Тайны Второй мировой

РОЛЬ ЛЕНД-ЛИЗА В СОВЕТСКИХ ВОЕННЫХ УСИЛИЯХ, 1941–1945 гг.^{247}

Роль западных поставок в годы Великой Отечественной войны традиционно умаляется советской историографией еще со времен начала «холодной войны». Так, в книге H.A. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» о ленд-лизе западных союзников вообще не было сказано ни слова (говорилось лишь, что все западные поставки составляли 4% от советского производства), а недавний союзник по антигитлеровской коалиции именовался: «Ожиревший на народной крови в период второй мировой войны монополистический капитализм Соединенных Штатов Америки», который «теперь стоит во главе империалистического и антидемократического лагеря и стал застрельщиком империалистической экспансии во всех частях света»^{248}. И в 80-е годы роль ленд-лиза хотя и признавалась, но всячески умалялась советскими историками. А в «Краткой истории» Великой Отечественной войны отмечается, что «СССР действительно получил во время войны по ленд-лизу некоторые виды вооружения, а также важные для народного хозяйства машины, оборудование, материалы, в частности, паровозы, горючее, средства связи, различные виды цветных металлов и химикатов. Существенной помощью явилась, например, поставка США и Англией 401 400 автомобилей. Однако в целом эта помощь не была сколько-нибудь значительной и никак не могла оказать решающего влияния на ход Великой Отечественной войны». Далее авторы утверждают, что по отношению к советскому производству иностранные поставки составили: по артиллерийским орудиям всех систем — 1,9%, по танкам — 7%, по боевым самолетам — до 13%, а в автомобильном парке Красной армии импортных автомашин в 1943 году было 5,4%, а в 1944 году — 19%. Общий же объем союзных поставок будто бы составил около 4% советского военного производства^{249}. Как будет показано ниже, данные о доле ленд-лиза в советском военном производстве скорее всего занижены за счет завышения объемов производства отдельных видов вооружения и боевой техники в СССР.

Принижение роли западных поставок в советских военных условиях было направлено в первую очередь на утверждение мифа об «экономической победе социализма» в Великой Отечественной войне и о превосходстве советской военной экономики над военными экономиками капиталистических стран, не только Германии, но и Великобритании и США. Лишь после 1985 года в советских публикациях стали попадаться иные оценки союзной помощи. Так, маршал Г.К. Жуков в послевоенных беседах с писателем K.M. Симоновым заявил: «Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжелом положении без американских порохов, мы не могли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских «студебеккеров» нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок». При этом Жуков подчеркивал, что «мы вступили в войну, еще продолжая быть отсталой в промышленном отношении страной по сравнению с Германией»^{250}. Достоверность передачи К. Симоновым этих бесед с Жуковым, состоявшихся в 1965–1966 годах, подтверждается высказываниями Г. Жукова, зафиксированными в результате прослушивания органами безопасности в 1963 году: «Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было, чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии»^{251}.

В отличие от советской, в американской историографии роль ленд-лиза всегда получала адекватное отражение как решающий фактор в способности Советского Союза продолжать войну. Наиболее фундаментально военно-экономическая роль американской помощи СССР освещена в вышедшей в 1969 году монографии американского исследователя Роберта X. Джоунса^{252}-Однако он лишен был возможности показать долю американских и британских поставок в производстве отдельных видов жизненно важной продукции в СССР из-за отсутствия данных о советском производстве, хотя и смог привести весьма подробную номенклатуру поставок по ленд-лизу. Значение американского ленд-лиза и поставок из Великобритании и Канады для советской военной экономики прежде всего с точки зрения ее сбалансированности рассматривает также британский исследователь Марк Харрисон в монографии, опубликованной в 1985 году^{253}. Однако он ведет анализ по значительно меньшей номенклатуре продукции, чем Роберт X. Джоунс, и находится под сильным влиянием теории народнохозяйственных балансов, разработанной В. Леонтьевым не без воздействия опыта советского народнохозяйственного планирования. М. Харрисон производит расчеты главным образом по вооружению и боевой технике и, как правило, без подразделения общих показателей на конкретную номенклатуру продукции (нефтепродукты в целом, а не конкретные виды горючего; прокат в целом, а не отдельные виды проката, и т. п.), что делает ситуацию более благоприятной для советской экономики, чем она была в действительности. В нашей работе мы пытаемся посчитать долю западных поставок в советском производстве некоторых важнейших для ведения войны видов продукции, пользуясь как некоторыми недавно опубликованными сведениями, так и собственными расчетами.

Одним из наиболее узких мест советской экономики перед войной было производство авиационного и, в несколько меньшей степени, автомобильного бензина. Особенно не хватало высокооктановых бензинов. Так, в 1941 году накануне войны потребность по авиационному бензину Б-78 была удовлетворена всего на 4%^{254}. В 1940 году в СССР было произведено 889 тыс. т авиабензина, в 1941 году — 1269 тыс. т, в 1942-м — 912, в 1943 — 1007, в 1944-м — 1334 и в 1945 году — 1017 тыс. т^{255}. Всего за годы войны в США по ленд-лизу и в рамках советских заказов было поставлено 666 тыс. т авиационного бензина, из которых после отправки было переадресовано в другие места 37,65 тыс. т, так что чистая поставка составила 628,4 тыс. т^{256}. Кроме того, чистая поставка бензиновых светлых фракций из США в СССР достигла 732,3 тыс. т. Помимо этого, с Абаданского нефтеперерабатывающего завода Великобритания поставила в СССР 14,7 тыс. т авиационного бензина и 902,1 тыс. т бензиновых светлых фракций (эти поставки были компенсированы Великобритании США). К этому необходимо также добавить 573 тыс. т авиационного бензина, поставленного в СССР с нефтеперерабатывающих заводов Великобритании и Канады^{257}. В сумме все это дает 2850,5 тыс. коротких тонн авиабензина и светлых бензиновых фракций, полученных СССР из США, Великобритании и Канады, что равно 2586 тыс. метрических тонн. В Советском Союзе импортный авиабензин и светлые бензиновые фракции использовались почти исключительно для смешивания с советскими авиабензинами с целью повышения их октанового числа, так как советские самолеты были приспособлены к использованию бензинов с гораздо более низким октановым числом, чем на Западе. Достаточно сказать, что более 97% импортного бензина имело октановое число 99 и выше, тогда как в СССР в огромном дефиците, как мы уже видели, был даже бензин Б-78. Поэтому фактически поставленный по ленд-лизу авиабензин был включен в советское производство авиабензина и составил, следовательно (вместе со светлыми бензиновыми фракциями), 51,5% от советского производства 1941–1945 годах. Если же вычесть из итога советское производство авиабензина за первую половину 1941 года, оценив его примерно в половину от годового производства, то доля поставок по ленд-лизу поднимется до 57,8%. Получается, что поставки по ленд-лизу авиабензина, происходившие с августа 1941 года по сентябрь 1945 года, в 1,4 раза превышали собственно советское производство. Из других источников снабжения авиабензином СССР смог захватить в 1944–1945 годах 82,8 тыс. т трофейного бензина в Румынии, Польше, Венгрии и Чехословакии^{258}, что было каплей в море. Очевидно, что без западных поставок горючего советская авиация просто не смогла бы поддерживать свои войска в необходимом объеме. Надо учесть также, что из-за гораздо более высоких октановых чисел западного авиабензина его роль в обеспечении советской авиации была на самом деле еще более значительной, чем это можно было бы заключить из одних только весовых показателей.

Автобензина в СССР в 1941–1945 годах было произведено 10 923 тыс. т (в том числе в 1941-м — 2983 тыс. т)^{259}, а из США получено по ленд-лизу 267,1 тыс. коротких, или 242,3 тыс. метрических тонн^{260}, что составило лишь 2,8% от общего советского производства за время войны (за вычетом производства за первую половину 1941 года). Правда, действительная роль американского автобензина была несколько выше из-за более высоких октановых чисел. Собственных потребностей в этом виде горючего СССР удовлетворить не мог, и дефицит автобензина в Красной армии сохранялся до конца войны. Так, например, в конце 1944 года в докладе комиссии Генштаба, штаба тыла и Главного автотранспортного управления Красной армии по проверке правильности использования автотранспорта на фронтах отмечалось, что на 1-м Белорусском фронте «дальнейшее увеличение автотранспорта фронта без увеличения отпуска горючего нецелесообразно». Такая же картина наблюдалась и на 1-м Украинском фронте^{261}. Очевидно, подобное положение отчасти было следствием и нерационального составления заявок на помощь по ленд-лизу советской стороной — целесообразнее было бы просить меньше автомашин и больше автобензина.

Автопарк Красной армии также в большой степени был обеспечен за счет западных поставок. Производство автомобилей в СССР в 1940году составило 145 390, в 1941-м — 124476, в 1942-м — 34 976, в 1943-м — 49 266, в 1944-м — 60 549, в 1945-м — 74 757.^{262} При этом в первом полугодии 1941 года было выпущено 73,2 тыс. автомобилей, а во втором — только 46,1 тыс.^{263}, так что с начала войны и до конца 1945 года общее производство автомобилей можно определить в 265,6 тыс. штук. Из США в СССР за годы войны было поставлено 409,5 тыс. автомобилей, что в 1,5 раза превышало советское производство за годы войны. К концу войны (на 1 мая 1945 года) в автомобильном парке Красной армии поставленные по ленд-лизу машины составляли 32,8% (58,1% составляли машины отечественного производства и 9,1% — трофейные автомашины)^{264}. С учетом же большей грузоподъемности и лучшего качества роль американских автомашин была еще выше («студебеккеры», в частности, использовались в качестве артиллерийских тягачей). Довоенный же парк советских автомобилей (как находившихся в Красной армии, так и изъятых из народного хозяйства с началом войны) был сильно изношен. Перед войной потребности Красной армии в автотранспорте определялись в 744 тыс. автомобилей и 92 тыс. тракторов, в наличии же имелось 272,6 тыс. автомобилей и 42 тыс. тракторов. Из народного хозяйства планировалось изъять 240 тыс. автомобилей, в том числе 210 тыс. грузовиков (ГАЗ-АА и ЗИС — 5), однако из-за сильного износа автопарка (по легковым автомобилям машин, относящихся к 1-й и 2-й категориям, т.е. не требующих немедленного ремонта, было 45%, а по грузовым и специальным — 68%) фактически было изъято из народного хозяйства в первые месяцы войны лишь 206 тыс. автомашин, тогда как уже к 22 августа 1941 года безвозвратные потери автомобилей достигли 271,4 тыс.^{265}. Очевидно, что без западных поставок Красная армия не обрела бы той степени подвижности, которой она обладала по крайней мере с середины 1943 года, хотя вплоть до конца войны использование автотранспорта сковывалось недостатком автобензина.

Также и функционирование советского железнодорожного транспорта было бы невозможно без ленд-лиза. Производство железнодорожных рельсов (включая рельсы узкой колеи) изменялось в СССР следующим образом (в тыс. т): 1940-м — 1360, 1941-м — 874, 1942-м — 112, 1943-м — 115, 1944-м — 129, 1945-м — 308.^{266} По ленд-лизу же в СССР было поставлено 685,7 тыс. коротких тонн железнодорожных рельсов^{267}, что равно 622,1 тыс. метрических тонн. Это составляет около 56,5% от общего объема производства железнодорожных рельсов в СССР с середины 1941 года по конец 1945 года. Если же исключить из подсчета рельсы узкой колеи, которые по ленд-лизу не поставлялись, то американские поставки составят 83,3% общего объема советского производства. Если же исключить из подсчетов производства за вторую половину 1945 года, приняв его равным по крайней мере половине годового производства (в действительности за второе полугодие 1945 года было произведено значительно больше половины годового производства рельсов за счет сокращения собственно военного производства), то ленд-лиз по рельсам составит 92,7% от общего объема советского рельсового производства. Таким образом, почти половина железнодорожных рельсов, использованных на советских железных дорогах во время войны, поступила из США. Резкое сокращение выпуска рельсов советской промышленностью позволило направить дополнительные мощности и ресурсы стали на выпуск вооружения (в 1945 году выпуск рельсов составил 13% от уровня 1940 года, а в 1944 году — всего 5,4%).

Еще более заметной была роль поставок по ленд-лизу в сохранении на необходимом уровне численности советского парка локомотивов и железнодорожных вагонов. Выпуск магистральных паровозов в СССР изменялся следующим образом: в 1940-м — 914, в 1941-м — 708, в 1942-м — 9, в 1943-м — 43, в 1944-м — 32, в 1945-м — 8. Магистральных тепловозов в 1940 году было выпущено 5 штук, а в 1941 году — 1, после чего их выпуск был прекращен до 1945 года включительно. Магистральных электровозов в 1940 году было произведено 9 штук, а в 1941 году — 6 штук, после чего их выпуск также был прекращен^{268}. По ленд-лизу же в СССР в годы войны было доставлено 1900 паровозов и 66 дизель-электровозов^{269}. Таким образом, поставки по ленд-лизу превосходили общее советское производство паровозов в 1941–1945 годах в 2,4 раза, а электровозов — в 11 раз. Производство грузовых вагонов в СССР в 1942–1945 годах составило в сумме 1087 штук по сравнению с 33 096 в 1941 году^{270}. По ленд-лизу же было поставлено в общей сложности 11 075 вагонов^{271}, или в 10,2 раза больше советского производства 1942–1945 годах. Известно, что в Первую мировую войну транспортный кризис в России на рубеже 1916–1917 годах, во многом спровоцировавший революцию февраля 1917 года, был вызван недостаточным производством железнодорожных рельсов, паровозов и вагонов, поскольку мощности промышленности и ресурсы проката были переориентированы на выпуск вооружений. В годы Великой Отечественной войны только поставки по ленд-лизу предотвратили паралич железнодорожного транспорта в Советском Союзе.

Важную роль играли и союзные поставки пороха и других взрывчатых веществ. В СССР производство взрывчатых веществ в период с середины 1941 года по середу ну 1945 года мы оцениваем приблизительно в 600 тыс. т^{272}. Из США было поставлено 325,8 тыс. коротких тонн взрывчатых веществ^{273}, или 295,6 тыс. метрических тонн. Кроме того, 22,3 тыс. т порохов было доставлено из Великобритании и Канады^{274}. Таким образом, западные поставки взрывчатых веществ достигли 53% от общего объема советского производства.

В обеспечении народного хозяйства цветными металлами западные поставки имели решающее значение. Цифры советского производства основных цветных металлов в 1941–1945 годах до сих пор остаются секретными, поэтому здесь приходится опираться не на официальные данные, а на оценки. Так, производство меди в СССР в 1941–1944 годах, по оценке Д.Б. Шимкина, составило около 473 тыс. т, а по оценке М., Харрисона производство меди в СССР в военные годы изменялось следующим образом (в тыс. т): 1942 год — 118, 1943 год — 105, 1945 год — 135.^{275} Если экстраполировать оценку М. Харрисона, опирающегося на данные в открытых советских публикациях на 1944 год, то мы получим для этого года производство в 120 тыс. т меди. Производство же за вторую половину 1941 года можно примерно определить в половину от годового производства 1942 года, т.е. в 59 тыс. т меди. Приняв за основу цифры М. Харрисона, советское производство меди в период с середины 1941-го до конца 1945 года можно оценить в 537 тыс. т, а в период с начала 1941 года до конца 1944 года — в 461 тыс. т, что практически совпадает с оценкой Д.Б. Шимкина. Производство меди с середины 1941 года по середину 1945 года мы, с учетом оценки М. Харрисона, определяем в 470 тыс. т. По ленд-лизу из США в СССР было поставлено 359,6 тыс. коротких тонн первичной меди и 51,1 тыс. коротких тонн электролитической и рафинированной меди^{276}. Приняв соотношение 1,3 т первичной меди = 1 т рафинированной меди и переведя данные о ленд-лизе в метрические тонны, получим, что американские поставки меди в СССР были эквивалентны примерно 387,6 тыс. т первичной меди, что составило около 82,5% советского производства меди за время войны. Кроме того, дефицит меди в СССР во многом уменьшался за счет поставок из США средств связи. Так, в СССР поступило 956,7 тыс. миль полевого телефонного кабеля, 2,1 тыс. миль морского кабеля и 1,1 тыс. миль подводного кабеля. Кроме того, в СССР по ленд-лизу было поставлено 35 800 радиостанций, 5899 приемников и 348 локаторов, что обеспечило основные потребности Красной армии. Из США поступило также 32 200 мотоциклов^{277}, что в 1,2 раза превышало советское производство мотоциклов за 1941–1945 годах — 27 816 штук^{278}.

Ситуация, аналогичная положению с медью, наблюдается и в советском производстве алюминия в военный период. По оценке Д.Б. Шимкина, за 1941–1944 годах в СССР было произведено 315 тыс. т алюминия^{279}. М. Харрисон оценивает советское производство алюминия следующим образом (в тыс. т): 1942 году — 51,7, 1943 году — 62,3,1944 году — 82,7,1945 году — 86,3^{280}. Если принять производство алюминия в 1941 году приблизительно равным производству 1942 года, то общее производство алюминия в 1941–1945 годах, базируясь на цифрах М. Харрисона, можно определить в 335 тыс. т, а в 1941–1944 годах — в 249 тыс. Т; Таким образом, оценка М. Харрисона оказывается значительно ниже, чем оценка Д.Б. Шимкина. Наша оценка советского алюминиевого производства основывается на сведениях H.A. Вознесенского о том, что к ноябрю 1941 года были потеряны мощности, на которых до войны производилось 60% всего алюминия, а общее недопроизводство алюминия в военные годы за счет мощностей на территориях, подвергавшихся оккупации, достигло 136 тыс. т.^{281} Учитывая данные о потерях мощностей по добыче угля — 63% и стали — 58% и в натуральном выражении суммарных потерь этих видов продукции — 307 млн. т каменного угля и 38 млн. т стали, приведенные H.A. Вознесенским, а также сведения о производстве в 1940 года — 165,9 млн. т угля и 18,3 млн. т стали^{282}, можно получить соотношение между общей суммой потерь и годовым уровнем производства 1940 года. Для угля это соотношение будет 2,0:1, для стали — 2,1:1. Для алюминия этот показатель можно принять средним между этими двумя величинами — 2,05:1, учитывая, что доля потерь по алюминию также занимает промежуточное положение между соответствующими показателями по стали и углю. В этом случае производство алюминия в 1940 году можно оценить в 66 тыс. т. Тогда падение производства во второй половине 1941 года можно оценить по крайней мере в 60% от среднеквартального производства 1940 года, или в 10 тыс. т. Годовое производство алюминия в 1941 года следует оценить в 56 тыс. т, а во втором полугодии 1941 года — в 23 тыс. т. Известно, что в 1942 году мощности по производству алюминия в СССР возросли на 18,5 тыс. т.^{283} По нашей оценке, за 1941 год были утрачены или временно выведены из строя мощности по производству алюминия примерно в 40 тыс. т, так что с учетом ввода новых мощностей выпуск алюминия в 1942 году все равно должен был быть ниже уровня 1940 года примерно на 21 тыс. т и составил, вероятно, около 45 тыс. т. В 1943 году производство алюминия в СССР на 4% превысило довоенный уровень^{284} и может быть оценено в 69 тыс. т. В таком случае оценки М. Харрисона относительно производства алюминия в СССР в 1944 и 1945 годах выглядят близкими к действительности (соответственно 82,7 и 86,3 тыс. т) — рост по отношению к 1943 году составляет для 1944 года — 13,7 тыс. т, а для 1945 года — 17,3 тыс. т, что близко к показателю роста мощностей в 1942 году — 18,5 тыс. т. Суммарное производство алюминия за 1941–1945 годах мы оцениваем в 339 тыс. т, а с середины 1941 года до середины 1945 года — в 263 тыс. т. Из США в СССР в годы войны было поставлено 189,2 тыс. коротких тонн первичного и 71,9 тыс. коротких тонн вторичного алюминия^{285}. Принимая 1 т вторичного алюминия эквивалентной 1,3 т первичного алюминия и переведя все показатели в метрические тонны, получим, что ленд-лиз из США в СССР был эквивалентен 256,4 тыс. т первичного алюминия. Кроме того, в СССР поступило 35,4 тыс. т алюминия из Великобритании и 36,3 тыс. т алюминия из Канады^{286}, так что суммарные западные поставки алюминия в СССР в 1941–1945 годах составили 328,1 тыс. т, что в 1,25 раза превышает нашу оценку советского производства алюминия в период с середины 1941 года по середину 1945 года. Советская авиационная промышленность — основной потребитель алюминия, работала главным образом за счет западных поставок. Отметим также, что алюминий использовался и в производстве моторов для знаменитых советских танков Т-34.

Общее количество алюминия, поступившее для нужд советской экономики в период с середины 1941 года до середины 1945 года, — около 591 тыс. т делает совершенно нереальными официальные данные о производстве самолетов в СССР в период войны. Советский Союз будто бы произвел с июля 1941 года по август 1945 года 112,1 тыс. т боевых самолетов^{287}. Между тем Германия в 1941–1945 годах произвела 84 420 боевых самолетов^{288}. Алюминия же германская промышленность в 1941–1944 годах получила около 1704 тыс. т (из них 1466 тыс. т произведено в Германии), причем уже в 1943 году непосредственно для военных нужд было использовано 80,3% всего алюминия^{289}. Совершенно загадочным остается, как советская промышленность, располагая почти втрое меньшими ресурсами алюминия, смогла произвести в 1,3 раза больше боевых самолетов, чем Германия, если структура производства самолетов в двух странах была весьма похожей. Ни СССР, ни Германия почти не строили тяжелых бомбардировщиков, а взлетный вес аналогичных типов самолетов (истребителей, штурмовиков и легких бомбардировщиков), производимых в этих странах, отличался весьма незначительно^{290}.[16] Правда, в СССР в кризисные 1941–1942 годах для замены ряда алюминиевых деталей использовалось дерево и специальный брезент (поставлявшийся, кстати, по ленд-лизу), но и этот фактор не мог бы в такой мере сократить потребление алюминия, который использовался главным образом для нужд самолетостроения. Скорее всего, дело здесь в том, что советское производство самолетов в годы войны завышено минимум в два раза за счет сознательного завышения отчетности еще в военные годы. Есть основания полагать, что подобное же явление имело место и в случае с советским танковым производством. Эта мысль косвенно подтверждается данными о резком падении трудозатрат на выпуск единицы основных типов самолетов и танков в СССР в 1941–1943 годах.^{291}

По утверждению H.A. Вознесенского, за первые два с половиной года войны советские ресурсы броневой стали возросли на 350 тыс. т, а в 1942 году производство броневой стали в восточных районах в 1,8 раза превзошло производство стали на всей территории страны в 1940 году (в 1942 году броневая сталь производилась только на Востоке)^{292}. Эти данные противоречат сведениям о производстве броневой стали, содержащимся в справочнике «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 годах», где динамика производства броневой стали представлена следующим образом (в тыс.т): 1940-м — 75, 1941-м — 294, 1942-м — 527, 1943-м — 446, 1944-м — 588, 1945-м — 510.^{293} Однако здесь мы склонны доверять лишь данным о производстве в 1940 году. Дело в том, что указанный справочник, подготовленный еще в 1959 году под грифом «секретно», включал также данные о производстве вооружения и боевой техники, согласно которым производство танков и САУ, на изготовление которых и шел главным образом броневой лист, составило с июля 1941 года по август 1945 года 102,8 тыс. единиц^{294}. Скорее всего, несоответствие между первичными данными о производстве броневой стали и производстве танков бросилось в глаза либо составителям справочника, либо кому-то из их предшественников, и данные о производстве броневой стали были скорректированы в сторону увеличения. В работе же H.A. Вознесенского данных о годовом или общем объеме производства танков или самолетов не приводилось. Кроме того, если бы он хотел исказить данные о производстве броневой стали в СССР, то в своей, во многом пропагандистской, книге скорее всего сделал бы это в сторону завышения, а не занижения. Если же принять производство броневой стали в 1940 году в 75 тыс. т, то данные H.A. Вознесенского прекрасно согласуются с этим числом. Тогда в 1942 году производство бронестали можно определить путем умножения уровня производства 1940 года на 1,8, т.е. в 135 тыс. т. В этом случае производство за вторую половину 1941 года и за весь 1943 год должно в сумме составить 215 тыс. т. Поскольку во втором полугодии 1941 года из-за остановки и эвакуации заводов производство броневой стали значительно сократилось, оно наверняка было меньше среднего полугодового производства 1942 года, т.е. меньше 67,5 тыс. т. Мы оцениваем его приблизительно в 50 тыс. т, а производство 1943 года — в 165 тыс. т броневой стали. Между тем только в период с июля 1941 года и до конца 1943 года в СССР, согласно официальной статистике, было выпущено 53,3 тыс. танков и САУ^{295}, в том числе не менее 30 тыс. танков Т-34^{296}, каждый из которых требовал до 20 т броневой стали. Между тем мобилизованный запас броневой стали в СССР перед войной был невелик и не покрывал даже 6-месячных потребностей промышленности^{297}. С учетом этого мы оцениваем его не более чем в 50 тыс. т. По ленд-лизу броневую сталь почти не поставляли. Лишь в 1942 году было поставлено 5786 коротких тонн, или 5249 метрических тонн броневой стали (еще 2,6 тыс. т погибло в пути)^{298}. Так что всего в распоряжении советской промышленности в первые 2,5 года войны должно было быть около 405 тыс. т бронестали, тогда как только на производство 30 ты-с. танков Т-34 ее могло уйти до 600 тыс. т. Поставка брони по ленд-лизу была самым крайним средством, вызванным резким ее дефицитом, так как, вообще говоря, определенный тип танка всегда требует определенный сорт брони и тип броневого листа, и американская броня не очень подходила для советских типов танков. Если принять данные о производстве брони в 1942 году из справочника «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне» — 527 тыс. т, то поставка 5,2 тыс. т бронелиста из США выглядит загадочной — такого количества брони, составлявшего лишь 11,8% от советского месячного производства, не могло хватить на покрытие какого-либо дефицита. Иное дело, если справедлива наша оценка производства брони в 1942 году, основанная на данных H.A. Вознесенского, — 135 тыс. т. Тогда броня, поставленная по ленд-лизу, составит около 46,7% от советского среднемесячного производства в 1942 года, что делает американскую броню значимым фактором в покрытии возможного дефицита, особенно если учесть, что в первой половине 1942 года производство было ниже, чем во втором полугодии.

Факты сознательного завышения отчетности — неизживаемый порок социалистического планового хозяйства, известны применительно к вооружению и боевой технике в СССР как в предвоенные, так и в послевоенные годы. Так, накануне войны по мобилизационным планам частям передавались несуществующие в природе автомобили^{299}. И даже в последние годы существования СССР, в 1985 году, один из будущих лидеров августовского 1991 года путча А. Тизяков искусственно завышал путем двойного счета количество производимых ракет^{300}. И в годы войны немецкая разведка уже в 1942 году фиксировала сознательное искажение советских статистических данных^{301}. В военные годы чрезвычайные условия делали плановые задания нередко заведомо невыполнимыми, а текущий контроль затруднительным. Возможно также, что производство искусственно завышалось за счет двойного счета бракованной продукции. Главный маршал авиации А. Новиков, бывший Главнокомандующий ВВС, в 1946 году был арестован за то, что в годы войны принимал на вооружение поступавшую с заводов бракованную авиатехнику. По его собственному признанию, об этой практике был прекрасно осведомлен и молчаливо ее покрывал уполномоченный Государственного комитета обороны (ГКО) Г.А. Маленков^{302}. Высшее руководство, возможно, догадывалось о несоответствии истинного положения в производстве вооружения и техники отчетам, но виновников предпочло репрессировать после войны, причем искажения отчетности фактически выступали лишь предлогом, прикрывавшим истинную, политическую, причину опалы (А. Новиков в действительности был арестован из-за своей близости к маршалу Г.А. Жукову, а послевоенная опала Г. Маленкова была связана с борьбой внутри Политбюро). В годы же войны репрессии все равно не помогли бы наладить отчетность и увеличить производство вооружения и техники, а, скорее всего, только дезорганизовали бы управление, что могло только уменьшить, а не увеличить выпуск продукции.

По нашим оценкам, опирающимся на уменьшение трудозатрат на единицу различных видов вооружения и техники в 1941–1943 годах, производство танков и боевых самолетов в годы войны было завышено по меньшей мере вдвое. С учетом этого и доля западных поставок вооружения и боевой техники оказывается примерно вдвое выше, чем принято считать^{303}. Из США было поставлено 7057 танков и САУ, из Англии и Канады — 5480. Американских самолетов поступило 15 481, британских — 3384. Из общего числа в 18 865 машин боевые составили около 17 тыс.^{304}. С учетом же завышения данных о советском производстве доля западных поставок по боевым самолетам составит не 15%, как традиционно считалось, а около 30%, по танкам и САУ же доля возрастет с традиционных 12% до 24% от общего уровня производства в СССР в военные годы. Что же касается артиллерии, то поставлялась из США только зенитная артиллерия — 7944 орудия^{305}. Это число советские историки обычно соотносят с общим производством орудий и минометов в СССР — 482,2 тыс. орудий и 351,8 тыс. минометов, что делает долю американских поставок менее чем в 2% от общего объема советского производства орудий, и менее 1% — от суммарного производства орудий и минометов. Между тем сравнивать здесь надо только с советским производством зенитных орудий — наиболее дефицитного для Красной армии вида артиллерии, и здесь доля американских поставок оказывается значительно выше (к сожалению, точный подсчет пока невозможен из-за отсутствия данных о производстве зенитных орудий в СССР).

Отметим также, что американские поставки играли существенную роль в снабжении СССР автопокрышками и отдельными видами продовольствия. По ленд-лизу было поставлено в Советский Союз 3606 тыс. автопокрышек^{306}, в то время как советское производство автомобильных покрышек в 1941–1945 годах составило 8368 тыс. штук (из них больших покрышек «Гигант» было произведено только 2884 тыс.), причем в 1945 году производство автопокрышек составило 1370 тыс. по сравнению с 3389 тыс. в 1941 году^{307}. Американские поставки составили 43,1% от советского производства, если же учесть, что поставлялись из США в основном большие покрышки, то роль этих поставок еще более возрастает. Кроме того, Великобритания поставила 103,5 тыс. т натурального каучука^{308}.

В СССР из США поступило также 672,4 тыс. коротких тонн, или 610 тыс. метрических тонн сахара^{309}, в СССР же в 1941–1945 годах было произведено 1460 тыс. т сахара-песка, причем в 1942–1943 годах — только 231 тыс. т^{310}. Поставки по ленд-лизу составили около 41,8% от общего уровня советского производства. Большую роль в снабжении Красной армии и гражданского населения играла поставка из США мясных консервов — 732 595 коротких, или 664,6 тыс. метрических тонн^{311}. В 1941–1945 годах было произведено всех консервов 3072 млн. условных банок, а мяса (с субпродуктами, но без производства в хозяйствах населения) — 3715 тыс. т^{312}. Если принять, что 5 тыс. условных банок консервов приблизительно эквивалентны 1 т консервов, то только мясные консервы по ленд-лизу составили около 108% от общего производства консервов в СССР (далеко не все из них относились к мясным консервам). По отношению к советскому производству мяса поставки мясных консервов по ленд-лизу составили 17,9%, фактически же их доля была еще выше, если исключить субпродукты и учесть, что консервированное мясо эквивалентно значительно большему по весу количеству сырого мяса.

Но, возможно, наиболее важными для Советского Союза были поставки сложных станков и промышленного оборудования. Еще в 1939–1940 годах советское руководство разместило заказы на импортное оборудование для производства артиллерийского вооружения. Потом эти заказы, размещенные в основном в СИТА, были поставлены в СССР в рамках ленд-лиза. А именно в специальных станках для артиллерийского производства в годы войны в СССР была наибольшая нужда. Вместе с тем в данных заказах содержался и крупный просчет. Значительная доля оборудования предназначалась для производства чисто наступательных вооружений — мощных морских и сверхтяжелых сухопутных орудий, предназначенных для уничтожения неприятельских укреплений. Морские орудия не понадобились, так как с началом войны судостроение было свернуто, сверхтяжелая сухопутная артиллерия также не понадобилась, так как с соответствующими укреплениями Красной армии пришлось бороться лишь в самом конце войны, да и не в том масштабе, как думали перед ее началом^{313}.

Всего из США в СССР в годы войны было поставлено 38,1 тыс. металлорежущих станков, из Великобритании — 6,5 тыс. станков и 104 пресса. В Советском Союзе в 1941–1945 годах было произведено 115,4 тыс. металлорежущих станков^{314}, т.е. в 2,6 раза больше поставок по ленд-лизу. Однако в действительности, если брать стоимостные показатели, то роль западных станков окажется гораздо значительнее — они были гораздо сложнее и дороже советских. Только из США в 1941–1945 годах по ленд-лизу в СССР было поставлено машин и оборудования для промышленности на 607 млн. долларов^{315}. Оценить соответствующую советскую продукцию в долларах в настоящее время не представляется возможным, но можно предположить, что она могла быть даже меньше, чем стоимость поставок по ленд-лизу, принимая во внимание более высокое качество и сложность западных станков и иного оборудования. Некоторая часть оборудования, в частности, завод по производству алюминиевого проката, прибыла на завершающем этапе войны и сыграла свою роль не столько в военных усилиях, сколько в восстановлении советской экономики^{316}. Без поставок западного оборудования советская промышленность не только не смогла бы увеличить выпуск вооружения и боевой техники в годы войны, но и наладить выпуск станков и оборудования, чему служила также поставка из США специальных видов проката стали и ферросплавов.

В целом можно сделать вывод, что без западных поставок Советский Союз не только не смог бы выиграть Великую Отечественную войну, но даже не был в состоянии противостоять германскому вторжению, не будучи в состоянии произвести достаточное количество вооружений и боевой техники и обеспечить ее горючим и боеприпасами. Эта зависимость хорошо осознавалась советским руководством в начале войны. Например, специальный посланник президента Ф.Д. Рузвельта Г. Гопкинс сообщал в послании от 31 июля 1941 года, что Сталин полагал невозможным без американской помощи Великобритании и СССР устоять против материальной мощи Германии, располагавшей ресурсами оккупированной Европы^{317}. Рузвельт же еще в октябре 1940 года, объявляя о своем решении разрешить военному ведомству предоставлять излишнее для нужд американских вооруженных сил вооружение и снаряжение, а также стратегические материалы и промышленное оборудование тем странам, которые могут защищать американские национальные интересы, допускал включение в число этих стран и России^{318}. Без подобного отношения со стороны президента предвоенное размещение в США советских заказов на оборудование, важное для производства вооружений и боевой техники, вряд ли было бы возможно. С другой стороны, СССР еще задолго до начала советско-германской войны рассматривал Германию как своего потенциального противника. Так, в феврале 1940 году, в разгар советско-финляндской войны, когда СССР грозило выступление на стороне Финляндии англо-французской коалиции, по свидетельству бывшего командующего Балтийским флотом В. Трибуца, народный комиссар Военно-Морского Флота СССР Н. Кузнецов «издал специальную директиву, в которой указывал на возможность одновременного выступления против СССР коалиции, возглавляемой Германией и включающей Италию, Венгрию, Финляндию»^{319}. Маловероятно, что такая директива, не отвечавшая сложившейся на тот момент международной обстановке, могла быть отдана без ведома Сталина. К тому же накануне войны советское руководство чересчур оптимистично оценивало боеспособность своих вооруженных сил и, в частности, их танкового парка. По состоянию на 1 июня 1941 года из 23 106 танков Красной армии 80,9% танков считалось боеготовыми (в западных приграничных округах числилось боеготовыми 10 540 танков). Лишь после потери основной массы танков в приграничных сражениях задним числом было признано, что из танков старых конструкций, составлявших до 80% всего танкового парка, 29% требовало капитального, а 44% — среднесрочного ремонта^{320}. Эти факты работают, в частности, на версию о подготовке СССР превентивного удара, отстаиваемую В. Суворовым^{321}. Если такой удар действительно подготовлен, то Сталин и другие советские руководители могли рассчитывать либо на короткий блицкриг на 1–2 месяца, либо на быстрое начало военно-экономической помощи со стороны США и Великобритании. Скорее всего, расчет был как на то, так и на другое, в зависимости от развития событий. В любом случае неготовность СССР к длительной войне нельзя было преодолеть за полгода или за год, а, по свидетельству советских военных руководителей, Сталин считал, что дольше, чем до 1942 года, оставаться вне войны Советскому Союзу не удастся^{322}. К превентивному удару СССР могло в равной мере подталкивать как опасение германского нападения на советскую территорию, так и страх, что Германия может в 1941 году совершить успешное вторжение на Британские острова и разгромить Англию. А именно на такой вариант развития событий ориентировали советское руководство дезинформационные мероприятия германской разведки по обеспечению операции «Барбаросса» — плана вторжения в СССР. Разгром же и выведение из войны Великобритании не только позволили бы Германии двинуть против Советского Союза дополнительные силы, но и лишили бы советскую экономику помощи с британской стороны, а также резко ухудшили бы условия для поступления помощи из США и Канады.

Западные союзники оказывали СССР помощь в подготовке к войне не только поставками по ленд-лизу. Борьба против США и Великобритании заставляла Германию строить подводные лодки, отвлекая на это дефицитный металл, оборудование и квалифицированную рабочую силу. Только в 1941–1944 годах германское судостроение произвело подводные лодки общим водоизмещением 810 тыс. т.^{323} На борьбу против флотов и торгового судоходства западных стран (включая сюда и конвои с поставками в СССР по ленд-лизу) были брошены главные силы германского флота. Западные союзники отвлекали на себя и значительные сухопутные силы вермахта (в последний год войны — до 40%)[17]. Стратегические бомбардировки Германии англо-американской авиацией замедляли рост ее военной промышленности, а в последний год войны практически свели на нет производство бензина в Германии, окончательно парализовав люфтваффе. С марта по сентябрь 1944 года выпуск авиабензина в Германии, осуществлявшийся почти исключительно на заводах синтетического горючего — главном объекте союзных бомбардировок в тот период, снизился со 181 тыс. т до 10 тыс. т, а после некоторого роста в ноябре — до 49 тыс. т, в марте 1945 года полностью сошел на нет^{324}. Против ВВС Англии и США действовали главные силы германской авиации, особенно истребительной, и именно в борьбе с западными союзниками люфтваффе понесли основную часть своих потерь. Советская оценка потерь германской авиации на советско-германском фронте: 62 тыс. машин и 101 тыс. самолетов, составивших безвозвратные боевые потери германской авиации за всю войну^{325},[18] далека от действительности, так как получена путем простого перемножения количества германских самолетов на отдельных театрах войны на время развертывания боевых действий на данном театре, без учета сравнительной интенсивности боевых действий (в самолетовылетах) на различных театрах. Между тем на Западе интенсивность боев в воздухе была в целом выше, чем на Востоке, и там сражались лучшие германские летчики. Так, в июле и августе 1943 года, когда значительные силы люфтваффе были сосредоточены на Восточном фронте во время сражений за Курск, Орел и Харьков, из 3213 безвозвратно потерянных боевых самолетов на Восточный фронт пришлось лишь 1030 машин, или 32,3%.^{326} Вероятно, примерно такую же часть всех безвозвратных потерь за войну понесли люфтваффе на Восточном фронте.

Поскольку без содействия Англии и США СССР не мог бы вести войну против Германии, то утверждения советской пропаганды об экономической победе социализма в Великой Отечественной войне и о способности СССР самостоятельно победить Германию — не более чем миф. В отличие от Германии, в СССР обозначившаяся еще с начала 30-х годов цель создать автаркическую экономику, способную обеспечить армию в военное время всем необходимым для ведения современной войны, так и не была достигнута. Гитлер и его советники просчитались не столько в определении военно-экономической мощи СССР, сколько в оценке способности советской экономической и политической системы функционировать в условиях тяжелого военного поражения, а также возможностей советской экономики достаточно эффективно и быстро использовать западные поставки, а Великобритании и США — осуществить такие поставки в необходимом количестве и своевременно. Перед историками ныне встает новая проблема — оценить, каким образом западные поставки промышленного оборудования по ленд-лизу, равно как поставки из Германии в рамках репараций, способствовали формированию советского военно-промышленного комплекса, способного на равных вести гонку вооружений с Западом, вплоть до самого последнего времени, и определить степень зависимости советского ВПК от импорта с Запада за весь послевоенный период.