Тайны русских соборов

Глава 12. Лейб-медики русских царей: алхимия, роза и крест

Считается, что Русь была страной крайне примитивной, где слыхом не слыхивали об алхимии, мистике, «высоких технологиях» (в современней терминологии). Между тем еще царь Иван Грозный обладал богатейшей библиотекой, состоящей по преимуществу из сочинений мистического толка. Историки уверяют, что сам царь книги из библиотеки не читал, и тем более читать никому не давал. А вся ценнейшая библиотека хранилась в запертых на ключ сундуках, которые потом царь свалил куда-то от греха подальше.

Это мнение опровергается… свидетельствами современников!

Вот что пишет сэр Джером Горсей – поверенный в переписке между Елизаветой Английской (на которой царь хотел жениться) и самим Иваном Грозным:

«Каждый день его носили в кресле в сокровищницу. Однажды царь поманил меня следовать за ним. Я пошел вслед за Грозным и услышал, как он требовал какие-то драгоценности и камни. Я был свидетелем, как он рассказывал свите, окружавшей его, о свойствах тех или других камней, и молю простить мою память, если по ее причине упустил в своем изложении какие-либо мелочи.

«Магнетит, вы все знаете, обладает великими скрытыми силами, без которых нельзя было бы пересечь на судах моря, окружающие землю, и узнать границы и размеры земли. Стальное надгробье Мухаммеда, персидского пророка, подвешено в Репатта, в Дербенте самым волшебным образом», – царь заставил людей из свиты принести связку булавок, прикоснулся к ним своим магнетитом, словно нанизав их одну за другой.

«Этот прекрасный коралл и эта драгоценная бирюза, что вы видите (подержите их в руке) – они сохраняют свой природный цвет. Теперь положите их на мою руку. Я отравлен болезнью. Вы видите, что они меняют свой цвет, их бледность предвещает мою смерть. Достаньте мой жезл (рог, украшенный прекрасными бриллиантами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями, стоимостью 70 тысяч фунтов стерлингов по оценке банкиров из Осборга). Найдите несколько пауков».

Он заставил своего врача Иоганна Лоффа нацарапать круг и положил в него одного паука, второго мертвого, и еще нескольких, которые быстро убегали из круга.

«Слишком поздно. Это не спасет меня. Возьмите эти драгоценные камни. Этот бриллиант восточный, но самый ценный из всех. Я никогда не дотрагивался до него. Он сдерживает гнев и расточительность и способствует умеренности и целомудрию, малейшая его доза, измельченная в порошок, отравит лошадь, не говоря уже о человеке».

Царь указал на рубин:

«Он наиболее благоприятен для сердца, головы, увеличивает силу и укрепляет память, очищает сгустившуюся и испорченную кровь».

Потом указал на изумруд:

«Он похож на радугу, этот драгоценный камень – враг всего грязного. Я наслаждался сапфиром, он сохраняет и увеличивает смелость, радует сердце, приносит удовлетворение, обостряет зрение, останавливает кровотечения и укрепляет мышцы и связки».

Затем он взял оникс:

«Все эти камни – подарки Бога, дающие силу и противодействующие злу. Я устал, уносите меня, продолжим в другой раз».

Таким образом мы видим, что царь Иван Грозный читал своим приближенным целые лекции о мистических свойствах драгоценных камней. А раз читал лекции – значит, сам от кого-то научился! Во-первых, это значит, что Иван Грозный не был только «держателем» библиотеки своего имени, но и активно ею пользовался… А во-вторых, есть еще кое-что, связывающее его с королевой Елизаветой Английской (разумеется, кроме желания неугомонного царя вступить в очередной брак). Королева активно интересовалась мистикой и алхимией, и состояла в контакте с великим магом 16-го века – Джоном Ди!

О Джоне Ди великолепно написал чешский писатель Густав Мейринк в своем романе «Ангел Западного окна». Поэтому мы не будем углубляться в подробности жизни мага, а ограничимся привидением здесь статьи из Викпедии:

«Джон Ди, иногда Дии (англ. John Dee; 13 июля 1527, Тауэр Уард, Лондон – 26 марта 1609, Мортлэйк, Лондон) – английский математик, географ, астроном и астролог, один из образованнейших людей своего времени.

Единственный сын Роланда Ди, торговца тканями, занимавшего также незначительный пост при дворе. Семья Ди имела валлийское происхождение; фамилия Ди происходит от валл. du «чёрный».

С 1535 посещал школу в Чельмсфорде, Эссекс; в ноябре 1542 поступил в кэмбриджский Сэйнт-Джон Колледж, где изучал латынь, древнегреческий, философию, геометрию, арифметику и астрономию. По утверждению биографов, Ди отдавал занятиям по 18 часов в сутки, оставляя себе лишь 4 часа на сон и 2 часа на приём пищи. Главной его страстью была математика.

Джон Ди

В 1546 году Ди занялся астрономическими наблюдениями и составлением астрологических прогнозов. В том же году Ди получил степень бакалавра и стал членом совета колледжа. В декабре Ди вошёл в совет новосозданного Тринити Колледжа, вскоре ставшего самым крупным из колледжей Кембриджа.

Будучи недовольным научной атмосферой в Англии, Ди в 1548–1551 отправился в путешествие по Европе. 24 июня 1548 он прибыл в Лувен, где находился один из крупнейших католических университетов Европы. Там Ди работал в сотрудничестве с Геммой Фризиусом и Герардом Меркатором. Последний вскоре стал его близким другом, Меркатор и Ди вместе конструировали новые модели Вселенной. В Лувене Ди написал два трактата по астрономии.

В 1550 Ди совершил поездку в Брюссель для знакомства и обмена опытом с тамошними математиками. По-видимому, именно в это время он познакомился и подружился с Педро. В том же году Ди отправился в Париж, где читал лекции по Началам Эвклида. Несмотря на молодой возраст, Ди показал себя блестящим лектором. Его выступления пользовались огромной популярностью. В следующем, 1551 году Ди получил предложение занять в Париже должность профессора математики, но ответил отказом.

Вернувшись в Англию, Ди в феврале 1552 поступил на службу к графу Пемброку, а в конце того же года – к герцогу Нортумберлендскому. На службе у последнего он написал трактат о приливах. В том же году Ди познакомился в Лондоне с Джероламо Кардано: Ди и Кардано вместе занимались проблемой вечного двигателя, а также изучением драгоценного камня, якобы имевшего волшебные свойства.

В 1553, после прихода к власти католички Марии Тюдор, в Англии начались репрессии против протестантов. В августе был арестован отец Джона, Роланд Ди. Вскоре он был отпущен на свободу, но его финансовые сбережения были конфискованы. Значительное наследство, которое позволило бы Ди до конца жизни посвятить себя научным изысканиям, не заботясь о пропитании, было потеряно.

Несмотря на серьёзные финансовые трудности, Ди в 1554 отказался от предложения занять должность профессора математики в Оксфордском университете. Причиной отказа послужило недовольство Ди системой образования в Англии, в которой, по его мнению, слишком большой упор делался на преподавание риторики и грамматики (вместе с логикой составлявших академический тривиум) в ущерб более сложным искусствам квадривиума (арифметика, геометрия, музыка и астрономия.

28 мая 1555 Ди был арестован «за вычисления» – в ту пору занятия математикой рассматривались обществом как нечто, близкое к колдовству. Возможно, имелись ввиду гороскопы, составленные Ди для Марии Тюдор и принцессы Елизаветы. Вскоре Ди было предъявлено также обвинение в государственной измене. Ди предстал перед судом Звёздной палаты и сумел оправдаться. Однако вместо освобождения он был направлен к радикально настроенному католическому епископу Боннеру для религиозного допроса. Ди, протестант по убеждениям, сумел оправдаться и на этот раз и в августе, после трёх месяцев заключения, был освобождён. Более того, через некоторое время он стал товарищем «кровавого Боннера». После ареста Ди потерял свои источники дохода; примерно в то же время скончался его отец, не оставив сыну практически никакого наследства. К тому же, теперь Ди приходилось скрывать своё вероисповедание. Ди всячески дистанцировался от конфликта католиков и протестантов и, судя по всему, был вполне лоялен католическому режиму, подвергшему его суду. Существует однако версия, согласно которой Ди действовал как шпион протестантов при дворе. Неприятности с властью преследовали Ди всю его жизнь.

15 января 1556 Ди представил Марии Тюдор захватывающий план учреждения Королевской библиотеки, в которой предполагалось собрать все важные книги по всем отраслям знания. План Ди был отвергнут, и вместо этого учёный принялся за составление личной библиотеки в своём доме в Мортлейке. Несмотря на финансовые затруднения, Ди увлечённо собирал научные труды по всей Европе. Его библиотека, уже при его жизни ставшая крупнейшей в Англии, привлекала многих учёных того времени и превратилась в крупнейший научный центр за пределами университетских стен.

В 1558 году после смерти Марии I Тюдор на престол вступила Елизавета Английская, восстановившая в Англии протестантизм. Ди быстро оказался в фаворе у новой королевы, что довольно-таки странно, учитывая его сотрудничество с прежним режимом (отсюда предположение о шпионской миссии Ди). Елизавета сделала Ди своим личным астрологом и советником в делах науки; Ди сам назначил наиболее благоприятную дату коронации Елизаветы на основании составленного им гороскопа.

Ди вернулся в Англию в 1589. За шесть лет его отсутствия библиотека в Мортлейке, в создание которой Ди вложил столько сил и средств, была разворована, многие ценные книги и научные инструменты утрачены.

Вскоре после возвращения Ди познакомился с Томасом Хэрриотом. Вдвоём они обсуждали предъявленные Хэрриоту и Рэли обвинения в атеизме, а также различные вопросы математики и естественных наук. В 1590 Хэрриот послал Ди копию одного из своих трудов с надписью «Моему дорогому другу».

В течение нескольких лет Ди пытался добиться назначения на какой-нибудь пост и компенсировать материальные потери, понесённые за время путешествий с Келли. Сперва он добивался назначения на должность Магистра Креста Св. Иоанна (?). Его прошение было одобрено Елизаветой, при условии, что своё согласие даст также архиепископ Кентерберийский. Однако тогдашний архиепископ Джон Уитгифт так и не дал своего одобрения.

В 1592 Ди, наконец, был назначен ректором Колледжа Христа в Манчестере. Однако он с трудом справлялся со своими обязанностями, поскольку находившиеся под его началом коллеги не желали подчиняться «злому волшебнику». Вполне возможно, что Елизавета назначила Ди на это пост в первую очередь для того, чтобы удалить его из Лондона.

В 1605 в Манчестере разразилась чума, унёсшая жизни жены Ди и нескольких его детей. Ди переехал в Лондон, где и умер в бедности в конце 1608 или в начале 1609.

Ди трижды был женат и имел восемь детей. Его старший сын, Артур Ди (1579-1651) также занимался алхимией и герметической философией. Джон Обри даёт следующее описание внешности Ди: «Он был высок и худощав. Он носил халат, подобный тем, что носят художники, с раскрытыми от локтя рукавами и длинным разрезом. Очень ясное, румяное лицо… длинная молочно-белая борода. Очень красивый человек». После знакомства с Эдвардом Келли личная жизнь Ди была испорчена: ангелы сказали Келли, что они (Ди и Келли) должны поменяться жёнами, что и было сделано.

Ди был набожным христианином, но в его мировоззрении немалую роль играли философские доктрины герметизма, платонизма и пифагорейства, широко распространившиеся в эпоху Ренессанса.

Ди верил, что число есть основа и мера всех вещей во Вселенной, и что сотворение мира Господом было «актом исчисления». Из герметической философии Ди вынес представление о том, что человек потенциально способен обрести божественную силу; при этом он верил, что божественности можно достичь, в совершенстве познав математику. Для Ди упражнения в каббале и вызове ангелов (которые были основаны на нумерологии) и углублённые занятия навигацией и другими приложениями математики) нисколько не противоречили друг другу, как мы можем полагать сегодня; напротив, они представляли собой два взаимосвязанных аспекта одной и той же деятельности.

Своей целью Ди считал преодоление раскола между протестантской и католической церквями путём обращения к незамутнённой теологии первых веков христианства и создание таким образом всеобщей мировой религии».

В этой статье, довольно подробной, отсутствует одна маленькая, но чрезвычайно важная для нас подробность. В 1559-м году Джон Ди посещал Россию по просьбе королевы Елизаветы Английской, а позднее, когда у Ди начались денежные затруднения, русский двор оказывал ему материальную помощь!

В 1586-м году Борис Годунов приглашал Джона Ди в Москву на должность лейб-медика.

Трудно сказать, почему Ди не поехал – возможно, «Московия» казалось ему слишком опасным местом… Но если бы великий маг согласился, то к поискам «библиотеки Ивана Грозного» могли бы добавиться поиски «библиотеки Джона Ди» (и, кстати, небезынтересно было бы разыскать архив Фиорованти – конечно, если он не сгорел во время одного из многочисленных московских пожаров).

Джон Ди в Москву так и не попал – но, что интересно, попытка заполучить его (или хотя бы кого-то из его потомков) не составляла русских царей. В 1621-м году основатель династии Романовых – царь Михаил Федорович – приглашает в Москву на должность лейб-медика… Артура Ди, сына Джона Ди!

Артур Ди в свое время был разве чуть менее известен, чем его отец – в свое. По всей Европе Артура Ди знали как известного астролога и алхимика. В Москве Артур ди также активно продолжал занятия алхимией, и даже написал сочинение ««Fasciculus chimicus, abstrusae Hermeticae scientiae ingressum, progressum, coroniden explicans» – позднее переведенное на английский язык, но впервые изданное в России!

Надо учесть, что такое для Европы 1621-й год! Это время розенкрейцерского бума – первое сочинение, знаменующее начало нового «розенкрейцерского цикла», появилось в печати в 1614-м году, а к 1620-му году в Европе было написано более 400-т книг, брошюр и просто статей о розенкрейцерах. (Подробно об ордене розенкрейцеров мы рассказали в нашей книге «Орден Сириуса: рыцари лотоса и креста»).

Артур Ди оставался на своем посту на протяжении 13-ти лет, вплоть до 1634-го года, когда оставил Россию и переехал в Англию, где стал личным врачом короля Карла 1-го. Известно, что Артур Ди получил в наследство часть бумаг своего отца, которые потом затерялись – не исключено, что какая-то часть бумаг Джона Ди еще обнаружится в русских архивах. Кстати, стоит напомнить, что в Россию Артур Ди взял с собой гамбургское издание 1618 года «Эпистолы о тайнах искусства и природы Роджера Бэкона». Это была последняя книга, написанная его отцом, и вышедшая после смерти великого мага. Предисловие к книге, написанное издателем, прославляет «Братьев Розового Креста», и приветствует их, как «светоносных и прославленных звезд возрождения мира».

Надо еще учесть, что такое для того времени «лейб-медик». Ближайший человек к царю, тот, кто имеет практически ежедневный доступ «к царскому телу» и пользуется совершено беспрекословным доверием монарха (те, кому царь не доверял хотя бы в малейшей степени, на таком посту не задерживались). К тому же Михаил Федорович отличался слабым здоровьем, а это значит, что с лейб-медиком у него должны были установиться особо доверительные отношения.

Все это говорит об одном – русские цари и верхушка общества поддерживали достаточно тесные отношения с европейскими алхимиками и розенкрейцерами. Кроме того, алхимики (напоминаем, что в те времена это название было синонимом обыкновенных «химиков») нужны были для того, чтобы делать цемент для каменного строительства.

Артура Ди на посту лейб-медика царя Михаила Федоровича сменил Венделин Сибеллиста, известный как друг Иоахима Морсия, который, в свою очередь, был ближайшим другом Иоганна Валентина Андреа, автора розенкрейцерских манифестов. Один из тайных манифестов, написанный Андреа, был напечатан в количестве 12-ти экземпляров, и отдан Морсию для передачи «самым надежным людям». Сохранился дневник Морсия, в котором он скрупулезно отмечал, кому передал экземпляры манифестов (это был самый первый круг европейских розенкрейцеров). Под девятым номером в списке значится Венделин Сибеллиста, в дальнейшем – лейб-медик русского царя.

Подобно Артуру Ди, Сибеллиста пользовался особым доверием Михаила Федоровича. Неясно, беседовал ли лейб-медик с царем о политике, но факты утверждают, что Сибеллиста был большим поклонником Пауля Фельгенауэра, автора множества политических трактатов розенкрейцерского содержания. В 1642-м году Сибеллиста возвращается в Европу, но продолжает служить политическим представителем русского царя.

В 1655-м году Венделлин Сибелиста издает в Вольфенбюттеле справочник по герметическим наукам «Manuale Hermeticum», в котором впервые публикуется «алхимическое завещание» Джона Ди. В своих примечаниях Сибелллиста пишет, что лично получил это завещание из рук Артура Ди в Москве.

В Вольфенбюттеле Сибеллиста служил лейб-медиком герцога Августа. Там же, по странному совпадению, проживал и Иоганн Валентин Андреа, автор розенкрейцерских манифестов (Сибеллиста неоднократно оказывал ему врачебные услуги).

Однако вернемся в Россию – не осталась ли она без розенкрейцеров?

Не волнуйтесь! Новый царь Алексей Михайлович пригласил на место лекаря Андреаса Энгельхарта из Кельна – каковое место Энгельхарт и занимал на протяжении десяти лет, с 1656 до 1666 года. Энгельхарт известен тем, что состоял в переписке с одним из крупнейших покровителей розенкрейцеров – курфюрстом Августом Ангальтским.

Далее предоставим слово Карлосу Гили, голландскому историку – нижеследующая цитата из его сочинения «Розенкрейцеры в России в 17-м и 18-м веках»:

«Ближайшим другом Энгельхарта был старинный приверженец розенкрейцеров Кристиан Хирш, поверенный Иоганна Арндта и автор труда «Gemma Magica». Благодаря этим дружеским связям Энгельхарт являлся, без сомнения, одной из самых влиятельных фигур теософского движения Европы. Так, за два года до своего отъезда в Москву он был призван участвовать в качестве арбитра в споре между хилиастами и теософами Амстердама…

Когда в 1664-м году царь Алексей Михайлович попросил его истолковать появление за год до этого кометы, Энгельхарт ответил многословным трактатом на латыни, в котором просто повторил многие астрологические постулаты розенкрейцеров. Он процитировал из Гермеса Трисмегиста положение о соответствии верха и низа и рассуждал о новом Trigonum Igneum, огненном тройном созвездии, которое предвещает конец четвертой монархии в Европе и гибель апокалиптического зверя, имея в виду турок и Папу Римского».

В 1666-м году Энгельхарт покидает Россию, но ненадолго. В 1676-м году новый царь Федор Алексеевич приглашает Энгельхарта в Москву, где, кстати, уже существует община розенкрейцеров (по преимуществу иностранного происхождения), возглавляемая голландским купцом Конрадом Нордеманом.

В 1683-м году лейб-медик царя, Андреас Энгельхарт, скончался, окруженный всеобщим почетом и уважением.

Однако что-то медленно, но неотвратимо менялось в России. В 1689-м году в Москву приезжает ученый и мистик Квирин Кульман, приверженец розенкрейцеров и Якова Беме. Он рассчитывает попасть в сплоченную общину, однако вместо этого находит в Москве осуждение и смертную казнь.

«Написанное розенкрейцерами в «Fama Fraternitatis» не противоречит Библии и природе, и наступающий Шестой чудесный век назовут Веком розенкрейцеров».

«Пробудитесь, пробудитесь, розенкрейцеры! Где вы? Почему все еще скрываетесь? Проснитесь, проснитесь, розенкрейцеры! Наступает новый рассвет! Европа родила младенца! Исполняются наши пророчества и пророчества Беме. К свету! Покажите свои сокровища!» – писал Кульман.

Мистик отправил на имя царя сочинение, в котором призывал к созданию «розенкрейцерской монархии». Сочинение это было воспринято в Москве серьезно – настолько серьезно, что 4 октября 1689 года Кульман был сожжен по решению суда. Наступала новая эпоха.

Мы опять готовы навлечь на свою голову громы и молнии. «Какая русская алхимия!!?» – воскликнут со всех сторон. Да в этом медвежьем краю и водку-то делать научились случайно. Позвольте вам не позволить, как говаривал один литературный персонаж. Мы, может быть, и не смогли бы возразить скептикам, так аргументировано, как должно, но на счастье нам на глаза попались работы энтузиаста алхимии и родного края Поволжья Олега Фомина. Это-то и позволило нам написать эту главу. Спасибо ему большое за его подвижнический труд.

Итак, была на Руси алхимия, и была с давних пор. Начнем, пожалуй, наш рассказ.

Из географических сочинений Средневековья, более всего из персидских и арабских сообщений известно, что издревле у русов было три государства. Самое страшное и удивительное из них называлось Артанией.

Абу-Зайд Ахмед ибн-Сахл аль-Балхи ученый первого тысячелетия нашей эры, в своей «Книге видов земли» пишет об этом так: «Еще племя называется Артания, а царь его живет в Арте. Люди отправляются торговать в Куябу; что же касается Арты, то мы не припоминаем, чтоб кто-нибудь из иностранцев странствовал там, ибо они убивают всякого иноземца, путешествующего по их земле. Только они отправляются по воде и ведут торг, но ничего не рассказывают про свои дела и товары, и не допускают никого провожать их и вступить в их страну. Из Арты вывозят чёрных соболей и свинец». А другой известный географ и этнограф того времени Идриси вообще указывал, что не только убивают, но «и съедают». В общем, русы – это жуть!

Нынешние энциклопедисты не далеко ушли от своих средневековых коллег. Куда они только не пытались приладить Артанию! И к острову Рюген на Балтике, и к Тамани на Азове, и к предгорьям Карпат, и к району нынешней Перми…

Но вот ходит в Касимовской округе легенда, такая старая, что и не припомнит никто, откуда пошла. В окрестных деревнях старики говорят, что некогда именно здесь была страна Артания, и правили ей три брата, три царя-волхва: Касым, Кадм и Ермус.

Вслушайтесь в имя Ермус. Оно почти в точности совпадает с именем баснословного Гермеса Трисмегиста, которого алхимики считали своим покровителем и иногда называли «Бафометом».

Изображения Ермуса (Ермия, сиречь Гермеса) можно найти на вратах Успенского (построенного Фиорованти) и Благовещенского соборов Московского Кремля (в нижней части врат), а также на воротах Ипатьевского монастыря в Костроме. На тех же воротах изображены Платон и Аполлон – аллегория солярного символа у древних греков. Осторожный мастер сделал надпись возле Аполлона: «Аполлон не бог, но жрец». На греческих философов взирает Бог-отец, а возле него изображено солнце – так, как его традиционно изображали алхимики, с человеческим лицом и лучами, выходящими изо рта. Платон изображен дважды – один раз мертвым, лежащим в гробу, второй раз – встающим из гроба. Классический символ алхимического Великого Делания – смерть и воскресение.

На Руси Ермий (Гермес) считался покровителем кузнечного ремесла, которое всегда тесно связывалось с понятиями об алхимии. В древних русских рукописях говорилось, что «Ермий Тривеликий бе же мужь хитр и уму учен, иже изобрете руду златую прьвие и ковати злато» (то есть умел извлекать золото из руды и изготовлять из него предметы).

Кстати это тот самый Бафомет, которому поклонялись тамплиеры и вместо изображения которого святая инквизиция упорно подсовывает нам образ демонического андрогина Самаэля, выдавая его за объект поклонения храмовников. Не так это все. Изображение же Бафомета, как это не странно, более-менее известно жителям многих столиц по клеймам, в том числе и Москвы. Оно в изобилии имеется на фасадах старинных масонских домов (например, в Москве в окрестностях Волхонки, чьё имя, кстати, созвучно тому, как на Руси называли магов – «волхвы»).

Иногда Бафомета называли Янусом, но это неверно, так как у Януса два лица, а у Бафомета – три. Янус символизировал годовой цикл с двумя осевыми точками – летним и зимним солнцестоянием. Бафомет же, хотя содержал в том числе и эту символику, однако был призван изображать и нечто иное. Таким образом, и сам Гермес Трисмегист, и три царя-волхва – Касым, Кадм и Ермус – суть обозначения одного и того же, общим для них является принцип троичности. В некотором смысле, Касым и Кадм (слово это в переводе с древнееврейского означает «предыдущий», «древний») суть всего лишь другие имена Ермуса, точно так же, как Ермус всего лишь другое имя Касыма и Кадма. Это подтверждается и тем обстоятельством, что одно из эпитетных имён Гермеса было именно Кадм. Однако это не значит, что Касым, Кадм и Ермус – одно и то же. Иначе бы и не было трёх имён, а было бы одно. На Руси это триликое божество именовалось Триглавом или Трояном. Да, да именно тем Трояном, жрецами которого были упоминаемые уже нами скоморохи. Однако мы немного отвлеклись.

Так вот, Артания располагалась в Междуречьи Оки и Волги. И это не только легенда, так сейчас думает целый ряд ученых.

Но в таком случае чрезвычайно интересно то обстоятельство, что в нижней точке этого речного круга, «точке зимнего солнцестояния», находится город Гусь-Железный, а выше его, по течению реки Гусь, другой город – Гусь-Хрустальный. Оба названия поздние и относятся к концу XVIII – началу XIX вв. Но это сути дела не меняет. «Издревле почитался гусь или космогоническая уточка жившими здесь финно-угорскими племенами. До нашего времени дошли обереги-уточки и шумящие подвески в виде гусиной или утиной лапки. Удивительно, но река Гусь, берущая своё начало в «точке Кроноса», повторяет по форме гусиную лапку (она же руна мадр). Характерно, что по-финнски «куси» (а некоторые исследователи производят именно от этого слова название реки Гусь) – «ель», что заставляет вновь вспомнить о новогодней ёлке. Ещё более удивительно, но в ботанике растение известное под именем гусиная лапка или росянка, именуется на латыни Alchemilla vulgaris, что достоверно указывает на значимость этой руны для Философского Плавания», – пишет О. Фомин.

Можно предположить, что здесь скрыта алхимическая тайна. Процитируем автора более подробно. «В алхимии (адепты которой всегда ставили перед собой одну-единственную цель – стать Красным Государем, «запредельным хамса») гусь в зависимости от контекста означал либо философскую ртуть, что должна была сочетаться браком с философской серой, и тогда она именовалась Нашей Матушкой Гусыней (да-да! «Сказки Нашей Матушки Гусыни» – алхимическое иносказание, недаром они включают историю Синей Бороды – алхимика Жиля де Ре, замученного по обвинению в союзе с дьяволом), либо служит иероглифом второй стадии алхимического делания, работы в белом, альбедо (связанной с восстановлением изначальной адамической природы), в отличие от ворона (работы в чёрном, нигредо) и феникса (работы в красном, рубедо). Таким образом, в пути Гусь-Железный – Гусь-Хрустальный (примечательно, что в Москве также встречаются герметические клейма с изображением двух гусей, например, в Пушкарёвом переулке) можно найти некое соответствие алхимическому деланию, тем более, что с точки зрения герметических философов хрусталь иерархически несравнимо выше железа. Между прочим, рядом с местом впадения Гуся в Оку находится населённый пункт Забелино, недвусмысленно указующий на альбедо, переход к завершению Малого Магистерия, обретение пудры проекции. То есть это, образно говоря, путь «из грязи в князи». «Хрусталь», как настойчиво указывал Эжен Канселье, – буквально «Crist-aIV» «Христова соль». Характерно, что древнерусское слово гас (ср. с «гасить»), которое иногда могло произноситься и как гус, означало «дух» (ср. с нем. Geist или англ. ghost). Восходит это слово, по видимости, к греч. хаос. Не есть ли тогда гусь – иносказание духа вещества, первоматерии? Ведь известна древнерусская химическая пословица: «Не огнь творит ражжение железу, но надмение мешное», то есть не из-за огня плавится железо, а от нагнетаемого мехами воздуха. Между прочим, многие химические операции в Древней Руси производили в сковрадах. Вот они, причуды духа алхимии, реализующего имена в формах пространства и событий! Совпадений не бывает. Загадочнейший русский философ Григорий Саввич Сковорода писал: «На водах моих всплыло елиссейское железо. Узрел я на полотне протекающей моей плоти нерукотворный образ, который есть сияние славы Отчей». «Положи меня как печать на мышцу Твою». «Отражается на нас свет». Вижу Петра нашего гавань: «Землю посреди воды, Словом Божьим поставленную»». Елиссейское железо – идеальное обозначение дна мира, низшей точки, за которой следует воскресение. Между прочим, «нашей Петрой» в алхимии принято именовать философский камень – тяжёлый красный порошок, из которого изготавливается питьевое золото – эликсир бессмертия. Древнерусское хрусталь или крусталъ, или брение, напротив, в отличие от гаса означало твёрдое тело или, как замечает историк химии Фигуровский, – порошок или густую суспензию. Таким образом, путь по реке Гусь от Гуся-Железного к Гусю-Хрустальному своего рода коагуляция в твёрдое тело. Как тут не вспомнить формулу, считающуюся девизом всех алхимиков: «растворяй и сгущай»! До XVII века металл именовался «крутец». Любопытно, что старое название Гуся-Железного (до XVIII в.) отдалённо созвучно этому слову. Веркутец. Что собственно означает «медвежий уголок», от «вер» (медведь) и «кут» (угол) с прибавлением уменьшительно-ласкательного суффикса. Кстати, в окрестностях Гуся-Железного есть селение, которое так и называется: Медвежий угол. Что касается ртути (которая, кстати, на Урале во времена Бажова называлась артуть), то, как замечает Фигуровский, «в памятниках XV–XVII вв. название ртуть часто встречается с подробными рецептами изготовления из неё, или при её помощи, различных веществ». Названия этих веществ непосредственно связаны с алхимической терминологией: это киноварь и «творитное золото». Последнее Фигуровский осторожно отождествляет с золотой краской. Однако даже он вынужден заметить, что «некоторые следы алхимических влияний можно заподозрить в древнеславянских словах исполненный, совершенный, творитный (т. е. искусственно приготовленный), относящихся к различным веществам и, в частности, к металлам, а также в обозначениях живая сера, живая ртуть и т. д., противопоставлявшихся у алхимиков мёртвым металлам (вошедшим в соединения и потерявшим свои первоначальные качества)».

Троицкая церковь в Гусь-Железном.

Правый рукав реки Гусь (руны мадр) именуется Колпью и загибается возле деревни Золотково. Колпью же на Руси называли феникса, между прочим, символизирующего третью стадию Великого Делания – рубедо. Имеет смысл здесь также напомнить, что иероглифами первой и второй стадии являются ворон и гусь. Тот, кто совершил такой процесс, становился кобником, то есть творящим коби, ведающим язык птиц, авгуром.

А колбягами, по реконструкции ученого Владимира Карпца, прозывались русские химики, отдельное сословие, что видно хотя бы из «Правды роськой» более известной как «Русская Правда» Ярослава. Там в 10 статье по рубрикации Ключевского говорится: «Аще ли ринеть муж мужа любо от себе любо к собе, три гривне, а видока (свидетеля) два выведеть; или будеть варяг или колбяг, то на роту (то есть на клятву)». А в 11 статье: «Аще ли челядин скрыется любо у варяга, любо у колбяга, а его за три дни не выведуть, опознають и в третий день, то изымати ему свой челядин, а три гривне за обиду». Совершенно очевидно, что колбяг, как и варяг, не национальность, а сословие. А конкретнее: духовный авторитет.

Похоже, «Русская Правда» совершенно случайно запечатлела тот самый момент, когда колбяги ещё сохраняли своё прежнее высокое положение. Впоследствии на алхимию была наложена печать молчания, а все свидетельства о ней ушли. Поэтому интерес к ней возникнет лишь три-четыре века спустя (тогда её будут завозить с Запада). А в какой-то конкретный момент? Мы его определили точно – это смерть Жака де Моле. Великие князья будут ездить по дворам и собственноручно запечатывать печи. Причём будет происходить это весной. А весна, согласно герметическим адептам, особенно же время Великого Поста, время между Малым и Большим Труженниками (то есть овен-апрель и телец-май), единственно благоприятно для алхимического делания.

Вот в долине реки Гусь, например, в районе Великодворья, до сих пор ещё сохранились от времён не столь удалённых печи, в которых не в последнюю очередь обжигали кирпич. До сих пор под Гусём-Железным на развалинах печей Баташова (о котором позже) находят разноцветные камешки. Напомним, Старая Ладога славилась своими глазками, отходами от неизвестного никому производства, стоимость каждого из которых равнялась рабыне.

«Да вы скоро начнете говорить, что чуть ли не русы учили алхимии просвещенную Европу!» – воскликнут скептики.

А вот Егор Классен знаменитый историк, замечает, что в Германии до сих пор (на момент XIX века) используются русские технические горные именования. Правда, кое-где гений Классена, споткнувшись о рационализм XIX столетия, даёт сбой. Так, например, уже через страницу он пишет: «Русь ещё до Р.Х. обиловала золотом; обилие же его в таких местах, где нет золотой руды, может появиться только от торговли». Нет, не только, милый Классен! Между прочим, те же ахтырцы (а в районе Ахтырки есть речка Гусинец) ещё до XIX века славились золотым шитьём, что тоже наводит на определённые мысли.

Русская алхимия, по мнению историков науки – завозная, и это очень позднее, запоздалое явление. Ну, что ж, может быть, стоит отвлечься от «преданий старины глубокой» и обратиться к трём-четырём последним векам. Кто знает, не обронён ли и здесь какой-нибудь случайный намёк, который опрометчиво забыли стереть ластиком вечно переписываемой истории?

Достоверно сообщение, согласно которому у Иоанна Грозного на службе состоял «арканист» Елисей Бомелий. 3-я псковская летопись называет его «лютым волхвом». Бомелий Элизиус, известный в русских современных ему актах под именем «дохтура Елисея», был родом из Голландии. Некоторые называют местом его рождения Везель (Вестфалия). Известен он нам в основном по хлесткой аттестации Н. М. Карамзина – «Доктор Елисей Бомелий, негодяй и бродяга, изгнанный из Германии, снискав доступ к Царю, он полюбился ему своими кознями; питал в нем страх, подозрения; чернил бояр и народ, предсказывал бунты и мятежи, чтобы угождать несчастному расположению души Иоанновой. Цари и в добре и в зле имеют всегда ревностных помощников; Бомелий заслужил первенство между услужниками Иоанна, то есть между злодеями России».

Однако этот «дохтур», «лютый волхв и еретик», умело предсказывал бунты и мятежи, выступал в роли отравителя неугодных Иоанну лиц. Астролог, маг, алхимик, профессиональный сочинитель изощренных ядов, Бомелий долгое время был люб Ивану Грозному тем, что готовил зелья с искусством, позволяющим точно предугадать день и час смерти государевой жертвы. Но, видно, закружилась голова от успехов, зарвался, стал терять чутье Елисей. Когда царь пошел на Новгород, на царева любимца пришел донос, будто он вместе с новгородским архиепископом составил заговор против Ивана. Грозный царь шутить не любил, «дохтура» сначала вздернули на дыбе, а затем пытали огнем. Участь его была предрешена, и если дата рождения царского лекаря вызывает у историков сомнения, то год смерти известен доподлинно – 1579, когда он был сожжен по велению Иоанна IV за политические интриги (за связь со Стефаном Баторием).

Видимо, после смерти Бомелия Грозный заскучал. Да настолько, что в 1581 году попросил Елизавету, королеву английскую, выслать ему людей во врачебном и аптекарском искусстве знаемых. Английская королева Елизавета быстро откликнулась на просьбу московского царя – «Надобен тебе научный и промышленный человек для твоего здоровья; и я тебе посылаю одного из своих придворных докторов, честного и ученого человека. Посылаю тебе доктора Роберта Якоби как мужа искуснейшего в лечении болезней. Уступаю его тебе, брату моему, не для того, чтобы он был не нужен мне, но для того, что тебе нужен. Можешь смело вверить ему свое здоровье».

Доктор Р. Якоби был прекрасным врачом и акушером. В Москве его называли Романом Елизариевым. С его именем связано и формирование нового типа врача-иностранца – «врача-дипломата», который занял одно из ведущих мест в медицине XVI–XVII вв. На смену советчику-алхимику приходит советчик-врач, что в то время означало одно и тоже.

К 1596 году относится первое фактическое упоминание о русской алхимии. При Царе Феодоре Иоанновиче в Твери некий человек «перепускал» (переделывал) золотую и серебряную руду. Его быстренько доставили ко двору и заставили под угрозой пытки повторить то же самое. Но алхимик после нескольких неудачных попыток возопил к небу: «какое-то смотрение Божье: много пытаюсь по-прежнему, да не умею. Применяю те же самые зелья и лью те же водки, но разделения не получается». Царь пытал и ученика тверского алхимика. «И в таких муках умерли оба, отравившись ртутью».

Пристальный интерес Феодора к алхимии проявился ещё прежде, в 1586 году, когда он настойчиво приглашал к себе знаменитого алхимика Джона Ди, гостившего в то время у императора-алхимика Рудольфа.

Про Бориса Годунова известно, что он охотно проводил время в Хорошеве с иностранными врачами и алхимиками, наблюдая за их самыми различными опытами. Однако дальнейшее рассмотрение более подробных деталей настоящей картины подёрнуто пеленой смутного времени.

Но одна из самых загадочных и замалчиваемых историй связана с правлением и, возможно, воцарением первого Государя из династии Романовых – Михаила Феодоровича. Дело в том, что на 9 году своего правления (1621 г.) Царь Михаил Феодорович пригласил к себе на службу «архиатра» Артура Ди – сына того самого Джона Ди. Артур, не долго думая, согласился и приехал. Он пробыл (под именем Артемий Иванович Диев) при дворе Русского Государя почти 10 лет, написав в 1629 году «Химический сборник», где крайне традиционно, в отличие от трудов своего отца-чернокнижника, изложил основы алхимии. Заставляет задуматься и то обстоятельство, что книга Фигуровского об Артуре Ди написана только по-английски.

«В отчёте о проделанной работе учёный бодро рапортует о том, что русский вариант книги уже в печати. Не вышла книга. И это было не в те времена, когда причиной тому могли послужить финансовые трудности. Что же руководило теми, кто приостановил выход этой работы? Между прочим, даже английский вариант книги об Артуре Ди хранится у нас в стране всего лишь в единственном экземпляре (подписанном самим Фигуровским) – в библиотеке для внутреннего пользования при Институте истории естествознания. Что же послужило причиной такого замалчивания интереснейшей страницы русской истории? Ведь, казалось бы, «запретители» могли извлечь из вышеуказанных обстоятельств максимальную выгоду, объявив Артура Ди английским шпионом, а начало романовской династии связать с англо-саксонской интригой. А это ли не на руку было тому, кто ненавидел Атлантику, англо-саксонский мир? Видимо, было и есть нечто, не бросающееся в глаза, но весьма существенное. Английская книга Фигуровского прозрачна и не таит в себе никаких секретов (конечно, если не считать таковым занятия алхимией сами по себе). Может быть, именно эта прозрачность не позволяет увидеть очевидное, то, что лежит на виду?» – пишет тот же О. Фомин. Следующие свидетельства связаны уже с правлением Алексея Михайловича, которому свои услуги предлагал голландский алхимик Фон-дер-Гейден. Однако это сообщение скорее касается западной, нежели русской истории алхимии. А вот Царёв указ 1663 года уже занятнее. Царь требует «во Гжельской волости для аптекарских и алхимских судов приискать глины». На поиски же был послан из Москвы «аптекарских и алхимских судов мастер Пашко Птицкой». Хорошо известно, что в это время при Аптекарском Приказе уже в достаточной степени обретались алхимисты и алхимического дела ученики.

По указу же Петра I в 1718 году Берг-Коллегия искала в Московском уезде, Гжельской и Селенской волостях купоросную руду, что характерно. Поскольку купорос в алхимии – одно из именований третьего элемента, посредством которого соединяются философская сера и философская ртуть.

При Петре же в Медынском уезде начал строиться завод по производству скипидара и канифоли. Как ни странно, но все перечисленные местности совпадают с территорией предположительного нахождения Священной Артании.

Прямые, непосредственные и многочисленные указания на острейший интерес наших соотечественников к алхимии относятся к екатерининской эпохе. А точнее, к деятельности члена дворцовой канцелярии и комиссии о вине и соли, обер-гофмейстера Ивана Перфильевича Елагина, чьи предки вели свою родословную не только от римлянина Винцентия в 1340 году выехавшего в Литву, а оттуда в Москву, но и от карпатских русинов. Между прочим, один из карпатских отрогов носит название Арсика, то есть Медвежья. Интересно сопоставить это с тем обстоятельством, что нынешний Елагин остров в Петербурге (которому дал своё имя екатерининский гофмейстер) прежде назывался Мишиным.

О Елагине Екатерина писала, что «он хорош без пристрастия». При этом, как ни странно, Елагин – один из очень немногих приближённых Императрицы, кто не был её любовником. Елагин, помимо прочего, был как бы это теперь назвали «литературным редактором» Екатерины. По всей видимости, ряд стихов её комедий принадлежит перу Елагина. Не исключено, что алхимик Калифалкжерстон и мартышки-мартинисты, занимающиеся в его лабораториях чёрт-знает-чем, тоже подарок Елагина Императрице, подписывавшейся в шутку: «канцлер господина Елагина». Впрочем, отношения с Императрицей под конец у Елагина разладились. Виноваты, как всегда, оказались мартышки.

Дело в том, что голштинка ненавидела масонов. Елагин же первым получил звание великого мастера в основанной в 1770 году санкт-петербургской ложе английской системы. А впоследствии, в 1777 году, он принимал участие во введении шведской масонской системы «строгого наблюдения».

Известно, что Елагин не только много лет бредил Философским Камнем, но и всерьёз занимался алхимией как практик.

Но самую страшную тайну хранит Гусь-Железный – город с уникальным ампирным, а точнее, псевдоготическим собором начала XIX века. Часы Троицкого собора всё показывают без пяти двенадцать. Настанет время, и они пробьют вечный полдень. И сколько бы гусевские не говорили о том, что их город проклят, он трижды благословен. В ужасе крестятся они, когда повсюду бушует буря, а в городе царит тишина. Или наоборот, – в городе дождь, а кругом ясное небо. А как чудесно плодоносил низкорослый баташовский сад! Бывало, рядом ничего не растёт, а в нём ветки от плодов ломятся. Но считалось греховным брать плоды из этого сада, так как по мнению гусевских жителей был он отвержен Богом. Святыня и проклятие в родстве. Ангел ужасает больше, чем демон.

Искусствоведы и историки уже давно бьются над вопросом об архитектурном авторстве гусевского собора. По некоторым предположениям это мог быть и Казаков, и Баженов, и местный гений – касимовец Гагин, автор удивительнейшего храмового погостинского ансамбля. Древний Погост ещё в XVII веке сильно конкурировал с Касимовом, вплоть до того, что касимовские купцы были вынуждены бить челом Царю, чтобы он нашёл управу на погостинских. Царь, не долго думая, издал указ: торговым людям под страхом жестокого наказания в Погост больше не ездить, а везти свои товары и делать закупки в Касимове. Вскоре после этого Погост захирел, однако напоминанием о былой его славе остался поразительный храм XVIII века со статуями местных касимовских святых (например, касимовского царевича Иакова, отрекшегося от мусульманства и обретшего православие, за что и принял мученическую кончину). Один из каменных святых, анонимно прижав правую руку к груди, а в левой держа закрытую книгу, напоминает адепту о необходимости. Книга в его руках раскрыта, а нога стоит на возвышении (на Камне?)

Погостинский собор – фантастическое, совершенно неожиданное зрелище. Фулканелли писал об алхимических «Тайнах готических соборов» и разъяснял герметический смысл изваяний Нотр-Дам де Пари. Не мешало бы написать книгу и о русских химических соборах. Таких, как Погостинский.

Гусь-Железный основан был в конце XVIII в. – заводчиком Андреем Родионовичем Баташовым, чья личность одновременно напоминает исторического влашского воеводу Влада Цепеша, исторического же маршала Жиля де Ре, героев маркиза де Сада и даже Иоанна Грозного, однако этим не исчерпывается. Баташов, всеми правдами и не правдами «восстановивший дворянство», поместил на своём гербе единорога. Он знал, что помещал.

От Баташова остался дом с четырьмя железными колоннами коринфского ордера по фасаду и со стороны заднего подъезда, развалины крепостных стен, которыми было обнесено имение, Страшный Сад, где происходили расправы над нарушителями воли Хозяина. Окна у самой земли, в которые видны никому неведомые помещения со свисающими с потолка крюками. Где находится вход в эти помещения? Никто не знает. Остались, куда Андрей Родионович водил докучливых комиссионеров, а после нажимал на потайную пружину, чтобы не поминали их лихим словом. Дом стоял на границе Рязанской и Владимирской губерний. Если комиссия ехала из Рязани, он переходил на Владимирскую половину, и, соответственно, наоборот. Андрей Родионович не только имел свой егерский полк (что было неслыханно по тем временам), полк, наводивший ужас на все окрестности – вплоть до Мурома, но и приказал по преданию вырыть под имением подземные покои, где печатались червонцы. Вопрос: из чего печатались? Вообще-то, из меди, потому как червонцы тогда были медные, но всё равно что-то здесь неладно. И вправду, достоподлинно известно, что Баташов был масоном, следовательно и герметическим наукам не чуждый. Посвящался он, по всей видимости, у Елагина. Впоследствии, когда на комиссию в Гусь выехал Павел I (при котором стали бить серебряную монету), Андрей Родионович пустил в подземелье воду. 300 человек рабочих до сих пор ещё там. А из-под холма ключи бьют. Один из них, как уверяют местные жители, серебряный. Как ни странно, у Баташова, которому покровительствовал прежде Потёмкин, отношения с Павлом сложились скорее положительные. Возможно, причиной тому контакты по масонской линии, ведь Павел сам был мистиком, покровительствовал масонам и понимал кое-что в «гетике». Недаром своей жене он писал из Мурома: «Муром – не Рим». Разумеется, сравнение было не в пользу Рима. Так что не исключено, что Павел и Баташов хорошо понимали друг друга. А возможно, тайна русской монеты, серебряного червонца введённого Павлом, была напрямую связана именно с Баташовым.

Баташов, между прочим, три раза венчался при живой жене. Во второй раз сельский попик запаниковал было, но Андрей Родионович объяснил, что вполне может и запороть его, а так щедро отблагодарит. И вправду, отблагодарил. Своих «опричников», провинившихся «не по существу», Баташов вышвыривал в соседнюю деревню. Отсюда – Вышвырки. Кстати, характерно, что одна из частей Гуся-Железного именуется «Сибирью». Своих прежних жён Андрей Родионович, впрочем, никуда не высылал. Как и детей от первых браков. Они жили на другой половине дома, их было запрещено беспокоить, а тому, кто учинит им обиду, Баташов грозил личной расправой. Местные жители до сих пор считают Баташова колдуном. Дескать, он появлялся как из-под земли, что невозможно объяснить даже тем обстоятельством, что Гусь-Железный – полый. Когда Баташов умирал, у его постели собрались перепуганные домочадцы. На их вопрос, кому всё он оставляет, Андрей Родионович успел вымолвить только одно: «Тому, кто одолеет…» Это были его последние слова. Но что одолеет? Вот вопрос. Неужели заклятие, что лежит на Гусе-Железном? Или речь идёт всего лишь о семейном «выяснении отношений»? Похоронен Баташов в Гусе-Железном. Надгробие его представляет собой усечённую ступенчатую пирамиду со столпом наверху. К сожалению, я не удосужился тогда посчитать количество ступеней. Так что степень посвящения Баташова остаётся для нас теперь неизвестной.

До сих пор, по преданию, из Гуся-Железного ведёт в Касимов подземный ход, по которому ещё в начале века на тройке (!) проезжала Баташиха (правнучка Андрея Родионовича). Однако где находятся подземные покои или где подземный ход – никто не знает. В Гусе было уже две экспедиции. И обе вернулись ни с чем. Тем не менее, местные жители утверждают, что почти весь Гусь-Железный – полый. И даже показывают загадочные входы в подземелья. Неоднократно мне доводилось слышать истории о проседающей почве, о том, как бульдозер провалился в полость, и как его пришлось вытаскивать. Страшная, страшная тайна живёт в Гусе-Железном. Тайна с ледяными глазами.

Гусь-Хрустальный сильно уступает своему южному соседу по насыщенности ужасом. Не даром же говорят про гусей: «Задний переднего перегнал!» Или: «Последний не отсталой». Впрочем, не стоит клеветать на старинный центр стекольной и хрустальной промышленности. Как и Гусь-Железный, Гусь-Хрустальный возник сравнительно поздно – в середине XVIII века по причине постройки хрустального завода. Связан с именем купцов Мальцовых. Вырабатывается в Гусе-Хрустальном и техническое стекло. Изделия заводов города из стекла и хрусталя экспортируются более чем в 20 стран мира. Имеется музей хрусталя, размещённый в бывшем храме св. Георгия, некогда обладавшем башней огромной высоты. (Любопытно, что центральный действующий храм города так же, как и собор Гуся-Железного, посвящён Св. Троице.) В музее имеются оригинальные произведения жившего здесь Васнецова (например, «Страшный Суд») и замечательная смальта. Также есть урановый хрусталь, изготовление которого прекратили ещё в XIX веке, так как сообразили, что мастера, державшие мешочек с драгоценной рудой под своим стулом, слишком быстро умирают. Как заметил в одной из наших бесед Евгений Головин, не следует думать, что алхимики прежних веков не знали урана, просто для него использовалось другое название. Уран как металл радиоактивный оказывается теснейшим образом связанным с понятием трансмутации. Следует отметить, что метафорическое название «Золотое кольцо России» в определённый момент начинает обнаруживать свою буквальную, алхимическую суть.

Однако это другие истории. Других времен и другой книги.

Вся карта Междуречья Оки и Волги может быть прочитана как алхимическая книга, как абсолютный рецепт трансмутации. Так, например, находящиеся по дороге из Владимира в Гусь-Хрустальный Арсамаки и Побойки означают ту же самую операцию, которую почтенный алхимик европейского Средневековья Николя Фламель иероглифически изобразил в виде евангельского избиения младенцев. Таких соответствий при желании можно было бы предоставить достаточно. Но не в количестве сила. Вот такая она загадка русских алхимиков и русской алхимии.