Тайна старинного парка

ГЛАВА XIII Свинцовый контейнер

— Вот и все, что я хотел рассказать вам, — улыбнулся Леонид Матвеевич. — А теперь давайте вернемся к нашему разговору. Нам предстоит решить две главные задачи: первая — что Поляков делал в Петергофе, и вторая — что находится в этом контейнере.

— Нужно просто вскрыть контейнер, — Зина предложила самый простой выход.

— У тебя есть автоген? — усмехнулся Львенок. — Или ты умеешь расплавлять свинец руками?

— Подожди, Львенок, — прервал его Леонид Матвеевич. — Зина, в сущности, права. И я даже знаю, как это сделать. Вернее, знаю, кто нам может в этом помочь. Мой сын Сергей работает в институте экспериментальной физики, заведует лабораторией. Я думаю, у них в институте есть аппаратура, которая справится со свинцовой оболочкой. Сейчас я позвоню Сергею и все узнаю. Надеюсь, он еще не ушел домой.

Леонид Матвеевич нацепил на нос очки, нашел рабочий телефон сына и набрал номер:

— Сережа! Да, это я. Нет, ничего не случилось. Здоров, здоров, не волнуйся. В выходные приедешь? Прекрасно, но я думаю, что мы встретимся гораздо раньше. Сейчас объясню.

И Леонид Матвеевич объяснил. Четко и коротко. Костя был удивлен: ему казалось, что со дня их приезда в Петербург произошло столько событий, сколько не происходило за всю его четырнадцатилетнюю жизнь, а Леонид Матвеевич уложил все эти события в трехминутный рассказ.

— Да, свинцовый контейнер. Открыть невозможно, — в голосе Леонида Матвеевича зазвучала тревога: — Что?! Ты уверен? Тогда нам срочно нужно ехать к тебе?

Зина к разговору не прислушивалась. Она смотрела в окно. Там, за окном, на козырьке подъезда весело кувыркались воробьи, собирая крошки хлеба. К подъезду подошел мужчина, его фигура показалась Зине очень знакомой. Она даже рассмеялась:

— Мне Поляков уже на каждом шагу мерещится!

Но в это время мужчина поднял голову, осматривая окна. Зина вздрогнула. Это был Поляков.

— Он уже здесь! — крикнула Зина и больше не нашла слов для объяснения.

Она молча тыкала рукой в стекло. К окну тут же подскочили Львенок, Костя и Ира:

— Леонид Матвеевич! Здесь Поляков!

— Сережа! Нас поймали в ловушку! Он у подъезда. Мы не сможем выйти. Хорошо. Я подожду, — Леонид Матвеевич кивнул ребятам: — Сергей сейчас узнает насчет служебной машины. Дело принимает нехороший оборот. Сын уверен, что в контейнере радиоактивные вещества… Да-да, я слушаю! Выезжаешь? Хорошо, ждем. Милицию? Ты сам вызовешь? Хорошо.

Леонид Матвеевич повесил трубку и сказал ребятам:

— Отойдите от окна, пока он вас не заметил. Сейчас самое главное — выиграть время до приезда милиции. Сергей тоже подъедет.

Ребята замерли, прислушиваясь к шагам на лестнице. В подъезде была тишина. Но уже в следующую минуту они услышали тихие, крадущиеся шаги. Человек поднялся на площадку, подошел к двери и позвонил.

Звонок был сначала короткий, потом долгий, потом непрерывный. Поляков злился и уже совершал глупости. Он попробовал даже высадить дверь. Петли надрывно скрипнули, зашаталась коробка, но дверь устояла.

Потом хлопнул щиток. Раздался щелчок выключателя. Во всей квартире погас свет.

— А вдруг Сергей еще не вызвал милицию? — шепотом спросил Костя.

— Надеюсь, что вызвал, — ответил Леонид Матвеевич. — Иначе нам придется худо. Четверо подростков и старик против обозленного сильного мужчины — расклад неравный. В любом случае, надо его задержать. Львенок, набери-ка "02". На всякий случай. Спросим, выехала ли машина.

Телефон молчал.

— Он обрезал провода, — догадался Львенок.

От сильных, нервных, злых толчков в дверь у Кости начала болеть голова. Казалось, милиция не приедет никогда. Многоквартирный дом затаился и превратился в необитаемый остров. Не вышел никто из соседей. Ни один. В лучшем случае кто-то, может быть, набрал телефон милиции.

Наконец Ира, дежурившая у окна, подала знак: подъехала милицейская машина.

Потом в подъезде послышался шум, на лестнице шла драка. Поляков пытался прорваться вниз, через наряд милиции. Его свалили, защелкнули на запястьях наручники и вывели к машине. Следом приехали физики.

События в тот вечер развивались стремительно. Свинцовый контейнер забрали в лабораторию для анализа, ребят отвезли в гостиницу.

Там, в номере Полякова, уже хозяйничала другая группа милиции. Чемодан с оставшимися контейнерами был изъят. Как доказательство изъяли и стопку аудиокассет, на которых были записаны дневники Полякова.

Евгения Кирилловна была так напугана происшедшим, что в последующие дни следила за каждым шагом ребят. Они упрашивали отпустить их к Леониду Матвеевичу, чтобы узнать обо всем поподробнее, но Евгения Кирилловна была тверда:

— Я отвезу вас домой, сдам с рук на руки родителям, тогда можете ехать к Леониду Матвеевичу и куда хотите!

Леонид Матвеевич приехал сам, через пару дней. Он наконец-то ответил на все вопросы.

— Что же было в контейнере? — первым делом спросил Львенок.

— Как объяснил Сережа, там был торий двести тридцать два.

— Что это? — в один голос спросили ребята.

— Повторяю слова физиков: это изотоп группы А с особо высокой радиотоксичностью.

— Но зачем?

— А это длинная история. Для этого придется вернуться к дневникам Полякова, записанным на бобинах.

— Но там же просто бред! — воскликнул Львенок.

— Совсем даже не бред. Те дневники, которые нам удалось прослушать, обрывались примерно на том месте, когда Полякову не дали лаборатории. Позднее он так и не сумел доказать коллегам, что его научная тема достойна изучения. По сути, и не было никакой темы. Это была всего лишь вариация, и не самая удачная, уже существующей физической формулы. В конце концов, лет через пять, Поляков все-таки понял, что гениальный физик из него не получился. Он оставался рядовым сотрудником физической лаборатории. Ему даже не удалось защитить докторскую диссертацию. И тогда Поляков решил уйти из института. Но он по-прежнему мечтал о славе. Это уже начинало превращаться в навязчивую идею. Самомнение не давало ему покоя. Любым способом, любым путем, но он решил оставить свой след в истории человечества. Его не устраивало умереть обыкновенным сотрудником лаборатории. Он стал завидовать всем более удачливым и более талантливым коллегам. Прежде всего Сене Тумаркину. Это закончилось грандиозным скандалом и окончательным разрывом с другом. Но коллеги — полбеды. Все можно было бы списать на ревность к чужим успехам. Поляков возненавидел всех, сделавших что-то великое. Понимаете, всех! Во всех веках! Еще мальчиком он побывал в Петергофе. Петергоф поразил его своей красотой и, позже, конечно, заставил возненавидеть Петра, который создал этот парк. Однажды ему в голову пришла безумная идея — если человечество отказывается запоминать его, Романа Полякова, как созидателя, то он заставить запомнить себя как разрушителя. Он в силах разрушить то, что создал Петр Первый! Но только на первый взгляд эта идея казалась безумной. Поляков рассчитывал долго и очень тщательно. Он отказался от мысли устроить в Петергофе банальный взрыв и уничтожить два-три фонтана или весь водопровод. Его не устраивало плеснуть кислоту на какие-нибудь полотна в Петергофском музее. Он прочитал о Петергофе все. Он знал, что после войны парк был восстановлен буквально из руин. Это означало, что и те внешние повреждения, которые он может нанести, рано или поздно исправят. И тогда он призвал на помощь физику. Он решил устроить локальную радиационную катастрофу. Надо отдать должное его изобретательности — по его плану, Петергоф сохранял свою красоту, но становился недоступен для людей. Парк существовал бы, и в то же время это взрыв уничтожил бы его навсегда.

— Я не понимаю, — Ира перебила Леонида Матвеевича. — Но какая же тут слава? Кто и когда догадался бы, что это сделал именно он?

— Неужели ты думаешь, что Поляков не просчитал и этого? В его план входили признание, явка с повинной. Он наметил для этого несколько каналов телевидения и центральные газеты, в которые собирался сразу сообщить о своем преступлении. Это было бы сенсационно, это облетело бы весь мир. Именно эту цель он и ставил перед собой. Он готовился к этому шагу долгие годы.

— Да он больной! — не выдержала Зина.

— Погодите! — прервал Львенок. — Но при взрыве Поляков бы и сам пострадал!

— Ну, что ты! — улыбнулся Леонид Матвеевич. — Может, он и не вполне нормальный, но для своей безопасности меры он принял. Он собирался руководить взрывом на расстоянии. У него в номере нашли пульт радиоуправления.

— Пульт?! В чемодане не было никакого пульта! Я бы заметил.

— Значит, пульт был не в чемодане.

— А где же он взял контейнеры с торием, пока неизвестно, наверное, имел какой-то доступ к радиоактивным веществам в институте. Неизвестно и то, как ему удалось незаметно провезти столько тория. Он выбрал укромный уголок парка, который подходил для его плана по всем параметрам. Помните, вы услышали фразу: "Послезавтра будет решающий день"? Так вот, на этот день он и планировал свой взрыв и явку с повинной. Потом мы увидели его в парке, он обвязывал леской деревья. Так он отмечал нужные места.

— Но леску могли заметить! — воскликнула Зина.

— Леска нужна была всего на один день, никто бы ничего не заметил, если бы не вы. Впрочем, и вы вряд ли помешали бы ему, если бы не сердечный приступ, случившийся с ним на следующее утро. Он так переживал за исход всего дела, что сердце начинало шалить. Это можно понять: Поляков не матерый преступник. И даже решившемуся на все человеку очень сложно добровольно взять на себя вину за сделанное. Как бы там ни было, а именно в этот день Львенок воспользовался случаем и утащил два контейнера из его чемодана. О дневниках на катушках Поляков, конечно, сожалел, но страшным было другое — исчез один из запаянных контейнеров с торием.

— Ну и что? — не поняла Ира. — У него еще были такие контейнеры. Взрыв он мог устроить.

Леонид Матвеевич покачал головой:

— Он очень точно все выверил. Для взрыва нужной силы необходимы были все контейнеры. Если бы тория оказалось меньше, то взрыв не имел бы таких разрушительных последствий, которых добивался Поляков. Именно поэтому он стал искать пропавший контейнер.

— Но как он вышел на нас? — удивился Львенок. — Я уверен, что он не видел, как я брал контейнеры из его чемодана.

— Поляков умеет логически мыслить. Этого у него не отнимешь. Он очень быстро сообразил, кто мог взять контейнеры, и подумал, что мальчишки оставят их в своем номере. Он долго сидел в холле и ждал, когда отвлечется вахтерша, чтобы схватить ключи от вашей комнаты и проникнуть туда. Вы оказались хитрее: контейнеров в номере не было. Поляков повесил ключ на место и решил играть с вами в открытую. Он начал преследовать вас. Он готов был на все, чтобы отобрать контейнер с торием. Вы спутали ему все карты, все расчеты. Все летело кувырком. И даже преследование не удалось. Вы исчезли.

— И все-таки он добрался до Петергофа и нашел нас, — напомнил Костя.

— Верно. Но тут уж сплоховал я. Я оставил адрес Евгении Кирилловне. На всякий случай. А Евгения Кирилловна, ничего не зная о ваших приключениях, без всякой задней мысли дала этот адрес Полякову, когда тот поинтересовался им, якобы с целью отблагодарить Костю и Львенка за свое спасение. Ну а в Петергофе, почувствовав неладное и потеряв от неудачи голову, он уже начал ломать двери в моей квартире. В общем, от имени Петергофа я благодарю вас за то, что вы спасли парк. Пусть он живет еще много столетий. Это была не первая и, думаю, не последняя попытка его разрушить, но, уверяю вас, созидателей все-таки больше, чем разрушителей.

— Это мы-то созидатели? — рассмеялась Зина.

— Пока, скорее, выручатели. Но подрастете и станете созидателями. Разве нет?

Ребята проводили Леонида Матвеевича до метро и пошли обратно к гостинице. Львенок долго не решался, но потом все-таки вздохнул и сказал Зине:

— Давай как-то… ну… без драк.

Зинка независимо пожала плечами и ответила:

— А я с тобой и не дралась!

Впрочем, она прекрасно поняла, что хотел сказать Львенок, потому что помолчала и добавила:

— Давай без ссор.

— Вот-вот! — обрадовался Львенок. — Я и говорю!

Костя и Ира шли чуть позади. Костя молчал и опять не знал, о чем с ней говорить. Не о насекомых же? Но Ира вдруг сама сказала:

— Когда вернемся домой, ты покажешь мне свой микроскоп?

— Зачем? — удивился Костя, смутился и торопливо поправился: — Да, конечно, покажу, если тебе интересно.

— Очень интересно, — улыбнулась Ира. — Вдруг из тебя получится великий микробиолог?

Костя рассмеялся:

— Сомневаюсь!

— Сомневаешься? Это хорошо! Значит, не повторишь ошибку Полякова.