Тайна перстня Василаке

ИГЛЫ В ТЕЛЕ ТЕЛЕНКА

Бывает так: привяжется назойливый мотивчик и никоим образом от него не отделаться. Я, глядя на лазурное, искрящееся море, видел перед глазами нелепую картину: сердце не то теленка, не то барана, сплошь утыканное иголками. Закрывал глаза, чтобы избавиться от видения, но… все равно передо мной на фоне сказочного моря ярко, отчетливо виделось злосчастное сердце в иголках. Наверное, опять надвигалось нечто злобное, опасное. Вспомнилось, как северные шаманы, чтобы разделаться с врагами, заостряли пучки стрел, втыкали их в нерпу или лахтака, ехали на упряжке к стойбищу или стоянке своих врагов и просто направляли отточенные стрелы в их сторону. И приходили страшные муки к ничего не подозревающим людям.

Во всяком случае, ничего хорошего это видение мне не сулило. Но… готов был на любые испытания, лишь бы избавиться от томительного необъяснимого ожидания. Для чего я здесь? Почему нет объяснений, одни намеки. И уже не радовало сказочное море, гирлянды роз, обильная еда и питье. Верно говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.

…Без стука и предупреждения одновременно отворились массивные двери с медными ручками. Я вздрогнул не только от неожиданности, но и оттого, что лично запирал дверь на ключ. Предо мной, как богатыри из сказки, предстали благоухающие розовощекие молодцы. Одного я уже довольно прилично знал. С Мишей-островитянином учинил стычку, так плачевно для меня закончившуюся. Второй мужчина был по-своему колоритен: дорогое золоченое пенсне, цветной жилет на одной бриллиантовой пуговке, раздвоенный подбородок. «Гости», не здороваясь, по-хозяйски расположились в креслах.

— Вы горели желанием познакомиться с хозяином этой виллы, — заговорил первым Миша, — я выполнил просьбу. Хозяин перед вами, прошу любить и жаловать! — указал на своего спутника. — Это мой друг детства, сын крупного предпринимателя, да и сам хороший адвокат.

— Приятно познакомиться, — пробормотал я. — Как вас зовут?

— Охотно откликаюсь на имя Эдуардас, для вас просто Эдик. Кажется, гожусь вам в сыновья. — Адвокат, лучезарно улыбаясь, привстал, протянул мне руку.

— Хорошо, что вы пришли, — вяло пробормотал я, вспомнив про навязчивое видение.

— Вы извините нас за неприятности, которые выпали на вашу долю в моем доме. — Будь у адвоката с собой шляпа, он непременно снял бы ее передо мной. — Неопределенность действительно затянулась.

— Да, да, очень затянулась! — я и впрямь обрадовался визиту хозяина. — Вы обо мне, оказывается, почти все знаете, а я о вас…

— Миша рассказал мне, что вы с готовностью откликнулись на предложение помочь с изданием ваших книг, но любой договор предполагает обоюдную выгоду, не так ли?

— Понимаю. На какую иностранную разведку мы с вами будем работать? — полушутя спросил я.

— Мне нравится, что вы не лишены чувства юмора, — четко разделяя слова, произнес адвокат. — Что такое шпионаж в наше время? Химера! Сегодня быть шпионом и разведчиком непрестижно и крайне невыгодно.

— Что верно, то верно!

— Ваша страна открыто торгует государственными секретами и лихо продает на выставках и аукционах новейшие разработки оружия, технологии. Нет, уважаемый писатель, мы вас в шпионы не приглашаем.

— В таком случае, какое может быть у нас взаимовыгодное сотрудничество: я гол, как сокол, старик, почти развалюха.

— Ничего себе развалюха, — весело подхватил Миша, — по утрам двухпудовой гирькой балуетесь.

— Минуточку, минуточку, — осененный внезапной догадкой сказал я. — Теперь туман начинает рассеиваться, выходит, ваши «шестерки» посещали мою российскую квартиру, обыскивали ее?

— Как вы додумались до эдакой ереси? — Миша бросил быстрый взгляд на адвоката.

— Откуда тогда вы знаете о моей двухпудовой гире? — Кажется, я попал точно в десятку. Возникла пауза, похожая на замешательство. Мгновенно оценив ситуацию, я проговорил, выручая Мишу: — Извините, я неостроумно пошутил.

— Мы так и подумали, — сухо согласился со мной адвокат, он не сразу нашел прежний покровительственный тон в разговоре. Все! Каждый у себя в уме сделал на этом проколе зарубку. Я мысленно приказал себе больше не острить, не ввязываться в словесные словопрения. Пусть хозяева сами прояснят ситуацию, а я постараюсь извлечь из этого пользу.

— Итак, мы вам предложили многое, а от вас, для начала, хотим получить крохотный аванс — досье.

— Какое досье? — я попытался изобразить удивление, хотя сразу понял, о чем идет речь. Предположение подтверждалось: мое досье, его поиски в старососненской квартире, вызов на Кипр — звенья одной цепи.

— Досье на членов экипажа зверобойного судна «Алеут Зайков», — вежливо напомнил адвокат. — В интервью газете «Труд», кстати, благодаря ей мы и вышли на вас, прямо говорилось, что вы в последнее время увлеклись сбором сведений о бывших зверобоях. И… предупреждая ваш следующий вопрос, поясню, — нас это тоже интересует, позже поймете, почему.

— В Арктику в те годы за моржами и китами ходили суда десятков стран.

— Но только «Алеут Зайков», — начал, было, Миша-островитянин, но адвокат вновь недовольно поморщился, и Миша замолк.

— Продолжайте, Банатурский!

— Зачем было обставлять все столь таинственно? Эка ценность — досье. Зашли бы в мою квартиру на рюмку водки, на худой конец, позвонили бы.

— Легко, совсем несовременно вы живете, господин писатель! — слегка покачал головой адвокат. — Прямой дорогой идете к цели, минуя лабиринты, сети, загадки. Однако давайте по порядку, мой друг.

— Я вам не друг! — встрепенулся где-то внутри притихший, было, бесенок.

— Ради Бога, не начинайте все сначала! — поморщился адвокат. — С вами очень трудно иметь дело. Я был обнадежен началом разговора. Итак, нам нужно досье!

— Уверяю вас, господа киприоты, в моем, так называемом досье, нет абсолютно ничего интересного. Ни-че-го! Просто однажды меня посетила идея: проследить, кем стали те неординарные зверобои, которые лет тридцать назад рискнули пойти в опасный промысел на морского зверя. Надеялись разбогатеть, но…

— Вы обнаружили всех членов экипажа?

— О, нет! Всего шестерых. И потом… разговор наш мог бы быть более предметным, знай я, с какой именно целью вы хотите получить мое досье.

— Давайте, господин писатель, придерживаться правил вежливости. Мы задаем вопрос, вы отвечаете нам. Иначе мы до осени с места не сдвинемся. — Адвокат оказался настырным и очень последовательным.

— А время, как я понимаю, вас поджимает?

— Время — капитал! — с пафосом воскликнул адвокат. — А вы… с помощью кулаков проблемы не решить. — Адвокат сверкнул стеклами пенсне. Стекла эти были странными: я не мог видеть глаз адвоката, зато он прекрасно рассматривал меня в упор.

— Миша, простите меня за горячность! — я протянул руку человеку, коего принял поначалу за привратника. — Не выдержал одиночества.

— Бог простит! — откликнулся Миша-островитянин, однако пожал протянутую руку.

— Но, вернемся к досье!

— Пожалуйста, — меня начал занимать этот разговор. Сам не представлял, чем мог заинтересовать людей на острове Кипр мой дневник, досье, вырезка из газеты «Труд», — ваши люди, побывав в моей российской квартире, наверное, не обратили внимания на пяток «общих» тетрадей, подшитых суровыми нитками. Тетради лежали в чулане, среди старого тряпья.

— Коль вы такой догадливый, — снова взял в свои руки нити разговора адвокат Эдик, — смею заметить, что в тех тетрадях была некая абракадабра, кроссворды что ли.

— Я — любитель всяческих туманов, именно поэтому я, на всякий случай, самые интересные факты зашифровал, кстати, шифр — мое изобретение, он не похож ни на один из применяемых спецслужбами.

— О, вы, оказывается, более ценный кадр, чем мы предполагали, — улыбнулся Миша-островитянин. — Итак, зачем вы зашифровали обыкновенные сведения?

— Не ищите потайного смысла! — небрежно отмахнулся я. — Шифрование — мое давнее хобби. Но… если вам это так необходимо, я готов продиктовать на магнитофон то, что помню, дать сведения о членах экипажа, которых мне удалось отыскать. Не сомневайтесь, пока на свою память не жалуюсь.

— Прекрасная мысль! — воскликнул адвокат. — Водили на вокруг да около, а все было так просто. — Адвокат подошел к холодильному шкафу, достал пластиковую бутыль с минеральной водой, налил полный, до краев стакан, стал пить, словно остужая себя, чтобы не закричать от радости. — Итак, мы договорились: завтра вы наговорите на магнитофон все, что вам известно о ныне живущих бывших членах экипажа зверобойного судна «Алеут Зайков».

— Я могу начать даже сегодня! — уступая им одну позицию за другой, я догадался, что весь наш разговор «пишут», не зря и Миша-островитянин, и адвокат так тщательно подбирали слова. Сам не до конца понимал, зачем это делаю, словно охотник завлекал дичь в такие дебри, из которых не представлял, как буду выбираться. Само собой разумеется, что моими скупыми сведениями они вряд ли будут удовлетворены.

— Не стоит пороть горячку, — заметил адвокат. — Вы пока соберитесь с мыслями, отдохните от нашей болтовни, настройтесь на рабочий лад.

— Разумно, — скромно согласился я.

Адвокат протянул мне руку, я с легким сердцем пожал ее, стараясь не думать, какие последствия ожидают меня вслед за этим почти дружеским рукопожатием.

— Минуточку, минуточку! — охладил я радостный пыл собеседников. — Хороший конец — делу венец, а мы пока играем в одни ворота. Я тоже хочу получить свою долю.

— Банатурский, — изумился Миша-островитянин, — вы что, запамятовали: вы отдаете досье, мы — план подземной Москвы, естественно, копию плана?

— Помню, но… не держите меня за круглого дурачка, — упрямо возразил я, пытаясь заглянуть в будущее, проникнуть в далеко идущие планы русских киприотов, — вы же сказали: это — начало долгого и взаимовыгодного сотрудничества. Я, как выразился хозяин почтенного дома, писатель, беден, как церковная крыса, поэтому…

— Ваши конкретные условия? — деловито произнес адвокат. Казалось, он готов был заплатить, не торгуясь, любую сумму. — Назовите ваши условия, и мы обсудим их.

— Нас с Музыкантом пригласили сюда, на остров, якобы для публичных выступлений. На родине я, как член союза писателей, получаю за часовое выступление…

Мои наглые требования перебил телефонный звонок. Миша-островитянин переглянулся с адвокатом. Эдик кивнул головой, и Миша взял трубку, затем тотчас передал ее адвокату. Эдик вдруг вытянулся в струнку, будто на другом конце провода был, по меньшей мере, премьер-министр Греции. Почтение и подобострастие застыли на его лице. Короткий разговор шел на непонятном для меня языке.

— Боже! Какие важные люди нам звонят! — съехидничал я, отлично понимая, что адвокату, да и Мише-островитянину сейчас было не до моих плоских шуток. И точно: Миша показал мне здоровенный кулачище. — Что за манеры! — притворно удивился я, не спуская глаз с благоговейного лица адвоката. — С кем это адвокат беседует, если не секрет?

— С королем! — совершенно серьезно ответил Миша-островитянин, загородив рот ладонью. Он также не спускал глаз с шефа.

— На каком, интересно, языке? — на душе у меня полегчало. Сделка, которую мы почти оговорили, меня вполне устраивала: получить кучу денег ни за что было огромной удачей. Старался не вникать в глубь их планов, зачем им досье.

— Вы что, не слышите, — наклонился ко мне Миша-островитянин, — я поясняю: шеф говорит на новогреческом.

Вернув трубку Мише, адвокат Эдик обернулся ко мне. Лицо его отражало целую гамму чувств: от решимости до испуга. Я сразу понял: разговор с невидимым собеседником касался моей скромной персоны.

— Сейчас, господин Банатурский, мы втроем поедем в гости к одному из самых влиятельных людей нашего демократического острова.

— Он — человек состоятельный?

— Не говорите глупостей! — обрезал адвокат. — Влиятельные люди нищими не бывают. Итак, господин писатель, прошу вас запомнить: во время беседы никаких лирических разглагольствований, никаких ваших хохмочек не употреблять. Каждая минута этого человека стоит очень дорого.

— Что же, мне молчать и слушать?

— Ваше дело слушать и отвечать на его вопросы. Односложно: «да», «нет».

— А что за деятель, к которому направляемся — губернатор, известный писатель?

— Меньше вопросов, Банатурский! Одно скажу: нас ждут там, куда опаздывать не рекомендуется! — Миша первым шагнул к выходу. — Ну, как говорят у вас в России, ни пуха, ни пера, ни острого топора!

— К черту! — отозвался адвокат, усаживаясь на «руководящее» место рядом с водителем…