Тайные слуги

Глава 13 НАСТУПЛЕНИЕ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ АМЕРИКУ

Нападение на североамериканский континент для японцев резко отличалось бы от нападения на азиатский материк, хотя бы потому, что Японию от Америки отделяли почти восемь тысяч километров океана. Для нападения на Россию и на Китай Япония сочла необходимым иметь базу, где можно было сосредоточить в достаточном количестве людские силы и материальные ресурсы, чтобы обеспечить успех с самого начала войны.

Содержание такой базы определяется некоторыми условиями. Если страна, намечаемая к использованию в качестве базы, не расположена пойти на соглашение, то в этом случае она должна быть достаточно слабой, чтобы не иметь возможности эффективно возражать, когда вы решите обосноваться на ее территории без разрешения. Она также должна граничить со страной, нападение на которую является вашей конечной целью. В стране, избранной вами в качестве базы, должны быть такие пути сообщения, которые бы облегчили ваше продвижение в сторону цели и позволили ускорить его. Конечно, это идеальные условия. Но иногда боги создают подобные условия. Поскольку они не только благосклонно относились к японскому плану «подведения всего мира под одну крышу», но и возложили выполнение этой миссии на японцев, то было бы странным, если бы японцы не обеспечили себе такие базы.

Для нападения на азиатский материк у них имелись Маньчжурия и Корея. Первую они захватили, почти не встретив сопротивления; вторая тоже не могла противиться их хитрому проникновению.

У японцев были базы и для нападения на американский континент. Взглянув на карту, вы без труда определите, что по своему расположению для этой цели пригодна Мексика. Калифорнийский залив — прекрасно укрытое внутреннее море длиной приблизительно в 1500 и шириной в 200 километров, сравнительно свободное от рифов и скал. В его центральной части проходит полоса шириной около 100 и длиной в 1300 километров, глубиной до 2000 метров. Это превращает залив в естественную гавань для стоянки крупного флота. Такую гавань можно было бы сделать неприступной, как и любую другую базу, если укрепить Сан-Габриэль на южной оконечности полуострова Калифорния и Масатлан на мексиканском материке против Сан-Габриэля.

Почти посередине мексиканского побережья залива расположен порт Гуаймас, отнюдь не современный порт, но этот недостаток может быть устранен с помощью привезенного с первым эшелоном оборудования.

Гуаймас имеет стратегическое значение. Главная западная шоссейная магистраль Мексики начинается всего в нескольких километрах от него и идет к границам Аризоны[65]. Почти параллельно этому шоссе проходит западная мексиканская железная дорога.

На территории Мексики достаточно равнин, которые могут быть использованы под аэродромы для базирования ударных сил авиации.

На перешейке между Северной и Южной Америкой находится Панамский канал, такой же важный водный путь для американских государств, как и Суэцкий канал для стран Восточного полушария. Его значение особенно возрастает, когда Америка воюет на Тихом океане. Возьмите под свой контроль Панамский канал, и вы сразу же наполовину уменьшите силы противника на море.

Страны Центральной Америки обладали некоторыми вооруженными силами, но настолько малочисленными и слабо вооруженными, что с ними можно было не считаться. Но вопрос заключался не только в военной слабости, но и в том, что руководители этих стран в тот критический период были подвержены взяточничеству и коррупции, а внутри них шли постоянные раздоры, ослабляющие не только правительства, но и всю социальную структуру в целом.

Таким образом, Центральная Америка являлась удобной базой для достижения целей, которые ставила перед собой Япония. У японцев, несомненно, вызывал сожаление тот факт, что Центральная Америка находилась на столь большом расстоянии от баз в самой Японии. Однако невыгоды такого положения можно было заранее учесть.

Основные усилия японских шпионских приготовлений были направлены в сторону Центральной Америки. Здесь мы видим ту удивительную приспособляемость, которая была одной из выдающихся особенностей японского шпионажа.

Безусловно, японцы хорошо усвоили основные принципы шпионажа: шпион должен иметь убедительный повод для пребывания в том месте, куда он послан; шпион не должен привлекать к себе внимания; ни действия, ни речь шпиона не должны вызывать подозрение окружающих.

Среди японских агентов, действующих в данной части света, мы уже не найдем продавцов порнографических открыток и литературы, не встретимся с торговцами наркотиками и шарлатанскими снадобьями, не увидим священников или монахов, странствующих торговцев лентами, кружевами, пряжками и веерами. Вместо них мы встретим мелких фермеров, дантистов, парикмахеров, студентов, изучающих язык, продавцов рубашек, упаковщиков содовой воды, врачей и многие тысячи рыбаков.

Начиная шпионскую деятельность в Америке, японцы столкнулись с обычной трудностью, которая всегда возникала у них в западных странах. Они не в состоянии были изменить свою внешность, и она сразу выдавала в них не только иностранцев, но и именно японцев. В Америке эта проблема встала перед ними во всей своей полноте. Чтобы их шпионаж был эффективным, они должны были использовать в Америке, как и в других странах, возможно большее количество агентов. В то же время японцы были лишены возможности привлечь к шпионской деятельности необходимое количество местных жителей. Поэтому они выбирали для своих агентов такие профессии, которые позволили бы тем действовать, не вызывая подозрения. Как мы увидим, японцы делали это умело и с большой изобретательностью.

Сомнительно, чтобы какая-либо другая страна, кроме Японии, начала бы шпионскую деятельность в Центральной Америке с попытки учить мексиканцев ловить рыбу по-новому. Одним из японских экспертов по ловле рыбы на научной основе был доктор Ётути Мацуи, приехавший в Мексику в 1935 году по особому соглашению между японским и мексиканским правительствами. Мацуи, видимо, намеревался поделиться знаниями с мексиканскими рыбаками Тихоокеанского побережья. Но у него была и другая, более важная для японцев причина прибытия в Мексику. Подготовив почву, он должен попытаться добиться у мексиканского правительства согласия на организацию в заливе Сан-Габриэль, на самой южной оконечности полуострова Калифорния, колонии японских «рыбаков».

Вскоре после своего приезда доктор Мацуи познакомился с капитаном Мануэлем Камиро. Капитан уже знал о целях приезда доктора и взялся действовать в качестве его посредника в переговорах с мексиканским правительством. Поскольку первые попытки доктора Мацуи преподать научные методы ловли рыбы не имели большого успеха у мексиканских рыбаков (те не видели недостатков в своих собственных методах, применяемых веками их дедами и прадедами), они решили сосредоточить свои усилия на выполнении основного задания.

Итак, капитан Камиро и доктор Мацуи переехали в Гуаймас — небольшой рыболовный порт, расположенный почти посередине Восточного побережья Калифорнийского залива. В Гуаймасе они начали устраивать для местной знати богатые приемы, подготавливая таким образом почву для встречи с более важными должностными лицами, входящими в правительство. Но когда позднее Мацуи и Камиро встретились с последними, те не проявили склонности сотрудничать с японцами.

Это объяснялось тем, что значительное число мексиканских искателей жемчуга, занятых выгодным делом в заливе Сан-Габриэль, видели в японском предложении угрозу своему существованию. Правительство тоже пришло к заключению, что принятие японского предложения повлечет за собой уменьшение государственных доходов. По договоренности между искателями жемчуга и правительством первые заявили весьма энергичный протест. Правительство в связи с этим было вынуждено принять соответствующие меры.

Но Камиро и Мацуи проявили настойчивость и терпение. В течение трех лет они давали взятки, но безуспешно. Первым, у кого пропал интерес к японскому предложению, был Камиро. Этому способствовало письмо, переданное ему ассоциацией искателей жемчуга Сан-Габриэльского залива. Собрание ассоциации, состоявшееся 19 декабря 1938 года, единогласно решило, что, если капитан Камиро и впредь будет действовать от имени доктора Мацуи, его навсегда вышлют из этой местности. Указывалось, что данное решение должно быть передано капитану немедленно.

Отлично зная, на что способны его соотечественники, Камиро не замедлил покинуть Гуаймас и никогда больше не появлялся там. Мацуи, однако, остался, поскольку Гуаймас в течение нескольких лет был штаб-квартирой японского шпионажа на Западном побережье Центральной Америки.

В 1930 году в Гуаймасе по адресу XIV Авенида, 323 обосновался японец по имени Мацумия, фабрикант содовой воды. Небольшое предприятие Мацумия стало настолько популярным, что капитаны многочисленных японских судов, в том числе и рыболовных, прибывших в порт, сойдя, на берег, тотчас наносили визит Мацумия. И только после этого они являлись к портовым властям.

Мацумия отличался высокомерием. Он не завел друзей среди мексиканцев, не принимал участия в общественной жизни других японских жителей в Гуаймасе и в расположенном неподалеку Эмпальме. Однако, кроме капитанов рыболовных судов, он принимал и других посетителей, которые приходили по одному и долго у него не задерживались.

Одной из самых крупных японских рыболовных компаний была «Ниппон суйсан кайся». Приблизительно 80 процентов акционерного капитала этой компании, имеющей тесные связи с мощным концерном Мицуи, который производил вооружение, принадлежало японскому правительству.

Компания «Ниппон суйсан кайся» имела отделение в Гуаймасе, заместителем директора которого был человек по имени Эдисиока. Всякий, кто желал войти в контакт с одним из капитанов рыболовных судов, обращался прежде всего к Эдисиока, но тот не мог дать определенного ответа, не посоветовавшись с фабрикантом содовой воды Мацумия. Если для решения вопроса требовалось указание вышестоящих лиц, Мацумия звонил Имамура, директору главной конторы «Ниппон суйсан кайся» в Мехико. Имамура откладывал встречи с видными мексиканскими должностными лицами, только бы побыстрее дать ответ фабриканту содовой воды.

Каждое воскресенье после обеда Эдисиока направлялся в Эмпальме, чтобы посетить своего друга Дзёсё Гококу. Гококу впервые приехал в Эмпальме в 1935 году и открыл там ресторан рядом с католической церковью. Когда его дела пошли успешно, он вызвал жену и сына.

Японцы при разработке планов против Америки руководствовались не только исключительно благоприятными условиями Калифорнийского залива для стоянки судов, но и другими важными соображениями. Любые силы вторжения, направленные против США, могли быть высажены в Гуаймасе и оттуда сухопутным путем по основной дороге, связывающей Мексику с американскими юго-западными штатами, направлены к северу в сторону Аризоны. Еще лучшие возможности для переброски войск предоставляла Южно-Тихоокеанская железная дорога, единственное средство передвижения на Западном побережье Мексики в период дождей. Наиболее крупные железнодорожные депо и ремонтные мастерские этой дороги находились в Эмпальме.

По воскресеньям, в послеобеденное время, к Гококу приезжал не только Эдисиока. В депо и ремонтных мастерских работало в то время не менее десятка японских механиков, которые вместе с четырьмя или пятью соотечественниками из Гуаймаса составляли клиентуру Гококу.

В воскресные дни в пять часов вечера все они собирались в ресторане. Сын Гококу, юноша лет двадцати, выходил на улицу, садился на корточки у двери и оставался там до тех пор, пока из ресторана не выходил последний клиент отца. Обычно это бывало около полуночи.

Хотя Гококу выставлял обильное угощение, не это привлекало японцев в ресторан. Сидя на жестких стульях, лицом к Гококу и Эдисиока, они поочередно докладывали собранную ими за неделю информацию.

В процессе исполнения своих обязанностей в качестве механиков японские служащие Южно-Тихоокеанской железной дороги осмотрели каждый дюйм железнодорожного полотна. Занимаясь ремонтом пути, они, вооруженные первоклассными фотоаппаратами с телеобъективами, одновременно исследовали каждую дорогу и тропу между железной дорогой и побережьем и каждую дорогу в горах и пустыне между железной дорогой и внутренними областями страны.

На воскресных послеобеденных собраниях в ресторане Гококу иногда присутствовали также один или несколько японцев, проживающих в городах мексиканской провинции Сонора, на территории которой находились Эмпальме и Гуаймас. Самыми частыми посетителями были Окамура из города Кананеа, расположенного вблизи границы Мексики с США, и доктор Ивамото. Оба они приезжали обычно в дом Эдисиока в субботу, сопровождали его в воскресенье в Эмпальме и в понедельник возвращались домой.

Ресторан не приносил дохода Гококу. Тем не менее в ноябре 1938 года он стал владельцем грузового восьмицилиндрового автомобиля форд, который будто бы подарил ему Эдисиока.

С этого времени всякий раз, когда японское рыболовное судно заходило в Гуаймас для заправки горючим или для ремонта, Гококу и его машина исчезали на два или три дня. Любопытным соседям японец говорил, что он ездит за овощами. Соседи замечали, что в закупке овощей Гококу очень редко сопутствовал успех.

Чаще всего Гококу держал путь в северном направлении. Изредка он ездил на юг в долину реки Майо и при этом отсутствовал не менее недели. 9 января 1938 года он проехал 280 километров до Навохоа, чтобы посетить соотечественника по имени Имукаи, который владел там предприятием по изготовлению искусственного льда и 500 акрами земли. Кроме того, он посетил Моримото, владельца небольшого мукомольного предприятия, и Танада, содержателя бара, а также японского зубного врача Иэда из Тополобампо.

Гококу не был единственным японцем в Гуаймасе, которому посчастливилось получить в подарок грузовой восьмицилиндровый форд. Каждому японскому фермеру, рыболову и содержателю ресторана в этом районе были подарены такие же машины, причем примерно в одно время. Как и Гококу, эти люди перевозили оружие и боеприпасы с японских судов и прятали их в городах Хуатабампо, Тополобампо и Мочис.

Небольшой дом по улице Калле, 22, в Гуаймасе до 11 февраля 1938 года использовался как временный склад для оружия. В этот же день японский рыбак, несший корзину, уронил ее возле дома 22. Из корзины посыпалась рыба и коробки с боеприпасами. Один из мексиканцев, случайный прохожий, сообщил об инциденте в свой профсоюз. На следующий день должностные лица из профсоюза посетили дом 22, но там никого и ничего не было. Доктору Мацуи так и не удалось создать в Сан-Габриэле колонию по ловле рыбы новыми методами. И он переключил свое внимание на залив Тёртл на Западном побережье полуострова Калифорния.

Однажды японское рыболовное судно «Тайо-мару № 3» зашло в залив Тёртл для ремонта машин. Какую-то деталь должны были доставить из Мехико, поэтому судно простояло в заливе около двух недель. В первый же вечер несколько японских моряков зашли в таверну. Среди них был красивый черноглазый парень. Когда Карменсита подавала ему стакан с напитком, их руки случайно соприкоснулись. Обменявшись взглядами, молодые люди опустили глаза.

Таверна закрылась, и Карменсита пошла домой. На улице ее ждал японец. Он застенчиво попросил разрешения проводить девушку. Смущенная, она согласилась. Через несколько дней Карменсита поняла, что не может жить без своего рыбака. На десятый день знакомства, вечером, перед отплытием «Тайо-мару № 3» Сёити и Карменсита в отчаянии прильнули друг к другу. Молодой японец умолял девушку не заглядываться на других мужчин. Он обещал приехать через два месяца. Будет ли она ждать его? Конечно, с нетерпением!

Через два месяца японское судно «Тайо-мару № 3» снова прибыло в залив Тёртл. Услышав об этом, Карменсита побежала в порт.

— Сёити там? — спросила она японского матроса, который мыл шваброй палубу.

— Какой Сёити?

— Сёити Мотомура.

Моряк покачал головой:

— Нет, его здесь нет. Он больше не работает на судне.

Карменсита не поверила. Ее дразнят, она была уверена в этом. Несколько часов простояла девушка у сходен, пристально вглядываясь в лица матросов, сходивших на берег. Уже стемнело, когда она убедилась, что Сёити действительно не приехал. Но на борту судна не было не только Сёити, но и других матросов, которые служили на «Тайо-мару № 3», когда оно в прошлый раз ремонтировалось в заливе Тёртл.

— Чудесно! — со смехом сказал один мексиканский рыбак, смотря на убитую горем Карменситу. — Пусть это будет уроком для наших девушек: нечего влюбляться в японских рыбаков и пренебрегать местными парнями.

«Тайо-мару № 3» — одно из тех пятисот японских рыболовных судов, которые плавали вдоль побережья Калифорнии и Центральной Америки. Японцы впервые начали заходить в эти воды в конце двадцатых годов. Число их судов быстро увеличивалось. В 1939 году из тысячи рыболовных судов, принадлежащих иностранцам и плавающих в американских территориальных водах, 50 процентов находилось в руках японских рыболовных компаний или отдельных японских судовладельцев. В первые годы проникновения японских судов в американские воды значительная часть этих судов представляла собой бывшие английские корабли береговой охраны, дешево купленные японцами и переоборудованные у них на родине. Однако в ходе переоборудования площадки для трехдюймовых орудий и пулеметных установок остались нетронутыми. Если бы потребовалось превратить рыболовное судно в боевой корабль, на это ушло бы всего несколько минут.

Новые рыболовные суда, построенные в Японии, тоже имели оборудованные площадки для установки орудий, и это не было следствием присущего японцам слепого копирования в данном случае с английских образцов. По водоизмещению строившиеся в Японии суда были от 80 до 2 тысяч тонн. Наиболее крупные из них могли совершать рейсы протяженностью до 6 тысяч миль. Нередко после длившегося несколько месяцев плавания они приходили в порт с совершенно пустыми трюмами, которые удивляли своими большими для такого типа судна размерами. Корпуса судов часто делались из бронированной стали. Для рыболовного судна это тоже было необычным.

В то время как на крупных пассажирских лайнерах еще не было телефона, связывающего судно с берегом, на большинстве японских рыболовных судов такие телефоны имелись. Японские рыболовные суда были снабжены также самыми современными дизельными моторами и радио.

Под предлогом разбрасывания приманки для рыбы японские рыбаки постоянно изучали подходы к портам и сами порты. Как правило, почти все матросы японских рыболовецких судов имели дорогие фотоаппараты, которыми фотографировали портовые сооружения и береговую линию. Они занимались съемкой даже по ночам, используя инфракрасную оптику.

Половина команд рыболовных судов, плавающих под американским флагом, но находящихся под японским контролем, были укомплектованы нисеями, то есть японцами американского происхождения.

Правила посещения американского берега иностранными моряками были до странного нестрогими. Не велось никакого учета прибытия и убытия иностранных моряков. Японские агенты воспользовались положением, которое давало им возможность бесконтрольно сходить на берег под видом рыбаков, выполнять задания и возвращаться на судно. Большинство японских моряков на рыболовных судах являлись офицерами императорского военно-морского флота.

Поведение японцев вызывало удивление. В ноябре и декабре 1938 года в море было много тунца, но большинство японских рыболовных судов стояли на якоре в заливе Тёртл. Однако, когда в январе 1939 года американский Тихоокеанский флот прибыл для маневров в Сан-Педро и Сан-Диего, все они, как один, подняли якоря.

Большинство судов в заливе Тёртл принадлежало «Саузерн коммершиэл компани», директором которой был японец Аббэ. После окончания маневров американского флота Аббэ на короткое время выехал в Японию. Он повез с собой собранные и обобщенные сведения обо всем том, чем занимался американский флот на маневрах.

Мексиканские рыбаки не придали значения тому, что возлюбленный Карменситы не вернулся работать на «Тайо-мару № 3». Это судно не заходило ни в один из американских портов после того, как покинуло залив Тёртл. Кроме того, за истекшее время оно не могло дойти до Японии и вернуться обратно в Тёртл. Тем не менее вся команда этого судна была заменена!

На другом японском судне — «Минато-мару» то и дело менялись капитаны. 30 ноября 1935 года с командой из восьми офицеров и двадцати восьми матросов «Минато-мару» направилось под флагом Тобата в Сан-Диего. Командовал судном капитан Фукино. 20 декабря оно прибыло в порт Бальбоа, при входе в Панамский канал, находившийся в тысячах миль от курса «Минато-мару», и в противоположном от Сан-Диего направлении.

Через два дня оно покинуло Бальбоа и направилось в Сан-Педро. 17 января 1936 года зашло в Салина-Крус, в Мексике, сменив флаг Тобата на флаг Токио. 14 марта остановилось в Гуаймасе, где капитан Фукино посетил фабриканта содовой воды Мацумия. Наконец, «Минато-мару» прибыло в Сан-Педро, но теперь уже не под флагом Токио, а под флагом Симоносэки, а его капитаном был не Фукино, а Суэкити Имамура.

Пробыв в Сан-Педро четыре дня, «Минато-мару» направилось в Масатлан. Раз в четыре месяца оно должно было заходить в Сан-Педро. Когда это судно 19 сентября прибыло туда, вместо Суэкити Имамура, им командовал Юкио Ямасита. В следующий визит «Минато-мару» в Сан-Педро, в конце декабря, капитаном на нем был Юкацу Окомото.

«Минато-мару» не единственное судно, где так часто менялись капитаны. То же самое наблюдалось на «Сэндай-мару», «Бансиу-мару», «Тайо-мару» и других судах.

Ни одно из этих судов на пути в Сан-Педро и обратно не заходило в другой порт; по времени они не могли дойти и до Японии. Замена капитанов проводилась в открытом океане. Капитаны прибывали с японских военных кораблей. Все владельцы японских рыболовных судов, плавающих в американских водах, являлись офицерами японского военно-морского флота и руководителями шпионских групп.

Подавляющая часть японских шпионов действовала под видом рыбаков. Шпионов, прикрывающихся другими профессиями, в Центральной Америке и на Западном побережье Соединенных Штатов было, несомненно, гораздо меньше. Установлено, что в самый разгар японского шпионажа в Америке число шпионов составляло почти десять тысяч.

Результаты, достигнутые шпионской армией Японии, могли быть получены сравнительно небольшим количеством агентов. Однако у японцев было явно выраженное стремление использовать в качестве шпионов астрономическое количество людей. Точно таким же образом они действовали и в важной зоне Панамского канала, но агентами там были не рыбаки, не кули и не фабриканты содовой воды.

В 1937 году в городе Панама работало не менее сорока семи японских парикмахеров и в Колоне — не менее восьми. Панама расположена при входе в Панамский канал со стороны Тихого океана, Колон — при входе в канал со стороны Атлантического океана.

В Панаме японские парикмахеры открыли свои заведения на самых аристократических улицах: на красивой Авенида Централь и на Калле Карлос А. Мендоза.

Японских парикмахеров было настолько много, что они организовали свою ассоциацию, в которую принимались только лица японской национальности. На собрания ассоциации парикмахеров приходили японские рыбаки. Их всегда встречали как дорогих гостей. Собрания ассоциации проводились в комнате на втором этаже в доме 58 по Калле Карлос А. Мендоза.

Основателем ассоциации парикмахеров был не владелец салона, а всего лишь помощник парикмахера по имени Сонада.

Японский консул в Панаме Тецуо Умэмото регулярно посещал собрания ассоциации. Он и Сонада садились всегда рядом, лицом к присутствующим. О положении, которое фактически занимал Сонада, можно было судить по тому, что консул никогда не садился прежде помощника парикмахера.

Но если на собрании присутствовал еще один член ассоциации, то Умэмото и Сонада, стоя, низко кланялись до тех пор, пока им не подавался знак, что они могут сесть. Этого члена ассоциации звали Такано, он был владельцем очень небольшого парикмахерского заведения в менее богатом районе города на Авенида Б., 10.

Другим важным членом ассоциации являлся Катарино Кабаяма, пожилой бизнесмен с вкрадчивым голосом и аристократическими манерами, проживающий по адресу Калле Колон, 11.

Кабаяма не всегда был бизнесменом, в молодости его видели в обличий босоногого бездомного рыбака. Но и в те времена, когда однажды он в своих лохмотьях поднялся на борт японского военного корабля, приплывшего в Панаму, его встретили свистом боцманской дудки. Вся команда приветствовала «рыбака». После двухчасовой беседы с командиром он покинул корабль снова под свист боцманской дудки.

Кабаяма был близким другом консула. В то же время он неизменно сопровождал Такано, когда тот посещал капитанов японских судов, заходивших в Панаму. Это вызывало недоуменные вопросы, ответ на которые у Кабаяма был готов: у него на японских судах есть дела со стюардами.

Кабаяма не единственный японский коммерсант, который считал, что вести дела в зоне Панамского канала выгодно. Такого же мнения придерживался некий Тахара, прибывший в Панаму как представитель вновь созданной «Японской ассоциации импортеров и экспортеров в Латинскую Америку». Он снял комнату в помещении пароходного агентства «Бойд-Бразерс». Для крупного коммерсанта, за кого Тахара себя выдавал, он вел совсем незначительную переписку. Именно это и послужило причиной различных предположений. Японское начальство решило, что Тахара скомпрометировал себя, и отозвало его в Токио.

В это же время в Панаме в качестве представителя «Федерации японских импортеров и экспортеров» действовал Такахиро Вакабаяси. Фактически он представлял ту же организацию Тахара только под несколько измененным названием. Вакабаяси обосновался в отеле «Тиволи», который содержался правительством США. Очень скоро он весьма активно начал вести переговоры о закупке марганца. Ему приходилось много ездить по Панаме. С целью экономии времени японец нанял частный самолет. Закупленное им количество марганца было незначительным, но Вакабаяси добился большого успеха в фотографировании с самолета военных сооружений во всей зоне канала.

Не совсем обычным был магазин рубашек на Калле, 10-а, между Авенида Херрера и Авенида Амадор Гуерреро. Его владелицей была приятная восточная дама, называвшая себя Лола Осава. Настоящее имя Лолы — Тиё Морасава, она прибыла из Йокогамы в Бальбоа 24 мая 1929 года на пассажирском пароходе «Анё-мару». Сойдя на берег, Лола тотчас исчезла в толпе. Прошло не менее года, прежде чем она появилась на другом конце канала в собственном магазине рубашек.

Лола и ее муж жили в комнатах над магазином. Муж Лолы приехал в Панаму нелегально, без визы, под видом торговца. В действительности это был офицер запаса японского военно-морского флота. Он и Лола специализировались на фотографировании объектов военного значения в зоне канала. Этим делом они беспрепятственно занимались более десяти лет.

Когда страны оси согласились сотрудничать в области шпионажа, канал вызвал у них самый большой интерес. Объяснялось это тем, что установление контроля над каналом автоматически влекло за собой господство во всей его зоне и могло полностью воспрепятствовать передвижениям флота США.

Страны оси начали добиваться расположения со стороны государств, которые граничили с Республикой Панама. Италия пела серенады Коста-Рике и Никарагуа, в то время как Германия очаровывала Колумбию.

У японцев были свои замыслы. В долине реки Каука, в пятидесяти километрах от города Кали[66] и двух часах полета от канала, они основали колонию из нескольких сотен своих соотечественников. Территория колонии, плоская равнина, в течение нескольких часов могла быть превращена в аэродром для самолетов с авианосцев или собранных на месте.

В 1934 году японцы усиленно пытались получить базу вблизи выхода из канала в Тихий океан. Они добивались разрешений на строительство холодильника на Табога[67], небольшом острове неподалеку от Панамы. (Его не следует смешивать с принадлежащим Англии островом Тобаго в группе Малых Антильских островов.) Остров Табога явился бы отличным местом для наблюдения за тихоокеанскими оборонительными сооружениями канала.

Японцы получили отказ. Вскоре пошел слух, что власти рассматривают вопрос о запрещении всем иностранцам рыбной ловли в панамских водах. Владелец магазина в городе Панама японец Ёситаро Амано не только не придал значения этому слуху, но и создал новую фирму под названием «Амано фишерис лтд.». Флагманское судно компании называлось «Амано-мару». Построенный в Японии в июле 1937 года, он тогда был самым большим и роскошно оборудованным рыболовным судном в мире. Когда в сентябре 1937 года стало известно, что США обсуждают вопрос о прорытии другого канала через Никарагуа и что в военной зоне в Манагуа[68] строятся какие-то необычные укрепления, Амано не стал терять время. Он прибыл в район Манагуа в 8 часов утра 7 октября 1937 года, а в 8 часов 30 минут был арестован по подозрению в организации саботажа и фотографировании в запрещенном районе.

То же самое произошло с ним, когда он поехал навестить Вакабаяси в Коста-Рика. Его арестовывали и в Колумбии. Во всех случаях ему предъявляли те же обвинения, что и в Манагуа. Но всюду он был оправдан. Некоторые намекают, что здесь сыграл свою роль тот факт, что в Чили Амано считали миллионером.

Японцы, приезжавшие в Панаму, имели не по одному паспорту и могли время от времени менять фамилии. 7 июня 1934 года японское министерство иностранных дел, например, выдало паспорт № 255875 Масакадзу Ёкои. Ему разрешалось посетить все страны Центральной и Южной Америки, но Ёкои воспользовался только панамской визой. 28 сентября 1934 года он прибыл в Панаму, где занимался исключительно тем, что общался с рыбаками и парикмахерами. 11 июля 1936 года в Токио он получил другой паспорт, на имя Ёкои Сёити. Предполагалось, что два паспорта обеспечат ему бо́́льшую безопасность.

Поскольку частные предприниматели не придерживаются определенных часов работы, многие японские агенты выбирали профессию дантиста. В городах Панама и Колон их было не так много, как парикмахеров. Но Мексика, в особенности ее западные провинции, были излюбленным районом деятельности японских зубных врачей.

Выше отмечалось стратегическое значение Южно-Тихоокеанской железной дороги. Равноценное значение имело шоссе, идущее из Мексики в Соединенные Штаты. Оно начиналось в Гуаймасе и проходило через пограничный город Ногалес.

В Ногалесе по адресу Калле-Гранда, 40 проживал зубной врач Хойё Такаити. Он не был выдающимся специалистом, но каждый японский турист и коммерсант, направляющийся из Мексики в США, считал нужным посетить его и только потом отправляться дальше. Среди своих «пациентов» Такаити мог насчитать не менее тридцати японцев, проживающих в различных пунктах вдоль шоссе. Эти люди выполняли низкооплачиваемую работу. И тем не менее каждый из них «приобрел» дорогой фотоаппарат.

В городе Эрмосильо, расположенном в стратегически важном районе, проживал другой зубной врач — Ивамото, который имел свой кабинет к приемную на Калле Сердан, 81. Ивамото руководил небольшой организацией приблизительно из двадцати агентов, служащих парикмахерских, кафе и ресторанов города.

Ивамото очень редко заглядывал в свою приемную. Видимо, профессия дантиста была ему не по душе. Он больше любил ездить в Гуаймас, где никогда не забывал посетить Мацумия, фабриканта содовой воды.

Пассажирский пароход «Тёко-мару» заходил в Гуаймас по расписанию раз в месяц. Каждый месяц за несколько дней до отплытия «Тёко-мару» в Японию Ивамото приезжал в колонию японских фермеров в долине реки Майо. Он осматривал там не зубы колонистов, а то, что они построили на «культивируемой» ими земле. Потом Ивамото являлся на фабрику содовой воды. А когда капитан «Тёко-мару» приходил прощаться с фабрикантом, ему передавали самые последние сообщения о сооружениях в долине реки Майо.

Так парикмахеры, дантисты, фермеры, странствующие комиссионеры, продавцы рубашек, должностные лица консульств и рыбаки следили за оборонительными сооружениями в зоне Панамского канала. Они готовили Центральную Америку к тому дню, когда в Калифорнийский залив прибудет флотилия японских транспортов и создаст в Мексике, Коста-Рике и Никарагуа базы, откуда японцы начнут завоевание Соединенных Штатов Америки.

Тем временем в самих Соединенных Штатах другие тайные слуги священного императора ткали паутину, занимаясь подготовкой к тому дню, когда наземные армии богини Солнца перейдут границу Мексики и вступят в Аризону.