Тайна сбежавшего троглодита

13. Другая кража

— Добрый вечер! — воскликнул доктор Хоффер, все еще держась за дверь. — Ну и напугали вы меня. Не знал, что здесь кто— то есть.

Юпитер все еще дрожал, однако заставил себя улыбнуться.

— Мы осматривали здешние места, — сказал он.

Хоффер вышел в дверь. За его спиной мальчики разглядели комнатушку с выходом наружу.

— Вы, ребята, будьте поосторожней, — предупредил Хоффер. — Это частное владение. Принадлежит семье Левинсонов. У них большой дом на другой стороне холма. У меня есть разрешение приходить сюда, но вряд ли им понравятся чужаки.

Он сел на ступеньки, отделявшие алтарь от остальной части церкви.

— Забавно. Ничего не меняется в этой жизни, — сказал он. — Есть пустой дом по соседству, и вы его осматриваете. Я тоже занимался такими вещами, когда был мальчишкой. Тогда я жил в Милуоки, и недалеко от нас стоял нежилой дом. Мы нашли незапертое окно, влезли внутрь и устроили клуб в подвале. Там было очень приятно — без учителей и родителей.

Доктор Хоффер чихнул, достал носовой платок и вытер глаза.

— Опять эта сенная лихорадка, — заметил он. — У меня постоянная аллергия. Это— то и пробудило мой интерес к иммунной системе.

Он встал.

— Я сегодня уже не пойду дальше. Что— то в воздухе не устраивает мой организм. Ребята, вы со мной в город? На вашем месте я бы не продолжал осмотр. Эдуард Левинсон известен тем, что держит наготове ружье для тех, кто вторгается в чужие владения.

— Одного такого мы уже знаем, — усмехнулся Юпитер. — Ньют Макафи.

— Ладно. Давайте возвращаться, — предложил Пит.

Мальчики пошли следом за Хоффером.

— Вы интересуетесь аллергией? — спросил Юпитер, когда они пробирались по лесу. — Но ведь вы иммунолог. Я думал, что люди, занимающиеся аллергией, — это аллергологи.

— Правильно, — сказал Хоффер. — Но все взаимосвязано. Иммунитет — разновидность аллергической реакции.

— Неужели? — удивился Боб.

Хоффер кивнул.

— Наш организм владеет различными способами самозащиты. Он производит так называемые антитела, которые уничтожают вирусы и бактерии, пробравшиеся внутрь, и нейтрализуют яд, выделяемый ими. Если вы заболели, например, корью, организм вырабатывает антитела против этой болезни. Больше вы не подхватите эту болезнь, потому что антитела сохраняются в организме. И мы говорим, что у нас выработался иммунитет к кори.

Предположим теперь, что ваш организм выработал антитела на то, на что не реагирует большинство людей. Скажем, у вас аллергия на какую— то пыльцу. Значит, у вас образовались антитела, которые взаимодействуют с пыльцой, и в результате получается химические соединения, называемые гистаминами. Именно они заставляют слезиться глаза и вызывают жжение в носу.

Значит, наша иммунная система спасает нам жизнь, борясь с болезнями, но она же может сделать нашу жизнь ужасной, когда выходит из— под контроля. Я уверен, очень многие человеческие болезни вызваны нарушениями в работе иммунной системы, и со временем со мной согласится большинство.

Предположим, организм вырабатывает соединения, от которого суставы опухают, примерно так же, как опухает слизистая оболочка носа при сенной лихорадке. Артрит, не так ли? Почему это не может быть аллергической реакцией? А рак? Сейчас в моде вирусная теория рака. Почему бы не создать аллергическую теорию? Рак — это клетки, вышедшие из— под контроля; возможно, реакция на какое— то повреждение организма. А преступление?

— Преступление? — переспросил Пит.

— Преступление может быть реакцией на опасность, — заявил Хоффер. — Представьте личность, выросшую в опасных местах. Чтобы защитить себя, такая личность вырабатывает в себе реакцию на приближение незнакомца — атакующую реакцию. И вот, даже не задумываясь, он нападает первым, хотя его никто не трогает. Сработала защитная реакция.

Доктор Хоффер помрачнел.

— Защитная система — наш величайший помощник, но и наш самый страшный враг. У меня есть в лаборатории крысы, которые живут в стеклянных секциях и защищены от инфекций. Мне удалось отключить их иммунную систему, и они будут жить много дольше, чем незащищенные крысы. Конечно, они очень восприимчивы к болезням, так как у них нет защиты. Но если мне удастся изменить их реакции, отрегулировать их иммунитет, то они смогут жить вне стеклянных клеток, и все равно избегнут тех болезней, которые убивают их собратьев.

А теперь представьте себе, что может значить контролируемый иммунитет для людей. Задумайтесь о мире без всех этих ужасных болезней!

Хоффер кивнул.

— Это стоит любых усилий! Работы Биркенштейна по развитию умственных способностей — совершенная утопия, возможно, небезопасная. Брэндон же — ребенок, играющий с пыльными костями. А у меня работа, которая может принести большую пользу почти сразу.

Они уже дошли до луга за домом Макафи. Здесь Хоффер остановился, пожал мальчикам руки и направился к Фонду.

После его ухода мальчики долго молчали. Потом Пит сказал:

— Все. Он меня убедил. Выдвигаю доктора Хоффера на соискание премии Спайсера в миллион долларов.

Юпитер кивнул, и мальчики пошли в кафе.

Народа в городе поубавилось, и мест в кафе долго ждать не пришлось. Поедая ранний обед, они тихо обменивались впечатлениями о том, что случилось за день.

— Фантастический случай, — подытожил Пит. — Весь город лежит вповалку и спит вмертвую, а пещерный человек спокойно разгуливает на свободе.

— И у нас есть отпечаток его ноги, кто бы он ни был, — добавил Юпитер. — Что мы можем по нему узнать? А как вы думаете, не показать ли его доктору Брэндону? Он привык находить ключ к разгадке, используя такие мелочи, как кусочек кости или след ноги, отпечатанный в глине. Если существует связь между этим отпечатком на лугу и пещерным человеком, он наверняка ее обнаружит.

— Юпитер, но ведь это не след пещерного человека, — заметил Боб.

— Скорее всего, нет. Но след есть? Есть. Джон Цыган видел пещерного человека? Видел. Доктор Брэндон непременно заинтересуется всем этим, как думаете?

— Ладно, — сказал Боб. — Попробуем.

Мальчики закончили свой обед и двинулись к сараю, где в спальном мешке Юпитера был спрятан гипсовый слепок. Они взяли его и отправились в Фонд Спайсера, где отыскали Джеймса Брэндона в его рабочем кабинете.

Брэндон сидел за столом, заваленном бумагами и книгами. Он бросил строгий взгляд на Трех Сыщиков, когда они вошли. Мальчики всерьез боялись, что он ни с того, ни с сего начнет кричать, однако когда он закрыл книгу, которую читал, они увидели, что он вовсе не злится, а просто глубоко погружен в свои мысли.

— Ну? В чем дело? — спросил он.

— Нам нужен совет, — сказал Юпитер, — и, вероятно, информация. Дело в том, доктор Брэндон, что мы поселились на чердаке в сарае Макафи, и оттуда в окно виден музей. Вчера ночью, довольно поздно, там кое— что произошло.

Юпитер рассказал о странном видение Джона Цыгана и об отпечатке ноги на лугу. В заключение он протянул Брэндону гипсовый слепок.

— Конечно, невозможно поверить в то, что пещерный человек разгуливал по лугу, — закончил Юпитер. — Но кто— то там все— таки был, а вы привыкли делать выводы, имея гораздо меньше фактов, чем в данном случае.

Брэндон улыбнулся.

— Когда вы все это рассказывали, мне показалось, что я попал в детективную историю, сочиненную в девятнадцатом веке. — Он положил отпечаток на стол. — Должен вас разочаровать. Если вы надеялись на доисторическое существо, то зря. Хозяин этого отпечатка носит обувь. Тот, кто обыкновенно ходит босиком, имеет широкую ногу с вывернутыми пальцами. Здесь же мы видим отпечаток узкой ноги. Кроме того, здесь есть сбитый палец, а это тоже не похоже на того, кто привык ходить босиком.

— Но Джон Цыган уверен, что видел пещерного человека, — сказал Боб. — Он рассказал, что у него длинные спутанные волосы, а на нем звериная шкура.

Джеймс Брэндон усмехнулся.

— Вы всерьез считаете, что пралюди во что-то одевались? Не знаю, что там видел Джон Цыган и что он подумал, но тот, кто оставил отпечаток — не пещерный человек. Не только потому, что нога узкая — даже если предположить, что умерший гуманоид бродит вокруг, — но еще потому, что она слишком большая.

— Слишком большая? — удивился Пит. — Она же маленькая! Всего девять дюймов.

— Тогдашние существа были еще меньше, — сказал Брэндон. — Я измерил кости в пещере и, исходя из этого, могу утверждать, что наш пещерный человек ростом около девяноста пяти сантиметров, во всяком случае, не выше трех футов. А тот, кто оставил этот отпечаток, примерно пяти футов и трех— четырех дюймов ростом.

Брэндон подошел к стоявшему у стены шкафу.

— Когда я был в Африке, мне посчастливилось найти почти полный скелет. Его возраст датируется почти в два миллиона лет. Он немного меньше, чем наш гуманоид в Апельсиновой Роще, однако даст вам некоторое представление о нем.

Брэндон отпер двойные дверцы шкафа и, широко распахнув их, замер, как в столбняке, уставившись на пустые полки.

— Его нет! — прошептал он.

Потом, переведя дыхание, он крикнул:

— Его нет! Кто— то украл моего гуманоида!