Тайна перстня Василаке

«ЮЛА, БРОСЬ ОРУЖИЕ»

Я смял записку, изорвал в клочья, выбросил в унитаз, спустил воду. Что-то опять все не складывалось. Все смешалось, перепуталось, трудно было разобрать, что происходит. Кажется, я нужен буквально всем. Василаке надеется с моей помощью отыскать фамильный алмаз. Блювштейн желает стать членом совета директоров нашего металлургического комбината. Адвокат Эдик и Миша-островитянин также имеют на меня свои виды. А Ольга Михайловна? Стало очевидным: она навестила меня не ради обмена полушутливыми глупостями, решила предупредить меня об опасности. С какой стати? Ей-то что от меня нужно? Глупец! Осмелился предположить, что я ей не безразличен.

Прикрыв окно, проверив запоры, я вернулся к столику, налил в чашечку холодный кофе, однако пить не стал. Вытянув ноги, закрыл глаза и попытался проанализировать ситуацию. Мне угрожает опасность. Откуда она идет? Возможно, адвокат «растаял» там, на яхте, выложил мне слишком многое об евромафии. И, чтобы эти сведения не ушли за пределы Кипра, меня хотят убрать. Да, но кто мог доложить об этом вышестоящим мафиози? Миша-островитянин вряд ли пойдет на предательство, а больше поблизости никого не было. Отпадает. Мой визит к Василаке? Пожалуй, загвоздка в этом. Кому-то не понравилось, как тепло принял и обласкал меня всесильный Хозяин. Предположим, адвокат Эдик, иже с ним Миша-островитянин — конкуренты Василаке, и тогда… Нет, они в разных весовых категориях. И еще. Первыми потребовали у меня досье на бывших зверобоев именно эти хозяева дома, где я нахожусь. Стало быть, выполняли приказ Василаке. Блювштейн! Нет ли тут какой-нибудь взаимосвязи? Тоже сомнительно. Василаке ведет судостроительный бизнес, Блювштейн — прибирает к рукам металлургию. Имеет свои виды и тот странный гость, что был у Василаке, подумать только: его людишки скупают мягкую рухлядь у сибирских и уральских охотников. Стоп! Сосредоточимся на этом… назовем его «охотником». Почему-то он вызвал у меня странное чувство? Знакомый голос, лицо, неловкие движения, весьма своеобразные руки, как у гориллы.

Почувствовав сильное желание сосредоточиться на этом субъекте, я опустился в глубокое кресло, плотно закрыл глаза, стараясь ни о чем больше не думать. Привычно заломило затылок, боль растеклась по вискам. Захотелось закричать, вызвать людей, но я терпел, зная, что начинается приступ, за которым, возможно, я увижу истинное лицо этого «охотника». Очень быстро исчезли очертания комнаты, растворился балкон, перед моим мысленным взором почему-то появилось бушующее море, очертания знакомого судна, волны швыряли его, как соломинку. Сам я стоял на берегу, укрывая лицо от ветра, а люди на палубе, их было четверо, выкрикивали что-то, но вот один из них с гориллообразными руками, выхватил нож и приставил его к горлу помощника капитана. Волна с силой ударила в правый борт, и тот, что был с ножом, обернулся, хватаясь за скользкие леера. И, о Боже! Я узнал его! Потом все пропало в сумрачном урагане, который рвал деревья на берегу, валил матросов с ног. Я упал, а когда поднял голову, увидел, как ураган оторвал зверобойное судно от берега и понес его в открытое море! Я страшно закричал и… очнулся от видения. Вытер с лица холодный пот. Я точно узнал его! Отчаяние завладело мной. Кто-кто, а этот, мой первый враг, не выпустит меня отсюда живым, пусть даже охраняют меня люди Василаке, Клинцов со своим другом, израильским капитаном. Нечистая сила занесла меня в самую настоящую ловушку. Я заметался по комнате, как загнанный зверь. Если увиденное мной — правда, то… Василаке и этот «охотник» заодно, двое из пропавших без вести четверых членов экипажа. Они не утонули во время урагана, как мы думали. И какую помощь я могу получить от Василаке, если они заодно? Оставаться в неведении просто не было сил. Будь, что будет, я должен приоткрыть завесу, но пока я только успел приоткрыть дверь комнаты. На вилле царила тишина. Ни единой живой души. Это не успокоило, наоборот, больше растревожило. Ольга Михайловна предупредила о грозящей опасности, Клинцов тоже дал сигнал. Им легко предупреждать, а мне что делать? Вилла в стороне от города, полиции не дозовешься, сигнальное устройство с красной кнопкой… я чуть не забыл про него. Однако… вызывать подмогу я имею право только в случае смертельной опасности.

Я вернулся в комнату, закрыл дверь, стал осматриваться, ища какое-нибудь оружие, даже кухонного ножа не обнаружил, нечем будет отмахнуться от непрошеных гостей, если они придут по мою душу. Оставалось только молиться и уповать на Господа. Жаль, что на улице шел дождь, и звезды, Божьи глаза, меня не видели.

Постепенно меня начали посещать мысли, одна шальнее другой. Страх медленно отступал, душа наполнялась непонятной решимостью. «Почему это я, бывший военный моряк, журналист, писатель, повидавший виды, сижу в этой роскошной комнате и дрожу, как корова, привезенная на убой. Нужно действовать, но как? Вспомнил слова шаманского сына, капитана Зайкова: «Из каждого положения, однако, есть ровно пятьдесят шесть выходов. Шибко ищи и найдешь».

Хуже нет, чем сидеть одному в замкнутом пространстве. Надо попробовать выйти на «оперативный простор», чтобы осмотреться, собраться с мыслями. Допустим мне удастся выбраться на дорогу, что дальше? Остановлю такси, попрошу подбросить к дому господина Василаке. Наверное, Васю знает любой таксист, но… Я припомнил: вилла, на которой я сейчас нахожусь, отстоит довольно далеко от дороги. Какие тут такси? Ну, главное, сделать первый шаг, а там… будь что будет.

На цыпочках подошел к двери, повернул ключ в замке, толкнул массивную дверь. В длинном прохладном коридоре, тускло освещенном, не было ни души. Со стен на меня насмешливо посматривали глаза с портретов каких-то важных греков. Свесившись с перил, я глянул вниз. Показалось, что из-под дверей одной из комнат первого этажа высвечивалась узкая полоска электрического света. Наверняка там мои «задушевные друзья»!..

Всеми силами старался подавить волнение, охватившее меня. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Прошел еще десяток шагов и почувствовал: стало легче на сердце. Будь, что будет, хотя бы взгляну в глаза изворотливым и коварным землякам, уютно прижившимся на богатом и теплом острове, в упор спрошу, какого дьявола они нарушают уговоры с Василаке и с Блювштейном. «Эту мысль стоит использовать, — решил я, — наверное, Василаке не знает, что дружки замышляют».

Я осторожно спустился по ковровой дорожке на первый этаж, огляделся. Ни-ко-го! Вилла будто вымерла. Однако за каждой дверью, казалось, таилась опасность. Я снял ботинки, на том свете они мне явно не понадобятся. Разглядел в полумраке, что в конце коридора полуоткрыта дверь. Войдя в нее, очутился на веранде, увитой ползучими по стене цветами.

Довольно длинная веранда окаймляла весь первый этаж здания. Сердце мое встрепенулось: в конце веранды виднелись два ярко освещенных окна. Видно, именно там и решалась моя судьба. Мне повезло: полы веранды были устланы мягкими дорожками, которые заглушали шаги.

«Куда я иду? Зачем ищу приключений на свою голову? Не снится ли мне все это? Может, просто разыгралось воображение? Вполне вероятно, я опять фантазирую, представляю очередной эпизод криминального романа?»

…Осторожно прокрался к освещенным окнам. Жалюзи на них были опущены не до конца. Действительно, кого могли опасаться хозяева этого зловещего дома?

Прильнув к окну, я стал внимательно рассматривать людей, находящихся в комнате, похожей на овальный зал в доме господина Василаке. Наверное, тут, на острове, было модным иметь в доме полуовальные комнаты. Двое из четверых присутствующих были мне знакомы: Миша-островитянин полулежал в мягком кресле, адвокат по имени Эдик сидел у окна, вероятно, будучи здесь за главного. Очевидно, вел собрание, «толковище», как говорят блатные. Вид у адвоката был явно начальственным.

Яркий свет от люстры падал прямо на лицо адвоката. Я невольно стал всматриваться в него, ибо моя интуиция подсказывала: и этого человека я тоже где-то видел. Ба! Да как же я забыл! Адвоката несколько раз показывало российское телевидение года два назад. Просили всех, кто знает местонахождение крупного мошенника, сообщить милиции его координаты за солидное вознаграждение. И еще я припомнил, будто бы он возглавлял в России широко известный фонд, суливший россиянам баснословные проценты, а потом… Потом просто смылся.

«Охо-хо! — тяжело вздохнул я. — Завели меня дурные пути-дорожки в пасть тигра». Сколько раз я писал о мафии, пользуясь слухами, рассказами очевидцев, документами, но волею случая и сам попал в ее логово. Почему-то я был на все сто процентов уверен: разговор идет обо мне, иначе, с какой стати стала бы меня предупреждать Ольга Михайловна.

Кроме знакомых мне адвоката Эдика и Миши-островитянина, который почему-то вынул длинноствольный пистолет, извлек обойму и задумчиво рассматривал ее, внешне ни на кого не обращая внимания, казалось, происходящий спор его не касался, в комнате находились еще двое молодых людей, несомненные мафиози низшего разряда, оба в одинаковых черных куртках, их туповатые лица мало что выражали. Это так называемые «бойцы», люди которые обязаны выполнять приказы. А проше говоря киллеры.

«Киллеры! — догадался я. — Наемные убийцы! Только почему их двое? Если их позвали по мою душу, то… на меня и одного с лихвой хватит, не тот я нынче боец, не тот».

Киллеры, выслушав адвоката, оживились, заговорили, перебивая друг друга, похоже, с чем-то не соглашались, может, цена их не устраивала? Адвокат вскочил, замахал руками, потом обратился к Мише. И тут случилось непонятное. Миша-островитянин легко вскинул тяжелое тело, так легко, что киллеры отшатнулись в стороны.

Я, забыв об осторожности, вплотную приблизился к окну в том месте, где были чуть-чуть приподняты жалюзи. И до моего слуха стали доноситься отдельные слова и фразы.

— Я согласен с ребятами! — яростно выкрикнул Миша, взмахнул длинноствольной «бертой». — А из-за вас идти на рожон подожду.!

Все смешалось в яростных криках. Громче всех чем-то возмущался адвокат, посматривая на дверь.

Я отлично знал, чем заканчиваются подобного рода разборки. Их мог остановить либо общепризнанный авторитет, либо полиция, либо кровавая стычка. «Я-то чего жду? — спохватился я. — Пора «рвать когти», уходить. Может, выпрыгнуть с террасы на клумбы? А дальше? Когда ехали сюда, видел краем глаза собак. Псы разорвут меня.

Неожиданно распахнулась боковая дверь, и в комнату вошел довольно пожилой человек, на носу его были очки в крупной роговой оправе. Спорщики разом смолкли. Вот и появился тот самый «авторитет», о котором я говорил. Старик был высок ростом, широк в плечах, сутуловат. Однако сутулость легко скрадывала замшевая куртка. И еще я невольно отметил, что у старика были непомерно длинные руки, как у гориллы.

— Как любил говаривать знатный бандит Котовский, «кто-то что-то сказал, или мне просто показалось?» — Не получив ответа, старик прошел к столу, сел рядом с адвокатом, но не расслабился, наоборот, сжался, словно готовясь в любую минуту распрямиться и… — Ну, чего притихли? Я же вам приказал. Или нуждаетесь в письменном распоряжении? Миша, отвечай!

— Ребята, ша! — вскинулся Миша. — Я запретил выполнять твой приказ.

— Объясни!

— Тебя мучают страхи или галлюцинации, а я из-за этого не желаю портить отношения с Василаке, с Блювштейном. Не забывайте, в какой стране мы живем! Дойдет слушок до полиции и…

— Пойми ты, Миша, этот фраер заложит меня! — терпеливо вставил старик.

— Хочешь, чтобы из-за писателя вся житуха наша порушилась? — поддержал старика адвокат Эдик.

Наверное, мой мозг еще никогда не работал с таким диким напряжением, лихорадочно увязывая в единую логическую цепочку прошлое, настоящее и туманное будущее. Постепенно многое стало проясняться, вставало на свои места. Господин Василаке, не посоветовавшись с бандитом, от которого в чем-то сильно зависел, пригласил нас с Музыкантом в гости, на остров. Да, сомнений больше не оставалось: между судовладельцем Василаке и этим мафиози существовали свои, сложные взаимоотношения. Какие? Это мне еще предстояло выяснить.

Обед у Василаке, скорее всего, был своеобразной разведкой: если бы я сразу же узнал «охотника» за столом, то мне, наверняка, была бы крышка. Никакой богач Василаке не удержал бы старого бандита от расправы надо мною. К счастью, этого не случилось… пока… И еще одна догадка осенила меня: без сомнения, «охотник» панически боялся, что с моей помощью о его пребывании на Кипре узнают правоохранительные органы в России. И решил, вопреки желанию Василаке, любым способом «убрать» меня, даже если это будет грозить ему разрывом с Васей-греком. Иными словами, если бы не Миша-островитянин, то ваш покорный слуга давно бы свел свои счеты с жизнью.

Правда, следуя логике, мне очень трудно было представить союз этих двух противоположностей. Они были очень разными. Даже тридцать лет назад Вася-грек был на судне тихим, исполнительным малым, готовым угодить, подсобить, и за это и зверобои, и матросы его жалели, подкармливали. В экипаже знали, какие муки пришлось перенести пареньку, ибо в команде едва ли не каждый третий был либо в оккупации, либо отбывал срок в тюрьме.

Мне вспомнилась еще одна красноречивая деталь. В редкие минуты затишья, когда бушевал яростный шторм, и промысел зверя прекращался, Вася-грек, к удовольствию «братвы», рассказывал сказки, очень красивые сказки, и странно было видеть, как эти грубые люди с зачерствевшими душами притихали и смотрели в рот юному рассказчику. А тот, абсолютно серьезно, в деталях «заливал» зверобоям о том, что есть на очень теплом море маленькая удивительная страна — остров Кипр. Там, в глубокой древности, проповедовали апостолы — ученики самого Христа. Ходили апостолы босиком или в деревянных сандалиях, питались фруктами, на улицах и в долинах росли апельсины и лимоны, и каждый мог брать себе этих фруктов, сколько душе угодно. Особенно поражало ребят то, что Вася-грек всерьез утверждал, что в Союз он с родителями приехал перед войной из этой земной сказки, до сих пор, говорил помощник моториста, на острове проживает его близкая родня. Ему верили и не верили, уж больно гладко врал паренек, но… на всякий случай, советовали не больно-то о родине распространяться, стараться не писать в анкетах правду, особенно остерегаться страшной графы с вопросом: «Есть ли родственники за границей?» Признайся в этом и… вновь побредешь по сибирским этапам…

Но воспоминания воспоминаниями, а странное «толковище» продолжалось. Я одного не мог понять: почему так яростно возражает Миша-островитянин против того, чтобы меня «убрали»? Мы с ним в дружбе не состоим. Зато адвокат Эдик — член евромафии, так и рвется в драку, поддерживая «охотника», — я так мысленно называл старого бандита.

Ситуация прояснялась. Сердце, как метроном, отсчитывало секунды, которые могли стать последними в моей жизни, да и в голове словно тикал часовой механизм, словно в мозг заложили бомбу замедленного действия, которая с минуты на минуту могла взорваться. Но… кто-то, видимо, помимо меня уже принял решение, ибо то, что я мгновение спустя проделал, самому позже показалось дикой выходкой. Я решительно перемахнул через низенькие перила веранды, пересек освещенный холл, ударом ноги распахнул дверь комнаты, где шло «толковище», словно привидение вырос на пороге:

— Здорово, земляки! Не ждали? И ты… Юла, старый воришка! Считал, что в жизни больше мы не встретимся, ан нет! — Я шагнул прямо к «охотнику», который побледнел, как полотно. — Не узнаешь? Решил отделаться от свидетеля? Не притворяйся, что не узнал меня! — Я сыпал словами, стараясь ввести Юлу в замешательство, помня, что внезапные действия всегда бьют сильнее любого оружия. — Мы же вместе были на обеде у господина Василаке, забыл?

— Погоди, погоди, что ты несешь? — Юла привстал, осторожно положил на стол автомат, стал делать вид, будто всматривается в мое лицо. Конечно, я постарел, но его-то я узнал. — Извините, кто вы такой? — Обернулся к адвокату. — Эдуардас, кто впустил сюда этого юродивого русского? Разве наш дом перестал охраняться?

— Да, брось ты, Юла, валять дурака! — Я вошел в раж, в подобном состоянии остановить меня было трудно. — Хотя бы поздоровался, столько лет не виделись, хотя… Руки я тебе не подам, на них слишком много крови.

— Эй, братцы! — позвал он киллеров. — Препроводите-ка этого самозванца в полицию! — Киллеры вскочили со своих мест, но Миша-островитянин остановил их:

— Сидеть!

— В полицию я пойду с охотой, — продолжал я. — Там, после моей исповеди тебя быстро раскусят, и тогда… прощай вилла, прощай Кипр! Возможно, что в русской полиции ты давным давно — международный преступник в розыске. Юльчаев — он Пепаиоану. С ума сойти можно., здорово1.

— В наши частные владения врывается сумасшедший, а вы… — Юла вновь потянулся к автомату.

— Слушай, Юла, ты уже не в том возрасте, когда делают подобные глупости! — Я погрозил ему пальцем, как нашкодившему мальчишке. — Взвесь все последствия! — Откуда это во мне взялось? Все происходило по библейскому пророчеству: «Не думай, что делать, что говорить, когда будешь защищать богоугодное дело. Господь в нужный момент подскажет и слова, и действия». — Ставлю вас в известность: полчаса назад я сообщил господину Василаке и предупредил его о том, что в этом гостеприимном доме на меня готовится покушение, правда, не назвал вас поименно. — Я оглядел лица собравшихся и понял: попал точно в цель. — Думаю, господа, всесильный господин Василаке останется очень недоволен, ведь я — его гость. — Я поманил к себе киллера, что стоял за моей спиной. — Малыш, пожалуйста, подойди ко мне ближе. Не люблю, когда дышат в затылок. Лучше налей мне вина!

Киллер закрутил бычьей шеей, он явно не знал, как ему поступить, смотрел то на Мишу, то на Юлу.

— Наливай, наливай вина, козел! — Миша-островитянин потряс в воздухе пистолетом, загородил собой меня и гневно сказал: — Я же толковал вам, олухи царя небесного, не послушали, переполошились.

— Отец! Ты почему молчишь? Это же смерти подобно! — неожиданно произнес адвокат и дернул Юлу за рукав халата, отодвинул подальше автомат «узи», зная характер отца.

Ого! Час часу не легче, адвокат, оказывается. сын Юлы! Я не ошибся, Юла был отцом адвоката. Что ж, яблоко от яблони недалеко падает.

— А время идет! — напомнил Миша, жестом приказал своим молодчикам удалиться. Киллеры, как мне показалось, выполнили приказ с большим удовольствием.

— Давайте, пока не поздно, улаживать дело! — предложил я, видя, как после моего упоминания о Василаке, задергались Юла и его сын. Я был победителем хотя бы на время. Жаль, что сказанное мной не было правдой, не удалось мне дозвониться до Васи-грека.

— А ты, писатель, не дурак! — враз помягчел Юла, он шагнул навстречу, хотел, было, протянуть мне руку, но, очевидно, вспомнив мои слова, опустил ее. — Лады, садитесь, братцы, покумекаем, откроем карты. — Юла зорким еще глазом оглядел присутствующих. — Эдуардас знает, а для тебя, Миша, проясню ситуацию: да, мы с писателем давно знакомы, лет тридцать, черт бы его взял. К счастью, потерялись, и если бы не Василаке со своими вечными фантазиями, судьба вообще не свела бы нас, но… дело сделано. Но… появился повод выпить и сообща поправить ошибки молодости, договориться.

— Твои ошибки, Юла, всегда нам дорого стоили…

Я почувствовал, как возвращается спокойствие. Хитроумный, пугливый к старости, Юла, задумал какой-то изощренный способ «замочить» меня и вновь обрести спокойствие, но не получилось вскрытую, а действовать откровенно против меня и, следовательно, против Василаке, он не станет, опасно, да и кишка тонка. Эмигрант, он и с миллионами — эмигрант.

В овальной комнате воцарилось молчание. Мой сумасшедший поступок оказался единственно правильным. Юла, да и Миша-островитянин были потрясены. Наконец. Юла вышел ненадолго, вернулся, держа в руках чековую книжку.

А в это время звук сирены уже разнесся по дому. Троица переглянулась:

— Говори сумму, сколько рисовать? — Юла вплотную приблизился ко мне. — За твое молчание дорого заплачу.

— Миша, — обратился я к своему спасителю, — что это за сирена?

— Василаке, — с уважением произнес Миша, — за тобой мчит!

— Скажешь боссу, что ты пошутил, вызывая его! Я понятно говорю? Ты же, Дылда, у нас всегда трахнутым был. Называй сумму!

— О, слава Богу! Наконец-то и я стану хотя бы игрушечным Крезом! Не было ни гроша, да вдруг алтын! — Дурь, озорная дурь вступила в меня, наверное, это был нервный срыв. — Не нужны мне твои поганые гроши, за всю жизнь тебе, Юла, не откупиться!

— Банатурский! — попытался остановить меня адвокат. — Послушайте, вам дело говорят, выгодное дело.

— Ну, хорош глотку рвать! — глухо проговорил Юла, не выпуская короткоствольного автомата. — Или-или. Помнишь, Дылда, на зверобое говорили: «Улитка ползет по лезвию бритвы…» Кто не ошибается? Раскинь мозгами: меня «заложишь» полиции — погибнем оба, какой резон? У моих ребят руки длинные.

— Тоже гориллы, как и ты! Я, между прочим, тебя по рукам узнал.

— Ты вообще молодец, а кошка-дура! Тебе леденец, а кошке… Лады! Своего сострадателя Мишу тоже загубить желаешь? — Юла не брезговал ничем, лишь бы уговорить меня не выдавать их шайку-лейку. — Ты с Мишей поначалу поцапался, потом снюхался, почему со мной брезгуешь? Заруби себе на носу: в тюрьму я больше не сяду, стар стал! — Юла поднял автомат на уровень груди. Адвокат привстал, растерянно поводя глазами. — Итак, последний раз говорю: рожай!

— А ты, однако, за эти годы не поумнел, Юла! Ничуть! Опомнись. Не у меня, у тебя все прахом пойдет. И сыночек, и вилла, и корешей выкинут с острова. С господином Василаке…

Я так и не закончил фразу. Нашу лихорадочную яростную стычку прервали громкие голоса в коридоре, топот ног, звон разбившейся напольной вазы. Тяжелая дубовая дверь, которую кто-то успел прикрыть после моего появления, рухнула, будто была сделана из картона. И в комнату ворвались трое в черном, лиц этих молодцов невозможно было разглядеть, будто вынырнули из моря эти люди-амфибии. Я ожидал короткой стычки, перестрелки, но… в руках людей в черном не было оружия.

— Писатель, — шепнул мне Миша-островитянин, — это наемники Василаке! Охранители!

Один из троицы, самый плечистый, яростно и отрывисто крикнул что-то. Миша-островитянин и адвокат поспешно встали лицом к стене. Двое молодчиков быстро обыскали всех, выложили на стол пистолеты, кастет, холодное оружие. Из рук Юлы буквально вырвали автомат. Никто не оказал ни малейшего сопротивления.

Юла показал на меня. Люди в черном подхватили меня сразу с двух сторон, повели с собой, даже «адью» мне сказать не позволили…

Безумно радуясь в душе, что все так неожиданно и счастливо закончилось, я бодро потопал вниз по ступеням к черному автомобилю. Далее все происходило, как в банальном боевике, разве что без стрельбы и погони. Наглухо задраенные окна. Меня усадили на заднее сиденье, по бокам — охранники. Словом, я почувствовал себя важной персоной. Как быстро все меняется в нашей непредсказуемой жизни! Полчаса назад я мысленно прощался с жизнью, а теперь черный авто с эскортом мчал меня в неизвестном направлении.