Тайны русских соборов

Глава 4. Каменное строительство на Руси

Возьмем к рассмотрению «Реестр белокаменных зданий древней Руси», в котором перечислены здания, возведенные в XII–XVII веках на территории русских княжеств и централизованного Русского государства. Мы тут же увидим, что в нем числятся по данным документальных свидетельств 104 белокаменных здания, из них полностью или частично сохранились 45, в том числе 40 – на территории Российской Федерации. Притом большинство из них в Залеской Руси, там, где правили князья Владимирские.

Первая загадка, заключается в том, что подавляющее большинство храмов домонгольской Владимиро-Суздальской земли возведено именно из белого камня. Рядом – в Киевской, Черниговской, Смоленской, Рязанской, Новгородской землях, да пожалуй и гораздо западней, все строительство велось из кирпича (плинфы) или в смешанной технике. Кроме Суздаля или Залеской Руси (так обычно именовали Северо-Восточную Русь, а «Русью» – только центральные и южные территории), из камня строили только в далеком западнорусском южном Галиче. Да и то, как мы увидим позже в совсем другой манере…

Отметим еще одну особенность: при Владимире Мономахе в том же Суздальском крае еще строили из плинфы и в смешанной технике. Белокаменное строительство началось в середине XII века при Юрии Долгоруком и продолжалось более трехсот лет – из белого камня строили и в Московском княжестве. А в середине XV века произошел практически повсеместный возврат к кирпичу. И это тоже загадка.

«Эта ситуация, в истории русской архитектуры уникальная, проработана в литературе только на уровне констатации факта перехода в середине XII века от дешевого и технологичного кирпичного зодчества к более дорогому и менее технологичному белому камню, его трехсотлетнего использования и возврата к кирпичной технике в середине XV века»: – очень точно отметил эту особенность профессор С. В Заграевский в. своей монографии «Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество». Но на самом деле этот факт настолько серьезен, что одной констатации мало.

От домонгольской эпохи, кроме памятников архитектуры, до нас дошли только отрывочные, часто разноречивые и тенденциозные свидетельства летописей – «разбитого зеркала своего времени». Но памятники, несмотря на многочисленные перестройки, разрушения и некачественную реставрацию, сохранились в количестве, вполне позволяющем заняться поиском ответов на вопросы.

Вторая загадка. Почему в середине XII века Юрий Долгорукий начал строить во Владимиро-Суздальской земле не из кирпича, а из белого камня? И кто научил его этому? И что это за камень?

Третья загадка. Почему белый камень и при потомках Юрия остался господствующим видом строительного материала, при всей его кажущейся дороговизне, а главное не долговечности и полном отсутствии прочности, если мы ведем речь об известняке северной Руси.

Четвертая загадка. Почему в «преемнице» Суздаля – Москве – эта традиция продолжалась еще очень долго и прекратилась только в середине XV века?

Параллельно с исследованием этих вопросов мы можем попытаться прочитать в «каменной летописи» и более развернутые характеристики эпох Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо и их потомков. Ведь летописцы были связаны политикой, религией, личными симпатиями и антипатиями, а зодчество несет в себе объективную, хотя и не столь легко прочитываемую информацию. Подлинное зеркало каждой эпохи – архитектура. Под таким углом зрения мы и будем ее рассматривать.

Проблемы, которые мы перед собой поставили, гораздо шире вопросов генезиса архитектурных форм и применения той или иной строительной техники. Они требует привлечения истории, экономики, политологии, искусствознания, математической статистики, почвоведения, геологии и ряда других наук. В конце концов, мистики, эзотерики и конспирологии. Следовательно, мы обязаны работать на «стыке дисциплин».

Про Юрия Долгорукого говорилось и писалось много. Взгляды на его весьма неоднозначную личность и весьма неоднозначную историческую роль столь же неоднозначны. Это он – основатель Москвы помпезной статуей на Тверской улице напротив Московской мэрии простер свою длань к потомкам. И это он же вероломный лихоимец, тянувший алчные руки из Суздаля к Киеву, и жестокосердный деспот, снискавший всеобщую ненависть, зело любящий питие и женщин. Некоторые дописались до того, что он… борец за независимость Суздальского края (последнее, к сожалению, не анекдот, а вполне серьезное утверждение одного из современных школьных курсов «истории Отечества»).

Наверное, нам не стоит ни осуждать, ни оправдывать Юрия Долгие Руки. Но в его исторический портрет следует внести один дополнительный штрих. Именно в эпоху Долгорукого, как утверждают историки, был совершен решающий «прорыв в новое завтра» всего Владимиро-Суздальского края, а возможно, и всей Русской земли.

А уж потомки Юрия – Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Юрий и Константин Всеволодовичи – шли по этой дороге более широким шагом.

Если белокаменное строительство было одним из действий, направленных на возвышение Суздальского края, то такая политика понятна, логична и обоснована. Ведь, в конечном итоге, именно это позволило Владимиро-Суздальской земле не потерять своей национальной культуры и самостоятельности во время «монгольского ига», отстоять независимость и возродиться уже под новым названием – Московского царства.

Поэтому историческая заслуга Долгорукого, если это можно так назвать, состоит не в том, что он основал небольшую крепость, которая через триста лет оказалась столицей централизованного Русского государства. Юрий заложил и политическую, и культурную базу для того, чтобы центром такого государства стал Суздальский край. А столицей «всея Руси» могли оказаться Москва, Тверь, Владимир, Ростов или Переславль – в геополитическом плане это непринципиально.

Какой ценой далось это возвышение Суздальской земли – другой вопрос. Мы восхищаемся основанием Санкт-Петербурга, редко задумываясь о том, что в это время во всей остальной России прекратилось каменное строительство. А уж тем более не вспоминаем о тех тысячах людей, которые, «к жизни воззвав эти дебри бесплодные, смерть обрели здесь себе».

Кроме того, у Юрия Долгорукого, наверное, были другие, более бескровные и экономичные пути для выполнения своих политических задач. Но где же здесь тайна?

Вообще, история градостроительной деятельности «основателя Москвы» всегда привлекала внимание ученых. Так, В. Н. Татищев в своих трудах утверждал, что великий князь Юрий Владимирович основал: Владимир, Ярославль, Кострому, Вышград, Галич, Городец, Добрянск, Дорогобуж, Звенигород, Перемышль, Ростиславль, Стародуб, Углич и Юрьевец. Несколько «умереннее» оказался Н. Н. Воронин, приписавший Долгорукому создание Перемышля, Звенигорода, Кидекши, Микулина и Городца-на-Волге. Особо ретивые историки приписывают ему в наше время еще и основание Ревеля (это который теперь Таллинн). Между тем, действительный перечень основанных князем Юрием городов, подтвержденный древнерусскими источниками, выглядит значительно скромнее: Юрьев, Дмитров, Кснятин, а также перевод на новое место Переславля-Залесского и первое упоминание Москвы. Нетрудно заметить, если опираться на данные Типографской летописи, что там нет многого, в том числе даже нет прямых указаний на то, что Кидекша была «Суздальской резиденцией князя», но есть точное начало отсчета его градостроительного бума. Это 1152 год.

Тот же В. Н. Татищев писал, что «сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев…. Сам мало что делал, все больше дети и князи союзные…». Князь М. М. Щербатов, известный историк, полагал, что Юрия прозвали Долгоруким подобно персидскому царю Артаксерксу – за «алчность к приобретению». Даже современный Российский энциклопедический словарь более тактично, но тоже не вполне лестно, сообщает, что руки Юрия тянулись от Суздаля к Киеву, и за это он получил свое прозвище. Заметьте, вся когорта историков, об его созидательной деятельности распространяться не любит, все более об конкистадорской, о завоевательской. Может, ошибаются они? Да и мы тоже?

Начнем с перечисления известных нам построек Юрия Владимировича:

1. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (1152 год);

2. Церковь Бориса и Глеба в Кидекше (1152 год);

3. Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1152 год);

4. Церковь Георгия на дворе Долгорукого во Владимире (1152 год);

5. Церковь Спаса в городе Суздале (1152 год)

6. Большой город-крепость Переславль-Залесский (1152 год; протяженность валов около 2,5 км);

7. Крепость в Юрьеве-Польском (1152 год);

8. Вероятно, крепость в Кидекше (дата неизвестна);

9. Крепости в Москве и Дмитрове (1156 год);

10. Вероятно, крепости в Звенигороде, Перемышле, Городце и Микулине (даты неизвестны);

11. Укрепленный двор у Владимира вне городских стен (дата неизвестна);

12. Вероятно, дворец в Кидекше (дата неизвестна);

13. Вероятно, два дворца в Киеве (дата неизвестна);

14. Киево-Печерский Патерик называл Долгорукого и строителем Рождественского собора в городе Суздале (начало XII века).

Спасо-Преображения в Переславле

Бориса и Глеба в Кидекше

Георгиевский в Юрьеве-Польском

Св. Георгия во Владимире

Валы крепости в Переславле-Залесском.

Кремль в Юрьеве-Польском.

Ну, нет ничего раньше этой заколдованной даты 1152 год.

Напомню.

Юрий (Георгий) Владимирович Долгорукий родоначальник Владимирско-Суздальских князей, сын Владимира Мономаха и Гиты, дочери Английского короля Гарольда; Родился около 1091 года (по другим данным где-то в конце 11 века). Князь Ростовский и Суздальский в 1096 – 1149 годах. Князь Переяславский в 1135 г. Великий князь Киевский в 1149 – 1151, 1155 – 1157 годах. Официально женат дважды. Первый раз с 1108 года на дочери хана половецкого Аепы Осеневича; Второй раз с 1126 года на дочери или сестре императора Византийского Мануила 1 Комнина, царевне Ольге.

Имел достаточно большое потомство.

Сыновей: Ростислава князя Переяславского; Ивана князя. Курского; Андрея Боголюбского, (этих троих от первой жены). Далее: Василия князя Суздальского; Михаила; Ярослава (не известно от кого). От второй жены: Всеволода Большое Гнездо; Глеба князя Переяславского и Киевского. Опять неизвестно от кого: Владимира князя Переяславского; Изяслава, смертельно раненого во время штурма города Булгары в походе на Булгарию князя Всеволода Большое Гнездо, Святослава; Бориса князя Белгородского и Туровского; Мстислава князя Новгородского, Давыда; Ярополка. И еще двух дочек Марию и Ольгу с 1150 года жену галицкого князя Ярослава Осмомысла. Плодовит был князь.

Портрет князя Юрия Долгорукого

Но речь не об этом. Более полувека с 1096 по 1152 год Юрий Долгорукий, будучи уже князем во всей силе юридического права, не ставит ни одного города, не строит ни одной каменной церкви, а самое удивительное – не выигрывает ни одной битвы.

Что же произошло? На рубеже этого загадочного 1152 года.

И вот тут мы возвращаемся к его третьему сыну от первой жены.

Именно этого князя С. М. Соловьев считал основоположником обустроенной русской государственности, именно с ним он связывал зарождение, становление и развитие великорусской нации. Н. П. Павлов-Сильванский начинает от Андрея Боголюбского отсчет периода времени, завершившегося созданием могучего централизованного русского государства.

О великом князе Андрее современники наши ничего или почти ничего не знают. И это несмотря на то, что именно этот князь за годы своей деятельности изменил существующий жизненный уклад Руси того времени и направил его в новое русло государственного строительства.

Однако вернемся немного назад, к временам, предшествующим Великому перелому.

Родился Андрей Георгиевич Боголюбский то ли в Суздале, то ли в Ростове. Скорее всего, в Ростове, где жил его отец Юрий Владимирович Долгорукий, князь Ростовско-Суздальской земли – Залеской Руси.

До 1149 года летописные источники о жизни Андрея Боголюбского умалчивают, или эти источники были аккуратно уничтожены. Но, к нашему счастью, сохранились жития Святых. В нашем Отечестве есть всё. Надо только искать, как следует. Кроме официальных – никонианских – «Житий Святых, в Русской земле просиявших», есть еще старообрядческие жития. В одном из них, рукописном, старой вязью про Святого князя написано, что он «многая леты в Святая Земли Иерушаломе Граде бываху у Святаго Гроба в посте и молитве, служа присно дево Марии Богородице вправду и бескорысти, премногыя мурости наповняхусь, яко бе Шоломон царь, во храме его Святая Святых пребывахом, яко и отень его Гюргий (!)». Давайте пофантазируем на эту тему.

С 1115 года с момента смерти жены-половчанки до 1124 года «отень его Гюргий», то есть Юрий Долгие Руки, в летописях, дошедших до нас, не упоминается, и вполне мог бы «пребываху в Святой Земле». Но вот он по велению отца своего Владимира Мономаха вернулся в Залескую Русь и начал готовиться к женитьбе на Елене Комнин. Известно, что сватовской поезд возглавлял один из сыновей Юрия. И то, что это был не Ростислав (по воле отца сидевший на Ростовском столе) известно тоже. Выбор, к сожалению, для историков, невелик. Из всех сыновей к тому времени мог держаться в седле только Андрей Георгиевич, вышедший по возрасту в отроки. Поэтому ему и надо было посольство возглавлять.

Посольство прошло успешно, о чем мы имеем немало исторических и летописных свидетельств, и будущая мать Всеволода Большое Гнездо отправилась в Киев на встречу со своим будущим мужем. В дар новому родственнику была отправлена с ней хорошо известная на Руси икона Богородицы «Умиления», будущая икона Владимирской Божьей Матери, подаренная Лукой Хризовертом – патриархом Константинопольским – и написанная самим Лукой Евангелистом.

А далее загадка: куда пропал после своей миссии княжеский доверенный сват? В летописях он не упоминается после этого целых двадцать лет. Ни на свадьбе, ни в усобицах, раздирающих княжеские уделы.

Но вот Бернард Куглер в своей «Истории Крестовых походов» мимоходом замечает, что в 1127 году два тамплиера, Андрей и Гундомер, прибыли из Иерусалима в Европу. Добравшись до самых крайних северных пределов ее, они вдохнули в Орден настоящую жизнь, вызвав огромный непрерывающийся поток добровольцев из всех княжеских домов славянских и полабских земель.

Мы в настоящей книге не будем подробно останавливаться на истории Ордена тамплиеров или, как его называли в то время, «Братства бедных слуг Христовых всадников Девы Марии Иерусалимской Богородицы Соломонова Храма», так же, как и на истории других братств. Этому мы надеемся посвятить отдельную работу. Но один из упомянутых Куглером тамплиеров приковал наше внимание. Опять же к счастью, история оставила нам его рыцарский герб, потому как Андре де Монтбард был некоторое время Великим магистром Ордена Храмовников.

Напомним, что Великим Магистром он был относительно короткий срок с 1153 по 1156 год, и упоминаний о его героической смерти в анналах истории не сохранилось.

Напомним также, что до 1128 года, до официального утверждения Ордена папой Гонорием II на соборе в Труа, когда с легкой руки Бернара Клервосского появился на Святой Земле Орден тамплиеров, все его девять основателей входили в состав братства сепулькриеров (хранителей Гроба). Называемых еще «Братство всадников Богоматери Сиона» или «Братство всадников Усыпальницы Богоматери Иерусалимской» или «Приорами Сиона». Так вот одним из этих девяти и был заинтересовавший нас брат Андрей, поехавший вместе с неким братом Гундомером в северную и восточную Европу набирать новых дружинников для службы в Новом Израиле.

Нам также достоверно известно, что Андрей Боголюбский, как и его легендарный батюшка, были князьями Клещеевскими, сейчас это называется Переславскими. Хотя город Переславль-Залесский основан этим самым Андреем Георгиевичем путем переноса Клещина в 1152 году на другой берег озера. Тем не менее, в монастыре, на холме стоит бюст Юрия Долгорукого, как удельного князя сей земли.

Посмотрим для интереса на родовой удельный герб князя Андрея. Цитирую по гербовнику П. П. фон Винклера 1900 года издания: «В верхней части герб Владимирский. В нижней – рыбы, друг от друга отвернутые, в лазоревом поле». Вполне убедительно. Владимирского герба тогда еще не было, рыбы – есть. Посмотрим для интереса на родовой удельный герб князя Андрея. Цитирую по гербовнику П.П. фон Винклера 1900 года издания: «В верхней части герб Владимирский. В нижней – рыбы, друг от друга отвернутые, в лазоревом поле». Вполне убедительно. Владимирского герба тогда еще не было, рыбы – есть.

Герб Великого магистра тамплиеров Андре де Монбара

Герб князей Переславских.

Ну и что спросите вы?

А то, что гербом Великого магистра тамплиеров Андре де Монбара были «две рыбы, отвернутые друг от друга, в лазоревом поле». Геральдика наука точная и повторов не делает.

Напомню, Андре де Монбар впервые упоминается как Магистр ордена 27 мая 1155 г. в акте Балдуина III, короля Иерусалима, и в таком же акте, датированном 27 июня 1155 г., касающемся подтверждением торговли с королевой Мелисандой (Melisande). 3 июля этого же года он упоминается в акте Амори, графа Аскалона.

Как пишут историки, Андре де Монбар был старым рыцарем, уставшим после более чем 30 лет, проведенных в рядах войска Храма Иисуса Христа. Время его магистерства не отличается активными событиями, и в 1156 г. он оставляет должность Великого магистра ордена Храма и удаляется в аббатство Клерво (Clairvaux), как Эврар де Бар, где он и умирает несколькими месяцами позже. Записей о его смерти не обнаружено. В списках аббатства его нет. Но ведь по другому и не объяснишь исчезновение одного из девяти первых рыцарей ордена.

Неясные намеки в работах Егера, Мишо, Шатобриана, Рамбо и хронике Гийома Трирского вызывают определенные ассоциации, но не дают прямого ответа.

Однако мы продолжим наше исследование.

Если верить житиям Святого благоверного великого князя Андрея, и он многия леты в Святая Земли Иерушаломе Граде бываху у Святаго Гроба в посте и молитве, яко бе Шоломон царь, во храме его Святая Святых, то в течение двадцати лет пребывания там он должен быть занимать достаточно высокую ступень в иерархической лестнице ордена.

Официально (по летописям) он появляется в 1149 году в войсках своего отца, к сожалению, за все эти годы ни одного сражения не выигравшего и отовсюду гонимого. В первом же сражении у Переславля (Южного) применяет тактику поэшелонного отвода войск, имитируя отступление. Поймав врага на это новшество, уничтожает его полностью. В следующем сражении у Луцка, проявив чудеса личной храбрости и воинского умения, запоминается летописцам именно этой своей личной храбростью. Нам же этот эпизод интересен тем, что коню, вынесшему его из боя, и оруженосцу, прикрывшему его грудью, устраивает тризну на брегу реки Стырь по старым языческим обычаям. Но на кургане, насыпанном над их могилами, закладывает монастырь доминиканцев – псов господних (замечу: официально созданных в 1216 году, то есть 67 лет спустя). Знающие люди вспомнят, что это те самые братья-доминиканцы, с которых начала свой путь святая инквизиция.

Результатом его присутствия в войсках стало воцарение Юрия Долгорукого на главном киевском столе в 1150 году. Сделав задуманное, Андрей, по словам летописцев, «удаляется в вотчины своя».

Так вот, именно этот Андрей Георгиевич развил бурную строительную деятельность в Ростовско-Суздальской Руси. В 1152 году он перенес Клещеевск на другой берег Плещеевского озера и переименовал его в Переславль-Залесский. В городе был заложен собор Покрова Богородицы, один к одному повторяющий пропорции Соломонова Храма, описанные в Библии. В 1154 году, по случаю рождения у Долгорукого младшего сына Всеволода (Дмитрия), Андрей основывает на реке Яхроме город Дмитров. Отстраивает Юрьев-Польский. Самое большое усердие он выказывает в строительстве города Владимира на реке Клязьме.

Князь Андрей Боголюбский

Летописец о деятельности благочестивого князя Андрея в те годы (1152-1155) писал: «изукраси Землю Залесскую храмами божьими, монастырями спасеными, городами крепкими, палатами белокаменными». Церковное и градское строительство Андрея имело некоторое отличие от аналогичной деятельности его предшественников. Если до начала его строительной деятельности кафедральные соборы городов посвящались Софии (Премудрости Божьей – Троице), то Андрей Георгиевич строил храмы, посвященные исключительно Богородице. Алтари всех храмов, воздвигнутых этим князем, украшала одна и та же символика – Якорь. Так прошло первое известное из летописей пятилетие Андрея Георгиевича.

При этом нигде не сказано, что все это происходит под личным контролем самого благоверного князя. Не было тогда Андрея в Залесье, а был он в Заморье, где верховный капитул Ордена в 1153 году выбирает его Великим Магистром. И только после смерти отца и избрания Андрея всею землею на великий княжеский стол «отца и деда своего» (напомню, что дедом его был Владимир Мономах), оставляет он этот пост в Святой Земле. Только по решению Собора, для недопущения оскудения и разорения земли Русской, соглашается взять он княжества под свою руку на всей его воле, да еще, как говорит легенда, по воле Богородицы. «Ростовци и Суждальци, здумавши вси, пояша Андрея, сына его (Юрия Долгорукого – А.С.) старейшаго, и посадиша и в Ростове на отни столе, зане же любим всеми за премногую его добродетель, юже имяще прежде к Богу и ко всем сущим под ним». Соборное решение упразднило уделы в Ростовско-Суздальской Земле и объявило всех владельцев – под рукою Андрея.

Нам хорошо известно, как привела князя Андрея во Владимир икона Святой Богородицы, и как по ее повелению поставил он столицу во Владимире-на-Клязьме, а свой замок – в Боголюбове. С того момента и появился культ Богородицы Девы Марии на землях Руси. Только вот откуда вела она своего верного слугу «служащего ей вравду и бескорыстии у Святаго Гроба»?

Андрей строит множество храмов и городов, завершает строительство Владимира, а окончание строительных работ отмечает установлением кивория, каменной чаши с выбитым на дне восьмиконечным крестом. Такая же чаша стояла в Иерусалиме в храме Святая Святых – Гроба Господня и означала пуп Земли (центр мира). А на герб княжества Владимиро-Суздальского выносит коронованного льва с серебряным крестом в лапе, стоящего на задних лапах. Почти что герб Иерусалима. Только там лев без короны. Через пять лет, в 1162 году, Андрей якобы изгнал братьев, сына Мстислава и отцовских бояр в Константинополь – Царьград. По летописцу, прибыв в Царьград, те получили: «дасть Царь Василькови Дунайские 4 города, а Мстиславу дасть волость от Аскалана (Ашкелона – города в Иерусалимском королевстве? – прим. авт)». Известие заставляет усомниться в том, что братья и бояре Андреем были именно изгнаны; скорее всего, он отправил всех их в далекие края учиться уму-разуму. Тем более что через семь лет все они благополучно вернулись и были наделены Андреем «землей и водой».

Боголюбский обустраивает и обживает Залескую Русь. Раздвигает ее пределы. 1 августа 1164 года штурмом берет город Бряхимов – столицу Волжских булгар, союзников и компаньонов Великого Новгорода. С тех пор Православная Церковь чтит 1 августа, как праздник Спаса, или Изнесение честных Древ Животворящего Креста Господня. Но вот ведь совпадение – 1 августа 1164 года объединенные войска Иерусалимского королевства и императора Византии Мануила I нанесли поражение полководцу султана Нуреддина Ширку и выгнали его из Египта. И еще одно совпадение – Иерусалимская церковь в этот день празднует праздник Спаса, или Изнесение честных Древ Животворящего Креста Господня. А вот храм, посвященный этим победам, воздвигли на Нерли в честь Покрова Богородицы.

Но вернемся к строительству.

Известные нам постройки достоверно отнесенные к Андрею Юрьевичу:

1. Успенский собор во Владимире (1158–1160 годы);

2. Успенский собор в Ростове (1161–1162 годы);

3. Церковь Спаса во Владимире (1162–1164 годы);

4. Церковь Покрова на Нерли (около 1165 года);

5. Церковь Рождества Богородицы в Боголюбове (между 1158 и 1165 годами);

6. Белокаменный дворец в Боголюбове (между 1158 и 1165 годами);

7. Белокаменная крепость в Боголюбове (между 1158 и 1165 годами);

8. Большой город-крепость Владимир (между 1158 и 1164 годами; приращение периметра валов относительно Мономахова города – около 4400 м);

9. Золотые ворота с церковью Ризположения (между 1158 и 1164 годами);

10. Серебряные ворота (между 1158 и 1164 годами).

Успенский во Владимире.

Успенский в Ростове.

Спас во Владимире.

Покрова на Нерли.

Рождества в Боголюбове.

Дворец в Боголюбове.

Золотые ворота во Владимире.

Таким образом, только с 1152 года, то есть с появления на Руси Андрея Боголюбского, впервые начали использовать в Суздальской земле каменную технику. Орнаментальный декор «универсального» романского типа, встречающийся на множестве храмов Западной Европы и Иерусалима, был уже в Переславле и Кидекше.

Со времени появления на Руси Великого Магистра тамплиеров, предвестников «вольных каменщиков» – масонов, а может и самих хранителей секретов каменного зодчества. Именно от его появления начинается отсчет каменной летописи Руси.

«Уважаемый брат Абир,

Спасибо за быстрый ответ на мое письмо. А главное спасибо за подсказанное направление поисков ответа. Я перерыл кучу специализированной литературы по архитектуре средневековья, пытаясь найти ответ на тот вопрос, что вы поставили в конце письма.

Кто обучал мастеров древней Руси искусству каменного строительства?

На удивление в научной среде существует всего две версии ответа на этот вопрос. Третью версию, типа «сами с усами» я в расчет не беру. Итак, все сводится, как я уже упоминал, к двум вариантам.

Первый – это то, что мастеров прислали из Галича (так называемая «галицкая версия») и второе, что мастера приехали от Фридриха Барбароссы. Первая основана на том, что более старые каменные здания (древнее, чем здания Залеской Руси) известны на территории Древней Руси только в Галиче. Вторая основана на летописном материале, в основном на житие Святого князя Андрея Боголюбского. Обе версии практически не выдерживают никакой критики. Видимо, поэтому и прижились.

С Вашего позволения изложу подробно, как и Вы, сами версии со своими комментариями.

Итак, первая – «галицкая версия», подробный разбор которой дал известный ученый в области древней архитектуры профессор С. В. Заграевский. Привожу только ключевые моменты (в кавычках цитаты из статей профессора).

«Во-первых, строительство из белого камня было примерно в десять раз дороже кирпичного».

Извините за вопрос. Покажите мне ту страну, которая на стадии формирования и становления платит «за понт». Я думаю дорогой брат, что Вам, как знатоку русского языка, известно это современное сленговое выражение? Только имеющее избытки оборотных средств государство готово вкладывать деньги в пустую рекламу вещей не направленных на торговлю услугами или товарами. Это аксиома. Значит здесь или что-то не учтено, или это совсем не так.

Кроме того, залежи белого камня (среднекаменноугольные отложения), находящиеся на доступной для добычи глубине, в той самой Владимиро-Суздальской Руси наблюдаются только в районе Москвы, полукольцом охватывая ее с юго-запада. К Владимиру нигде ближе, чем на 200–250 км по прямой (а по рекам, соответственно, 400–500 км) они не подходят. Ковров (где также могли добывать камень) к Владимиру чуть ближе – около 50 км (по реке Клязьме примерно 100 км). Но от Коврова до Ростова (второй столицы Залеской Руси) тоже очень далеко – около 250 км по рекам. Соответственно, транспортная составляющая стоимости белокаменного строительства была бы, несопоставима с политической составляющей, велика. Но даже если полностью исключить из расчета транспортные затраты, то строительство из белого камня все равно оказывалось вдвое дороже кирпичного, если считать по обыкновенной технологии. Повторюсь. Значит что-то не учтено. Может нам стоит вспомнить про теорию «бетона» профессора Давидовича. Но это, так, к слову.

Во вторых. «Галич был далекой западнорусской окраиной, князь Владимирко Володаревич – представителем ветви «князей-изгоев», к тому же на поколение младше Долгорукого. Следовательно, вероятность галицкого влияния на Юрия (законного претендента на Киевский стол), а тем более на последующих суздальских, тверских и московских князей, продолжавших строить в белом камне в течение нескольких сотен лет, ничтожна», – пишет далее С. В. Заграевский.

Ах, как мне нравится выражение «далекой западнорусской окраиной»! Но это из области эмоций. А по теме хочу напомнить, что известный русский историк В. Н. Татищев в своих трудах утверждал, что великий князь Юрий Владимирович основал: Владимир, Ярославль, Кострому, Вышград, Галич, Городец, Добрянск, Дорогобуж, Звенигород, Перемышль, Ростиславль, Стародуб, Углич и Юрьевец. Выделяю. Этот самый Галич основал (по Татищеву) именно Долгорукий. Так что приглашать оттуда мастеров ему было как бы не с руки. Мог бы их и прямо к себе забрать, а не апробировать методику строительства на заштатном Галиче.

В-третьих, по словам профессора, способы обработки поверхностей блоков в Галиче и Малопольше существенно отличаются от тех, которые применялись в Переславле и Кидекше. Кроме того, малопольские храмы вообще не относятся к крестовокупольному типу. Следовательно, единой логики работы гипотетической малопольско-галицко-суздальской артели не прослеживается. Целиком и полностью согласен, в данном случае, с авторитетом архитектуры.

В-четвертых. Не странно ли, что работа такой «суперартели» не нашла отражения в летописях? Приглашение высококвалифицированных мастеров было событием неординарным (вспомним мастеров «из всех земель» и «от Фридриха Барбароссы» у Андрея Боголюбского, а также важнейшую оговорку Всеволодова летописца, что Большое Гнездо не искал «мастеров от Немець»)». Ничего странного в этом нет. Не отмечено же в летописях и хрониках Западной Европы, кто воздвиг их Храмы и Соборы.

Просто принадлежность строителей к братьям одной артели, гильдии, клана, касты (как хотите) была настолько очевидна в то время, что не нуждалась в фиксации и упоминании. Кроме того, на каждом построенном здании стояла строительная марка, хорошо известная в то время каждому.

В-пятых. «Строительная артель насчитывала не менее 80 человек (а с женами и детьми – более 200 человек), и переход такого количества людей (причем не цыган или купцов, а ценнейших строительных кадров) из Галича в Суздаль на расстояние более 1300 км (по прямой, а по рекам более 2500 км) через несколько враждебных княжеств крайне маловероятен».

Очень ценное замечание, а главное совершенно конкретно подтверждает нашу версию, что каменщики имели отдельную гильдию, довольно многочисленную даже в то время. Второе, что подтверждает этот вывод, что подавляющее большинство данной гильдии было местными жителями, то есть пришлыми могли быть только Мастера.

В-шестых. Позволю себе привести пространную цитату из статьи профессора. «Там, где требования к срокам и качеству строительства позволяли использовать местные кадры, князья, как правило, предпочитали такой вариант. Естественно, речь идет, прежде всего, о «рядовых» строителях (т. е. о подавляющем большинстве артельщиков).

Зодчие, иконописцы, ювелиры, прочие уникальные и узкоспециализированные профессионалы могли переходить от князя к князю и из города в город сколь угодно часто.

А когда заказов на строительство не было, местные мастера занимались любым ремесленническим (прежде всего плотницким), а то и крестьянским трудом. Более того, строительство могло и не быть их основной квалификацией. Они были и оставались городскими ремесленниками либо крестьянами, и работа на строительстве давала им возможность заработать деньги и (или) получить земельный надел.

Что касается квалификации «рядовых» строителей, то любой русский крестьянин и в наше время способен выполнять строительные работы очень широкого профиля, тем более под руководством высококвалифицированного мастера. И в отношении самой сложной части строительства – возведения сводов и барабанов – известно, что эта работа велась по деревянным кружалам и опалубке. Следовательно, основной труд оказывался плотницким, а опыт такой работы при повсеместном деревянном строительстве в XII веке был огромным».

А вот в данном случае, целиком и полностью не согласен с уважаемым ученым. В Одессе была известна когда-то песня с такими словами «Кухарка никогда не будет прачкой…». Никогда профессионал, тем более профессионал строитель – «вольный каменщик», особенно в то далекое время, не пойдет заниматься неквалифицированным трудом. Для этого нужна или революция или Перестройка и демократизация, что бы академик торговал «Пепси-колой» на рынке. (Я думаю, дорогой брат Абир, Вы меня поняли). Кроме того, жесткие законы и правила гильдий и цехов средневековья не только ограничивали вход в члены гильдии, но также жестко регламентировали выход из ее членов. Просто мы с Вами, как конспирологи и знатоки латентных структур, знаем об этом, а уважаемый ученый муж даже не догадывается.

Однако замечания уважаемого профессора о том, что львиная доля труда, притом наиболее квалифицированного, относилась к плотницкой части, заслуживает внимания. А если все-таки рассмотреть версию о строительстве соборов из бетона Давидовича, то есть о строительстве с применением опалубки, то данная версия может стать основной.

На этом хочу закруглиться с этим письмом. Оно и так получилось довольно объемным. О второй версии связанной с приходом людей от Фридриха Барбароссы в следующий раз.

Жду вашего мнения как специалиста.

«Дорогой Пилигрим!

Прежде, чем рассматривать вопрос о технологии строительства древних русских (да и не только русских) соборов, я бы хотел обратить Ваше внимание на глубокую связь, существующую между масонами (то есть вольными каменщиками) и розенкрейцерами, которые специализировались в основном на алхимии и медицине. Естественно, я говорю сейчас только о практических приложениях знаний – естественно, масоны глубоко изучали мистический символизм, а розенкрейцеры – метафизику и Каббалу…

Однако пролистайте еще раз книгу Фулканелли «Тайны готических соборов» и задумайтесь вот о каком необычном факте:

Фулканелли пишет, что готические сборы Европы исполнены алхимического символизма. Охотно поверим великому исследователю, но давайте посмотрим на вопрос вот с какой стороны – а кто, собственно, строил эти соборы? Ответ я уже давал вам выше – соборы строились ложами вольных каменщиков. Значит, при планировании проекта собора кто-то эту символику должен был туда внести! Мало того – люди, которые готовили скульптуры для собора, наверняка должны были хорошо себе представлять, о чем идет речь – иначе они просто не могли бы сделать эти скульптуры!

О связи масонов и розенкрейцеров-алхимиков я вам еще расскажу. Пока же подумайте о том, ДЛЯ ЧЕГО могла возникнуть такая связь.

Тридцать лет назад мир облетела идея профессора-химика Джозефа Давидовича об искусственном изготовлении блоков, из которых сложена пирамида Хеопса.

Тезис об использовании бетона при строительстве египетских пирамид, выдвигается по меньшей мере с 1979 года, со времени Второго Международного конгресса египтологов в Гренобле. Именно там он был сформулирован французским химиком профессором Йозефом Давидовичем. Впрочем, свою первую книгу «Как бог Хнум опекал Хеопса, строителя пирамиды» на эту тему он опубликовал уже в 1978 году. С 1979 года и до сегодняшнего дня он – директор Института геополимеров в Сент-Квентине, Франция.

Что же это за теория? И что же это за геополимерный бетон? Французский профессор высказал мнение, что некоторые египетские пирамиды и отдельные храмы были построены из так называемого, природного или геополимерного бетона. В качестве природного бетона можно рассматривать различные окаменевшие отложения, например известняк или песчаник. Всякий раз, когда в результате перемешивания песчаных и других минеральных наносов с органическими компонентами (морская органика, продукты жизнедеятельности микробов и т. п.) возникали слои окаменения, мы на самом деле имели дело с природным бетонированием с органическими добавками. Вот это и навело ученого на мысль, что в случае египетских пирамид речь идет о повторении человеком этих природных процессов с небольшими изменениями: за счет органических добавок к растворенным в воде природным минеральным материалам получается природный бетон с хорошими свойствами. Однако его идея все же висит на волоске, в буквальном смысле. Обследуя известняковые блоки, он в каменной массе одного из них нашел человеческий волос. Если это правда, волос внутри камня мог оказаться в одном-единственном случае: если при замешивании бетона он упал с головы рабочего в раствор.

Мог ли появиться столь прогрессивный строительный материал в глубинах бронзового века?

Никто, кроме Давидовича, не рискнул утвердительно ответить на этот вопрос. Контрдоводам скептиков не откажешь в логике. Так ведь не бывает: придумали что-то революционное, но воспользовались им всего один раз, а потом «забыли» о новшестве. К этому вопросу мы еще вернемся.

А сейчас разберемся, что все-таки может служить материалом для такого бетона? Например, известняк, обыкновенный известняк. Большая часть природного известняка (более 90 %) образуется из известкового ила. Это не что иное, как заготовка для природного геополимерного карбонатного бетона. В иле содержатся мелкодисперсные частицы карбонатов, осколки раковин и кораллов, а также вода и полимеры – органические соединения. Следовательно, собственно известняк и есть природный геополимерный карбонатный бетон. Искусственный геополимерный бетон, например, тех же пирамид сделан из измельченного известняка. Раз это так, то отличить его от природного геополимерного материала по структурным и текстурным особенностям, скажем так, затруднительно. Хотя есть способ.

Современное палеонтологическое определение возраста карбонатных пород основано, главным образом, на канадонтах. Канадонт – это часть ротового аппарата животного, предположительно типа устрицы. Способ идентификации любого искусственного бетона заключается в следующем. Берем образец искусственного или природного карбонатного материала и растворяем его в кислоте. Смотрим на выпавших в осадок канадонтов. Если они целые – значит, образец является природным карбрнатным образованием – известняком. Если канадонты раздроблены – значит, образец является искусственным карбонатным бетоном, сделанным из измельченного природного известняка. Предельно просто. Ах, кто бы сделал эти анализы!?

Институту Геополимеров под руководством профессора Йозефа Давидовича удалось получить хоть что-то похожее на твердые породы камня в частности на природный известняк. Гипотеза Давидовича очень заманчива: она снимает многие не разрешимые иным способом противоречия и отвечает на ряд поставленных вопросов. Однако может это все выдумки?

Знатоки из Научно-исследовательского института бетона и железобетона в Москве, в частности заведующий лабораторией химических добавок и модифицированных бетонов, заслуженный деятель, доктор технических наук, профессор Батраков. Владимир Григорьевич не исключает такой возможности, как применение бетонов со времен египетских фараонов. «В сооружениях древнего мира можно было встретить грунт, глину, известняк, вяжущим веществом часто была так называемая кипелка – известь, правда, неводостойкая. Зато в Италии нашли кремнезем, по виду напоминающий песок, но более рыхлый, вот он-то как раз и придает извести водостойкость». Осторожная мысль профессора Батракова, заключается в следующем: «Эта смесь могла быть основой для аналога бетона».

В 1881 году классик египтологии сэр Уильям Питри Флиндерс исследовал облицовочные плиты, некогда покрывавшие зеркальной гладью грани больших пирамид. В то далекое от нас время у подножия Великой пирамиды было еще достаточно много этих плит, сброшенных с высоты землетрясением в 1301 году. Так вот, не переставая удивляться точнейшей подгонке облицовочных плит друг к другу, Питри обнаружил, что зазоры между плитами шириной всего полмиллиметра заполнены цементом. «Даже для того, чтобы просто поместить подобные блоки бок о бок с такой точностью, – писал Питри, – требуется высочайшая аккуратность; сделать же это при условии, что стыки заполнены цементным раствором, представляется почти невозможным».

Сейчас важна не точная подгонка, которой удивлялся английский ученый, а цемент, которого, по данным существующей истории техники, в Древнем Египте просто не могло быть: цемент изобретен только в XIX веке.

Предположение профессора Батракова о гипсоизвестковых смесях, нестойких к воде, также нашло подтверждение в практической египтологии. Французский математик и символист Р. Шваллер де Любич в 1961 году впервые обратил внимание на следы водной эрозии, заметные на львином теле Сфинкса. Правда, француз связывал их с последствиями наводнений, которые могли бушевать в Ливийской пустыне больше 12 тыс. лет тому назад. Вслед за ним американец Джон Уэст громко заговорил о следах водной эрозии на гигантских известняковых блоках, из которых высечен Сфинкс. Но связал их уже не с наводнениями (слишком высоко лев с человечьим лицом возлежит над уровнем реки), а с дождями.

В конце 80-х гг. прошлого века по просьбе Уэста к проблеме подключился крупный геолог, профессор Бостонского университета Роберт Шох.

Вы можете нам заметить, что это все теоретические изыски интеллектуалов, а в практике, если бы такое было возможно, то, пусть и в более плохом виде, но все-таки применялось бы в строительстве.

Отвечаем сразу на не заданный Вами вопрос.

В России есть такая технология строительства ТИСЭ (Технология Индивидуального Строительства и Экология). Ее изобрел московский инженер Яковлев Рашид Николаевич. Суть ее в том, что строительство ведется из стеновых блоков, которые формируются при помощи формовочного ящика путем прессовки полсухой смеси и застывания ее на воздухе. При необходимости создания в стене отверстий и проемов в форму в мягкую массу укладывают соответствующего размера вкладыши, извлекаемые сразу после распалубки. По виду получаются якобы каменные блоки, но без всякого связующего материала. Специалисты строители критически относятся к этой технологии, как к методу «народного» строительства, отмечая, что она «подходит скорее для больших и очень больших объектов типа хозяйственных построек, складов, помещений для содержания скота, отдельно стоящих цехов и целых заводов, гаражей, причем не на одну машину, а на много и т. п.».

Вот Вам и ответ о том, что ничего не пропадает бесследно.

Однако мы вспомнили про геополимерный бетон не в связи с египетскими пирамидами или строительством коровников на селе, а в связи с белокаменным строительством на Руси. А что если и белокаменные соборы Владимиро-Суздальских князей возводили потомки тех зодчих, что знали секрет египетских фараонов, секрет известкового бетона? Тогда и не надо было возить блоки за сотни верст, и тогда строительство каменной книги Руси не было столь экономически обременительным, для народа и встающего на ноги государства. И тогда одним из самых востребованных подсобников стал плотник – специалист по скользящей опалубке.

Раз уж мы заговорили о геополимерном бетоне на основе известняков, наверно следует посмотреть на технологии строительства во времена княжеской Руси.

Основным связующим материалом, употреблявшимся в древнерусском строительстве, была известь, и это подтвердят все занимающиеся архитектурой того периода. Получали ее путем обжига известняка в специальных печах. Однако парадокс в том, что до настоящего времени обнаружены и изучены лишь две такие печи домонгольского времени: в Киеве и Суздале. Обе печи, как киевская, так и суздальская, расположены, как и следовало ожидать, вблизи тех сооружений, для строительства которых предназначалась известь, то есть. непосредственно на строительной площадке. Для. сравнения можно указать, что известковообжигательные печи конца XIII-начала XIV в. известны также по раскопкам в Уэлсе (Англия). Известь здесь выжигали из местного известняка или мела, а горючим служил местный каменный уголь. Напрашивается два вывода. Или таких печей было крайне мало по причине сохранения секрета самого процесса, или их уничтожали после окончания строительства, так сказать под ноль, по той же самой причине. Это могло бы показаться какой-то формой из теории заговоров или неким закосом под мистику старых жрецов, если бы не одна деталь.

До сих пор, до начала 21 века, к сожалению, принцип функционирования древнерусских известковообжигательных печей остается не вполне ясным. Специалисты ни как не могут придти к выводу по какой системе работали древнерусские печи, и уж тем более не могут понять, каким был конечный Даже о производительности древнерусских известковообжигательных печей данных пока нет. Попытки сравнивать их с печами XVII века не могут помочь в этом отношении, поскольку поздние печи значительно крупнее. Нет данных и о самой технологии. Известно только, что известь, полученную в результате обжига, «гасили» в специальных творильных ямах.

Итак, практически во всем, что касается технологий средневекового строительства. Строительные растворы Древней Руси изучены еще плохо. Анализы выполнялись в крайне незначительном количестве и по разной методике, что в ряде случаев не позволяет даже сравнивать их между собой. Попытка разработать наиболее оптимальную методику анализов и провести анализы серий памятников была сделана лишь в начале 80-х годов прошлого века и не увенчались успехом. Поэтому характеристика древнерусских строительных растворов пока может быть дана «только в самой общей и предварительной форме», как пишут маститые архитекторы.

Известно, например, что наполнителем растворов в Киевской Руси являлась цемянка, то есть мелкотолченая керамика. Использование цемянки в качестве заполнителя – прием, широко применявшийся в византийском зодчестве и имевший древние традиции, восходящие к античности. Что позволяет нам искать корни строительных технологий этого района на берегах Босфора в Царьграде.

Совершенно иной характер имеют растворы памятников владимиро-суздальской архитектуры. В заполнителе здесь практически полностью отсутствует цемянка. При этом вся эта дробленая керамика представлена тощей, слабообожженной глиной; очень вероятно, что эта примесь попадала в раствор вместе с известью, падая туда со стен печей. Основной компонент заполнителя – песок, составляющий до 99 % всего заполнителя. Кроме того, почти всюду есть глинистые частицы, порой составляющие 2-3 % раствора, а в отдельных случаях значительно больше. Количество известкового вяжущего во владимиро-суздальских растворах больше, чем в Киеве. Он составляет до 80 % всего раствора. Это, по сути, бетон, состоящий из известково-песочной массы и по составу идентичный стеновым известковым блокам.

Общей особенностью всех русских растворов домонгольского времени является их очень большая жирность – это когда количество связующей доходит до 80 %. Состав вяжущей основы всюду известковый или глинисто-известковый, изредка известково-глинистый с добавлением заполнителя песка. Чем вам не бетон?

«Уважаемый брат Абир,

Я прервал свое письмо на версии о мастерах не потому, что страдал недостатком времени, а дабы мы смогли разобраться в первой версии и ознакомиться с теорией профессора Давидовича о геополимерном бетоне. В данном случае, как мне кажется, она заслуживает внимания и объясняет многие вещи не понятные с точки зрения традиционного подхода к развитию архитектуры Залеской Руси.

Однако вернемся к нашим баранам, то есть к летописному упоминанию о мастерах присланных Андрею Боголюбскому Фридрихом Барбаросса.

Для того чтобы окончательно понять ключевую роль Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо и вообще Владимирских князей в становлении каменного строительства на Руси, необходимо рассмотреть вопрос об их отношении к «новшествам» в древнерусской архитектуре, которые впервые имели место при Андрее Боголюбском. Речь как раз и идет о деятельности мастеров, присланных Фридрихом Барбароссой, и кроме того о введении в Суздальской земле так называемого «зооантропоморфного скульптурного декора», то есть всех этих горгулий, крокодилов и львов.

Итак, начнем мы с вопроса о мастерах.

Сразу хочу отметить, что известный стереотип, связанный с приходом к Андрею «мастеров из всех земель», относится только к украшению Успенского собора 1158–1160 годов.

«Того же лета создана бысть церква святая Богородица в Володимири благоверным и боголюбным князем Андреем, и украси ю дивно многоразличными иконами, и драгим каменьем бе-щисла и сосуды церковными и верх ея позлати по вере же его, и по тщанию его к святеи Богородице, приведе ему Бог из всех земель все мастеры и украси ю паче инех церкви». Именно так написано в летописи. Следовательно, в данном случае речь идет о строителях и узкоспециализированных мастерах (иконописцах, ювелирах и пр.), которых «приведе ему Бог» а не Фридрих Барбаросса. А как он, то есть Бог, это сделал, это загадка веков. На то он Бог.

Тем не менее, мы должны отметить, что в архитектуре Боголюбского государственная мощь и имперская идеология выражены ярче, чем в зодчестве Долгорукого впрочем, вообще ничем ярко не отметившегося, да и у всех других его предшественников тоже в архитекторе не блиставших. Если не сказать еще более точно. До Боголюбского каменное строительство на Руси практически никак не проявлялось.

Властность и мощность же его каменной летописи видна во всем. Вот часть примеров.

Огромная избыточная высота (14 метров) проема владимирских Золотых ворот. Для фортификационных целей даже приходилось устраивать над воротами деревянную галерею

Огромные для того времени размеры Успенских соборов во Владимире и Ростове;

Строительство «на голом месте» церкви Покрова на Нерли, игравшей роль торжественного оформления развилки важнейших водных путей по Клязьме и Нерли. Такая роль подтверждается и невозможностью нахождения на заливных лугах какого-либо посада или монастыря, и использованием для строительства церкви отборного белого камня, и заложением уникальных фундаментов, и устройством «парадных» открытых галерей. Я уж не хочу упоминать, что внешне он практически копировал Храм Артемиды в Эфесе.

Белокаменные дворец и укрепления в Боголюбове – единственные каменные светские постройки того времени.

Именно на основании всего этого известный русский историк В. Н. Татищева делает выводы: «по снисканию бо его (Андрея.) даде ему Бог мастеров для строения оного из умных земель»; «по оставшему во Владимире строению, а паче по вратам градским, видно, что Архитект достаточный был… Мастеры же присланы были от Императора Фридерика Перваго, с которым Андрей в дружбе был как ниже явится». Вот от него и идет так укоренившаяся версия о мастерах Фридриха Барбароссы.

Попробуем взглянуть на нее более критическим взглядом. Некие историки увязли в дискуссии, из какой области «Священной Римской империи» – Германии (по А. И. Комечу) или Северной Италии (по О. М. Иоаннисяну) – пришли мастера. Однако если приглядеться зорким взглядом, то различия между архитектурной пластикой и строительной техникой соборов Германии и Северной Италии гораздо менее существенны, чем различия между ними и храмами Суздальской земли. Следовательно, любой анализ западноевропейских истоков архитектуры Андрея Боголюбского даст слишком грубые результаты, применимые и к Германии, и к Северной Италии.

Предположим, Рыжебородый Фридрих прислал мастеров на Русь. Но из какой же области Империи пришли мастера «от Фридриха Барбароссы»? Из сообщения В. Н. Татищева следует, что они строили, как минимум, Успенский собор и Золотые ворота во Владимире. Строительство этих объектов началось в 1158 году (про Успенский собор мы можем сказать еще точнее – он был точно заложен 8 апреля).

Значит, зодчий от Барбароссы, чтобы успеть ознакомиться с местным опытом белокаменного строительства, а затем определить планы и размеры своих будущих построек, должен был придти во Владимир не позднее осени – зимы 1157 года.

Сообщение В. Н. Татищева стереотипно воспринимается следующим образом: «сначала дружба Андрея с Фридрихом, потом приход мастеров от Фридриха к Андрею». Но анализ ситуации, сложившейся на Руси в 1155–1158 годах, в изложении В. Н. Татищева, заставляет интерпретировать это сообщение иначе: «сначала направление мастеров Фридрихом к Юрию, потом приход мастеров к Андрею, потом дружба Андрея с Фридрихом».

Я хочу напомнить Вам, уважаемый брат Абир, что Юрий Долгорукий умер 15 мая 1157 года. Если даже предположить, что Андрей, став великим князем, немедленно послал посольство к Барбароссе за мастерами, все равно он не успел бы их получить осенью – зимой 1157 года.

Для примера, в конце XV века Аристотель Фиораванти ехал на Русь в течение трех месяцев – и это при том, что уже существовали прямые дороги, по которым посольские кареты могли передвигаться с большой скоростью. Мы же говорим о середине XII века, когда по узким и неспокойным лесным дорогам (фактически тропам) передвигались только войска, а основное транспортное сообщение осуществлялось по рекам (а если из Суздаля в Европу через Новгород, то и по морю).

Путь посольства в Империю мог занять несколько месяцев. Несколько недель (а то и месяцев) послы могли ожидать мастеров от Барбароссы (или с разрешения императора самостоятельно вести поиски свободных строительных кадров). Несколько месяцев занимала обратная дорога в Суздаль. Следовательно, за мастерами, строившими Успенский собор и Золотые ворота, посольство должно было быть отправлено еще при жизни Юрия Долгорукого.

Барбаросса стал германским императором в 1152 году, а Юрий великим князем Киевским – в 1155 году. Был ли Долгорукий «в дружбе» с Фридрихом, мы можем только гадать. Профессор С. В. Заграевский, на которого я уже ссылался в своем предыдущем письме, рассматривая данную версию, отбрасывает как маловероятные следующие варианты:

«– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) претендента на Киевский стол Юрия с кандидатом на императорский престол Фридрихом до 1152 года;

– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) претендента на Киевский стол Юрия с императором Фридрихом в 1152–1155 годах;

– любые взаимоотношения (а тем более дружеские) Андрея, сына претендента на Киевский стол, с кандидатом на императорский престол, а затем императором Фридрихом в 1152–1155 годах;

– любые самостоятельные взаимоотношения (а тем более дружеские) Андрея, сына великого князя Юрия, с императором Фридрихом в 1155–1157 годах.

Последний вариант может показаться не столь маловероятным: Андрей был старшим сыном великого князя Киевского и, соответственно, теоретически он мог иметь прямые контакты с германским императором.

Но не будем забывать, что Боголюбский в 1155–1157 годах не находился в Киеве при отце, а против воли Долгорукого ушел в Суздаль, фактически захватив удел. Вряд ли Фридрих, в 1155 году короновавшийся в Риме и в 1156–1157 годах уже находившийся в зените своего могущества, пошел бы на контакт с узурпатором (и не великокняжеского стола, а далекого окраинного удела).

А что касается весьма популярных домыслов о том, что у Андрея могли быть какие-либо личные контакты с Фридрихом еще в 1140-х годах, то это не более чем домыслы. К тому же Боголюбский был старше Барбароссы не менее чем на 10 лет (Андрей родился около 1111 года, а Фридрих – в 1122 году), и это делает дружбу молодых княжичей еще менее вероятной даже при их гипотетической личной встрече в одной из гипотетических поездок Андрея в Западную Европу».

Позволю привести себе еще одну цитату.

«Но вдруг во Франции, Германии, Англии, Византии и на северо-востоке Руси почти одновременно появляются государи, которые начинают проводить принципиально одинаковую внутреннюю политику, основное направление которой – укрепление центральной власти. Кто эти государи? Франция – Людовик VII, Германия – Фридрих II Барбаросса, Англия – Генрих II Плантагенет (Генрих Анжуйский), Византия – Мануил I Комнин, в России… Андрей Георгиевич, еще при жизни прозванный Боголюбским, сын Ростовско-Суздальского Князя Юрия Владимировича Долгорукого, внук Владимира Мономаха, праправнук Ярослава Мудрого.

Самым старшим из них по возрасту был Андрей Георгиевич (1109-1111 г./р.), самым младшим – Генрих Анжуйский, король Английский, герцог Нормандский (1130 г./р.). То, что все они в той или иной степени были родственниками, дотошные могут проверить сами, конечно, приложив некоторые усилия. Особенно близкие отношения у Андрея Георгиевича были с Фридрихом Барбароссой и Мануилом I. В письмах императоры называли русского князя братом, считали равным себе. Император Фридрих был настолько привязан к Андрею Георгиевичу, что распространял эту привязанность не только на Всеволода Георгиевича, наследовавшего Владимирское Княжество после него, но и на любого из его родственников. Так, стоило ему узнать, что объявившейся при его дворе Владимир Ярославич, изгнанный из отечества и бежавший из венгерского плена, – племянник Всеволода Георгиевича, как он выдал ему 2000 марок серебра и приказал польскому королю, тогда вассалу империи, вернуть бедолаге отнятое наследство. Сын Барбароссы Конрад Швабский покровительствовал сыну Андрея Георгию после его развода с грузинской царицей Тамарой. Георгий Андреевич получил один из имперских ленов в Штирии, основал род фон Рюстовых. Но это маленькие частности. Главное то, что между этими пятью государями существовала какая-то незримая связь, и все они, кроме Людовика VII, завершили свои дни трагически. Беспристрастный взгляд легко обнаруживает, что одновременная столь идентичная деятельность в одном направлении внутригосударственного строительства исключает случайное совпадение и не может не иметь общего первоисточника. Жизненные пути государей не могли не пересекаться в каком-то одном общем месте и не быть связанными каким-то одним общим делом.

Ни о ком из государей, за исключением Андрея Георгиевича Боголюбского, ни тайн, ни загадок нет. Государи встречались в Константинополе во время Второго крестового похода 1147 – 1149 гг. И Фридрих, и Людовик, и Генрих Анжуйский по нескольку месяцев жили при дворе Мануила и общались с ним».

Это из исследований Сорбонны. Таким образом, мы видим, что князья встречались, дружили и даже имели общие дела.

Ах! Как хочется отделить Русь от Европы и загнать в медвежий угол. Ах! Как хочется. Да вот не выходит, как не крутись, не выходит.

Таким образом, мы можем утверждать, что могли посольство к Барбароссе за мастерами послать в 1155–1157 годах. Но при более близком рассмотрении данного вопроса выясняется, что это было совершенно не нужно. Мастера пришли в свите Великого Магистра тамплиеров Андрея Боголюбского из Святой Земли, вместе с дружиной и всей свитой. И год совершенно точно известен 1149 – год победы дружин князя Андрея под Луцком. Год основания и постройки там монастыря братьев доминиканцев.

Дорогой брат Абир! У меня к Вам появились два вопроса.

Первый – так называемом зооантропоморфном скульптурном декоре. Обо всех этих птичках и зверюшках на стенах соборов. И второй – о «птичьем языке» Фулканелли или арго «вольных каменщиков».

Но, извините, я и так Вас утомил и об этом в следующий раз.

С братским приветом. Пилигрим».

«Дорогой Пилигрим!

Как Вы знаете, я не люблю подавать людям истину в готовом виде, «на блюде». Она становится гораздо более ценой, если можешь дойти до нее своим умом.

Итак, мы заговорили о зооморфной и антропоморфной символике алхимических процессов, которая употреблялась «вольными каменщиками». Конечно, она присутствует на великих готических соборах Европы. А может, мы сможем обнаружить ее еще где-то в работах средневековых архитекторов?

Для этого я отправился в хорватский город Дубровник. Старинная часть города славится своей уникальной архитектурой работы итальянских «вольных каменщиков» – причем здесь, на окраине Империи, вдали от пристального ока ревнителей религиозной чистоты, каменщики могли развернуться в полную силу!

Заглянем для начала в Княжеский дворец Дубровника. Как вам, конечно, известно, колонны бывают пяти стилей – ионического, дорического, коринфского, тосканского и композитного. Кстати, такая унификация свидетельствует о том, что обучение вольных каменщиков происходило достаточно централизованно…

А вот капители колонн Княжеского дворца в Дубровнике уникальны, и не имеют подобных в мировой архитектуре!

Прежде всего, стоит обратить внимание на полукапитель колонны в южном углу галереи дворца. Официально эта капитель называется «Эскулап», хотя никто не задумывается – а что, собственно, Эскулапу делать в Княжеском дворце, откуда вершится управление городом? Это же не больница и не странноприимный дом! На самом деле капитель изображает средневекового алхимика, положившего правую руку свою на открытую книгу (хотел бы я знать, что имеется в виду? Библия? Загадочная книга «М» розенкрейцеров – возможно, «Мафтеах Шломо» – «Ключ Соломона»?) Левая рука алхимика возлежит на пюпитре, за ним находится стеллаж с колбами, а перед алхимиком – работающий перегонный куб, изливающий какую-то жидкость в колбу. Перегонный куб украшен традиционным алхимическим изображением элемента огня.

Несколько слов об истории постройки дворца, прежде чем мы начнем разбирать его символику. Считается, что в 1435 году пожар уничтожил старое здание Княжеского дворца, и для постройки нового обратились к некоему Онофрио, неаполитанскому зодчему, который как раз в это время занимался в городе… постройкой водопровода.

Несложно понять, что проектированием водопровода и постройкой княжеских палат обычно занимаются разные люди, поэтому Онофрио, скорее всего, был распорядителем работ – каким-нибудь представителем итальянских масонских лож. Для изготовления капителей он вызывает – обратите внимание – мастера не из своего родного Неаполя, а из Милана! По тем временам – вообще из другого государства. Пиетро ди Мартино, миланский мастер, и изготовил те уникальные капители, которые мы можем наблюдать сегодня на фасаде дворца.

Что же до сложной символики капителей колонн Княжеского дворца, то к сожалению, расшифровать ее мне пока не удалось. Не исключено, что ключ к этой символике утерян при передаче. А может быть, колонны были не совсем точно восстановлены после разрушительного землетрясения 1667-го года. Вы же знаете – достаточно совсем небольшого искажения, чтобы символ стал неузнаваем.

Хотя, наверное, мне удалось бы много рассказать о символике Княжеского дворца в Дубровнике, если бы я посмотрел его вместе с Фулканелли. К сожалению, это уже невозможно. Единственное, что мне сразу бросилось в глаза: сходство фигур на капителях колонн работы миланского мастера Пиетро ди Мартино в Дубровнике – и немногих сохранившихся фигур, украшающих русские православные соборы. Совершено очевидно, что у средневековых зодчих были одни и те же учителя.

Капитель «Эскулап» Дубровник

Капитель Дворец в Дубровнике.

Капители дворца