Лев Безыменский ТАЙНЫЙ ФРОНТ ПРОТИВ ВТОРОГО ФРОНТА

Рецензенты: доктор исторических наук В. М. Кулиш, доктор военных наук, профессор Р. Симомян, А. А. Урбан

Введение

Джозеф Половский и его завещание

Я познакомился с ним в Москве в 1955 году. В то время для американца поехать в Москву, да еще с дружественной миссией было делом непростым, почти героическим. Вовсю бушевала «холодная война», и гражданин Соединенных Штатов Америки, открыто объявивший, что хочет возродить дух боевого сотрудничества с Советским Союзом, рисковал многим. Джозеф Половский и в годы войны не боялся риска. Сержант американской дивизии, высадившейся на берегу Нормандии в памятный день 6 июня 1944 года, он прошел весь боевой путь до немецкого городка Торгау, где 25 апреля 1945 года стал одним из первых американцев, обнявших советских солдат на берегу Эльбы. Вечером этого дня Москва вспыхнула огнями салюта, воздав дань долгожданному соединению войск стран антигитлеровской коалиции.

В зале старинного особняка на Кропоткинской улице, где долгие годы размещался Советский комитет защиты мира, Джозеф Половский и его друзья — члены организации «Ветераны встречи на Эльбе» — рассказывали об апрельском дне сорок пятого так, как будто это было лишь несколько недель назад. Прошедшие десять лет не стерли воспоминаний — не стерли они и памяти о клятве на Эльбе, которую дали тогда советские и американские солдаты. Перед собравшимися в зале советскими ветеранами войны и журналистами Половский зачитал текст совместного заявления ветеранов:

«Дорогие друзья! Мы, советские и американские ветераны, участники исторической встречи двух союзных армий на реке Эльбе в 1945 году, собравшись в Москве по случаю десятой годовщины этого знаменательного события, торжественно заявляем, что мы не забыли дружественного союза, сложившегося в период военных лет.

Встреча наших войск на Эльбе останется в истории человечества символом дружбы, доброй воли и взаимного уважения наших народов. Сегодня, как и десять лет назад, мы заявляем о своей решимости трудиться для дела дружбы между советским и американским народами, за установление мира во всем мире.

Мы выражаем надежду, что эта наша встреча станет традицией, что и впредь американские и советские ветераны будут в день встречи на Эльбе обмениваться дружескими приветствиями и будут собираться вместе, как друзья».

Признаться, эти слова звучали в 1955 году необычно. О дружбе и сотрудничестве между народами Советского Союза и Соединенных Штатов тогда за океаном было просто немыслимо говорить. Да и у нас для этого не было особенных оснований: годы администрации Трумэна ознаменовались подлинным разгулом антикоммунизма и злобных антисоветских кампаний. Не только кампаний: именно тогда в Пентагоне тщательно готовились планы атомной агрессии против Советского государства. И хотя они были предметом строжайшей тайны, на страницы американской печати нет-нет да и выплескивались сообщения, заставлявшие нас быть вдвойне бдительными.

Джозеф Половский не был политиком в традиционном смысле этого слова. Он не занимал государственных постов, созданная им организация была невелика и не располагала достаточными средствами для влияния на американскую политику. Однако шофер такси из Чикаго воплощал в себе то, что принято называть здравым смыслом. Зная ужасы и тяготы войны и умея ценить солдатский труд — будь он американский или советский, — Половский просто не мог себе представить, что вражда и неприязнь должны навеки разделить народы, показавшие в годы войны умение воевать вместе за правое дело. Он так и говорил нам на пресс-конференции, так не раз писал своим друзьям в Москву.

Часто приходили из Чикаго конверты с письмами, на которых я сразу узнавал характерные строки Половского, написанные тонким черным фломастером. Он сообщал о деятельности своей организации, о встрече с советскими ветеранами на американской земле, о своих планах. Потом письма стали приходить реже и реже, пока в одном из них не пришлось прочитать поистине драматическое сообщение:

«24 января 1983 года, — писал он, — меня поместили в Лейксайдскую больницу для ветеранов войны в Чикаго. 10 дней спустя, 3 февраля, мне сделали серьезную операцию, в ходе которой выяснилось, что я поражен далеко зашедшей раковой опухолью. После операции врачи сказали, что мне осталось жить около трех месяцев. Возможно, что я доживу до лета».

Но не таков был солдат Половский, чтобы просто принять этот приговор. Он начал необычную борьбу: решив, что должен быть похоронен в Торгау — на месте исторической встречи на Эльбе, в оставшиеся недолгие месяцы жизни стал добиваться, чтобы его завещание не осталось на бумаге. Половский делился своими заботами: его средств не хватало, чтобы оплатить перевозку скорбного груза в Европу. Сперва он обратился за помощью в министерство обороны США, в управление по делам ветеранов войны. Вскоре пришел ответ (его копию Половский вложил в одно из последних писем). Некий чиновник из ведомства министра обороны США Каспара Уайнбергера на бланке, снабженном гербом «секретаря по делам обороны», вежливо сообщал, что министерство не располагает средствами для похорон ветеранов. Тогда Половский напечатал письмо в газетах и разослал послания своим друзьям. Я рекомендовал ему сообщить о его последней воле посольству ГДР в Вашингтоне — ведь Торгау находится на территории Германской Демократической Республики. Дипломатические представители первого в истории государства немецких трудящихся немедленно ответили согласием. В последнем письме Половский писал, что хочет напомнить всему миру о клятве на Эльбе, которой останется верным до самого конца.

Письма из-за океана порой идут долго. Получилось так, что очередное письмо из Чикаго пришло уже тогда, когда в Торгау состоялась торжественная траурная церемония. Гроб с телом Джозефа Половского в сопровождении почетного караула советских и американских солдат был опущен в могилу недалеко от берега Эльбы. «Джозеф Половский, участник второй мировой войны и советско-американской клятвы на Эльбе 25 апреля 1945 года» — такую надпись сделали на надгробии, ее составил сам Половский. Приехали в Торгау советские и американские ветераны второй мировой войны. Последний долг бесстрашному солдату воздали и многочисленные делегации общественных организаций ГДР. Прозвучали над могилой слова клятвы 1945 года. Я уже прочитал об этом в газетах, а крупными, почти печатными буквами (видимо, перед смертью Половскому было трудно писать) он сообщал мне, что все в порядке, деньги на похороны собраны и завещание будет выполнено…

И опять-таки: насколько не соответствовала миссия Половского в Москву тону американской печати 1955 года, настолько не сочетались сообщения о церемонии в Торгау с тоном западной печати 1983 года. Смерть Половского совпала с периодом нового взлета международной напряженности, злобного «крестового похода» американской реакции против социализма. Но, видимо, в том и заложена высшая правда и подлинная диалектика нынешней истории, что вопреки тону, задаваемому буржуазной пропагандой, на поверхность вырываются глубинные, соответствующие подлинным интересам народов настроения. Завещание, которое оставил своим современникам простой чикагский шофер, стоит куда больше, чем многие выспренние речи лидеров Запада. Оно означает: опыт сотрудничества, накопленный в трудные годы войны и оплаченный священной кровью, не должен остаться втуне!

Чем проще истина, тем сложнее бывает ее восприятие. Минувшие после окончания войны годы оказались такими насыщенными, столь полными крупнейшими и порой драматическими событиями, что простые и, казалось, бесспорные уроки войны стали порой уходить в тень. Замысел германского империализма не сводился лишь к захвату чужих земель вообще (этого добивались и иные агрессоры) — для него главным был захват земель советских, ликвидация первого в мире социалистического государства. Именно этот главный замысел оказался сорванным. Социализм выстоял, причем в условиях, в которых любое другое государство, базирующееся на иных основах, пало бы.

Но вот, казалось бы, парадокс: социалистическое государство не только отстояло себя, но спасло от порабощения многие государства, принадлежащие иной, противоположной социальной системе. Американская газета «Вашингтон пост» в далеком 1943 году красноречиво писала: «Охватывает дрожь при одной мысли, что могло бы произойти, если бы Красная Армия рухнула под напором наступающих германских войск и если бы русский народ не проявил такого мужества и бесстрашия». Какой полезный урок всем, кто — начиная от президенту Вудро Вильсона и кончая рейхсканцлером Адольфом Гитлером — объявлял Советскую страну «угрозой» для мировой цивилизации. А она эту цивилизацию спасла!

Еще более красноречив был факт успешного сотрудничества государств с различными системами — СССР, США и Англии — в рамках антигитлеровской коалиции. Это было, если можно так выразиться, «мирное сосуществование в военных условиях». Сотрудничество сложное, трудное, порой стоявшее на грани невозможного. Но принесшее победный итог.

Вот что приводит в неистовство и бессильную злобу апостолов антикоммунизма и их приспешников! Для них вторая мировая война становится одним из очередных объектов идеологической «переингерпретации», в ходе которой белое должно стать черным, справедливое — несправедливым, закономерное — случайным. Идеологи новых антисоветских походов хотят лишить человечество тех общих ценностей, которые оно завоевало, пожертвовав за это 50 миллионами своих сынов и дочерей.

Если кто-нибудь и сомневался в существовании подобных намерений, то ему следовало бы вспомнить, как отметила и «переинтерпретировала» империалистическая пропаганда недавнюю сороковую годовщину Великой Победы над фашизмом. Исторические даты обладают важным свойством: они высвечивают события сегодняшнего дня, делают их необычайно рельефными. Этому помогает «временная дистанция», которая позволяет взглянуть на давнее более пристально, а самое главное, с куда большей документальной обоснованностью. То, что много лет назад составляло предмет высшей государственной секретности, сегодня можно прочитать в опубликованных сборниках, в мемуарах государственных деятелей и иных непосредственных участников событий.

Сорокалетие разгрома фашизма, сорокалетие победы антигитлеровской коалиции стало своеобразным критерием оценки нынешних событий, понимания целей политики государств в середине 80-х годов нашего бурного века. Да будет позволено так перефразировать известное изречение: «Скажи, как ты отметил 40-летие Победы, — и я скажу, кто ты».

Официальная Америка заранее определила свою линию в вопросах, связанных с окончанием второй мировой войны. Это стало ясно уже в 1984 году — в дни годовщины высадки американских и английских войск в Европе. Тогдашняя поездка президента Рейгана в Нормандию, его выступление, а также неисчислимое количество статей в прессе США по этому поводу показали, что была начата широкая кампания с прозрачной политической целью: принизить значение вклада Советского Союза в победу и соответственно изобразить США в качестве главного действующего лица. Дело доходило до анекдотов. Например, при публикации датированного 1944 годом приказа генерала Эйзенхауэра в 1984 году в Вашингтоне вычеркнули строки, в которых генерал воздавал должное роли Советских Вооруженных Сил в борьбе с Гитлером. Линия на замалчивание роли СССР вызвала недовольство даже в лагере союзников США: это, в частности, нашло свое отражение в некоторых выступлениях президента Франции Франсуа Миттерана.

Но то, что как бы лишь намечалось в 1984 году, стало генеральной линией администрации Рейгана в год 40-летия окончания второй мировой войны. Игнорирование роли Советского Союза и в то же время безмерное преувеличение роли США и Англии, клевета в адрес Советской Армии стали стандартным набором во всех документах правительства — исключая, пожалуй, послание Р. Рейгана советскому руководству, в котором он был вынужден говорить об «общих усилиях». Однако эти признания с лихвой компенсировались в других заявлениях президента (к примеру, в его речи в Страсбуре 8 мая 1985 года) — не говоря уже о неприглядной демонстрации, предпринятой им совместно с канцлером ФРГ Гельмутом Колем на кладбище солдат вермахта и СС в западногерманском городке Битбурге.

Администрация США оценила события второй мировой войны, мягко выражаясь, крайне односторонне. Все свелось к утверждению, будто свободу и независимость мир обрел лишь благодаря США и Англии. А если действия советских войск и имели место, то, мол, они несли не свободу, а «новое порабощение». Советской стране вменялось в вину невыполнение союзнических обязательств, ряда важных решений (в том числе принятых в Ялте и Потсдаме), неверность самому духу великой коалиции. Совершенно замалчивались при этом исторические факты, связанные с умышленной задержкой открытия второго фронта в Европе, с подлинными нарушениями духа и буквы союзнических соглашений военного времени Соединенными Штатами и Великобританией.

Одним словом, подход американской администрации и основных органов печати США к событиям 40-летней давности невольно подтвердил то спорное определение истории, согласно которому она является «политикой, опрокинутой в прошлое». Искажение исторических фактов, их произвольная интерпретация становятся составной частью антисоветского курса администрации США.

Попытки разделить победы на «нашу» и «вашу» не имеют ничего общего с подлинными событиями. Не делили победу советские воины в самые трудные месяцы и годы войны, когда им, стиснув зубы, приходилось слушать многочисленные обещания открыть второй фронт. И хотя песня Булата Окуджавы родилась в послевоенные годы, но мы могли петь и в годы войны:

…И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех. Мы за ценой не постоим!

Думаю, что и Джозеф Половский мог присоединиться к этим словам. Но общая победа не только не исключает, но настойчиво требует точного анализа, соответствующего не пропагандистским замыслам, а подлинным фактам истории, — как победа родилась, как складывались факторы, ее обеспечившие. Совместный ратный труд воинов союзных армий, партизан и отрядов Сопротивления имел свою «точную привязку» к географической карте мира — он совершался не «где-нибудь», а во вполне определенном месте. И хотя в военных сводках часто — по понятным соображениям — говорилось об «энском направлении» или «городе N», смерть ожидала солдата в месте, имеющем определенное название. Но от политических и военных руководителей западных стран антигитлеровской коалиции зависело — где, когда и куда они посылали в бой своих солдат.

Советским Вооруженным Силам не пришлось выбирать и не пришлось раздумывать — где им стать на защиту своего государства. Они делали эго там, где их на рассвете 22 июня 1941 года застал чудовищный по силе удар агрессора. У них не было времени на сборы, как это могли делать Англия и Франция в период «странной войны». Им не суждено было оказаться в тысячах километров от полей сражений, как это выпало Соединенным Штатам Америки. Советскому народу пришлось полной мерой испытать, что такое удар агрессора — сильного, умелого, готового на все.

Вот почему, когда советские люди услышали в июне 1941 года ободряющие слова от лидеров западных стран, они восприняли их искренне, с надеждой — независимо от того, что им приходилось слышать от тех же лидеров в былые годы. Медленно, но верно шло становление антигитлеровской коалиции. Чем же оно определялось? Нам хотелось думать, что это будет союз «без задних мыслей», коалиция честных и откровенных, соглашение во имя низвержения гитлеризма. Впрочем, это намерение было закреплено и в дипломатических актах, в которых их участники торжественно обещали вести борьбу до победного конца и не вступать в сепаратные переговоры с противником.

Ловлю самого себя на мысли: да разве можно мерить политиков и политику наших западных партнеров мерками морали, честности, откровенности, дружбы? Как-то М. С. Горбачев напомнил забытые слова лорда Пальмерстона о том, что «…у Англии нет вечных друзей и нет вечных врагов, а есть только вечные интересы».[1]

Давайте же ограничимся лишь анализом интересов США и Англии? Но нет. Послушайте лидеров и пропагандистов Запада: как истово и часто клянутся они моральными принципами, высшими идеалами справедливости и любви к ближнему. Послушайте, как охотно и усердно они обвиняют всех приверженных идеям социализма и коммунизма в нарушении принципов морали — вплоть до того, что объявляют коммунизм заведомо аморальным мировоззрением, а само наше общество — аморальным, «империей зла». И хотя старинная мудрость не советует тем, кто живет в стеклянном доме, бросать камни, приверженцы «западного образа жизни» не находят ничего лучшего (вплоть до своих прямых обращений к советской аудитории), чем клясться в своей извечной приверженности высшим принципам морали, честности и т. д.

История — хороший пробный камень, своего рода лакмусовая бумажка для проверки подлинных качеств общественных формаций. Происходившее в годы второй мировой войны в рядах (и за кулисами) антигитлеровской коалиции выразительным языком фактов рассказывает совсем не о том, что хотели бы внушить общественности Запада те, кто рассматривает историю со своих антикоммунистических позиций сегодняшнего дня. Не о подогнанной под «решающий вклад США» картине дипломатических и военных событий, а о реальной, весьма противоречивой и подчас драматической картине, о которой, подозреваю, Джозеф Половский и другие честные американцы и понятия не имели.

Тем важнее анализ подлинных фактов и реальных ситуаций эпохи второй мировой войны и ее кануна, столь рьяно искажаемых сегодня на Западе. К числу этих фактов принадлежит система многочисленных секретных контактов между представителями США и гитлеровской Германии, имевших место на самых различных уровнях и прямо противоречивших букве и духу соглашений стран антигитлеровской коалиции. По понятным причинам эта сторона событий военного времени сперва оставалась слабо освещенной. Однако работы ряда советских и западных исследователей внесли в эту проблематику достаточную определенность, позволяющую дать политическую оценку фактам, некогда казавшимся разрозненными, а ныне встающим в весьма логичный ряд. Этот ряд дает нам полное право поставить вопрос: а не существовал ли в годы войны некий тайный фронт — но не второй фронт против Гитлера, а «второй фронт», направленный против Советского Союза?

Ответу на этот вопрос и посвящена настоящая работа.

Разумеется, это не исчерпывающая история второго фронта. Последней посвящены фундаментальные исследования — в первую очередь созданная советскими учеными 12-томная «История второй мировой войны 1939–1945», а также работы многих советских историков В. М. Кулиша, Д. М. Проэктора, В. И. Дашичева и других. То, чем будет заниматься автор, можно назвать «антиисторией» второго фронта, ибо внимание в некотором смысле будет сосредоточено на тех политических, экономических и иных факторах, которые мешали созданию второго фронта и укреплению антигитлеровской коалиции — этого выдающегося военно-политического феномена нашего века.

Я не впервые обращаюсь к этой теме. Но таково своеобразие документального поиска: он то и дело приносит новое. Так, вместе с сравнительно известными материалами в книге будут впервые использованы интереснейшие документы из американских архивов, равно как находки, сделанные в документах «третьего рейха», и свидетельства разысканных мною участников событий.

Загрузка...