Тайна королевы

VII. Мисс Анна Хезльхерст

Не только Антоний, но и лошади его знали прекрасно дорогу и в темноте быстро неслись вперед. В скором времени направо от них показался лес, а налево парк. Погони уже не было больше слышно. Гель, зная, что лошади его свежее, чем у неприятеля, решил больше не гнать их и дать им отдохнуть, тем более, что именно теперь надо было увлечь его как можно дальше от Флитвуда, так как только в таком случае он будет безостановочно преследовать их и не станет останавливаться, чтобы предупреждать местные власти о том, что они должны задержать беглецов. Во что бы то ни стало надо было теперь увлечь преследователей за пределы Флитвуда, а там всегда можно было найти время отдохнуть самим и дать отдохнуть лошадям, не подвергаясь риску быть пойманными.

— Расскажи-ка мне теперь про этого Барнета, — сказал Гель, обращаясь к Киту и пуская лошадей почти шагом, чтобы лучше слышать отдаленный гул копыт, свидетельствовавший о том, что преследователи все еще гонятся по их следам.

— Барнет — не только сыщик по ремеслу, но и по самому существу своему, — сказал Кит Боттль, — я знаю его уже давно, мы лет пятнадцать тому назад служили вместе с ним под начальством сэра Френсиса Вальсингама. Мы вместе с ним выследили тогда несколько человек государственных изменников.

— Так, значит, Барнет — человек опытный. Уверен ли ты в том, что он будет преследовать свою добычу до конца?

— Да, конечно, ведь для него вся суть жизни в этом, он гордится своим ремеслом, гордится тем, что никогда еще ни одна жертва не ушла от него. И, действительно, насколько я знаю, ему всегда все удавалось, за исключением одного случая, где я подставил ему ногу, вот тогда-то мы и поссорились с ним. Когда сэр Френсис Вальсингам умер, мы все еще оставались на службе, и я могу засвидетельствовать о том, что нам недурно жилось в то время; аресты происходили на каждом шагу, мы могли обвинить человека в каких угодно преступлениях, нам дана была полная власть сажать, кого хотим, в тюрьму. Нечего и говорить о том, что большинство старалось откупиться от нас деньгами; кому это не удавалось, тому приходилось очень плохо. Однажды я поссорился с Барнетом при дележе денег, которые мы получили от одного лорда, арестованного нами вследствие доноса на него другого лорда, давно враждовавшего с ним. Видя, что силой я ничего не добьюсь от Барнета, я решился прибегнуть к хитрости: я взял выкуп с этого лорда и ночью тихонько выпустил его на свободу. Трудно описать ярость Барнета, когда он узнал штуку, которую я сыграл с ним. Так как он обладал большими связями и мог повредить моей карьере, то мне и пришлось вскоре после этого оставить службу в тайной полиции и идти в солдаты.

— Смотри, старина, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за старое на этот раз, если ему удастся захватить нас, — сказал Гель.

— Я знаю только одно, — ответил Кит Боттль, — он теперь ни за что не бросит погони за нами, так как узнал, что я принадлежу к тем, за кем он гонится. Он будет рад отомстить мне за прошлое. Весьма возможно, что он даже подозревает, что именно я-то и предупредил сэра Валентина о грозящей ему опасности. Во всяком случае, он убедился теперь в том, что я хочу помочь государственному преступнику уйти от правосудия, и поэтому я сам являюсь таким же преступником. Воображаю, как приятно было бы Барнету привезти меня в Лондон как своего пленника. Теперь, когда он уже напал на наш след, он ни за что не оставит его, пока есть хоть малейшая надежда поймать нас.

Старый Антоний ехал все время молча впереди, не проронив ни единого слова. Гель обернулся к своим спутникам и сказал им:

— Господа, пожалуйста, не забывайте теперь, — что я — сэр Валентин, но в то же время старайтесь сделать вид, что хотите скрыть этот факт от других. Поэтому называйте меня каким угодно другим именем и только изредка, как бы по ошибке, можете называть меня сэром Валентином. Это еще больше убедит всех, что я и на самом деле сэр Валентин и только прикидываюсь другим человеком.

— Уста мои принуждены будут лгать, но пусть эта ложь падет на вашу голову, — проворчал Антоний довольно громко.

— Прекрасно, беру на себя ответственность, — спокойно возразил Гель, а Кит Боттль прибавил:

— Чтобы ответственность эта была не слишком велика, часть её беру на себя. Так-то, старый ворчун и трус!

Антоний проворчал еще что-то сквозь зубы, затем поехал опять молча вперед. Они ехали долго по горам и долинам, проезжая деревушку за деревушкой то шагом, то быстро, как молния. Они все время слышали за собой топот копыт и знали, что преследователи их не отстают от них. Они проехали так целый час, т. е. сделали почти около пяти миль и были уже близко от Стивенеджа, как вдруг Антоний заметил:

— Нам навстречу кто-то едет, сэр.

— Да, я слышу, — ответил Гель. — Кто это может ехать так поздно ночью? Надеюсь, что эти поздние путники не задержат нас.

Барнет со своими людьми ехал в полмили расстояния от них, очевидно, он щадил лошадей, чтобы потом сразу напасть на них врасплох.

Малейшая остановка в пути могла теперь испортить весь план Геля, и поэтому он тревожно всматривался в ехавших им навстречу людей, которые продвигались довольно быстро; передовой всадник держал в руках фонарь. Когда они поравнялись, все поехали гуськом, чтобы дать другим дорогу, так как в этом месте приходилось ехать чуть ли не по тропинке; как только передний всадник поравнялся с Антонием и заглянул ему в лицо, он вдруг воскликнул с удивлением, оборачиваясь назад к кому-то.

— Ведь это дворецкий сэра Валентина, Антоний Андергиль!

— Добрый вечер, Дикон, дай нам дорогу, — угрюмо проворчал Антоний, так как всадник вдруг повернул лошадь так, что загородил собою всю тропинку.

— Что это, никак твой господин? — спросил он, вглядываясь в Геля, который подъехал теперь к Антонию и заслонил его собой.

— А тебе что за дело? — крикнул Гель сердито.

— Это дело касается меня, — произнес вдруг голос, страшно поразивший Геля, так как он, очевидно, принадлежал женщине. — Это вы, сэр Валентин?

— А кому это интересно знать, позвольте спросить? — довольно вежливо произнес Гель.

— Мне, Анне Хезльхёрст, — ответил быстро женский голос, и говорившая выступила вперед.

Хезльхёрст? Гель стал припоминать, где он слышал недавно это имя.

— Это вы, сэр Валентин? — повторил нетерпеливо тот же голос.

— Я не отрицаю этого, — ответил Гель.

— Так вот вам, убийца моего брата! — и, говоря это, женская фигура приблизилась вплотную к нему и ударила его изо всей силы плашмя своим мечом по лицу. При этом движении капюшон, покрывавший ее голову, откинулся немного назад, и Гель в эту минуту вспомнил, что Хезльхерстом звали дворянина, с которым сражался сэр Валентин, и сообразил, что женское лицо, мелькнувшее перед его глазами, принадлежало той таинственной девушке, которая очаровала его в роковой вечер первого представления «Гамлета».