Тайна профессора Бранкеля

V. ДЕЙСТВИЕ ЭЛИКСИРА

«Лаунчестон, ноября 14. — Наконец-то я нашел второй том „Жиральда“. Странное сцепление случайностей шаг за шагом привело меня к успешному концу. Теперь мне остается только зайти в библиотеку сэра Гильберта, взять „Жиральда“ и развернуть его на странице, указанной в криптограмме.

Затем я добуду недостающее снадобье и добавлю в чудесный эликсир последний ингредиент. Я совершенно уверен, что сэру Гильберту и в голову не придет, почему я так беспокоюсь о „Жиральде“. Да, правду сказать, он и не заметит, что я беспокоюсь, так как я всячески стараюсь не обнаруживать никакого интереса, кроме того, который понятен для любителя редких книг.

Он сообщил мне сегодня, что книга находится в его библиотеке, а я выслушал это сообщение с совершенно равнодушным видом, хотя каждая жилка во мне дрожала от возбуждения. Как бы то ни было, приходится подавить свое нетерпение и помаленьку добиваться цели. Сэр Гильберт всецело предан своим книгам, все его желания сосредоточены на полках библиотеки. Он оставил меня обедать и представил своей дочери и ее жениху. Жених — представитель аристократии, безмозглый молодой атлет с телом Милона и „умом ящерицы“, по выражению Лэндора[6]. Но мисс Филиппа Харкнесс — очень странная особа. Немало времени прошло с тех пор, как я изучал Лафатера и мои сведения в физиогномике, вероятно, очень скудны, но я редко встречал такое загадочное лицо. У нее есть ум, но она им не пользуется. Насколько я мог заметить, ее образование ниже среднего. Она толкует об охоте и о лошадях и разговор ее переполнен выражениями, которых, без сомнения, нет в английском словаре, — по крайней мере, насколько я знаком с ним. Она могла бы быть умнее, если б захотела, но не захочет, потому что природа не наделила ее одной из самых могущественных страстей. У нее нет честолюбия, она совершенно довольна своей повседневной жизнью и не стремится к чему-нибудь высшему.

Странно, что благая природа так капризна. Одному она дает честолюбие и никаких талантов; этой девушке дала таланты и ни капли честолюбия.

Вечером я заметил, что мисс Харкнесс что-то невзлюбила меня. Она довольно мила и вежлива, но избегает моего взгляда и, по-видимому, чувствует себя неловко, когда я обращаюсь к ней. Должно быть, мои манеры так на нее действуют. Ученые занятия — плохая школа светских манер и я всегда стесняюсь в присутствии женщин. Я заметил также, что у нее нет души — по крайней мере по отношению к музыке. Когда я играл мою фантазию, она ее прервала каким-то замечанием насчет охоты. Ба! сердиться тут нечего! а все таки мое самолюбие было оскорблено. Я думал, что моя игра очарует всех, — оказалось, что она не действует на эту девушку. Если бы стоило ненавидеть кого-нибудь, то я возненавидел бы ее. Ее натура совершенно противоположна моей и мы чувствуем естественное отвращение друг к другу. Странно — я никогда не испытывал такого раньше. Надо подавить это нелепое чувство, так как мне придется видеть ее почти ежедневно в течение шести месяцев. Все мои мысли сосредоточены на „Жиральде“. Завтра в это время я буду знать состав питья и… Пойду к ним завтра и узнаю тайну…».

Профессор Бранкель закрыл свой дневник и разделся, чтобы лечь в постель. Прежде, чем потушить лампу, он подошел к конторке и достал из нее флакон с бесцветной жидкостью. Отлив из него три капли, он выпил их. Затем снова спрятал флакон, улегся в постель и вскоре витал в царстве грез, вызванных чудесной силой эликсира.

Я стою под пологом безлунной и беззвездной ночи, освобожденный от земной оболочки — символа смерти. Моя бессмертная часть отделилась от смертной; я бестелесный дух, безымянный и бездушный, потому что я сам душа. Ничего земного не осталось во мне; я состою из эфирной субстанции, которую Бог вдохнул в человека. У меня нет чувств, физических или духовных, я голая человеческая душа, гражданин вселенной, участник вечности. Время распахнуло передо мною завесу прошлого и я вхожу в его чертоги, чтобы блуждать по многолюдным залам и созерцать пышный калейдоскоп человечества и чудные переливы красок, которые пестрая суета жизни отбросила на белую поверхность вечности.

…Я стою среди обширной арены Колизея и вижу над собой ряды кровожадных римлян, глядящих волчьими глазами на окровавленный песок. С безоблачного, бледно-голубого неба льются потоки света, пробиваясь сквозь полог, растянутый над головами народа. Вот Гораций, только что вернувшийся с своей Сабинской фермы, беседует с Меценатом; Вергилий, с улыбкою на спокойном лице — слушает остроумный и колкий разговор Катулла — Рочестера[7] своего времени, который забавляет своенравную Лесбию замечаниями насчет зрителей. И он, властитель мира, увенчанный розами, смотрит с ясным лицом на длинный ряд гладиаторов. Ave Caesar!.. Битва начинается… битва Титанов… Я вижу, как сверкают их глаза… как сыплются искры с их щитов при каждом ударе. Фортуна, своенравная как женщина, расточает свои милости то одному, то другому… Вот один упал… торжествующий противник стоит над ним и обводит глазами публику, ожидая приговора… Habet!.. И кровь побежденного льется на песок арены — ненасытный, как владыка мира…

…Неужели это Афины, сердце Греции… блистающие как бриллиант среди зеленых холмов… дом лучших умов древности?.. Широкие белые улицы, насмешливая толпа, оживленная чисто аристофановским юмором… споры философов и их учеников под портиками, богоподобные фигуры юношей, идущих в гимназию… Да, это духовная столица мира… Огромный театр с полукругом оживленных лиц, очарованных торжественным великолепием «Агамемнона»[8]… Как хорошо!.. бурная речь Клитемнестры… могучее красноречие царя народов… дикий крик Кассандры, отступающей с пророческим ужасом от окровавленного треножника… Хор…

(Далее почерк в дневнике становится совершенно неразборчивым).

Приветствую тебя, царица с белоснежною грудью и огненными глазами… Куда ты смотришь так жадно с могучих стен Трои?.. Елена… прекраснейшая из женщин, твоя роковая красота покорила гордые башни Илиона. Не думаешь ли ты, что огонек, светящийся вдали точно кровавая звезда, мерцает в шатре твоего оскорбленного супруга…

…Он возжигает погребальный костер Патрокла и освещает мрачное лицо Ахилла, глядящего гневными главами на виднеющиеся вдали стены Трои… Горе! Горе! Близок конец, о, царица… Твоя роковая краса навлекла гибель на Илион… и судьба уже изрекла неотвратимый приговор… Горе! горе!

…Хитроумный Улисс с морщинами мореплавателя у глубоко посаженных глаз, скажи мне, куда ты стремишься?.. В Итаку!.. Отталкивай корабли от троянских берегов… Распускай паруса для десятилетних скитаний, и поплывем по бурным пучинам опасного моря к твоему родному острову… Как бурлит и пенится под рукою ветров безбрежное море… соленое дыхание вздымающихся полей пены… Что за пурпурная полоса тускло посверкивает вдали… Лотофаги… (Здесь дневник невозможно разобрать). Вон нимфы играют в кристальных водах… сверкают их белые тела, окутанные прядями распущенных волос… Итака… Причаливай к желанному берегу, где ожидает тебя верная Пенелопа… Ах, Итака!..

…О, звуки музыки… легкие шаги девушек-рабынь, разносящих цветы… варварский блеск пурпура и золота… воинственные фигуры римских солдат… и она — нильская змейка — идет к своему любовнику-римлянину… Ах, Клеопатра… Египтянка… Он с ясным лицом простирает к тебе руки, он возложит на свое чело алмазную корону мира, но все для тебя, чернобровая цыганка… Слышишь, как гремит музыка… Он идет… Антоний.

…Египет, таинственный и чудесный, окутанный седым туманом древности… Длинные ряды дворцов… вереницы раскрашенных фигур по стенам… загадочные иероглифы… Подними покрывало, скрывающее твое лицо, о, Изида… Вон сфинксы в торжественном молчании смотрят широко открытыми глазами на таинственные пирамиды… О, таинственный Египет… Привет вам… Озирис… Тот…

(Здесь дневник становится неразборчивым).

…Бей в бубен, Мариам, пророчица Господа, пой победную песнь. Ее великий брат возвышается над освобожденным Израилем… Голгофа… Крест… Кто висит на нем, неподвижный и безжизненный?.. Вечернее небо алеет и крест навис над Иерусалимом, как громовая туча… Так это правда… то, что я считал басней… Ты умер за человечество, Христос?.. О, не поднимай отягченных скорбью глаз, Назарянин… Как струится кровь из-под Твоего тернового венца… Пророк… Христианство… Я в бесконечном пространстве… в центре вселенной… среди зарождающихся миров… Неужели эта огненная масса — земля?.. Я у врат мироздания… Открывайтесь… Бог!.. Огонь!.. Хаос!..

Наступает утро и спящий пробуждается к яви жизни.