Тайна, покрытая глазурью

Говорят, что когда в твоей жизни появляется принц, когда он входит в открытую дверь, ты должна понять это в ту же секунду. В том смысле, что это он, тот самый, которого ты всю жизнь ждала. Трепет, волнение, сухость во рту, стук сердца, предвещающий грандиозные перемены в твоей жизни. Так говорят… В общем, не знаю, кто это говорит, наверное, какие-нибудь умные люди или чересчур чувствительные барышни. А я, не в пример им, застыла, таращась на молодого мужчину, который только что вошёл в мою кондитерскую, колокольчик над его головой мелодично звякнул, а посетитель с интересом огляделся. Высокий брюнет с волевым подбородком и выразительным профилем. Он снял тёмные очки, в первый момент прищурился, а затем черты его лица смягчились, и он даже улыбнулся, глядя на ряды пирожных, кексов и глазированных пончиков на подносах за стеклом витрины. Улыбка мне понравилась, засмотревшись, я даже сунула палец в рот, слизывая зелёную глазурь. Задержала на нём взгляд дольше, чем разрешали приличия, опомнилась и поторопилась опустить взгляд на торт, который этой самой глазурью и обмазывала. Разровняла верх лопаточкой, полюбовалась на дело рук своих, потом взяла с тарелки цветочек из марципана и поместила его в середину. Потом ещё один в стороне, и ещё, затем принялась выкладывать листья и стебли. Тут уже отвлекаться было нельзя, я сосредоточилась на торте, надеясь, что рука не дрогнет, и я не нарушу возникающую под моими руками красоту. От усердия даже язык высунула, дурацкая привычка, от которой никак не избавиться. Оформив последнюю веточку, я отошла на шаг от стола, чтобы со стороны посмотреть. Губы вытерла тыльной стороной ладони, почувствовав сладость.

— Ты успела?

Я кинула быстрый взгляд за плечо, на Жорика, моего главного кондитера. Главного после меня, конечно.

— Успела, — порадовалась я за себя. — Нравится?

— Смотрится хорошо.

— На вкус ещё лучше.

Жора решил повредничать и съехидничал:

— Ещё бы, это же твоё творение.

Я рассмеялась, не принимая близко к сердцу его фырканье, и вдруг поймала на себе чужой взгляд. Голову повернула и встретилась глазами с брюнетом. Если честно, от неожиданности в жар кинуло. Поискала взглядом кого-нибудь из персонала, но все куда-то провалились.

— Вас не обслужили? — поинтересовалась я.

Незнакомец легко пожал плечами.

— Я не тороплюсь.

Может, он, на самом деле, не торопился, но это был непорядок. Который мне, как руководящему лицу, следовало немедленно пресечь. И я заглянула в кухню и повысила голос:

— Девочки! Клиент ждёт.

Отозваться никто не пожелал. Улыбка на губах понимающего клиента становилась всё шире, а я начала злиться. Чёрт знает что в моём заведении происходит, честное слово. Пришлось предложить свои услуги:

— Давайте я вас обслужу. Что вам предложить?

— Хотелось бы кофе и что-нибудь вкусное.

— У нас всё вкусное.

— Серьёзно? А на ваш вкус?

Я смерила мужчину изучающим взглядом.

— Вы сладкое очень любите?

— Очень. А вы?

Я искренне улыбнулась, оставив профессиональную вежливость.

— Иначе бы я здесь не работала. — Я налила посетителю кофе в большую чашку, а на тарелочку положила пару пончиков, а с другого подноса взяла слойку с сыром. — Присядьте за столик, — предложила я.

— А можно здесь? Я не против позавтракать в обществе красивой девушки.

Комплимент пришёлся по душе, я мило пожала плечиком, подала посетителю льняную салфетку.

— Спасибо. — Брюнет окинул небольшой зал ещё одним изучающим взглядом. — Милое у вас кафе.

— Это кондитерская, — автоматически поправила я, привыкшая оберегать репутацию своего заведения. — Фирменная.

— Да, да, я видел вывеску. Красиво звучит: «Кондитерская Лили Бергер». По-европейски так.

Он недоверчиво усмехнулся, откусил от пончика, губы облизал, а я поймала себя на том, что именно на его губы и смотрю. Смущённо кашлянула, и принялась осматривать готовый торт на выявление возможных недостатков. Хотя, знала, что недостатков нет, их никогда не было.

— Кто название придумал?

Я глаза на мужчину подняла и честно призналась:

— Я. Я — Лиля Бергер.

Он перестал жевать, вглядывался в моё лицо.

— Серьёзно? Вы хозяйка?

Я коротко кивнула.

— Интересно.

— Что?

Брюнет прожевал, пожал плечами и хохотнул.

— Не знаю, просто интересно. Вкусный пончик.

— Спасибо.

— Вы сами их печёте?

— Иногда. Но все рецепты мои. Эксклюзивные.

— Что может быть эксклюзивного в пончике или кексе?

— Очень многое. Например, моя любовь к выпечке.

Он шею вытянул, чтобы посмотреть на торт.

— И это сами?

— Это моя основная работа, я пеку торты на заказ. Хотите, вам испеку.

— Зачем мне целый торт?

— На день рождения, юбилей, свадьбу.

— Свадьбу? Вы мне льстите.

— А что это вы так заволновались?

— Рефлекс, наверное. — Он прищурился, от уголков глаз разбежались лучики морщинок, а у меня снова во рту пересохло. — У вас что-то зелёное на губах, — вдруг сказал мужчина, а я растеряно моргнула, не зная, как реагировать. Потом спохватилась, вспомнив про зелёную глазурь, и принялась губы тереть, отвернувшись. И почему я всегда пачкаюсь? То в шоколаде, то в глазури. И тут же нашла ответ: не надо облизывать пальцы. Тем более на глазах у потенциального принца.

А брюнет на самом деле ничего. Глаза красивые, улыбка пленительная и ямочки на щеках. И на меня посматривает с определённым интересом. В кои-то веки кто-то на меня посматривает, а то даже Жорик, с его нетрадиционной ориентацией и вечным бесплотным поиском второй половины, считает меня Синим чулком.

— Меня зовут Андрей, — сказал «принц».

Я скромно улыбнулась.

— А я Замарашка, приятно познакомиться.

Он рассмеялся.

— Девушка в сладкой глазури. А для кого торт?

— Для постоянной клиентки. Она хозяйка цветочного салона, у них три года со дня открытия.

Андрей глубокомысленно хмыкнул.

— Круто. Цветочные салоны, европейские кондитерские. Занимательный у вас городок.

— А вы не здешний?

— Я из Москвы. Остановился в гостинице напротив.

— И что же вам у нас понадобилось? В глубокой провинции?

— Не такая уж и глубокая у вас провинция. Да и городок милый.

— Что есть, то есть, — согласилась я.

— Тихий?

— Да. Хотите переехать?

— Нет, что вы. Я здесь по делам.

Заезжий принц мне не нужен, так что все мечты отменяем.

— Значит, торт вам точно не понадобится.

— А с доставкой в столицу?

— Если только военным авиатранспортом. Я же ответственность несу за его свежесть и качество. — Я в некотором возмущении воззрилась на официантку, попавшуюся мне на глаза. — Лена, куда вы все пропали? Клиенты ждут. И унеси торт, скажи Жоре, что его нужно упаковать и немедленно отправить.

— Немедленно, — подтвердил Андрей, кивком и со всей серьёзностью.

Девушка кинула на него недоумённый взгляд, но тут же разулыбалась и даже покраснела. Я же только глаза закатила, после чего нетерпеливо щёлкнула пальцами.

— Бегом, Лена! Клиенты не ждут.

— Очень строгая хозяйка, — вроде бы пожурил меня брюнет.

Я кулак в бок упёрла, а на посетителя взглянула выразительно.

— Всё для дорогих клиентов. Вам кофе подлить?

— Был бы весьма благодарен. — Он поставил чашку на стойку, а я потянулась за кофейником. Андрей же обратил взгляд к фотографиям, что украшали стены. На снимках были люди — друзья, приятели и просто посетители; ряды пирожных, а на некоторых торты, самые разные — многоярусные и фигурные, шоколадные и в глазури, украшенные цветами или большими буквами с поздравлениями.

— Это всё вы сделали?

Я кивнула.

— Смотрю, вы любите своё дело.

— Обожаю. — Неизвестно почему, но меня тянуло поговорить с ним. И я указала на одну из фотографий, на торт в виде автомобиля спортивной модели. — Этот я сделала на день рождения племянника. Дети были в восторге.

— Ещё бы, съесть красный «феррари».

— Кажется, вы всё воспринимаете скептически. Или считаете сладости делом несерьёзным.

— Но вкусным.

— Ещё пончик?

Андрей ухмыльнулся.

— Нет, спасибо. — Он допил кофе, достал из кармана бумажник и подал мне банковскую карту. Я руку за ней протянула, а он удержал. Я подняла взгляд к его лицу, встретилась с ним глазами. — У вас красивое имя.

— Спасибо.

— Настоящее?

— Просите показать паспорт?

— Будет достаточно честного слова.

Карту я у него забрала, провела ею через прибор считывания. Глаза опустила, досадуя на своё глупое волнение, которое, наверняка, заметно со стороны.

— Мы знакомы с вами десять минут, а вы уже просите от меня честности.

— Вы будете первым человеком в этом городе, кому я хочу верить.

— Можете мне верить, — заверила я его, с вежливой улыбкой возвращая карту. — Спасибо, что посетили нашу кондитерскую. Надеюсь, вам понравилось обслуживание.

— Очень понравилось.

— Я рада. — Андрей продолжал меня разглядывать, и я поинтересовалась: — Что-то ещё?

Он хотел что-то сказать, я по глазам видела, но обернулся за своё плечо, на женщину с ребёнком, вставшими в очередь к кассе, и коротко улыбнувшись, пошёл к двери. Даже не обернулся. А я, наконец, выдохнула.

— Флиртуешь с посетителями? — уличил меня Жорик, проскользнув за моей спиной.

Я же кинула на него возмущённый взгляд и поторопилась улыбнуться новым посетителям.

Ни с кем я не флиртую, тем более с посетителями. Мне, вообще, с мужчинами не везёт. Лиза, моя старшая сестра, лишь сокрушается по поводу моих неудач в любви. Она сама, не в пример мне, давно и удачно замужем. Олег хоть и не идеал и не принц, но для семьи всё сделает. Правда, работает много, это единственная претензия, которую Лиза ему предъявляет, но бизнес такая штука — всё требует пристального глаза хозяина. Времени на семью — жену и ребёнка, остаётся не так много, но, главное, что он старается, и Лиза это ценит. Я всегда и всем говорила, что если когда-нибудь и выйду замуж, то буду брать с сестры пример.

Но мне в любви стопроцентно не везло, и, наверное, я сама в этом виновата. Был в моей жизни момент, особенный для меня мужчина, который и замуж звал, и семью хотел, даже про детей говорил, но я посчитала, что ещё слишком молода и не готова, и хотя сестра пыталась меня образумить, я ему отказала и замуж за него не пошла. А ведь любила. Правда, любила. И своим отказом его не на шутку обидела. Настолько, что этот иезуит через восемь месяцев на другой женился. Недолго замену искал, а виноватой в этом почему-то я осталась. До сих пор при каждой встрече нет-нет да глянет на меня с обидой и осуждением, будто я ему нож в спину воткнула, и тот ему до сих пор жить мешает. Но, наверное, про себя злорадствует, он-то свою жизнь устроил, а у меня, по прошествии семи лет, кроме кондитерской, ничего важного в жизни нет. И все кому не лень, мне этим в нос тыкают.

— Лиля, у меня есть знакомый, замечательный молодой человек. Надо вас непременно познакомить…

— Лилёк, ты, вообще, вечерами куда-нибудь выходишь?

— Тебе влюбиться надо.

— Замуж выйти.

— А как же тот рыжий, с которым ты на море ездила?

Вот кому какое, скажите на милость, дело, с кем я куда езжу и когда из дома выхожу? Давно взрослая и самостоятельная, мне двадцать семь лет, но почему-то все вокруг считают возможным меня поучать. Так поневоле комплексы наживёшь. И без того не писаная красавица, а когда на тебя навешивают ярлык Синего чулка и Одиночки, это здорово нервирует.

А между тем на меня ещё брюнеты из Москвы внимание обращают, так-то.

Надо об этом Лизе сказать, когда ей придёт в голову в очередной раз меня в затворничестве упрекнуть.

Да и когда мне куда-то ходить, сама бы подумала. Ей-то что, она домом занимается, мужу ужины готовит и ребёнка в садик водит, а я… а у меня… Я бизнес-вумен, меня в городе все знают. От мала до велика. Торты и пирожные от Лили Бергер нарасхват идут, на все праздники и

торжества, на свадьбы и юбилеи. Это особый шик, в нашем небольшом городке, поставить на стол мой торт, настоящее произведение искусства. Лизка понятия не имеет, сколько времени и сил уходит на выпечку одного торта, а если на неделе по пять-семь штук заказывают? А помимо выпечки я занимаюсь всеми делами кондитерской, вникаю в каждую деталь и слежу за всем сама. Вот как Олег за своим бизнесом. Ведь не зря говорят: хочешь сделать хорошо — сделай всё сам. Вот я и делаю. Дома появляюсь ближе к ночи, порой в муке и глазури с ног до головы. Какие уж тут свидания? За осуществление собственной мечты следует платить, например, личной жизнью.

Да и сказать, чтобы ко мне очередь из кавалеров выстраивалась, нельзя. И дело не во внешности, девушка я весьма симпатичная, просто мне не хватает огня и желания. Это опять же слова Лизаветы. Я сама считала, что просто на фоне сестры я зачастую оставалась незамеченной, по крайней мере, в юности, и со временем к этому привыкла и даже нашла в этом свои плюсы, потому что пылать желанием и отвечать с готовностью на любой комплимент на самом деле не стремилась. Это было в характере сестры. Лиза — настоящая зажигалка. У неё всегда было полно друзей и приятелей, она любит веселиться и хочет всего и сразу. Я куда спокойнее и привыкла всё анализировать. А с таким пристрастием трудно заводить друзей, а уж тем более жить в своё удовольствие, ни о чём не задумываясь. И профессию я себе выбрала творческую, но требующую внимания и осторожности. А Лиза в двадцать с небольшим выскочила замуж, родила ребёнка и теперь, между занятиями йогой и готовкой обедов, строит планы на то, чтобы не умереть со скуки, и при этом не расстроить своими действиями любимого супруга. И меня теребит, не теряя надежды на то, что ей удастся втянуть меня в какую-нибудь авантюру и это перевернёт мою жизнь с ног на голову. Я, признаться, опасаюсь её настойчивости, всячески себя оберегаю, но Лиза всегда идёт напролом.

Так может, не говорить ей о брюнете? А то ведь начнётся:

— Почему ты не дала ему свой номер? Ах, не попросил? Так сама бы дала. Мы живём в двадцать первом веке, Лиля, какая нормальная женщина сейчас ждёт милости от судьбы, а уж тем более от мужчины? Ты ждёшь? Не дождёшься! Нужно всё брать в свои руки. Ты замуж хочешь или нет?

Раздумывая о реакции сестры, я вздохнула, прошла по коридору и открыла дверь в свой кабинет. Он был совсем маленьким, зато с большим окном и даже балкончиком, с которого было видно набережную и Оку. Я вышла на свежий воздух, пару минут стояла, щурясь от яркого солнца и глядя на прохожих, потом вернулась в кабинет и задёрнула лёгкую штору. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Поправила ворот светлой шёлковой блузки. Снова подумала о брюнете, невольно нахмурилась, но тут же приказала себе выкинуть его из головы. Парень он, без сомнения, симпатичный, но уж взгляд больно шабутной. Столичный. А нам, девушкам скромным и провинциальным, такие не пара. Нужно искать кого-то под стать себе. Или самой измениться. Лизка уже не раз намекала мне, что за дверью кондитерской неплохо было бы менять строгую блузку и черную юбку на что-то более легкомысленное, соответствующее возрасту и желанию выйти замуж. Даже дарила мне одежду, подбирая на свой вкус, но у меня не хватало времени, а порой смелости, показываться в этих нарядах на людях. Перед посетителями кондитерской я представала в образе благочестивой европейской дамы, пытаясь оправдать название и поддерживать репутацию заведения. Слишком долго мы на эту самую репутацию с Жориком работали. И в моей работе открытые блузки и короткие юбки были не уместны, всё-таки целый день с детьми общаться приходится. Знакомые посмеивались, что у меня образ Мэри Поппинс, я на эти слова обижалась, но предпочитала отмалчиваться. Даже если я и нацеплю эту самую короткую юбку и кофточку до пупа, моя серьёзность ведь никуда не исчезнет, правда? Только чувствовать себя буду глупо, словно в чужой шкуре.

В детстве я любила сказки читать, про Царевну-лягушку, про Царевну-несмеяну, а когда повзрослела, поняла, что я — два в одном, только без приставки «Царевна». Лягушка-несмеяна.

Самой смешно.

На улице, прямо под моим окном истошно засигналили, я невольно отвлеклась от печального созерцания себя и поспешила узнать, что происходит. И совсем не удивилась, увидев внизу машину сестры и её саму, ругающуюся с водителем серебристой «хонды». Тот выглядел заметно обалдевшим и на гневные выкрики отзывался как-то вяло, но судя по стремительно наливавшемуся краснотой лицу, терпение и шок должны были вот-вот пройти. Правда, уже в следующую минуту Лизка топнула ногой, откинула назад рыжие волосы, и презрительно выплюнув:

— Слепой идиот, — устремилась к дверям кондитерской.

Я хмыкнула, продолжая с балкона наблюдать за водителем «хонды». Тот в первый момент дёрнулся было вслед за скандальной бабёнкой, с автомобилем которой едва избежал столкновения несколько минут назад, и остался же виноватым во всём, но затем в досаде плюнул, махнул рукой, видимо, решив не связываться, а я мысленно его похвалила. С Лизой, действительно, лучше не связываться. Моя сестра, когда чувствовала, что не права или виновата, становилась жутко упрямой, и готова была сделать всё, лишь бы на своём настоять. Однажды её всё же привлекли к суду за порчу чужого имущества, так она в зале заседаний такой спектакль разыграла, что судья сам ей стакан с водой подносил. А Лиза нервно обмахивалась бумагами, а судье, мужчине лет сорока пяти, скромно улыбнулась. В общем, та ещё актриса.

Я села в своё кресло, неторопливо разложила бухгалтерские бумаги перед собой, а сама уже слышала возмущённый стук каблуков по коридору. Ещё полминуты, и дверь в мой кабинет распахнулась и вошла Лизка. Рыжая и разъярённая. Ослепительная. Она всегда ослепительна в своей ярости.

— Привет, — буркнула она и швырнула сумку от «Chanel» на кресло.

Я кивнула, не отрывая взгляда от бумаг. Надеялась, что сестра поверит в мою беспросветную занятость.

— Ты слышала?

— Ещё бы, — ответила я, едва заметно усмехнувшись.

— Вот ведь повыпускают придурков на дорогу! И он же мне ещё хамит. Назвал меня рыжей дылдой!

— Серьёзно? — Я глянула на Лизу исподлобья и заверила: — Ты красавица.

— Ага, — отозвалась та вполне равнодушно. Села напротив и вытянула длинные ноги. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь понять, свожу ли я концы с концами.

— И как?

— Тебе на самом деле интересно?

— Да что ты вредничаешь? Я беспокойство проявляю.

Я улыбнулась.

— Благодарю. Мне стало гораздо легче.

Лизка показательно вздохнула.

— Когда ты вредная, с тобой невозможно разговаривать.

— Ты зачем пришла? Говорила, что занята весь день.

— Вот выйдешь замуж, узнаешь, что на себя времени никогда не хватает.

Я лишь фыркнула.

— Лиза, уж тебе ли жаловаться?

— А ты опять его защищаешь, да? Вот что у тебя за манера? Ты всё время на стороне мужиков. Странно, что ещё не нашёлся умник, который бы тебя к рукам прибрал, и жил бы всю оставшуюся жизнь оправданным.

— Действительно, странно, — согласилась я. — Так что ты хотела?

Лиза помотала ногой.

— Олег хочет отметить день рождения дома. Никакого ресторана ему не надо, гостей; будем лопать шашлыки.

Я пожала плечами.

— Тоже неплохо.

— А Горин?

— А что с ним? Намекаешь, что он привык кушать на льняных скатертях и с фарфора?

— Скажешь, нет? Господин мэр у нас ещё тот выпендрёжник.

— Так может его не приглашать?

— С ума сошла, что ли? Мэра и не приглашать. — Лиза прищурилась, разглядывая меня. — Ты злишься на него?

— Нет.

— Олег сказал, что вы разругались. Вдрызг.

Я отложила ручку.

— Лиз, ну что мне с ним ругаться? Сколько лет прошло.

Сестра печально кивнула.

— Да. А я ведь тебе говорила, дуре. Если бы послушала умную женщину, сейчас была бы женой мэра. — Она ткнула наманикюренным пальчиком в бумаги. — А не сводила бы концы с концами.

— Ты всерьёз считаешь, что я жалею?

— Ну, ты же с ним спишь?

— Нет.

— Ой, да ладно. Из-за чего тогда вам ругаться до сих пор?

— Лиза, я не сплю с ним. У него есть жена.

— Даже когда взгрустнётся?

— Я по нему не грущу. Лёшка сам по себе, а я сама по себе.

— Дура, прости Господи. В кого только.

Я с удовольствием ей подсказала:

— В бабушку. Ты же помнишь, как она дедушку любила.

— Ага, двадцать лет за ним моталась из города в город. Никакой гордости.

Я взглянула укоризненно.

— Лиза, это же твоя бабушка. Ближайший родственник.

Та отмахнулась.

— Да ладно, она сама на смертном одре кляла себя за глупость. Ты ещё мелкая была, а я помню. Дедуля-то наш свинтил на старости лет и зажил с той молодухой.

Я даже застонала вслух. Столько негативной информации о своей семье было вынести очень трудно. История, как наш дедушка загулял на старости лет, была известна всей семье, и на неё было наложено табу. То есть, обсуждать это вслух считалось неприличным. Правда, Лизу это никогда не смущало, она даже при тётках могла поднять эту тему, и, кажется, наслаждалась всеобщим неодобрением и смятением.

Я развела руками, не зная, что сказать.

— Значит, я в бабушку.

Лиза широко улыбнулась.

— А я в дедушку. Всегда чувствовала в себе дурную наследственность. Так что будем делать с днём рождения моего благоверного?

Я пальцами по столу побарабанила, раздумывая. Потом сказала:

— В принципе, почему нет? Рестораны, и правда, всем надоели. Соберём всех у вас дома, в саду, нажарим шашлыков…

Лиза выразительно скривилась.

— Точно, у костра посидим, песни попоём под гитару. Ты такая же, как и Олег, вас вечно тянет в колхоз.

— А ты у нас дама великосветская, я и забыла. — Я из-за стола поднялась, прошлась по кабинету, потом вскинула руку, прося сестру успокоиться. — Я сама всё устрою, всё будет на уровне. Если уж тебя это так беспокоит. Устроим фуршет на свежем воздухе. — И заверила сестру: — Тебе понравится.

Та подозрительно прищурилась.

— Сама займёшься?

— Конечно. Разве есть в моей жизни что-то важнее твоего семейного счастья?

— Не язви, а. Семья — слово всеобъемлющее, в формате 3D. Думай о племяннике.

— Думаю.

— Кстати о нём, — Лиза поспешила подняться, кинув тревожный взгляд на часы. — Пора забирать его с занятий. — К зеркалу подошла, взбила причёску и облизала губы. Затем театрально вздохнула. — А ты говоришь!.. Ни минуты для себя.

Я вернулась за стол, когда Лизка из моего кабинета вышла, сгребла в кучу бумаги и отложила на край стола, а сама уже пыталась выстроить в голове план… мероприятия. От одной мысли о котором я в тоску впадала.

Жорик тоже особой радости не выказал, услышав про «шашлыки».

— И что будем делать?

— Я составлю меню, а ты официантов пригласишь из того же агентства, что и в прошлый раз. Вышколенные ребята были. Закуски закажем в «Аркаде»…

Жорик фыркнул.

— А шашлык сами пожарим, да? Я не умею. Я, вообще, мясо не ем.

— Там без тебя желающие шашлык пожарить найдутся.

— Настоящие мужчины?

Вот тут я рассмеялась.

— Ну да, там их в избытке. Все как один горазды длиной шампуров помериться.

— Фу, — сказал Жорик. — Вы, женщины, иногда бываете такими циничными.

Я фыркнула себе под нос. И подтвердила:

— Да, мы женщины такие. — Вздохнула, настраиваясь на работу. — Давай по делу. Что у нас дальше?

Жорик с готовностью разложил передо мной эскизы. Указал на крайний.

— Это на сегодня. Свадебный. Три яруса. Бисквит, ром, ванильный крем и помадка. Всё уже готово, осталось собрать.

Я поводила пальцем по рисунку, раздумывая, потом поинтересовалась:

— Ты соберёшь? А я украшу.

— Конечно. А вот этот на завтра, обрати внимание на фисташковый крем. Нужно самим проследить, в прошлый раз Машка его испортила.

— Испортит ещё раз, лишится половины зарплаты.

Жорик недоверчиво усмехнулся.

— Ты всегда так говоришь, и это уже не действует. Найди другую угрозу.

Я кинула на него быстрый взгляд и, растеряв пыл, спросила:

— Какую? Увольнение?

— А ты уволишь?

Я эскизы от себя отодвинула, недовольная тем, что меня нагло уличают в слабохарактерности и мягкотелости. А разве таким должен быть начальник?

— Я всё поняла. Распорядись насчёт завтра. Ещё нужно не забыть про партию пирожных для фуршета в Администрации города.

— Да, там наши пирожные уважают.

Мне почудился намёк в словах Жорика, который непостижимым для меня образом, всегда узнавал про мою личную жизнь подробности, которые я ото всех старалась прятать. Против меня эти знания не использовал, напротив, искренне беспокоился, хотя знал, что разговоры по душам я не жалую. И за это я его любила. Приходилось признать, что Жорик, с которым мы уже четыре года работали бок о бок, был моим лучшим другом. Конечно, есть Лиза, но она сестра, а не подружка; есть и подруги — соседки и сокурсницы, приятельницы и девушки, с которыми я порой встречаюсь в салонах красоты и в магазинах, но всё это не то, а Жорик искренне печётся о моём благополучии. Ругает, когда я задерживаюсь на работе допоздна, приносит чай и бутерброд, когда я забываю пообедать, и гневно хмурится, когда меня что-то расстраивает. Он единственный человек, не входящий в семью, который знает о моих отношениях с мэром. Об отношениях, которые давно закончились, но которые некоторым до сих пор покоя не дают. Что меня, признаться, жутко раздражает.

О Лёшке я думать не любила. Это казалось предательством по отношению к самой себе. Ведь яснее ясного, что он мне не нужен. Когда-то я отказалась выйти за него замуж, чем оскорбила его до глубины души. Отказалась не потому, что не любила, а потому что не считала себя готовой. Мне было двадцать, ему тридцать три, ему срочно нужна была жена, а в скором времени и парочка детишек, и я, осознав всё это, банально струсила. Попыталась представить свою жизнь через пять лет, и затосковала. Конечно, босая, беременная и на кухне — это было явным преувеличением, но даже при адекватном подходе менялись только декорации и стоимость моих нарядов. Горин мечтал о карьере политика, в то время баллотировался в депутаты Законодательного собрания, и статус семейного человека ему стал необходим как воздух. К тому времени мы встречались полтора года, но даже предпосылок к совместной жизни, не то что к женитьбе, не было, а потом в один момент: дорогая, выходи за меня замуж! Сказать, что я в тот момент обалдела, значит, ничего не сказать. А Лёшка вцепился в меня мёртвой хваткой, видимо, не сомневаясь, что я скажу «да», никуда не денусь. Он верил, что я люблю его куда сильнее, чем оказалось на самом деле. Люблю больше, чем саму себя.

Он ошибся. И почувствовал себя оскорблённым.

Наверное, имел на это право. Если честно, я до сих пор это не выяснила. Не считала нужным вникать в обиду человека, который через каких-то полгода сделал предложение другой, совершенно неизвестной мне девице.

Конец рабочего дня я провела в кабинете. Изучала документы, которые утром оставил для меня бухгалтер, пыталась составить план работы на следующий месяц, сверяясь с записями и оставленными заранее заказами. Торты на свадьбу, например, заказывали за несколько месяцев. Иногда попадались такие привередливые заказчики, что приходилось устраивать не одну дегустацию, и каждый раз предлагать им что-то новенькое. Иногда попросту заканчивалась фантазия. Но европейская манера устраивать эти самые предсвадебные дегустации в своё время пришлась мне по вкусу, и они пользовались большой популярностью. Невесты записывались в очередь, чтобы в определённый день месяца попасть в мою кондитерскую, попробовать и заказать торт на торжество. Кстати, этот самый день уже в эту пятницу. Значит, следующие два дня пройдут в подготовке. Кухня будет работать в авральном режиме. А Жорик потом ещё удивляется, что мне не хватает строгости кого-то уволить или наказать. Как я уволю, когда рук и без того не хватает?

— Я могу остаться, — заверил меня Жорик, перед закрытием кондитерской. Последние посетители покинули зал, дверь за ними закрыли и повесили табличку: «Мы ждём вас завтра». На кухне прибирались, официантки перестилали скатерти на столах и протирали стойку и витрину, а я стояла на первой ступеньке витой лестницы, и за всем этим наблюдала. Потом перевела взгляд на Жорика. Он снял свой любимый цветастый колпак, развязал фартук, и я не удержалась, протянула руку и пригладила его вихры на макушке. Жорик любил крутые кудри и на свою причёску тратил уйму времени и денег, я была уверена, что он в парикмахерской бывает куда чаще, чем я. Кстати, у нас один мастер, Жорик мне его и посоветовал. Он в этом толк знает.

— Не нужно. Я сама справлюсь.

— Опять до полуночи провозишься, — проворчал Жорик. Тоже коснулся своих волос, несколько благоговейно. Не удержался и спросил: — Тебе не кажется, что Максим немного перестарался и слишком много убрал на затылке?

— Ты замечательно выглядишь. Даже не сомневайся.

Жорик довольно улыбнулся, поправил яркий шейный платок. Потом в ладоши похлопал, привлекая внимание персонала.

— Шевелитесь! Оля, чего ты ходишь по залу? Прогуляться захотелось? Заканчиваем уборку и расходимся. Лиле Германовне ещё тортом заниматься. Это вы сейчас домой придёте и на диван брякнетесь!.. — Жорик ещё продолжил в том же духе, даже пальцами пощёлкал, проявляя строгость и нетерпение. Заглянул на кухню и там повторил то же самое.

А я спустилась, прошла к небольшому диванчику у окна, и присела. Наблюдала за девушками, потом повернула голову и будто невзначай отодвинула пальцем край лёгкой занавески и выглянула на улицу. Сгущались сумерки, включились фонари, и улица выглядела нарядно. Но меня занимал не проспект, не прохожие и даже не новенькие чугунные фонари в ретро-стиле. Я изучала взглядом здание гостиницы на той стороне улицы. Семиэтажное, внушительное, сталинской застройки, с большими окнами и лепниной по фасаду, оно было отреставрировано пару лет назад, и теперь радовало глаз, не то что раньше, тусклое и местами облезлое. Но я знала, что интересует меня совсем не итог реставрационных работ, мимо этой гостиницы я дважды в день проходила, и далеко не всегда останавливала на ней взгляд, а вот сейчас потянуло взглянуть. Потому что вдруг вспомнила про брюнета, который «остановился в гостинице через дорогу». Вспомнила улыбку, взгляд с прищуром и глубокий голос. Вспомнила и ощутила пробежавший по позвоночнику взволнованный холодок. От одного только воспоминания, кто бы мог подумать. Но связываться с приезжим столичным мачо в мои планы не входило, не нужны мне проблемы. Даже если они выглядят столь соблазнительно.

— Я приду завтра пораньше, — пообещал Жорик, заглянув ко мне перед уходом. — Сам открою, сам прослежу за доставкой и, если понадобится, всех уволю.

Я рассмеялась, потянулась за фартуком и лишь попросила:

— Только не увлекайся.

Жорик подошёл, я повернулась к нему спиной, и он ловко завязал фартук на красивый пышный бант. Затем поцеловал меня в щёку.

— Приятного тебе творческого процесса.

— Спасибо, милый.

— И выспись завтра.

— Постараюсь.

Я махнула ему рукой на прощание, а когда дверь в зале хлопнула, закрываясь, на несколько секунд замерла, привыкая к тишине. После дня в обществе людей, после суматохи, царившей на кухне, довольных криков и возгласов детей, бесконечного звона колокольчика на двери и разговоров, разговоров, разговоров — тишина казалась необыкновенной и чуть тревожащей. Я не сразу решилась повернуться, а миску с глазурью взяла осторожно, будто не желая производить ни единого звука, чтобы не нарушить установившийся покой. Приблизилась к торту, коржи уже были установлены на вращающуюся конструкцию и смазаны, оставалось только украсить. Я остановилась перед ним, и потёрла кончики пальцев друг о дружку, будто призывая вдохновение. Подготовила всё необходимое, сверилась со списком ингредиентов и выбранных заказчиками вкусовых добавок, и тогда уже взяла любимую лопаточку, которой так удобно размазывать сливки и густую глазурь.

Процессом я как обычно увлеклась. О времени вспомнила только когда почувствовала, что спина от неудобной позы затекла. К этому моменту два уровня уже были обмазаны и украшены, и я отступила на шаг, чтобы оценить общую картину, выгнулась, стараясь расслабить мышцы спины, облизала палец, и вздрогнула, услышав стук в дверь. С недоумением выглянула в открытую дверь кухни, увидела за стеклом входной двери мужской силуэт, и в первый момент нахмурилась, приглядываясь. На улице успело стемнеть, и в свете электрических фонарей, я не сразу сумела разглядеть и узнать того самого брюнета. Но имя вспомнила сразу — Андрей. Что совсем не означало, что я понимала, с какой стати он барабанит мне в дверь, когда кондитерская уже часа два как закрыта. А брюнет, заметив меня, заулыбался и снова в дверь постучал. И судя по его радостному лицу, он всерьёз рассчитывал на ответную реакцию.

Понимая, что он вряд ли уйдёт, я из кухни вышла и приблизилась к запертой изнутри двери. Ткнула пальцем в табличку и сказала, зная, что он меня через дверь слышит:

— Мы закрыты.

Его улыбка померкла всего на мгновение, видимо, от неожиданности, и расцвела снова:

— Да ладно тебе. Ты одна?

— Одна. — Понимая, что совершаю ошибку, я, тем не менее, отперла замок и дверь открыла.

Андрей переступил порог и продемонстрировал мне бутылку вина.

— Купил в магазинчике неподалёку. Что ты здесь делаешь одна?

Я в лёгком смятении наблюдала за тем, как он запирает дверь и проходит мимо меня, оглядывая полутёмный зал.

— Оформляю торт, — сказала я, вдруг почувствовав себя глупо в фартуке с оборками. Брюнет как раз остановил свой изучающий взгляд на мне, и я, к своему ужасу, почувствовала, что внутри запорхали бабочки. Абсолютно дурацкое щекочущее чувство, что-то подобное я чувствовала в юности, когда впервые поймала на себе заинтересованный мужской взгляд. Это было давно, а сейчас мне двадцать семь, я взрослая и умудрённая кое-каким опытом женщина, и вдруг такая реакция — разомлела перед совершенно незнакомым парнем, вся заслуга которого лишь в том, что он умеет очаровательно улыбаться.

— Ещё один? Кажется, твой бизнес процветает.

— Ради этого и стараюсь. Не против, если мы на кухню пройдём?

— А на кухне есть бокалы?

— На кухне есть всё.

Мы прошли на кухню, и на ярком свете я почувствовала себя ещё более сковано. На Андрея быстрый взгляд кинула, ответила улыбкой на улыбку, правда, про себя задавшись вопросом: с какой стати я его впустила, практически незнакомого человека, да ещё улыбаюсь ему и собираюсь пить его вино? Но одного-единственного взгляда хватило, чтобы найти ответ: устоять невозможно. И дело даже не в красоте, а в истинно-мужском превосходстве. Я украдкой наблюдала за новым знакомым, за тем, как он двигается, как протягивает сильную руку за бокалами на полке, ловит мой взгляд и улыбается. И эта улыбка… ох уж эта улыбка. Я тоже улыбнулась в ответ, смущённо и, как самой показалось, по-девчоночьи, понимая, что сердце сжимается уж как-то слишком сладко. Наверное, Жорик прав, и я, на самом деле, заскучала, затосковала и отвыкла от мужчины рядом. А сейчас рядом один из выдающихся образчиков мужской красоты и притягательности, и моя женская сущность чувствует и поддаётся его влиянию.

Предательница, поэтому и поддаётся.

— Выпей.

Андрей протянул мне бокал с красным вином, а я торопливо вытерла руку о фартук, но на пальцах всё равно осталось немного подсохшей глазури. Андрей лишь улыбнулся, заметив мою неловкость. И чтобы ещё больше меня не смущать, посмотрел на торт. С уважением кивнул.

— Красиво.

— Спасибо.

— Это трудно?

Я плечами пожала.

— Не знаю. Я люблю это делать.

— И часто… ты здесь остаёшься вечерами?

— Бывает. Когда заказов много.

Я отпила немного вина, взглянула на Андрея и кивнула, одобряя его выбор. Он усмехнулся.

— Нравится? Я рад.

— Ты разбираешься в винах.

— Более-менее.

Он оглянулся, увидел высокий стул неподалёку и присел на него. А я, сделав ещё один глоток вина, поставила бокал на стол и вернулась к торту. Но постоянно отвлекалась на брюнета, нежданного гостя на моей кухне. Он разглядывал меня, совершенно не стесняясь, чем жутко смущал и отвлекал; я, конечно, тут же вспомнила и о своей манере одеваться, и о нежелании заводить близкое знакомство с заезжими мачо, и обо всех своих личных неудачах, даже о Горине… зачем-то. И чтобы как-то отвлечь Андрея от чрезмерного внимания ко мне, спросила:

— Так зачем ты приехал в наш город?

Он сидел, устроив ноги на перекладине высокого табурета, крутил в руке бокал и опустил голову, но я всё равно видела, что он улыбается.

— Подыскиваю участок земли для клиента. Пока даже не решил, на чём остановиться — на вашей области или на соседней. Тут ведь рукой подать.

Я согласно кивнула, затем переспросила:

— Значит, ты занимаешься недвижимостью?

— И недвижимостью тоже.

— И что за участок тебе нужен?

Андрей усмехнулся.

— Хочешь подсказать?

— А вдруг? Я лучше окрестности знаю.

— Ну… клиент хочет оторванности от цивилизации, подальше от оживлённой местности, чтобы природа красивая вокруг.

Я лизнула тыльную сторону ладони, на которую капнула сиропом, и тоже усмехнулась, не слишком проникновенно, надо сказать.

— Знаем, знаем, — проговорила я. — Теремок в три этажа, трёхметровый забор по участку в два гектара и собственная пристань с яхтой. Реальная оторванность от цивилизации.

Андрей рассмеялся.

— Это уже не моё дело, какой теремок он там себе выстроит. Проблема в том, что у вас тут куда не ткни, всё святые места да заповедные зоны. Сегодня карту изучал, так уже сплошная морока.

— Тогда, может, выбрать другую область?

— Клиент сентиментальный, откуда-то отсюда родом, так что настаивает.

— Да, клиенты порой ещё те попадаются.

— Придётся, видимо, мне у вас задержаться.

Это было произнесёно с особой интонацией, и я обернулась, посмотрела на этого хитреца.

— Как жительница этого замечательного городка, готова за тебя порадоваться. Хоть отдохнёшь от Москвы.

— Да. Я тоже за себя рад.

— Серьёзно?

Он снова принялся меня разглядывать, прищурился, улыбнулся, поднёс к губам бокал с вином, а меня в жар кинуло. Да что там меня! Я могла поклясться, что от его улыбки на торте глазурь подтаивать начала. Я отвернулась, понимая, что не в силах убрать с лица улыбку. Зажмурилась, чувствуя себя девчонкой. Вообще, всё происходило глупо, как в юности. Мы разговаривали о пустяках, обменивались долгими, многозначительными взглядами, улыбались. Даже когда отворачивались друг от друга — улыбались. А ещё пили вино, и на втором бокале уже начали чокаться едва ли не после каждого глотка. Торт был закончен, я осторожно крутила его на подставке, устраняя мельчайшие недоработки, а вино пила с всевозрастающим воодушевлением. Вечер заканчивался лучше, чем я предполагала, в приятной компании.

— Тебе безумно идёт этот фартук.

Я взбила пышные оборки, обрамляющие широкие бретельки.

— Такой был у фрекэн Бок.

— Да? Ты специально себе такой заказала?

— Просто он мне понравился. У меня такой стиль.

— Какой?

— Европейский.

— Под стать имени?

— Точно.

— Тогда что ты здесь делаешь? Поехала бы в Европу.

Я наморщила нос.

— Там и без меня хватает умельцев и дельцов. Хотя, Европу я люблю.

— Где ты была?

Я взмахнула рукой, в которой держала лопаточку.

— Почти везде. Франция, Англия, Италия… Прага и Будапешт, Вена и Монако.

— Ого.

Я заставила себя остановиться, сделала незаметный вдох. Всегда много болтаю, когда выпью. Обдумала свои следующие слова:

— Сейчас это просто. Покупаешь туристическую путёвку и едешь. — Повернулась к нему. — И в каждом городе я посещала кондитерские.

— Понятно. Подсматривала.

Я в шутку нахмурилась и поправила его назидательным тоном:

— Училась.

— С кем ездила?

— В смысле?

— Ну… в компании? Или одна?

— Одна я ездить не люблю, — не стала я скрывать. — Иногда с сестрой, иногда…

Андрей хмыкнул, когда я запнулась.

— Понятно.

— Да что тебе понятно? — я предприняла попытку всерьёз возмутиться.

Он головой покачал, продолжая посмеиваться, потянулся за бутылкой, но когда взял её, оказалось, что она пуста. Андрей расстроено вздохнул.

— Мы всё выпили.

— Что очень странно. Обычно я пью мало. Ты поможешь мне убрать торт?

— Конечно. — Он с готовностью поднялся, подошёл ко мне и остановился, не зная, с какой стороны лучше взяться. Я указала на небольшие выступы на подставке. — А как бы ты справилась без меня?

— Справилась бы, не привыкать. Но ты здесь оказался кстати.

— Ещё бы.

Мы вместе взялись за подставку и осторожно перенесли торт, поставили на полку высокого холодильника. Пару раз наши с Андреем пальцы случайно соприкасались, и я каждый раз внутренне замирала, и пряталась от его взгляда. Хотя, он, наверняка, это замечал и надо мной посмеивался. А я, захлопнув дверцу холодильника и поспешно отступив на шаг, посетовала:

— Кажется, я выпила лишнего.

— Голова кружится?

— Кружится, — не стала я спорить. — Но кружится приятно.

— Это самое главное. — Он присел на край металлического стола, сложил руки на груди и сказал:

— Знаешь, я впервые на ресторанной кухне.

— Ресторанная кухня больше, а мы занимаемся исключительно выпечкой.

— Давно у тебя ка… кондитерская?

— Четыре года.

Андрей не спускал с меня внимательного взгляда, потом вроде бы опомнился, и глаза отвёл.

— Милый такой бизнес.

— Бизнес — это то, что приносит деньги.

— А это не приносит?

— Ну, приносит, конечно, но день на день, а точнее, месяц на месяц не приходится. Это больше любимое дело.

— У женщины должно быть хобби.

— Как по-мужски это прозвучало, — посмеялась я. — Думаю, о своей работе ты отзываешься со всей серьёзностью.

— Не всегда. Порой с желанием всех и вся послать подальше.

Он слишком пристально на меня смотрел, и я вдруг поняла, что задыхаюсь. Будто воздух в кухне нагрелся, температура поднялась, как бывает в середине дня, когда включены все духовки. Я даже рукой по плите провела, хотя прекрасно знала, что всё выключено.

— Лиля…

Я голову вскинула, когда он меня по имени назвал. Не знаю, чего испугалась. Может, взгляда прямого?

— Ты далеко живёшь? — Я растерянно молчала, и Андрей, видимо, осознав, что перепугал меня, поспешил объясниться: — Тебе же надо домой? А уже поздно. Я могу проводить.

— Я на машине.

— Ты же выпила.

Я зажмурилась на секунду.

— И правда. Я же редко пью, вот и не задумываюсь.

— Так я провожу?

— Я, правда, далеко живу. А вы… ты города не знаешь, я потом переживать буду, как ты добрался.

Андрей прищурился и ухмыльнулся. И на его лице отразилась откровенная насмешка, мне захотелось съязвить по поводу мужской самоуверенности, но я сдержалась. Отвернулась от него и принялась быстро наводить порядок. Мы замолчали, и я вновь ощутила неловкость. От внимания Андрея ко мне. Он меня разглядывал, я делала вид, что не замечаю, и молчание лично меня напрягало. Не его, меня.

— Как тебе гостиница?

— Ничего, на уровне. Номер с видом на Оку, красиво.

— Её отреставрировали пару лет назад. До этого зрелище было плачевное.

Дурацкая тема для разговора. Разговаривая с ним, я закончила уборку, ненавязчиво выпроводила Андрея с кухни, и выключила там свет. Потом вызвала такси, а после уже позвонила на пульт охраны, сдать объект. Мы вышли на улицу, я заперла дверь, и остановилась рядом с Андреем, глядя на здание гостиницы напротив, потом перевела взгляд на памятник посреди площади, освещенный снизу лучами прожекторов. Прохожих в это время уже не было, только машины время от времени проезжали мимо. Я поёжилась от ночной прохлады, затем кинула украдкой взгляд на мужчину рядом. Андрей был выше меня почти на целую голову, мне пришлось поднять глаза к его лицу, но почти тут же отвернулась. Он, как мне показалось, качнулся на пятках, затем вздохнул и посмотрел на ночное небо. А когда я плечами передёрнула, обеспокоился.

— Ты замёрзла?

— Всё нормально, — соврала я.

Он чуть придвинулся, и получилось так, что я прижалась плечом к его руке. Я посмотрела непонимающе, а Андрей виновато улыбнулся.

— Я могу тебя обнять. Чтобы теплее было. Но что-то мне подсказывает, что ты не согласишься.

— Думаю, это преждевременно.

Андрей улыбнулся.

— Хорошо, я просто постою рядом.

— Не понимаю твоей иронии.

Он брови вздёрнул.

— А я иронизирую?

— Тогда ехидничаешь.

— Вот ещё. Я никогда не ехидничаю над девушками, которые мне нравятся.

Я притворно ахнула.

— Я тебе нравлюсь?

— А ты ещё не поняла? Я вино принёс.

Я приложила руку к груди, стараясь не рассмеяться.

— Боже, это был поступок, а я не поняла. Выпила без всякого душевного трепета.

Андрей всё-таки рассмеялся, а я, своим не совсем трезвым разумом, про себя отметила, что его смех ещё более волнующий, чем улыбка. Если честно, самой захотелось его за руку взять. За сильную руку с широкой ладонью.

Наконец, на площади появилось такси. Я спустилась с невысокого крыльца, чувствуя за своей спиной Андрея, потом он меня обогнал и открыл передо мной заднюю дверь автомобиля. Я остановилась, посмотрела ему в лицо.

— Приятный был вечер, спасибо.

— Приятное знакомство. Надеюсь, оно продолжится?

Я пожала плечиком, уставилась на плечо Андрея, понимая, что если встречусь с ним взглядом, то разулыбаюсь, как дурочка, и окончательно испорчу впечатление.

— Не думаю, что это зависит от меня.

— Если это зависит от меня, — начал он с готовностью, а я перебила:

— Разве ты не собираешься уезжать? Как же без тебя Москва?

Андрей чуть наклонился ко мне.

— Давай обсудим это завтра?

Я сжала руку в кулак, ногти впились в ладонь. Выдохнула.

— Ты мне свидание назначаешь?

— Да.

От его уверенного тона я даже рассмеялась.

— Ты ведь не думаешь мне отказать?

Я чуть отступила, испугавшись, что в следующий момент он наклонится ближе и поцелует меня.

— Поговорим завтра, — увильнула я от прямого ответа. Села в машину, а Андрей мягко захлопнул дверь. Потом стукнул в окно впереди, видимо, это был предостерегающий знак для водителя. А мне подмигнул.

Я не удержалась и обернулась, посмотрела в заднее стекло. Машина уже отъехала, а я всё смотрела на брюнета, с которым сегодня меня свела судьба. Он стоял посреди дороги, пользуясь тем, что машин из-за ночного времени почти нет, и смотрел вслед такси. Выглядел чертовки привлекательно. Как моё любимое пирожное со сливочной помадкой.

Так бы и съела.

Следующее утро началось со звонка в дверь. Я глаза открыла и несколько секунд бездумно таращилась на будильник. В конце концов решила, что это полнейшее свинство будить человека в такую рань. Особенно, когда этот человек лёг в два. Но звонок повторился, и с постели пришлось подниматься. Я в негодовании откинула одеяло, вздохнула устало, и пошлёпала босиком в прихожую. Идти было недалеко, квартирка у меня небольшая, двухкомнатная «сталинка». Дом старый, со всеми вытекающими — сквозняками, щелями в полу и скрипучими дверями. Причём, неважно двери новые или старые, они всё равно скрипели. А из-за сквозняков полы всегда были холодными, даже летом, даже покрытые дорогим ламинатом. Вот я и пробежала до двери на цыпочках, кляня про себя чужую бестактность. И совсем не удивилась, увидев на пороге самого бестактного человека в этом городе. Только спросила:

— Ты с ума сошёл? Восьми ещё нет.

— У меня ненормированный рабочий день, — порадовал меня мэр нашего прекрасного городка, проходя мимо меня в квартиру.

— А у меня нормированный, — в досаде проговорила я. Спросонья даже на ногах не удержалась и повалилась назад, на вешалку с одеждой. Алексей Дмитрич меня любезно поддержал, а я пихнула его локтем. Дверь захлопнула, и, не глядя на гостя, побрела обратно в спальню, где снова залезла под одеяло.

Лёшка потерялся где-то на полпути к кухне, а когда возник на пороге спальни спустя несколько минут, спросил:

— Лиль, ты меня покормишь?

Я приоткрыла один глаз, и даже взглянув одним глазом, постаралась взглянуть со всем своим утренним возмущением.

— Лёша, я сплю.

Он руками в косяк упёрся, на меня смотрел, потом улыбнулся. А я глаз закрыла, не желая его видеть. Я, наверное, сто, двести раз просила его не являться ко мне в неурочное время. Запросто появляться на моём пороге, в дорогом костюме, с залихватской улыбкой и ещё чего-то от меня требовать. Завтраков, ужинов, любви и понимания. И сейчас я его видеть не хотела. Лёшка отлично знал, как я реагирую на него, но даже мою злость и возмущение умудрялся обернуть в свою пользу. Был у него такой талант. Он и сейчас подобрался ко мне, как охотник, на край постели присел, и принялся меня разглядывать.

— Лиля.

Я пихнула его ногой. Лёшка притворно охнул, потом откинулся назад, навалившись на меня, и рукой обнял. Спать стало невозможно, стало жарко, и глаза я открыла. Перевернулась на спину, посмотрела на этого изверга.

— Что тебе нужно?

— Кофе, яичницу и тосты.

— Поезжай домой, — попросила я его. — Тебе жена пожарит. И накормит, и полюбит.

Алексей Дмитрич скривился, погладил меня через одеяло, а я уже серьёзно попросила:

— Перестань.

Он перестал не сразу, ещё поводил рукой по моему телу, но уже больше ностальгируя. Так близко был ко мне, что я сама невольно заволновалась. Лёшке в глаза смотрела, почувствовала нежданную горечь во рту. Подняла руку и провела по лацкану его пиджака, после чего слабо пожаловалась:

— Пиджак помнёте, господин мэр.

Он будто и не слышал. Коснулся моих волос, потом обнажённого плеча.

— Скучаешь по мне?

— Иногда, — не стала я скрывать.

— Цветочек мой, — очень серьёзно, с ноткой искреннего сожаления проговорил он.

Ситуация принимала опасный оборот, и я, осознав это, завозилась под одеялом, и пожаловалась:

— Жарко, отпусти.

Лёшка отпустил, но с явной неохотой. Я поторопилась из-под одеяла выбраться и отодвинулась от бывшего любовника. Села, по-турецки поджав ноги, и потянулась, а господину мэру посоветовала:

— Прекрати таращиться.

— Не могу. Лили, давай мириться.

— Я с тобой не ругалась, — усмехнулась я. Поправила бретельки шёлковой сорочки, пригладила растрепавшиеся волосы, а когда снова поймала на себе внимательный мужской взгляд, спросила:

— Ты чего приехал в такую рань?

— Дома не сиделось. И не спалось. Я, вообще, не сплю.

— Бессонница?

— Наверное.

— К врачу ходил?

Алексей Дмитрич пренебрежительно фыркнул.

— Вот ещё.

Я кивнула, не удивившись его фырканью. Лёшка тем временем поднялся и снял пиджак, повесил его на специальную вешалку в углу. Дёрнул узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Я следила за ним с некоторым беспокойством, боясь предположить, до чего дойдёт его желание разоблачиться.

— Врач мне не поможет, — заявил он, переигрывая трагизм. Я даже руку к груди прижала, изображая потрясение.

— Всё так плохо?

Он взглянул осуждающе.

— Перестань. У меня проблем — во! — Лёшка обхватил рукой своё горло.

Я только руками развела.

— Ты сам этого хотел. А власть, милый мой, первый враг здоровью. Люди слишком перенапрягаются, чтобы её удержать.

— Вот именно. Всё моё здоровье на этот город и уйдёт. На благо его жителей.

Я от души рассмеялась. С кровати встала и пообещала:

— Накормлю тебя завтраком, только душ приму.

Он остановил меня, когда я мимо проходила. К себе прижал, и его руки прошлись по моему телу, прикрытому лишь шелковой сорочкой.

— Меня с собой позовёшь?

— В душ? — Он кивнул. — Ты, кажется, уже на работе.

Алексей Дмитрич губами к моей щеке прижался, я выдержала целую минуту, но как только тяжесть на душе стала стремительно разрастаться, руки его расцепила и отошла на пару шагов.

— Мы же договаривались. Ты забыл?

Горин то ли выдохнул, то ли хохотнул, но не слишком радостно, это точно.

— Ты злая, Лилька.

— Потому что не спешу тебя приголубить? Лёша, у тебя есть жена, у тебя двое детей. У тебя работа, которую ты хотел. Ты ведь хотел?

Он обернулся, взглянул в упор и повторил:

— Злая ты.

Я решила согласиться.

— Злая. Можешь поставить чайник на газ. Я быстро.

Беда с этими мужиками, честное слово. По крайней мере, в моей жизни ничего хорошего от них ждать не приходится. Вот хотя бы взять Лёшку. Наша с ним история явно затянулась. Нужно было поставить точку ещё в тот день, когда я ему отказала, и он, разозлившись, ушёл вот из этой квартиры, хлопнув дверью. Это случилось семь лет назад, он успел жениться, детей родить, я раз десять успела поклясться себе и другим, что между нами всё кончено, но мои неудачи в личной жизни, которые последовали после нашего с ним расставания, окончательному разрыву как-то не способствовали. То он меня успокаивал, то я его, и не всегда это происходило чисто платонически. Было несколько вспышек и страсти, и сожаления о случившемся некогда расставании, и о том, что это за собой повлекло. Но мой разлюбезный Лёшенька был семейным человеком, разводиться которому было никак нельзя, да и я, если честно, не претендовала. Я верила в судьбу. И если судьба нас развела, то так тому и быть, нет у нас общего будущего. И я даже постаралась это Горину внушить, хотя он всячески сопротивлялся, уверенный, что если уж не в жёны, то в любовницы я к нему пойду с радостью. Он ведь такой мужчина, и я просто обязана по нему скучать, тосковать и страдать. Я и страдала, но не семь же лет!

Но надо признать, что Горин на самом деле был мужчиной видным. Солидный, статный, с вдумчивым лицом и глубоким тёмным взглядом. К его сорока годам на висках появилась первая седина, которая придавала ему ещё больше шарма. Неудивительно, что женщины смотрели на него с трепетом и затаённой грустью. Его жене завидовали, их семьёй восхищались, они были образцом для подражания, и поэтому я старалась глаза никому не мозолить, и, вообще, рядом с мэром в обществе не появляться. Потому что Лёшка всегда реагировал на меня, как хорошо дрессированный пёс: пускал слюни и провожал долгими взглядами. И совсем неудивительно, что его жена меня не терпит, правда? От второй половины-то переизбыток возбуждения по отношению к другой женщине не скроешь.

Открыв дверь душевой кабины, я сделала шаг, и только тогда заметила Горина. Тот встретил мой возмущённый взгляд и поспешил оправдаться:

— Я принёс тебе полотенце.

— У меня есть полотенце. — Но когда он развернул передо мной своё подношение, спорить не стала, и позволила себе помочь. Его руки обвили моё тело, остановились на груди, и Лёшка завернул внутрь край, чтобы не спадало. Наклонился ко мне, горячее дыхание коснулось моей щеки, а потом он втянул в рот мочку моего уха. — Лёша, — попыталась я его образумить.

— Помолчи, а. Я безумно скучал.

Я позволила себя обнять, лбом прижалась к его плечу и закрыла глаза.

— Зачем ты приехал? — пожаловалась я.

Он улыбнулся.

— Чтобы ты накормила меня завтраком. Что ещё мне может быть от тебя нужно? Хотя бы малость.

— Ты меня сбиваешь.

— Я тебя хочу.

Я негромко рассмеялась.

— Всё ещё? За столько лет я должна была бы надоесть тебе.

— Когда ты мне надоедала? — Лёшка погладил мои щёки, потом пригладил мокрые волосы, поцеловал в нос. В глаза мне смотрел, и взгляд его был не на шутку серьёзен. Я даже забеспокоилась. Чувствовала, что делаем мы не то. Точнее, я делаю. Снова наступаю на прежние грабли, и ничего хорошего ждать не следует.

Пока я всё это обдумывала, меня уже перенесли из ванной в спальню, уложили на постель и начали настырно стаскивать с меня полотенце. Я посмотрела за окно, потом на часы, следом на потолок, не в силах принять решение. Я даже не могла понять, хочу ли я этого. Хочу ли я заняться сексом с Гориным, после годичного перерыва. В последний раз он в моей постели ночевал после рождения второго ребёнка. После шумной выписки из роддома, оказавшись в квартире с женой и тёщей, Лёшка сбежал от них, не выдержав и пары часов, а я поддалась искушению, точнее одиночеству, потому что именно рождение у него второго ребёнка меня из колеи и выбило. Опять задумалась о том, что кому-то всё, а другим ничего, впала в тоску и депрессию, а кто мог помочь мне от неё избавиться, если не первопричина моих сомнений в себе? Правда, наутро мы вдвоём опомнились: я за голову схватилась, Лёшка за телефон, и всё снова рассыпалось в прах. А теперь вот попытка номер…дцать.

Но надо сказать, что Алексей Дмитрич хорошо меня знал, на моём теле, как на гитаре играл, виртуозно перебирал нужные струнки, и я на какое-то время от тревожащих мыслей отвлеклась, в ощущениях потерялась, и только постанывала от мужских ласк и стараний. Горин же старался вовсю. Повторюсь: меня он знал хорошо, и, видимо, боялся, что если ослабит натиск, я начну по привычке анализировать происходящее, и тогда уже ни мне, ни ему станет не до секса. Я, если захочу, могу морально изнасиловать, он меня в этом не раз упрекал.

Лёшка рубашку скинул, вернулся ко мне и поцеловал. Поцелуй вышел жадным, я его с готовностью вернула, а подумала… подумала почему-то о брюнете. О вчерашнем вечере, вспомнила его улыбку и приглашение на свидание. И снова вернулись мысли о совершаемой в данный момент ошибке.

Наверное, это было провидение, опять же судьба, потому что зазвонил телефон, мелодия была раздражающая, всегда меня раздражала. Она извещала о том, что звонит супруга господина мэра, который в данный момент увлечённо целовал мой живот. Я оттолкнула от себя его голову, услышав звонок, на постели раскинулась, а Лёшка от души ругнулся. На меня посмотрел. Протянул руку, но натолкнувшись на мой взгляд, лишь головой качнул. Он выглядел взлохмаченным, рассеянным и перевозбуждённым, совсем не похожим на главного человека города. И выражался, как матрос.

— Ответь ей, — попросила я, устав от этой мелодии.

Лёшка погладил меня по ноге, видимо, всерьёз надеялся меня успокоить. А я и не нервничала. Правда. В душе было глухое раздражение. Была недовольна собой и ситуацией вцелом.

Он кашлянул, прочищая горло, поднёс телефон к уху. Произнёс короткое: «Да», а я порадовалась, что мелодия смолкла. Ещё секунду я смотрела Алексею Дмитричу в затылок, после чего поднялась, снова завернулась в полотенце и с кровати спрыгнула, не собираясь слушать чужие разговоры, а тем более вникать в них. Лёшка попытался меня за руку схватить, но я руку вовремя отдёрнула и из спальни вышла. Только услышала голос любимого, с нотками нетерпимости:

— Я уже работаю. У меня дел по горло. Не знаю, вряд ли. Пообедаю в городе.

Я криво улыбнулась, неприятно поражаясь чужой семейной жизни, но тут же решила, что мне плевать. О чём и сообщила господину мэру, когда он дёрнулся в запертую дверь ванной комнаты несколько минут спустя.

— Плевать.

— Врёшь.

— Нет, Лёша. Мне наплевать. Всё это дикая глупость.

Мы разговаривали через дверь, я к этому времени успела голову высушить, и теперь макияж делала. Наспех, руки немного дрожали, я морщилась и чертыхалась под нос, и время от времени косилась на дверь, из-за которой нёсся голос Горина.

— Лили, открой дверь.

— Зачем? — разумно поинтересовалась я.

Он всё-таки разозлился, даже по двери кулаком вдарил, правда, несильно.

— Я не могу разговаривать с тобой через дверь!

— А я не могу тебя видеть! И как нам решить эту проблему?

— Детка, пожалуйста.

— Лёша, я не детка!

Я докрасила второй глаз, тушь закрыла и бросила её в раковину. Потом дверь распахнула, и на Алексея Дмитрича посмотрела с большой претензией.

— Зачем ты меня мучаешь?

Он виновато опустил глаза. Слишком поспешно и слишком явно. Он всегда так делал, когда мы ссорились, и я давно подозревала, что он тем самым пытается мне голову дурить. Признаёт свою вину и ждёт, что я непременно всё пойму и прощу.

— Я сделаю всё, что ты захочешь, — обрадовал он меня.

— Не сделаешь. И ты сам это знаешь. Так что, перестань меня обманывать. — Я протиснулась мимо него. — Сейчас приготовлю завтрак. А ты оденься, будь любезен. И штаны застегни.

Горин проводил меня гневным взглядом, и я не сразу поняла, что его так разозлило. Но когда он появился на кухне, в рубашке и при галстуке, с пиджаком в руках, то сказал, видимо, решив не держать это в себе:

— Как хорошо, обвинять меня, правда?

Я обернулась.

— Ты о чём?

— Всё о том же, Лиля. Если бы ты тогда не упёрлась… по-детски, всё было бы по-другому! И не было бы нужды по углам прятаться.

Я подбородок вздёрнула, не собираясь брать на себя вину.

— Я по углам не прячусь. С какой стати мне это делать? Я не твоя любовница.

— Серьёзно? — Лёшка неприятно ухмыльнулся. — А кто же?

— Я тебя не звала, — напомнила я ему. — Никогда не звала. Это ты приезжаешь, когда тебе заблагорассудится. Словно у меня ресторан или ночлежка. У тебя есть жена…

— Ради Бога! — перебил он меня, а рукой взмахнул нетерпеливо, будто я огромную глупость сказала. — Если бы не ты, я бы никогда на ней не женился!

Я зло рассмеялась.

— Правда? Несчастный ты! Подобрал первую попавшуюся девку, женился на ней, ребёнка ей сделал, а теперь мне жалуешься? Тебе жаль, что я привыкла думать, прежде чем что-то сделать? Тем более, замуж выйти!

Взгляд, которым он меня наградил, был поистине убийственным. Лёшка меня им смерил, и мне даже показалось, что он сплюнет с досады, но он сдержался, вместо этого выразительно постучал кулаком себе по лбу.

— Поменьше надо думать! — рыкнул он. — Толку от твоего ума!

— Что? — ахнула я. Но прежде чем успела сообразить, что ему ответить, Горин уже к выходу направился, жутко топая. Я кинулась за ним, всё ещё хватая от возмущения воздух ртом, но, как назло, в голову ничего не шло. А потом дверь перед моим носом захлопнулась, и я осталась стоять в тишине и полумраке прихожей, растерянная и даже униженная. Вот и делай после этого людям добро!

Поддавшись эмоциям, кинулась к окну, рванула на себя створку, видела, как Горин идёт через двор к поджидавшему его автомобилю, и только в последний момент сумела смирить негодование и передумала кричать ему вслед всё, что я о нём думаю. О его наглости, низости и грубости. А ещё бездушности и неблагодарности. Подумать только, а я имела глупость снова пустить его в свою постель. Хорошо хоть до секса не дошло, иначе я бы сейчас себя прокляла.

— Тебе нужно выйти замуж, — сказал мне Жорик, выслушав мои жалобы на бывшего любовника. Я приехала в кондитерскую к полудню, была не в настроении, и сразу поднялась в свой кабинет, забыв поздороваться с персоналом. Меня проводили любопытными взглядами, знали, что в дурном настроении я бываю редко, видимо, кто-то меня довёл, и сейчас меня лучше не трогать, дать остыть. Я, на самом деле, около получаса провела в одиночестве, гипнотизировала взглядом телефон, не зная, стоит ли звонить этому извергу, чтобы оставить последнее слово за собой, и это вместо того, чтобы заняться насущными делами кондитерской, и прочитать, наконец, отчёт бухгалтера, который уже неделю лежал на моём столе. А потом в кабинет проскользнул Жорик с чашкой жасминового чая для меня, и принялся осторожно меня выспрашивать о случившемся. Ему я рассказала. Надо же было кому-то пожаловаться? Жора, конечно же, встал на мою сторону, и даже предложил устроить саботаж, и не отсылать в городскую администрацию партию пирожных для встречи с коллегами из областного центра.

Я же только в раздражении бросила на стол ручку и отмахнулась после этого предложения.

— Да пусть подавится. — А потом мои мысли приняли другое направление. Я посмотрела на часы, затем на Жору, прихлёбывающему мой же чай, спросила: — Ко мне никто не приходил?

— А кого ты ждёшь?

Я внутренне подобралась, даже плечи расправила.

— Никого, просто спрашиваю… Не приходил?

— Нет. — И скоренько вернул меня к теме мести. — Я тебе серьёзно говорю: тебе надо выйти замуж. Чтобы утереть кое-кому нос.

— Вот ещё, выходить замуж ему назло. Я за него-то не пошла, а где я в нашем городе более завидную кандидатуру найду?

— Значит, надо не в городе.

Мы взглядами встретились, я невольно призадумалась над предложением, хмыкнула, а потом мы с Жориком вместе рассмеялись.

— О ком ты подумала? Признавайся!

Я рукой на него махнула.

— Ни о ком. Отстань.

Но на себя рукой так запросто не махнёшь, и не соврёшь. Что скрывать, о брюнете я думала. И настолько мыслями о нём увлеклась, что даже на Лёшку злиться забыла. Время было уж послеобеденное, я спустилась в зал, недолго постояла на кассе, потом зашла на кухню, и понаблюдала за тем, как Жора ловко со всем управляется и руководит процессом выпечки. На столах подносы с остывающими кексами, блюдо с пышными пончиками, я даже лично их сахарной пудрой присыпала, прежде чем их унесли в зал. Но всё чаще смотрела на часы. Андрей обещал появиться сегодня. Но время шло, а его не было. И непонятно почему меня это беспокоило.

— Лиля Германовна, клиенты просят медовых пирожных с собой. Шесть штук.

Я оглянулась за свою спину, посмотрела на пустой поднос.

— Попроси их подождать, Лена. Пирожные будут минут через пятнадцать.

— Хорошо.

Я зачем-то направилась следом за кассиршей, вышла в зал, улыбнулась женщине, которая, видимо, этих самых пирожных и ожидала, принялась объяснять ситуацию, и заверила, что много времени ожидание не займёт.

— Выпейте чая, — предложила я. — У нас замечательный красный чай. Лена, обслужи столик, пожалуйста.

Дверной колокольчик мелодично звякнул, я машинально повернула голову, и, чувство такое, что в один миг переполнилась энергией, увидев Андрея в дверях. Он вошёл, тёмные очки снял и мне улыбнулся. Улыбнулся так, что у всех женщин в зале, дыхание сбилось, я была уверена. Я краем глаза заметила, что Лена, спешащая с подносом к столу, сбилась с шага, и услышала, как кассирша Оля судорожно втянула в себя воздух. Женская реакция меня заинтересовала настолько, что я даже от брюнета отвлеклась, принялась оглядываться. А Андрей подошёл к стойке, навалился на неё, чтобы быть ко мне поближе.

— Привет. Занята?

— Немного, — призналась я.

Я чувствовала любопытные взгляды персонала, разом обратившиеся ко мне. Вдруг почувствовала смущение, и от брюнета немного отодвинулась. От него пахло незнакомым островатым одеколоном и почему-то лесом и травой. Но спрашивать, где он был, показалось неудобным, хотя очень хотелось, и поэтому я предложила:

— Выпей кофе. Я скоро освобожусь.

Андрей кивнул и сел за столик у окна. Одним своим видом действовал на мою нервную систему, в районе желудка снова бабочки запорхали. Я никак не могла глаз от него отвести, сама на себя удивлялась. Замечала женское внимание, обращённое к Андрею, и потешалась в душе — и над собой, и над другими.

— Так ты его ждала? — шёпот Жорика показался мне оглушающим. Я пихнула его локтем, надеясь, что он замолчит и, вообще, от меня отстанет. Я изо всех сил изображала хозяйку прибыльного бизнеса, следила, чтобы наклон головы был непременно гордый, взгляд решительный, а этот любопытный в краску меня вгонял. И я опять же косилась на брюнета, понимая, что уже в следующую секунду начну смеяться. — Признайся, ты его по каталогу выписала?

— Какому каталогу, Жора? — шикнула я.

Он чуть навалился на меня, прижался щекой к моим волосам и жарко задышал, явно переигрывая волнение и трепет.

— Нижнего мужского белья.

Я покосилась за своё плечо.

— Ты влюбился?

— Да, с первого взгляда. А ты против?

— Думаю, Андрей будет против.

— Откуда ты знаешь? Ты уже успела свести близкое знакомство? Когда?

— Ночью, Жора.

Он то ли ахнул, то ли хохотнул.

— Где твоё воспитание?

— А твоё? — усмехнулась я, и решительно его потеснила. Зашла на кухню, чтобы отрезать дорогому гостю кусок мясного пирога, что пёкся исключительно для персонала, который на сладкое, в силу профессии, зачастую смотреть не мог.

Я только подошла, а Андрей уже носом повёл.

— Что ты мне принесла?

— Что-то посущественнее пончиков. — Я поставила перед ним тарелку и присела напротив.

— Я рад тебя видеть.

Я улыбнулась.

— Меня с пирогом?

— Пирог тоже, но тебя больше. — Он ел и на меня посматривал, с удовольствием, надо сказать. А я ловила чужие взгляды, даже на Жорика украдкой бросила гневный взгляд, потому что тот бессовестно подглядывал, позабыв про работу. — Как ты доехала вчера?

— Хорошо. А ты… как дорогу перешёл?

Он усмехнулся, губы салфеткой вытер, и посмотрел на меня в упор. У меня сердце скакнуло.

— Хорошо, не заблудился. А ты волновалась?

Я не ответила, Андрей снова принялся за пирог, попросил ещё кофе, а я вдруг поймала себя на том, что смотрю на него, подперев подбородок ладонью. Он что-то рассказывает, улыбается Лене, что подлила ему кофе, а я даже и не слушаю, только смотрю на него, как завороженная. Правда, быстро спохватилась, выпрямилась, а на Лену глянула строго, заметив её понимающий взгляд, обращённый ко мне.

— Так где ты, говоришь, был? — деловито переспросила я.

— Ездил по окрестностям. Полазил по оврагам, помотался по лесу, заехал в пару деревушек.

— Что-то нашёл?

Андрей неопределённо махнул рукой. Про работу ему явно было не интересно, он кофе допил, а потом остановил взгляд на моём лице.

— Так что насчёт свидания?

— Ты меня спрашиваешь?

Он улыбнулся и покаянно опустил голову.

— Романтизма мне явно не хватает. — Он выпрямился, плечи расправил и вздохнул, будто готовился к чему-то важному. Будто до этого никогда не приглашал девушку на свидание, волновался, или кому-то до меня приходило в голову ему отказать. — Ты со мной поужинаешь сегодня? Пожалуйста.

Я губу закусила. Может, это и наводило на мысль о посетившем меня сомнении, но весьма отдалённо, что совсем не помешало ему продолжить меня уговаривать, и всё это с совершенно чистым и честным взглядом.

— Лиля, я, правда, хочу провести с тобой этот вечер. Ты особенная девушка.

Мы смотрели друг другу в глаза, без всякого напряжения, и может быть именно эта лёгкость меня вдруг и насторожила. Что-то кольнуло, едва ощутимо, мелькнуло сомнение и подозрение, и я из-за этого расстроилась. С моей жизнью, явно, происходит что-то не то. Я настолько закопалась в свои проблемы с Гориным, что уже и забыла, когда меня в последний раз вот так приглашали на свидание. Перестала верить, ждать, что случится что-нибудь, что мою жизнь изменит, а, возможно, и перевернёт, пусть и вверх тормашками. Но когда это начало происходить, я испугалась, и начала искать скрытые мотивы и подозревать. Можно подумать, что мужчина не может искренне хотеть провести со мной вечер, что я не могу ему понравиться. А то, что от его внимания у меня сердце сладко сжимается, и я не в силах сохранять серьёзность, так может это и не плохо? Может, это и есть то самое, тот самый мужчина, как я и подумала при первом взгляде на него?

— Как я могу отказать, раз я особенная?

Его улыбка была настолько ослепительной, что я невольно вновь почувствовала подвох, но лишь рассмеялась.

— Выберешь ресторан? Ты лучше знаешь местную кухню.

— У нас прямо свидание-свидание? — решила уточнить я.

Андрей брови вздёрнул.

— А бывает как-то ещё?

— Разная степень романтизма.

— А-а… Тогда решать тебе.

— Ты на всё согласен?

Он с готовностью кивнул.

— Да.

Я пальцем по скатерти поводила, раздумывая, Андрей руку протянул и накрыл мою ладонь. Я замерла, глядя на его пальцы, а он негромко спросил:

— Что?

Не зная, чем ещё оправдать свою задумчивость, я полушутя спросила:

— Скажи как на духу, тебя ведь в Москве жена ждёт?

Он удивился, моргнул, затем отчаянно помотал головой.

— Никакой жены.

— Серьёзно? Даже невесты или просто девушки?

— Хочешь, поклянусь?

— Не хочу.

И, правда, какой смысл в его клятвах? Проверить-то я всё равно не смогу. Поэтому примирительно улыбнулась.

— Не хочу. Я пошутила.

— Ты такая подозрительная, — вроде бы посетовал он.

— И уже не такая особенная, да? — Я руками развела. — Что делать, девушка я скромная, провинциальная, вниманием московских принцев не избалованная.

— А я принц? — Он улыбнулся широко и довольно.

А я кивнула, вполне серьёзно.

— Я это выясню.

Прозвучало хоть и игриво, но с явным предостережением. Андрей это воспринял как шутку, и рассмеялся, а потом вдруг руку протянул и накрыл ею мою ладонь. Не знаю почему, но я не ожидала этого, и его прикосновение прогнало все подозрительные мысли из моей головы. И такая реакция собственного тела и разума, меня более чем настораживали. Никогда и ни на кого я так не реагировала. Смотрела на руку Андрея, на то, как его пальцы поглаживают моё запястье, и глаз отвести не могла. Он большим пальцем водил по тыльной стороне моей ладони, не торопливо, рисовал круг за кругом, и это было похоже на гипноз или колдовство. А в моей голове возникла досадливая мысль: у него даже пальцы красивые.

— Лиля.

Я нехотя, будто через силу, перевела взгляд на его лицо.

— Я тебя не обижу, обещаю.

Нашёл дуру ему верить. Я смотрела в красивые тёмные глаза, думала о том, что верить этому мужчине — глупость несусветная, и всё же улыбнулась и вторично согласилась с ним поужинать. Но только поужинать. Правда, это я уже добавила мысленно и для себя.

У меня были странные чувства. Я их не понимала, наверное, впервые в жизни я себя не понимала. Меня безумно влекло к брюнету. Тянуло, манило, притягивало, как угодно, можно назвать, и в то же время, я никак не могла избавиться от настороженности и подозрительности. Смотрела ему в глаза, улыбалась в ответ и верила всему, что он говорил, при этом про себя эту самую веру называла самообманом. Я вновь пыталась анализировать. Наше стремительное знакомство, его поведение и лёгкость, с которой он готов был ворваться в мою жизнь. Его открытость и в то же время скрытность. Говорил Андрей много. И про себя, и про свою работу, про жизнь в столице. Я слушала с большим интересом, и зачастую у меня даже вопросов не находилось, казалось, что он откровенен, но когда появлялась минутка задуматься, вдруг осознавала, что в сущности-то он ничего про себя и не рассказал. Его история изобиловала деталями, но деталями посторонними и не особо важными. Вот только задумывалась я не часто и неохотно. Мне хотелось ему верить, не смотря на внутреннюю настороженность. Встречаясь с его смеющимся тёплым взглядом, моё сердце билось, как не билось уже давно, а, возможно, и никогда. Всё перепуталось: надежда с недоверчивостью, волнение с душевной сумятицей, но чем пристальнее Андрей на меня смотрел, и чем чаще брал за руку, тем настойчивее надежда и волнение пробивали себе дорогу к моему разуму. В конце концов, я пришла к выводу, что моя тревога не что иное, как попытка воспротивиться грядущим переменам. Я испугалась того, что пришло время новой любви. Испугалась, что эта любовь не замедлит явиться, ко мне, а не к нему. Но разве этому можно противиться? Никакой голос разума, даже если он будет оглушающим, этому помешать не в силах.

Да и кто сказал, что я должна к этому голосу прислушаться? Опять? Я столько раз его слушала, а ничего хорошего мне это не принесло. Я всё ещё одна, и кто бы знал, как мне это осточертело.

После ужина, покинув ресторан, мы довольно долго гуляли по набережной. Андрей держал меня за руку, на моих плечах был его пиджак, мы прогуливались, не торопясь, и продолжали разговаривать. Я, честно, не помню, чтобы с кем-то так запросто находила общий язык, и имела такое желание говорить обо всём на свете. Даже не о себе, а просто о каких-то мелочах и обсуждать наше отношение к ним, причём, зачастую соглашаться. Ноги гудели от долгой прогулки на высоких каблуках, узкое, но такое модное, платье сковывало движения, но я всего этого не замечала, держась за горячую сильную ладонь, и смеялась, чувствуя себя молодой и не обременённой никакими жизненными заботами.

Впереди снова показалась вывеска ресторана, который мы покинули недавно, и машина Андрея неподалёку. Я тихонько вздохнула, и, пытаясь сделать это незаметно, потянула брюнета дальше по дорожке. Он спорить не стал, и мы направились дальше. Андрей только отпустил мою руку и выставил локоть, предлагая мне за него подержаться. Я со смехом согласилась, не собираясь скрывать, что устала, но заканчивать прогулку желания не имею. Да и кто бы захотел, когда рядом такой мужчина? Я когда его увидела этим вечером, тут же решила: влюблюсь — и будь, что будет. Ему так шёл костюм, по-новомодному узкого покроя, а белая рубашка оттеняла глаза. Мне самой захотелось ему комплимент сказать, позабыла, что в свой адрес ждала, ведь я так старалась ему понравиться.

Мы поговорили о столичных ресторанах и любви к собакам (как-то неожиданно перескочили с одной темы на другую), а потом незаметно перешли на родственников. На моих. Я даже не заметила, как рассказала ему о родителях, вспомнила о сестре.

— Значит, у тебя сестра есть?

Я кивнула.

— Да, старшая. Лиза.

— У вас хорошие отношения?

— Хорошие. Мы всегда дружили.

— Это правильно. Тем более, если родителей уже нет, вам нужно друг за друга держаться. Держитесь?

Я улыбнулась.

— Держимся.

— Молодцы.

— У неё семья, муж и ребёнок, — зачем-то сказала я. — Дениске пять.

— Племянника любишь?

— Обожаю. Такой замечательный мальчишка. — И шутливо добавила: — Не знаю, в кого только.

Андрей всё-таки заинтересовался.

— А что, не в кого?

Я плечами пожала и покрепче взяла его под руку.

— Просто он по характеру не похож ни на Лизу, ни на Олега. Наверное, в каких-нибудь предков.

— А Лиза на тебя похожа?

— Внешне?

— Нет, по характеру?

— О, нет! Мы абсолютно разные. Лиза она… она особенная! Она человек-праздник. У неё всегда миллион идей, для всех готова улыбка или крепкое словцо, это уж кому как повезёт. У неё всё получается легко, а я всегда обдумываю каждый шаг. Так с детства было.

Андрей помолчал, смотрел на реку, потом как будто опомнился и задал следующий вопрос:

— А её муж?

— У Олега бизнес. — Я подумала. — Серьёзный. Думаю, он самый богатый человек в нашем городе.

— Серьёзно? И чем он занимается?

— У него завод, светодиодный. Слышал?

— Ещё бы.

— Вот. — Я разглядывала носки своих туфель. — Ещё фабрики по области, какие-то торговые площади, склады, что-то ещё. Если честно, я не слишком в этом разбираюсь.

— Но всё равно понятно, что человек он богатый.

— Наверное. Я больше знаю о его занятости, на которую Лиза постоянно жалуется, чем о доходах Олега.

— По-моему, для этого есть отличное решение: влиться в бизнес мужа, будет больше времени с ним проводить.

— Не думаю, что Лизу это привлекает.

— Почему? — Андрей ухмыльнулся. — Она женщина не деловая?

— Да нет, почему. Лиза человек разумный. Я же говорю, у неё такой характер, что у неё всё получается. — Я даже засмеялась. — Помнишь, как в кино? «Ляпай, но ляпай уверенно». Между прочим, это очень часто себя оправдывает. Но она как-то умудряется если и ляпнуть, то к месту и в дело. Талант, которому я завидую. Но сейчас она занимается ребёнком. У Дениски такой возраст, дошкольный, ему очень нужно внимание.

Андрей посмотрел на меня, а улыбка была на удивление понимающей.

— Ты так о нём говоришь. Будто он твой сын.

— Я бы хотела ребёнка, — сказала я со всей серьёзностью. — А лучше двух.

— Так за чем дело встало?

— Если ты не заметил: я не замужем.

— Что очень странно, — подхватил он.

— Не знаю. Но мужчина, от которого я хотела бы родить ребёнка не смотря ни на что, возможно, и на отсутствие штампа в паспорте, мне ещё не встретился.

Брюнет шаркнул подошвой ботинка по асфальту, мне показалось, что это намёк на что-то.

— Может, ты этого ещё не поняла? Не рассмотрела.

Я ахнула, но затем не сдержалась и засмеялась.

— Ты хочешь, чтобы я присмотрелась? Правда, хочешь?

Он голову повернул, мы взглядами встретились и вместе заулыбались. Отвечать оба поостереглись, решив, не торопить события.

— Пойдём к машине, — предложил Андрей. — Ты замёрзла и устала.

— Пойдём, — согласилась я. На самом деле, замёрзла и устала, но всё равно было немного жаль, что вечер заканчивается. Такой прекрасный вечер.

Я задумалась о том, что вечер на самом деле прекрасный, и не заметила, что Андрей шаг замедлил, а когда я его обогнала, за руку притянул меня обратно, и вот тут я поняла, что он собирается меня поцеловать. В лёгкой панике огляделась, никого поблизости не увидела, прохожих не было, и тогда уже поддалась руке Андрея, и сделала к нему ещё шаг. Сердце запрыгало, бабочки в животе запорхали, а я машинально закусила губу от волнения, но немедленно себя одёрнула, и когда брюнет ко мне наклонился, с готовностью подставила губы для поцелуя. Его губы были твёрдыми и чуть прохладными, скользнули по моим губам, даже не изучающе, а пробуя меня на вкус, а уже в следующую секунду, Андрей голову мне запрокинул и поцеловал глубоким смелым поцелуем. А когда отстранился, проговорил мне в губы:

— Ты даже на вкус сладкая. Как глазурь.

Я провела ладонью по его плечу, облизала губы, всё ещё ощущая трепет и дрожь внутри после поцелуя.

— Издержки профессии, — шепнула я ему.

— Мне нравится.

Я глаза закрыла, когда его губы ласково скользнули по моей щеке.

— И мне нравится.

Ничего удивительного, что следующим утром я проснулась и почти сразу поняла, что беспричинно улыбаюсь. Ночью мне снилось что-то приятное и волнующее, не помнила, что Андрей, но была уверена, что в моём сне он присутствовал. Вспомнила наше вчерашнее расставание у двери моего подъезда, жаркие поцелуи, и неожиданно покрылась мурашками от одних только воспоминаний. А когда к зеркалу подошла и посмотрела на себя, на сияющую физиономию и горящие от довольства глаза, за себя порадовалась. Наконец-то в моей жизни что-то происходит. Что-то хорошее. Хоть какие-то перемены.

И словно в поддержание моего хорошего настроения, позвонил Андрей. Я пила кофе, стоя у окна, а увидев его имя на дисплее телефона, снова разулыбалась, да так широко, что испугалась, что не смогу ничего произнести, если с собой немедленно не справлюсь.

— Да, Андрюш.

— Доброе утро.

— Доброе.

— Уже проснулась?

— Кофе пью.

— Да? И я пью кофе. В ресторане.

— Хорошо живёте, господин хороший. Даже утренний кофе пьёте в ресторане.

Он засмеялся.

— У меня нет выбора. Твоя кондитерская открывается позже, а то я бы пришёл к тебе.

— Приходи. Попозже. Или ты сегодня занят?

— У меня встреча через час, но потом я приду. Можем погулять. Мне вчера понравилось.

— И мне понравилось, — не стала я скрывать. Да и как тут скроешь, когда голос звенит от счастья, как у пятнадцатилетней девчонки. — И я с удовольствием с тобой погуляю сегодня. Но только после двенадцати. Мне нужно на работу, разобраться с заказами.

— Отлично, и пообедаем в городе.

— И пообедаем в городе, — отозвалась я эхом. А вдох сделать смогла только после того, как выключила телефон, и голос Андрея смолк. — Кажется, я влюбилась, — проговорила я в тишине квартиры, прислушалась к себе, но поняла, что не боюсь и больше не переживаю. И уже громче повторила: — Я влюбилась!

Наконец-то!

Прощай, Горин. Ты, твоя жена и тёща.

— Сегодня ты в куда лучшем настроении, — уличил меня Жора, будто в какой-то затеянной мной авантюре, едва я переступила порог кондитерской. Ещё колокольчик над моей головой замолчать не успел, а он уже был тут как тут, и принялся изучать моё лицо придирчивым взглядом. — Как вчера всё прошло?

— Замечательно.

— Правда? — Жорик от переизбытка чувств разве что за сердце не схватился. — Ты влюбилась? Мы переезжаем в Москву?

Я остановилась на первой ступеньке лестницы, что вела на второй этаж, к моему кабинету, а на своего помощника взглянула с лёгкой укоризной.

— Жора, не торопи события. И не сглазь.

Он тут же сплюнул через левое плечо.

— Молчу, молчу.

Я согласно кивнула, и легко взбежала по лестнице.

Ближе к полудню Андрей появился в кондитерской, и сегодня уже не стрелял глазами по углам и столикам, уверенно прошёл к стойке, походя кивал обслуживающему персоналу, будто не позавчера здесь впервые появился, а имел к этому заведению самое непосредственное отношение. Да и девочки, обслуживающие посетителей кафе и покупателей, ему заулыбались, как родному. Весть о том, что я влюбилась в того самого красавчика-брюнета из Москвы, что тот покорил моё сердце («что совсем и не удивительно, с его-то шикарной улыбкой и внешними данными», сама слышала, как девчонки на кухне об этом шептались), разнеслась среди персонала мгновенно. И я подозревала, что это Жорик не сумел скрыть своей радости по поводу предстоящего переезда в столицу, или, по крайней мере, возможного расширения бизнеса, и кому-нибудь по секрету шепнул. А секреты такая шустрая вещь, не заметишь, как весь свет окажется втянутым в твою тайну.

Но я, не смотря на то, что к этому моменту уже понимала, что таиться и притворяться бесполезно, всё же заставила себя не бросаться Андрею навстречу, осталась на месте и лишь улыбнулась ему, стоя в дверях кухни и наблюдая за тем, как новый кондитер украшает пирожные кремовыми цветочками. Но к его работе я интерес потеряла, и без конца косилась на Андрея, которому Лена уже успела принести кофе, и теперь алела, как маков цвет, выслушивая слова благодарности. Лене совсем недавно исполнилось девятнадцать, и она ещё была морально не готова к комплиментам от мужчины, наделенного обаянием такой мощи. А Андрей, заметив, что я наблюдаю, подмигнул мне.

— Десять минут, — проговорила я одними губами.

Он кивнул, прихлебнул кофе, а я не к месту подумала о том, что он красивый. Вроде черты лица не такие уж правильные: подбородок тяжеловат, нос крупноват, губы Андрей частенько поджимает немного сурово, но когда он улыбается, у всех женщин вокруг сердце замирает, а в следующую секунду пускается вскачь. И я это не только по собственным ощущениям знаю, вижу, что вокруг творится. Он появляется: высокий, широкоплечий, черноволосый, в яркой футболке или рубашке, отточенным движением снимает тёмные очки, сверкает улыбкой — и ему обеспечен успех. И что-то мне подсказывает, что он прекрасно это осознаёт, и своим превосходством (а может он называет это женской слабостью, а то и откровенной глупостью), вовсю пользуется. Вот и меня к нему тянет со страшной силой, а уж после лихорадочных поцелуев в машине и у моего подъезда, когда я уже почти решила плюнуть на принципы и пригласить его «на чашечку кофе», взывать к собственному благоразумию бесполезно. Но точку опоры найти всё же стоит. Терять голову от чего бы то ни было — не в моём стиле.

— Это обман зрения или твоя блузка просвечивает? — шепнул он мне таинственным тоном, когда я подошла.

Я смущённо улыбнулась, улыбнулась крутившимся рядом детишкам, а брюнету в ответ негромко проговорила:

— Должна же я как-то проявлять свою сексуальность? Тебе нравится?

Андрей кивнул с некоторым прискорбием.

— Мне нравится. Но от мысли, как долго мне придётся приглядываться…

— Не приглядывайся, — посоветовала я ему, — будь джентльменом. К тому же тут дети вокруг, так что — отставить греховные мысли.

— Ты даже не представляешь, насколько они греховные. — И пока я решала: покраснеть мне или нет, предложил: — Пойдём?

— Пойдём. — Я махнула Жоре рукой, взяла сумку, и мы вышли из кондитерской.

— Сегодня отличная погода, — сказал Андрей, сощурившись на солнце. Протянул мне руку, когда мы по ступенькам спускались, и так и не выпустил мою ладонь, чему я, признаться, только порадовалась.

— Как твоя встреча? Как, вообще, твои дела продвигаются?

Он равнодушно пожал плечами.

— Не шатко, не валко. Да я и не тороплюсь. Лето, будем считать, что у меня небольшой отпуск.

— То есть, ты не кинешься завтра в Москву?

Андрей посмотрел на меня, по-особенному.

— Завтра не кинусь. Ты из-за этого переживаешь?

— Не скажу, что переживаю, но… я бы не хотела, чтобы ты уезжал, — решила я признаться, но тут же добавила: — Так скоро.

— Не уеду, — пообещал он. И в следующий момент обнял меня за плечи, притягивая ближе к себе. Мы шли вот так, обнявшись, по улице, мимо люди бежали по своим делам, а я думала о том, что никогда и ни с кем вот так в обнимку по улицам не ходила. Мои ухажёры и возлюбленные все были другого склада характера: либо серьёзнее, либо не имеющие свободного времени праздно шататься по улицам, даже с любимой девушкой. Это я сейчас про Горина, если кто-то не понял.

Мы опять же прогулялись по набережной, на этот раз вокруг было много людей: тоже прогуливающихся или спешащих по своим делам, дети бегали и играли, тут и там попадались продавцы мороженого и сладкой ваты, и мы с Андреем даже съели по мороженому, и я чувствовала себя как никогда счастливой. На небе солнце, в руке рожок пломбира, а рядом мужчина, который меня волнует и которого я, как оказалось, имею право обнимать и даже целовать, хотя ещё два дня назад и знакома с ним была. Но мне на это абсолютно наплевать. Мне нравилось с ним целоваться, мне нравилось чувствовать его руки на своём теле, его дыхание на своём лице, и его взглядов я не стеснялась, даже если они казались мне чересчур пристальными и задумчивыми. Мои же мысли вдумчивостью и серьёзностью не радовали, скажу больше — они приняли довольно-таки смущающий характер, и я никак от этих мыслей избавиться не могла. Смотрела на Андрея, касалась его, и думала о том, о чём серьёзная девушка с высокими моральными принципами, какие мне когда-то пытались привить, думать никак не могла. И, наверное, Андрей это понял или почувствовал, а скорее и был со мной солидарен, потому что с каждым поцелуем я чувствовала разрастающееся между нами возбуждение. Так просто прервать поцелуй уже не получалось, если и прерывались, то уже не отодвигались друг от друга, дышали тяжело и едва ощутимо соприкасались губами. Смотрели друг другу в глаза, и я знала, что в следующую минуту Андрей предложит пойти к нему в гостиницу, до неё рукой подать, а я, скорее всего, не найду в себе сил отказаться. Но, видимо, он себя, по неведомой причине, решил пересилить, глаза закрыл, отстранился и мотнул головой, а когда вновь на меня посмотрел, предложил:

— Пообедаем?

Я понимающе улыбнулась. Держалась за его футболку, выдержала короткую паузу, после чего согласилась.

— Конечно. Только давай не пойдём в ресторан, в торговом центре отличное кафе.

— Как скажешь.

Он снова протянул мне руку, и я, не сомневаясь, подала ему свою.

— А вечером? — спросил Андрей, когда мы дорогу переходили. — Может, потанцуем?

— Почему нет?

Настроение мне испортила неожиданная встреча в торговом центре. Андрей вряд ли заметил произошедшее — правильно, он-то с женой господина мэра знаком не был, — а вот я с Галкой взглядом столкнулась, увидела, как вытянулось её лицо, при виде меня, держащейся за руку незнакомого мужчины. Чертыхнулась про себя, но что поделать, я совершенно не обязана помнить о том, что этот торговый центр — её любимое место для покупок и, вообще, времяпрепровождения. Я не собиралась ни на показ себя выставлять, ни, тем более, прятаться от кого-либо, но дальнейшее развитие событий сомнений не вызывало. Уже сегодня, а если я себе не льщу, то в течение ближайшего часа, Галка сообщит драгоценному супругу, наверняка, злорадным тоном, о том, что его «незаменимая Лилечка» завела себе любовника. А его, первое лицо нашего города, по боку, то есть, получил от ворот поворот. Всё это я прочитала по лицу жены своего бывшего любовника, которая меня искренне и давно ненавидела. Мне секунды хватило, и это испортило мне настроение. Мы с Андреем поднимались на эскалаторе, он меня за талию обнимал, а в двух метрах от нас, с несколькими пакетами с покупками в руках, спускалась Галка, и ела нас жадным взглядом. Андрей голову повернул, оглядывая сверху просторный холл торгового центра, а я на бывшую соперницу глазами стрельнула. Эта нахалка откровенно ухмыльнулась.

— Что с тобой? — всё-таки заметил Андрей отсутствие улыбки на моём лице.

Я сделала глубокий вдох, заставила себя встряхнуться и снова улыбнулась.

— Всё в порядке. — Потянула его за собой за руку. — Пойдём скорее, я хочу вина.

Как я и думала, Горин начал названивать уже через час. Я скинула один вызов, потом второй, на третий уже всерьёз нахмурилась.

— С кем ты не хочешь говорить? — полюбопытствовал Андрей.

Я отмахнулась.

— Да это так…

Он открыл передо мной дверь, и я вошла в холл гостиницы. Направилась за Андреем в сторону лифтов. Телефон вновь разразился знакомой мелодией, а в замкнутом пространстве да ещё отозвавшись от мраморного пола и отделанных гранитом стен, показалась попросту оглушительной. Я вновь с досадой уставилась на дисплей, ещё раз сбросила вызов. Собиралась телефон вообще отключить, но натолкнулась на внимательный взгляд Андрея, и поторопилась улыбнуться.

— Клиентка дотошная.

В гостиницу мы пришли не затем, от чего недавно вместе томились, целуясь на набережной. По крайней мере, в открытую речи о сексе не заходило, Андрей даже намёков никаких не делал. Он хотел переодеться, чтобы больше со мной сегодня не расставаться. Разве это не мило? Он даже домой меня одну не отпустил, хотя моя машина стояла перед кондитерской. Мне тоже расставаться не хотелось, поэтому и спорить не стала, решив, что побыть иногда слабой и поддающейся на уговоры девушкой, совсем не дурно, даже приятно. Только звонки отвлекали и расстраивали.

— Проходи. — Андрей открыл передо мной дверь номера, я вошла, быстро огляделась и похвалила:

— Мило.

— Да, номер неплохой. Куда лучше, чем я ожидал.

Я прошлась по просторной комнате. Номер был хоть и однокомнатный, но размерами впечатлял. Спальня-гостиная, с большими окнами, дорогой мягкой мебелью, искусственным камином и большим плазменным телевизором на стене. А у стены большая двуспальная кровать на дубовых ножках, укрытая тёмным стёганным покрывалом.

— На самом деле мило, — повторила я. — Я еще не была в гостинице после ремонта. Помню, раньше номера были малюсенькие, с одним окном и двумя узкими кроватями.

Андрей хмыкнул.

— Тогда мне точно повезло. Подождёшь немного? В холодильнике сок был апельсиновый, если хочешь.

Я села на диван, закинула ногу на ногу, ещё раз комнату глазами обвела, и из-за этого не сразу поняла, что брюнет на меня смотрит и уже не просто так, а с особым умыслом. Остановился в двух шагах, и мои коленки разглядывает. Если бы я этот взгляд встретила, если бы он понял, что я готова ответить согласием на его молчаливое предложение, возможно, в эту минуту всё бы и началось. И мне до принятия решения не хватило доли секунды. Когда телефон в моей руке зазвонил, я вздрогнула, и едва ли в голос не выругалась. Посмотрела и вздохнула.

— Это сестра, — пояснила я, понимая, что момент упущен.

Андрей кивнул и отступил.

— Ответь. Я переоденусь.

Он из комнаты вышел, я повернулась ему вслед, видела, как он закрыл за собой дверь ванной комнаты, и тогда уже ответила на звонок.

— Лиза, ну что? — в досаде и шёпотом проговорила я в трубку.

— Лилька, а ты где?

— Какая, к чёрту, разница? Почему вы все мне звоните? Нашли время.

Сестра, удивлённая моим тоном, помолчала, затем недоверчиво хохотнула.

— Интересное кино. Что ты скрытничаешь?

— Я не скрытничаю! — Я старалась говорить негромко, боясь, что Андрей даже из ванной услышит что-то, для его ушей непредназначенное. — Могут у меня быть свои дела? Личные?

— Кстати, о личных делах! С кем это ты обнимаешься на глазах у всего города?

Я фыркнула от пренебрежения.

— Ясно, эта сплетница уже всем разнесла, да?

— Понятия не имею. Но мне позвонил Лёшка, наговорил кучу всего — если честно, я половины и не поняла. Какой-то парень, с которым ты целуешься… Признайся родной сестре: с кем ты целуешься и, главное, почему я об этом ничего не знаю?

— Лиза, сейчас не совсем подходящий момент.

— Ты с ним, да?! Ой, Лилька…

Я улыбнулась.

— Что «Лилька»? — передразнила я её. И пообещала шёпотом: — Потом всё расскажу.

— А Лёшке что сказать?

— Чтобы шёл куда подальше. А точнее, к жене. Кто он такой, чтобы за мной следить?

Лизка выразительно хмыкнула.

— Ну как, он…

— Никто. Мне лучше знать.

— Эх, устроит он мне сейчас, — вздохнула она. — Всё ведь мне выслушивать придётся, пока ты развлекаешься с каким-то брюнетом.

— Все уже знают, что он брюнет! — не удержалась я.

— А то. Ты ведь любишь брюнетов, я-то знаю.

Разговор я закончила с улыбкой, но как только телефон в моей руке снова вздрогнул, с мгновенно возникшей злостью нажала на кнопку, отвечая на звонок Горина, и проговорила в трубку:

— Отстань. — И телефон выключила. Сунула его в открытую сумочку, потом лицо руками закрыла, если честно, удивляясь тому, что сделала. Уже предвидела Лёшкину реакцию, но дала себе слово, что не испугаюсь его гнева и не поддамся на угрозы и уговоры. Хватит уже ждать чуда.

Откинулась назад, утопая в диванных подушках, глаза прикрыла, и невольно напряглась, когда почувствовала Андрея рядом. Он надо мной навис, положил руки мне на плечи, а когда я глаза открыла, поняла, что он в моё лицо вглядывается.

— У тебя точно всё в порядке?

— Да.

Он пальцем обвёл мои брови, очертил овал лица, коснулся подушечкой пальца нижней губы, и всё это неотрывно глядя мне в глаза. Я думала, я была уверена, что он скажет: я хочу тебя. Я готова была это услышать, хотела и ждала, даже на короткое мгновение задохнулась.

— Ты мне врёшь.

Я сглотнула. Моя поза сразу показалась мне неловкой и непривлекательной, но под взглядом Андрея, выпрямиться и тем самым отстраниться от него, я не посмела.

— Кто звонил?

— Лиза… — Андрей прищурился, и я, сама того не ожидая, сказала: — Мой бывший. Мы… расстались, давно, но иногда… бывает… В общем, вчера мы поругались, а сегодня в торговом центре нас видела его жена. И ему рассказала.

Несколько долгих секунд он молчал, раздумывая, мне показалось, что это длилось бесконечно долго. Потом руками в спинку дивана упёрся, негромко хмыкнул.

— У тебя женатый любовник?

— Нет. Мы не любовники, уже давно. Он когда-то делал мне предложение, я отказала, и он женился на ней.

Андрей кивнул. И повторил мои же слова с оттенком насмешливости:

— Понятно. Но иногда… бывает. Так?

Я промолчала, сказать мне было нечего. Чувство было такое, что оправдываюсь, и мне это, отчего-то, очень важно.

— И жена знает, — добавил брюнет.

У меня от его тона в горле запершило.

— Наверное, он не умеет скрывать.

— Наверное. Ты его любишь?

Я нервно пожала плечами.

— Когда-то любила.

Я, наконец, решилась отвести глаза, решилась выпрямиться, даже с дивана подняться хотела, скрываясь от требовательности Андрея, и совсем не ожидала, что меня твёрдой рукой вернут назад, закинут голову и поцелуют. В первый момент растерялась, просто принимала его поцелуй, безропотно раздвинула губы, встречая его язык, а когда всё же сумела расслабиться, подняла руки, чтобы за шею его обнять. Выгнулась, пытаясь быть к нему ближе, попыталась справиться с дыханием, когда он оторвался от моих губ. Перевела взгляд на его руки: они уже были на моей груди и проворно расстёгивали пуговицы на блузке. У меня было всего несколько секунд, чтобы решить: уйти или остаться. И Андрей эти секунды мне как раз и давал. Блузку расстегнул и гладил по животу и бокам, и взглядом меня не гипнотизировал: он давал мне право выбора.

Прошла минута, я не двигалась, и тогда он сказал:

— Встань.

Я встала, прямо на диван. И засмеялась, вцепилась в плечи Андрея, когда он меня под коленки подхватил и поднял, перетащил через спинку дивана. Комнату пересёк и уложил на постель. Больше я не сомневалась, помогла ему футболку снять, провела ладонями по широкой груди, покрытой жесткими тёмными волосками. А моё внимание привлёк золотой крестик на витой цепочке. Я до крестика дотронулась, и, кажется, только в эту секунду осознала, что всё происходящее всерьёз. Новый мужчина, который целует меня со знанием дела, новая история, и, возможно, новая путаница и проблемы. Но я всего этого хотела, больше всего хотела — его, целиком и немедленно. Даже если я ошибаюсь и вру себе, и наши отношения с Андреем закончатся через несколько дней, и дальше секса, который, наверное, можно будет назвать случайным, не пойдут.

Я остановила его руки, сама расстегнула юбку и попой покрутила, помогая ему юбку с меня снять. Он усмехнулся, разглядывал меня сверху, провёл ладонью от ключицы до пупка, очень медленно, наблюдал за моей реакцией, и понимающе улыбнулся, когда я сделала судорожный вдох. Наклонился и обвёл ямку пупка языком. Я закрыла глаза и запустила пальцы в густые волосы на его затылке.

— Красивая, — проговорил Андрей негромко и с удовольствием, словно до этой минуты сомневался, а тут ему неожиданно повезло.

Хотя, это я, скорее всего, надумала, и прозвучавшее слово было не чем иным, как комплиментом. А я снова начинаю заниматься анализом ситуации. Даже лицо руками закрыла ненадолго, приказывая себе выкинуть из головы все лишние мысли.

— Лиля.

Я руки убрала, посмотрела на него, а Андрей вдруг сказал:

— Я поцелую, и всё пройдёт.

Было не совсем понятно, что именно он имел в виду, может, решил, что я о бывшем любовнике вспомнила и сокрушаюсь по этому поводу, но когда поцеловал, я, на самом деле, обо всём забыла. Если бы он знал, что я чувствовала с ним, скорее всего решил бы, что я совсем наивная дурочка, вот та самая провинциальная мечтательница, о которых легенды в столице слагают, но во мне каждое его движение и прикосновение отзывалось, всё было честно и в открытую. Я с готовностью возвращала каждый поцелуй, задыхалась от его ласк и отзывалась короткими стонами на его прикосновения. Было жарко, даже горячо, дышать невозможно, и руки скользили по влажной коже. Мы смотрели друг другу в глаза, будто танцевали неизвестный танец, наощупь, не особо осторожничая, но внимательно следили за реакцией другого. Подбирали ключики и искали правильный подход. Моя рука безвольно скользила по плечу Андрея, я чувствовала, насколько напряжены его мышцы, вены на шее вздулись, он тяжело дышал, а глаза стали совсем чёрными, как пропасть. Двигался надо мной, стараясь удерживать свой вес на руках, и продолжал смотреть мне в глаза, ловя даже мимолётную эмоцию. А мне не всегда хватало силы воли выдерживать его взгляд, я скользила взглядом по стенам, потолку, возвращала его к Андрею и вновь принималась его гладить, то и дело задевая цепочку с крестиком, которая, непонятно почему, меня притягивала. Со стоном отозвалась на его поцелуй, закинула руки за голову, скомкав между пальцев край стёганого покрывала, и улыбнулась пьяной от кружившего меня удовольствия улыбкой.

— Андрюша, — шепнула я, когда он склонил голову к моей груди. Волосы его взъерошила, поцеловала непослушными губами, чувствуя, что растворяюсь в его движениях, напоре и своей ответной реакции. Хотелось кричать, а я лишь за плечи его цеплялась, больше не в силах держать зрительный контакт. Потом ногами его обхватила, выгибаясь навстречу, а из груди вырвался долгий удовлетворённый стон, больше похожий на чувственное завывание. Живот свело судорогой, я хватала ртом воздух и Андрея обняла, когда его толчки стали быстрыми и судорожными, а потом он навалился на меня, вдавив в постель. Минуту мы лежали в молчании, не двигаясь, только дышали тяжело, затем он волосы с моей щеки убрал и поцеловал, грудь погладил. Я обнимала его руками и ногами, по плечу гладила, и ждала, когда он перестанет вздрагивать и расслабится. А в моей голове было, на удивление, пусто. Никаких мыслей, мне просто было хорошо. Ни чувства вины, ни скрытых, мучивших меня, желаний, ни страха, что сейчас он уйдёт, и я вновь одна останусь. Мне было хорошо. Тело остывало, пульс замедлялся, навалилась приятная усталость и нега. Я казалась себе невесомой и хрупкой, оставалось удивляться, как восемьдесят килограмм мужского веса меня ещё окончательно не раздавили. Но мне, напротив, было приятно лежать под ним, чувствуя, как колотится его сердце.

Андрей голову поднял, посмотрел на меня и улыбнулся. А когда отодвинулся, голову рукой подпёр, принялся меня разглядывать. Я уже возмутиться хотела, не выдержав столь пристального внимания, а он спросил:

— О чём думала?

Я так поняла, что он имеет в виду ту мою заминку, минуту сомнения, свидетелем которой он стал. Но не признаваться же ему в своих пагубных привычках?

— Не в моих правилах спать с мужчиной после двухдневного знакомства, — сказала я в итоге, и, между прочим, это было чистой правдой.

— Мы три дня знакомы, а не два.

Он руку хотел поднять, но я вернула её обратно, на свою грудь, прикрываясь. Андрей усмехнулся.

— Не большая разница, — проговорила я в лёгком смятении. Села, уже своей рукой прикрылась, но подняться не успела, Андрей обнял меня и поцеловал в плечо.

— Сладкая, всё хорошо?

С ответом я помедлила, но всего на секунду. Кивнула.

— Всё хорошо. — Положила ладонь на его щёку и поцеловала в губы.

— Тогда вернись ко мне. Куда ты убегаешь?

Я снова легла, к Андрею придвинулась и позволила себя обнять. Поморщилась, услышав свой мобильный. Опять.

Андрей негромко хмыкнул.

— Какой дотошный.

Я промолчала, не зная, что сказать, но Андрей, по всей видимости, каких-то слов от меня ждал, потому что продолжил:

— Видно, ревнует.

Я голову ему на плечо положила, и бездумно улыбнулась, чувствуя, как он гладит меня по спине. Смотрел с хитрецой, и я, в конце концов, щёлкнула его по носу.

— Зачем ты всё это говоришь?

— Как это? — вроде бы удивился он. — Может, я тоже ревнивый?

— Может или ревнивый?

Он плечами пожал. Обвёл пальцем моё ухо и слегка подул. Я засмеялась. И пожаловалась, задав абсолютно никчёмный вопрос:

— Откуда ты взялся на мою голову?

— Думаю, совсем неважно, откуда я взялся. Куда важнее — зачем. Я появился, чтобы тебя спасти.

Он сказал это всерьёз, с оттенком пафоса, я заподозрила, что он издевается, голову от его плеча приподняла, чтобы в лицо посмотреть. А Андрей широко улыбнулся, встретив мой взгляд.

— Ты позже это поймёшь, — заверил он меня.

— Очень на это надеюсь.

Он в губы меня поцеловал, коротким крепким поцелуем, отстранился, глянул задумчиво, и снова к моим губам наклонился. На этот раз поцелуй был куда продолжительнее и горячее.

— Ты на самом деле сладкая, — шепнул он мне.

Гостиницу мы покинули только через пару часов. Я, признаться, чувствовала себя преступницей. Держалась за руку нового возлюбленного, а думала о бывшем. Мне даже телефон пришлось выключить, потому что Лёшка без конца названивал, по всей видимости, сильно гневался. А мне сказать ему было нечего, да и не хотелось. Чувствовала себя виноватой всякий раз, как мои мысли на Горина переходили, а думать надо было об Андрее. А тот будто чувствовал, что я не о нём думаю, по крайней мере, мне так казалось, его взгляд на мне останавливался, и я спохватывалась, начинала ему улыбаться, изо всех сил демонстрировала, что меня ничто не беспокоит и я всем довольна. Им довольна, и случившимся.

Но ведь это на самом деле было так, просто Алексей Дмитрич… настырный тип, который не даёт мне расслабиться и в полной мере получить удовольствие. В конце концов, я телефон отключила и кинула в сумку, решив, что сегодня он мне без надобности. Взяла Андрея за руку, которую он мне протягивал.

— К тебе, а потом в ресторан, да?

Я кивнула. Гулять так гулять.

Но лёгкого весёлого вечера с танцами как-то не вышло. Нет, в клуб мы сходили, но мне показалось, что Андрей этим вечером тоже не настроен бездумно веселиться. Он всё больше ко мне приглядывался, и я отчего-то решила, что это очень мило, даже трогательно. По всему выходило, что он за меня беспокоится. И когда я отключала телефон, ещё в гостинице, заметила его взгляд. Правда, он ничего не сказал, и спрашивать поостерёгся, но какие-то мысли его всерьёз занимали. В ресторане же я занервничала, мне всё время казалось, что в любую минуту в зале появится Горин (мы, точнее Андрей, выбрал для этого вечера любимое заведение мэра), и всё окончательно испортит. Вот и уговорила Андрея поскорее с ужином покончить и скрыться за стенами клуба, но и оттуда мы вскоре ушли, выпив по коктейлю. На такси добрались до моего дома, и я опять же споткнулась у подъездной двери, даже оглядываться принялась, высматривая шпионов. Кстати, Лёшка порой любит за мной последить, хотя и уверяет, что это охрана, и не более.

Я нервничала. Нервничала, впуская в свою квартиру нового человека, понимая, что в этом нет его вины. Это всё моя паранойя.

— Да что с тобой? — Андрей втянул меня за руку в подъезд. И после короткой паузы добавил: — Нет там никого.

Я моргнула.

— А я никого и не жду.

— Ага, весь вечер оглядываешься. Что происходит?

Я отперла дверь, вошла в прихожую и свет включила. Откровенно поморщилась, не желая обрушивать на голову Андрея неприятные известия.

— Он же женат, прекрати о нём думать.

— Да я не о нём, а о… его возможностях.

— Это каких таких возможностях? — Андрей по-хозяйски, словно он в моей квартире жил, а не пришёл во второй раз, дверь закрыл, повернул ключ в замке, и принялся разуваться. А на меня поглядывал с интересом.

Я оставила сумку на тумбочке в прихожей и прошла в комнату.

— Понимаешь, он не последний человек в этом городе.

Андрей усмехнулся.

— Кажется, все твои знакомые — люди в этом городе не последние.

Я непонимающе нахмурилась.

— В смысле?

— А муж твоей сестры? Самый богатый человек области.

Я головой покачала, хотя Олег меня сейчас не слишком занимал.

— Не области, района. По области он на втором месте. Пока.

— Пусть так. — Андрей устало потянулся и сел на диван. Напомнил мне суть вопроса: — Так что там с твоим бывшим?

— Он мэр.

Андрей брови вздёрнул.

— В смысле, прямо мэр?

— Да. — Я на диван рядом с ним присела и пригорюнилась. — И очень настойчивый.

Андрей хохотнул, ко мне развернулся, пристроив локоть на спинке дивана. Выглядел заинтересованным.