Тайна профессора Бранкеля

VIII. В ЛАБОРАТОРИИ

Перед самыми воротами Вольфдена стоял огромный куст боярышника и его обнаженные от листьев ветки тряслись и качались во все стороны под напором ноябрьского ветра. Дождь лил как из ведра, небо оделось тучами и нигде не было видно просвета, обещавшего хорошую погоду.

Под кустом, стараясь укрыться от дождя, стояли лорд Дольчестер и его невеста. Они пошли гулять и гроза захватила их у ворот Вольфдена.

Джек старался укрыть Филиппу под кустом, но они могли бы остаться и в открытом поле, потому что защита была призрачная. До замка оставалось еще с четверть мили, бури и конца не предвиделось, а укрыться можно было только в Вольфдене, куда Филиппа ни за что не хотела идти.

— Я не пойду туда, пока там живет этот ужасный человек.

— Я тоже не люблю его, — сердито отвечал Дольчестер, — но стоит ли тебе рисковать здоровьем из-за этого? У нас даже нет зонтика. Вольфден ближайшее место, где мы можем укрыться; буря скоро пройдет, почему бы не переждать ее там?

Филиппа бросила кругом себя отчаянный взгляд. Дождь лил не переставая; всюду виднелись лужи. На ней была шубка, но ноги ее промокли совершенно, так что в конце концов она согласилась воспользоваться гостеприимством профессора.

— Нищим выбирать не приходится, — сказала она с досадой. — Пойдем, Макдуф[11].

Макдуф (иначе лорд Дольчестер) отворил ворота и, пропустив Филиппу, захлопнул их. Дом выглядел еще угрюмее и пустыннее под дождем, но им некогда было рассматривать его. Они поспешили к подъезду и вскоре стояли перед огромной дубовой дверью. Джек изо всех сил постучал молотком и через несколько минут профессор самолично отворил им дверь. Он очень удивился при виде гостей и тут же решил про себя привести в исполнение свой план, раз уж стихии сами отдали жертву в его руки.

— Пройдемте наверх в мою лабораторию, — сказал он, пожимая руку Дольчестеру, которому эта любезность, по-видимому, вовсе не доставила удовольствия, — это единственная комната в доме, в которой есть огонь.

— Благодарю, я останусь здесь, — холодно сказала Филиппа, глядя из двери на потоки дождя.

— Позвольте вам заметить, мисс Филиппа, — отвечал профессор, — что я немножко доктор и предсказываю вам простуду, если вы останетесь здесь в мокром платье.

— Лучше пойдем, Филь, — вмешался Джек, отряхиваясь, как мокрая собака, — я тоже пойду.

Профессор остался очень доволен этим решением и пошел вперед, показывая путь в лабораторию.

Это была восьмиугольная комната с высоким стрельчатым окном с разноцветными стеклами и огромной печью напротив него. Всюду виднелись аппараты и склянки с реактивами; на столике лежали письменные принадлежности.

Напротив входной двери виднелась другая, маленькая, крепкая, обитая железными полосами; она была полуоткрыта, но за ней ничего не было видно.

Профессор ввел своих нежданных гостей в эту мастерскую науки и, извинившись за беспорядок, усадил Филиппу в кресло перед печью. Затем, приоткрыв дверцу, чтобы впустить в комнату больше тепла, он спросил, не желают ли гости вина. Оба отказались и профессор стал придумывать способ отделаться от Дольчестера.

Джек заинтересовался странными аппаратами, и сообразительный немец, заметив это, начала рассказывать ему о различных опытах. Филиппа задумчиво глядела на огонь, в то время как они расхаживали взад и вперед по комнате. Случайно Дольчестер очутился перед обитой железом дверью.

— Что там у вас, профессор? — сказал он, отворяя ее настежь.

У профессора засверкали глаза. Вот случай удалить Дольчестера.

— Посмотрите сами, — сказал он, смеясь.

Джек, подстрекаемый любопытством, вошел, а профессор затворил за ним дверь. Она была с механическим затвором и захлопнулась с резким звуком, который вывел Филиппу из задумчивости.

— Где лорд Дольчестер? — сказала она, вставая и оглядываясь с беспокойством.

— Там, — отвечал профессор, указывая с торжествующим смехом на дверь.

— Эй, профессор, выпустите меня, — крикнул Джек, стуча в дверь.

Профессор не обратил внимания на его крик и подо шел к Филиппе.

— Отворите ему, профессор, — сказала она с наружным спокойствием, которого вовсе не чувствовала, так как пугалась блеска его глаз. — Мы можем идти; буря стихла.

Профессор не отвечал, но, открыв ящик стола, достал из него длинный стальной нож и с ужасной улыбкой попробовал на пальце лезвие. Сердце Филиппы замерло; она готова была лишиться чувств, но собрала все свое мужество, и оправилась.

— Молодая леди, — медленно произнес профессор, глядя на нее с торжествующей улыбкой. — Несколько месяцев тому назад я сделал великое открытие, но для завершения труда требуется одна вещь. А именно — кровь невинной, чистой девушки. Я выбрал вас для осуществления этого великого замысла, для познания высших таинств Природы. Ваша жизнь будет коротка, но слава вечна.

Филиппа содрогнулась при виде блестящего лезвия и дико горящих глаз профессора.

— Великая честь, — продолжал он тем же бесстрастным тоном, — оказать содействие делу науки. Что значит смерть? Мгновенное страдание и все кончено. Готовы ли вы?

Бедная девушка шептала молитву и в ужасе смотрела на сумасшедшего.

— Вы были гостем в доме моего отца, — сказала она резким голосом, который показался ей самой ненатуральным. — Неужели вы решитесь обагрить ваши руки кровью его дочери?

— Это великая честь, — повторил безумец с жестокой улыбкой, проводя большим пальцем по лезвию ножа. — Готовьтесь.

Филиппа при его приближении отступила к окну и оглянулась, ища какого-нибудь оружия. На окне подле нее стояла большая бутыль с каким-то реактивом. В обыкновенное время она не смогла бы поднять ее, но опасность удесятерила ее силы, и, схватив бутылку, она повернулась к немцу.

Теперь он стоял против печки и она видела огонь, пылавший позади его.

— Еще шаг и я брошу в вас этим, — крикнула она с бешенством, стискивая зубы.

— Это великая честь, — повторил он с безумной улыбкой и шагнул к ней.

Она в отчаянии закрыла глаза и изо всех сил швырнула в него бутылкой. Задев за плечо сумасшедшего, бутылка заставила его пошатнуться и полетела в печь. Раздался страшный взрыв и Филиппа, падая в обморок, успела только увидеть перед глазами стену пламени…

Между тем Джек, чувствуя, что в лаборатории творится что-то неладное, с удвоенной силой колотил в дверь, но, убедившись, что она не поддается его усилиям, сталь искать другого выхода.

Он находился в узкой, длинной комнате, на противоположном конце которой было небольшое окно, сквозь которое проходил слабый свет. Джек бросился к окну и распахнул его. Под ним оказался карниз, тянувшийся вокруг всего дома и отстоявший от земли футов на двадцать. Но плющ, обвивавший стены, представлял естественную лестницу. Джек не колебался ни минуты и быстро спустился вниз. Как он добрался до земли — он и сам не понимал; но, почувствовав под ногами твердую почву, он обежал дом, ворвался в дверь, которую профессор оставил открытой и бросился вверх по лестнице.

Дверь лаборатории была заперта. Но она не могла противостоять его атлетической силе и, выбив ее плечом, он ворвался в комнату, полную дыма. Он споткнулся о что-то валявшееся на полу и, нагнувшись, увидел тело профессора, лежавшее в луже крови.

Он с криком перескочил через него и нашел Филиппу в обмороке под окном, поднял ее на руки и понес вниз по лестнице, громко призывая слуг.

Когда они явились, он послал их наверх посмотреть, что с профессором и, положив Филиппу на диван, брызнул ей в лицо водой. Она с глухим стоном открыла глаза и, увидев наклонившееся над ней лицо Джека, с судорожным рыданием уцепилась за его руку.

— О, Джек, — прошептала она, — что случилось?

— Желал бы я знать это, — с тревогой отвечал Джек.

— Профессор хотел убить меня, — сказала она, глядя на него помутившимися главами, — а я пустила в него бутылью. Она упала в огонь, последовал взрыв и больше я ничего не знаю.

Джек ничего не сказал, но, велев слугам сходить за полицией, отвез Филиппу домой.

Разумеется, эта история наделала шума. Профессору оторвало при взрыве часть черепа и смерть, без сомнения, была мгновенная. В бутылке, очевидно, заключалось какое-нибудь взрывчатое вещество. Его похоронили в Англии, известив о кончине его родных в Германии.

Сэр Гильберт ужаснулся, узнав о случившемся, и при шел к заключению, как и все, впрочем, что немец был сумасшедшим. Нервное потрясение не обошлось Филиппе даром, и она долго была больна.

Теперь она леди Дольчестер, обожаемая своим супругом.

Дневник профессора попал в руки сэра Гильберта и Филиппа узнала из него страшную цепь событий, чуть не приведших ее к гибели.

Джек гордится храбростью своей жены, но она не может вспомнить без содрогания ужасную минуту, когда профессор открыл ей свою тайну.

Примечание д-ра Эндрюса. — Я посетил сэра Гильберта Харкнесса и нашел в его библиотеке дневник покойного профессора Бранкеля. Я прочел его и глубоко заинтересовался работой этого больного мозга. У сэра Гильберта оказался флакон с чудесным эликсиром профессора; я проанализировал эту жидкость и убедился, что ее главная составная часть была опий. Без сомнения, он-то и порождал видения и галлюцинации, описанные в дневнике. Действительно ли он нашел и разобрал криптограмму, — я не знаю, но думаю, что то количество опия и других веществ, которые он принимал, должно было довести его до помешательства.

Судя по первой части его дневника, я склонен думать, что в нем уже раньше были зародыши помешательства, которые развились под влиянием эликсира.

Я получил от сэра Гильберта позволение напечатать ту часть дневника, которая относится к этому происшествию, и дополнил ее со слов леди Дольчестер и ее супруга.

Видение, описанное в V главе, показалось мне особенно странным. По-видимому, это краткий и красочный отчет о галлюцинациях сновидца, набросанный, вероятно, тотчас по пробуждении. Он написан наскоро и таким неразборчивым почерком, что местами я не мог ничего понять.

Внутренняя работа человеческой души всегда интересна. Это обстоятельство в связи с странной цепью событий, связующих душу с внешним миром, заставило меня обнародовать историю, рассказанную выше. Без сомнения, нет пословицы справедливее той, которая гласит: «Действительность страннее вымысла».