Тайные страсти

Глава 6

Марселла снова потянулась за газетой, которая только что выпала из ее внезапно занемевших пальцев на пол гостиной. Это был «Дэйли Крайер» — один из самых скандальных бульварных листков. Как и прочие газетенки подобного пошиба, она славилась склонностью к преувеличениям и частым использованиям выражений типа: «не упоминаемых, но безупречных источников», имея в виду самые высокие правительственные круги и светское общество.

Марселла редко обращала внимание на подобную писанину, за исключением тех случаев, когда ее молоденькая горничная Софи настолько надоедала ей своей трескотней о некоторых излагаемых в этом листке событиях, что она чисто из любопытства читала заметку, послужившую основой рассказа девушки. Вот и сегодня небрежное замечание Софи заставило ее хозяйку заняться лихорадочными поисками свежего номера газеты.

— Говорят, это сделал сам владелец «Золотого Волка», — объявила девушка, закалывая шпильками отливавшие золотом изящно уложенные волосы Марселлы. — Очевидно, хотел отомстить… и сэру Роберту не повезло.

Однако не порочное любопытство к подобного рода событиям и не драматический талант Софи приукрашивать свои рассказы подогревали сегодня интерес Марселлы. Если бы служанка с ее вечно широкораскрытыми глазами узнала, что хозяйка имеет отношение к этому сенсационному скандалу, причем отношение не менее сенсационное, чем злодейское убийство сэра Роберта, она непременно упала бы в обморок!

Увидев напечатанный жирными черными буквами заголовок и убедившись, что Софи все поняла правильно — в этом убийстве в первую очередь подозревался не кто иной, как небезызвестный Вольф, — Марселла затаила дыхание, а ее сердце забилось неимоверно быстро.

К большому облегчению Марселлы, следовавший далее сенсационный комментарий не содержал никаких упоминаний о ней самой в связи с событиями той ночи. Впрочем, Вольф был слишком пьян, чтобы запомнить ее имя. Зная этого негодяя, Марселла не сомневалась, что в противном случае он бы уже давно сообщил о ней куда следует. Нет, убеждала себя Марселла, тайна ее не раскрыта.

Она перечитала заметку уже спокойнее, отмечая подробности, которые пропустила первый раз. Прежде всего, ее поразило одно несущественное на первый взгляд обстоятельство — имя Вольфа: Гарет Ричвайн, как писала газета. Марселла не без труда связала столь приятное обыкновенное имя с опасным злодеем, с которым ей пришлось свести знакомство на короткое, но тем не менее весьма прискорбное время. Кроме того Марселлу поразило сообщение о времени совершения убийства.

По сведениям полиции, оно произошло после полуночи… а это значит, Вольф просто не мог быть убийцей. Разве не находилась она с ним в одной постели в течение этих самых часов? Да ведь Вольф оказался не в состоянии совершить интимнейший из актов, не говоря уже о том, чтобы воткнуть в кого-то нож, который, по описанию газеты, был величиной чуть ли не с самого убийцу!

Значит, невинного человека должны повесить за убийство сэра Роберта, и Марселла единственная, кто знает, что он невиновен. Более того, своим молчанием она сама затянет петлю на шее Гарета Ричвайна… Взяв себя в руки, Марселла принялась рассуждать холодно и рационально. По сути дела, какая разница, ложно или нет обвинен Вольф? Судя по всему, он уже совершил столько преступлений, что вполне заслужил казнь через повешение. Правосудие свершилось, пусть даже и запоздало… а уж при каких обстоятельствах, ее не касается.

— Прошу прощения, мисс.

Марселла оторвалась от грустных размышлений и увидела стоявшую в дверях Софи; карие глаза девушки блестели от едва сдерживаемого возбуждения.

— К вам пришли с визитом, — официальным тоном продолжила горничная, потом понизила голос до шепота и добавила: — Одет, как джентльмен, но сам, видно, не из господ. Не захотел назвать свое имя… дело, говорит, конфиденциальное. Как вы думаете, это насчет данного вами объявления?

— Возможно.

Только Софи знала о том, что накануне Марселла тайно поместила объявление в «Дэйли Крайер», надеясь получить сведения о внезапном исчезновении Кларри. Однако она не ожидала столь быстрых откликов и, разволновавшись, отложила в сторону скандальную газету, а вместе с нею и свои личные заботы.

— Проси джентльмена, — приказала Марселла как можно более спокойным голосом. — И помни: ни слова отцу или матери.

— Слушаюсь, мисс, — заговорщически подмигнула девушка, исчезая за дверью.

Марселла торопливо уселась за письменный стол отца и, пытаясь подавить волнение, от которого кровь прилила к щекам, сложила перед собой затянутые в перчатки руки. Итак, через несколько минут она, наконец, узнает, что произошло с Кларри той ночью… и может быть, сегодня же и встретится с ним! «Только нельзя выглядеть слишком взволнованной», — предупредил Марселлу внутренний голос. Если этот человек поймет, насколько она заинтересована в получении сведений, то непременно запросит слишком высокую плату за услуги.

«Лучше держаться твердо, по-деловому, — решила Марселла, — и сразу договориться о цене, а уж потом делать вывод, стоит рассказ посетителя хотя бы шиллинг. Если же тот откажется беседовать на таких условиях, пусть идет на все четыре стороны».

Не успела Марселла как следует настроиться на встречу, как Софи уже вернулась с посетителем, рыжеволосым джентльменом средних лет, с острыми чертами лица, и взволнованным голосом объявила:

— К вам гость, мисс.

— Спасибо, Софи. Ты свободна.

Марселла подождала, пока девушка выйдет из комнаты, затем быстро оглядела незнакомца.

По крайнем мере, это был не грубый моряк и не пропитанный джином пьяница; встретив на улице, Марселла приняла бы его за преуспевающего торговца. На посетителе был дорогой, но не слишком модный костюм: кремовые бриджи, бутылочно-зеленого цвета сюртук и более светлого оттенка жилет, просто завязанный галстук. Мужчина снял свою касторовую шляпу, но вместо того, чтобы отдать Софи, осторожно держал ее за поля. Несмотря на кажущуюся респектабельность, гость, судя по всему, не слишком доверял людям, чье христианское милосердие измерялось в шиллингах.

— Прошу садиться, мистер…

— Кэлвин Чапел, с Бау-стрит, — сдержанно поклонившись, ответил посетитель, усаживаясь на диван; его проницательные глаза скользнули по Марселле, отмечая каждую деталь ее внешности. — Долго я вас не задержу, мисс, но должен сразу предупредить: вопрос очень деликатный.

— Да, понимаю, я к этому готова.

Так как мужчина промолчал в ответ, Марселла откашлялась и продолжала:

— Признаюсь, мне не приходилось прежде вести подобные переговоры. Но понимаю, следует учитывать… определенные ожидания. Если вы назовете свои условия, мистер Чапел, мы вполне сможем договориться.

— Условия? — прищурился посетитель, лицо его вмиг посуровело. — Кажется, вы имеете в виду плату?

— Разумеется… но лишь в том случае, если сведения будут достаточно ценными. Хотя едва ли можно установить цену благополучия человека, не так ли?

— Совершенно согласен с вами. Однако, учитывая тот факт, что речь идет о жизни и смерти, остановимся, скажем, на тысяче фунтов.

— Тысяче?!

Марселла уставилась на посетителя с удивлением, которое быстро переросло в неприязнь. Названная им цифра была чрезмерной… нет, немыслимой! Если бы она располагала такими деньгами, Кларри никогда бы не оказался в стесненных обстоятельствах. Марселла подняла на мужчину суровый взгляд.

— Возможно, некоторые сочли бы эту сумму достаточной, мистер Чапел, однако я не отношусь к их числу. На самом деле я имела в виду пять.

— Пять? — оценивающе посмотрел на нее гость. — Что ж, не станем больше к этому возвращаться.

— Полагаю, чтобы покончить с нашим делом, будет достаточно и одного визита? — спросила Марселла.

Чапел помолчал, обдумывая ответ. «Странно, — удивлялась девушка со всевозрастающим беспокойством. — Почему он просто не расскажет, что ему известно, и не покончит с этой волокитой?»

— Хорошо, пусть будет пять тысяч, — наконец согласился посетитель и, не обращая внимания на потрясенный возглас Марселлы: «Боже, он неправильно истолковал мои слова!», — достал из кармана сюртука листок бумаги. — После этого вы подпишете заявление, клятвенно уверяя, что все случившееся — чистая правда…

— Подождите, — еле слышно прервала его Марселла. — Я вовсе не имела в виду…

Она не закончила фразу, так как минутное потрясение сменилось подозрением.

— Подписать заявление? — медленно повторила Марселла, поднимаясь с кресла. — Боюсь, мистер Чапел, наш торг переходит всякие границы. Если вы не хотите помочь мне, полагаю, вам лучше незамедлительно уйти.

На этот раз нахмурился Чапел.

— Послушайте, мисс Ханникат, вы получаете ровно пять тысяч и ни полпенни больше. Однако, если вы не желаете стоять перед судом, подтверждая известный вам факт, лучше подпишите бумагу, в которой говорится, где вы находились в ночь убийства.

— Уб-бийства?! — едва выговорила от возмущения Марселла.

В этот момент с порога послышался сдавленный голос отца.

— Кто этот человек… и что это за разговоры об убийстве? — вздернув подбородок и сложив руки на своем выступающем животе, спросил Бертрам Ханникат.

Сыщик поднялся с места, окинув пронизывающим взглядом отца девушки.

— Я — Кэлвин Чапел, с Бау-стрит, по поручению графа Шербрука. Эта молодая женщина, — он кивнул в сторону Марселлы, — может доказать непричастность графа к смерти сэра Роберта Беллами. Однако, прежде чем помочь этому человеку, она предпочитает вытянуть кругленькую сумму.

После этих слов челюсть у сэра Бертрама отвисла, а глаза расширились за стеклами очков. Несколько секунд он растерянно переводил взгляд с сыщика на Марселлу и обратно, потом решительно произнес:

— Погодите, приятель, я не потерплю клеветы в отношении моей дочери. Прошу немедленно все объяснить. Кстати, кто такой этот Шербрук?

— Вам он известен как Вольф, — посмотрев на девушку, ответил Чапел. — Однако этот человек такой же преступник, как мы с вами. Его настоящее имя Уильям Гарет Нортрап; он законный наследник покойного графа Шербрука. По поручению его светлости я и пришел к вам.

Марселла без сил рухнула в кресло, сердце ее сжалось от леденящего страха. Боже милостивый, значит Вольф все-таки вспомнил имя своей пленницы и, судя по всему, нанял этого человека, чтобы впутать ее в какое-нибудь подлое дело. Впрочем, казалось маловероятным, чтобы Вольф действительно являлся пэром…

Помимо своей воли Марселла, как зачарованная, слушала рассказ сыщика о необычайных обстоятельствах жизни Гарета Ричвайна. Каким бы фантастическим ни казалось это повествование, Марселла почти поверила, что Чапел говорил правду. Она с самого начала почувствовала нечто особенное в так называемом Вольфе, нечто возвышающее его над обыденностью. Однако это вовсе не означало, что Марселла стала доверять этому человеку. И уж во всяком случае она не собиралась ему помогать!

А вот Бертрама Ханниката убедить оказалось не так-то легко.

— Интересную сказочку вы сочинили, мистер Чапел, — признал он с грубоватой простодушностью. — Но это никак не объясняет роль моей дочери во всем этом вздоре.

— Полагаю, ваша дочь лучше сумеет ответить на этот вопрос. Видите ли, сэр, ночь, когда произошло убийство, она провела с его светлостью… в его постели, не больше и не меньше.

— Марселла… с ним… в постели?! — выпалил сэр Бертрам, и его круглое лицо сразу побледнело. — Так это правда? — сурово обратился он к дочери.

Марселла вспыхнула, встретившись взглядом с ошарашенным отцом. Несомненно, Вольф — она еще не могла думать о нем как о графе Шербруке, — рассказал сыщику некоторые подробности их встречи в ту ночь, когда убили сэра Роберта. Впрочем, он наверняка лишь предполагал, будто между ними что-то было… В отличие от репутации, добродетель Марселлы осталась незапятнанной, и это удостоверит любой врач. Единственное, в чем ее можно упрекнуть, так это в отсутствии здравого смысла.

Марселла открыла рот, собираясь заявить о своей невинности, но отец снова обрушился на Чапела. Приняв, очевидно, молчание дочери за знак согласия, он прорычал:

— Клянусь именем Господа, ваш граф поплатится за то, что сделал: он женится на ней.

— Женится?! — вскрикнула Марселла, обретя, наконец, дар речи. — Но ведь ты так не думаешь, отец? Этот человек настоящий повеса, негодяй, не знаю, почему его еще до сих пор не повесили.

— Это не имеет значения, девочка. Бесстыдный дворянин похитил твою добродетель, поэтому взамен должен дать тебе свое имя и титул… или, клянусь Богом, я стану свидетелем того, как его будут хлестать кнутом, прогоняя по улицам. Я не потерплю скандалов в моем семействе!

— Но, отец, я…

— Значит, таково ваше окончательное решение, — оборвал возглас девушки Чапел, сощурив пронизывающие глаза. — Конечно, люди могут сплетничать, подозревая флирт с мужчиной, но дело воспринимается не столь сурово, если пресловутый джентльмен оказывается будущим мужем.

— Но я не собираюсь за него замуж, — взорвалась Марселла, вскакивая с места. — Кроме того, я уверена, что и Вольф не хочет на мне жениться. Зачем ему это?

— Это заставит суд отнестись к нему более благосклонно и освободить из-под стражи. Кроме того положение женатого мужчины облегчит ему на первых порах доступ в общество. Присутствие рядом с ним подобающей жены поможет светским людям быстрее забыть, что когда-то он был Вольфом.

— Оглашение… когда это можно будет сделать? — деловито поинтересовался сэр Бертрам.

Сыщик усмехнулся:

— В сложившихся обстоятельствах его светлость не захочет тянуть время, поэтому мы позаботимся о специальном разрешении. Как я уже говорил, мисс Ханникат нужно подписать заявление, удостоверяющее тот факт, что граф находился с ней во время совершения убийства. Это заявление и свидетельство его семьи позволят ему избежать суда. Затем, разумеется, будет подписан брачный контракт.

Чапел продолжал разглагольствовать о семье Нортрапов, о вдовствующей графине и ее девере, носившем в настоящее время титул графа, но подтвердившем свою готовность незамедлительно отказаться от него в пользу сына своего брата, однако Марселла уже ничего не слышала. Ее мысли умчались вперед, подобно своре гончих.

Марселла понимала, что отец не отступит от принятого решения, проявив твердость, как и в деле с карточными долгами Кларри. Со стороны матери помощи тоже ожидать не приходилось. Как только Аделаида Ханникат узнает о том, что дочери, наконец-то, выпал шанс выйти замуж, да еще и за графа, она ничего не захочет слушать. «Значит… побег. Исчезнуть из дома, как Кларри». Эта идея показалась девушке не слишком привлекательной. К тому же Марселла была уже совершеннолетней, и отец не мог принудить дочь выйти замуж против ее воли. Но даже если бы Марселла и решилась последовать примеру брата, куда бы она отправилась… и как пустилась бы в путь, не имея собственных сбережений?

Еще больше ее обескураживало то, что сыщик с Бау-стрит, скорее всего при полном одобрении со стороны родителей, непременно выследит беглянку и вернет домой, дабы она могла свидетельствовать в пользу его нанимателя.

— Значит, договорились, — словно издалека услышала Марселла голос отца и с горечью поняла, что тот уже решил судьбу дочери.

Она в последний раз обратила к отцу умоляющий взор, но суровое выражение лица сэра Бертрама не обещало никакого снисхождения.

Обратившись к Чапелу, он решительно закончил разговор:

— Возвращайтесь к вашему графу Вольфу, мистер Чапел, и передайте ему: он получит помощь моей дочери в деле его защиты от обвинения, только если немедленно женится на ней.

— Как он сказал?

Вчерашнее воодушевление вмиг покинуло Гарета. Он со стуком опустил тяжелую оловянную кружку на выщербленный тюремный стол и посмотрел на сидевшего напротив Кэлвина Чапела. Разбавленное водой пиво выплеснулось из кружки на шляпу сыщика, которую тот положил возле своего локтя, но никто не стал обращать внимания на это досадное обстоятельство.

— Он сказал, милорд, что его дочь будет свидетельствовать в вашу пользу при единственном условии: вы должны жениться на ней, — с невозмутимым видом повторил сыщик. — Боюсь, сэр Бертрам Ханникат непоколебим на этот счет.

— И остается таковым и сейчас? — тихим голосом, но с угрозой проговорил Гарет, затем снова взял кружку и сделал глоток. — Черт побери, Чапел, почему вы просто не предложили им деньги?

— Поверьте, милорд, я пытался это сделать, но ее отец уперся, желая, чтобы его дочь стала графиней Шербрук.

Гарет осторожно поставил кружку на стол и в упор посмотрел на собеседника.

— Если мисс Ханникат и ее отец полагают, будто я поддамся на их жалкие попытки шантажа, они глубоко ошибаются. Прошу вас убедить эту мерзавку без промедления подписать заявление. Может быть, стоит привлечь стряпчего?

— Извините, милорд, но мне кажется, есть смысл обдумать вариант с женитьбой. И суд, и общество, несомненно, отнесутся к вам в этом случае более благосклонно.

— Возможно, мистер Чапел и прав, — раздался за спинами мужчин тихий голос, и Джессика Нортрап, вдовствующая графиня Шербрук, со спокойной грацией поднялась с обитого парчой кресла, которое Гарет специально велел принести в камеру для ее посещений.

Прошелестев по неровным плитам каменного пола платьем из черной тафты, женщина пересекла комнату, чтобы положить свою тонкую руку на плечо Гарета.

— Ты должен подумать о будущем, Уилл, — озабоченно сказала она и, покачав головой, добавила: — Извини, никак не могу привыкнуть к твоему новому имени. Впрочем, не важно, как тебя зовут. Как только установят твою невиновность, ты займешь в обществе место, которое принадлежит тебе по праву, и будешь носить имя графа Шербрука.

Леди Шербрук помолчала, с нежной улыбкой глядя на сына.

— Поверь, все пройдет для тебя гораздо легче, если рядом будет жена. Светское общество склонно к сентиментальности и, независимо от обстоятельств, сочувственно отнесется к новобрачным.

— Если бы у меня и было желание связать себя по рукам и ногам, — а я его пока не испытываю, — меньше всего мне бы хотелось рассматривать в качестве невесты кандидатуру мисс Ханникат, — возразил Гарет, что, впрочем, не совсем соответствовало действительности.

Всего лишь прошлой ночью сон Гарета несколько раз прерывался видениями лежащей рядом Марселлы. Совсем как в то памятное утро, в логове, ее теплые руки нежно и умело ласкали его тугую плоть. Он дважды просыпался, обнаруживая, что испытывает болезненное возбуждение.

Разумеется, графиня ничего не знала об этом обстоятельстве, но с упреком сказала:

— Тем не менее мисс Ханникат — единственная, кого следует рассматривать в качестве невесты… или ты уже забыл, что имеешь определенные обязательства перед этой девушкой?

Забыл?! Да разве можно забыть об этом, если его свобода зависела от того случайного факта, что этой дряни довелось провести ночь, когда был убит Роберт?

— Я знаю, что в долгу перед нею, но…

— Выслушай меня, — выпрямляясь во весь рост, сказала графиня, — Выслушай меня, — чуть тише повторила она. — При иных обстоятельствах я, очевидно, выбрала бы тебе в невесты другую молодую даму. Но поверь, мисс Ханникат будет не такой уж плохой женой, несмотря на ее… прискорбное грехопадение.

«Прискорбное для кого?» — горько вопрошал в душе Гарет, оставив, однако, свое мнение при себе. А мать тем временем продолжала:

— Девушка молода, из хорошей семьи, и, по словам мистера Чапела, за ней дадут приличное приданное, хотя мы и не нуждаемся в деньгах. Осмелюсь также предположить, если ты ценишь в женщинах то же, что и твой отец, — леди Шербрук сделала паузу и улыбнулась с тонкой иронией, — что мисс Ханникат недурна собой, — потом ее улыбка поблекла. — Но самое главное — это обязательства молодого человека, в особенности, если речь идет о графе Шербруке, который не соблазняет девушку хорошего воспитания, чтобы затем покинуть ее.

Скрипнув зубами, Гарет едва сдержал готовое сорваться с губ ругательство. Верным или нет было его решение, раз он предпочел играть роль графа Шербрука, следовало идти до конца. Уж лучше предстать перед священником, чем иметь дело с палачом. Деликатно кашлянув, Чапел прервал неловкое молчание:

— Прошу прощения, милорд, если вы согласитесь на этот брак, следует иметь в виду кое-что еще: я бы посоветовал вам некоторое время воздержаться от исполнения супружеских обязанностей после женитьбы на данной особе. Как только выяснится, что ребенка не предвидится, можно будет попытаться выпутаться из этой ситуации.

— Вы имеете в виду развод?

— Возможно, если иметь деньги в достаточном количестве… и намерение ввязаться с этой девушкой в довольно хлопотное дело.

Это означало, догадался Гарет, что он не должен делить ложе с Марселлой, поджидая, пока та обзаведется любовником, чтобы потом обвинить ее в адюльтере.

Осознав в полной мере, что ему предстоит, Гарет едва не запустил кружкой в противоположную стену, более чем когда-либо пожалев о своем решении стать Уильямом Гаретом Нортрапом. Разумеется, таким образом он избежит тюрьмы, но понесет наказание за каждый совершенный им грех.

— Неужели еще может быть и ребенок? — шепотом спросила графиня. — Это действительно возможно?

— Полагаю, вполне вероятно, — ответил Гарет, хотя ему так и не удалось извлечь из памяти сколько-нибудь четкое воспоминание о случившемся между ними той ночью. Проклятье, досадовал Гарет, если бы не обвинения девчонки и неоспоримый след крови, обнаруженный им на следующее утро на простыни, можно было бы легко поверить в то, что он спал на протяжении всей той роковой ночи.

К удивлению молодого человека, его неохотное признание вызвало румянец на бледных щеках Джессики Шербрук.

— Ребенок, — тихо повторила она, и ее лицо осветилось такой же радостной улыбкой, как в первый день появления в тюрьме. — Я не смела и мечтать о том времени, когда дети снова заполнят дом в нашем имении. О, я так соскучилась по детскому смеху…

Гарет долго смотрел на излучавшее радость лицо графини. Горечь обиды боролась в нем со странным нежеланием отнимать у этой женщины еще одну возможность стать счастливой. Но больше всего Гарета раздражало неприятное понимание того, что и графиня, и Чапел правы насчет женитьбы: брак — наилучший способ проложить себе путь в высшее общество.

Теперь у Гарета оставался только этот блестящий пустой мир высшего общества, мир, который он долгое время презирал, а теперь сам же и выбрал, вполне осознавая, какую цену придется заплатить за это. Для Вольфа, со всеми его богатствами, высший свет был закрыт навсегда, он никогда не стал бы частью этого мира, как не мог бы стать графом Шербруком. Вольф — порождение низов общества, где и раскинулись его владения.

Неожиданно Гарета охватило чувство потери и пронизал холод, более жестокий, чем тот, который много лет тому назад нагоняли на улицы Лондона зимние ветры. Он вдруг осознал, что уже не сможет вернуться к прежней жизни… как и не сможет пойти вперед в одиночку.

Гарет словно издалека услышал свой собственный голос.

— В таком случае договорились, мистер Чапел. Можете сообщить сэру Бертраму, что я официально прошу руки его дочери.