Тайны Беларуской Истории.

Это может показаться странным, но сегодня рядовой беларус намного больше знает об истории России, чем своей собственной страны. Например, каждый что-то слышал о Временном правительстве Керенского, о комиссарах Ульянова-Ленина. Но мало кто знает о БНР — первом независимом беларуском государстве.

7 декабря 2004 года на канале ОНТ была показана очередная серия документального фильма «Новейшая история», в котором государственные чиновники утверждали, будто бы «БНР запятнала себя предательством и коллаборационизмом с немцами». Но это неправда!

Вовсе не по своей воле беларусы в 1918 году оказались в подчинении у немецкого кайзера — их предательски «подарила» Москва. Кто предложил немцам заключить мир на любых условиях, лишь бы удержать в своих руках власть? Разве не Ленин с Троцким? И кто подписывал в марте 1918 года мирный договор в Бресте, по условиям которого немцы оккупировали две трети территории Беларуси? Разве в тех переговорах участвовал хотя бы один беларуский представитель?

Так с какой стати именно нас после «сдачи» Москвой называют «предателями»? По-моему, предатели находились в Москве. Это ЦК РКП(б), Совнарком и ВЦИК — те самые органы, которые осуществили сговор с немцами, австрийцами и турками за счет народов Беларуси и Украины.

О каком «коллаборационизме БНР» можно вести речь, если именно Ульянов-Ленин, осуществивший государственный переворот в России на немецкие деньги, предатель и коллаборационист, подарил кайзеру Вильгельму беларусов и Беларусь?! Именно в ответ на это предательство представители беларуского народа заявили 25 марта 1918 года о независимости и создали БНР — с той целью, чтобы уберечь Беларусь от превращения в германскую провинцию.

Но сегодня некоторые люди, в том числе из коридоров власти, смеющие называть себя «беларусами», выворачивают все это наизнанку, и героический шаг наших тогдашних лидеров — создание БНР — расценивают как «предательство». Предательство кого? Москвы? Так она сама нас и предала, отдав в распоряжение немцев. Если бы в Германии через 8 месяцев не произошла революция, то неизвестно, в составе какого государства мы бы оказались.

Незнание истории своего Отечества (тесно связанное с категорическим нежеланием знать ее) неизбежно влечет сегодняшние ошибки. Помимо невежества, негативное отношение к БНР стимулируют конъюнктурные политические соображения. БНР отвергают еще и потому, что ее символы некоторые наши политики — с подачи восточных «заклятых друзей» — объявили «символами современных националистов». Но история народа не принадлежит ни националистам, ни коммунистам, она объективно существует сама по себе.

Никаких «коллаборационистов» в БНР не было. Крайне несправедливо вешать ярлык «предателей» на наших прадедов, создавших БНР. Никого они не предавали, а всего лишь пытались создать независимую Беларусь. В этом смысле БНР — предшественница нынешней РБ. У одной матери всегда рождаются похожие дети.

Пример Финляндии.

В 1991 году 14 республик СССР провозгласили свою независимость от России и начали строить национальные государства.

В феврале 1917 года, после распада Российской империи, у ее народов тоже появилась такая возможность. Ею воспользовались финны, эстонцы, латыши, летувисы, беларусы, украинцы, поляки, грузины, армяне, азербайджанцы, тувинцы… Но только одной Финляндии удалось не попасть снова в когти Москвы. Она отстояла свою независимость в трудной войне против СССР, развязанной Сталиным в ноябре 1939 года. Между тем Москва уже приготовила финнам коммунистическое правительство из своих марионеток во главе с Вильгельмом Куусиненом, новое название — Финская ССР, а также места в концлагерях для 100 тысяч «белофиннов».

В царской России «страна Суоми» (Финляндия) почти не имела промышленности, половину ее территории занимали леса, дальше шла тундра. Она была идентична с соседней Карелией и по этническому составу населения, и по уровню жизни. Но сегодня разница между ними огромна: средняя заработная плата в Финляндии в 25 раз выше, чем в Карелии, а ветераны советско-финской войны получают ежемесячную пенсию 1500 долларов. 90 лет независимости сполна показали значение этого фактора.

Финны уверены, что жизненный уровень населения Беларуси сегодня был бы выше, чем у них, если бы беларусы в 1918—19 годах смогли отстоять свою независимость. Возможно, это так. Но сделать это было чрезвычайно трудно, не случайно все российские колонии, которые обрели независимость в 1918 году, через два десятка лет снова ее утратили. Все, кроме финнов. Случайность, позволившая увидеть конечный результат.

Балансы сил.

В эпоху империй не оставалось места для небольших самостоятельных государств. Даже крупные федеративные объединения типа Речи Посполитой становились жертвами хищных монстров Европы, когда они вступали в сговор. Речь Посполитую в три приема разделили между собой Россия, Пруссия и Австро-Венгрия.

Такая практика — раздел стран по сговору соседних хищников — неоднократно осуществлялась и позже. Например, в 1938 году Германия предложила Польше участвовать в разделе Чехословакии, чем Польша с удовольствием занялась, присвоив себе часть чешских земель. А через год уже саму Польшу поделили между собой Германия и СССР.

Польша в период 1919—1939 годов, несмотря на сравнительно скромные размеры (6-е место в Европе), по мнению многих историков, была государством с имперской идеологией. «Белая» Польша и «красная Россия» в марте 1921 года, как хищники, поделили между собой Беларускую Народную Республику. «Великая Польша» присвоила себе Западную Беларусь (бывшие Виленскую и Гродненскую губернии, часть Минской), а РСФСР — Витебскую, Могилевскую, Гомельскую и Смоленскую губернии, которые она упрямо не желала возвращать беларусам. Смоленщину, где в 1917 году около 65% жителей составляли беларусы, Россия так и не отдала.

К лету 1919 года вся Беларуская советская республика ограничивалась половиной нынешней Минской области. Остальное у нее отобрали алчные соседи. Она выглядела на карте жалким огрызком: в 40 км западнее Минска — Польша, в 40 км восточнее — Россия.

Как Польша, так и Россия отвергали не только беларуский суверенитет, но даже беларускую автономию (напомню, что Ленин счи

тал «красную» Беларусь временным псевдогосударством — своего рода «буфером» между РСФСР и Польшей). Остается только поклониться беларуским политикам тех лет (и коммунистам, и эсерам, и либералам), которые путем различных интриг с троицей могучих соседей (включая Германию) смогли «выторговать» на короткое время независимость Беларуси, а затем обеспечить ее статус в СССР как союзной республики.

Могло быть еще хуже: нас могли «разрезать» на две части и переварить в своих «желудках» Польша и Россия. Как Польша переварила беларуский Белосток, Летува — Вильню, а Россия — Смоленск и другие регионы.

В 1918—1919 годах суверенитет Беларуси, равно как и существование беларусов как самостоятельной нации, находились под вопросом. Например, пятимиллионный народ русинов (Русь со столицей во Львове), который при разделе Речи Посполитой в 1795 году отошел к Австрии, в СССР не смог добиться даже автономии в составе Украины. Ему по сей день киевские власти навязывают чуждую речь и культуру. А ведь численность русинов (5 миллионов) сопоставима с числом беларусов, живущих ныне в Беларуси (8 миллионов).

Общая численность балтов в трех независимых странах (Эстонии, Латвии, Летуве) меньше численности русинов! А у русинов нет даже автономии. Потому что они не участвовали в политических процессах 1917—1918 гг., когда народы бывшей царской империи получили уникальную возможность для национального самоопределения.

Такова воля случая. Результат того, как «легли карты» политиков в определенной геополитической ситуации.

Геополитика Беларуси.

Пословица гласит, что когда паны дерутся, у холопов чубы трещат. Московия и Польша дрались между собой с конца XVI века, а полигоном этих войн всегда была Беларусь, и больше всех страдал от них беларуский народ. Какую войну ни возьми между Московией и Польшей, она на нашей территории шла.

Российские историки пишут: в Беларуси и Украине «поляки» не строили крупных архитектурных сооружений, мол, при них здесь начался застой. И объясняют это «гнетом поляков». Не было никакого «гнета» — шла перманентная война с Московией, затем с Россией. Не было ни сил, ни средств, ни времени на создание шедевров архитектуры.

От той эпохи в Беларуси остались только замки, действительно шедевры европейского фортификационного искусства. Беларуские крестьяне восстанавливали их после каждого очередного нашествия соседей с Востока (им вменили в обязанность ежедневно 4 часа работать в ближайшем замке после работы на своем поле). Да, польский сейм выделял деньги на восстановление беларуских замков и постройку новых. Например, на польские деньги беларусы построили Брестский замок, считавшийся одним из самых мощных в Европе (не путайте его с Брестской крепостью, построенной царизмом в 1830-е годы).

После войны 1654—1667 годов Польша отобрала у ВКЛ роль политического игрока с Москвой. Фактически она с тех пор превратила Беларусь в буфер между собой и Московией.

Увы, такова была цена за сохранение нашей государственности в составе Речи Посполитой. Если бы ВКЛ стало, подобно Украине, частью самой Польши, то поляки относились бы к нам намного бережнее. А пока мы обладали своим государственным лицом — нас били с Востока, и поляки прикрывались нами, как щитом. С тех пор мы стали заложниками своего геополитического положения…

Пушкин писал: «С кем быть Литве — извечный спор славян». Под Литвой он понимал Беларусь. А под славянами, которые «извечно спорят» — Московию (Россию) и Польшу. Пушкин даже не задумывался над тем, что литвинам-беларусам вовсе не хочется быть предметом «извечного спора». Да и какой народ пожелает быть игрушкой, которую рвут на части «извечно спорящие» соседи, отрывая у нее руки да ноги?

Одним словом, геополитическое положение Беларуси не способствовало созданию национального государства. Наоборот — оно препятствовало этому. Такова плата за роль «буфера» между полюсами враждебных сил. Остается лишь удивляться тому, что в польско-российских войнах не погибли вообще все беларусы и что «спорящие славяне» не превратили нашу страну в пустыню.

По расчетам демографов, если бы не войны Польши и Московии на территории Беларуси в XVII—XVIII веках, то сегодня ее население составляло бы 30—35 миллионов человек. Но главный урон даже не в этом. Детей можно родить, страну благоустроить — дайте только хотя бы трем поколениям людей прожить без войны. Главная наша беда — истерзанное сознание народа, который рвали между собой Польша и Россия.

Между молотом и наковальней.

Последний век существования Речи Посполитой стал периодом постепенной трансформации этого федеративного государства в Великую Польшу. Беларусам, украинцам и летувисам (в лице местного дворянства и мещанства) идеологи республики настойчиво навязывали мысль, что они — тоже поляки. А с 1795 года всем им, плюс еще и полякам, уже Россия стала навязывать свои великодержавные идеи (например, что беларусы — часть великого русского народа, «испорченная» влиянием польского языка, польской культуры и католической церкви).

В конечном итоге, целенаправленное польское и российское идеологическое воздействие лишило беларусов национального самосознания. В этом плане я вижу полную аналогию между событиями 1918—1920 и 1995—2005 годов. И тогда, и сейчас главными идеями были две: либо объединяться с Польшей, либо объединяться с Россией. Это и есть синдром раздавленного национального самосознания.

Шовинисты Польши и России душили беларуский менталитет (равно и украинский) более 300 лет подряд. Именно в духе великорусского шовинизма Пушкин писал:

Вопрос как раз не в этом, а в том, что Польша и Россия никогда не имели обшей границы друг с другом, между ними всегда жили беларусы и украинцы. Которые для Пушкина как бы не существовали вообще. И для поляков тоже. Обе стороны стремились ассимилировать их. Без слов подразумевалось, что беларусы и украинцы — численностью своей далеко не мелочь — не существуют.

Ясно, что Москва и Варшава были равно заинтересованы в том, чтобы у беларусов не возникало даже мысли о самоопределении. Поэтому поиск собственного пути мыслящей частью беларуского этноса оказался крайне трудным.

К 1918 году не существовало никакой беларуской истории (только противоречащие друг другу польские и российские концепции, где все подлинно беларуское было предано забвению). Беларуские книги и журналы выходили и на кириллице, и на латинице. Два лагеря «спорщиков» (по Пушкину) абсолютно не желали искать компромисса.

И после 1991 года тоже мало кто понимал, что такое беларуская нация, беларуская идея и беларуская независимость. Отсюда и ориентация двух политических лагерей: либо на Польшу, либо на Россию. Почти как у Пушкина: нет никаких беларусов, есть только спор Польши и России о чем-то сугубо своем. А обе эти страны настроены против беларуской государственности.

Однако 1991 год все же несколько отличался от 1918-го. В 1991 году сознание масс было забито коммунистической пропагандой, поэтому недовольные переменами слои населения тянулись «назад, в Советскую Россию», хотя это было катастрофическим заблуждением. Россия после 1991 года перестала быть «советской», тем более она не могла заменить весь Советский Союз. И ресурсы не те, и устремления ее руководства иные.

Наконец, еще одно отличие 1991 года от 1918-го состояло в том, что раньше в Беларуси имелась мощная еврейская диаспора (в 1918 году евреи составляли почти 20% населения Беларуси, в 1991 — менее 1 процента). Именно радикальные еврейские организации, боровшиеся за космополитическую социальную утопию (СССР), в решающей мере повлияли на выбор беларусов в пользу пути к социализму.

Они обещали, что создаваемая в 1919 году ССРБ (Советская Социалистическая Республика Белоруссия) сохранит в полной мере свой суверенитет среди двух ее союзников: Советской Украины и Советской России. То есть что это будет содружество суверенных государств, аналогичное нынешнему СНГ. Вместо этого через несколько лет евреи-коммунисты включили Беларусь в состав СССР, где она не имела абсолютно никакого суверенитета от Москвы.

БНР.

Идею беларуской государственности в 1915—1918 годы разрабатывали разные партии и политические организации. Вначале рассматривались три варианта.

1) Автономия в составе демократической Российской Федерации. Однако демократической Россия стала только в 1991 году.

2) Летувисско-беларуская конфедерация. Она оказалась нереальной вследствие национализма жмудинов, объявивших себя «Литвой» и присвоивших историю ВКЛ.

3) Идея независимого беларуского государства.

Хотя польское влияние в 1918 году было намного сильнее, чем в 1991, концепцию объединения с Польшей беларуские политические деятели в тот период даже не рассматривали. Это весьма показательный факт.

Очевидно также, что для беларусов в 1918 году историческая и ментальная связь с Летувой значила много больше, чем связь с Украиной. Многие беларусы чувствовали себя тогда (и продолжают чувствовать сегодня) частью Балтии[62].

Точку в этом вопросе поставил Всебеларуский съезд народных делегатов в декабре 1917 года. На этом съезде представители народа (по официальным данным — 1872 человека) решили ни с кем в союзы не вступать, а создать в ближайшем будущем Беларускую Народную Республику. Обращаю внимание читателей на то, что народные избранники приняли принципиальное решение о курсе на независимость еще в декабре 1917 года, за три месяца до оккупации немцами восточной части страны. Однако вследствие того, что Россия сделала Беларусь «векселем» своих финансовых обязательств перед немцами, это решение пришлось реализовывать в очень непростой геополитической ситуации.

Сегодня нередко звучит мнение, в том числе с «высоких трибун», что-де БНР создали немецкие оккупационные власти и что она являлась «германской марионеткой». Это ложь! Более того, эту ложь придумали убежденные враги беларуской государственности из России и Польши. Те жители Беларуси, которые сегодня продолжают повторять подобные заявления, никогда не интересовались историей своей страны и своего народа. Вообще говоря, такие заявления являются оскорблением нашего народа. Ставить сегодня деятелей БНР в один ряд с нацистскими оккупантами — это то же самое, что временное правительство Керенского и Учредительное собрание России называть фашистами.

БНР была создана на основе волеизъявления беларуского народа, без какого-либо влияния со стороны. Формой такого волеизъявления стал Всебеларуский съезд в декабре 1917 года — первое свободное собрание беларуского народа. И лишь после съезда германский «агент влияния» — Ульянов-Ленин, вместе с шайкой евреев-комиссаров, преследовавших сугубо свои цели, отдал Беларусь немцам в качестве залога.

События развивались следующим образом. Исполнительный Комитет Рады Всебеларуского съезда объявил себя временной властью в Беларуси и 20 февраля 1918 года создал первое беларуское правительство (Народный Секретариат) во главе с Язепом Воронко. Одновременно исполком принял первую Уставную грамоту для народов Беларуси.

Любопытно то, что ранее Воронко выступал за вхождение Беларуси на правах автономии в состав Российской Демократической Республики (РДР). Это вполне могло произойти в том случае, если бы власть в России осталась у Временного правительства и реализовалась воля Учредительного собрания. Но после разгона большевиками Учредительного собрания (6 января 1918 г. ) этот вариант отпал сам собой.

Российская Демократическая Республика так и не была создана. Демократы бежали, а власть в России захватила (на деньги германского правительства и еврейских миллионеров США) хунта террористов-большевиков, провозгласившая РСФСР[63].

Заключение мирного договора в Бресте все политические силы в Беларуси (конечно, кроме большевиков) восприняли как предательство беларусов. В том числе многочисленные организации эсеров и еврейские партии.

В итоге 25 марта 1918 года представители беларуского народа на заседании Рады Беларуской Народной Республики приняли декларацию о том, что Беларусь является независимым и свободным государством.

Но эту независимость не желал признавать никто из соседей. «Красная» Россия считала всю Беларусь своей частью, указывая на границы 1914 года. Польша претендовала на три четверти беларуских земель, руководствуясь воспоминаниями о границах 1772 года. На определенные участки претендовали также Летува, Латвия и Украина.

Что касается кайзеровской Германии, то она видела Беларусь всего лишь гарантом контрибуции, которую обязалось выплатить ей правительство Ленина. Это исторический факт: именно Ленин сделал всю нашу страну залогом, долговым векселем.

Беларусы хотели с Россией объединяться, а российский лидер отдал Беларусь немцам в залог своего долга. Российские историки сегодня заявляют: ничего особенного. Они так говорят, потому что чужая боль — не своя. Нетрудно представить, как бы они негодовали, если бы беларуское правительство отдало Россию немцам в залог. Тогда бы они не утверждали, что предательство — норма отношений между «братскими народами». Как это назвать, оставаясь в рамках приличий, — не знаю. На языке вертится ненормативная лексика. Хорош «союзник и брат». Расплачивался за долги, отдав сестру на изнасилование.

Большевистское правительство России своей политикой вынудило руководство БНР искать свое место в политических шахматах. Ориентированное до того на союз с Россией, оно было вынуждено пойти на объединение с оппозиционным «Менским беларуским представительством», где руководили националисты Павел Алексюк, Роман Скирмунт и Александр Власов. Последние выступали против национализации государством земли (что было абсолютно правильно) и за беларуско-германское сближение (что,по моему мнению, было неправильно).

25 апреля 1918 года они вместе с руководством БНР послали телеграмму кайзеру — от имени всей Рады, в которой заявили, что будущее Беларуси видят под опекой германской державы. Это был вынужденный шаг, имевший целью спастись от участи раздавленной немцами нации, на которую обрек беларусов Ленин. Тем не менее не все поняли его смысл. Он стал одной из причин раскола среди беларуских политиков и глубокого кризиса БНР.

Немецкая оккупация.

У нас сегодня говорят, что БНР не стоит и строчки в учебниках истории, потому что период БНР был — пусть не весь, но большей частью, — периодом немецкой оккупации.

Однако та немецкая оккупация совсем иная, чем оккупация при Гитлере. Нельзя смешивать совершенно разные вещи. Но именно такое смешивание сознательно производят враги беларуской независимости.

Во-первых, только при немецкой оккупации в 1918 году в Беларуси впервые государственным языком был провозглашен беларуский. Этого не позволяли ни поляки, ни россияне. А немцам было не жалко. Они в «старый спор славян» (по Пушкину) не стали вмешиваться. Наоборот, разрешили беларусам сделать свою «мову» языком государственной бюрократии. Уже за одно только это можно сказать им «спасибо».

Во-вторых, немцы разрешили запрещаемые ранее поляками и русскими беларуские национальные институты. За короткое время в БНР начали работать 350 беларуских школ и несколько гимназий, стали выходить газеты на беларуском языке, создавались культурно-просветительские общества и издательства, появились даже национальные театры. Беларусы смогли награждать своих героев беларускими орденами и медалями!

Впервые беларусы избавились от «панов» (поляков и русских), от которых у них только чубы трещали. Впервые люди ощутили себя вне «тюрьмы народов», как Ленин до революции называл Россию.

Это не восхваление немцев тех лет. Просто немцы в сложившейся ситуации — ради своей выгоды — взяли БНР под протекцию. Таков один из многих парадоксов истории.

Кстати, сей парадокс вполне объясним. В 1918 году немцы, в отличие от 1941 года, не имели плана по ассимиляции беларусов с целью превращения в «германоподобных». Поэтому они искренне удивлялись тому, как россияне на протяжении двух веков не давали возможности беларусам реализовывать себя в качестве самостоятельного народа. В отличие от русских, немцы разрешили беларуским деятелям делать что угодно со своим языком, образованием и культурой. Немного подумав, они даже не стали препятствовать работе органов беларуской администрации в центре и на местах. Разумеется, при условии главенства оккупационного командования.

Немецкая оккупация в 1918 году была куда более мягкой, чем оккупация Россией или Польшей. Потому что Беларусь как «яблоко раздора» между поляками и россиянами их не интересовала. По принципу «разделяй, чтобы властвовать», они не мешали беларусам строить национальное государство, так как это выводило Беларусь из-под идеологического и политического влияния и Польши, и России.

Летом 1918 года был учрежден паспорт гражданина БНР, открыты консульства БНР в Украине, Летуве, а затем еще в нескольких странах.

Дальше было вот что:

«После поражения Германии на Западном фронте и эвакуации немецких войск БНР осталась беззащитной перед большевиками и польскими легионами» (Беларуская энциклопедия, 1995, том 1, с.

90).

Главное здесь не в уходе германской армии (ушла, и скатертью дорога). А в том, что Беларусь снова осталась один на один с Россией и Польшей, которые затеяли новую войну между собой. Все повторилось в очередной раз: беларусам опять остались только два варианта: быть вместе или с Варшавой, или с Москвой.

А третьего варианта — беларуского — соседи не давали.

Возможно, кто-то из читателей не согласится со мной, но я полагаю, что немцы, блага беларусам не желая и не планируя, сделали Беларуси благо (векторы совпали не по мотивам, а по направлению).

В условиях немецкой оккупации (как бы «тепличных», то есть без давления польских и русских шовинистов) удалось заложить основу беларуской государственности. Именно благодаря этому Варшаве и Москве в последующие годы пришлось с ней считаться в ходе борьбы между собой.

Они стали соревноваться в том, кто больше пообещает беларускому народу. Беларусь из «пустого места» (по Пушкину) чудесным образом превратилась в прекрасную невесту, за которую спорили два «известных хлопца» (выражение поэта Яна Дюжского) — Польша и Россия. Поляки обещали западным беларусам автономию, а Москва пошла на то, что вернула Минску часть отобранной у нее Восточной Беларуси.

Многое сделали обе стороны такого, чего в царской России никогда не делалось. Но когда они поняли, что ситуация стабилизировалась, сразу начался откат, причем с ужасающей скоростью. Беларуские издания стали закрывать и в Польше, и в СССР, активистов беларуского движения (членов национальных партий и общественных объединений, интеллигентов, священников) заключали в тюрьмы (в Польше), казнили, отправляли в концлагеря и ссылку (в СССР). Беларуский язык снова стал изгоем.

Вместо национальных идей насаждалась имперская идеология в форме истории, культуры и языка Великой Польши и Великой России. В этих сферах все не просто поехало назад, а еще дальше, чем в царской России. Сам термин БНР стал запрещенным в Польше и в СССР. Упоминания о ней дружно убрали из своих учебников истории как «белополяки», так и большевики.

Когда немцы снова пришли сюда в 1941 году, они нашли беларуский народ обиженным и на поляков, и на русских. Но это были уже не те «нормальные» немцы, что 23 года назад, а национал-социалисты, свихнувшиеся на почве расовой теории. Воодушевленные устранением большевиков беларуские националисты требовались оккупантам только в качестве подручных.

Дважды войти в одну и ту же реку не удалось. Вот и получилось, что беларуские националисты с их идеей независимого беларуского государства (под протекторатом Третьего рейха) и всеми национальными символами (флагом, гербом, гимном и прочим) своего не добились, зато дали повод российским шовинистам уже в наше время объявить их «предателями советской социалистической Родины».

Ничего конструктивного сотрудничество с немцами на этот раз беларусам не дало. Зато трагическое заблуждение беларуских национальных деятелей периода 1941—1944 годов вооружило козырями противников беларуского государства — и россиян, и поляков. Мол, все, кто хочет беларуской независимости — это фашисты. Кинокадры шествий коллаборационистов под бело-красно-белыми флагами российские идеологи, а также их беларуские сторонники («пятая колонна») активно используют, чтобы внушать беларусам: до такой гадости, как независимое беларуское государство, могли додуматься только фашисты!

Тем не менее сегодня мы живем как раз в этой «гадости» — в независимой и суверенной Беларуси.

Я глубоко убежден, что каждый народ имеет право на свою государственность. Однако ее реализации всегда препятствуют соседи, преследующие свои собственные интересы. Так что дело вовсе не в фашистах, а в русских и польских шовинистах.

Однако вернемся к БНР.

События.

В ответ на внешние политические изменения, было решено Народный Секретариат Беларуси переименовать в Раду Народных Министров. 11 октября 1918 года Рада БНР приняла Конституцию Народной Республики Беларусь.

В связи с уходом немцев и ввиду угрозы полной утраты суверенитета, власти БНР были готовы на любые политические варианты. Так, они заявили, что готова ввести в Беларуси советскую конституцию при условии признания советской Россией независимости БНР.

Но восточный сосед намеревался съесть беларусов без всяких условий. Поэтому Москва не приняла данного предложения. Ей БНР не была нужна, а именно Москва в ситуации, сложившейся после капитуляции Германии, решала — быть БНР или нет.

Одновременно Польша предъявила претензии на беларуские территории и стала требовать от руководства БНР обеспечить призыв новобранцев в польскую армию (Войско Польское). В 1919 году переговоры с Польшей о создании беларуского государства вели и представители Рады БНР, и многие партии. Они просили содействия в создании беларуского государства. Поляки категорически отказали.

Это был конец. Беларусы остались без всякой защиты перед угрозой большевизма.

«Начальник польского государства» Юзеф Пилсудский в принципе не признавал права Беларуси на государственную самостоятельность, несмотря на то что в 1918—19 гг. БНР де-юре или дефакто признали девять стран: Финляндия, Германия, Эстония, Латвия, Летува, Чехословакия, Украина (УНР), Болгария, Турция. Но главные соседи Беларуси ее независимость признавать категорически не желали.

Не признали поляки, не признали русские — старые спорщики Пушкина. Друзья, как известно, проверяются в деле. Познаются в беде. Так было и в этом случае.

Русские и поляки не только не показали себя друзьями беларуской независимости, но и выступили ее убежденными врагами. Вот вам и «братья-славяне»: как оказалось — враги.

Все кончилось очередной войной России с Польшей, когда Тухачевский с Троцким хотели коней напоить в Варшаве, а оттуда прискакать в Берлин. Польша их разгромила под Варшавой и погнала назад, в Россию.

Эта война Москвы и Варшавы в очередной раз происходила на привычном для них полигоне — несчастной беларуской земле. Снова обе стороны истребляли беларусов, снова жгли наши села и города.

БССР.

Если быть точным, то Беларусь коммунисты сначала назвали ССРБ. А Украину — ССРУ. По-русски звучит некрасиво, потому канализационное ССРУ быстро заменили на УССР. Так приятней на слух.

31 июля 1920 года в газете «Советская Белорусь» (не путайте с газетой «Советская Белоруссия») была опубликована Декларация о провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии.

Я хочу обратить внимание читателей на эту дату. У нас сегодня независимость Беларуси отсчитывают со дня избавления от оккупации германских нацистов — 3 июля 1944 года. Видимо, инициаторы возведения в культ этой даты ничего о 1920 годе не знают. Прогуливали уроки по истории Отечества.

Вот текст:

Сегодня даже эта коммунистическая Декларация независимости предана забвению. Ее нет в учебниках, нет и в памяти народа, которому государство предложило считать Днем Независимости день освобождения от нацистов столицы республики — Минска. Мы в прошлом от всяких врагов избавлялись, но важнейшую Декларацию независимости, принятую беларусами в 1920 году, грешно не помнить. А еще хуже подменять ее новыми взглядами на независимость.

Я могу понять, что сторонники БССР игнорируют все, что связано с БНР. В том числе провозглашение независимости 25 марта 1918 года. Это споры внутри нашего дома, между своими «правыми» и «левыми». Но чем объяснить то, что они отбросили дату провозглашения Советской Беларуси 1 января 1919 года, а также вторичное объявление независимости 31 июля 1920 года? Это что-то ненормальное. Поступать таким образом могут только люди, заинтересованные в забвении всей беларуской истории, в том числе и коммунистической, ибо она все равно беларуская.

Лгут те, кто утверждают, будто бы Беларусь не имела никакой государственности до вступления в СССР. В июле 1920 года, за два с половиной года до образования Советского Союза, Беларусь в третий раз за предыдущие два с половиной года провозгласила независимость. И в третий раз создала свое правительство.

Как быть с этими фактами? Их в карман не спрячешь. Народ все знает. Так была у нас независимость до образования СССР или нет? Подумайте сами…

Еще один исторический парадокс состоит в том, что пребывание Западной Беларуси в составе «второй» Речи Посполитой оказалось не «нашей трагедией», а национальным спасением. Ибо этот раздел спас всю Беларусь от настойчивого желания руководства РСФСР (в первую очередь Ленина, Свердлова и Троцкого) включить ее в свой состав. Если бы не польское сопротивление агрессии Москвы и не захват поляками Западной Беларуси, то вместо БССР существовала бы Западная область РСФСР.

Рассказ о событиях тех лет следует начать с рассмотрения некоторых советских мифов, которые полностью исказили то, что происходило в реальности.

Советские мифы.

Начнем с оценки нападения в 1918 году РСФСР на Беларускую Народную Республику, которое советские историки именовали «освобождением». «Освобождение» от чего? Есть только один ответ на этот риторический вопрос — от Беларуской государственности.

Напомню, что Москва после захвата территории БНР сначала объявила всю Беларусь частью России (решение ЦИК РСФСР от 23 декабря 1918 года). Потом она решила создать в пределах Минской области пародию на «беларуское государство» в форме марионеточной советской республики.

Никакое это не «освобождение», а банальная оккупация одной страной — другой страны.

Подмена понятий имеет место и в том, что советские историки назвали войну 1919—1920 годов «советско-польской войной». Простите, но Советский Союз был создан только в декабре 1922 года, через год и 9 месяцев после заключения мирного договора между участниками конфликта — РСФСР и Польшей. Так что «советская сторона» в той войне — не СССР, а Россия. Поэтому исторически правильно называть войну «российско-польской».

Кстати, Москва на официальных переговорах с Польшей в Риге сама указывала, что она выступает не «советской», а именно российской стороной. Например, руководитель делегации РСФСР на переговорах в Риге Адольф Иоффе в разговоре с Александром Червяковым заявил: «Мир заключает Россия с Польшей, а не Беларусь».

Что касается «польской стороны», то войну с ней РСФСР вести не могла еще и по той причине, что у России и Польши не было общей границы — между ними находилась БНР. Поэтому та война фактически состоит из двух войн: российско-беларуской войны 1918—1919 гг. (неспровоцированная агрессия РСФСР против БНР), а затем российско-польской войны 1919—1920 гг.

Кому-то категорически не нравится термин «российско-беларуская война», хочется заменить его «советско-польской»? Но возвращения Смоленской области требовала позже от России именно Беларусь, а не Польша. Да и воевали в 1918 году с армией Троцкого за Смоленск, Витебск, Могилев, Минск не поляки, а беларусы — воинские части формировавшейся регулярной армии БНР и отряды ополченцев.

Вместо этого в российских энциклопедиях и учебниках вскользь отмечено: «В 1918 Смоленская область возвращена РСФСР». При этом полное молчание о том, что вместе с ней РСФСР «возвратила» себе еще Витебскую и Могилевскую губернии, которые позже все же пришлось вернуть. Статус Смоленской области, как минимум, был спорным, поэтому нельзя просто писать «была возвращена РСФСР». Ибо что в таком случае говорить о Витебской и Могилевской губерниях? Что их РСФСР «вернула себе по ошибке»?

Еще один миф — будто БНР являлась «эфемерным образованием» и «не имела своей армии» — служит прикрытием нелицеприятного факта нападения России на Беларусь. Точно так же, оправдывая нападение СССР в сентябре 1939 на Польшу, советская пропаганда утверждала, что, мол, «Польша уже утратила свою государствен ность».

На самом деле БНР (как и УНР) была признана рядом стран, обладала всеми атрибутами суверенного государства, имела всенародно избранный парламент, органы исполнительной и судебной власти в центре и на местах[64].

Пребывание Беларуси под немецкой оккупацией не является «компрометирующим фактом», ибо точно в таких же условиях была создана Польская Республика — но никто из критиков БНР не смеет считать Польшу из-за этого «ублюдочным оккупационным государством». Аналогично в условиях российской оккупации в 1877—1878 годах стала независимой Болгария, однако никто не считает ее «ублюдочным порождением оккупантов» — разумеется, за исключением побежденных турок.

Ну и самое главное: войска РСФСР вторглись в Беларусь уже после окончания Первой мировой войны, когда границы БНР получили официальное признание в рамках пакета документов Версальского договора. Так при чем тут «немецкая оккупация»?

Но в том-то вся суть: большевиков не устраивали новые границы в восточной части Европы, одобренные в Версале. Они исходили из того, что все колониальные территории, входившие в состав Российской империи на 1 августа 1914 года, по-прежнему являются российскими, только уже советскими.

Сразу после оккупации в конце 1918 года Москва запретила название «Беларусь», заменив его «Западной областью» (то есть повторила действия царизма после восстания 1863—64 гг., когда был придуман термин «Северо-Западный край»), а всю захваченную беларускую территорию объявила частью РСФСР. Вот тебе, бабушка, и самоопределение народа!

Таким образом, истинная причина вторжения войск Советской России на территорию БНР — это отрицание российскими большевиками во главе с Лениным права беларусов на свое национальное государство. Правда, чуть позже они «разрешили» своим беларуским приверженцам создать собственную республику. Но, во-первых, в пределах всего лишь шести уездов Минской губернии (из девяти), а во-вторых, никакой реальной независимостью эта советская республика не обладала. Провозглашение ССРБ стало всего лишь уступкой «давлению обстоятельств», оно не было связано с признанием ЦК РКП(б) права беларусов на свою государственность.

И наконец, надо упомянуть миф о том, что беларусы в конце 1918 — начале 1919 года воевали на стороне РСФСР. Это не так: немногочисленные войска БНР героически сопротивлялись иностранным наемникам (так называемым «интернационалистам») Троцкого, а в дальнейшем их остатки перешли на сторону Польши. А еще позже (осенью 1920 года) великим подвигом в защиту беларуской государственности явилось Слуцкое выступление якобы «не существовавшей армии БНР» против войск РСФСР.

Так кого считать патриотами Беларуси? Неужели тех, кто примкнул к российским большевикам и шел захватывать Беларусь для России? Во все времена таких людей называют изменниками Родины. Истинными патриотами своего Отечества были именно те, кто воевали за существование независимой суверенной Беларуси.

Но, как это ни странно, еще не все наши граждане поняли, что после краха СССР и возрождения беларуской государственности старые «исторические оценки» надо забыть. Все еще находятся персоны, в том числе среди профессиональных историков, повторяющие клише советской коммунистической пропаганды. И СССР давно уже не существует, и компартия давно отстранена от власти, и социалистическое устройство общества ликвидировано, а они все талдычат прежнюю галиматью. Никак не поймут, что с 1992 года мы живем в независимом государстве, и что наша столица не Москва, а Минск.

Это не «переписывание истории», а просто другая история.

Советская Россия упраздняет Беларусь.

Сразу же после начала революции в Германии, превратившей Брестский мирный договор в простую бумажку, Ленин с Троцким разработали план вторжения в Беларусь с целью ее оккупации (параллельно они отвергли предложения правительства БНР о налаживании добрососедских отношений). Уже 17 ноября 1918 года войска РСФСР начали продвигаться на беларускую территорию без объявления войны, преодолевая отдельные очаги сопротивления беларуских воинских формирований и отрядов ополченцев. Доктор исторических наук Захар Шибека пишет:

«Захват беларуской территории красными войсками и установление здесь советской власти сопровождались арестами и расстрелами тех, кто активно выступал против большевиков и вообще «подозрительных».

Существование какой-то «Белорусской республики» Ленин не обсуждал и не предусматривал. Оккупированную Россией территорию БНР ЦИК (Центральный исполнительный комитет) советов РСФСР 23 декабря 1918 года официально объявил Западной областью России. Руководство Областного исполнительного комитета этой области (Облискомзап) квалифицировало попытки большевиков-беларусов поднять вопрос о создании советской беларуской республики как «преступление против революции», «желание отделить трудящихся Беларуси от революционной России».

Конечно, подобные определения были всего лишь демагогией, они прикрывали великодержавный шовинизм. Недаром сегодня многие историки говорят не просто о большевизме как российском варианте марксизма, но о русском национал-большевизме.

Обращаю внимание читателей и на то, что никаких польских войск в Беларуси не было вплоть до конца февраля — начала марта 1919 года. Они еще только формировались в Польше, далеко от театра военных действий, если таковым можно называть блицкриг Красной Армии, запросто разгромившей разрозненные части армии БНР. Советские учебники истории лгали, утверждая, будто бы «войска Красной Армии освободили беларусов и помогли им создать БССР». Поляков тут не было, а беларусов сии войска «освобождали» от беларуской государственности.

Никакой БССР оккупанты создавать тоже не хотели: вместо этого назвали Беларусь Западной областью и включили ее по факту оккупации в состав России. Этот нюанс, важнейший для понимания всей довоенной истории Беларуси, советские историки предали полному забвению.

23 декабря 1918 года произошло юридическое оформление административного деления оккупированных Россией территорий. Минский историк С. Хомич в работе «Польша и беларуский территориальный вопрос (1918—1926 гг. )» пишет:

«Постановлением ВЦИК Западная область наравне с остальными областными объединениями получила официальный статус административной единицы РСФСР. На конец 1918 г. в ее состав входили Минская, Могилевская, Витебская, неоккупированная часть Виленской и Смоленская губернии. А в будущем, как сообщил на заседании Облисполкома области его руководитель А. Мясников, планировалось Западную область расширить, включив в нее Гродненскую, Виленскую и Ковенскую губернии».

Так исчезла Беларуская Народная Республика. Вместо нее появилась вовсе не БССР, а — РСФСР. Западная граница РСФСР с 23 декабря 1918 года прошла по западной границе Минской губернии. В дальнейшем западная граница РСФСР должна была пройти по границе с Польшей в Ковенской, Виленской и Гродненской губерниях.

Вот мы и нашли ответ на поставленный выше вопрос: каким образом Россия вдруг оказалась пограничной с Польшей, если между ними находится Беларусь? Все оказалось элементарно: Беларусь была просто упразднена Москвой, захвачена в состав РСФСР, и поэтому новые западные границы России стали пограничными с Польшей. Так — путем ликвидации Беларуси — Россия и Польша впервые в своей истории стали пограничными странами. Именно так оценивали положение дел в Москве Ленин и Троцкий. Замечу попутно, что никакой КПБ (компартии Беларуси) тогда еще не существовало. Все беларуские большевики были членами Российской компартии: то есть в походе Москвы на Минск участвовали не беларуские коммунисты, а только российские.

Создание БССР и раздел Беларуси.

Но очень скоро взгляды Ленина существенно изменились. Поэтому вслед за Постановлением ВЦИК, утвердившим Западную область административной единицей РСФСР, последовало решение о создании «Белорусской советской республики».

Было бы принципиально неверным считать этот факт «прозрением вождя пролетариата» относительно этнической сути беларусов. Это был обычный политический прием в виде создания буферного государства, вроде Дальневосточной республики. ДВР, как известно, позже вошла в состав РСФСР, равно и в отношении нашей территории существовали точно такие же планы, что доказывают дальнейшие события. И только существование Западной Беларуси в составе Польши остановило Москву от реализации этих планов — в чем мы убедимся далее. С. Хомич пишет:

«Архивные изыскания последнего времени и сохранившиеся заявления большевистских руководителей того времени показывают, что, принимая решение о провозглашении Беларуского государства, большевики руководствовались отнюдь не внутриполитическими мотивами и не интересами беларуской нации. К созданию БССР их толкала внешнеполитическая ситуация и, главным образом, военная угроза, исходившая от Польши».

Этого тогда никто не скрывал. Так, на одном из заседаний Центрального Бюро только что созданной КПБ в январе 1919 года представитель ЦК РКП(б) Адольф Иоффе открыто изложил позицию высшего партийного органа. По его словам, ЦК Российской компартии возложил на советскую Беларусь функцию буфера, с помощью которого рассчитывал «отгородиться от польского и петлюровского империализма».

А один из руководителей советской Беларуси Вильгельм Кнорин в феврале 1919 года, выступая перед делегатами объединительного съезда компартий Литвы и Беларуси, признал:

«После того, как мы объявили Белорусскую республику и образовали КПБ, формально совершенно самостоятельные, мы наделе остались так же зависимы от ЦК РКП(б) и подчинялись всем его решениям и указаниям». (Там же. Ф. 60, оп. 3, д. 434, л. 35. )

Показательный факт: 1-й съезд КПБ, принявший постановление о необходимости провозглашения «Белорусской республики», «строптиво» признал беларускими следующие территории бывшей БНР: Гродненскую, Минскую, Витебскую, Смоленскую и Могилевскую губернии, а также ряд уездов Ковенской, Виленской и Черниговской губерний. Но Москва была категорически против. Уже 16 января 1919 года ЦК РКП (б) принял решение урезать «самоназванную» территорию республики, передав в состав РСФСР Витебскую, Могилевскую и Смоленскую губернии. Одновременно правительства ЛССР и БССР получили указание провести объединение своих республик и образовать «Литовско-Белорусскую советскую республику».

Снова Москва наглядно продемонстрировала свою имперскую политику: решение о передаче из Беларуси в Россию трех беларуских губерний принял ЦК Российской компартии, а не беларуской.

Сегодня некоторые историки пытаются утверждать, что путем захвата беларуских территорий Москва пыталась ограничить территориальные притязания Польши всего двумя губерниями — Гродненской и Минской. Мол, ими, в случае необходимости и ради достижения мира с Польшей, ленинское руководство готово было пожертвовать.

Я категорически не согласен с такой трактовкой, ибо она должна означать, что Ленин в этом случае считал все присвоенные губернии беларускими. Однако еще в декабре 1918 года власти РСФСР закрыли в Витебской, Могилевской и Смоленской губерниях все беларуские школы, газеты на беларуском языке, запретили его использование в государственных учреждениях и в армии. Этот факт доказывает, что Москва видела данные территории не беларускими, а этнически русскими. И отдавать их беларусам совсем не собиралась.

К концу августа 1919 года территорию «Литовско-Белорусской республики» полностью заняли польские войска.

Но Лит-Бел ССР продолжала формально существовать — в воображении московских начальников.

Весной 1920 года положение на Западном фронте начало меняться в пользу Красной Армии, и военные успехи поставили в повестку дня вопрос о повторном провозглашении «Белорусской советской республики», что и произошло 31 июля 1920 года. Однако дальнейшая судьба вновь провозглашенной СРБ напрямую зависела от результатов российско-польских мирных переговоров.

К переговорам в Риге представители ССРБ допущены не были. Польская сторона справедливо полагала, что руководство этого марионеточного государства является всего лишь исполнителем приказов Ленина. Приехавших в сентябре 1920 года в Ригу по указанию из Москвы А. Червякова (председателя Беларуского Военно-революционного комитета) и его помощника В. Клишевского польская делегация назвала «московскими чиновниками» и не признала их полномочий.

Россия сразу предложила раздел Беларуси, но поляки поначалу его отвергали, предлагая провести среди беларусов референдум — чтобы те сами определили, хотят они жить в составе Польши или в составе России. Для обеспечения свободного изъявления воли беларуского народа поляки предлагали вывести российские и польские войска за пределы беларуской этнографической территории (включая Витебскую, Могилевскую и Смоленскую губернии). Польское руководство было уверено, что беларусы в своем большинстве предпочтут России — Польшу.

Однако этот «жест доброй воли» со стороны Варшавы, пусть менее «имперский», чем отношение Москвы к Беларуси, все равно не отвечал желанию беларусов иметь свое собственное национальное государство. Это желание появилось еще в дореволюционный период, окрепло за время недолгого существования БНР и теперь стало важнейшей целью нации. Увы, его не признавали ни польская сторона, ни российская.

В конечном итоге эти «стороны» пришли к предложенному Россией разделу Беларуси. 18 марта 1921 года делегации РСФСР и УССР (без участия делегации ССРБ) подписали с Польшей договор, в соответствии с которым беларуско-польская граница прошла всего в 40 километрах западнее Минска. В состав польского государства вошли беларуские территории Виленской, Гродненской и Минской губерний общей площадью 113. 000 кв. км и с населением более 4 миллионов человек.

Потом историки СССР много мусолили тему о том, что, дескать, оказавшись в составе Польши, Западная Беларусь подверглась полонизации. Однако демагоги сознательно скрывают тот факт, что к 1921 году точно такая же часть Беларуси (по территории и населению) уже находилась в РСФСР, где подвергалась оголтелой русификации. Но если Могилевскую губернию и часть Витебской позже удалось вернуть, то в Смоленской области и трех бывших районах Витебской области сегодня можно видеть плоды этой русификации: все беларуское полностью вычищено. Тамошние жители давно забыли о том, что они — этнические беларусы.

Передачу Польше Западной Беларуси идеологи Москвы цинично объясняли своими российскими интересами. Так. комиссар иностранных дел РСФСР Георгий Чичерин заявил:

«Мы отдали чисто белорусские местности Польше. Это связано с тем, что верховным принципом является самосохранение Советской /Российской/ республики как цитадели революции».

Проблема восточных территорий Беларуси.

Рижский договор означал также признание Польшей того факта, что вся Восточная Беларусь (Витебская, Могилевская и Смоленская губернии) отныне принадлежит России.

Это стало огромной угрозой для дальнейшей судьбы Беларуси, и вовсе не со стороны поляков, а со стороны России. С Польшей дела в тот момент шли приемлемо: поляки признавали беларускую суть отошедших им территорий Западной Беларуси, позволили сформировать беларуские партии и участвовать им в политической жизни государства, содействовали беларуским школам, периодическим изданиям, культурным организациям. Но в захваченных Россией трех беларуских губерниях все выглядело точно наоборот. Здесь местные власти активно боролись с беларуским национальным движением.

Руководство ССРБ подчинялось Москве, но все же испытало шок от ее национальной политики. Сидеть, сложа руки, и смириться с тем, что теперь граница между Россией и Беларусью проходит чуть ли не в пригородах Минска, не мог ни один нормальный беларус.

ССРБ в 1922 году состояла всего лишь из неполных шести уездов бывшей Минской губернии (Борисовского, Бобруйского, Игуменского (ныне Червень), Мозырского, части Минского и Слуцкого)[65]. Площадь республики составила смехотворные 52, 4 тыс. кв. км, на которых проживало чуть более полутора миллионов человек. Это карикатура на Беларуское государство. И если судьба 4 миллионов западных беларусов у руководства ССРБ не вызывала тревоги («в поляков» их никто не превращал), то судьба такого же числа беларусов (тоже около 4 миллионов) в РСФСР заставляла бить в набат. Ибо там «российские друзья» их открыто превращали «в русских». В Минске понимали, что на их глазах происходит чудовищная трагедия, надо срочно что-то предпринимать.

Потребовалась огромная изобретательность руководства ССРБ, смелость и мужество, истинный беларуский патриотизм, чтобы вернуть назад хоть часть украденного. Помимо факторов экономических, этнографических, исторических, призванных доказать беларуский характер восточных земель, руководство Беларуси больше всего использовало политический мотив — ситуацию в Польше. Именно этот довод (а не другие) оказался действенным. Так само существование Западной Беларуси в составе Польши спасло Восточную Беларусь — вернуло ее из состава России.

Беларуские коммунисты хоть и были марксистами, но все равно оставались беларусами. И неоднократно обращались к Москве с просьбой решить «беларуский вопрос»: ведь Карл Маркс нигде не писал о том, что беларуские Витебск, Могилев и Смоленск почему-то должны принадлежать России.

Очередной попыткой поставить этот вопрос стало обращение группы коммунистов-беларусов в ЦК РКП (б) в начале 1921 года. Сразу 32 члена КПБ обратились в высший партийный орган с критикой проводимой в республике национальной политики и внесли ряд конкретных предложений по ее изменению. Одним из главных вопросов, затронутых в документе, был вопрос о восточной границе ССРБ. При этом настойчиво проводилась мысль о том, что создание сильной Советской Беларуси «станет притягательным магнитом для населения Западной Беларуси в его национально-освободительной борьбе».

Эта попытка оказалась безрезультатной. Мало того, ее инициаторов по требованию Москвы наказали. Но сама увязка возврата восточных территорий с наличием Западной Беларуси за пределами «Страны Советов» оказалась верной — она потом и сработала.

Россия возвращает часть Беларуси.

Через полтора года партийно-советское руководство ССРБ снова поставило перед Москвой территориальный вопрос, не страшась ее гнева и наказаний «за строптивость». К тому времени мизерная ССРБ успела войти в состав СССР (вряд ли жители Витебской, Могилевской и Гомельской областей знают сейчас, что в состав СССР они входили вовсе не как беларусы, а как россияне в России).

В начале 1923 года Центральное бюро КПБ передало в ЦК РКП(б) «Докладную записку о размерах БССР», в которой известные беларуские деятели Александр Червяков, Вацлав Богуцкий, Всеволод Игнатовский и другие, занимавшие ответственные посты в правительстве республики, изложили мотивы укрупнения республики и определили территорию, которую необходимо вернуть. Речь шла о Витебской, Гомельской (с землями Могилевской) и Смоленской губерниях. Обращаю внимание читателей на то, что в этой «Докладной записке» руководство ССРБ назвало Смоленск такой же этнической частью Беларуси, как и Минск. Основания к тому были самые широкие, ибо переписи населения в царской России констатировали, что большинство жителей Смоленской губернии — этнические беларусы.

Но главным обоснованием необходимости возврата авторы документа считали политическое влияние такого акта на ситуацию в Западной Беларуси. Они отмечали, что до последнего времени революционная пропаганда «парализовалась» тем, что «только незначительная часть белорусского населения, находившегося на советской территории, входила в состав Белорусской республики».

Эта умелая демагогия (именно демагогия, ибо беларусы на первое место поставили свою Беларусь, а не марксизм) себя оправдала. Предложения беларуского руководства поддержал Народный комиссариат международных дел, выступивший инициатором рассмотрения на заседании Политбюро ЦК РКП(б) вопроса «О работе среди белорусов в Польше». Специальная комиссия в составе В. М. Молотова, Г. В. Чичерина и И. С. Уншлихта разработала рекомендации, которые предусматривали, помимо прочего, и расширение границ ССРБ.

В конфиденциальном документе для ЦК РКП(б) Минск уже не стеснялся в выражениях и открыто говорил о настроениях беларусов по поводу российского захвата Восточной Беларуси. Это было приложение к очередному докладу, подчеркивавшее именно политический аспект решения беларуского территориального вопроса. Авторы приложения заявляли, что торможение процесса возвращения восточно-беларуских территорий компрометирует советскую власть и коммунистическую партию, создает плодотворную почву для антисоветской агитации, что нахождение значительной части беларуских земель в составе РСФСР противоречит принципам национальной политики, декларированной большевиками. В частности, отмечалось следующее:

«Когда Советская Беларусь существует в границах шести неполных уездов Минской губернии, создается противоречие, непонятное и вредное. Подрастающая молодежь узнает в школах, что есть три Беларуси: первая — оккупированная Польшей, вторая — Советская, которая своим существованием как бы ставит политику партии по национальному вопросу под сомнение, и третья — присоединенная по непонятным причинам к РСФСР».

Нахожу показательной фразу «по непонятным причинам».

Три Беларуси — это определение именно руководства ССРБ. Специально обращаю внимание на этот факт, так как в СССР насаждался иной стереотип, будто была только «Западная Беларусь» в составе Польши и «Восточная Беларусь» в виде БССР. Нет, еще имелась 4-миллионная Третья Беларусь в составе РСФСР, которую следует называть «Восточной Беларусью» (ибо по территории и населению она была равна Западной в Польше).

Упорство Минска принесло свои плоды. 23 ноября 1923 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о возвращении в состав Беларуси Витебской губернии, Гомельской губернии (за исключением четырех уездов бывшей Черниговской губернии), а также Горецкого и Мстиславского уездов Смоленской губернии.

Однако это решение не было реализовано. С. Хомич пишет: «Вышеназванных размеров БССР не удалось добиться ни в результате первого, ни в результате второго этапа возвращения восточных территорий. Связано это с тем, что чуть более чем через месяц, 29 декабря 1923 г., Политбюро ЦК РКП(б) существенно изменило свое решение, урезав список территорий, возвращавшихся в состав БССР. Три уезда Витебской губернии, Гомельский и Речицкий уезды Гомельской губернии, а также большая часть Мстиславского уезда Смоленской губернии оставлялись в составе РСФСР. Причиной такого решения стала политическая борьба, которая шла внутри ЦК РКП(б). Стремясь избежать обвинений со стороны очередной оппозиции в нарушении принципа партийной демократии, Сталин и его единомышленники уступили требованиям их лидеров, которые, возглавляя в те дни ЦВК РСФСР, выступали против возврашения в состав БССР беларуских земель».

Спасение восточной Беларуси.

Беларусы ликовали, когда Россия вернула им хоть часть захваченных ею территорий. Ликовала Советская Беларусь, ликовала и Западная Беларусь. Это был общебеларуский праздник возвращения к нам миллионов наших братьев, которых русские записали было в свой этнос и пытались переделать по своему образу и подобию.

Газета «Криница» — орган партии «Беларуская христианская демократия», объединявшей часть крестьян и интеллигенции Западной Беларуси, в номере от 29 марта 1924 года писала:

«И вот идеал независимости Беларуси, хоть и не во всей полноте, но уже реализуется в жизни. За последние месяцы… большинство беларуских земель на восток от границ современной Польши уже объединены в Беларускую Советскую Республику в федерации с Россией. Беларусь — уже государство. Это факт, который оспаривать нельзя и который уже никакая сила со страниц истории не вычеркнет».

Золотые слова, учитывая, что главной такой «силой» была и остается только одна — Россия. Больше никто на государственность Беларуси покушаться не собирается. За всю тысячелетнюю историю нашей страны нас дважды лишала государственности (в 1795 и 1918 годах) именно Россия. Правда, была еще польская оккупация в 1919—1920 годы, о чем сегодня сожалеют как о большой ошибке польские историки и политики.

Виленская газета «Слово», всегда находившаяся в оппозиции к большевикам, отметила:

«Это /укрупнение/ было умелым ходом Советов в их беларуской политике, который значительно укрепил большевистскую ориентацию в Западной Беларуси, лучшей иллюстрацией чего может служить тот трагикомический факт, что даже наши ксендзы-беларусы (особенно из молодого поколения) в последнее время все чаще посматривают на Восток».

Но одновременно с тем, как эйфория по поводу расширения границ Беларуси шла на убыль, критические голоса делались все сильнее. Так, журнал «Кривич», который издавал в Ковно (Каунасе) Вацлав Ластовский, обвинял руководство компартии в том, что оно оставило значительные беларуские территории в составе РСФСР для их окончательной русификации. Еще одно периодическое издание — беларуская газета в Латвии «Голос беларуса» — в номере от 10 мая 1926 года писала:

«… И даже самый последний, казалось бы, очень благоприятный для беларусов акт присоединения к Советской Беларуси Витебщины, Полоччины и Могилевщины, хорошо присмотревшись и взвесив, можно рассматривать как акт пятого раздела Беларуси».

Особенно негативно беларуское заграничное движение восприняло тот факт, что за пределами Беларуси осталась Гомельщина. Газета «Сельская нива», орган Беларуского сельского союза, выходившая в Вильне, писала:

«Не все земли были присоединены к советской Беларуси. Несмотря на то, что Гомельщина является неразрывной частью живого организма Беларуси, до сих пор это не сделано».

Польский историк С. Сторжинский в книге «Национальный вопрос в Советской России», которая вышла в Варшаве в 1924 году, так оценил «укрупнение» ССРБ:«Только политические причины повлияли на то, что в 1924 г. было принято решение часть земель с большинством беларусов отделить от РСФСР и присоединить к ССРБ… Прежде всего большевикам надо было поднять значение Минска как средства пропаганды в Польше. И с этой целью надо было дать этому городу возможность большего развития».

Сергей Хомич сделал вывод:

«Нахождение Гомельщины и других территорий в РСФСР было расценено за границей как доказательство неискренности и непоследовательности большевиков в национальном вопросе».

Три Беларуси.

Факт оставался фактом: Россия хоть и вернула часть беларуских территорий, но только часть! По-прежнему существовали три Беларуси: одна в Польше, другая в ССРБ, третья — в РСФСР.

Руководство КПБ продолжало бомбардировать Москву своими докладами и информационными записками, напоминая о не решенном до конца территориальном вопросе. Как пишут историки, при этом оно обращало внимание «центра» на разочарование советской национальной политикой беларуской интеллигенции, находившейся в советской части Беларуси. Так, в одном из докладов, подготовленных в Минске для ЦК РКП (б) летом 1926 года, сказано:

«Полонофильские, антисоветские настроения начинают мелькать в… части белорусской интеллигенции, работающей в СССР. Та часть этой национальной интеллигенции, которая работала с советской властью,… начинает колебаться и видеть в политике Пилсудского путь к разрешению белорусского вопроса на основах буржуазной демократии. Одним из основных аргументов против нас является не только экономическая и социальная политика, но и непоследовательность компартии в проведении национальной политики».

Эти усилия достигли цели. 18 ноября 1926 года Политбюро ЦК РКП(б) согласилось на новое расширение территории ССРБ за счет ранее изъятой у нее территории. Хомич отметил:

«При этом стоит обратить внимание на то, что положительное решение было принято лишь в отношении тех беларуских земель, за присоединение которых особенно активно выступали беларусы за границей. Политбюро ЦК РКП(б) посчитало доказанным беларуский характер населения Гомельского и Речицкого уездов. Три бывших уезда Витебской губернии, за присоединение которых к БССР также выступало руководство республики, остались в составе РСФСР. Тем не менее, присоединение даже двух уездов — Гомель

ского и Речицкого — имело большое политическое и экономическое значение. Территория республики увеличилась почти на 16. 000 км и достигла 126. 311 кв. км с населением около 5 млн человек».

Смоленская область была оставлена РСФСР за якобы «недоказанностью ее белорусской принадлежности». Единственный аргумент «консультантов» из Москвы заключался в том, что некогда (в 1654 году) Московия отобрала Смоленск у ВКЛ. Это посчитали более «весомым», чем констатация в царской России (при переписи населения в 1913 году) того факта, что большинство жителей Смоленщины являются этническими беларусами.

Общий исторический расклад для беларусов вышел таким: благодаря Гитлеру, уничтожившему Польшу, в начале Второй мировой войны удалось вернуть Западную Беларусь, но вот Восточную Беларусь русские вернули далеко не всю — Россия присвоила себе половину Витебской и всю Смоленскую область. А еще Беларусь в результате Второй мировой войны потеряла оставшиеся в Польше Дарагичин и Белосток. Но самой болезненной утратой стала наша этническая, историческая и культурная столица — Вильня, переданная Сталиным стране жемойтов, принявшей в 1918 году название «Летува».

В этой главе я хотел рассказать вовсе не о территориях — утраченных и возвращенных, хотя это тоже важно. Я предлагаю совершенно иначе взглянуть на значение Западной Беларуси в вопросе существования нынешней страны, и самой беларуской нации. Думаю, мне удалось показать, что Западная Беларусь, находясь в Польше, сыграла роль главного «виртуального» аргумента в СССР для возвращения беларуских земель Россией, а также роль «мотора» Беларуской Идеи.

Как в народе говорят, «несчастье помогло». В данном случае польская оккупация Западной Беларуси выступила тем «несчастьем», которое спасло Восточную Беларусь. И вообще спасло идею независимой Беларуси. Это, согласитесь, совсем иной подход к оценке Западной Беларуси в нашей истории, ведь обычно ее считают всего лишь «жертвой польской оккупации».

Что же касается наших территорий, то и после 1926 года руководство Беларуси предпринимало попытки вернуть Смоленск и часть Витебской области, а после 1945 года — Вильню, Белосток и Дарагичин. Но в сталинское время эти попытки были не столь смелыми, как в 20-е годы, и потому провалились. А почти все руководство ССРБ и ее национальных лидеров, добившихся возвращения большой части наших восточных земель в 1920-е годы, Сталин уничтожил в 1937—38 годах как «сепаратистов».

Вечная им память и великий поклон от беларусов.

На рассвете 17 сентября 1939 года войска СССР вторглись на территорию Западной Беларуси и Западной Украины. Чем было это вторжение — «освобождением беларусов и украинцев от польского ига» или иностранной оккупацией?

14 сентября 2008 года ведущий программы канала «ОНТ» в сюжете о присоединении Западной Беларуси сказал, что «оно стало результатом военного противостояния Германии и СССР» и что «войска СССР из-за неожиданной ситуации и бегства правительства Польши были вынуждены войти в Польшу для защиты беларуского населения». Дескать, «войска Германии уже заняли Брест и были готовы занять всю Западную Беларусь, но вторжение Красной Армии спасло беларусов от немецкой оккупации».

Однако это такая ложь, что просто «уши вянут». Каждому любознательному школьнику сегодня известно, что Вторая мировая война началась благодаря сговору Сталина и Гитлера о разделе Польши. Решение вторгнуться в Польшу (в нарушение Договора о ненападении между двумя этими странами) Сталин и Молотов приняли до 1 сентября 1939 года — до нападения Германии на Польшу. А границу между зонами оккупации польской территории войсками Вермахта и РККА установило секретное приложение к известному пакту Молотова-Риббентропа, подписанному 23 августа[66]. Поэтому немцы не могли занять территорию Западной Беларуси, ушли из Бреста, передав его советским войскам после совместного парада. Правительство Польши 17 сентября 1939 года находилось на территории своей страны.

Вместо того чтобы попытаться разгромить германский Вермахт и предотвратить геноцид польского народа — Сталин решил ударить в спину полякам. Мало того, к участию в «Польском походе» по приказу Сталина не были допущены беларусы и украинцы. Кремлевский стратег опасался, что они, радуясь встрече со своими братьями в Западной Беларуси и Украине, могут создать свои государства, независимые от Москвы.

Эту правду сегодня в России скрывают, а вместо нее говорят, что «беларусы с цветами встречали своих освободителей» — русских, татар, казахов, кого угодно, только не восточных беларусов. Непонятно также, в чем заключалось «освобождение», если Красная Армия пришла на наши земли вместе с нацистами?

Нынешние сталинисты, которых в Российской федерации очень много, пытаются выдать агрессию сентября 1939 года за «освобождение от угрозы немецкой оккупации». Но это абсолютно не соответствует действительности.

Заключение военных прокуроров.

Главная военная прокуратура Российской Федерации в 1993 году (в рамках рассмотрения Катынского дела) сочла нападение СССР на Польшу 17 сентября 1939 года агрессией и оккупацией.

Вот заключение комиссии экспертов Главной военной прокуратуры от 2 августа 1993 года по уголовному делу № 159 (о расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле-мае 1940 года):

«В сентябре-декабре 1939 г. были интернированы, частично взяты в плен, задержаны органами НКВД при регистрации населения на территории Западной Белоруссии и Западной Украины более 230 тыс. польских граждан. Из них более 15 тыс. человек — офицеры, служащие различных уровней администрации и управления — были сосредоточены в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД для военнопленных, по состоянию на начало марта 1940 г. В это же время в тюрьмах западных областей Белоруссии и Украины содержалось более 18 тыс. арестованных, из которых 11 тыс. составляли поляки.

В феврале-апреле 1943 г. польские военнопленные из Козельского лагеря были обнаружены в массовых захоронениях в Катынском лесу Смоленской области. Причину смерти, даты расстрела и захоронения, виновных в гибели этих военнопленных устанавливали в 1943 г. немецкие эксперты, Техническая комиссия Польского Красного Креста (проведшая основные работы по эксгумации и идентификации погибших) и международная комиссия судебно-медицинских экспертов, в 1944 г. — Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров под руководством академика Н. Н. Бурденко.

В 1946 г. вопрос о Катынском деле был вынесен в Нюрнбергский Международный военный трибунал. В 1952 г. его рассматривала специальная комиссия Палаты представителей Конгресса США под председательством Р. Дж. Мэддена. В 1987—1989 гг. к нему обращалась смешанная советско-польская комиссия по ликвидации так называемых «белых пятен» в отношениях между двумя странами, создав под конец своей деятельности подкомиссию по вопросу о судьбах польских военнопленных и обнаружив в Особом архиве документы НКВД.

Весной 1989 г. в Особом архиве ГАУ при СМ СССР были обнаружены документы НКВД СССР, свидетельствующие о том, что массовые расстрелы поляков были делом НКВД СССР. Это явилось поворотным пунктом в раскрытии подлинных обстоятельств этого злодеяния, открывало возможности его объективного расследования и дачи ему правдивой политической оценки. В апреле 1990 г. во время переговоров между Президентами СССР и РП В. Ярузельскому была передана часть этих документов, включая списки военнопленных, расстрелянных в Катынском лесу, в Смоленске, в Калинине, а также содержавшихся до расстрела в Старобельском лагере.

В мае 1990 г. двусторонняя комиссия прекратила свое существование. В сентябре 1990 г. расследование дела по факту расстрела польских военнопленных поручено Главной военной прокуратуре.

… Изложенные обстоятельства убедительно свидетельствуют, что сталинское руководство грубо нарушило Рижский мирный договор и договор о ненападении между СССР и Польшей 1932 г. Оно ввергло СССР в действия, которые подпадают под определение агрессии согласно конвенции об определении агрессии от 1933 г. Тем самым принципиально важные вопросы внешней политики СССР решались с прямым нарушением международного права».

Таким образом, в 1993 году Главная военная прокуратура России признала советскую оккупацию части Польского государства преступлением и нарушением норм международного права. Как видите, не автор этой книги, а высшая юридическая инстанция России назвала вторжение 17 сентября 1939 года оккупацией.

Вопросы морали.

За последующие 50 лет идеологи КПСС задурили всем голову: дескать, произошло счастливое «воссоединение Восточной и Западной Беларуси, войска Красной Армии западные беларусы встречали цветами». Были напечатаны фантастические плакаты, на которых беларуский крестьянин целуется с советским солдатом.

Однако отбросим шелуху пропаганды и взглянем на происшедшее новым взглядом.

Во-первых, никакой реальной независимости Беларусь при этом «воссоединении» не получила. Можно ли умиляться «воссоединению семьи», если в тюремную камеру к одному брату посадят еще и другого? Разве это праздник?!

Во-вторых, с какой стати СССР претендовал на территорию Западной Беларуси? Потому что Беларусь 122 года прожила, насильно захваченная, в царской России? Так ведь в одном государстве с Польшей (причем добровольно! ) она прожила вдвое дольше! Выходит, что у Польши больше исторических оснований «собирать Беларусь». Что она и начала делать в 1919 году. Это российские историки называют «польской агрессией». Но почему аналогичная агрессия РСФСР в 1918—19 годах против БНР, а в 1939 году против Западной Беларуси — это уже не агрессия, а «освобождение»?

Есть и моральная сторона «воссоединения». Сталин, под прикрытием лозунга о «воссоединении беларусов и украинцев», заключил политический, экономический и военный союз с нацистами, что позволило последним разгромить Польшу. В свою очередь, нападение Германии на Польшу спровоцировало Вторую мировую войну. Почему же беларусы должны радоваться такому «воссоеди

нению», вследствие которого началась самая кровавая война в истории человечества? Уж лучше бы еще пожили разделенными…

Начиная с 18 сентября 1939 года в центре Берлина на огромном стенде висела карта, на которой ежедневная смена флажков наглядно показывала продвижение советских войск в Беларусь и Украину. Тысячи нацистов собирались возле нее, радуясь успехам новоявленного союзника. Так что это за «воссоединение», которому пуще нас радовались гитлеровцы?

Еще один риторический вопрос: почему ценой за «воссоединение» одних славян (беларусов и украинцев) стало предательство других (поляков)? Ведь в Кремле читали «Майн Кампф» и прекрасно знали конечную цель Гитлера: завоевать не только Западную Европу, но и земли славян, а самих славян опустить до уровня рабочего скота. Но вместо того чтобы объединенными силами дать отпор фюреру, Москва помогала ему растерзать поляков, тем самым способствуя реализации планов «обращения славян в скотину».

В сентябре 1939 года кадровая армия СССР своей численностью более чем в два раза превосходила армии Польши и Германии вместе взятые, по танкам она имела превосходство в 7 раз, по артиллерии и самолетам — примерно в 5 раз. То есть Сталин мог — теоретически — за полгода оккупировать не только Польшу, но и всю Германию. Но не сделал этого, позволив Гитлеру распространить агрессию в Западной Европе, уничтожать там местное население и евреев[67]. Смысл был простой: чем больше преступлений совершат нацисты, тем проще будет сделать эти территории вассалами Кремля.

Я абсолютно не верю в то, что у Кремля было искреннее желание «воссоединить беларусов и украинцев». Не только потому, что Москва в процессе этого «воссоединения» вела себя как оккупант, как враг беларуского и украинского народов. Но и потому, что в наиболее критический для Москвы период германской агрессии (в 1942 году) Сталин через советское посольство в Болгарии пытался предложить Германии мир, аналогичный Брестскому — снова отдать немцам Беларусь и Украину. То есть ценой утраты нескольких республик (включая прибалтийские) он хотел выторговать возможность и далее единолично властвовать в огромной стране.

Еще один моральный аспект: отношение к беларусам-ветеранам, воевавшим против нацистов в составе Польской армии и сегодня живущим в Беларуси. Хотя они — ветераны Второй мировой войны, никто им 9 мая не дарит цветы, не приводит на встречи со школьниками, не сажает на праздничные трибуны. Потому что все они раньше сидели в советских лагерях. А наши идеологи и политики делают вид, что это нормально — делить ветеранов борьбы с нацизмом на «своих» и «чужих». Да еще смеют произносить с трибун красивые слова о том, что «никто не забыт и ничто не забыто».

Даже если признать официальную советскую точку зрения, согласно которой 17 сентября 1939 года началось «воссоединение западных областей Беларуси и Украины с восточными», то возникает вопрос: а что делали беларусы и украинцы в польской армии с 1 по 17 сентября? Неужели сидели, сложив оружие, и ждали прихода РККА? Так ведь его никто не ждал, ибо вторжение СССР в Польшу началось внезапно для руководства и населения Польши.

Беларусы вместе с поляками две с половиной недели (до 17 сентября 1939 г) защищали Отечество от германских нацистов. В том числе с 14 по 17 сентября польские войска, в которых было много беларусов, во главе с генералом Казимиром Плисовским отбивали в Брестской крепости атаки 19-го танкового корпуса Гейнца Гудериана. Оборона была не менее героической, чем в июне 1941 года.

22 июня 1941 года тот же корпус Гудериана снова штурмовал Брестскую крепость, и вот этих ее защитников у нас объявили героями. Правда, беларусов среди них практически не было, так как Москва «на всякий случай» убрала военнослужащих-беларусов подальше от границы. Границу защищали в основном призывники из России, Средней Азии и Кавказа. Возникает еще один риторический вопрос: почему столь разное отношение к защитникам Брестской крепости 1939 и 1941 годов, оборонявшим ее от того же самого агрессора и даже от того же самого 19-го танкового корпуса? Одним героям — забвение, другим — вечная слава…

28 сентября Риббентроп и Молотов в секретном дополнительном протоколе к Договору о дружбе и границах между СССР и Германией условились совместно бороться против «польских, белорусских и украинских банд» в советской и германской зонах оккупации. Бандитами они назвали партизан и подпольщиков, продолжавших борьбу против оккупантов-нацистов и оккупантов-коммунистов. С этой целью органы имперской службы безопасности (СД), в первую очередь — гестапо, вступили в тесный контакт с органами НКВД. На территории Польши, в курортном городке Закопане весной 1940 года был создан секретный учебный центр, где сотрудники указанных спецслужб совместно постигали «науку» борьбы с польским антифашистским и беларуским антисоветским сопротивлением[68].

Сотрудничество НКВД и СД — тоже из сферы морали. После 22 июня 1941 года за такое сотрудничество в СССР расстреливали, но в 1939 — награждали…

Освобождение?

С поляками все понятно: они защищали Родину от нацистов, а тут им в спину ударил СССР — союзник Третьего рейха. Уничтожив польское государство, нацисты и коммунисты затем устраивали совместные парады и банкеты.

Но как быть с беларусами? Советские, а ныне российские историки утверждают, что для беларусов это было освобождение. От кого? От «польского ига». Трудно принять такую точку зрения по целому ряду обстоятельств.

1. Словарь русского языка С. И. Ожегова определяет оккупацию как «насильственное занятие чужой территории военной силой». То есть войска с национальным составом, чуждым местному населению, занимают территорию проживания этого населения. И вот факт: перед началом данной операции по приказу Москвы из состава войск, участвовавших во вторжении, вывели всех беларуских и украинских солдат и офицеров. То есть к участию в «воссоединении» ни беларусов, ни украинцев не допустили, его проводили представители других народов СССР. Этот факт полностью противоречит концепции «освобождения» или «воссоединения».

Смысл понятен: чтобы западные и восточные беларусы и украинцы на волне патриотизма и радости от «воссоединения» не задумали создать свои национальные государства.

2. Высшее руководство СССР объявило целью нападения на Польшу «воссоединение западных и восточных областей Беларуси и Украины». Однако именно РСФСР отняла у нас больше всего беларуских земель.

Как показано в предыдущей главе, только после многократных просьб и закулисных маневров Москва, наконец, вернула Беларуси часть отобранных территорий. Но не добровольно, а под напором сообщений о том, что присвоение беларуских земель дискредитирует советскую власть в глазах беларусов и укрепляет антисоветские настроения среди населения Беларуси. Скрепя сердце, Кремль поэтапно вернул Могилевскую, Гомельскую и часть Витебской области. Но половину Витебской области и всю Смоленскую так и «зажилил».

Вопрос: с какой стати Москва стала выдавать себя за «объединителя» Беларуси, если она отказалась без всяких объяснений возвращать две наши области? Более того, там по отношению к беларусам осуществлялась оголтелая русификация!

В сентябре 1939 года к Беларуси вернулась Виленская область. Однако буквально через три недели Москва, снова без каких-либо объяснений, передала эту беларускую область и часть БССР буржуазному на тот момент государству — Летуве, не входившей в состав СССР. Оказывается, что жемойты выторговали у Сталина и Молотова Виленскую область в обмен за создание в Летуве советских военных баз. Но с какой стати? А если бы они потребовали половину Беларуси? И что это за манера Москвы дарить территории национальных республик без разрешения их народов? С беларусами вопрос о Вильне Сталин согласовывать не стал, зато с Гитлером тайно согласовал.

И этот факт доказывает, что Москва не была «объединителем» Беларуси, она преследовала исключительно свои собственные политические цели.

3. Беларусы в польской армии принимали присягу на верность Родине. Как они могли нарушить эту присягу? Сегодня звучат голоса, что в Войске Польском беларусы присягали Польше, а не беларускому государству. Но ведь суверенного беларуского государства уже не существовало: БНР разделили между собой Польша и СССР. И если беларусы в польской армии не должны следовать присяге, то выходит, что и в Красной Армии они тоже не должны соблюдать присягу. Тем более что в РККА они присягали на верность советскому народу и Советскому Союзу — ни беларуский народ, ни БССР не упоминались.

Согласно присяге на верность Польше, агрессия СССР против нее, начавшаяся в нарушение договора о ненападении 1932 года и без всякого предупреждения утром 17 сентября 1939 года, была для беларусов именно агрессией.

4. Факт обороны ряда населенных пунктов Западной Беларуси и Украины от СССР тоже доказывает, что это была война. Во время вторжения СССР использовал 67 дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков, 4000 танков, 5500 орудий, 2000 самолетов.

Для сравнения напомню, что в июне 1941 года немцы с меньшим числом танков и самолетов на четвертый день войны уже вошли в Минск (у них было тогда всего 3550 танков, из них около половины — легкие).

В СССР усиленно распространяли ложь о том, что «западные беларусы с цветами встречали освободителей», хотя на самом деле все фотографии такого рода, как ныне доказано — постановочные. Например, в Барановичах поляки и беларусы три дня героически оборонялись от красных полчищ. Случаев упорной обороны было много, но вспоминать о них в СССР категорически запрещалось.

Оборона Гродно от большевиков в сентябре 1939 года, в которой приняла участие школьная молодежь, длилась два дня (в 1941 году Гродно пал мгновенно). Захватив город, красноармейцы расстреляли на месте около 300 схваченных защитников, включая школьников. Расстрелу без суда подверглись в Полесье 150 офицеров, среди которых почти все — уроженцы Беларуси. Расстрелы пленных производились в Барановичах, Боярах, Великих Мостах, Волковыске, Гайях, Грабове, Добровицах, Злочове, Комарове, Корце, Косове Полесском, Луцке, Львове, Млынках, Мокранах, Молодечно, Новогрудке, Ошмянах, Рогатине, Сарнах, Свислочи, Тернополе, Холме, других городах и местечках.

Пленных расстреливать нельзя, это — военное преступление. Но именно такое преступление в массовом порядке совершали советские военнослужащие и сотрудники НКВД. В сентябре — октябре 1939 года в западных областях Беларуси и Украины было расстреляно не менее 25 тысяч пленных и гражданских лиц! Советские идеологи говорили, что уничтожению подлежали «социально враждебные элементы», но и в таком случае речь идет не об «освобождении», а об экспорте революции. Чем тогда пресловутые «освободители» отличаются от современных исламских фундаменталистов, призывающих истреблять «неверных»? Их почему-то никто не называет «освободителями».

Тщательно скрывались (и скрываются по сей день! ) истинные потери РККА в «освободительном походе»[69]. Они никак не вписывались в радужную картину радостной встречи комиссаров.

5. Не вяжется с термином «освобождение» тот факт, что советское руководство отпустило по домам только часть военнопленных беларуского и украинского происхождения, а основную массу пленников (свыше 150 тысяч человек) держало в концлагерях, где за два года многие умерли от недоедания и тяжелого труда. Кроме того, в апреле-мае 1940 года сотрудники НКВД расстреляли почти всех попавших в советский плен офицеров польской армии и служащих полиции (в том числе беларуского происхождения). По самым скромным подсчетам, это около 22 тысяч человек!

Кстати, в период 1939—1941 годов власти СССР использовали термин «освобождение от польского ига» только в средствах массовой информации. А вот в документах военных ведомств и особенно НКВД употреблялись термины «оккупация», «оккупированная территория», «население оккупированных территорий». То есть на деле советские органы и службы, осуществлявшие оккупацию, прямо так и говорили. В договорах с Германией об обмене военнопленными и о сотрудничестве «в сфере подавления сопротивления польских, украинских и белорусских банд» советская сторона тоже не употребляла термин «освобожденная территория» или «население освобожденной территории», но исключительно «оккупированная территория» («занятая территория») и «население оккупированной территории» («население занятой территории»).

6. Странно говорить об «освобождении» с учетом того факта, что за период с сентября 1939 года по июнь 1941-го «освободители» казнили либо бросили в тюрьмы и концлагеря всех беларуских и украинских политических деятелей, а также рядовых членов политических партий (в том числе до 90% членов компартий Западной Беларуси и Украины). Это уже не освобождение, а откровенный политический террор.

В октябре 1939 года оккупационные власти, устранив перед этим активистов политических партий на «освобожденной территории», провели выборы в верховные собрания Западной Беларуси и Западной Украины. Согласно опубликованным результатам выборов (которые, насколько мне известно, никогда и никем не проверялись), более 90 процентов избирателей проголосовали за предложенных оккупантами депутатов — по принципу «один кандидат на одно вакантное место». Что же это за «освобождение», если раньше народ через демократические выборы участвовал в управлении страной, а теперь «освободители» его этой возможности лишили?

7. Уничтожение лучшей части общества — интеллигенции (в том числе учителей и врачей), духовенства, предпринимателей, фермеров только за то, что у них иной менталитет, — это геноцид. Освободители так не поступают, только оккупанты.

8. Согласно нормам международного права, население Польши как страны-жертвы агрессии нацистов сохраняло свое гражданство до дня окончания войны — до 8 мая 1945 года. Но власти СССР, игнорируя это, объявили осенью 1939 года, что отныне все жители захваченной Восточной Польши являются советскими гражданами и на них распространяются советские законы. Данное заявление потребовалось для того, чтобы хоть как-то обосновать массовые репрессии против граждан Польши.

Скоро выяснилось, что выданные жителям западных областей советские паспорта — филькина грамота. После того как 22 июня 1941 года Германия напала на СССР, Сталину — в ходе переговоров с Великобританией — пришлось согласиться с тем, что граждане Восточной Польши сохраняют польское гражданство до окончания войны. Однако Сталин распространил этот принцип только на поляков, а вот западным беларусам и западным украинцам польские паспорта не вернул. Для поляков это стало спасением: их вызволили из концлагерей, раздали иностранные паспорта и определили в отдельные поселения, где условия жизни были на порядок человечнее, чем в ГУЛАГе.

Евреи Восточной Польши тоже не вошли в число лиц, которым Сталин приказал в 1941 году вернуть польское гражданство. Это в наши дни стало причиной безобразного скандала между российской и польской делегациями в мемориале Освенцим. Российская сторона твердит, что уничтоженные в Освенциме евреи являлись советскими гражданами, так как получили советские паспорта в 1939 году. А польская сторона утверждает, что эти евреи оставались гражданами Польши, согласно международному праву. Правда, конечно, на стороне поляков, так как Сталин в 1941 году должен был вернуть польское гражданство всем тем, кто им обладал до 17 сентября 1939 года.

9. По данным НКВД СССР, с октября 1939 года по июнь 1940 года в западных областях Беларуси были выявлены и ликвидированы 109 подпольных повстанческих организаций, которые объединяли 3231 участника (в среднем, 29—30 человек в каждой организации). В значительной мере они состояли из беларуских офицеров и солдат Войска Польского. То есть органы НКВД истребляли беларуских ветеранов войны с нацизмом.

Оставим в стороне моральную сторону истребления ветеранов войны с нацизмом. Но факт наличия в Западной Беларуси сотни партизанских отрядов и подпольных организаций в 1939—40 годах тоже говорит об оккупации. Масштабы этого освободительного движения вполне сопоставимы с масштабами сопротивления нацистам в первые 9 месяцев Великой Отечественной войны.

Грустный перечень аргументов можно продолжить, но и перечисленного вполне достаточно для того, чтобы согласиться с тезисом об «оккупации Западной Беларуси». Так не освобождают. Так оккупируют.

«Польское иго».

Председатель Совнаркома СССР и нарком иностранных дел (в одном лице) Вячеслав Молотов накануне вторжения в Польшу рассказывал депутатам Верховного Совета СССР, что западные беларусы и украинцы задавлены «польским игом».

Однако это миф.

Советские идеологи всячески пытались его обосновать. Например, в разных энциклопедиях (в том числе беларуских, что трудно понять) говорится следующее:

«Западная Беларусь — это часть Беларуси, которая по итогам советско-польской войны 1920 года захвачена Польшей и по Рижскому мирному договору 1921 года находилась в ее составе».

На самом деле никакой «советско-польской войны 1920 года» не было и быть не могло, так как СССР появился на карте мира только 30 декабря 1922 года. Как же СССР мог вести войну за два года до своего создания?

Таким способом скрывается тот неугодный факт, что с Польшей воевала одна РСФСР. И эта РСФСР, то есть Россия, без всякого обсуждения с беларуским народом, чью территорию она оккупировала и посадила здесь свой марионеточный режим, решала за беларусов вопрос о передаче полякам западной части Беларуси. При этом, повторяю еще раз, себе РСФСР забрала беларуские Витебскую, Смоленскую, Могилевскую и Гомельскую области (что по населению равно землям Западной Беларуси). Хороша «советско-польская война», в ходе которой Беларусь на две части делят Польша и РСФСР..

Это был уже второй случай, когда Ленин расплатился беларуским народом за фиаско своих политических авантюр. Первый раз он заплатил Беларусью немцам по условиям Брестского мира. Второй раз — полякам по условиям Рижского мира.

Инициатором раскола беларуского народа на три (а не на две! ) части стала Россия: она половину Беларуси отдала полякам, половину присвоила себе, а клочок земли с городом Минском «подарила» беларусам. Так произошел раздел Беларуси между Россией и Польшей. Беларусь стала существовать из трех сегментов.

В итоге на территории Польши были созданы на беларуской земле 4 воеводства: Новогрудское, Полесское, Виленское и Белостокское. Площадь Западной Беларуси в составе Польши — 113 тысяч кв. км. Это более половины площади нынешней Республики Беларусь, больше площади Болгарии, Венгрии, Австрии, Португалии, около половины площади Англии, 40% нынешней Польши.

Согласно переписи 1931 года, в Западной Беларуси проживали 4, 6 млн. человек. В польском государстве (куда входила и Западная Украина) Западная Беларусь составляла 24% территории и 13% населения. Поляки проводили политику ассимиляции беларусов, но их политику невозможно сравнивать с тем, как «давила» беларусов царская Россия.

Если же говорить о «польском иге», подразумевая социальноэкономическую сферу, то эксперименты восточного соседа с беларусами автоматически попадают в категорию запредельного зла, вне каких-либо человеческих терминов.

На чем основан миф о «польском иге»? Это Коссовский расстрел 1927 года (полиция убила 6 человек из прокоммунистической демонстрации, сопровождавшейся погромами и насилием со стороны политических экстремистов, требовавших «отдать власть» партии социалистов).

Это Осташинское выступление крестьян 1932 года против «неправильных» налогов: толпа сожгла много зданий и убила несколько десятков случайно подвернувшихся людей, в итоге 4 бунтовщика были повешены, 5 приговорены к пожизненному заключению.

Это выступление крестьян Кобринского повета в 1933 году, недовольных задержкой с выплатой заработной платы: крестьяне устроили погромы, полиция арестовала 30 человек, а зачинщика бунта — Р. Каплана, секретаря Брестского отделения компартии Западной Беларуси (КПЗБ) — посадила в тюрьму.

Выступление рыбаков на озере Нарочь в 1935 году. Согласно принятому в Польше в 1932 году Закону о национализации рек и озер, озеро Нарочь было отдано в аренду беларускому акционерному обществу. Промысел без разрешения был запрещен, что вызвало протест у местных рыбаков. Они устроили волнения, избили работников акционерного общества. Власти никого не наказали, а пошли на уступки: позволили ловить селянам рыбу вопреки закону и повысили закупочную цену на нее. Выступлению нарочанских рыбаков посвящена поэма Максима Танка «Нарочь».

Этот факт можно сопоставить с сегодняшней политикой России по отношению к населению Байкала. Например, в 2004 году жители байкальского побережья, всегда жившие рыбным промыслом

устраивали не меньшие волнения: вроде бы правильные законы «не дают нам ловить рыбу, хотя наши предки испокон веков этим жили». Согласно новым законам, рыбаки стали «браконьерами». Нетрудно увидеть, что Россия 2004 года и Польша 1935 года имели одни и те же проблемы при переводе рек и озер на единый стандарт эксплуатации. Так какое отношение имеет к этому стандарту «польское иго»? Поэму Танка с таким же успехом можно назвать «Байкал». Проблемы те же.

И вот этими четырьмя примерами исчерпывается перечень фактов «польского ига», приведенных в энциклопедии «Беларусь» (Минск, 1995, с. 326). Никакого «ига» указанные факты не подтверждают, как на них ни смотри. Это социальные протесты, неизбежные в любом буржуазном государстве, их в тысячи раз больше в современной России, их было много в той же Польше, причем больше всего протестовали сами поляки.

Вообще говоря, упомянутый выше Каплан — вовсе не беларус, поэтому нельзя назвать его арест «национальной репрессией поляков против беларусов». Кстати, в рядах главной «бунтарской организации» — КПЗБ свыше половины членов были евреи, евреями также являлись почти все руководящие кадры партии. Но какое отношение протесты евреев-коммунистов имеют к легенде о «польском иге против беларусов»? Никакого: притесняют якобы беларусов, но беспорядки учиняют почему-то коммунисты-евреи.

Согласно советской логике, поляки равно угнетали беларусов и евреев. Раздел польского государства между Третьим Рейхом и СССР спас евреев Польши от «польского ига». Что принесла евреям, «изнывавшим от польского ига», спасительная ликвидация Польши — хорошо известно. Немцы истребляли евреев поголовно, большевики — выборочно. Но при этом как те, так и другие грабили их до нитки…

Самой главной и наиболее существенной причиной недовольства беларусов в Польше являлось отрицание польским политическим руководством идеи создания независимого беларуского государства. Однако и СССР тоже боролся с «беларуским сепаратизмом», но куда более кровавыми методами, физически уничтожая инакомыслящих.

Да, в СССР Беларусь имела статус союзной республики, чего никогда бы не позволили ей польские шовинисты. Но какова цена этого? Лучшую часть беларуского общества большевики в 30-е годы уничтожили, народ запугали, держали его в полном бесправии и нищете, умы молодежи оболванили милитаризмом (точно как «Гитлерюгенд» в Германии), задушили все национальные проявления, насадили хамское безбожие. Фактически это было уничтожением беларуского народа, превращением его в аморфное «население», лишенное национальной самоидентификации.

Беларусы, проживавшие в Западной Беларуси в Польше, пусть не имели автономии, но хотя бы оставались беларусами. СССР предоставил им альтернативу: откажитесь быть беларусами, чтобы жить в якобы беларуской республике.

Согласно беларуским энциклопедиям, с 1920 по 1939 годы западные беларусы (вместе с беларускими евреями) потеряли расстрелянными за бунты 11 человек (может, немного больше, но это число явно не превышает 30). А что творилось в Восточной Беларуси? Там в 1937—39 годах каждый день уничтожали до тысячи человек. Ветераны НКВД рассказывают сегодня корреспондентам центральных изданий, что спали не более 3—4 часов в сутки, все остальное время они убивали людей и сваливали в грузовики трупы. За это они и после разоблачения пресловутого «культа личности Сталина» получали персональные пенсии, носили награды. Те из них, кто дожили до 80—90-х годов, абсолютно не стеснялись получать цветы от детей, чью родню они собственноручно убивали.

На таком фоне сравнивать Польшу и СССР просто невозможно.

Итоги «освобождения».

Недавно в одной из передач беларуского телевидения ведущий сказал: «Главной ценностью народа является его язык, поэтому население в Западной Беларуси было возмущено политикой пилсудчиков, запрещавших беларусам говорить на беларуском языке и заставлявших их говорить на польском языке. Вот почему в 1939 году народ ликовал, радуясь Красной Армии, которая несла нашему народу Западной Беларуси не только воссоединение с Восточной Беларусью, но и право на свой язык».

Замечательные слова, но ведущий все это говорил почему-то порусски. Неужто и сейчас рядом с ним в помещении национального телевидения Беларуси стоял пилсудчик и, угрожая пистолетом, запрещал обращаться к беларусам на их родном языке? А если не пилсудчик, то кто тогда?

Все эти ссылки на заботу о свободе беларуского языка в Западной Беларуси — просто карикатурны на фоне одиозной русификации края в послевоенные десятилетия. Поменяли «шило на мыло» — полонизацию на русификацию, и вообще утратили свой язык.

В 1939 году в Гродно, Бресте, Лиде, Кобрине, Пружанах, Пинске, Ошмянах, Новогрудке, Волковыске, Слониме, во всех других городах, местечках, деревнях наравне с польской звучала беларуская речь. Сегодня там говорят исключительно по-русски…

Таков итог «освобождения» 1939 года. Нет языка — нет нации. Если бы Западная Беларусь оставалась до сего дня в составе Польши, то сегодня именно она стала бы для нас ориентиром в понимании того, каким должен быть беларус. В этом убеждает простое сравнение. В 1945 году наша Белостокская область перешла под юрисдикцию Польши. Сегодня беларусы говорят там не по-русски, как в независимой Беларуси, не по-польски, а по-беларуски. В Белостоке работает университет, где преподавание осуществляется на беларуском языке, а в Беларуси таких ВУЗов нет ни одного. И хотя в Польше нет автономии для беларусов, но только вне СССР беларусы смогли сохранить свое национальное лицо.

Лично я не вижу никакой разницы в том, кто именно не позволяет беларусам говорить на своем языке: пилсудчик, сталинист или нынешние политики из числа «особо честных». Однако первых мы дружно порицаем, а с последними соглашаемся, так как молчим, не мешаем им окончательно уничтожить наш национальный язык.

Если же говорить о переходе беларусов на русский язык как о «необходимости», обусловленной так называемой «глобализацией», то, по моему мнению, лучше тогда всем нам перейти на польский язык. Во всяком случае, это славянский язык, который гораздо ближе беларускому, чем русскому, имеющему более половины лексики финской и татарской. К тому же Польша — европейская страна, а не азиатская, как Россия, она на порядок ближе нам генетически, ментально, культурно, исторически.

В заключение скажу, что в результате присоединения Западной Беларуси к БССР наша нация больше потеряла, чем нашла. Во всяком случае, в отношении языка и традиционной культуры это верно на сто процентов. Сегодня мы видим, что большинство беларусов читают, пишут, говорят и думают на русском языке.

«Воссоединение» карело-финского народа.

Политику СССР в «освободительном походе» 1939 года нельзя рассматривать в отрыве от попытки другого аналогичного «воссоединения» — финнов и карелов. Вопрос о ликвидации Финляндии был согласован на тайных переговорах Кремля с нацистами наряду с вопросами о Польше и странах Балтии.

Как и в случае с Западной Беларусью и Западной Украиной, Москва решила замаскировать свою агрессию лозунгом «воссоединения» братских частей одного народа.

В Карелии стали переводить документацию на финский язык, его же в приказном порядке учила советская партийная и государственная номенклатура — практически вся русская (местную карельскую уничтожили в ходе репрессий 1937-38 гг. ).

Было укомплектовано «финское рабоче-крестьянское правительство» во главе с Отто Куусиненом, началось формирование частей «финской Красной Армии». Были подготовлены списки на 100 тысяч финских граждан, подлежащих аресту и репрессиям (представители «эксплуататорских классов», члены политических партий и общественных организаций, служащие государственных учреждений — все как у нас). Для них всю советско-финскую войну стояли под Ленинградом свыше 100 пустых составов вагонов — чтобы доставить в лагеря ГУЛАГа. А в лагерях срочно расстреливали заключенных, освобождая места для «белофиннов».

Были заранее отпечатаны плакаты, на которых финн целуется с освободившим его от «буржуазного ига» красноармейцем-карелом. Полагаю, что более правильно было бы нарисовать позади целующейся пары железнодорожный состав с надписью «ГУЛАГ»: поцеловался с «освободителем» — и вперед, в Сибирь…

Но «воссоединения № 2», по примеру «польского», не получилось: РККА, напав на Финляндию 30 ноября 1939 года, встретила ожесточенное сопротивление и понесла чудовищные потери. Главным образом, из-за общего советского бардака и неумения воевать.

И на политическом «фронте» СССР тоже ждал разгром. Вначале СССР с позором изгнали из Лиги наций за нападение на Финляндию (которое советская пропаганда того времени тоже объясняла как решение задачи «воссоединения»), а потом Англия заявила, что отправит свои войска в Финляндию для ее защиты. Ввязываться в войну против Англии в планы Сталина не входило, поэтому боевые действия пришлось прекратить.

Война завершилась 13 марта 1940 года, а уже 31 марта Карельскую автономию РСФСР преобразовали в союзную Карело-Финскую ССР. Эта новоявленная республика имела большую площадь, но очень маленькое население (даже в 1959 году только 651 тысяча человек. Однако суть заключалась не в населении. Требовался формальный предлог для «воссоединения» страдающего от буржуазного гнета финского народа со счастливыми карелами, «процветающими» в нищих колхозах, на лесоповалах и в концлагерях.

Москва запланировала новую войну с Финляндией на лето 1940 года. В этот раз, казалось, финнов уже ничто не могло спасти. Но неожиданно против выступил Гитлер, который сослался на жизненную важность для Германии финского никеля и леса, а заодно отверг аргументы Молотова, доказывавшего, что, согласно Пакту Молотова-Риббентропа, СССР имеет право решить «финский вопрос» по своему усмотрению.

Тем не менее Карело-Финская ССР продолжала формально существовать всю Вторую мировую войну, так как Кремль не оставил идею захвата Финляндии.

Финляндия упорно отказывалась от попыток Гитлера склонить ее к совместному нападению на СССР, поэтому 22 июня 1941 года официально заявила о своем нейтралитете. Однако 24 июня, следуя своим довоенным планам новой войны с Финляндией, руководство СССР без всякого повода, без военного смысла (и без объявления войны) решило подвергнуть территорию этой страны массированной бомбардировке, что и было осуществлено 25—26 июня. Погибло много мирных жителей, уничтожены сотни домов. Финнам не оставалось ничего другого, как в ответ признать себя находящимися в состоянии войны с СССР.

Кстати говоря, США так и не признали до конца войны Финляндию союзником Германии, поскольку именно СССР снова втянул финнов в войну, снова прикрываясь фальшивым предлогом «воссоединения» финнов с карелами[70].

Любопытно то, что финны не отказывались от идеи «воссоединения финно-карельского этноса», да только Москву они видели не «объединителем», а врагом воссоединения. В подписанном после 25 июня 1941 года приказе № 1 Верховного главнокомандующего финской армией маршала Маннергейма говорилось:

«Вы знаете врага. Вам известно постоянство его целей, направленных на уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества и на порабощение нашего народа. Тот же враг и та же угроза сейчас у наших границ…. Соратники! Следуйте за мной еще в последний раз — теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет».

Конечно, финны хотели соединиться со своими братьями — карелами, но не собирались ради этого превращаться в жертв сталинского террора. Что ж, в конечном итоге Карелия осталась частью России, только из союзной республики в 1956 году она снова превратилась в автономию.

Финны ничего не потеряли, кроме «неутоленного желания воссоединения с карелами». Финляндия — процветающая благоустроенная страна. Она избежала (чего не скажешь о Карелии) русификации, сохранила свой национальный язык и культуру. А карелам недавно Государственная Дума России запретила иметь свой алфавит на латинице, хотя он более полно передает финские звуки. Выходит, что Кирилл и Мефодий создавали свою азбукку не для славян, а для финнов. По сравнению с Финляндией Карелия — край запустения, ее народ русифицирован, бесправен, живет очень бедно и спился. Всеми богатствами края владеет местная мафия. Аналогичная судьба ждала в СССР и финнов.Сравнение исторических судеб Беларуси и Финляндии показывает, что «воссоединение» любой ценой не приводит ни к чему хорошему. Политика Москвы в 1939—40 годы ставила целью не «воссоединение» разделенных народов (финно-карельского, беларуского, украинского), а восстановление империи. То есть по существу — воссоздание Золотой Орды в новом обличье.

В СССР нас приучили к тезису о том, что Великая Отечественная война была «самой страшной войной в истории беларусов». Однако оценки потерь беларусов в Великой Отечественной войне (погиб каждый четвертый беларус) — не соответствуют фактам и просто баснословны, тогда как войны, действительно катастрофичные для Беларуси, преданы забвению.

Самые страшные войны Беларуси.

В советское время пропаганда называла Великую Отечественную войну «самой страшной войной в истории беларусов». Это не так. «Самой страшной» — в плане людских потерь и демографических последствий — была война 1654—1667 годов.

Хотя правда о войне 1654—1667 годов замалчивалась в СССР, некоторые беларуские историки и тогда пытались сказать о ней хоть несколько слов.

«Для белорусов эта война оказалась губительной…. Война и сопутствующие ей голод и эпидемия унесли на тот свет половину населения: из 2, 9 миллиона человек к 1667 году осталось в живых 1, 4 миллиона. Никогда прежде белорусские земли не терпели такого страшного урона в людях. Огромный ущерб потерпели хозяйство и культура. На полях сражений погибла наиболее активная часть народа».

Это цитата из статьи Константина Тарасова «Тьмы невежества противник», посвященной 350-летию со дня рождения Симеона Полоцкого и опубликованной в 1979 году в журнале «Неман» (№ 12, страница 166).

А вот что написал о той войне беларуский историк Владимир Орлов в книге «Невядомая Беларусь»:

«В 1654 году царь Алексей Михайлович развязал очередную войну за «искони русские земли». Прикрываясь словами о защите православия от гнета «проклятых ляхов», в Беларусь вторглись три огромные армии общей численностью до 100 тысяч. Царские воеводы Трубецкой, Шереметьев и казачий атаман Золотаренко заняли Витебск, Полоцк, Оршу, Кричев, Мстиславль, Гомель, Шклов и другие города. Те, которые отказались от капитуляции и мужественно защищались, были по приказу царя разрушены, а их население — перебито или уведено в плен. Самая печальная судьба ожидала Мстиславль, где, как свидетельствуют российские исторические документы, «шляхты, литвы и иных служилых людей побито больши десяти тысяч». В руины превратились Речица, Жлобин, Рогачев. В 1655 году была занята Вильня.Все данные Алексеем Михайловичем гарантии, что он сохранит права и имущество беларуской шляхты и обеспечит православным беларусам (отказавшимся под угрозой смерти от Унии и перешедшим в московскую веру. — Прим. авт.) спокойную жизнь (обещания, которые, надо сказать, оказали на пограничных с Россией землях довольно значительное влияние), были забыты. На захваченных землях царские вояки чинили неприкрытый грабеж и насилие.

В ответ началось массовое партизанское движение, особенно активное на Мстиславщине (кстати, именно с той войны берет начало знаменитая на весь мир беларуская партизанская традиция)… Народно-освободительное движение на оккупированных беларуских землях дало возможность войскам Речи Посполитой перейти к успешным боевым действиям. В результате Андрусовского перемирия 1667 года Смоленское и Черниговское воеводства отошли к Российскому государству, но весь север Беларуси царю Алексею Михайловичу пришлось вернуть.

Наша страна вышла из той войны, понеся тяжелейшие потери. Беларусь недосчиталась свыше половины жителей, погибших в битвах, умерших от голода, переселенных в Россию. В абсолютных цифрах это выглядело так: из 2 млн 900 тыс. в живых осталось около 1 млн 350 тыс., а на востоке Беларуси не уцелело и трети населения. Пленных беларусов московские стрельцы продавали на астраханских рынках в персидское рабство по три рубля за душу.

Как пишет исследователь тех событий Геннадий Саганович, война 1654— 1667 гг. словно подменила нашу землю. Иным стало практически все: от условий жизни до национального генофонда. Беларусы почти лишились своей элиты, горожан, предпринимателей. Именно в результате этой войны на чужбине, в Москве и других российских городах оказались тысячи и тысячи образованных и мастеровитых беларусов, о которых шла речь выше. А крестьянскому народу подниматься до национальной консолидации было невероятно тяжело. Как раз в той экономической, культурной, демографической катастрофе — истоки многих национальных комплексов и бед сегодняшних беларусов».

Советская пропаганда любила иллюстрировать «чудовищные потери Беларуси в Великой Отечественной войне» тем фактом, что довоенной численности населения БССР достигла только через 25 лет. Но после войны 1654—1667 годов прежняя численность населения восстановилась через 122 года! Уже одно это показывает, какая война действительно была самой страшной в истории Беларуси.

* * *

«Атлас истории Беларуси XVI—XVIII веков» (Минск, 2005) на странице 19 дает диаграмму, иллюстрирующую изменение численности населения Беларуси в 1650—1772 годах. В 1650 году жило 2, 9 млн беларусов, в 1667 — уже только 1, 4 млн, в 1700 — 2, 2 млн, в 1717 — снова 1, 5 млн, в 1772 — 2, 9 млн.

Вторая волна спада численности беларусов (с 1700 по 1717 годы) вызвана второй страшной войной — Северной войной, в которой погиб каждый третий беларус. Вот что пишет о ней Владимир Орлов:

«Каждый третий погиб в Беларуси в годы Северной войны. Петр I старался вести ее на чужой для него белорусской земле, где стояла 70-тысячная российская армия. В той войне Россия и Речь Посполитая были союзниками, но поведение петровского воинства больше напоминало действия захватчиков. Стоит вспомнить, что сам император вместе с Александром Меньшиковым лично участвовал в убийстве пятерых униатских священников в полоцком кафедральном Софийском соборе. Царскому правительству пришлось объясняться по поводу этого инцидента с европейскими дворами, используя самые фантастические отговорки. Но Петр с его патологической ненавистью к униатам на этом не успокоился и велел превратить полоцкую Софию (которая со времен Брестской церковной унии 1596 года была главным храмом беларуских греко-католиков) в военный склад, где держали амуницию и лошадей, а в подземельях — пороховые запасы. Достаточно было искры, чтобы беларуская святыня взлетела на воздух, и по странной случайности эта искра вспыхнула 1 мая 1710 года, как раз накануне ухода российского войска из Полоцка. Древний храм, символ былого величия и независимости, превратился в руины.

Тяжелые потери несли от «союзников» и сотни других беларуских городов, местечек и деревень. Зимой 1707 года российская кавалерия ограбила в Минске женский униатский монастырь Святой Троицы. Затем пришел черед Святодуховской церкви на Высоком рынке и других храмов и монастырей, в том числе и православных. По следам грабителей шли царские казаки и калмыки. Минское православное братство призвало жителей к оружию, и мародеры получили на Немиге отпор.

Драматическая судьба постигла в Северную войну один из богатейших беларуских городов — Могилев. По приказу российского командования он безо всякой военной надобности был разрушен и сожжен. Судьбу Могилева разделили Витебск, Гродно, Несвиж… Беларусь потеряла 700 тысяч жителей. Всего около 10% населения осталось в Шкловском графстве. Три четверти крестьянской пахотной земли пустовало в Гродненской экономии. Типичной картиной были тогда заросшие сорняками и лесом поля, брошенные деревни и поместья».

* * *

Согласно расчетам демографов, если бы этих двух войн не было, то население Беларуси сегодня составляло бы 33—35 млн человек. Примерно такую же цифру мы получим, если возьмем отношение площади страны к численности ее населения у соседей (например, в Польше или Украине) — и приложим это отношение к площади Беларуси.

Столь чудовищные потери населения Беларуси деформировали ее дальнейшее развитие. Если при создании Речи Посполитой мы были примерно равны с поляками по численности (поляки опережали ненамного), то демографический урон в ходе этих двух войн уменьшил наш политический вес в Речи Посполитой и способствовал польскому доминированию во всех сферах жизни.

Отмечу также, что нынешняя численность населения Беларуси (9, 7 млн человек) делает нас «средней» страной Восточной Европы, стоящей в одном ряду с Чехией, Словакией, Болгарией, Сербией. Численность населения в 35 млн человек дала бы иной политический статус государству и самой нации: с такой страной куда больше считаются в мировой политике.

Есть и еще одно важное последствие тех двух страшных войн, о котором никто ранее не писал. Я полагаю, что огромный демографический урон именно беларуских земель в ВКЛ прекратил процесс беларусизации жемойтов и аукштайтов: в итоге они смогли сохранить свою национальную самоидентификацию восточных балтов и в конечном итоге создали в 1918 году свою Республику Летуву (историческую Жемойтию).

Согласно документам ВКЛ (например, Переписям Войска ВКЛ 1528 и 1567 годов), в Жемойтии шел активный процесс беларусизации зарождавшейся там местной жемойтской шляхты, которая автоматически принимала беларуский язык. Кстати, по этой причине Статуты ВКЛ так и не были никогда переведены на язык летувисов (то есть жемойтов и аукштайтов): в этом не было нужды, так как всякий шляхтич-жемойт был обязан знать государственный язык ВКЛ.

В Переписи Войска ВКЛ 1528 года в этнических землях жемойтов и аукштайтов (то есть в нынешней Западной Летуве) около 80% шляхты — беларусы (литвины) с фамилиями на «-вич», а около 20% — жемойты и аукштайты. В Переписи Войска ВКЛ 1567 года это соотношение заметно меняется: 60% беларусов против 40% жемойтов и аукштайтов. Но при этом разрастании шляхты жемойтов и аукштайтов в Восточной Летуве прослеживается и тенденция перехода летувисов на наши беларуские (литвинские) фамилии на «-вич».

Сама эта тема требует отдельного исследования, которого еще никто никогда не проводил. Я предполагаю, что когда после двух чудовищных войн наше государство наполовину опустело (именно в землях Беларуси, Жемойтии эти войны почти не коснулись), значительно ослабло и наше «колониальное» влияние на восточных балтов в ВКЛ, что остановило дальнейший процесс их беларусизации. Без этих войн жемойты и аукштайты к 1750—1800 годам полностью растворились бы в беларуском этносе — вслед за растворением в нем зарождавшейся в начале XVI века шляхты жемойтов и аукштайтов. Процесс был прерван именно войнами 1654—1667 и 1700— 1721 годов. В ином случае сегодня территория нашей страны была бы существенно больше, как больше был бы и этнос беларусов (литвинов), дополненный этносами жемойтов и аукштайтов.

Следствием этих двух войн стало катастрофическое снижение плотности нашего населения — в сравнении с аналогичным показателем у соседей. Мы не только потеряли Жемойтию и Аукштайтию — нам стало крайне тяжело политически удерживать от соседей даже свои беларуские земли.

Вспомните хотя бы о том, как делили Беларусь соседи в начале XX века. После долгих требований беларуского руководства РСФСР вернула только часть беларуских областей, оставив себе половину Витебской области и всю Смоленскую область. У соседей в каждой области ее центр в центре территории и расположен. Но если вы посмотрите на современную административную карту Беларуси, то увидите, что все ее областные центры (кроме Минска) лежат почти у границ с соседними странами. Почему? Да потому, что мы с каждым новым «разделом территории» постоянно урезались в пользу соседей: для сравнения взгляните на административную карту ВКЛ XVI или XVII веков: там действительно нынешние областные центры лежат в центрах подконтрольных территорий.

Это объясняется не «происками врагов Беларуси», как пишут иные историки (мол, поляки отняли земли Белостока, летувисы — Виленщину и Ковенщину, украинцы и русские — прочее), а объясняется именно демографической катастрофой Беларуси в результате этих двух войн. Она вызвала у нас снижение в два раза плотности населения. Вполне понятно, что в опустевшие после войн земли потянулись жители соседних регионов, где плотность населения не снижалась, а, наоборот, росла — и земли были в дефиците. В итоге мигранты составили со временем уже большинство в пограничных окраинах Беларуси — и сами земли этнически перестали быть чисто беларускими. Так что винить надо не соседей, а войны.

Ну и конечно, важно, что в тех войнах этнос беларусов потерял не просто «каждого второго», а потом «каждого третьего» — сама такая формулировка не отражает веса утраты. Была потеряна почти вся активная, лучшая часть этноса: шляхта, воинство и военная аристократия страны, духовенство, мастеровые городских цехов (тогда многие города Беларуси обладали Магдебургским правом), муниципальная администрация, вообще все патриотически мыслящие беларусы. Поэтому правы историки, говоря о том, что те две войны изменили само лицо нашей нации: ведь погибли лучшие, а оставшиеся жить «пласты населения» в большей своей части потому выжили, что «не лезли на рожон».

Такой «отсев» и создал, как вариант «неестественного» отбора (дарвинизм наоборот), нынешнего беларуса — настолько «толерантного» (то есть терпимого), что эта толерантность граничит уже с полным равнодушием ко всему, что происходит вне его хаты. Ибо равнодушие тогда и позволило уцелеть большинству выживших.

Война забирает лучших — это закон. А мы потеряли лучшую половину своего населения, и сегодня нация беларусов, увы, являет собой наследников не лучшей части нации. С этой простой и очевидной мыслью многие не хотят соглашаться, но лично я полагаю, что погибшая тогда половина беларусов родила бы до сего дня (останься она живой) в 5 раз больше духовных лидеров (деятелей церкви), писателей, философов, полководцев, великих дипломатов и государственных деятелей, промышленников, музыкантов, художников — чем родила их выжившая половина. То есть это была и Цивилизационная Катастрофа для нации беларусов.

Конечно, точно так и в годы Второй мировой войны беларуская нация потеряла свою лучшую, наиболее активную часть — тех, кто считал долгом защиту Отечества, был готов отдать за Беларусь жизнь. Снова погибли лучшие, а люди с менталитетом «моя хата с краю» опять выживали в этом «неестественном отборе». Но в войне с нацистами беларусов погибло все-таки значительно меньше, чем в двух самых страшных для нас войнах, о которых сказано выше. И не было после Второй мировой войны для беларусов столь катастрофичных демографических последствий.

Кто погиб в БССР?

Удивительное дело: в Беларуси Великая Отечественная война возведена в невероятный культ, но никто в стране не знает толком, сколько же беларусов погибло в этой войне.

Цифры потерь БССР были изначально фантастически завышены той ошибкой, что к ним добавили 800 тысяч погибших на территории Беларуси советских военнопленных, которые не являлись жителями БССР — и учтены как убыль в своих республиках. Считается, что это сделал невежественный Никита Хрущев. В результате возник миф о том, что тут погиб «каждый четвертый». Некоторые историки полагают, что Хрущев в одном из своих докладов просто не понял смысла цифр и ошибочно, для усиления впечатления, зачислил погибших военнопленных СССР к «убыли населения БССР». Далее я покажу, что то была не ошибка, а «политико-идеологическое решение» руководства СССР в идеологической войне против Израиля.

Этот миф стал настолько расхожим в хрущевские годы, что даже в 1985 году его повторила военная энциклопедия «Великая Отечественная война. 1941—1945», которая на стр. 86 сообщала:

«За годы оккупации фашисты уничтожили на территории БССР свыше 2 млн. 200 тысяч советских граждан (свыше 1, 4 млн. человек гражданского населения и свыше 800 тысяч военнопленных)».

И в том же абзаце делала нелепый вывод:

«Всего за годы войны погиб каждый четвертый житель республики».

Конечно, 2, 2 млн. — это четверть довоенного населения БССР (9 млн. ), да вот только 800 тысяч военнопленных не были жителями республики. «Советскими гражданами» — да, но вовсе не гражданами БССР.

Всего же, как сама энциклопедия сообщает, в рядах вооруженных сил СССР (включая партизанские отряды) погибли 250 тысяч беларусов. Статистическое исследование «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил» под общей редакцией кандидата военных наук, профессора АВН генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева (Москва, «Олма-Пресс», 2001 год) дает аналогичную цифру — 252, 9 тысяч.

Но если мы сложим указанные потери мирного населения (1, 4 млн. ) и воевавшего (250 тысяч), то получится только 1, 65 млн., а вовсе не 2, 2 млн. То есть ошибка уже налицо: погиб вовсе не «каждый четвертый», а только каждый шестой житель БССР.

То же самое подтверждают данные демографии. Согласно энциклопедии «Беларусь» (Минск, 2005 г. ) и другим советским изданиям, в 1940 году в БССР было 9 млн. жителей; в 1950 — 7, 7 млн.; в 1960 — 8, 15 млн. За 10 лет (с 1950 по 1960 год) население БССР выросло на 450 тысяч, условно можно эту тенденцию перенести на период 1945—1950 гг. (хотя в тот период рождаемость, конечно, была существенно ниже) и вычислить прирост в 225 тысяч. В итоге получим, что в 1945 году население БССР составляло около 7, 45 млн. человек. Это означает, что потери БССР составили 1, 55 млн.

Ссылки на то, что, дескать, после войны в БССР приехало много русских, опровергаются демографическими данными. В 1959 году русских было в БССР только 660 тысяч, что даже ниже довоенной пропорции, а вот массовый приезд русских в нашу республику начался после 1960 года — к 1979 число русских в БССР удвоилось.

Таким образом, все источники — и военные, и демографические — дружно указывают, что в БССР погибло около полутора миллионов ее граждан. Это составляет одну шестую довоенного населения в 9 млн.

Однако в последние годы некоторые политики, спекулирующие на Победе, которую они трактуют как «символ нашей борьбы с западными ценностями», стали баснословно преувеличивать число потерь БССР — видимо, в рамках некоего идеологического культа «войны с Западом».

Теперь они ввели новую цифру — мол, погиб уже «каждый третий житель БССР», то есть 3 миллиона. Это ни в какие рамки не лезет — столько вообще не погибло в войну на территории БССР, включая даже все здешние военные потери СССР и Германии. В книге под редакцией Г. Ф. Кривошеева указывается, что в ходе освобождения БССР погибли 213, 6 тыс. советских военнослужащих, примерно столько же погибло немцев.

Даже если сложить вместе все потери во время войны на территории БССР: мирного населения, советской и германской армий, 800 тысяч умерших от голода и болезней советских военнопленных — все равно цифра будет меньше, чем 3 млн. Но ведь политики-то говорят не о потерях нацистов и солдат из других республик СССР, — а говорят именно о потерях БССР! Да еще порой и оговариваются, что столько погибло именно беларусов!

2 июля 2008 года программа «Панорама» на Первом канале РБ показала сюжет празднования Дня Независимости Республики Беларусь в беларуском посольстве в России, где многие российские деятели повторяли миф о том, что в войну «погиб каждый третий житель БССР». Но более всего увлекся фантазиями лидер КПРФ Г. А. Зюганов: он сказал, что в войну погибла «почти половина беларусов». Тенденция налицо: чем дальше от войны — тем больше оказывается число погибших беларусов. Не исключено, что скоро все заговорят, как Зюганов, будто бы «погибла почти половина беларусов», а потом и просто «половина». В будущем, глядишь, станут говорить, что вообще все беларусы погибли…

Между тем данные демографии показывают, что Зюганов фантазирует: никак у нас не могла погибнуть ни «почти половина беларусов», ни треть, ни четверть, ни даже шестая часть, ни даже десятая! Эти фантазии присутствуют и в сознании беларуской молодежи, так как в школах никто не разъясняет, сколько и кого в процентном отношении погибло среди народов БССР. Я не раз встречал на форумах в Интернете суждения молодых людей о том, что, дескать, евреев у нас погибло много — да вот беларусов погибло несоизмеримо больше.

Это не просто пробел в образовании нашей молодежи — это пробел в знаниях вообще всех беларусов. И всех россиян тоже.

Наконец, подпитывают такие мифы и беларуские средства массовой информации. Недавно диктор программы «Наши новости» на канале ОНТ сообщил стране, что «в БССР погибло 300 тысяч евреев» — рассказывая о «Книге Памяти», куда заносятся имена погибших беларуских евреев. На самом деле это только в «Книгу Памяти» занесли 300 тысяч установленных имен погибших (в 2007 году было лишь 280 тысяч), а общее число погибших евреев БССР — около 1 млн. Только в Тростенецком лагере смерти, в 11 км от Минска, погибло до полумиллиона евреев. Тростенец — четвертый в ряду печально знаменитых Освенцима, Майданека, Треблинки (а многие историки вообще считают его вторым по количеству жертв после Освенцима).

Что касается числа погибших беларусов, каковое Зюганов определил в «почти половину», то из довоенных 7, 2 млн. беларусов погибли от 500 до 650тысяч. Далеко не «почти половина». Это, конечно, много — но даже не «каждый шестой», а менее чем каждый десятый. Но самое интересное то, что в указанную цифру входят (от трети до половины) и те беларусы, которые к СССР никаких симпатий не испытывали.

В статистическом сборнике под редакцией генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева указывается, что несколько десятков тысяч беларусов в составе Красной Армии были расстреляны карательными органами за «нежелание воевать», либо умерли в лагерях, где оказались по тому же обвинению. Так, 23—24 июня 1941 года, на второй-третий день войны, сотрудники НКВД расстреляли многих политических заключенных в тюрьмах БССР и УССР — так называемые «нежелательные классовые элементы» из оккупированных СССР Западной Беларуси и Западной Украины (священников, предпринимателей, чиновников, торговцев, интеллигентов, парламентариев, сотрудников правоохранительных органов, офицеров запаса и прочих).

Еще в число указанных потерь беларусов входят от 60 тысяч до 120 тысяч (по разным оценкам) «невозвращенцев» из числа вывезенных в Германию на трудовые работы, которые предпочли не возвращаться в СССР, а стали гражданами западных стран. Плюс беларусы-католики, которые в 1944—1947 гг. «записались в поляки», чтобы уехать в Польшу (несколько десятков тысяч среди 1, 5 млн. поляков, покинувших тогда СССР). Ну и самое главное — в числе этих «жертв фашизма» есть и беларуские фашисты.

Как известно, более 150 тысяч советских людей (в том числе десятки тысяч — бывшие комсомольцы и коммунисты, даже несколько Героев Советского Союза) служили в войсках СС (waffen SS). Так, Россию представляла 15-тысячная 29-я русская дивизия СС (сформированная на базе РОА) и 15-й казачий корпус СС в 25 тысяч человек; Латвию — 15-я и 19-я дивизии СС (около 30 тысяч); Эстонию — 20-я дивизия СС (15 тысяч); Украину — 14-я дивизия СС «Галичина» (до 20 тысяч человек).

По разным оценкам, от 160 тысяч до 240 тысяч беларусов активно сотрудничали с оккупантами. В Беларуси местной марионеточной администрации удалось сформировать 39 стрелковых и 6 саперных батальонов Беларуской краевой обороны (территориальной армии). На их основе позже была создана бригада СС «Белорутения» (до 7 тысяч человек). Вне связи с ней генерал НКВД Бачо Кобулов докладывал, что только с сентября 1944 по март 1945 года (то есть за 7 месяцев) в Беларуси было арестовано 100 тысяч «пособников оккупантов».

Нетрудно увидеть, что из числа погибших в войну 500—650 тысяч беларусов почти половина либо погибла в войне против СССР, либо входит в число «невозвращенцев», либо была уничтожена карательными органами СССР.

По своему характеру война 1941—1945 годов была вовсе не «отечественной», а продолжением гражданской войны. Поэтому потери беларусов в войне — это не только потери от «зверств фашистов»: к ним, например, никак не причислить бригаду СС «Белорутения» — 7 тысяч беларусов. Это ведь не просто фашисты, а эсэсовцы, то есть фашисты в квадрате. А мы их считаем «жертвами фашистского геноцида», да еще выдумываем, будто бы «Гитлер хотел всех славян уничтожить». Когда он из славян создал три дивизии и корпус СС, где служили около 40 тысяч русских, 20 тысяч украинцев и 7 тысяч беларусов! Логика советского официоза в данном вопросе не то что «хромает», она просто отсутствует. И нет мировых аналогов такому факту. Например, разве служили в Красной Армии хотя бы 70 тысяч сдавшихся немцев?

* * *

Все эти факты, конечно же, в СССР старались скрыть. Одновременно скрывали и тотальное уничтожение советских евреев. Не только потому, что сионистская идеология шла в разрез с идеологией КПСС. Но и потому, что уничтожением евреев на оккупированных территориях занимались не столько немцы, сколько отечественные коллаборационисты.

Хатынь из прочих сотен сожженных сел БССР потому в СССР возвели в культ, что она была беларуским селом, а не еврейским местечком. Но даже в этом избранном примере «не все гладко». Печально знаменитую Хатынь 22 марта 1943 года сожгли вовсе не немцы, а полицаи из Украины — 118-й украинский полицейский батальон. Мало того, костяк батальона составляли бывшие кадровые офицеры Красной Армии. В декабре 1986 года, в ходе судебного процесса, бывший начальник штаба 118-го украинского полицейского батальона Васюра говорил:

«Это была шайка бандитов, для которых главное — грабить и пьянствовать. Возьмите комвзвода Мелешко — кадровый советский офицер и форменный садист, буквально шалел от запаха крови. Повар Мышак рвался на все операции, чтобы позверствовать и пограбить, переводчик Лукович истязал людей на допросах, насиловал женщин… Все они были мерзавцы из мерзавцев»…

А вот 90% остальных сожженных вместе с жителями сел Беларуси — это именно еврейские местечки, и проводили такие «акции» — как правило — вовсе не немцы, а литовские, латышские, эстонские, украинские, русские фашисты из всевозможных «охранных», «вспомогательных» и «антипартизанских» подразделений. Что весьма прискорбно, были среди них бойцы и тех 39 стрелковых батальонов БКА, которые позже превратились в беларускую бригаду СС.

В подаче истории войны идеологами СССР всегда существовала «брешь»: с одной стороны, они в многочисленных фильмах (художественных и документальных) показывали розыск и судебное возмездие по отношению к беларуским коллаборационистами и фашистам (коих определяли числом от 160 тысяч до 240 тысяч) — вполне справедливо обвиняя их в геноциде. Но при этом события прошлых лет подавалось таким образом, будто бы эти беларуские (и прочие доморощенные) фашисты уничтожали селения «жителей Беларуси» (дескать, населенные беларусами) только «за помощь партизанам», но никогда — по этническому признаку. Сама тема уничтожения евреев в СССР считалась табу. Даже на громких судебных процессах 1960—80 годов над бывшими карателями.

Вполне логично сегодня историки Израиля полагают, что такое замалчивание отражало позицию Кремля, считавшего истребление евреев СССР истреблением на корню и самой идеологии сионизма. Видимо, такая концепция близка к истине. Во всяком случае, она объясняет все: и замалчивание числа погибших в БССР евреев (до 900 тыс. ), и замалчивание факта службы десятков тысяч беларусов режиму Гитлера, и путаницу с числом погибших в войну беларусов.

Замалчивается и тот важнейший факт, что война неузнаваемо изменила демографическую структуру республики. Если до 1941 года евреи составляли весьма значительную часть населения во всех городах Беларуси (от 20 до 50%), то теперь их просто не стало. Нежелание вспоминать об этом израильские историки воспринимают болезненно — как знак нашего «одобрения», мол, «и слава Богу».

Во времена BKЛ (с ХІV по ХVIII век) евреи никак не мешали беларусам, а вот в составе Российской империи восточные соседи стали усиленно навязывать нам свой антисемитизм — параллельно с ксенофобским великодержавным менталитетом Московии. Издающийся в России еврейский журнал «Лехаим» писал в ноябре 2006 года:

«Война стала Катастрофой белорусского еврейства. В 1941—1945 годах здесь погибло 983 тысячи евреев, в том числе 85 тысяч иностранных евреев. На территории 207 населенных пунктов было создано 220 гетто. Большая часть узников Минского, Полоцкого и других гетто и евреи стран Европы были уничтожены в Тростенецком лагере смерти».

Евгений Розенблат и Ирина Еленская в журнале «Диаспоры» (2002, № 4, с. 27—52) опубликовали статью «Динамика численности и расселения белорусских евреев в XX веке». В ней они, в частности, писали: «Нападение нацистской Германии на Советский Союз и годы немецко-фашистской оккупации имели самые трагические последствия для еврейского населения. Эвакуация проводилась в спешке. Стремительное наступление противника помешало провести мобилизацию и эвакуацию в западных областях. Точные данные о том, сколько евреев успело покинуть республику до того, как ее оккупировали нацисты, отсутствуют.

… До сих пор вопрос о количестве жертв Холокоста в Белоруссии остается одним из самых сложных и дискуссионных. Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию и установлению злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников не занималась специальным выяснением вопроса о национальном составе жертв нацизма. По официальному заключению комиссии, на территории республики за годы оккупации погибло 1. 409. 225 мирных граждан и 810. 091 военнопленных.

… По подсчетам Э. Г. Иоффе, на территории Беларуси, с учетом областей, входивших в состав БССР накануне войны (т. е. включая Белостокскую область), за годы Великой Отечественной войны погибло 946 тысяч евреев, из них 898 тысяч непосредственно в результате «окончательного решения еврейского вопроса» и 48 тысяч — на фронтах (Іофе Э. Колькі ж яўрэяў загінула на беларускай зямлі у 1941—1945 гг. /«Беларускі гістарычны часопіс», 1997, № 4, с. 49-52).

Р. Хилберг оценивает потери в 1 миллион человек (такая же цифра фигурирует в Энциклопедии Холокоста) (см.: Hilberg R. The Destruction of the European Jews. Revised and Definitive Edition. New York — London, Holmes and Meier, 1987, page 767; Encyclopedia of the Holocaust. Ed. by I. Gutman. Jerusalem. 1990, volumes 1—4).

Последние исследования показали, что только на территории западных областей было уничтожено от 528 до 569 тысяч евреев (Розенблат Е. С. Нацистская политика геноцида в отношении еврейского населения на территории западных областей Беларуси. 1941—1944 гг. Дисс. канд. исторических наук. Минск, 1999, с. 106).

… По данным на 1944—1945 годы, в Бресте оказалось всего 186 евреев (0, 45% горожан), в то время как накануне войны здесь их насчитывалось до 25 тысяч (около 40% жителей города). В Брестской области после освобождения было зарегистрировано только 344 еврея, что составляло 0, 075% жителей области. Таким образом, в результате Холокоста произошла необратимая смена этнического состава городов и местечек».

Итак, Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию и установлению злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников «не занималась специальным выяснением вопроса о национальном составе жертв нацизма».

Почему же? Ответа нет.

«По официальному заключению комиссии, на территории республики за годы оккупации погибло 1. 409. 225 мирных граждан и 810. 091 военнопленных». Но эти военнопленные — вовсе не жители БССР.

Если верить весьма обстоятельной и уважаемой «Энциклопедии Холокоста», то из 1. 409. 225 погибших мирных граждан БССР — 1 миллион были евреями, а остальные 409. 225 — беларусы, поляки, украинцы, русские и люди других национальностей.

Непосредственно беларусов в войну погибло: около 350 тысяч мирных граждан и 250 тысяч военнослужащих. Итого — около 600 тысяч. Это 8, 3% беларусов. То есть в войну погиб каждый двенадцатый беларус — а не «каждый третий», не «каждый четвертый» и даже не «каждый десятый».

Что касается вопроса о том, кого в войну погибло больше — евреев или беларусов, то ответ такой: евреев БССР в войну погибло в полтора раза больше, чем беларусов (0, 9—1 млн. против 0, 6 млн. ).

Спекуляции.

Так почему даже сегодня никто на торжествах в честь Победы не говорит, что две трети погибших жителей БССР были евреи? Почему баснословно раздувается число погибших беларусов — до абсурдных размеров? Почему слагают песни, что, дескать, у беларусов было четыре березки, а после войны осталось только три — мол, четверть беларусов погибла? А сейчас можно уже новую песню писать — про три березки…

Журнал «Лехаим» писал в статье «Эта бедная Белая Русь… » в ноябре 2006 года:

«В 1945—1946 годах волна антисемитизма прокатилась по многим населенным пунктам Беларуси. Кроме заместителя председателя СНК Г. Б. Эйдинова, евреев на уровне высшего партийного и государственного руководства республики не осталось. После убийства в Минске в 1948 году выдающегося еврейского артиста С. М. Михоэлса в БССР, как и по всей стране, началась антисемитская вакханалия. Евреев арестовывали только за то, что они изучали иврит и идиш, читали книги Шолом-Алейхема.

В 1959 году в Беларуси насчитывалось 150 тысяч евреев. По переписи 1979 года в БССР жили 135 тысяч евреев, а в 1989 году — 112 тысяч. Разгул государственного антисемитизма в 1970-х годах привел к тому, что в 12-томной «Беларускай Савецкай Энцыклапедыі» не было даже статьи «Евреи». В этом издании не нашлось места Марку Шагалу и Хаиму Сутину, уроженцам Беларуси.

В 1989—1994 годах число репатриировавшихся из Беларуси в Израиль составило 49. 243 человека. За это же время еврейская эмиграция в Соединенные Штаты и другие страны составила 21. 127 человек. В 1999 году в Беларуси проживало 27. 810 евреев».

Тут, пожалуй, и кроется ответ на первую «загадку»: почему во времена Хрущева число погибших в БССР было искусственно «раздуто» прибавлением к ним 800 тысяч погибших военнопленных. Предполагаю, что дело было так.

Миф о «каждом четвертом погибшем в БССР» появился, насколько я смог проследить, в начале 1960-х годов, когда активно шла подготовка к празднованию 20-летия Победы. Структуры ЦК КПСС, ответственные за идеологию, просматривали поступившие для утверждения от военно-исторических учреждений цифры потерь по республикам, в которых впервые вводилась классификация потерь в каждой республике СССР по национальностям. В целом во всех республиках все выглядело «нормально», и только в одной БССР цифры показывали, что евреев погибло значительно больше, чем беларусов.

Поскольку в то время СССР вел идеологическую войну против Израиля и являлся союзником воевавших против него арабских стран, то о «возникшей проблеме» немедленно доложили самому высшему руководству. Я не знаю, кто именно принимал решение (Хрущев, Брежнев, Суслов, кто-то другой — или все они вместе на заседании Политбюро ЦК КПСС), но было найдено «недопустимым приплетать еврейский вопрос» к празднованию 20-летия Победы. Дескать, Израиль неизбежно использует опубликованные цифры для каких-то инсинуаций против Советского Союза. Например, там скажут: в БССР евреев больше всех погибло потому, что советские власти не желали ни защищать их, ни эвакуировать. Собственно говоря, в американской еврейской прессе позже именно такие обвинения и появились. Так что опасения были вполне обоснованными, они подтвердились: я сам читал статьи евреев-эмигрантов в русскоязычной прессе США.

Судя по всему, статьи с подобными обвинениями уже тогда появились в прессе Израиля, о чем знало руководство СССР. На их фоне опубликование официально признанного ЦК КПСС числа потерь среди евреев БССР стало бы «непростительной идеологической ошибкой». Полагаю, что именно в пику «сионистам» решили прибавить к числу потерь в БССР и 800 тысяч погибших на ее территории советских военнопленных. Это создавало «пропорции», при которых число погибших евреев уже не являлось лидирующим. Такой маневр уменьшал возможность идеологических и политических спекуляций вокруг численности погибших в БССР евреев.

Итак, было предписано считать отныне, что среди граждан БССР погибли не только 250 тысяч военнослужащих из числа жителей республики и 1, 4 млн гражданских лиц (в том числе евреев 850—900 тысяч), но еще и 800 тысяч советских военнопленных. Искусственный характер такого подхода очевиден, так как не учитывались погибшие на территории БССР 85 тысяч иностранных евреев, но засчитывались советские военнопленные, которые тоже не являлись местными уроженцами.

Да, после этого число потерь населения БССР возрастало до баснословной цифры почти 2, 5 млн. человек. Зато убирало «еврейский акцент» в потерях республики.

С той поры все книги советских военных историков и военные энциклопедии СССР стали в обязательном порядке заниматься схоластикой по следующей схеме: сначала прибавить потери мирного населения БССР к погибшим на территории БССР военнопленным — и сказать, что вот столько погибло здесь советских граждан. Потом приплюсовать к ним 250 тысяч погибших военнослужащих из БССР — и тогда получалось, что «в БССР погиб каждый четвертый».

Именно такой схеме следует изданная в 1985 году военная энциклопедия «Великая Отечественная война. 1941—1945», что прямо говорит: нет никакой ошибки, есть своего рода ЗАГОВОР. Еще раз перечитайте:

«За годы оккупации фашисты уничтожили на территории БССР свыше 2 млн. 200 тысяч советских граждан (свыше 1, 4 млн. человек гражданского населения и свыше 800 тысяч военнопленных)… Всего за годы войны погиб каждый четвертый житель республики».

Удивляет формулировка «каждый четвертый», которая идет в разрез со всем остальным содержанием энциклопедии, где называются конкретные цифры. Но спекуляция понятна: выше писалось о вообще «советских гражданах», а ниже — уже о «жителях республики». Авторы энциклопедии, конечно, вполне умели различать эти понятия и складывать цифры. Да вот из ЦК КПСС было указано считать навсегда, что «погиб каждый четвертый житель республики».

Здесь же и ответ на странность «формулировки»: «каждый четвертый», которая не называет цифр. Потому что если называть реальные цифры потерь, то они не соответствуют «каждому четвертому» и открывают совсем иную картину реальных потерь, показанную выше.

* * *

Все это вбивали в мозги беларусов как «истину». А поскольку численность евреев в Беларуси после войны сократилась до минимума и продолжала сокращаться дальше, то ложь создавала теперь у беларуского народа впечатление, что погибшие в наших землях 850—900 тысяч евреев и 800 тысяч советских военнопленных — тоже были беларусы. Вот так родился миф о неимоверных потерях беларуской нации в этой войне. Мол, «погиб каждый четвертый беларус».

С первой загадкой мы разобрались — откуда взялся миф о «каждом четвертом». Теперь о второй загадке — откуда взялся миф об уже «каждом третьем».

Ответ на нее лежит в «разгадке» третьей загадки — о том, почему в 2008 году А. Зюганов заявил — мол, погибла в войну уже «почти половина беларусов».

Тут все просто. Цепляющиеся за идею СССР политики коммунистической ориентации хотят противопоставить национальному самосознанию людей (стремительно возрождающемуся) — советское самосознание, в котором Великая Отечественная война является главным идеологическим инструментом для спекуляций. Им кажется, что раздувание числа потерь в Великой Отечественной войне как бы «повышает ее рейтинг» в сознании населения и тем самым «ограждает его от вредоносных идей западной демократии».

Сегодня идеологи коммунистической и наиионал-патриотической ориентации изображают войну между СССР и нацистской Германией как войну цивилизаций — войну Московского великодержавия с цивилизацией Запада (включая США). В рамках такого «переставления акцентов» им кажется очень важным преувеличивать свои потери в войне, так как они теперь понимаются как ущерб, принесенный войной запада против СССР (России).

Отсюда становится понятной и выдумка лидера КПРФ о том, что в войну погибла «почти половина беларусов». Он желал бы сказать, что «почти все беларусы погибли», но степень спекуляции не может быть безграничной, как резина, на какой-то отметке все-таки следует остановиться.

Между тем предлагаемая Зюгановым формула — «погиб почти каждый второй» — должна означать, что в БССР погибли около 4 миллионов из 9, остались 5 миллионов. Но при таких потерях сегодня численность нашего населения была бы не 10 млн., а только около 7, 5 млн. человек (согласно данным демографии, за каждое послевоенное десятилетие численность населения БССР возрастала примерно на полмиллиона человек — до наступления эпохи депопуляции) — и на этом уровне остановилась бы на необозримое время. Точно так же, как давно уже не меняется реальная численность населения около 10 млн.

Важный аспект вопроса о демографических потерях заключается в том, что в последние два десятилетия СССР нас задела демографическая катастрофа — депопуляция, а начиная с 1990-х годов в Беларуси смертность превысила рождаемость (как и у всех наших соседей). Поэтому нелепо ставить вопрос — к какому бы году, по мнению Зюганова, мы в его «версии потерь» достигли бы довоенной численности населения. Мы бы ее никогда не смогли достигнуть из-за этой депопуляции. Тогда как на самом деле достигли за три послевоенных десятилетия.

Невежество Зюганова и ему подобных «спекулянтов» цифрами потерь шокирует. Эти люди даже не предполагают, что показатели потерь населения БССР четко зафиксированы государственными комиссиями СССР и отражены в военных энциклопедиях, а также одновременно и независимо отражены в данных демографов. То есть как минимум дважды независимо установлены, являются научным фактом. Нет же, спекулянты хотят видеть «больше потерь в нации беларусов».

Но почему бы Зюганову заодно не «открыть» нам, что, скажем, диаметр Луны составляет не четверть диаметра Земли, а «почти половину»? Почему бы и тут не приукрасить?

Да потому что сразу его назовут фантазером. Но в точно таком же научном — по сути — вопросе о давно выясненных потерях населения БССР никто почему-то не возразил Зюганову. Никто! Что же получается — в астрономии врать нельзя, а тут можно?

А ведь это удручающий факт: после распада СССР прошло уже почти два десятилетия, но историки СНГ так и не нашли нужным прояснить вопрос о том, сколько же на самом деле погибло в Великую Отечественную войну жителей БССР, в том числе беларусов и евреев, поляков и русских, татар и украинцев. Что и позволяет всяким Зюгановым заниматься фантазированием.

Самое интересное в том, что истинные цифры погибших в БССР известны давно и всегда были доступны, но вот подытожить их, сделать очевидные выводы никогда не позволялось. Это какой-то «секрет Полишинеля»: историки знают, но молчат.

Сегодня мало кто знает о том, почему и как Беларусь и Украина оказались среди учредителей Организации Объединенных Наций. 26 июня 1945 года в Сан-Франциско представители 51 государства мира подписали Устав ООН, который вступил в силу с 24 октября того же года. Сегодня членами ООН являются около 200 государств, это самая авторитетная международная организация, решающая вопросы безопасности и сотрудничества на планете.

Беларуские средства массовой информации стараются при всяком удобном случае напоминать, что БССР была одной из стран-учредителей ООН. Но в этой связи неизбежно возникают вопросы. Почему только БССР и УССР, а не все советские республики? Почему учредительство БССР и УССР объясняют их особым вкладом в Победу, но при этом не упоминают РСФСР — неужели вклад России в Победу несопоставимо меньше беларуского и украинского? Или же под СССР понимают именно Россию? Какие вообще у БССР и УССР были правовые основания считаться суверенными государствами?

Как ни странно может это показаться, но формально такие основания у них были. В период с 1944 по 1946 год БССР и УССР обладали атрибутами государственности, по крайней мере формально. Они имели свои правительства (советы народных комиссаров), в том числе комиссариаты иностранных дел, якобы обладали полной свободой во внешней политике (включая право заключать международные договоры), имели собственные вооруженные силы и, разумеется, свои собственные Конституции.

Об этом никогда не писали в наших учебниках истории, впрочем, не пишут и сегодня в независимых странах СНГ.

Начало игр в государственность республик.

К концу 1943 года произошел коренной перелом в ходе войны. Союзники уже не сомневались в своей победе. Поэтому на Московской конференции министров иностранных дел стран антигитлеровской коалиции в октябре 1943 года и на Тегеранской конференции глав государств и правительств в ноябре—декабре того же года они стали обсуждать послевоенное устройство мира. В том числе было решено создать Организацию Объединенных Наций, которой предстояло взять на себя функции обеспечения коллективной безопасности.

К практическому созданию ООН великие державы приступили в 1944 году. Сразу стало ясно, что эта организация станет ареной политической борьбы между Великобританией, США и СССР. Сталин видел, что в ООН делегация СССР окажется в одиночестве или — в лучшем случае — в меньшинстве. Поэтому он внес предложение о включении в ООН советских республик как самостоятельных членов. При этом Москва ссылалась на намерение британских доминионов быть участниками организации.

Инициатива Кремля вызвала в Лондоне и Вашингтоне недоумение, ибо республики СССР в отличие от тогдашних британских доминионов (Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки) не являлись государствами. Их нельзя было назвать даже «карикатурами на государства».

Вот тогда в Москве придумали трюк с «декоративными» атрибутами государственности для союзных республик.

Газета «Правда» 28 января 1944 года сообщила об очередном Пленуме ЦК ВКП(б), который рассмотрел предложения Совнаркома СССР по расширению прав союзных республик в сфере обороны и внешней политики. В тот же день сессия Верховного Совета СССР на основе доклада председателя Совнаркома и наркома иностранных дел В. М. Молотова приняла два закона: «Об образовании воинских формирований союзных республик» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в области внешних отношений».

Само название этих законов казалось советским людям чем-то не просто небывалым, но даже почти крамольным. И не зря. Уже через несколько лет за простое упоминание о том Пленуме и той сессии, об их решениях можно было запросто угодить в концлагерь. О них не вспомнили даже в период перестройки, когда союзные республики пытались осторожно просить в Москве то, что она уже давала республикам в 1944 году. Ибо вся эта история с созданием ООН была прочно забыта к 1985 году.

Тут же мгновенно внесли изменения в Конституцию СССР и в Конституции союзных республик. В газетах и по радио эти шаги объясняли «успехами в решении национальных вопросов в СССР и торжеством ленинской национальной политики».

Однако у рядовых граждан СССР преобразование ключевых наркоматов из общесоюзных в республиканские могло вызвать только недоумение.

Во-первых, «очередной» Пленум ЦК ВКП(б) был вовсе не «очередным», а единственным за все годы войны (съезды партии вообще не происходили с 1940 по 1951 годы).Во-вторых, удивляла поразительная скорость внесения столь серьезных изменений в законодательство и в систему союзных отношений.

В-третьих, эти новшества противоречили сталинской политике планомерного уничтожения в республиках всего национального, которое объявлялось «сепаратистским» и «националистическим».

В-четвертых, это противоречило позиции самого Сталина, который при создании СССР в 1922 году категорически отверг предложение руководства Украинской ССР сохранить за республиками право на самостоятельные внешние отношения и торговлю.

Наконец, это «торжество ленинской национальной политики» и расширения прав республик никак не сочеталось с репрессиями против целых народов. Именно в 1944 году происходило массовое выселение западных украинцев и западных беларусов, прибалтов, поголовная депортация из родных мест крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, сопровождавшаяся большими человеческими жертвами. Освободившиеся территории чеченцев и ингушей Сталин и Берия включили в состав своей родной Грузии, за что их по сей день почитают грузинские шовинисты.

Так что провозглашенные на Пленуме в январе 1944 года новые свободы республик СССР не означали «первый вариант СНГ». Все это было только фикцией.

Государства на бумаге.

Согласно решениям Пленума, во всех союзных республиках действительно учредили наркоматы иностранных дел, существовавшие до 1946 года. Но сотни их чиновников получали свои оклады и продовольственные пайки ни за что, так как Москва не позволила им установить дипломатические отношения даже с Монголией и оккупированными советскими войсками странами Восточной Европы.

Эти новоявленные республиканские наркоматы многократно обращались в Наркоминдел СССР с различными предложениями о налаживании дипломатических связей с соседними странами, но получали вначале ответ «ждать», а затем вообще не получали никаких ответов. Их «бурная» деятельность не имела никакого практического смысла, хотя пожирала определенные средства, неуместные в условиях военной разрухи — на содержание аппарата и государственных квартир в столицах республик.

Более того, Москва дала санкцию на составление проекта постановления Государственного комитета обороны «О формировании Белорусских армий» за подписью Сталина. Верховному Главнокомандующему положили на стол следующий документ:

Совершенно секретно

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ Постановление № ГОКО О ФОРМИРОВАНИИ БЕЛОРУССКИХ АРМИЙ

Москва, Кремль

Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:

I. Сформировать 1 и 2 Белорусские армии (в окончательном варианте проекта постановления — «Белорусскую Армию». — В. Д.) каждую в составе: Полевого Управления Армии по штату 02/158…

1. Шести стрелковых дивизий по штатам № № 04/300—04/314 по 10. 374 человека каждая…

2. Пяти артиллерийских полков РГК…

5. Двух танковых бригад…

6. Части связи…

7. Инженерные части…

Общей численностью каждой армии — 84. 560 человек, а всего двух армий численностью — 169. 120 человек.

II. Армии дислоцировать:

1- ю Белорусскую армию на территории Московского Военного Округа.

2- ю Белорусскую армию на территории Уральского Военного Округа.

II. Формирование и укомплектование армий закончить к 10 сентября с. г. и немедленно приступить к боевой подготовке.

<… >

Однако республиканские армии и наркоматы обороны вызывали очень большие опасения в Кремле (как возможная сила в руках местных сепаратистов). Поэтому на деле нигде они созданы не были, существовали только на бумаге. Единственным исключением стала Украина. Здесь 11 марта 1944 года назначили народного комиссара обороны УССР — генерал-лейтенанта Василия Герасименко (1900—1961), одновременно командовавшего Харьковским военным округом, разработали структуру республиканской армии и наркомата, сформировали штаты.

Фактически Украина стала единственной республикой, которая в СССР обладала (пусть недолго) собственными вооруженными силами, существовавшими параллельно с Красной Армией[71].

Что касается БССР, то для нее определили структуру вооруженных сил республики (в составе двух армий), подобрали кандидатов на командные должности. Но до практической реализации проекта, как уже сказано, дело не дошло.

«Поблажка» Украине была обусловлена скорее всего тем фактом, что западные союзники на переговорах со Сталиным о будущем устройстве Европы постоянно ставили вместе с «польским вопросом» и «украинский вопрос», требуя от него предоставить Украине если не государственность, то хотя бы «расширенную автономию».

Игра в национальную армию УССР продолжалась до мая 1946 года. Генерал В. П. Герасименко со всей серьезностью отнесся к своему назначению и время от времени просил Москву более четко определить круг полномочий его комиссариата. В ответ — тишина. Наконец, в октябре 1945 года Герасименко перевели на должность заместителя командующего Прибалтийским военным округом, и наркомат обороны Украины, переименованный в министерство, остался без министра. В мае 1946 года его ликвидировали, республиканскую армию расформировали.

Почему Беларусь и Украина стали основателями ООН?

Игры в «независимость» закончились в СССР весной 1946 года, поскольку надобность в них отпала. ООН была уже создана, удалось «протиснуть» в нее из 15 республик только две — Беларусь и Украину. Отныне Москва считала себя настолько свободной от этих «игр», что ликвидировала бумажные атрибуты государственности не только у тех республик, что в ООН не вошли, но также у БССР и УССР. После ликвидации ведомств внешней политики и национальных вооруженных сил они формально уже не могли являться членами ООН, их следовало исключить из ООН по факту потери атрибутов государственности. Однако исключение БССР и УССР из ООН по непонятным причинам не произошло.

Почему вообще в ООН вошли именно БССР и УССР? Советская пропаганда, а также пропаганда нынешних властей Беларуси и Украины дают такое объяснение: мол, эти две республики получили такое право за их выдающийся вклад в разгром Германии.

На самом деле вклад народов всех республик СССР в победу над Германией равен: никто не имеет права заявлять, что с немцами воевали только украинцы и беларусы, а русские, казахи, грузины, узбеки, евреи и прочие отсиживались в тылу, прикрываясь этими двумя народами. Сама идея выбрать беларусов и украинцев среди республик СССР как «более воевавших» оскорбительна для других народов СССР. Эта идея возникла не в СССР, а за рубежом.Конечно, БССР и УССР приняли главный удар агрессора, тут «паровой каток» войны прошел сначала на Восток, а потом обратно, что принесло огромные разрушения и массовую гибель гражданского населения. Но ведь точно так было и на территории большинства западных областей РСФСР, и в республиках Балтии, и в Молдавии. Тем не менее основателями ООН стали только две республики из всего СССР. В чем же дело?

Дело объясняется просто. Игры Сталина в «бумажный суверенитет» республик не могли убедить руководителей Англии и США. Англия выступила категорически против включения в число учредителей ООН всех 15 республик СССР. Это была четкая позиция. А вот позиция США в 1944 году стала менее прочной.

Как пишет российский историк профессор А. М. Буровский, в 1944 году, еще до создания Израиля, круги еврейских миллионеров США, традиционно оказывающих весомое влияние на американскую политику, обсуждали проект нового еврейского государства. Речь шла об еврейской автономии на территории смежных областей Беларуси и Украины, со столицей в Гомеле. Эти предложения США по созданию еврейского «очага» были направлены Сталину.

Американские миллионеры еврейского происхождения обещали взять на себя все расходы по восстановлению Гомельской и Витебской областей, ряда других областей БССР и УССР, в том числе промышленности и инфраструктуры. Они обещали построить здесь мощные промышленные предприятия, обеспечить социальную защиту населения, платить солидные пенсии всем ветеранам войны (не только евреям). Это была детально разработанная концепция, на реализацию которой миллионеры США еврейского происхождения, родившиеся в Беларуси и Украине, были готовы выделить астрономические по тем временам деньги и ресурсы. Напомню, что в землях Речи Посполитой (в Польше, Беларуси и Украине) в течение полутысячи лет проживало две трети всех евреев планеты.

Москва, искавшая пути расширения ООН за счет республик СССР, не ответила отказом, а выказала якобы заинтересованность в обсуждении темы. То есть Сталин не сказал ни «да» ни «нет». В итоге представители США, в силу своих политических иллюзий относительно создания еврейской автономии, согласились включить в состав стран-основательниц ООН Беларусь и Украину.

Во всяком случае, именно такое объяснение напрашивается на основе опубликованных к настоящему времени документов и мемуаров. БССР и УССР были выбраны США из прочих республик СССР в основатели ООН только с прицелом на решение «еврейского вопроса» в этих республиках. Их государственность означала более весомые права на создание еврейской автономии, столь нужной еврейской диаспоре в США.

В итоге беспринципный Сталин смог в очередной раз одурачить США, проведя в ООН под ширмой озабоченности Америки «еврейским вопросом» две советские республики из 15—17. Число республик в то время «колебалось», Сталин некоторые автономии делал республиками, а потом лишал их статуса, некоторые же автономии, наоборот, возводил в республиканский статус, как Молдавскую автономию в УССР, которую он сделал республикой, присоединив к ней часть Румынии.

Окончательной целью для США являлось создание еврейского государства в Европе, но идея утратила смысл после провозглашения независимости Израиля в мае 1947 года.

Эти малоизвестные страницы истории в очередной раз доказывают, что государственность нынешних стран СНГ — не есть «выдумка Горбачева», что даже Сталин такую государственность вводил в СССР. Пусть формально, не допуская ее реализации на деле, но сознавая право республик на государственность, которым он спекулировал в торге с США по поводу создания ООН.

Дальнейшее изучение этой исторической альтернативы — тема для других исследований. Но факт есть факт: в конце концов республики СССР добились в 1991 году статуса суверенных государств.

Зачем был нужен СССР?

Вся эта история дает повод иначе взглянуть и на создание СССР в 1922 году. Зачем было нужно создавать Советский Союз? Вопрос не праздный, ибо Монголия не вошла в состав Союза. Если же полагать, что в рамках СССР Москва собирала территорию царской России, то почему тогда в Союз не вошла Польша, которая досталась России одновременно с беларусами? Почему полякам разрешили воссоздать свое государство, а прибалтам — нет? Где и в чем тут логика?

Современные историки пишут, что до 1941 года Москва планомерно расширяла границы СССР, надеясь со временем включить в него в виде новых республик всю Евразию, а может быть, и весь мир. Тот факт, что образованные в Европе после советской оккупации страны «народной демократии» не были включены в СССР, объясняется, видимо, не только договоренностью союзников в Ялте, но и созданием ООН, где Сталину нужно было иметь как можно больше голосов. Поэтому он в 1944 году придал республикам СССР видимость «государств», а несколько позже сохранил государственность новых стран соцлагеря. Это — две стороны одного процесса.

Что же касается создания СССР, тут история темная. Я проработал массу советской литературы о создании СССР, но нигде не нашел вразумительного объяснения — зачем вообще потребовалось создавать союз советских республик?

Главная закавыка заключается в том, что союзные отношения существовали и без СССР. В декабре 1920 года РСФСР и УССР заключили союзный договор, по условиям которого оба правительства создали объединенные наркоматы военных и морских дел, внешней торговли, труда, путей сообщения, почт и телеграфа, а также Высший Совет Народного Хозяйства. Такой же договор с РСФСР в январе 1921 заключили ССРБ и кавказские республики.

Поэтому создание СССР в 1922 году не имело ни военного, ни экономического обоснования — единые вооруженные силы и единая экономика уже существовали, хотя именно эту причину обычно называют советские авторы.По моему мнению, на самом деле в 1922 году решалась совсем другая задача — полная ликвидация государственности республик.

Шовинистический характер этой акции виден по тому обстоятельству, что компартия РСФСР (РКП) автоматически стала компартией СССР, и РСФСР осталась единственной республикой без своей компартии. То есть, союзным государством управляла компартия РСФСР. Видно невооруженным глазом, что произошедшее сильно напоминало царскую политику насилия над колониями.

Объяснить создание СССР можно только этим. Советские авторы дружно врали, сообщая, что «на всей территории царской России произошла Октябрьская революция» и что войска РСФСР «освобождали земли» соседних народов, «захваченные местными националистами».

Во-первых, Октябрьский переворот произошел на территории не царской России, а провозглашенной в сентябре 1917 года Российской Демократической Республики (РДР). И эта РДР признала развал царской империи (то есть самоопределение бывших колоний) состоявшимся фактом.

Во-вторых, советские историки именовали «триумфальным шествием советской власти» неизбежное при развале прежнего режима становление во всех регионах народного самоуправления. На самом деле создание местных органов власти в национальных республиках представляло собой первую фазу становления парламентской системы. А вот в РСФСР ничего подобного не было, ибо здесь народу компартия навязала пресловутые советы рабочих и солдатских депутатов, не имевших ничего общего с демократией.

Создание демократических представительных органов предполагает выборы депутатов на конкурсной основе, с последующим созданием фракций в этих органах, равно как и участие в их деятельности всех политических партий. Если эти три условия (конкуренция кандидатов в депутаты, фракционность и многопартийность) не соблюдаются, то нет никакой демократии. В СССР, как известно, выборы производились по принципу «один кандидат на одно вакантное место», самих кандидатов отбирали органы партии большевиков (а она была единственной легальной партией), никаких фракций (то есть групп депутатов, выражавших интересы различных слоев населения) в советах всех уровней не существовало.

В-третьих, РСФСР в период 1918—21 годов напала на все национальные государства, заявившие о своем выходе из состава бывшей империи, и вновь оккупировала их. Конкретно были оккупированы Беларусь (БНР), Украина (УНР), Грузия, Армения, Азербайджан, страны Туркестана (Бухара, Коканд, Хива), не удалось лишь оккупировать Финляндию и Польшу. В Москве утверждали, что народы всех этих стран просто мечтали жить под властью России, да вот беда:

«Сближению между русским и другими народами мешали буржуазные националисты, т. е. выходцы из местной знати, призывавшие к полному разрыву с Советской Россией» (М. И. Хлусов, «Образование СССР», 1978).

Между прочим, правительство Беларуской Народной Республики предусматривало создание тесных союзных отношений с Российской Демократической Республикой (вплоть до объединения в Федерацию) — той самой, Учредительное собрание которой разогнали большевики. Вот так «националисты»! Кроме того, в правительствах БНР, УНР и Грузии ведущую роль в парламенте и правительстве играли эсеры (социалисты-революционеры), которых трудно назвать «буржуазными националистами».

Еще труднее считать оккупацию Беларуси в 1918—19 годах войсками РСФСР «актом интернациональной помощи». Едва армия Троцкого захватила столицу БНР, как большевистские комиссары разогнали правительство и парламент, всенародно избранный беларусами, и посадили своих марионеток. А эти марионетки, опираясь на штыки оккупационной армии, передали России половину территории новоявленной «советской Беларуси». Как я уже рассказал выше, поначалу Ленин намеревался вообще всю Беларусь сделать частью РСФСР — в виде Западной области. Владимир Ильич Ульянов думал тогда, что «Беларусь» — это «глупая выдумка эсеров».В рамках данного исследования важно понимать истинную суть политики большевистского руководства РСФСР. Перелистайте все учебники марксизма-ленинизма, но вы нигде не найдете ответа на вопрос, почему при создании «Советской Социалистической Республики Белоруссия» потребовалось отдать России 4 губернии — Витебскую, Могилевскую, Гомельскую и Смоленскую? Разве цель международного коммунистического движения состояла в том, чтобы присоединять к России чужие территории?

Зато здесь отчетливо видны жадные руки Ульянова-Ленина. Он опасался, что оккупация Беларуси (а также Украины, Кавказа и других бывших колоний) — дело временное. Глядишь, завтра беларусы выгонят армию Лейбы Бронштейна-Троцкого, свергнут террористический режим московских марионеток — и восстановят свою БНР. На фоне таких опасений (имевших под собой реальную почву в то время) Ленин поспешил урвать кусок Беларуси — причем огромный, в полстраны. Пускай потом беларусы пытаются вернуть себе свободу, а вот четыре губернии из семи мы удержим, ибо это теперь часть не империи, а самой России.

Точно такой же смысл заключался в создании СССР.

С одной стороны, в национальных республиках, оккупированных армией РСФСР, сохранялся значительный риск свержения марионеточных режимов либо естественного постепенного движения к своей полной самостоятельности.

С другой стороны, в 1922 году статус Беларуси, Украины, Кавказа как оккупированных стран являлся анахронизмом — ведь гражданская война, интервенция и война с Польшей закончились. Но Москва категорически не хотела выводить свои войска из этих суверенных стран, официально ею признанных. Поэтому для дальнейшего пребывания армии РСФСР на их территориях требовалось приемлемое обоснование.

Кроме того, для противодействия попыткам достижения реальной независимости в советских национальных республиках одной только военной оккупации было недостаточно. Москва желала установления полного политического контроля над ними, включавшего политические чистки в местных компартиях и репрессии против любых носителей национального сознания.

Для решения всех указанных задач и потребовалось создать СССР. То есть под видом «углубления и расширения завоеваний революции» произошло фактическое возрождение Российской империи. Не случайно в современной России большинство политических и общественных деятелей, а также политологи, журналисты, историки, литераторы называют распад СССР «трагедией». Подоплека их стенаний прекрасно видна: они считают СССР «вторым изданием» Российской империи, а все национальные республики — своими колониями и «утраченными территориями России».

Однако для этих республик, включая Беларусь, именно создание СССР стало трагедией. Мало того что наше Отечество более чем на 70 лет утратило свой суверенитет, так московские партийные начальники развернули в нашей республике массовые репрессии невиданного масштаба. Достаточно сказать, что несмотря на высокую рождаемость в 1920—30-е годы, население всех районов Беларуси за период с 1929 по 1939 годы не увеличилось, а сократилось! Беларуских крестьян и горожан ежегодно казнили десятками тысяч, еще большее число людей отправляли в ГУЛАГ и ссылку. Что же касается носителей национального сознания в лице политиков, деятелей культуры, ученых, священников, литераторов, то они были истреблены в советской Беларуси (и в Украине) более чем на 90%.

Весь этот мрак не накрыл бы нашу страну, если бы коммунистическое руководство Советской Беларуси не подписало в декабре 1922 года Договор о создании СССР.

Вокруг Бреста сложилось немало мифов. Например, даже беларусы считают Брест «древним пограничным беларуским городом», хотя на самом деле до октября 1939 года он никогда не был пограничным.

Принадлежность Брестской области.

Начну с того, что хотя Брест мы сегодня считаем «исторически беларуским городом», до XVIII века он являлся частью Волыни, то есть формально был украинским. Им правили не беларуские (литвинские) князья, а украинские (русинские) князья Волыни. Пусть это только нюанс, но он важен, так как мои читатели из Бреста сообщали, что их предки всегда считали Брест частью Волыни, а не Беларуси. И спрашивали в своих письмах: как это можно объяснить?

Объясняется просто: действительно в средние века и в эпоху Просвещения Брест был частью Волыни. Но при этом он входил в состав Великого княжества Литовского с момента его создания, с первой половины XIII века, ибо род прусского короля Миндовга породнился с галицко-волынскими королями Руси. Кстати, в столице ятвягов Дарагичине (город западнее Бреста) в 1253 году посланник Папы Римского короновал на русского короля Даниила Романовича Галицкого, породнившегося с Миндовгом.

Интересные суждения об этнической принадлежности жителей Брестской области можно найти в докладной записке Министру народного просвещения Украины, написанной 28 мая 1918 года Никанором Котовичем, священником Крупчицкой церкви в городе Речица. Он просил передать часть Брестской области в состав Украины и приводил следующие аргументы в пользу такого деяния:

«В Гродненской губернии имеется девять уездов, а именно: Гродненский, Сокольский, Белостокский, Волковыский, Слонимский, Пружанский, Вельский, Брестский и Кобринский. Первые пять уездов, т. е. Гродненский, Сокольский, Белостокский, Волковыский, Слонимский и северная часть Пружанского уезда, как населенные белоруссами, литовцами и поляками, не могут поэтому служить объектом моего исследования и доклада.

Но что касается остальных уездов Гродненской губернии, как-то Брестского, Кобринского, Вельского и южной половины Пружанского уезда, смежных с Волынской губернией и Холмшиной, то все они населены сплошным украинским населением, говорящем украинским языком, у которого все обычаи, песни, обряды, вся психика и даже внешний тип или облик, затем такие общеупотребительные имена, как, напр., Гриць, Остап, Пилип, Ничипор, Хома, Данило, Тарас, Пантелей, Улас, Хведор и женские: Палажка, Опраска, Катерина, Оксеня, Огапа, Хведора, Юхымка, Ганна, Хрыстына, Явдося, Мелаха, Наталка, Оленя, и фамилии: Коляда, Тур, Гук, Шевчук, Кравчук, Степанюк, Вакулюк, Рогачук, Мигура, Бич, Сиротюк, Ярощук, Стасюк, Дубина, Манишка, Козлюк и множество других признаков ясно доказывают ту непреложную истину, что все население всех этих уездов, достигающее ныне, в общем, цифры почти миллион, есть чисто украинское, в среде которого нет ни единого даже белорусса, а поляки, в большинстве помещики, вкраплены оазисами в таком ничтожном количестве между здешними украинцами.

… Но, кроме вышесказанных данных существует еще в наших церквах множество древних письменных документов с неизменными надписями на них: «Епископ Володимірській и Берестейскій», значит, устанавливающих тот важный исторический факт, что даже с самых древних времен все вышесказанные южные уезды Гродненской губернии, в церковно-административном отношении, были подчинены Владимиро-Берестейскому епископу, кафедра которого существует с 992 года, значит, не Гродно и Вильно, как теперь, а Украине.

… Затем каждое лето массы наших крестьян Брестского, Кобринского, Бельского и половины Пружанского уездов ходят на богомолье, но не в Москву, Минск, Вильну и Гродно, а исключительно только в Киев, Почаев, а в последние два десятилетия отчасти и в Холм, значит, опять-таки на Украину. И такие пилигримства их продолжаются целые столетия, по примеру их отцов, дедов и прадедов. Значит, даже в простом народе, вовсе не знающем своей родной украинской истории, для чего принимались все меры и средства со стороны прежней школы и администрации, исключительно великорусской, все-таки до сих пор еще живет непреодолимое, хоть и смутное, влечение к своей родной матери Украине.

Я уже не говорю о том первостепенной важности факте, что свод христовой веры пришел в нашу страну из Киева. Киеву и Украине мы всем обязаны, а окружающим нас с разных сторон: Белоруссии, Польше и Литве — ровно ничем, кроме гнета, насилия и бесправия».

Далее в записке автор жалуется на то, что с 1840 года этот край страдал от царской русификации, а теперь (в 1918 году) эти «чисто украинские земли» хотят себе присвоить беларусы, жемойты и поляки — «вечные враги Украины».

Хочу обратить внимание читателей, что записка была написана весной 1918 года — сразу после заключения Брестского мира, по которому все беларуские земли делились между Россией, Германией и Украиной. Брестская область отдавалась Украине.

Что касается суждений автора записки о том, что Брестскую область следует «вернуть Украине», то современные беларуские и польские ученые категорически с этим не согласны. Они убедительно доказывают на фактах антропологии, археологии и этнографии, что проживающий в Брестской области народ — исконные беларусы, которые в средние века подверглись со стороны Волыни культурному украинскому влиянию. Поэтому существующая сегодня граница между Беларусью и Украиной совершенно правильная. Однако, как видим, вопрос о принадлежности Брестской области вызывает вопросы.

О Бресте-Литовском.

Другое «белое пятно истории» касается существовавшего в царской России названия «Брест-Литовский». Один мой читатель решил, что добавку «-Литовский» дали Бресту для того, чтобы отличать его от Бреста во Франции. Но, конечно, это не так. Французский Брест крайне далеко, на атлантическом побережье. И если французы не видят повода для путаницы, не добавляют к своему Бресту «-Французский», то нам чего ради хлопотать?

Причина иная: в Польше есть свой Брест — именно для отличия от него была введена прибавка «-Литовский». Вопрос лишь в том,

когда и кем это было сделано. На картах и документах Речи Посполитой до 1750-х годов город называется своим древним именем Берестье (Берасце, Бярэсце), и лишь потом именуется «Брестом».

Обращаю внимание: даже в середине ХVIII века не было «Бреста», а был город Берестье.

Переименование произошло уже после российской оккупации 1795 года, когда царские чиновники стали менять названия наших городов на свой манер (так сказано и в энциклопедии «Беларусь»). Именно тогда город получил упрощенное для российского слуха название «Брест», а поскольку один Брест имелся уже в российских владениях на территории Польши, то российские власти прибавили слово «-Литовский», по аналогии с топонимической парой Минск-Мазовецкий и Минск-Литовский.

А вот в довоенной Польше (1920-1939 годы) поляки, дабы не путать наш Брест со своим, называли его «Брест-над-Бугом». Кроме Бреста-Литовского и Минска-Литовского были еще Высокое-Литовское и Каменец-Литовский.

«Приграничный статус» Бреста.

Самый нелепый миф о Бресте связан с его «приграничным статусом». Характерно, что в одном из сюжетов на беларуском телевидении некий офицер-пограничник рассказал всей стране сказку о том, что его предки с царских времен служили пограничниками либо таможенниками в Бресте, хотя в царское время не было здесь ни границы, ни таможни.

И некоторые мои читатели название «Брест-Литовский» так пытаются объяснить:

«Название города Брест-Литовский — это для того, чтобы обозначить начало (границу) территории Великого княжества Литовского».

Но ВКЛ на своей западной границе начиналось не с Бреста. Предлагаю открыть «Атлас истории Беларуси XVI—XVIII веков» (Минск, 2005). Посмотрите карты нашей страны и вы сами убедитесь, что Брест НИКОГДА не был пограничным городом между ВКЛ и Польшей. Даже если говорить об этом условно, ибо никакой границы между ними в Речи Посполитой не было. Граница между БССР и ПНР впервые прошла по Бугу в 1945 году, а в период с октября 1939 по 22 июня 1941 года здесь проходила граница между СССР и Германией. Именно тогда (в 1939 году) Брест впервые в своей истории стал пограничным городом. Трафаретное представление о Бресте как «пограничном городе» создано в массовом сознании людей советской военно-патриотической пропагандой.

Даже в мемуарах Г. К. Жукова я нашел шовинистический перл:

«Брест — древний пограничный русский город». Этот город никогда не был русским — он, изначально основанный ляхами в виде крепости в землях ятвягов, всегда был только литовским. Перефразируя Пушкина, «Русью здесь не пахло». Как не было и границы между Литвой и Польшей (вовсе не между Россией и Польшей, согласно заявлению невежды Жукова).

В данной связи упомяну исторический факт: во время денежной реформы ВКЛ 1659—66 годов, нашей национальной валютой были избраны талер, сольд и грош. Талеры чеканил Гродненский монетный двор (последний талер отчеканен в 1794 году), а Брестский монетный двор чеканил сольды — всего отчеканил 240 миллионов медных сольдов ВКЛ (см. «Археология и нумизматика Беларуси», Минск, 1993, с. 102)[72]. Что же «русского» в названиях наших денег?

Другой факт — в 1390 году Брест стал первым беларуским городом, получившим Магдебургское право. Опять-таки нет ничего «русского» в Ратуше и Магистрате, это чисто европейские реалии. В 1550-е годы брестский староста Николай Радзивилл «Черный» построил в Бресте кальвинистский собор и учредил издательство, где в 1563 году была издана Библия. Что «русского» в кальвинизме?

Риторические вопросы такого рода можно продолжить. Брест абсолютно не похож на русские города Рязань или Тулу, зато он родственен Кракову и Праге.

Но вернемся к теме. На самом деле самым западным городом ВКЛ на протяжении всей его истории и вплоть до периода БНР являлся город Дарагичин, лежащий в 70 км северо-западнее Бреста (ныне в Польше он называется Драгичин). А сам Брест оставался глубоко в «тылу» нашей территории всю свою историю.

С конца XIII века и по 1918 год граница между Польшей и ВКЛ (Беларусью) проходила даже не через Дарагичин, а еще западнее от него, в 30—35 км дальше по Бугу. По прямой линии до границы с Польшей от Бреста было 70 км. Как же в таком случае считать его «пограничным городом»? А ведь от Гродно до Польши было тогда такое же расстояние — но сегодня Гродно никто не называет «пограничным».

Брест за свою тысячелетнюю историю никогда не был пограничным городом (ни в ВКЛ, ни в царской России) и впервые стал таковым только в октябре 1939 года, когда в результате сговора СССР и Гитлера граница прошла по Бугу у Бреста.

Поскольку в 1941 году нападение Германии началось с оккупации Бреста, мгновнно павшего без всякого сопротивления, этот факт для советских идеологов стал своего рода символом «западной границы» в выстроенной ими системе мифологических представлений о Великой Отечественной войне.

Соответственно, выдумку о «пограничном русском городе Бресте» они старательно вбивали в головы советских людей.

Брест — жертва агрессии.

Сегодня в Бресте много памятников, призванных напоминать о том, что 22 июня 1941 года город стал жертвой германской агрессии. Это правильно, но такое напоминание выглядит однобоким.

Впервые Брест стал жертвой германской агрессии не 22 июня 1941 года, а 14 сентября 1939 года. Поскольку режим Сталина находился тогда в преступном сговоре с Гитлером, то об этой оккупации Бреста в СССР старались не вспоминать.

И что вообще мы понимаем под фразой «город стал жертвой агрессии»? Если разорение и гибель горожан, то самым черным днем Бреста была вовсе не германская оккупация, а московская. Она произошла во время войны Московии против ВКЛ в XVII веке. Напомню, что в январе 1660 года войска князя Хованского уничтожили почти всех жителей Бреста. Эту резню московские войска осуществили по прямому приказу московского царя Алексея Михайловича («тишайшего» и «добрейшего», как его по сей день называют в России). Поэтому неудивительно, что в период царизма, а затем СССР любые упоминания об этой бойне были запрещены.

Но факт остается фактом: Брест единственный раз за свою историю полностью потерял всех своих жителей именно в результате агрессии московитов (предков русских), а не поляков или немцев. Увы, в современном Бресте нет ни одного памятника, посвященного катастрофе 1660 года. При столь избирательном «подходе» к истории непонятно возмущение фактом уничтожения жителей Хатыни (около ста человек) отрядом украинских полицаев — ведь в Бресте погибли тысячи людей.

«Освобождение Бреста от Польши».

В энциклопедии «Беларусь» на странице 126 сказано о Бресте:

«С 1921 в составе Польши, центр Полесского воеводства, 14. 09. 39 захвачен нем.-фаш. войсками, 22 освобожден частями Красной Армии».

Насчет «освобожден» — это абсолютная ложь, ибо немцы сами оставили Брест советским войскам, согласно секретному протоколу к Пакту Молотова-Риббентропа. И как понимать слова «освобожден от немцев», если 22 сентября 1939 года в Бресте состоялся совместный парад войск победителей? Город якобы «освобожден» от немецких захватчиков, но на трибуне стоят рядом немецкий генерал Г. Гудериан и советский комбриг С. Кривошеин, принимают парад советской 29-й танковой бригады и немецкого 19-го механизированного корпуса!

Если же авторы энциклопедии полагают, как было принято считать в советские времена, что армия СССР освободила Западную Беларусь от поляков, то это тоже обман. При поляках западные беларусы материально жили несравненно лучше восточных и пользовались всеми гражданскими правами. С приходом «освободителей» они утратили и политические свободы, и «лишнее имущество». Вдобавок, треть населения подверглась репрессиям — одних казнили, других отправили в концлагеря, третьих выслали в отдаленные районы Казахстана и Сибири, у четвертых отобрали жилища.

Сегодня, когда коммунистический режим мертв, пора уже различать — где террор и геноцид, а где действительно освобождение. Кстати, об оккупацию БНР Красной Армией в 1918—19 годах в некоторых беларуских учебниках для вузов точно так сказано:

«Красная Армия освободила беларусов».

В БНР никакие поляки не господствовали над беларусами, но все равно — «освободила». От чего? Да от своей государственности, от своего народовластия.

Давайте посмотрим объективно: что советские комиссары и «уполномоченные» разных рангов принесли крестьянству Западной Беларуси, составлявшему в 1939 году 80% всего ее населения?

Они принесли колхозы, в которых крестьяне стали крепостными у государства.

Иначе говоря, советская оккупация явилась порабощением 80% населения, а для региона означало еще и крах сельского хозяйства. Поэтому уже в этом важнейшем для местного населения аспекте СССР не являлся «освободителем».

Рассмотрим вопрос в теоретическом плане. СССР себя официально провозгласил государством диктатуры пролетариата. Реально ни о каком пролетариате речь не шла. Существовала диктатура преступного сообщества авантюристов — партии большевиков. Это сообщество захватило власть в бывшей империи в результате государственного переворота и удержало ее путем оголтелой демагогии и чудовищного террора. В этом смысле власть большевиков действительно была диктатурой, причем крайне жестокой.

Разве новая власть могла кого-то «освободить»? Она принесла соседям точно такую же диктатуру. Неужели подчинение партии большевиков и вождю-диктатору можно называть «освобождением»? Даже изданный в СССР «Философский словарь» отметил, что понятия «свобода» и «диктатура» противоположны по смыслу. А раз так, о каком «освобождении Бреста Красной Армией» можно говорить? Надо называть вещи своими именами.

В 1939 году никакого «освобождения» не было, ибо поляки — не фашисты, а жертва фашистской агрессии.

О первых защитниках Бреста.

Еще один миф, что Брест впервые защищали от немцев бойцы Красной Армии в июне 1941 года. Однако еще 14—17 сентября 1939 польские защитники Брестской крепости отбивали атаки 19-го механизированного корпуса Гудериана. Но кто сегодня в Беларуси (в том числе в Бресте) помнит этих первых защитников Брестской крепости от нацистов?

А ведь крепость тогда защищали в основном беларусы, ибо в Войске Польском части формировались по территориальному принципу. Например, Кобрин защищали от немцев в 1939-м призывники и резервисты из самого Кобрина — 83-й полк имеи Ромуальда Траугутта, который и погиб весь под Кобрином.

Гримаса истории здесь в том, что и 22 июня 1941 года Брестскую крепость штурмовал тот же 19-й механизированный корпус Гудериана. Враг тот же самый, те же танки и танкисты, но первые защитники забыты, а вторым — вечная память. Где же справедливость?

Лично я убежден, что в XXI веке мы не имеем морального права разделять наших дедов и отцов, погибших в борьбе против нацистов, на ветеранов, «признанных в СССР», и ветеранов, «не признанных в СССР».

Давно уже нет на свете СССР, и больше никогда не будет. Давно уже официально признано (по крайней мере — в России), что деятельность Ленина и его сообщников (т. е. партии большевиков) «направила страну /СССР/ в социально-экономический и духовный тупик,… изолировала ее от всего цивилизованного человечества».

Но есть еще немало людей, не желающих понимать эти истины, повторяющих выдумки большевиков о «польских фашистах» и «советских гуманистах». Разве палачи из НКВД, уничтожившие в 30-е годы более 640 тысяч граждан Беларуси разных национальностей — гуманисты?! Разве «профессиональные большевики» (партийный аппарат), загнавшие советский народ в колхозы, бараки и «коммуналки» — гуманисты?! Давно пора всем очнуться и смотреть на свое прошлое без иллюзий.

Брестская крепость.

Завершу обзор мифов самой Брестской крепостью. Ее построили в 1830—1842 годах по приказу царя Николая I, а город при этом «отодвинули» на три километра в сторону. Появилась мощная цитадель, имевшая внутри казармы с двухметровыми стенами и бойницами, в ее 500 казематах могли разместиться более 12 тысяч солдат с большими запасами продовольствия и боеприпасов.

Возникает закономерный вопрос — чего ради российский император в 1830 году принял решение строить здесь крепость, если Брест находился далеко от западной границы империи? Для защиты империи от иностранного вторжения следовало строить крепости на территории Польши. Но для чего нужна цитадель в Бресте, отстоящем от западных границ на 500—600 километров?

Ответ на этот вопрос дает дата начала постройки крепости — 1830 год, начало мощного антироссийского восстания. Царизм возвел здесь крепость с той целью, чтобы иметь в своем распоряжении мощный опорный пункт и сильный гарнизон для подавления национально-освободительного движения.Так нет же, иные «товарищи» такую точку зрения высказывают, что постройка этой крепости имела целью создание форпоста против немецкого нападения. Это просто чушь, так как между Пруссией и княжествами разрозненной в то время Германии находилось Царство Польское — часть Российской империи. Кстати говоря, в Польше постоянно дислоцировалась мощная группировка российской армии и крепости царский режим здесь тоже строил. Например, под Варшавой и в Модлине (Новогеоргиевске).

Царизм построил Брестскую крепость именно как оплот полицейских сил для контроля над своей колонией. Для удержания беларуского народа от бунтов против него. Именно отсюда выезжали карательные отряды, сжигавшие наши деревни и вешавшие наших прадедов. В XIX веке Брестскую крепость беларусы воспринимали как источник смерти, о чем писал Кастусь Калиновский в своей «Мужицкой правде». Никакого военного значения эта крепость никогда не имела, она была исключительно форпостом карателей, усмирявших беларусов и поляков.

Показательно, что во время Первой мировой войны крепость не стала «рубежом удержания врага». Бои за нее не отмечены. У поляков в крепости был гарнизон и склады военного имущества, но и в 1939 году она продержалась только 3 дня. Однако эти факты не смущают тех историков, которые видят Брестскую крепость «мощным рубежом обороны» в 1941 году.

Еще одну нелепость я нашел в разделе о крепости в энциклопедии «Великая Отечественная война» (М., 1985, с. 110): «В 1919-39 в составе Польши, в 1939 возвращена СССР».

Термин «возвращена СССР» означает, что прежде Брестская крепость принадлежала СССР. Но когда же после декабря 1922 года она входила в состав СССР? Никогда. Авторы энциклопедии просто соврали, притом дважды. Во-первых, в 1919 году еще не было СССР. Во-вторых, Польша отняла эту территорию не у РСФСР или БССР, а у Беларуской Народной Республики. А БНР не была советской республикой.

В 1941 году в районе крепости дислоцировались 6-я и 42-я стрелковые дивизии 28-го стрелкового корпуса РККА. Но в результате мощной воздушной бомбардировки, массированного артиллерийского обстрела и атаки немецких танковых частей на разных участках, эти дивизии понесли большие потери, потеряли управление и связь и быстро отступили в глубь советской территории. Оборону крепости осуществляли отдельные части указанных двух дивизий, а также некоторые другие подразделения — всего до 4 тысяч человек[73].

Сама по себе Брестская крепость не стала «орешком» для агрессора: «орешком» были ее защитники. То есть не надо путать защитников и саму крепость. Но главный миф я вижу в большом преувеличении значения обороны крепости. Да, ее защитники сопротивлялись довольно долго. Однако какой толк от этого сопротивления,

если на шестой день войны немцы уже заняли Минск? Если бы их действия не позволили врагу захватить Минск или Могилев — это можно было бы считать стратегическим успехом. Но даже местного успеха они не добились, ибо сам Брест немцы заняли в первый же день без каких-либо помех.

Окруженные в крепости остатки двух разбитых дивизий сковали многочисленные силы противника? И это неправда. Крепость штурмовала всего одна немецкая дивизия — 45-я пехотная при поддержке корпусной артиллерии и одной эскадрильи фронтовых бомбардировщиков. Собственно оборона крепости заняла 9 суток, с 22 по 30 июня. Отдельные группы красноармейцев скрывались в подземных сооружениях до 20—23 июля.

Присвоенное в 1965 году звание «крепость-герой» я считаю неверным по существу. Награждать надо не стены, а воинов, в них воевавших. Атак получается, что «героическими» названы кирпичи, но не люди. Будто бы крепость сама себя защищала, без солдат.

Подведу итог: настоящий Брест весьма отличается от того фантастического Бреста, мифы о котором сформировала советская пропаганда. Кому-то, возможно, милее жить с этими мифами, но Брест существует объективно вне мифов — таким, каким он есть на самом деле. И он, реальный — совершенно иной город, чем тот «виртуальный», каким его привыкли видеть в СССР.

В недавнем прошлом просоветски настроенное большинство населения Беларуси негативно воспринимало беларуские национальным реалии, повторяя вслед за нашими «заклятыми друзьями» с Востока, что это — «символы сепаратистов». Однако независимая республика Беларусь существует уже 18 лет. Давно пора забыть о каком-то «сепаратизме». Более того, суверенное государство не может бесконечно использовать русско-советские термины и символы, оно обязано быть национальным во всем.

Минск или Менск?

В начале 1990-х годов беларуская интеллигенция вела борьбу за возвращение Минску названия Менск. Но надо ли нам переименовывать столицу, и вообще — в чем суть вопроса?

Издательство «Беларусь» в 1994 году издало справочник «Весь Минск», где эту тему кратко, но емко рассмотрел Владимир Денисов в материале «Почему Менск стал Минском». Приведу его полностью (в моем переводе с беларуского):

«Большинство современных исследователей считают, что древнее название города — Менск связано с названием реки Менки, упомянутой впервые в «Повести временных лет» под 1067 годом. В актовых материалах Великого княжества Литовского, что писались на беларуском языке, слово «Менск» существовало до XVII века. Позже, во второй половине XVII века, когда делопроизводство было переведено на польский язык, оно постепенно исчезает из документальных записей и начинает приживаться его польская транскрипция — «Миньск». А чтобы не путать город с Миньском Мазовецким, иногда писали название Миньск Литовский. Когда территория Беларуси в конце XVIII века вошла в состав Российской империи, царские чиновники чисто механически переписали название «польского» города «Минскь» на карты России того времени, но древнее название «Менск» осталось в памяти народа до XX века.

В официальных документах Советской власти это название города впервые было использовано 1 января 1919 года в «Манифесте временного рабоче-крестьянского правительства Белоруссии». И после этого в беларускоязычной печати, независимо от кириллического письма или латиницы, стало главенствовать возрожденное название Менск. Юридически оно было закреплено в Конституции 1927 года. Новая Конституция БССР 1938 года повторила это название столицы. Интересно, что в 39-м томе «Большой Советской Энциклопедии» 1938 года издания статья, посвященная столице БССР, начинается такими словами: «Минск (по-белорусски Менск… )».

В середине 1939 года название Менск исчезает со страниц газет, справочников, с беларуских карт и других печатных изданий. Почему? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет. Решение о смене названия столицы республики приняла 2-я сессия Верховного Совета БССР, которая проходила 25—29 июля 1939 года. В печати о переименовании были помещены только несколько сухих строк. Более 50 лет прошло после той сессии Верховного Совета, и реабилитация древнего названия «Менск» стала бы действительно демократическим явлением в жизни общества, ибо это наша история, память народа, торжество справедливости, а значит, и жизни на нашей земле».

Выскажу свои комментарии.

Во-первых, мы видим, что название «Менск», которое негативно воспринимают ориентированные на Россию «товарищи», не имеет «антироссийской направленности». Менск был переименован в Минск вовсе не царской Россией, а еще Польшей в период Речи Посполитой, поэтому возвращение к Менску скорее можно назвать «антипольским актом».

Другое дело, что сталинисты в 1939 году запретили название Менск в рамках общей программы уничтожения всех национальных беларуских элементов культуры и насаждения русских имперских. Мол, раз в русском языке есть название «Минск», то пусть и в беларуском так будет.

Во-вторых, почему речь идет только об одном Минске? Да, как столица БССР он существовал до 1939 года под названием Менск — что является весомым аргументом. Но ведь царские чиновники после 1795 года существенно исказили названия вообще всех наших городов. Например, Брест в старину назывался Берестье, Витебск — Вицепск, и т. д. Нормы российского языка требовали своего варианта передачи наших топонимов.

Если подходить к этому вопросу системно и научно, то целью должно являться возвращение исконных названий всем нашим топонимам, искаженным польским и русским языками — и навязанным нам. В том числе всем городам страны.

Кроме того, название Менск тоже не совсем точное. Европейские карты периода ВКЛ в составе Речи Посполитой обозначают город как Minsko или Mensko. Куда же потом делась последняя гласная? В летописях фигурируют не Менск — а Менеск, не Витебск — а Витпеск, не Полоцк — а Полотеск, не Новогрудок — а Новогородок, не Гомель — а Гомий и т. д. Надо ли нам сегодня возвращаться к этим названиям, естественным для языка наших предков, но уже необычным сегодня?

После развала СССР многие республики поменяли названия своих столиц, приведя их в соответствие с нормами своих национальных языков. Но вот правило: всегда в основе таких изменений лежало желание масс. В нашем же случае, как мне кажется, минчане не высказывают особого желания из мИнчан превратиться в мЕнчан. Тем более что мало кто из жителей города вообще понимает какую-то разницу между двумя вариантами одного и того же топонима.

Тот факт, что до 1939 года город назывался Менск, конечно, что-то должен значить, но что? Если бы кто-то из историков или лингвистов доказал, что название «Менск» более соответствует беларускому языку, чем «Минск», в таком случае появился бы аргумент. Увы, такие доказательства мне неизвестны.

Белоруссия или Беларусь?

Наш Верховный Совет 19 сентября 1991 года принял «Закон Белорусской Советской Социалистической Республики о названии Белорусской Советской Социалистической Республики». Согласно этому закону, принятому более чем за три месяца до распада СССР, БССР была переименована в Республику Беларусь: «Белорусскую Советскую Социалистическую Республику далее называть «Республика Беларусь», а в укороченных и составных названиях — «Беларусь».

Обращаю особое внимание читателей на продолжение текста этого закона:

«Установить, что эти названия транслитеруются на другие языки в соответствии с беларуским звучанием».

Транслитерация (transliteration) — это перевод одной графической системы алфавита в другую, то есть передача букв одной письменности буквами другой. Например, для русского языка это значит, что в нем не должно больше быть «Белоруссии», писать надо только «Беларусь».

Отмечу попутно, что принимая аналогичный Закон о переименовании Литовской ССР в Республику Летува летувисы не включили в него пункт о транслитерации, так как их вполне устраивает ситуация, когда страну соседи называют «Литвой», а не «Летувой». То есть у них главенствует желание сохранить присвоенное себе во второй половине XIX века славное историческое название соседа, то есть наше. Конечно, транслитерация при таком раскладе им не нужна: она сталкивается с реалиями языка жемойтов и аукштайтов, где слово «Литва» вообще не могло появиться. В итоге все знают ныне Литву, но не Летуву, хотя именно так звучит название этой страны на ее собственном языке.

Сегодня во всех официальных международных мероприятиях (саммиты СНГ и пр. ) это строго соблюдается: есть только название «Беларусь». Но вне официальных сфер россияне по-прежнему используют неправильный и фактически незаконный термин «Белоруссия», в частности, это делают все российские телеканалы, газеты и журналы. Более того, иные беларуские журналисты (видимо, этнически русские) в своих радио и телепрограммах тоже говорят «Белоруссия» вместо узаконенного «Беларусь».

В общем, не все сразу приживается. Еще многие говорят на старый манер «Молдавия» вместо «Молдова», Ашхабад вместо Ашгабад, и так далее. Не думаю, что под этим скрывается сознательное желание уязвить соседей — просто обыкновенное невежество.

Однако категорическим неприятием и всяческими издевками ответили россияне на «малозначащую» просьбу Украины писать отныне не «на Украине», а «в Украине». Сатирик Михаил Задорнов высмеял этот призыв на телевидении, заставив смеяться миллионы россиян: мол, вот как смешно — «в Украине», а не «на Украине». Видимо, Задорнов просто невежественный человек, поскольку точно так следует смеяться над термином «в России»: ведь «Россия» — это латинское и греческое написание слова «Русь», термину же «Русь» требуется предлог «на», а не «в». Но дело в том, что когда термины «Россия» и «Украина» имеют не собирательный смысл (вроде «побережья» или «пограничья»), а указывают название страны, следует использовать именно предлог «в».

Отмечу, что многие русские не согласны с термином «Беларусь» — мол, русский язык требует соединительной «о». Написание «Белоруссия» пропагандирует сегодня Институт русского языка РАН, подобная форма приведена и в «Словаре современных географических названий» (Екатеринбург, 2006). Но все это — домыслы «рассерженных лингвистов-русистов». Общероссийский классификатор стран мира ОК (МК (ИСО 3166) 004—97) 025-2001 (ОКСМ) (принят и введен в действие постановлением Госстандарта РФ от 14 декабря 2001 года № 529-ст) категоричен: он предусматривает только формы «Республика Беларусь» и «Беларусь», тогда как форма «Белоруссия» не предусмотрена.

И вряд ли россиянам понравилась бы аналогичная ситуация, если бы мы ввели у себя языковой нормой вместо Россия говорить и писать «Московия», а русских стали называть «московитами» — как это было до конца XVIII века. Мол, «мы привыкли к таким названиям» и «менять их не собираемся». Ведь именно это говорят российские лингвисты, что, конечно, аргументом не является. Мало ли к чему они «привыкли».

Недавно против термина «Беларусь» высказался на страницах газеты «Труд в Беларуси» Александр Фролов, доцент Международного гуманитарно-экономического института (Минск). Он писал:

«Уважаемая редакция, не следуйте распространившейся глупости нелепого уродования русского языка, навязывая не свойственные ему названия. Пишите Белоруссия, а не Беларусь, как это в соответствии с рекомендациями Института русского языка РАН и делается сейчас чаще всего в самой России…

Сделали когда-то явную нелепость отцы и матери белорусской государственности. В то время, когда принималась первая Конституция Республики Беларусь, единственным государственным языком был белорусский, и совершенно не нужно было узаконивать русскоязычный вариант Конституции, загоняя туда белорусскую форму названия страны…

А если признать недопустимость в русском языке слова Белоруссия, то логично следует необходимость и дальнейшего коверкания языка — изменения и образованных от слова Белоруссия производных, т. е. написания по-русски «беларуское» государство и национальность «беларус»…

И уж совсем недопустимо переносить слово «Беларусь» в историю, рассказывая, например, о деятельности Армии Крайовой в Западной Беларуси (а не Белоруссии). Белорусам нужно пользоваться своим языком и совершенно ни к чему претендовать на наведение порядков в языке соседнего народа, пусть и признанного здесь в качестве одного из государственных».

Однако доцент Фролов заблуждается: мы «наводим порядок» не в языке соседнего народа, а в нашем втором государственном языке, который у нас является средством межнационального общения и одним из инструментов функционирования государства.

Существует где-то страна под названием Россия, или она завтра исчезнет с лица Земли — это не имеет никакого отношения к нашему государственному русскому языку. Потому что он — наш, а не «язык соседнего народа», как выразился уважаемый доцент. Нет на этот язык монополии ни у россиян, ни у Института русского языка РАН.

В своем обращении Фролов повторил расхожий в России тезис: «национальные формы в другие языки не переносятся». Мол, в русском языке нет Норге, есть Норвегия, нет Данмарк — есть Дания, не Суоми, а Финляндия, не Дойчланд, а Германия.

Однако уважаемый доцент весьма и весьма неточен в своих суждениях. Ни Финляндия, ни Германия не заявляли о том, что их названия транслитерируются на другие языки — и не просили другие страны отныне называть их именно так. А вот Беларусь именно это заявила в своем Законе. Точно так в свое время Персия объявила всему миру, что отныне она — Иран, а Цейлон, что он теперь Шри-Ланка, Берег Слоновой Кости — Кот д’Ивуар, Бирма — Мьянма, Северная Родезия — Замбия, Бенгалия — Бангладеш, Верхняя Вольта — Буркина Фасо. Именно под новыми названиями эти страны известны сегодня повсюду.

Если бы А. В. Фролов показал нам, что Россия пренебрегает этими призывами и продолжает называть Иран Персией, а Шри-Ланку — Цейлоном, то его мнение имело бы аргументацию. А так его избирательность непонятна: чем мы хуже Ирана или Шри-Ланки? Если в России не желают признавать наше новое название и упрямо именуют несуществующим, то это как минимум неуважение. А по сути — яркое проявление имперского мышления, точная аналогия поведению британских шовинистов, которые тоже долго отказывались именовать бывший «свой» Цейлон новым названием Шри-Ланка.

Но главное другое: нам «до лампочки», что у себя в России решает Институт русского языка РАН относительно норм русского языка. Поскольку в Беларуси двуязычие, и русский язык, являющийся вторым государственным языком, выполняет у нас функции межнационального общения, то и нормы его определяет наш Институт языкознания имени Якуба Коласа. Если кому-то эти нормы не нравятся (которые мы имеем полное право определять, так как он — наш второй государственный язык), то называйте его «беларуским вариантом русского языка».

Если же кто-то полагает, что мы будем жить с государственным языком, на нормы которого не сможем влиять, то это глубокое заблуждение. Лингвисты США, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Гонконга, Мальты и других государств не ждут, когда им из Лондона «спустят» указания относительно тех или иных слов английского языка. Они плевать хотели, что решат профессора Оксфорда: у них свои вариации английского языка. Например, разговорный английский язык мальтийцев англичане просто не понимают! То же самое и в нашем случае: Институт русского языка РАН нам не указка — он отражает языковые процессы в России, а не в нашей стране. При всем уважении к России, она для нас такое же чужое государство, как Украина, Польша или Грузия. Мы используем свой местный «беларуский русский язык».

Мало того: россиянам не только придется привыкнуть к термину «Беларусь», но и на своих картах все топонимы Беларуси отныне они будут указывать только в транслитерации с беларуского языка. Вот уж непаханое поле для издевок Михаила Задорнова и ему подобных ксенофобов!

9—13 октября 2006 года в Таллинне, столь презираемом Задорновым, состоялась международная конференция экспертов ООН по топонимике, которая постановила: беларуские названия на иностранных картах должны передаваться с национальной формы написания. Это значит, что на немецких картах вместо Weissrusland (калька слова «Белоруссия») появится Belarus’ (с апострофом, показателем мягкости). Вместо Gomel, Mogilev и Vitebsk — Ноmіеl, Mahiliou и Viciebsk.

Аналогично и на российских картах: никаких «российских вариантов» написания наших топонимов на русском языке больше не будет. То есть, российские картографы будут производить полную транслитерацию всех географических названий с беларуского языка на русский. Никакие «фи» российских лингвистов аргументами не являются, так как это — решение, утвержденное конференцией ООН. Организация Объединенных Наций (вовсе не беларуские «националисты») обязала отныне карты в России издавать с топонимами Махилеу, Вицебск, Брэст и тому подобное.

Белорус или беларус?

Продолжим эту тему. С 1991 года наша страна официально называется «Беларусь». Как должен называться житель этой страны по нормам русского языка? Ответ очевиден: беларус. При этом, казалось бы, автоматически в русском языке появляются два разных значения: старое «белорус» означает национальность, а новое «беларус» — гражданскую принадлежность человека. То есть появилось различие, аналогичное различию между терминами «русский» и «россиянин». При этом «белорус» имеет чисто этнический смысл, а «беларусом» может быть русский, поляк, еврей, татарин и любой другой, имеющий гражданство Республики Беларусь.

Именно такой трактовки придерживаются знакомые мне российские лингвисты, но вопрос «запутывается» тем, что в беларуском языке такой двойственности понятий нет. В нем (равно как у поляков в Польше и украинцев в Украине) существует только беларус — это и этническое название, и гражданская принадлежность. Поэтому беларуские лингвисты настаивают на том, что в русском языке следует тоже ввести общее понятие «беларус», то есть сохранить прежний смысл слова, заменив в нем букву «о» на «а».

Попутно замечу, что разный смысл понятий «русский» и «россиянин» вызывает критику российских лингвистов, которые хотели бы видеть полное тождество этих терминов. Однако, на мой взгляд, для России это как раз необходимо, ибо, в отличие от Беларуси или Польши, она страна не унитарная, а федеративная. Например, те же татары никогда не согласятся с тем, чтобы их называли «русскими» (или «русскими татарами»), но вполне согласны с термином «россияне», обозначающим гражданство.

Что касается термина «русский», то он искусственный (придуман евреем Свердловым) и безграмотный: в русском языке все названия национальностей — существительные. Так, во всех документах BKЛ указывались не «русские», а именно русины — ныне украинцы (нынешние «русские» России в прошлом себя называли московитами). «Русины» по нормам словообразования как раз соответствует термину «россияне», который впервые стал активно использовать президент России Борис Ельцин.

Институту русского языка РАН вместо озабоченности сохранением термина «Белоруссия» лучше бы заняться заменой безграмотного термина «русские» на соответствующий нормам русского языка термин «русины».

Но вернемся к вопросу перехода от «белоруса» к «беларусу». В предыдущих главах я уже привел историю появления самого термина «белорус» в царской России, не стану повторяться. Официально термин «белорус» существовал только 23 года (с 1840 по 1863) и был запрещен генерал-губернатором Муравьевым, по прозвищу «вешатель». Ясно, что тогда писали только «белорус», так как сам наш язык был запрещен указом царя в 1839 году. Однако в то же самое время Константин Калиновский использовал в своих нелегальных изданиях термины «Беларусь» и «беларус», органичные для нашего языка.

После 1863 года «Белоруссия» именовалась в России «Северо-Западным краем». И только на рубеже XX века термин «Беларусь» стал входить в употребление в неофициальных изданиях. Причем писали на беларуском языке его именно так, а не через букву «о». Например, в 1910 году Ластовский издал в Вильне свою книгу «Кароткая гісторыя Беларусі».

Но вот что интересно: в 1920 году Декларацию о независимости БССР опубликовала минская газета «Советская Белорусь», которую через несколько лет переименовали в «Советская Беларусь». Лингвисты Москвы и Минска договорились тогда, что в русском языке существует термин «Белоруссия», аналогичный в нашем языке термину «Беларусь», но не может быть ни «Беларуссии», ни «Белоруси». Выходит, что еще тогда Москва транслитерировала в русский язык термин «Беларусь», ибо термин «Белорусь» после 1920 года никогда больше не использовался в СССР.

Это показательный факт: от термина «Белорусь» (имеющего соединительную «о») отказались в СССР еще в 1920-е годы — и ввели в русский язык «Беларусь». В беларуском языке нет соединительной «о», как нет и правила русского языка удваивать «с» для образования суффикса. И раз уж в русском языке в обиход вошло с 1920-х годов противоречащее нормам русского языка «Беларусь» вместо «Белорусь», то равно должно войти и «беларуский» вместо «белорусский», где странным кажется уже не «а» вместо «о», а именно одна «с». (Но раз мы отрицаем соединительную «о», то автоматически должны отрицать и удвоенную «с» — ведь и то и это есть транслитерация. )

Неизбежность транслитерации признает и цитировавшийся выше скептик А. В. Фролов:«А если признать недопустимость в русском языке слова Белоруссия, то логично следует необходимость и дальнейшего коверкания языка — изменения и образованных от слова Белоруссия производных, т. е. написания по-русски «беларуское» государство и национальность «беларус»… »

Но что Фролов называет «коверканьем языка»?

БелОрус является жителем БелОруси. А такой страны с 19 сентября 1991 года не существует (точнее — с 1920-х годов, а с 1991 года не существует Белоруссии), есть только БелАрусь. Соответственно, ее жители являются белАрусами. По нормам, подчеркиваю, русского языка.

Коверканье языка мы видим как раз сегодня, когда термин «Беларусь» ставится во фразах вместе с термином «белорусы». Однозначно безграмотно выглядит само словосочетание: «белорусы Беларуси». Почему там «о», а тут «а»? Где логика? Где система? Какой-то лингвистический бардак. Оспорить написание слова «БелАрусь» никто уже не в силах, так как оно — единственное официальное название нашего государства. Это абсолютно правильно, так как страна должна иметь международное название, взятое из ее национального языка, а не из языка соседей — россиян или поляков.

Вот характерный пример: журналист Павел Шеремет в статье «Белоруссия — Беларусь. Одна страна — два названия» заметил, что «один знакомый писатель спросил: «Почему Белоруссию вы все время называете Беларусь? Беларусь — это же трактор такой! ».

Люди в России не понимают, что у беларусов вообще есть свой собственный язык, на котором не только трактор, но еще и страна имеет право называться. Поэтому, чтобы эту безграмотность ликвидировать, нет иного способа, кроме как изменить написание «белорус» на «беларус». Тогда лингвистически все будет в норме: «беларусы Беларуси».

Теперь о прилагательном «беларуский». Этот момент кажется «самым спорным», потому что он ярко нарушает нормы русского языка, у любого грамотного человека, пишущего по-русски, вызывает неприятие: не в букве «а» (что легко принимается как производное от «Беларусь»), а именно в отсутствии удвоенной «с».

Однако лингвисты (как сторонники, так и противники этой транслитерации) правы. Читателям этой книги, вряд ли разбирающимся в законах лингвистики, объясню следующую вещь. Слово «беларусский» (с двумя «с») в принципе не может существовать по законам лингвистики, так как оно одновременно и продукт транслитерации с беларуского языка (что отрицает соединительную «о»), и продукт грамматики русского языка (сохраняет удвоенную «с»). Но так не бывает, это то же самое, что быть «чуть-чуть беременной».

Раз уж термин — продукт транслитерации с беларуского языка, то он обязан быть им полностью, а не выборочно — то есть не только в вопросе соединительной «о», но и в вопросе удвоенной «с». Это аксиома для лингвистов: если слово транслитерируется, то полностью. А «гибридом» двух языков оно быть в принципе не может.

По этой причине беларуские лингвисты и историки цитированный выше Закон Республики Беларусь («установить, что эти названия транслитерируются на другие языки в соответствии с беларуским звучанием») трактуют шире, чем только термины «Республика Беларусь» и «Беларусь». Они равно трансформируют на русский язык и название нашего языка (и вообще прилагательное «беларуский»), находя его производным от указанных в Законе терминов.

Соответственно, новое написание терминов должно войти и в русский язык. Не только через «а» (что производно от названия страны Беларусь), но и с одним «с», что является реализацией принципа транслитерации. Например: «беларуский спортсмен», «беларуский климат» и т. д. Ибо раз мы употребляем «а» вместо «о», то автоматически должны употреблять и одно «с» вместо двух. То и другое, как говорится, «идет в комплекте».

Наконец, просто странным кажется выражение «белорусская Конституция» или «белорусский язык» — когда это Конституция Беларуси (не Белоруссии) и язык Беларуси (не Белоруссии). Это то же самое, что говорить: «персидская Конституция Ирана» или «персидский иранский язык».

Мнение ученых.

Адам Мальдис, доктор филологических наук, профессор, председатель Международной ассоциации белорусистов, заявил:

«Если слово «Белоруссия» имеет свою традицию (например, газета «Советская Белоруссия»), это одно. Но когда речь идет о названии страны, закрепленном в Конституции и международных документах, тут однозначно — Беларусь. Заключение топонимической комиссии ООН только подтверждает это.

На мой взгляд, правильным было бы писать «беларус», а не «белорус», и «беларуский» вместо «белорусский». Думаю, со временем мы к этому придем».

Александр Шабловский, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания имени Якуба Коласа Национальной академии наук Беларуси согласен с ним:

«Введение в русскоязычный оборот слова «Беларусь» считаю полностью правомерным и оправданным. Что касается рекомендаций Института русского языка, то у нас в Беларуси свой ориентир — Институт языкознания имени Якуба Коласа. И в этом вопросе мы все придерживаемся совершенно определенной позиции: только Беларусь! Россиянам, естественно, мы диктовать не можем.

Если говорить о производных от слова «Беларусь», то, конечно, последовательным было бы написание «беларус» и «беларуский»…

Родина. Это не только то место, где ты родился. Это нечто большее. Это от слова «родить», это вся твоя родня от первого до последнего колена. Фактически — и самое главное — это земля, где похоронены десятки тысяч твоих прямых предков, родных людей твоей крови, тебя породивших, твоя огромная семья.

Сталин в самом начале Великой Отечественной войны обратился к советскому народу со словами «Братья и Сестры ! ». Уверен, что такое обращение все поняли как образное, ибо в огромном СССР люди, конечно, не являлись друг другу родней, а были «родственниками» по общей Родине, не по отцу и матери.

Понятие «советский народ», собственно, никогда не имело этнического содержания, как не имеют конкретного этнического содержания такие сегодняшние понятия, как «американский народ», «китайский народ» или «российский народ». Везде много этносов, пусть с главной ролью одного из них, наиболее многочисленного в стране.

Однако если мы посмотрим именно на отдельно взятый этнос, тем более не очень большой и долгое время проживающий компактно на своей территории, то все выглядит совсем иначе. Здесь обращение «Братья и Сестры! » звучит буквально.

Предлагаю в качестве примера взглянуть на наш беларуский этнос. Когда на территории будущей Беларуси еще лежали остатки ледников (5000—3500 лет назад), здесь кое-где жили саамы, занимавшиеся оленеводством. С началом потепления они мигрировали на Север (так как изменение климата не позволяло заниматься оленеводством), а здесь вместо них навсегда поселились индоевропейцы — западные балты. Антропологически и генетически беларусы неизменны минимум 3500 лет.

Как ЭТНОС беларусы компактно проживают на своей территории 12 столетий подряд. Наш этнос возник путем слияния западных балтов — ятвягов, дайновов, мазуров, кривичей, плюс к ним некоторое количество мигрировавших сюда пруссов, лютичей, лужицких сорбов, ляхов, славян Полабья и Поморья. Все они вместе и создали беларуский этнос.

Во времена ВКЛ и Речи Посполитой была небольшая миграция к нам поляков, а вот миграции украинцев, жемойтов и аукштайтов практически не было. С территории Московии в незначительных объемах бежали татары, староверы, крепостные крестьяне. Но все это не меняло общей картины чистоты беларуского этноса, как не изменила ее и весьма значительная миграция евреев из Германии и Чехии, потому что евреи вступали в браки только между собой. Первая статистически значимая миграция произошла лишь в 1960—1989 годах, когда число проживающих в Беларуси русских удвоилось, впервые достигнув 10% от всего населения.

Но даже эти 10% — совсем немного в сравнении с беларуским этносом, составляющим 80% населения Беларуси. Согласно законам статистики, эти русские мигранты в 8 случаях из 10 вступают в брак с беларусами (в результате женщины — половина русских мигрантов — теряют свои русские фамилии). Их дети в 8 случаях из 10 тоже вступают в брак с беларусами (после чего русских фамилий мигрантов остается только четверть), то же самое повторяется с внуками.

В итоге из миллиона русских мигрантов 1960—1980-х годов через три поколения останутся потомки, у которых будет лишь 12, 5% русских фамилий и 12, 5% русской «крови» (генов и антропологических признаков). Остальные 87, 5% превратятся в беларусов.

Таким образом, беларуская нация является огромной «плавильной машиной», превращающей мигрантов в беларусов. За 3—4 поколения все мигранты растворяются в беларуской среде подобно тому, как растворяется сахар в кипятке.

Теперь давайте проследим нашу прямую родословную. Разумеется, не пофамильно, а математически.

Принято считать средним возрастом одного поколения 25 лет. То есть в среднем за такой срок одно поколение рождает другое. Таким образом, в 2000 году у новорожденного беларуса двое родителей (мать и отец), которые — примем условно — родились на 25 лет раньше, в 1975 году.

Но у них есть свои родители. Они же — бабушки и дедушки новорожденного беларуса. Его прямая родословная в 1950 году состояла из 4 прямых родственников.

В 1925 году у него было уже 8 родных людей по прямой линии (прабабушки и прадедушки).

1900 год - 16. 1875 - 32. 1850 - 64. 1825 - 128. 1800 - 256. 1775 - 512. 1750 - 1024. 1725 - 2048. 1700 - 4096.

Уже немало. Но это — только начало.

1675 год — 8192. 1650 год — 16 384. 1625 год — 32 768. 1600 год — 65 536. 1575 год - 131 072. 1550 год - 262 144. 1525 год - 524 288. 1500 год - 1 048 576. 1475 год - 2 097 152.

Стоп! Напомню, что в 1650 году население Беларуси составляло всего лишь 2, 9 млн. человек. А за двести лет до того оно было значительно меньше.

Но просто из любопытства продолжим математику до, скажем, 1025 года. Она не показывает нашу родню как отдельных людей, так как неизбежны перекрестные браки, но зато дает число партнеров для зачатия среди нашей прямой родни.

1450 год - 4 194 304. 1425 год - 8 388 608. 1400 год - 16 777 216. 1375 год-33 554 432. 1350 год-67 108 864. 1325 год - 134 217 728. 1300 год — 268 435 456. 1275 год — 536 870 912. 1250 год — 1 073 741 824. 1225 год - 2 147 483 648. 1200 год - 4 294 967 296. 1175 год - 8 589 934 592. 1150 год - 17 179 869 184. 1125 год - 34 359 738 368. 1100 год - 68 719 476 736. 1075 год - 137 438 953 472. 1050 год-274 877 906 944.

1025 год — 549 755 813 888 человек!

Математика — точная наука. Она доказывает, что за тысячу лет у каждого из нас набирается свыше полумиллиарда человек прямой родни. Каждый из нас имеет за тысячу лет предысторию примерно в 550 миллионов успешных соитий и успешных родов.

По поводу «полумиллиарда родни» — это неверно, а по поводу соитий и родов — верно абсолютно.

Именно столько соитий и партнеров (с разными историями браков, полными эмоций) было в предыстории каждого из нас за 1000 лет, об этом четко говорит математика. Но столько отдельно взятых людей, конечно, не было. Все это только, скажем так, «варилось в котле» узкого этноса и фактически являлось кровосмешением.

Мы в этих расчетах подразумевали полное отсутствие фактора кровосмешения, поэтому столь огромные цифры. На самом же деле «мир тесен», и уже начиная с 1450 года расчеты, не учитывающие кровосмешение, вышли за пределы всего населения края.

В 1000 году, по приблизительным оценкам историков, на землях Беларуси было около 200 тысяч жителей. Это в 500 тысяч раз меньше числа партнеров, участвовавших в нашем зачатии. То есть за 1000 лет имели место приблизительно 500 тысяч случаев кровосмешения, имевших прямое отношение к рождению каждого из нас.

Мало того, мы пока совершенно не учитывали того факта, что в предыдущие эпохи в семьях не один ребенок рождался, а 3—5—7. Это еще больше сужает этнос.

Если принять за среднее 5 детей в семье, то количество родни увеличивается в 4 раза.

Вот и получается, что все вокруг — твои родственники. Где ни копни, везде, если знать генеалогическую цепь, можно найти общих некогда отцов и матерей.

Но ее-то мы и не знаем. Потому только эти расчеты и показывают, что на самом деле все мы действительно Братья и Сестры.

Именно по этой причине этнос — не просто народ со своими традициями, проживающий на какой-то территории, а родня одной крови, семья. И национальные традиции этноса — это в первую очередь генетические особенности семьи. Не потому они взялись, что «так сложилось исторически», а потому, что они — отражение характера. А характер у нас всех, как оказывается, общий, заданный кровью, или генетикой, если выражаться научно.

Как мы видим, понятия «семья» и «предки семьи» имеют конкретное значение только до определенного этапа. Никакой лист не вместит список всей нашей родни, жившей, скажем, в 1450 году. Обычно специалисты в области генеалогии учитывают только наследование фамилии, а все остальное отсекают. Но ведь не фамилия реально важна, а гены. Так что фамилия — фамилией, а кровь — кровью. Одно дело — изыски дворянских корней и иных титулов, другое — увидеть всю совокупность родни.

Конечно, степень родства была разной: дворяне в течение многих веков преимущественно роднились со всеми родами дворян края, городское население роднилось внутри города, деревенское — в своей деревне. Неудивительно, что большинство жителей деревни часто имеет одну и ту же фамилию.

В таком ключе нация не столь уж родственна, особенно это касается жителей деревень. Пусть так. Но городское и дворянское население плотно перемешано кровными связями, и началось это смешение 1000 лет назад. А если помнить, что именно деревни «поставляли» людей в города, то можно все-таки говорить о том, что все мы — родня.

Вот где скрыто истинное значение понятия «народ».

Не хочу утверждать, что в этих размышлениях я полностью прав, может быть, демографы меня уточнят. Но уже хорошо, что мы вспомнили нашу огромную родню. Ее обязательно нужно помнить, ибо она и есть единственно конкретно — наше Отечество. Не березки и сосны, не болота и озера, а наши предки. Они — наша Родина.

Так что вопрос известной песни «С чего начинается Родина? » выглядит чисто риторическим. Совершенно понятно, с чего начинается Родина. С наших предков.

* * *

По данным Дворянского собрания Беларуси, род Деружинских входил в число известнейших дворянских родов ВКЛ. Его основал польский шляхтич Стефан Деружинский, выходец из ляшского города Белз, который в 1564 году приехал в Беларусь и создал в Витебске первую на беларуской территории Школу иезуитов.

В ВКЛ был также известен Мартин Деружинский (упоминается в документах войны 1654—67 гг. с Московией). Во времена российского господства Франтишек Деружинский, уроженец Орши, после закрытия в 1820 году Полоцкой академии иезуитов уехал в США, где возглавил Американское иезуитское общество, а также основал первый католический университет в США, который по сей день носит его имя.

Ныне в мире разбросано более ста семей — потомков Стефана Деружинского: в Беларуси, Украине, России, Дании, США и Канаде. Как правило, его потомки тяготеют к гуманитарной сфере: большинство стали учеными-педагогами (кандидатами и докторами наук, доцентами, профессорами), писателями, деятелями культуры.

В известной мере история моего рода отражает судьбу всех литвинов: мы были частью Отечества, испытали точно так все наши потрясения, изменения — но остаемся теми, кем были и века назад — ибо потомки всегда похожи на дедов. А по сути — мы все остаемся частичками нашей Беларуси, потому что одной крови и одной семьи, только продолжаем ее в новых поколениях.

Мой интерес к истории Литвы-Беларуси пробудился тогда, когда я впервые что-то узнал о своих далеких предках. А ведь у всех беларусов они есть — с их славной историей. Да вот семейная память о них часто утеряна из-за смены политических эпох. А эта потеря — что утрата тысячелетним дубом своих корней…