ФОН ЛАУЭ».

— Мы должны все сделать как можно скорее, — сказал Нильс.

— Когда ты получил сверток?

— Три дня тому назад, его прислали прямо из Берлина. Нацисты явно начали конфисковывать еще больше золота. На прошлой неделе они издали новый закон, согласно которому отправка золота из Германии приравнивается к измене родине.

Они немного призадумались.

— Если бы на медали не было имени Макса…

Нильс машинально посмотрел в окно, на редкий поток машин вдоль улицы Блегдамсвеген.

— Медаль сделана из массивного золота. Если бы немцы забрали наш институт и нашли это, Максу бы не поздоровилось. И может быть, нам тоже.

— Предлагаю, — сказал Харальд, — зарыть медаль в саду Карлбергстредгорден.

Нильс задумался.

— А если ее кто-то увидит? И отроет?

Они опять замолчали.

— Самое лучшее попросить кого-то из лаборатории переплавить ее, — спокойно сказал Нильс.

Наконец Харальд пробормотал, что согласен.

— А как быть с остальным?

Они потрогали длинное жемчужное колье и пару тяжелых камей с мифологическими мотивами из жизни богов.

— Не знаю, — сказал Нильс. — Полагаю, это его наследство. Или его жены.

— А это?

Харальд взял черно-серый камень с несколькими обрамляющими его сапфирами и слегка переливающимися узорчатыми линиями на твердой темной поверхности. Он взглянул на него.

— Довольно необычная вещь. Это произведение искусства?

— Нет. Очевидно, какой-то геологический объект, — ответил Нильс. — С виду очень интересный. Я мог ее неправильно понять, но жена Макса упомянула что-то о том, что этот камень может быть радиоактивным.

Харальд постучал кончиками пальцев о столешницу.

— Почему он должен быть радиоактивным?

— Не знаю. Я попросил ассистента Хаммера сделать первое исследование. Я еще не успел посмотреть результаты, отчет лежит где-то здесь…

Он начал рыться в кипе бумаг на столе, а Харальд тем временем рассматривал серо-черную горную породу и драгоценные камни, сверкающие необычайно ярким светом.

— Но что это такое?

— Я уже сказал, что еще не читал результатов проб Хаммера. Подожди, думаю, что…

Он продолжал рыться в кипах бумаг.

— Вот оно!

Он достал несколько бумаг и стал просматривать текст на самой верхней.

— А от Макса нет никакого письма? — спросил Харальд.

Он стал искать во всех коробках, но не нашел ничего, кроме бархатной ткани и обивки. Тем временем Нильс стоя читал отчет, все больше хмуря брови.

— Странно! — сказал он и прочел вслух: «Согласно первым исследованиям камень представляет собой уникальный металлический элемент, который, судя по всему…»

Он замолчал и поднял глаза на Харальда.

— Я должен прочесть это сразу.

Харальд потрогал коробку из-под камня и взвесил ее на ладони.

— Похоже, коробка сделана из свинца.

Их взгляды на мгновение встретились.

— Сейчас ты просто не успеешь, — сказал Харальд и посмотрел на настенные часы, показывавшие без нескольких минут четыре.

— Почему это? — нетерпеливо спросил Нильс.

— Гют.

— Ах да.

Нильс вздохнул, наконец неохотно положил отчет на письменный стол, разложил медаль, украшения и камень по коробкам, поместил их в сумку, встал со стула и снял с крючка за дверью свое пальто.

— Я почти забыл о Гюте.

Они попрощались с секретаршами и быстро прошли через короткий холл к входу.

— Интересно, что ему надо на этот раз.

На улице дул ветер, было пасмурно. Они пересекли открытое пространство перед основным зданием и двинулись по улице Ирмингерсгатан, по которой дошли до начала улицы Риесгатан.

— Вот мы и на месте. Гостиничный бар.

Они остановились у газетного киоска, и Харальд купил сводку новостей, которую они оба быстро пробежали глазами.

— Сейчас ровно четыре, — сказал Харальд, и, немного замедлив ход, они вошли в гостиницу «Метрополь». В баре было тепло и слегка пахло мылом и шерри. Официантов видно не было. За столом у самой стены сидели двое мужчин, которые встали и пошли им навстречу.

— Еще раз добрый день, — сказал Гют и протянул руку. На голове у него не было ни единого волоска. Смотрел он, как обычно, решительно. — Как хорошо, что вы смогли прийти. Это коллега, который только что прибыл из Стокгольма, капитан Нюберг.

Второй мужчина был широким и высоким. Гют положил купюру на стойку и показал дорогу.

Когда они выходили из бара, к ним подъехала машина. Гют сразу же открыл заднюю дверь, предложил Нильсу сесть за водителем и сам сел рядом, после чего разместились все остальные.

— Улица Мекленборгсгатан, 45, — сказал Гют водителю.

Машин было мало, свежий ветер гнал по улицам бумажки и еще зеленые листья, все сидели молча и слушали равномерное гудение мотора. На больших перекрестках рядом с дворцом Амалиеборг и Ботаническим садом им встретились немецкие военные машины, которые медленно ездили взад-вперед, но патруль их не останавливал. Вскоре они въехали в квартал Амагер. У ломбарда стояла группа немецких солдат. Они с криками били нескольких молодых людей в кепках и простой хлопковой одежде.

— Смотрите в другую сторону, — сказал Гют.

Они продолжали молча ехать дальше по старинным кварталам и вскоре прибыли по названному адресу.

Гют проверил улицу и потом распахнул дверь машины перед Нильсом и Харальдом, и четверо мужчин вошли в высокое недавно построенное офисное здание. Они доехали на лифте до предпоследнего этажа, по-прежнему в молчании. Гют повел их на пожарную лестницу, и они поднялись еще на два пролета. Затем Нюберг открыл металлические ворота и они оказались на крыше дома.

— Туда, — показал Гют.

Они пересекли крышу и поднялись еще выше по короткой винтовой лестнице, которая вела на другую крышу другого здания, находящегося за этим. Вскоре показалась дверь, которую отпер Гют, и они вошли в совершенно другое лестничное помещение с еще одним лифтом. В лифте Гют осторожно улыбнулся Нильсу, словно надеясь на снисхождение ко всему происходящему. Лифт скоро доехал до первого этажа, и они вышли из здания. Теперь они находились на Дунайской улице. И здесь к ним сразу же подкатила темная машина, им оставалось только войти в нее и сесть на черные кожаные сиденья. Гют не назвал никакого адреса, и «паккард» поехал при полном молчании.

Они проехали мимо парка Нёрребрупаркен и потом мимо кладбища Биспебьерг. Дальше такси поехало далеко на север города, и водитель сбавил скорость только тогда, когда они оказались на маленьких спокойных улочках с садами, и наконец остановились на аллее Мюлиуса-Эриксена перед кирпичным домом под номером 26.

— Пожалуйста, — сказал Гют, и все вышли из машины и поднялись по маленькой каменной лестнице.

Мужчина в белом халате и очках впустил их и закрыл за ними дверь, не задав ни одного вопроса. Представившись Винкелем, он попросил Нюберга пройти во внутреннюю комнату с опущенными шторами. В комнате стоял широкий набивной стул.

— Извините, что отняли у вас время, но мы были вынуждены так поступить, — начал Гют. — К тому же, если посмотреть на это с другой стороны, времени у нас в обрез.

Нильс и Харальд стояли и наблюдали за тем, как Нюберг далеко откинулся назад на стуле и открыл рот. Одновременно Винкель вкатил тележку на колесиках со множеством инструментов и орудий, большинство из белого металла. Он выбрал узкий прибор, похожий на стамеску, и маленькую резиновую дубинку. Быстрыми четкими движениями несколько раз ударил острием инструмента по одному из задних зубов в нижней челюсти Нюберга. Затем Винкель отложил дубинку и взял блестящий пинцет, которым вскрыл зуб Нюберга.

— Вот так.

Между кончиками пинцета виднелся кусочек фольги величиной с миллиметр, который находился в зубе. Гют очень осторожно взял металлическую фольгу и положил ее в крошечный бумажный конверт.

— А теперь перейдем к следующему шагу.

Их всех проводили в подвальный этаж. Спускаясь вниз по лестнице, Нильс обратил внимание на то, что и у входа, и у двери в подвал стояли вооруженные охранники, смотревшие на улицу. Они вошли в комнату, где находились пишущие машинки и конторское оборудование. В углу стоял микроскоп. Гют дал Нильсу связку ключей.

— Это прислали из Лондона позавчера. Я хочу, чтобы ты посмотрел на ключ с номером 213. Он специально для тебя.

Нильс посмотрел на ключ. Он выглядел точно так же, как остальные, только был немного толще. Гют дал ключ Винкелю, который с помощью нескольких движений и шила быстро вскрыл отверстие, просверленное в широком основании ключа. Потом все подошли к микроскопу.

Из отверстия в ключе на белую панель упал маленький черный квадратный кирпичик. Нильс определил, что сторона квадрата самое большее два миллиметра. Рядом с черным квадратом Гют положил маленький сверточек из металлической фольги, который он быстро развернул с помощью двух необычайно узких пинцетов. В свертке лежал аналогичный черный кирпичик. Винкель протянул Гюту защитную маску из бледной льняной ткани и сам надел такую же.

— Что бы вы теперь ни делали, — сказал Гют, улыбаясь Нильсу и Харальду, — не чихайте! Это как пылинка!

Нильс кивнул.

Очень тщательно и крайне осторожно легкими движениями рук Гют и Винкель положили один из квадратиков прямо под линзу микроскопа. Покрутив объектив туда-сюда и в конце концов прикрепив квадратик к бумажной подложке едва заметной иголкой, Гют попросил Нильса подойти к микроскопу. Когда он заглянул в черную трубку, то увидел проступивший текст на английском языке:

Нильс посмотрел на Гюта.

— Увы, но я ничего не понимаю.

— Естественно, вы видите только каждое второе слово. Это ультрамикрофильм. Но подождите.

Гют и Винкель опять встали рядом и стали орудовать пинцетами.

Они выругались и начали все сначала. Нильс услышал ход настенных часов. Судя по отрывочным репликам мужчин, они пытались положить второй квадратик прямо на первый.

Прошло несколько минут. Нюберг все это время спокойно стоял в углу, глядя прямо перед собой.

Наконец Винкель сказал:

— Готово.

Он отошел от микроскопа и, казалось, перевел дух.

Нильс снова подошел к микроскопу и приложил глаз к окуляру.

Нильс почувствовал, как Гют, Винкель, Нюберг, а также Харальд наблюдают за ним.

— Вы наверняка догадываетесь, — сказал Гют, — что профессор Чедвик всего лишь посредник. Вы понимаете, кто на самом деле стоит за всем этим?

— Конечно, — отозвался Нильс. — Должно быть, господин Черчилль.

Возникла пауза, и Нильс добавил:

— Я не прав?

Винкель кивнул.

— Да. Он хочет, чтобы вы подумали о приезде в Англию. Там в вашем распоряжении будут все научные ресурсы, которые могут вам быть необходимы. Ему доставит настоящее удовольствие предоставить вам такую возможность. И вы наверняка понимаете, о каком особом задании он говорит.

Нильс обменялся еще одним взглядом с Харальдом.

— Атомная ядерная физика, конечно… Атомная бомба.

Все молчали.

— Времени у нас в обрез, — сказал Винкель. — Мы не знаем, как далеко зашла атомная программа Гитлера. Мы должны его опередить. Ты можешь стать центром разработок в Англии.

— Я это понимаю.

Опять наступила тишина. Пятеро мужчин попеременно смотрели то в пол, то друг на друга.

— И, — спросил Гют, — что ты ответишь?

Нильс попросил дать ему время на размышление.

Через несколько минут он сказал:

— На самом деле этот вопрос мне уже задавали раньше, хотя в другой формулировке. Но мое отношение не изменилось. Я нужен здесь, в Дании, я должен помогать здесь. К тому же будет некрасиво, если я сбегу из страны. Часть моих друзей наверняка столкнется с трудностями. И многие другие евреи испугаются, если услышат, что я сбежал.

Гют, Нюберг и Винкель задумались над сказанным, а Нильс и Харальд обменялись друг с другом кивками.

— Понимаю, — произнес Гют. — Мы уважаем ваше решение.

— Хотите, мы вместе составим ответ? — спросил Нюберг.

— С удовольствием.

— Прямо сейчас.

— Пожалуй, так будет лучше.

— В таком случае я могу взять его с собой, когда сегодня вечером поеду обратно в Стокгольм, — предложил Нюберг.

Винкель сел за пишущую машинку и подал Нильсу знак.

— Dear Mr Chadwick[48], — начал Нильс. — В первую очередь хочу выразить вам большую благодарность за ваше щедрое предложение. Но нынешние обстоятельства здесь, в Копенгагене, вынуждают меня…

— На улице появилась машина! — услышали они крик одного из охранников из-за двери в подвал. — Будьте готовы!

Все быстро собрались у внутренней перегородки. Гют, Винкель и Нюберг вытащили пистолеты из кобуры и сняли их с предохранителей.

С улицы донесся слабый шум мотора. Вслед за этим рядом с входной дверью раздались голоса, почти прямо над тем местом, где стоял Нильс. Входная дверь открылась, в тамбуре наверху послышались шаги.

В ту же секунду, когда шаги остановились у верхней ступеньки лестницы, ведущей в подвал, охранник прокричал:

— Опасность миновала.

Вниз по лестнице в подвал в сопровождении двух вооруженных охранников спустился мужчина с гладко причесанными волосами, в пятнистом галстуке и темном костюме.

— Господин Линдстрём, — сказал Нильс, протягивая правую руку. — Рад вас видеть.

Человек коротко приветствовал остальных; все собравшиеся были знакомы между собой.

— Господин Бор, — начал Линдстрём. — Сегодня в шведском посольстве мы услышали информацию, которую вам следует немедленно узнать.

— И что же это?

— Сегодня ночью немцы проведут в Копенгагене массовые аресты евреев. Одновременно они захватят ваш институт. А вас самого и всю вашу семью они с большой вероятностью собираются увезти в неизвестное место. Вы наверняка понимаете, о чем идет речь.

— В лагерь, что ли?

Линдстрём кивнул.

Нильс задумался.

— Уже сегодня ночью?

— Мы и раньше вас предупреждали, — сказал Линдстрём, — но сейчас все серьезно. Мы не можем терять ни минуты.

Нильс опять взглянул на Харальда.

— А что будет с нашими сыновьями?

— Очень скоро вы это узнаете.

— А где Маргрет?

— Она с Оле уже ждут на улице в машине, — сказал Линдстрём. — Мы подвезли госпожу Бор к вашему институту, и она уже забрала документы и прочее, что, по ее мнению, вы хотели бы взять с собой. К сожалению, у вас нет времени, чтобы снова вернуться в институт, мы думаем, немцы держат его под наблюдением.

Гют быстро задал Линдстрёму несколько практических вопросов, и все поднялись на верхний этаж.

— Мы сразу же отвезем вас в одно место в Фредриксберге, — сказал Линдстрём. — В машине шофер даст вам дальнейшие указания. То же самое касается тебя и Оле.

Винкель открыл дверь, и после того как охранники прошли вдоль улицы и подали знак, Нильс и остальные, один за другим, сели в «олдсмобиль».

Нильс обнял Маргрет и посмотрел на маленькую черную сумку, которая вместе с ее дамской сумочкой стояла на полу машины.

— Ты все взяла со стола? — спросил он.

— Да, все, что здесь поместилось.

Он опять посмотрел на сумку.

«Отчет Хаммера, — подумал он. — Она его взяла? А коробку?»

— Ты потом все посмотришь. Все в такой спешке, — сказала Маргрет.

Он кивнул, машина тронулась с места. Харальд и Оле втиснулись рядом с ними.

Всю дорогу в южном направлении до Фредриксберга они ехали молча.

Нильс внимательно следил за редким потоком машин на каждом перекрестке, и когда вдалеке показалась немецкая транспортная колонна, вжался в сиденье.

— Спокойно, — сказал водитель, который быстро завернул за угол, — они нас не видели.

Они проехали еще несколько минут. Нильс сидел спокойно, крепко держа Маргрет за руку и время от времени думая о том, до чего же красивы желтые листья высоких деревьев, когда они, кружась, падают на землю.

Они оказались в районе Фредриксберга, и в конце концов водитель остановил машину в зарослях рядом с маленьким парком. Он повернулся к ним и тихо произнес:

— Дальше вы пойдете пешком. Сначала по улице Сёндре Фасанвей и так до самого порта Сюдхамнен и дачного поселка. Дойдете до деревни Мюсикбюн. Там найдете дачу под номером 568. Она находится на улице Тудсеминвеген. Запомните. Пять шесть восемь.

Нильс посмотрел в заднее стекло машины, но ни у фонтана в парке, ни на ближайших улицах не увидел немецких патрульных. Все время он про себя повторял цифры.

— Что будет с мальчиками? — спросил Нильс и посмотрел на Маргрет, которая опустила глаза.

— Мы понимаем, как это важно, — сказал шофер, — чтобы уехала вся ваша семья, чтобы немцы не могли оказывать на вас давление. Могу гарантировать вам, что мы со шведской стороны будем вам всячески помогать. Наиболее вероятно, что ваши сыновья поедут вслед за вами, возможно, завтра утром. Несмотря ни на что, самым важным являетесь вы, господин Бор.

Прошло несколько секунд.

— Как я уже сказал, времени у нас в обрез, — произнес шофер и подал руку. — Удачи. И еще. — Он повернулся к Харальду. — Тебя и Оле мы высадим через несколько кварталов. Потом вы все увидитесь в дачном поселке.

Нильс обнял своего брата и похлопал Оле по плечу, а потом спокойно вышел из машины вместе с Маргрет. На улице почти никого не было, за исключением нескольких детей, которые сидели в воротах и играли с котенком, а также пары мужчин, лежавших на земле под «фольксвагеном» и привинчивавших к нему газогенератор.

Нильс и Маргрет спокойно пошли по улице и вышли на Сёндре Фасанвей. Вскоре они миновали Сёндермаркен.

Всю дорогу они тихо беседовали о времени года, о планах на лето, и когда немецкий танк проехал рядом с ними, Нильс поправил шляпу.

— Ты взяла все папки и остальное, что лежало на левой стороне письменного стола? — спросил он, когда танк скрылся из виду.

— По-моему, да.

— Я могу посмотреть?

— Нам нельзя здесь останавливаться, мы можем привлечь к себе внимание.

Они свернули на другую улицу, и вдалеке показалось Западное кладбище, а еще через несколько минут — высокие дубы в парке Вальбюпаркен.

Затем они пошли по улице Тофтегордс алле, которая вначале шла прямо на восток, она была более узкой, и на ней было меньше машин. У закрытого молочного магазина стоял пьяный и справлял малую нужду на бледно-желтую штукатурку. Им в лицо подул ветер, несущий запах моря, и они увидели, как крикливые чайки кружат в сильном порыве ветра высоко над домами рядом со складами порта Сюдхамнен всего лишь в нескольких кварталах от них. Вскоре они дошли до узкой и длинной улицы с низкими дачками и на перекрестке поняли, что вышли на улицу Тудсеминвеген.

— Какой нам нужен номер?

— 568.

Между ладно сработанными дачками, которые сначала шли одна за другой, а потом стали встречаться реже, росли низкие сосны и отдельные кусты можжевельника. На многих домах не было табличек, но, подойдя к домам с номерами 550 и дальше, под кронами деревьев они сразу же увидели небольшой домик, выкрашенный в коричневый цвет, с номером 568.

Ветер стих, стало темнеть, и когда они осторожно и после некоторого ожидания постучали в дверь с задней стороны дома, Нильс посмотрел на часы, показывавшие почти половину седьмого.

В тесном домике сидело восемь человек, среди них Харальд и Оле.

— Какой дорогой вы пошли? — спросил Харальд. — Я уже начал волноваться.

Мужчина представился как Ланг.

— За все отвечаю я, — сказал он. — Несколько часов назад эту улицу патрулировало четыре немецких солдата. После этого я слышал выстрелы. Сегодня в порту они уже убили несколько рыбаков. Прошу вас быть крайне внимательными.

Они коротко представились остальным собравшимся в домике, в частности господину Хейбергу, господину Гольдштейну и паре Бухталь.

Через некоторое время к ним присоединилась семья из четырех человек по фамилии Шоттлендер.

Потом в дверь постучал человек по фамилии Клейн и сел за стол вместе с остальными.

Спустя полчаса Ланг угостил всех сельдью прямо со сковородки, а также хлебом и картофельным супом. После еды все долго молча сидели или лежали, глядя на море и беспрерывно прислушиваясь к звукам с улицы. Когда мужчины стали говорить о политике, Нильс повернулся к Маргрет и на секунду закрыл глаза.

— Скоро нам пора, — сказал Ланг, и мужчины прервали свою жаркую дискуссию.

Ланг попросил их одного за другим подойти к окну.

— Через пятнадцать минут. В ту сторону. Там находится берег. Мы поползем туда. Обратите внимание на то, что мы должны ползти.

Нильс что-то проворчал.

— Мне наверняка не надо подчеркивать, как важно, чтобы вы все время соблюдали полную тишину, — сказал Ланг.

Они разбились на маленькие группки и стали ждать.

— Ты взяла медаль Макса? — шепнул Нильс Маргрет.

Она открыла черную сумку и показала три коробки.

— А ты взяла все бумаги, которые лежали на столе? — прошептал он.

Она показала кипы бумаг, и Нильс их быстро пролистал.

— Здесь также был отчет, — сказал он. — Хаммера.

Вид у нее был неуверенный.

— Не знаю. Все было так быстро.

Нильс обменялся взглядом с Харальдом и кивнул самому себе.

Ланг подошел к ним и сделал выразительный жест головой, а потом выпустил их из домика по одному с промежутком в десятую долю секунды.

Нильс полз прямо перед Маргрет. Первый участок пути они ползли по земле, усеянной сосновыми иголками и шишками, которые больно царапали колени. Потом — по неровной местности с желто-коричневым песком. Вокруг низких пригорков вдоль внутренней части берега росла плотная дикая рожь, но вскоре они выбрались на самый берег, плоский и холодный. Песок под его руками стал темнее, и впереди он различил кромку берега, где два больших темных предмета овальной формы покачивались в слабых волнах.

«В обе стороны, — подумал он, — берег совершенно необитаем. Нас легко обнаружить и с дальнего расстояния. Пятнадцать ползущих человек. В половине одиннадцатого вечера! А тут еще отчет от Хаммера».

Он продолжал ползти, хотя весь дрожал. Главное, чтобы это не заметила Маргрет.

Они приблизились к кромке воды и поползли дальше в воду, они были вынуждены ползти вброд, холодная вода доставала им сначала до бедер, а потом и до груди. Над ними было сине-черное небо с вкраплениями серо-белых облаков; две одинокие газовые лампы мерцали рядом с тенями мачты и цистернами у грузовых причалов далеко в Сюдхамнене, постоянно бьющие волны пахли солью и гнилыми водорослями. Мужчина в кепке и шерстяном свитере показал им места в небольшой шлюпке, где уже сидела пара Бухталь. Оле с Харальдом были следующие. Обе плоскодонки заполнились почти одновременно, и Нильс подумал, что обе ватерлинии оказались на большой глубине, и лодки сразу же пришли в движение с помощью осторожных, но глубоких гребков. В их лодке на веслах сидел мужчина в шерстяном свитере, в другой — мужчина из семьи Шоттлендер. Нильс не увидел судов в акватории порта, но когда они медленно отплыли подальше от берега, на несколько мгновений он принял выключенный маяк на набережной Люгнекайен за капитанский мостик на стоявшей на якоре немецкой патрульной лодке. Несколько раз он вздрогнул, пока Маргрет не положила руку ему на плечо.

Со скоростью, которая, по его оценке, не превышала четырех узлов, утлые лодки уплывали все дальше и дальше на юг. На севере виднелись отдельные фонари в Драгёре, на западе — только бесконечный черный берег.

— Немцев нет, — прошептал мужчина в шерстяном свитере, — пока нет, — раз за разом вглядываясь вдаль и продолжая грести без остановки. Нильс обратил внимание на пистолет, засунутый за пояс его брюк. — Сегодня я видел, как они расстреляли шестерых человек, сначала они расстреляли лодку, а потом всех, кто в ней был, когда люди пытались плыть к берегу.

Нильс все время держал Маргрет за руку, теперь они оба сидели на корточках, он чувствовал, как мокрые брюки обтягивали щиколотки и колени, лодка постоянно то поднималась, то опускалась в немного неспокойной воде. Вода отливала металлом с алюминиевым блеском, облака на небе рассеялись, луна убывала, но все еще была довольно большой. Харальд и Оле, натянув на плечи одно одеяло на двоих, тихо сидели на банке напротив, опустив глаза в пол и дрожа. Оле все время шептал:

— Черт побери… Черт побери…

Вскоре водная поверхность расширилась, теперь лодки находились в нескольких сотнях метров от берега, и море стало немного суровее.

— Вот там, — прошептал мужчина в свитере.

Вдалеке на темной воде виднелась другая лодка побольше, которая дрейфовала. Через несколько минут они подплыли ближе и смогли увидеть ее более отчетливо.

Это был рыбачий скутер с закругленной кормой, двумя мачтами и большой черно-белой табличкой с названием. Наконец они подошли так близко, что Нильс в серо-голубом свете луны смог прочесть: «Офелия».

На кормовой части палубы на фоне освещенного вечернего неба вырисовывался силуэт наклонившегося вперед мужчины низкого роста. Нильсу показалось, что мужчина словно выступил из темноты. Мужчина был с бородой и в фуражке. Он внимательно смотрел на них, пока мужчина в шерстяном свитере шептал ему:

— Пароль 213?

— Два один три — шестнадцать сорок пять.

— Сходится.

Рыбак бросил вниз веревочную лестницу. Нижняя платформа цвета красного дерева ушла под воду, а потом снова поднялась, блестя. Через четырехугольные отверстия вниз стекала вода. Нильс сначала помог Маргрет подняться по трапу, а потом забрался сам.

Скользкая палуба была покрыта серебристой влагой, и от их подошв оставались мокрые черные следы.

Когда наконец все поднялись на палубу, рыбак внимательно посмотрел на каждого из них и несколько раз пересчитал их. Несмотря на неприятный запах в лодке от рыбных отходов, Нильс почувствовал, что от рыбака сильно пахнет спиртным.

— А как с теми четырьмя, которые не заплатили? — спросил рыбак мужчину в шерстяном свитере.

— Должны были заплатить за всех.

Рыбак покачал головой.

— Мы заплатили, — послышалось со всех сторон, и Нильс увидел, как Шоттлендеры и Хейберг быстро достали выписанные от руки счета.

— А мы заплатили? — шепнул Нильс Маргрет.

— Думаю, это сделал Линдстрём, — ответила она.

Они посмотрели на Харальда, который отвел глаза.

Нильс взглянул на мужчину в шерстяном свитере и затем подошел к рыбаку.

— Наверное, произошло недоразумение. За нас четверых заплатило шведское посольство.

— Ничего подобного, — отозвался рыбак, который теперь стоял, оглядывая открытую воду и словно прислушиваясь к чему-то с восточной стороны. — Платите немедленно, а не то вам придется добираться обратно до берега на лодках.

Нильс посмотрел вниз на утлую лодку, на которой они приплыли и которая теперь сильно раскачивалась на волнах рядом с рыболовецким катером, а потом на центральную часть Копенгагена, где сейчас было почти невозможно что-либо увидеть, кроме темных береговых линий и контуров отдельных домов. С восточным ветром пришел ливень, который больно хлестнул его по лицу.

— Поторапливайтесь! — сказал господин Гольдштейн.

— Но у нас с собой нет денег! — отозвалась Маргрет.

Все посмотрели на них.

Мужчина в шерстяном свитере развел руками и поискал взгляд рыбака.

— А вы не можете сделать исключение? Этот человек крайне важная персона… которого надо как можно быстрее спасти.

— Мы все тут важные! — сказал Хейберг резким голосом.

Нильс услышал, как Харальд выругался, а Маргрет принялась всхлипывать.

— Я никогда не делаю никаких исключений, — спокойно сказал рыбак. — Восемь тысяч с носа. Нам надо трогаться.

Он опять повернулся к Нильсу и Харальду.

— У вас есть деньги? Или нет?

Нильс встретился глазами с Маргрет. Пряди волос выбились из прически и висели за ушами, глаза скрывались за веками.

— Подождите секунду, — сказала она между всхлипываниями так, что услышали все на борту.

Она быстро вытащила черную сумку и со щелчком открыла пружинный замок. Рыбак тотчас наклонился вперед и заглянул в отверстие.

Нильс повернулся к жене, пока она перебирала коробки, и прошептал:

— Мы не можем взять золотую медаль! Она принадлежит Максу!

— Что у вас там есть? — спросил рыбак, запустив в сумку руку.

— Только не медаль, — почти неслышно произнесла Маргрет.

— Поторапливайтесь!

С этими словами рыбак что-то вытащил из сумки.

Это был серо-черный камень с сапфирами. Взглянув на него, он улыбнулся, хорошенько ощупал камни и оценил игру тонких линий сквозь горную породу.

— Чудная вещичка, я ее беру!

Нильс обменялся взглядом с Харальдом и быстро открыл одну из остальных коробок.

— Но здесь много других украшений, смотрите! Они гораздо больше стоят!

Он показал жемчужное ожерелье.

— Нет, нет, — сказал рыбак. — Мне нравится эта штуковина. Если я ее заполучу, вы поедете с нами! Иначе отправитесь обратно на берег. Что вы хотите?

Рыбак сделал большой глоток из объемистой серебряной фляжки.

Нильс был не в силах ответить. Он почувствовал на себе взгляды всех остальных и посмотрел на берег.

— У нас нет выбора! — прошептала Маргрет.

Харальд кивнул.

— У нас нет выбора, Нильс.

Они вместе кивнули в знак согласия. Рыбак тотчас засмеялся и кинул камень в плетеную корзину в рубке, где Нильс разглядел несколько золотых наручных часов и всевозможные украшения.

— А сейчас все под палубу.

Они поспешно попрощались с мужчиной в шерстяном свитере, который концом веревки привязал одну лодку к другой и стал грести в сторону берега.

Рыбак завел мотор, быстро заработавший с регулярным глухим стуком, и они взяли курс на восток. Огни Драгёра были на расстоянии нескольких морских миль.

Нильс обнаружил, что Маргрет вспотела, и они сели прямо на пол в средней части судна, но рыбак их отругал.

— Давайте вниз в грузовой отсек. Придут немцы, а вы тут сидите…

Они спустились вниз по лестнице и оказались вместе с другими в очень темном грузовом отсеке. Нильс понял, что они стоят на больших глыбах льда.

Камень, тот камень.

Если бы я только успел прочесть отчет Хаммера.

— Прижмитесь поближе друг к другу, и вам не будет так холодно, — сказал рыбак и закрыл крышку над их головами.

Все вместе они начали шарить в темноте, и вскоре им удалось найти брезент и несколько деревянных ящиков для рыбы, которые они после некоторой возни сумели взгромоздить на лед как стулья.

— Этот запах, — простонал Харальд.

Катер набирал скорость и заскользил по ряби, которая начала было усиливаться, но потом все успокоилось. Нильс объяснил это тем, что курс изменился и что они, вероятно, шли прямо на восток. Они просто сидели и смотрели прямо перед собой в темноту. Кто-то плакал, кто-то скороговоркой читал молитву. Нильс шепотом пообещал Маргрет не выпускать ее руки, что бы ни случилось сегодня ночью. Он все время пытался не класть насквозь промокшие подошвы ботинок на лед. Сквозь рев мотора, плеск воды по обе стороны баркаса и звука пропеллера, вибрирующего прямо под ними, слышался шелест прибойной волны, которая била с носа. Нильс закрыл глаза и попытался представить себе, как белые гребешки прибойной волны косыми белыми полосками откатываются от катера и смешиваются с горизонтальными и тоже белыми полосками морских волн. В конце концов катер стал идти ровно.

Через двадцать минут медленного хода двигатель заглох.

Все сидели совершенно молча и внимательно прислушивались к каждому звуку на палубе.

Палубный люк отодвинули в сторону. В лунном свете Нильс увидел лица других людей совсем близко от своего собственного, все были почти что белого цвета, с ходившими ходуном челюстями и сильно расширенными зрачками.

— Мне показалось, что я услышал патрульную лодку, — тихо сказал им рыбак. — Мы немного постоим на дрейфе. Проклятая луна.

Все продолжали сидеть совершенно неподвижно, слушая плеск морской воды с правого и левого борта. Этот звук напомнил Нильсу журчание старого ручья в каменном желобе рядом с улицей Бредгатан в Копенгагене.

Вскоре отчетливо послышался гул лодочного мотора, который быстро пульсировал в воде где-то поблизости.

Нильс крепко обнял Маргрет и сквозь тьму спросил, как с Харальдом и Оле. В ответ он получил короткое бормотание. Кто-то в грузовом отсеке встал, кто-то обхватил себя руками. Нильс услышал, как дыхание у многих участилось.

Пульсирование мотора другого судна усилилось и вскоре перешло в яростный треск.

Звук был уже совсем близко.

Сверху донесся шепот:

— Проклятие. Немцы! Ни звука!

Нильс прижался к стенной панели, которую не мог видеть, и почувствовал, как у него забилось сердце.

Тяжелый треск мотора был уже совсем рядом с катером. Вскоре, похоже, суда поравнялись. Оба работали на холостом ходу.

С палубы послышались голоса, сначала на датском, потом на немецком, а потом опять на датском.

— Да, конечно, — говорил рыбак со смехом. — Ясное дело, что у меня полно евреев. Сотни, а вы что думали? И куча трески, и тонны льда!

— Куда вы следуете?

— Борнхольм.

— Мы можем посмотреть ваш груз?

— Да-да, конечно. Да, кстати.

Немецкий солдат вроде бы остановился, они опять засмеялись. Судя по звукам, они пили из фляжки, передавая ее друг другу.

Нильс встал и прижался к задней стенке трюма, закрывая собой Маргрет. Подняв глаза, он увидел люк носовой палубы прямо над головой Харальда. С одного края виднелась щелочка величиной с сантиметр. Он ощупал свои пальцы и приготовился действовать.

— Проклятие! — закричал кто-то на палубе.

Нильс отодвинул люк и выглянул наружу. Он увидел, как рыбак держит в руке пистолет. Из дула вырвалось пламя и на секунду осветило палубу так, что Нильс отчетливо увидел прямо перед собой очертания двух мотков канатов. В ту же минуту немецкий морской пехотинец вскрикнул, и тело с тяжелым стуком шлепнулось вниз через кормовой палубный люк. Одновременно рыбак отодвинулся в сторону и выстрелил в двух других морских пехотинцев на палубе патрульной лодки. Одному он вроде бы попал в грудь, другому — в голову. Сразу же после этого стало слышно, как мотор катера заработал на полную мощность, и рыбак закричал прямо в воздух, пока они быстро отплывали от патрульной лодки. Потом он с силой бросил что-то через плечо, и Нильс увидел, что этот предмет приземлился прямо рядом со штевнем правого борта.

БА-БАХ!

Сильный громкий удар, от которого Нильс чуть не упал навзничь, и каскад воды взмыл в воздух, осветив огненно-рыжим сиянием водную поверхность. Многие под палубой громко запричитали, и Нильс крикнул:

— Граната! Немцы идут ко дну! Спокойно! Это немцы, не мы.

Его взгляд остановился на немецком солдате, который лежал на ледяном полу, широко открыв глаза и зажав в руке сломанную лампу со штативом. На месте его шеи остались только волокна сухожилий и запекшаяся кровь. Катер набрал еще больше скорости, они вроде бы ушли из-под обстрела. Нильс быстро забрался на палубу, несмотря на призывы Маргрет, и подошел к рыбаку, который опять стоял в рубке, крепко сжимая ладонями маленький треснувший руль. Далеко за кормой виднелась тонущая патрульная лодка.

— Тебе помочь?

Рыбак покачал головой. Нильс заметил, что он плачет и что руки у него стали бело-голубого цвета от холода.

Нильс ждал и смотрел на море. Теперь ветер дул с северо-востока, в воздухе сразу же почувствовалась сырость, похоже, они шли прямо на восток. Он видел, как попутные волны от катера набегают на неспокойное море и разбиваются на причудливые геометрические фигуры и длинные расплывчатые узоры.

— Если нам чертовски повезет, — наконец произнес рыбак, осушив свою фляжку и отбросив ее в сторону, — сигнал тревоги сработает только через какое-то время. Видишь, вот там находится Сальтхольм?

Нильс посмотрел на север, где длинная черная полоска берега вырисовывалась на фоне темной воды, освещенной лунным сиянием.

— Через каких-то двадцать минут, — прошептал рыбак, — мы будем ближе к шведскому берегу, чем к датскому.

Нильс продолжал стоять на палубе. Он почувствовал, что щеки стали липкими от брызг соленой воды. Он пристально посмотрел на рыбака, но тот твердо держал руль, не меняя курса. На кормовой палубе поблескивал черный револьвер.

Нильс шепнул остальным в трюме, что скоро они будут в шведских водах.

— Там! — закричал рыбак и показал прямо от кормы.

Похоже, за ними шло два судна, наверное, на расстоянии в половину морской мили.

— Черт побери!

Нильс уставился на обе патрульные лодки, которые тяжело взмыли вверх, но потом сдались и ушли глубоко в море, чтобы потом опять быстро подняться. Вода при этом била вдоль панелей носовой части. На одной из кормовых палуб показался солдат, подавая сигналы карманным фонарем.

— Они идут быстрее нас, — заметил рыбак. — Дай-ка мне револьвер, я его перезаряжу.

Нильс протянул ему револьвер и посмотрел далеко за качающийся на волнах изгиб лодки. Рыбак время от времени бросал взгляды с кормы.

— Пистолета не хватит, их слишком много. У вас есть ружья?

Нильс ответил отрицательно и заметил, что рыбак улыбнулся. Но он все равно спросил в трюме. Господин Шоттлендер показал большой нож, но рыбак только фыркнул и опять огляделся по сторонам. Господин Хейберг, Харальд, Оле и Маргрет вылезли из трюма.

— Через несколько минут они подойдут достаточно близко, — сказал рыбак. — Что будем делать, друзья мои?

Он достал еще одну бутылку и откупорил ее.

— Будете прыгать в воду и пытаться плыть до берега?

Никто ничего не ответил. Теперь Нильс непрерывно смотрел с кормы на два немецких судовых форштевня, которые все время сбивали серо-голубую морскую воду в белую шипучую пену. Новые волны постоянно пробивали себе дорогу и с треском бились о катер, а потом темнели и словно исчезали под остовом ближе к килю, а расстояние между катером и двумя патрульными лодками все уменьшалось и уменьшалось.

— Хотите использовать его против самого себя? — спросил рыбак. — Вы, такая важная персона.

Он протянул револьвер Нильсу и опять улыбнулся.

Нильс посмотрел на Харальда и Маргрет и взвесил револьвер в руке.

Два судна шли за ними с отрывом в сто метров.

Нильс быстро прошел на нос, где кривоватая красная мачта стремилась вверх, и стал всматриваться на восток. Он походил взад-вперед по палубе, пнул ногой груду крепко привязанных деревянных бочек и опять посмотрел вперед. Там была шведская береговая линия, которая вырисовывалась как длинная низкая коса с редкими мерцающими огоньками света.

Прямо перед катером на воде показалось четвертое судно. Оно свободно двигалось в разделенном на белые полосы море, острый нос поднялся к горизонту, а потом опустился вниз с мягким поворотом. Нильс побежал назад к рыбаку и показал на корабль. Рыбак поднял бинокль.

— А, — прошептал он. — Береговая охрана. Шведская!

Он посмотрел Нильсу прямо в лицо, глаза с красными белками блестели, а потом опять отхлебнул из фляжки.

— Тогда, может быть… Может быть!

Он опять выпил. Все внимательно следили за движениями шведского судна перед ними. Судно сначала шло по левому борту и прошло мимо них на некотором расстоянии. Затем оно сменило курс и подошло к катеру кормой, также оказавшись кормой к двум патрульным лодкам, которые теперь так близко подошли к катеру, что скоро можно было переговариваться с палуб.

— Смотрите! Смотрите! — сказал рыбак, по-прежнему держа револьвер в руке.

Два немецких патрульных судна сменили курс. Оба замедлили ход, резко наклонились на правый борт и дали сторожевому кораблю пройти мимо.

Затем обе лодки отклонились от курса и повернули обратно на запад, в сторону Дании.

— Черт возьми, — улыбнулся рыбак. Щеки Харальда мерцали красным в свете луны. — Черт возьми! Как же нам повезло!

Через несколько минут сторожевой корабль поравнялся с катером. Капитан в темно-синем кителе стоял на мостике и приветствовал их, подняв руку. Нильс крепко обнимал Маргрет и чувствовал, как она дрожит и переступает с ноги на ногу. Он сам замерз так, как никогда в жизни не мерз раньше, его ноги и лицо почти полностью потеряли чувствительность.

Обе лодки долго шли параллельным курсом. Тем временем волны улеглись, и берег перед ними вырисовывался все четче и четче. Зыбь разгладилась и приобрела серый металлический блеск. Далеко впереди показалась широкая полоса воды, которая с такого большого расстояния казалась совершенно гладкой. Все вышли из трюма.

— Сколько там натикало? — спросил рыбак.

— Скоро будет половина четвертого, — ответил Нильс.

Тут показался самый крайний пирс в гавани. Капитан пропустил катер вперед, и рыбак заметил:

— Это Швеция, Лимхамн. Отсюда до Мальмё самое большее полчаса.

В акватории порта почти никого не было, за исключением отдельных стоящих на якоре небольших судов и практически стоячей воды.

Рыбак спокойно пришвартовался правым бортом «Офелии» к низкой набережной. Сторожевой корабль подождал некоторое время, стоя кормой к катеру, но потом тоже причалил к той же набережной.

Как только катер пришвартовался, рыбак выбросил узкие треснувшие мостки. Нильс пропустил Маргрет вперед, следом за ними спустились все остальные. Теперь они стояли на суше, собравшись группой, на длинном влажном от дождя цементном фундаменте. Двух членов семьи Шоттлендер рвало. Господин Хейберг упал навзничь. Оле попросил дать ему попить и одеяло. Нильс увидел, что ладони у Оле в крови — он много раз впивался в них ногтями.

По набережной шли два человека, каждый с грузовым велосипедом. Господина Хейберга положили на носилки, всем раздали шали и одеяла.

Капитан сторожевого корабля подошел к Нильсу.

— Мы должны попросить вас пойти с нами на паспортный контроль.

Рядом четверо шведских солдат разговаривали с рыбаком.

— Внизу лежит мертвый немец, — сказал рыбак так громко, что Нильс это услышал. Два солдата поднялись на борт, выставив вперед оружие, и заглянули в трюм.

— Мы об этом позаботимся! — сказали солдаты. Обступив рыбака, они продолжали задавать ему вопросы, а он размахивал большой бутылкой с прозрачной жидкостью и пачкой датских стокроновых купюр.

— Пора ехать, — сказал капитан Нильсу. Не было никакой возможности вернуться к рыбаку. Несколько военных в форме повели их к небольшому обшарпанному автобусу.

Автобус тронулся и повез их по узкой портовой дороге в сторону большой автострады. В заднем окне Нильс видел, что рыбак по-прежнему стоит на набережной в окружении солдат.

Они проехали по большой дороге несколько сотен метров, затем автобус остановился и их выпустили.

Их вежливо отвели в школьное здание, где несколько полицейских попросили их достать удостоверения личности. Нильс тихо сказал капитану, что хочет немедленно связаться с ректором Лундского университета или, по возможности, с представителем шведского правительства и просит их выяснить, как бы им побыстрее уехать утренним поездом в Стокгольм. Он также хотел бы связаться с датским рыбаком, который вел лодку и которого теперь задержали на причале.

Пока они стояли в очереди, чтобы предъявить свои документы, он бросил взгляд в окно в сторону запада, на причал.

— Да, кстати, — сказал он, — мы забыли как следует отблагодарить рыбака.

Маргрет медленно кивнула, и Нильс увидел, что ее щеки забрызганы соленой водой и что она ковыляет в мокрых ботинках.

Полицейский подал им знак, и они подошли к письменному столу.

Когда Маргрет стала искать в черной сумке паспорта, она достала какие-то бумаги и протянула их Нильсу.

— Вот твои бумаги, — сказала она.

Он быстро взглянул на пачку и обнаружил в самом низу маленькую тетрадку с пометкой «Отчет», а потом имя:

Вот он, отчет! О камне.

— Спасибо тебе, Маргрет, очень хорошо, что ты взяла его с собой. В будущем это может иметь колоссальное значение.

— Да, кстати, — сказала она. — Мы что, забыли? Ведь это тоже надо было отдать рыбаку?

Нильс взял у нее пустую свинцовую коробочку.

Он тщательно взвесил ее в руке и ощупал твердый футляр внутри мягкой бархатной подкладки.

Все время глядя на запад, на причал, где по-прежнему виднелась низкая мачта катера, похожая на два растопыренных пальца, и на Эресунн, морская вода которого теперь напоминала одну сплошную черную колышущуюся гладь с пенными гребешками, освещенными светом луны и беспрерывно стремящимися к черным шведским берегам, он устало ответил:

— Да, Маргрет. Разумеется, он должен был получить коробочку.