Театр

Усталый вол, надеясь сбросить гнет,

Ждет, чтоб сошла вечерняя прохлада.

Кто ранен на смерть — в чудо верит тот,

И для него в надежде есть отрада.

Как ни бушует грозных волн громада —

Корабль в надежде видит свой оплот;

И потому страшит нас бездна ада,

Что лишь в аду надежда не живет.

Для смертных всех дан свет надежды роком:

Ждет неудачник в будущем удач,

На бóльшее надеется богач…

Лишь я одна в раздумьи одиноком,

В отчаяньи гляжу на божий свет:

На луч надежды — мне надежды нет.

На луч надежды — мне надежды нет.

Увы! Мое отчаянье безбрежно:

Мой бедный брат убит во цвете лет,

Убийца ж тот — кого люблю я нежно.

Надежде я должна сказать прости:

Могила мертвых не отдаст из плена…

В разлуке ж слишком частый гость — измена:

Любовь разлуку — может ли снести.

И все же я люблю убийцу брата,

И гнев к нему душой не овладел.

Любовь дает лишь горе мне в удел…

Два мертвеца. Могилой счастье взято…

Разлука — смерть… Он умер для меня,

И плачу я, живого хороня.

О чем твой плач? Что вызывает

Отчаянья такой порыв?

Так громко плачешь ты, забыв

Что уши и у стен бывают.

А ты в чем шлешь упрек судьбе?

Ведь жалобам твоим внимая,

Сестрица, плакать начала я

Из подражания тебе.

Иль нет причин мне плакать? Или

Не тяжела моя утрата?

Ведь у меня убили брата…

С ним счастье все мое убили.

А я-то, что ж, — другого роду?

Иль мы с тобою не родня.

Так не сердись же на меня,

Что я даю слезам свободу.

О мертвом плачу безутешно, —

Кто был при жизни мной любим.

Брось! Слезы поводом таким

Ты прикрываешь безуспешно.

Понятно мне, что означали

Потоки слез. Э, перестань!

Не мертвецу несешь их в дань —

Надежда есть в твоей печали.

И для меня понятней слóва

Немые слезы без конца;

Трезвонишь ты для мертвеца,

А благовестишь за живого.

О ком ты плачешь — я-то знаю.

Да, вора в каждом видит вор…

И чудом я не называю,

Что ты воображаешь вздор.

Ты здесь сама скорей виновна…

Ужель я так кажусь глупа?

Оставь, сестра. Я не слепа.

Одно мне ясно безусловно:

Ты в дон Фелипе влюблена.

Мы, женщины, всё видим сразу,

Что не видать мужскому глазу:

Читаем в душах мы до дна.

На свет явилась после Ева,

Адам был раньше сотворен, —

Однако же, она — не он —

Нашла тот плод запретный с древа,

Что дорого так стоит людям.

К чему ж подобная игра?

Оставь увертки ты, сестра.

Хитрить мы долее не будем,

Я женщина — и вот причина,

Что вижу все… и очень ясно

И очень много.

Вот прекрасно!

Так я, по-твоему, мужчина?

Иль слепотой поражена?

Ты — рысь, я — крот с тобой в сравненьи.

Но ведь умеешь, без сомненья,

Читать в сердцах ты не одна.

Ты правды от меня не спрячешь,

Я разбираюсь в смысле скрытом:

И ты совсем не об убитом,

А об убийце горько плачешь.

Итак, по-твоему — любила

Я дон Фелипе?

Вот вопрос!

Любила? Упаси Христос!

Ты ненависть к нему таила:

Он был тебе врагом всегда…

Не хуже вишен для дрозда.

Любить… Кто ж станет по охоте

Такую женщину любить?

Ты — и любить? Не может быть:

Ты ж не из крови, не из плоти.

И было б для меня позором

Любовь почувствовать к тому,

Кого ты любишь.

Почему?

Ничтожен человек, которым

Такая б увлекаться стала…

А если даже нет — любой,

Раз только избран он тобой,

Теряет цену.

Так. Не мало

Нашлось причин!

А в заключенье:

И я б понизилась в цене.

Когда б избранник твой — ко мне

Почувствовал души влеченье.

Меня тогда сочли бы тоже

(Как твой и друг найдет любой),

Как ты, холодной и пустой,

И, словом, на тебя похожей.

Так, так! Я — холоднее льда,

А ты — роскошный летний зной,

И красотою неземной

Мужчин ты губишь навсегда!

Ты — солнце в прелести своей!

И ты во всем ему подобна:

Не даром людям неудобно

Глядеть на алый блеск лучей.

Никто — пугаясь слепоты —

На солнце ведь смотреть не станет.

Так на тебя никто не взглянет,

Иль ослепишь безумца ты.

Но странно: жжет и удивляет

Весь мир такая красота…

На все лады и все уста

Тебя как солнце восхваляют, —

Однако с красотой своею

Ты — все одна. А несмотря,

Что я не солнце, ни заря,

Не ослепляю и не грею, —

Но «мудрость» мне твоя смешна.

Пусть я подобна зимней стуже,

Пусть я тебя гораздо хуже,

Не так красива и умна, —

Толпа поклонников за мною, —

Что красоте твоей не в честь, —

Спешат мой холод предпочесть

Сестры губительному зною.

Ну, да… Любовники из тех

Кудрявых, плюшевых созданий,

Что надевают для свиданий

(Все от тебя) на тело мех.

Ну, что ж, конечно, иногда

Свет изменяет вкус и моду:

И летом покупают воду

И очень ценят свежесть льда.

Вот верно почему, сестрица,

Тебя Фелипе полюбил:

Чтоб снегом умерять свой пыл —

Он поспешил в тебя влюбиться.

Когда б любила я его…

Так ты его не любишь?

Чтó ты! Нет у меня к тому охоты:

Убийца брата моего.

Я лишь хочу развязки скорой:

Пускай закон накажет строго

Его вину — и тем немного

Смягчит ту скорбь, конца которой

Я не предвижу никогда.

Как? Казни хочешь ты и мести

Убийце? Поклянись по чести!

Да, да! И тысячу раз — да!

Твой приговор чрезмерно строг.

Велик и грех, и кары стоит.

Нет. Пусть усопших успокоит,

Но пусть простит живущих бог.

Вине подобной нет прощенья!

Коль смерть тебе его нужна —

Так ты торжествовать должна:

Убийца схвачен — ждет отмщенья.

Как?.. Где же схвачен он?

В Севилье.[86]

Его настигли наконец.

О ужас!

И так рад отец,

Что увенчал успех усилья:

Удача облегчает горе…

Решил ускорить дело он.

Убийца должен быть казнен;

В Севилье казнь свершится вскоре —

Уж через месяц.

Горе!

Вот

Как скоро небеса успели

Исполнить месть твою.

Ужели…

Сестра… так скоро он умрет?

Да. Плачешь?

Я же не из стали.

Но смерти только что сама-то

Желала ты убийце брата,

Виновнику твоей печали…

Все это так… О боже мой!..

Но ты не поняла сначала…

Чтоб умер он — ты так желала…

Чтоб умер… для меня одной…

Пойду отца о всем спросить…

И плакать на свободе стану.

Как поддалась легко обману.

Что значит — дурочкою быть.

Я про арест все сочинила,

Чтоб правду выведать у ней.

И что ж? лишь ревности моей

В конце концов пути открыла.

Добро пожаловать стократ.

Лишь эта весть и может ныне

Смягчить отчаянье утрат

И слезы о погибшем сыне,

Что душу все еще томят.

Мы с ним в одних летах… да, да.

Но — с капиталом не беда:

Сто тысяч.[91] С этой позолотой

Все будут уважать с охотой

Его почтенные года.

Согласье Марта даст, конечно.

Хоть будет муж у ней старенек,

Но нет ведь старости для денег.

К тому ж — весна так быстротечна,

Зима ж — крепка и долговечна.

Зима суровая — мой зять.

Любовь — «весной» привыкли звать…

Но ведь в мехах и в зимней стуже

Тепленько при богатом муже:

Тепло, как летом… Благодать…

Уверен, будет дочь покорна.

Мое желание упорно.

И отогреет донья Марта,

Как солнце радостное марта,

Супруга старость животворно.[92]

Сеньор! Какой отрадой новой

Как будто ваша грусть смягчилась?

О свадьбе — ей пока ни слова.

Дитя, хоть скорбь моя сурова,

Но радость у меня случилась.

Волненье… счастье… ожиданье

Превысили мое страданье.

Такая радостная весть!

Хоть сына нет — друг верный есть.

К нему я еду на свиданье.

Хотя наследник мой любимый

Рукой судьбы неумолимой

Во цвете лет и вырван вдруг, —

В потере той незаменимой

Меня утешит старый друг.

Вернулся капитан Урбина.

Его удача велика:

Им в Потоси[93] открыта мина,

В Китае он скупил шелка[94]…

Наскучила ему чужбина.

Привез дукатов[95] тысяч двести,

Хранящихся в надежном месте…

В Ильеске, Марта, он живет,

И вот — меня к себе зовет

Гостить — конечно, с вами вместе.

Мы были оба с ним когда-то

Одною жизнью и душой.

И вот теперь в свой дом богатый

Мой друг зовет меня как брата,

Чтоб поделиться всем со мной.

Там завтра праздник — бой быков…

Хоть не до празднеств мне, конечно,[96]

Но я о горести сердечной

На время позабыть готов,

Ответив на радушный зов.

Богатству — честь, а дружбе — ласку

Я окажу хоть чем-нибудь.

Пойду и закажу коляску.

Скажи сестре, готова будь…

По холодку мы к ночи — в путь.

Отец, отец, не так поспешно.

Иль вам напомнить я должна

О нашей скорби безутешной?

Мой брат убит… не отмщена

Убийцы тяжкая вина…

Не бойся: я везде уж был.

За ним, с приказом об аресте,

Следит усердный альгвасил,[97]

Развязка скоро будет — вместе

И преступлению и мести.

Мой бог! В Ильеске он сейчас:

Писал вчера мне… Вдруг до нас

На праздник вздумает остаться?

Вот новый страх! Его как раз

Там могут сбиры[98] доискаться…

Итак, веселье есть в печали.

Вы очень рады, мой отец?

Как ты узнала?

Мне сказали —

Убийца схвачен наконец.

Так скоро? Ну, не чудеса ли!

Кто, альгвасил ту весть принес?

Скажи, его ты наградила?

Что означает ваш вопрос?

Севилья быстро порешила.

Теперь возмездия вся сила

Должна убийцу покарать.

Пойду все толком разузнать…

Да приготовлю все к поездке,

Чтоб завтра утром быть в Ильеске.

Не знаю, что предполагать

Нам за поездкой столь нежданной?

Какой, скажи, был альгвасил

И кто его здесь одарил?

Когда отец все знает — странно:

Зачем не то он говорил?

Сестра? Я смущена ужасно.

Однако, милая, все ясно:

Что дон Фелипе посвятил

Тебе любви сердечный пыл —

Отец ведь понимал прекрасно.

И вот, щадя свое созданье,

Чтоб не усиливать страданье

И грусть твою, он, может быть,

Свою решился радость скрыть,

И промолчал — из состраданья.

В Севилью он поедет сам…

Чтобы увидеть казнь злодея.

Но, за тебя душой болея,

Велит в Ильеску ехать нам —

Чтобы тебя рассеять там.

Везет на праздник нас в Ильеску,

И хочет грусть твою смягчить.

О Марта! Праздничному блеску

Слез роковых не осушить.

Раз так он хочет поступить,

То я любовь отца проверю:

Поговорю по сердцу с ним…

А будет он неумолим —

Пусть ждет себе еще потерю.

Умрет Фелипе — я за ним.

Отцу скажу я не тая,

Что если гнев его продлится,

То сократится жизнь моя.

Пока — советовала б я

Немного подождать, сестрица:

Отца в Ильеску пригласил

Старинный друг. Давай мы обе

Просить его изо всех сил,

Чтоб он отца уговорил

Забыть о мести и о злобе.

Идя по этому пути,

Фелипе можем мы спасти.

Совет хорош.

Ну да, конечно!

Как верит-то простосердечно!

Позволь сказать тебе — прости.

Все подозрения дурные,

Всю ревность, мысли все плохие —

Я все беру назад, сестра.

Ко мне ты истинно добра,

Прости мне.

Ревность! Ах, Люсия, —

Из чувств дурных она растет:

Опасны дерево и плод!

Пойдем же выбрать туалеты:

Должны мы быть к лицу одеты,

Хоть траур и принять в расчет.

Господь! Спаси его — молю.

Тогда судьбу благословлю,

Когда уж будет он далече.

Кто б мог сказать — что буду встречи

Бояться с тем, кого люблю.

Всю ночь в дороге, в непогоду,

В телегах, в бричках, на ослах,

Пешком, верхом и на мулах

Тебе я странствовал в угоду.

Пастрана, дружбою помочь

Ты мне сумел в моем несчастьи.

Ты мне даешь свое участье,

Раздумье шуткой гонишь прочь.

За мною дух твой благородный

Тебя в изгнание повлек,

Веселья яркого поток

Несет с тобой твой ум свободный.

Коль ты судьбой моей смущен —

Представь мой символ неизменный:

В цепях, и связан, сокол пленный.

Не вечно в путах будет он.

Мои невзгоды облегчает

Один девиз: «Спокойно жду

За мраком яркую звезду».

Он мне таинственно вещает:

Сейчас я осужден к скитаньям,

За эту смерть. Ну что ж — пусть так!

Я верю — этот долгий мрак

Надежды сменится блистаньем.

Да, но, любезный друг, прости:

Нам лучше б было, в деле этом

Рассудка следуя советам,

Подальше ноги унести.

И пусть любовь твоя не бьется

Как будто бабочка ночная,

Когда, опасности не зная,

Влюбясь в огонь, бедняжка вьется,

Пока он не сожжет ей крыл.

Вот символ твой: его мы стоим,

Коль ждать ты хочешь — чтоб обоим

Подрезал крылья альгвасил.

Представь ты льва, когда томится

В железной клетке царь зверей —

Он бродит на цепи своей,

Как ни тесна его темница.

Но шаг… и далее не может —

Не пустит цепь. Он тщетно рвется —

Опять на место он вернется.

Совет твой, друг, мне не поможет.

Пускай и жизнь и честь на карте.

Я здесь остановлю свой путь,

Мне дальше не дает шагнуть

Любовь к прекрасной донье Марте.

Не знаю участи плачевней.

И что, скажи мне, за охота,

Как Санчо-Пансе с Дон-Кихотом[99]

Считать харчевню за харчевней…

Не видишь разве, что безумно

В Ильеске оставаться нам?

Сюда привлек так много дам

И кавалеров праздник шумный…

Не мало всякого здесь люду:

Пожалуй, встретится такой

Торговец жизнию людской,

Что мерку снимет с нас, да к худу.

Предлог уехать превосходный:

К Маморе[100] нынче все спешат —

В поход: из трех — один солдат.

Надень и ты наряд походный,

К себе в отряд тебя охотно

Любой зачислит капитан,

И не узнает сам Гальван[101]

Тебя в солдате беззаботном.

Ты думаешь, не грустно мне

От этой мысли отказаться?

Ого! Вот так ответ, признаться!

Достойный храбреца вполне.

О честь врожденная Испаньи!

В опасный день — пойдут все сразу,

Без королевского приказу:

Долг родине — у всех в сознаньи,

И все, чья жизнь — в пирах, в нарядах,

Кто любит блеск и аромат,

Все те, кто только говорят

О ревности, улыбках, взглядах, —

Придет опасность — чужд им страх:

Помчатся все к заветной цели,

Как будто с самой колыбели

Служили в Фландрии[102] в войсках.

Да здравствует сеньор Фахардо,[103]

Испаньи слава, храбрый воин.

Он доблестью своей достоин

При жизни песнопений барда…

Пускай Харифе или Муса[104]

Со сворой мавров пожелают

Отведать меч его: узнают,

Какого он на деле вкуса!

Вот так… Во всякой-то беде

«Хуан Флорин»[105] всегда поможет.

Кто это? Все меня тревожит…

Обжегшись, знаешь, на воде…

Нет — он не страшен для набега:

Сеньор идальго — виноват,

Вы не с Маморы ли солдат?

Пока — служитель дон Диего

Де-Сильва.

А узнать нельзя ли,

Что вас могло сюда привесть?

А вот: особенную честь

Мне два идальго оказали:

Просили принести им сбрую.

«Хуан Флорин» — он вам знаком?

Снабдил меня своим возком.

Любезность оценив такую,

Я в путь пустился без раздумья

На паре… этих самых ног,

Чтоб к празднику поспеть я мог.

Ответ ваш — не без остроумья.

Кто ж этот Сильва? Я нигде

Как будто с ним и не встречался

Вот почему-то привязался!

Допрос совсем как на суде!

Их двое братьев, из дворян,

На славу оба кавалеры,

И доброй христианской веры:

Дон Дьего, младший — дон Хуан.

Женаты?

Оба ищут жен.

Есть на примете две сестрицы,

По существу, они девицы,

В случайностях же — бог волен.

Зовут их — Марта и Люсия,

Две доньи — нет их благородней…

Вопросов будет на сегодня?

Простите, должен уж итти я.

Постойте!

Право, недосужно:

Найти «посаду», встретить дам, —

Приедут — доложу я вам, —

Тут пошевеливаться нужно.

Так дамы едут с ними вместе?

Нет, нет, с отцом. Они ж прибыть

Хотели раньше. Здесь добыть

Мечтает каждый по невесте,

Чтоб, как придется возвращаться, —

В коляски парочками сесть.

Прощайте же. Имею честь.

Дай бог им здесь не повстречаться!

Ревнуешь?

Что ты! Я ведь знаю,

Что обе обо мне вздыхают

И обе мне мой грех прощают[106]…

Но я лишь одного желаю:

Чтобы какой-нибудь герой

Сестрицу младшую заставил

В себя влюбиться, и оставил

Меня со старшею сестрой.

Сюда идут.

А кто идет?

Два старика… военный… дамы…

Уйдем-ка лучше от греха мы:

Уж собирается народ.

Как мне уйти? Жду встречи жадно.

Ты слышал — едет ведь она.

Ступай — и жди в объятьях сна,

Пока она приедет.

Ладно.

Сеньор мой, капитан Урбина!

Дон Гомес, мой любезный друг!

Благословенная година.

Слов нет: в груди стеснился дух.

И радость — этому причина.

Ту радость — сердце не вмещает:

Ее — два сердца лишь вместят…

Твое ведь то же ощущает?

Дай мне его, мой друг и брат,

И стану я вдвойне богат.

В Америке, судьбой храним,

В трудах я много нажил честных,

Привез сто тысяч полновесных[107]

И их кладу к ногам твоим

И дочерей твоих прелестных.

Таким двум перлам — без сравненья —

Готов сокровища мои

Отдать всецело во владенье.

Ответь же, дочка, без смущенья,

И чувств сердечных не таи.

За все, чего могу я ждать

От вашего благоволенья,

Сеньор, позвольте в знак почтенья

Мне руку вам поцеловать.

Как… Вы, Испаньи украшенье…

Могу ли я позволить вам

Мне руки целовать? Нет. Сам

Я — ваш слуга и раб покорный.

Как ложь легка таким словам

Пустой учтивости придворной.

Едва узнав, где ты, мой друг,

Я сразу собрался в дорогу,

Взяв этих ангелов с собой,

Что мне оставлены судьбой

В утеху жизни, слава богу.

В Ильеске, тут же, под конец

Веселых празднеств, что на славу

Ты нам устроил здесь в забаву,

Пойдешь ты с тою под венец,

Которая тебе по нраву.

Я им не говорил ни слова.

Но будет каждая готова

Так поступить, как прикажу.

С восторгом я на них гляжу…

О деньги! Вы всему основа!

Им интереснее мой дядя,

И ценят «чистый пыл» его,

На молодость мою не глядя…

Богатство — то же колдовство;

Власть золота — сильней всего.

Сестра, о чем-то меж собой

Два наших старика толкуют…

Не знаю, что меня волнует…

Дай мне совет: как быть, друг мой.

Совет мне нужен и самой.

Люблю того, кто так далеко…

Ах! Будь и вправду он далек!

Коль смерть ему присудит рок —

Свершится приговор жестокий

И надо мною в тот же срок.

Однако надо поспешить,

Чтоб ничего не пропустить,

Когда хотите видеть праздник.

Идемте.

Ах, амур проказник!

Меня сумел ты победить:

Я на огонь опасный взгляда

Как мотылек лететь готов.

Идем, сеньора.

Вам не надо

Меня просить: на бой быков

Хоть целый день смотреть я рада.

Где ж ты, о друг любимый мой?..

Любовь и страх своей борьбой

На части душу разрывают:

И жажду встречи я с тобой,

И мысль одна о ней — пугает.

На галлерею или в ложи,

Иначе в цирк — избави боже!

Не заражен твоим я вкусом.

Но, друг, на что это похоже?

Там место женщинам да трусам.

Хватай же случай за рога!

Убей быка: все изумятся…

Ну, нет, брат! Шкура дорога.

Кто станет за рога хвататься,[108]

Тот будет на рогах болтаться…

Ну, вздор ты мелешь как обычно!

Подумай сам — кто не знаком

С твоей отвагой безграничной,

Тот может увидать в таком

Ответе трусость.

И отлично!

Готов я трусом называться:

Мне лишь подальше бы убраться.

Как, ты, испытанный в боях,

К быку испытываешь страх?

Да, братец. Можешь возмущаться.

Готов скрестить я в пять минут

С тремя противниками шпаги.

Ведь нет высокомерья тут,

А дело чести и отваги,

Где ум и доблесть в счет идут,

Особенно когда серьезно

Мы обучали у Каррансы,[109]

И, как почти что все испанцы,

Умеем дело мести грозной

Искусством сделать грациозно.

Потом: представь, что превосходство

Врага ты видишь. Просто дело.

Скажи: «Сеньор! Я ваш всецело.

Познал я ваше благородство,

И обещать могу вам смело —

Отныне к вашим я услугам:

Не молвлю слова с вашей дамой,

Пойду в обход далекий самый…

А коль хотите быть мне другом,

Я ваш навек — скажу вам прямо».

Тут будет благородный нрав

Любезностью обезоружен;

Нахала ты смягчишь, признав,

Что он сильней, что он, мол, прав…

С разбойником нам выкуп нужен.

Но все ж всегда — надежда есть.

Как в сердце б ни кипела месть,

А самый грозный нрав смягчится,

Лишь только человек польстится,

Кто — на червонцы, кто — на лесть.

С быком — не то. У! Просто жуть,

Как станет землю рыть ногами,

Да плащ в лохмотья рвать рогами!

Пойди попробуй кто-нибудь

Тут на ухо ему шепнуть:

«Сеньор мой, вспомните о том,

Что в кротости — величье силы.

Быть надо дурнем иль ослом,

Чтоб лбом бросаться напролом.

Остановитесь, будьте милы».

Увидишь ты его ответ

На этот дружеский совет:

Чуть отвернешься, в ту ж минуту

Получишь ты, рогами вздет,

Две дырки в спину — по полфуту.

Для трусости ответ найдем.

Прости — но не приму участья

В подъеме рыцарском твоем.

Спасибо за такой «подъем»:

На воздух не хочу попасть я!

Постой… Взгляни на тот балкон.

О красота! О рай для взглядов!

Я вижу — выставку нарядов.

Она — с сестрою! То не сон.

Мой друг — вот та, кем я пленен!

О ты, головка золотая,

Как солнце, слезы осушая,

Ты озаряешь жизни тьму!

Индиец, солнце обожая,

Смиренно молится ему.

Так я молюсь тебе всегда.

Летят к тебе, моя звезда,

Послами — пламенные взгляды.

Прими их. Дай мне луч отрады

И мне скажи глазами: «Да».

Пастрана, друг! Скажи ты ей

О муках, о любви моей.

Раз мне нельзя — ты все ей скажешь.

Где ж объясняться с ней прикажешь?

Отсюда. Говори смелей!

Ты пьян?

Красу ее воспой,

Зарю затмившую собой…

Скажи, что мой покой утерян,

Что я ей буду вечно верен…

А сам-то — норовишь долой!

Ужель не скажешь?

Ну, ступай!

«О Марта, дорогая крошка,[110]

О Марта, мартовская кошка,

Что выдают за горностай!

Открой ему, о Марта, рай!»

Трубят — сигнал: бык пущен в бой!

Пущусь и я во все лопатки.

Как? Ты бежишь?

И без оглядки.

Для чести поворот плохой.

Но — повернуть спокойней пятки,

Коль мчится бык во весь карьер?

Есть копья, пики и барьер,

Ограда — прочная надежда.

Вполне спокойно ожидаю.

Все ждут.

К чему плохой пример?

Ждать смерти вовсе не желаю.

Кто пикадор?

Почем я знаю.

Хорош!

А бык-то разве плох?

Бык — сущий лев!

Помилуй бог —

Попасть к такому негодяю!

Ого-го-го!

Кричит народ!

Ты слышишь — из себя выходит?

Проклятый праздник![111]

А почет

Себе в Испании находит.

Держись!

Бежал бы он, ей-ей!

Пусть плащ пропал — да жизнь целей.

Вот пикадор на помощь мчится…

Хоть он и смел — сдается мне,

Что, верно, тут же на коне

Бедняге гибель приключится.

Смел!

Надо за него молиться.

Как говорится: грех велик —

Когда кого прикончит бык,

То за такое неуменье

В чистилище не ждет прощенья,

А в ад идет он напрямик.

Вот конь и бык — друг против друга.

Все замерли как от испуга.

Удар хорош.

Ах! Он упал

С коня!

Спасайся!..

Ну пропал!

Судьба зовет того, кто смел.

Бегу туда!

Постой, несчастный!

Да что ты — смерти захотел?

Ну что ж? Счастливейший удел:

Смерть — на глазах моей прекрасной!

Ну, кто еще когда видал

Безумное такое дело?

Плащом он руку обмотал…

Вот обнажает он кинжал…

Глазами цирк обвел — и смело

На разъяренного быка!

Его отвага велика!

Бык — на него!

Удар на редкость!

Какая сила, ловкость, меткость…

Он стоит славы и венка!

Ударом в темя бык убит.

Теперь он к всаднику спешит,

Его с земли он поднимает,

А тот его благодарит

И, точно друга, обнимает.

Дай мне еще тебя обнять,

Мой друг! Я счастлив несказанно!

Да, вот как привелось мне странно

С тобою встретиться опять.

Прошло в разлуке столько лет —

Но, право, счастья выше нет,

Чем встретить доблестного друга.

А я в морях далеких юга

За десять лет изъездил свет.

Там я терпенью научился,

И растерял надежд запас…

И вот нежданно здесь сейчас

Затем как будто очутился,

Чтоб ты мне жизнь геройски спас.

Давно ли ты из дальних стран?

Еще нет месяца, мой милый.

А жив твой дядя, капитан?

И как! Ему богатство в жилы

Все новые вливает силы:

Сто тысяч золотых дукат

Его так славно молодят,

Что, позабыв года, болезни,

Затеял он — жениться, брат.

Ну, что же может быть полезней!

Годам и деньгам, без сомненья,

Найдется в браке примененье.

Мой друг, взгляни на тот балкон:

Там — пара глаз, без сожаленья

Сгубивших мой покой и сон.

Пойдем: тебе я случай дам

Услышать благодарность там

За жизнь, спасенную со славой.

Там две сестры.

О боже правый!

Скажи, ты знаешь этих дам?

Да…

Видишь старшую из них?

Удел ее весьма печален:

Плющом обвиться вкруг развалин

Почтенных, старых и седых.

Старик с ней рядом — ей жених.

В такое зеркало стальное[113]

Придется век смотреться ей.

Ну, я, как младший, я скромней:

Доволен младшею сестрою.

Но по любви — я старше вдвое.

Я умираю. Это — верно?

Как то, что я влюблен безмерно

В ее прелестную сестру.

Их свадьба — нынче ввечеру.

Вот пара! Старый тигр — и серна.[114]

Нет! раньше поразит их гром!

Коль хочешь все узнать — пойдем

Представиться невесте дяди.

Как быть? Прошу я об одном:

Кто я, ни слова, бога ради.

Зачем же?

Будь тебе известно —

Мне надо прочь из этих мест.

В чем дело?

Брат моей прелестной

Убит был мной в дуэли честной.

За мной следят, грозит арест.

Куда же ты направишь путь?

В Севилью.

Дай тебе шепнуть:

Когда Севильи покровитель

И скромная моя обитель

Тебе полезны чем-нибудь,

Мой друг, — они к твоим услугам.

Не надо ль денег про запас?

Охотно поделюсь я с другом.

Нет, друг мой… Но идите: вас

Давно зовут…

Ну, в добрый час!

Ну, матадор мой — молодец!

Все ль в голове твоей в порядке?

Убей меня: всему конец!

Убить? Но я не в лихорадке,

И не в горячечном припадке…

Да что с тобою происходит?

Она выходит замуж…

Так.

И на здоровье. Пусть выходит!

Тебя смущает этот брак?

Ты недоволен? Вот чудак!

Как? Я терзаюсь, я страдаю,

Мне ревность хочет душу сжечь…

Тебе я горе изливаю,

Твоих советов ожидаю —

И это — дружеская речь!

Когда же свадьба?

Нынче ночью.

За старика она идет!

Ну, вот! Увидишь ты воочью

Расплату за плохой расчет.

Подумай, что красотку ждет!

Усы и кудри накладные,

Подагра, челюсти вставные,

Катары, кашель, лом в спине…

Ты будешь отомщен вполне.

Плохое утешенье мне.

Старик — как каждый здешний дом:

Вот-вот от старости он рухнет.

Ступай в Севилью. Подождем.

Ведь от разлуки страсть не тухнет —

Питается ее огнем.

На эту ночь я здесь прикован.

Чтоб приговор увидеть свой?

Услышать — от нее самой.

А если будешь арестован?

Свою тревогу успокой:

Отец в лицо меня не знает.

Но ты в истерику впадешь,

Весь дом в смятенье приведешь…

А альгвасил-то не зевает.

И грянет бой у вас…

Так что ж!

Боишься?

Я… Людей — нимало!

Боюсь быков я и… скандала…

Сжечь их!.. Испепелить все в прах!

Да альгвасил зальет, пожалуй,

И нас оставит в дураках.

Дочь милая. Настало время мне

Избрать тебе достойного — в супруги.

Вот в ком — любовь и щедрость наравне

Идут. Мне трудно описать вполне

Перед тобою все его заслуги.

Тот дар, что из любви тебе дает

Сеньор Урбина, — выше всех щедрот.

Как?.. «Дар» его?.. Тогда — его племянник…

О, как глядит! Глаза полны огня!

Без слов мне ясно: я — ее избранник.

Ах, если б так глядела на меня

Моя Люсия! Я — твой вечный данник,

Красавица…

Боюсь поверить я.

А вдруг все это — ложь и сновиденье.

В ее замужестве — мое спасенье.

Богатым человеком, дочь моя,

Вернулся из Америки Урбина.

Племянник этот — вся его семья…

Боюсь смотреть… Иного властелина

Не хочет сердце, не желаю я.

У! Как глядит! Красива, как картина!

Но я мечтаю о другой награде.

И как легко мне быть покорным дяде.

Мне стоило огромного труда

Узнать, где наши дамы пребывают.

И то, что я услышал, навсегда

Надежды наши, Дьего, разбивает.

Отец насильно выдает их, да?

Но он благоразумье забывает.

Давно обычай уничтожен тот…

Никто насильно замуж не идет.

А младшая, скажи, выходит тоже?

Боюсь, что так.

О, как несчастен я!

Одна — тебе, другая мне дороже…

В любовном предприятьи мы друзья…

Что может быть с твоей судьбою схоже?

Приветствуй день счастливый, дочь моя!

Все капитан к ногам твоим слагает,

Взамен — тебя как дар принять желает.

Так быть должно.

Безумный сумасброд!

Пусть смерть грозит. Пойми, Пастрана: надо

Мне самому узнать, каков исход!

Ведь неизвестность — это муки ада.

Откройте же, сеньора, что нас ждет.

Возможна ли надежды мне отрада?

Мои мечты, богатство, жизнь труда —

Все заключило небо в вашем «да».

Хотя, сеньор, поручик благородный,

Известен мне по слухам как герой,

Хоть из семьи такой он превосходной,

Единственный наследник ваш прямой.

Хоть верю, что ему меня угодно

Ценить и уважать, но… боже мой…

Другого не могу найти ответа,

Как…

Что?..

Не знаю, что сказать на это…

Сеньора, но при чем племянник мой?

Его заслуги ценим мы без спора.

Но для моей особы небольшой

У вас прошу я ласкового взора.

Я сам молю вас быть моей женой.

Как?.. Вы, сеньор?..

Да. Жду я приговора.

О юности надежда! Вроде сна —

Любовью и обманом ты полна!

Дать старику ребенка на закланье!

Проклятье крепкой старости такой!

Ее отец не знает состраданья.

Нет сил бороться у нее с тоской.

На надо жалоб. Затаю страданье…

Ужель не вспомнит о любви былой?

Фелипе мой! Предмет моих стремлений!

Ты победил не только на арене:

К твоей весне любовью я горю…

Меня ж отец отдаст на посмеянье,

Как майский цвет седому январю.

Исполните ль души моей желанье?

Я бесконечно вас благодарю…

Такая честь… и ваше состоянье…

О боже мой!.. Фелипе вижу я…

Жестокая! Так вот — любовь твоя.

Смелей! Никто вас к браку не принудит.

Чего ж мне ждать?..

Поможет мне обман.

Свидетели вы все. Пусть всякий судит.

Хотя богат и знатен капитан…

Он никогда супругом мне не будет.

Да ты в уме?

Обет мной богу дан.

То — воля неба — не мое желанье,

И я должна исполнить обещанье.

Увидела меня…

Погибла я…

Но пусть! Должна прибегнуть я к обману:

Отцу повиноваться я не стану.

Как смела ты?.. И это — дочь моя!

Сейчас же дашь согласье капитану,

Иль — берегись!

Сеньор, прошу я вас…

Ты скажешь «да» — или умрешь сейчас!

Подожди, сеньор отец мой.

Слушай. Будь судьей моим.

Правду всю тебе открою…

Справедливо рассуди.

Пусть я женщина. Но слово

Свято я свое держу:

Я твоей не даром крови,

Я из дома твоего.

Родилася я в Мадриде

И без матери росла.

Но всем сердцем добродетель

Полюбила дочь твоя.

До сих пор хранила втайне

Веры я обет святой,

И молчать мне помогали

Возраст мой — твоя любовь.

Но теперь мой исповедник

Приказал мне наконец

Все открыть тебе: все мысли…

Что за новости я слышу…

Отговорки все — и ложь.

Разве что успела чудом

Измениться в эту ночь.

Я бы с радостью, сеньоры,

Вышла замуж хоть сейчас

За сеньора капитана,

Капитал его ценя.

И кому ж из умных женщин

Не известно с юных лет,

Что нельзя прожить любовью

Если денег нет при ней?

Я б не спорила с судьбою:

Если б только я могла —

Я сто раз бы вышла замуж,

Если мало одного.

Но шесть лет уж миновало,

Как дала обет я богу

Чтоб опасности избегнуть,

О которой умолчу.

Чистоты обет дала я.

И исполню свой обет,

Чтобы в девственную землю

Чистой девственницей лечь.

Дочь моя… В вопросах веры…

Вообще в делах таких

Мне без мудрого совета

Невозможно рассудить.

Мы в Мадрид с тобой вернемся.

Там сомненья разрешим

У ученых богословов.

Помоги вам бог… Аминь.

Чудеса…

Что это значит?

Все узнаешь ты потом.

Дон Хуан, поедем также,

Чтоб узнать коней — в Мадрид.

Вроде башни вавилонской[115]

Все у нас смешалось здесь…

Твой обет — остаться чистой…

Да…

И знаю — для кого.

Итак, решил я основаться

В Мадриде, чтобы здесь узнать,

Могу ли я успеха ждать

И с доньей Мартой обвенчаться.

Когда ж она моею станет,

То у меня в мечтах, мой друг,

Люсии уж готов супруг:

Племянник мой — лишь ею занят.

Поручик наш амура знамя

Как истинный солдат несет.

Выходит все наоборот…

Так я боялся… между нами.

Как изменилась дочь во всем!

В ней все другое: вкусы, взгляды…

Мне страшно ставить ей преграды

В ее намереньи святом.

Когда ее отговорю —

Боюсь, не будет мне прощенья

С небес. На это превращенье

Я с изумлением смотрю.

Во всем — другая. Ей не любо

В шелка рядиться: говорит,

Что ей, мол, совесть не велит…

Простой наряд из ткани грубой,

Почти монашеский покрой

Накидки верхней, очень скромной,

На голове — платочек темный

Взамен мантильи кружевной.

Без украшений веер — в зной.

Зимою вместо горностая

Из пуха муфточка простая…

Да подешевле все ценой.

Несет с смирением свой крест;

Нарядов нет, забыта мода…

Но не меняет обихода

В одном: как прежде спит и ест.

Хоть рада для поста предлогу…

И мяса — в рот бы не взяла,

Коль на обед… перепела.

Вот это так умно, ей-богу!

Как был бы рад я, капитан…

Поручик — сразу я заметил —

Сейчас попал к любви в капкан.

Все, друг мой, в пользу этой свадьбы:

Что я в приданое ей дам,

И то, что он имеет сам,

Твой дар притом… Чего желать бы!

Отлично жизнь у них пойдет,

А если с ними дом разделишь,

И молодых с собой поселишь,

То им совсем не знать забот.

Люсия — замужем, при этом

Наверно хорошеть начнет.

А Марта это все учтет:

И, где не удалось советам,

Поможет зависть, может быть.

Поручик будет рад безмерно.

А мне, хоть косвенно, наверно

Он будет счастлив послужить.

Сейчас уж с месяц он в Маморе,

Куда его с собой увлек

Столичных воинов поток,

Но должен возвратиться вскоре.

В отряде храброго бойца

Отплыл за славой и победой

Он с славным герцогом Македой,[116]

Достойным своего отца.

Вернуться время уж приспело.

А там и свадебку готовь!

Он объяснит свою любовь

Твоей Люсии.

Дело, дело!

Ох, с Мартой трудно! Несмотря

На все подобные замашки —

Не хочет поступать в монашки

И жить в стенах монастыря!

Нет. Только — замуж не идет,

Обет хранит без нарушенья,

И не желает разрешенья,

Хоть снять обет нетрудно тот.

Не хочет быть не чем иным,

Как только — в девушках остаться.

Вот жизнь печальная, признаться!

Ничем ее не убедить.

А так — не рыба и не мясо…

Но брак Люсии, может быть,

Ее поможет убедить.

Вся жизнь без радостного часа…

Каприз… Но кто идет? Постой…

Поручик! Он!

Не стану ждать я,

Чтоб заключить его в объятья,

Предвестник счастья дорогой.

Моей любви он с этих пор

Несет надежду, милый странник.

Поручик доблестный!

Племянник!

Дон Гомес… Добрый мой сеньор…

Мы только что — минуты нет —

Корили вас за промедленье.

И вдруг, на наш упрек в забвеньи,

Явились сами вы в ответ.

Здоровы ль вы?

И страшно рад

Увидеть вас и капитана.

Герой! Вы пышностью султана

Пленяете зефирам[117] взгляд…

Амура восхитит ваш вид,

А Марса[118] — подвиги лихие.

Да. Есть здесь некая Люсия…

Тот, кто сейчас ей сообщит,

Что ждет ее с тобой свиданье,

«Спасибо» может услыхать.

Разлука — всем страданьям мать,

Но, превратясь в воспоминанье,

Несет забвенье им она.

Что говорят здесь про Мамору?

О басни! И такому вздору

Способна верить чернь одна.

Но вы сейчас из тех сторон.

Расскажет слово нам живое

Все о Фахардо, о герое.

Что духом — чистый Сципион.[119]

В Мадриде примут здесь у нас

Его с триумфом и почетно.

Я расскажу вам все охотно.

Правдивым будет мой рассказ.

Солнце только что шестому

Зодиаку[120] — сиречь Деве[121]

(В небесах еще есть девы) —

Плату золотом несло,

Антиподы[122] ж, дань сбирая

За январь с Цереры с Вакхом,[123]

Заполняли закрома

И увешивали кровли…

(Я хочу сказать: был август.

Не могу никак привыкнуть

Чепухой латинской[124] этой

Вкус романсам придавать).

В день, когда Фахардо славный

Имя, десять сфер небесных[125]

Опоясавшее славой

И величием своим, —

Счастлив тем, что водрузилось

Знамя славное Филиппа,[126]

Крест Испании, в Лараче,[127]

В том гнезде пиратов[128] гнусных,

И желая Океану

Дать в свободное владенье

На границах африканских

Все порты и берега,

Позамыслил уничтожить

Все гнездо проклятых тигров,

До руна златого падких,

Что Испаньи юг приносит.

И, воздвигнувши в Маморе

Неприступный порт, разрушить

Все надежды и попытки

Мавров и еретиков.

И на это предприятье

Он сто парусов направил

(Бригантины и галеры)

К Геркулесовым столпам;[129]

С ними — воинов семь тысяч

(Без гребцов и без саперов),

Что внушили б зависть солнцу.

Паруса взвилися гордо.

Тысячи знамен и флагов,

Голубых, зеленых, алых,

Стлались по ветру коврами,

С свежим воздухом играя.

А чтоб не было заметно,

Как шумит от весел море,

Громкий голос труб военных

Привелось услышать рыбам.

Белопенная стихия

На водах сады узрела:

Роскошь перьев, блеск нарядов

За цветы приняв и клумбы…

И в самом виду Лараче,

Что со стен встречал их — словно

В муках грозного рожденья —

Взрывом пушек и пищалей,

Флот причалил… так за лигу[130]

От Маморы, где пристать

Мелководие мешает:

Море слишком там смиренно.

Якорь бросили в заливе…

Там их приняли с приветом

Корабли голландцев стойких,

Заключивших море в дамбы…

Генерал узнал от них,

Что в порту сейчас пятнадцать

Кораблей, служащих маврам

С верной помощью корсаров.[131]

Но Фахардо-победитель,

Невзирая на Харибду,[132]

Что искусство и природа

Здесь устроили в проходе,

Сделать вылазку решил.

А чтоб дело было верно,

То четыре наваррезца[133]

(Каждый был главой отряда)

Первыми сошли на землю.

Имена их впишет слава,

После ж — бронза или яшма

Обессмертят их дела.

Тут — Агарь[134] на берег вышла.

И под звуки флейт арабских

Ярко-красные тюрбаны

Расцветили дол и горы.

Стрелы звонкие из луков,

Что даны войне, как небу

Радуга дана для мира,

Заслоняя солнца свет,

На землю ступить мешали

Аргонавтам[135] благородным,

«Non plus ultra»[136] возносящим

Вплоть от Кадикса до Чили.[137]

Но увидев тьму большую

Варваров, что громким криком,

Кличем боевым стремились

Отвратить Испаньи мощь,

Фернандино вместе с Эльдой

(Смелый Гектор и Ахилл[138] —

Оба доблестью достойны

Песней лебедей испанских)

Носом к берегу галеры

Повернули (что, коварно

Подражая лицемерам,

Сыплют порох и свинец),

И язычники из Мекки

Уж не ждали подкреплений,

Сохранявшихся в боченках,

И не смели тост заздравный

Этих выстрелов принять,

Но бежали прочь в смятеньи,

Кинув тысячи убитых,

Целью для мячей пелоты[139] —

Чтоб их красить гнусной кровью.

И вошли победоносно,

С ликованием испанцы

В этот форт — легко так павший.

В полном ужасе взирало

Население пиратов

На затылки гнусных мавров —

Чьей языческою кровью

Обагрялися мечи.

Тут мы крепость заложили,

Чтоб она стояла вечно.

Кто вчера был Геркулесом[140] —

Нынче каменщиком стал.

Около двух тысяч мавров

Помешать не в силах нашим.

Где Испаньи мощь жива,

Там количество не страшно.

Все работают — сражаясь.

Держат меч рукою правой,

Левой — доблесть без примера! —

Сыплют известь и песок.

Ныне каждый в то же время

Съединяя труд и подвиг, —

Полководец и строитель.

Тучами сыны Агари

Наблюдают за осадой

И надеются, что голод

Победит, где мощь бессильна.

Но Фахардо славный пишет

Королю и всей Испаньи:

Требует людей — чтоб дали

Силу новую победам.

Бéтика[141] сынов отважных

Шлет ему, просящих море

В корабли им дать дельфинов,

Если нет еще судов.

Бéтика — вся поголовно,

Вплоть до сыновей Улисса,[142]

Рвется в бой, спеша на помощь,

Словно тигры на добычу.

Чтоб не кончились нежданно

Эти славные победы

Поражением ужасным,

Наш монарх понять дает,

Что желание его —

Чтобы лучшие вельможи

Все несли Маморе помощь.

И едва немые знаки

Сердца выразили мысль,

Не успел король словами

Высказать свое желанье, —

Духом смелые бросают

Наслажденья бога Кипра,[143]

Чей огонь тлетворно вреден

Только низменным сердцам.

Тыщи рыцарей и знати

Арфы звон сменяют звуком

Труб военных, барабанов,

Чтоб заржали гипогрифы.

Тыщи воинов отважных,

Чьи великие деянья

Мир отметил на страницах,

Позабытых уж давно,

Пробуждаются под громы

Звуков Марса, и мечи их

Грозно просятся на волю

Из темниц своих обычных.

Их ведет Македа: имя

Это значит «Море тихо».[144]

Кровь Манрике,[145] материнский

Род от Кáрденас ведет он.

За подобным полководцем

Честью я почел пойти.

Знают все, что вождь подобный

Нам предсказывает славу.

Скоро прибыли в Мамору…

Там нас приняли войска.

Радость их была не меньшей,

Чем отчаянье врага.

Тут во всевозможных стычках

Безошибочно испанцы

Доказали африканцам,

Как они их много выше.

Раз в счастливый понедельник,

В час, когда заря сквозь смех

Плачет, что ей солнце сушит

И гвоздику и жасмин,

Мавританский вождь, разгневан

Гордой похвальбой Испаньи,

Что она в земле неверной

Водружает крест, свергая

Полумесяц,[146] кинул маврам

Оскорбленье: что должно б им

Не мечи носить, а прялки,

И, вскочив на скакуна,

Догоняющего ветер,

Взял двугранное копье,

Тоньше ветви гибкой ивы,

И, велев трубить атаку,

Первым кинулся бесстрашно

К неоконченным стенам,

Сильным лишь людской защитой,

Соскочил с коня; опершись

О копье, вскочил на стену,

Ухватился за зубец,

И — хоть все кругом кричали:

«Смерть надменному рабу!» —

Крест сорвал и наземь бросил.

Левой выхватил рукою

Знамя — синее, серпами

На ущербе (как ревнивцы

Смерть любви изображают), —

Алый крест повергнув наземь,

Символ доблести испанской,

С непостижной быстротою

На копье свое он вздел

Три серпа проклятых лунных,

И как знамя укрепив их,

Прянул вниз и крикнул нам:

«Кто желает отомстить

За обиду и восставить

Крест, что вопреки испанцам

Мне Аллах под ноги бросил,

Тот — спустись! Я сход оставил.

Пусть, не прячась за стенами,

А в бою увековечит

Имя славное свое!»

Слышал дерзость эту, громко

Повторяемую мавром,

Некий доблестный Осорьо,[147]

Воин и строитель вместе…

Он в араба бросил камнем.

Был удар его так меток,

Что мозги разнес арабу.

В мир — второй Давид[148] явился.

По копью затем спустился,

Чтобы с ним во всем сравняться.

Он неверному сначала

Голову отсек мечом,

После ж, крест подняв с земли,

Он, под градом стрел арабских,

Тканью шелковой священной

Плечи мощные окутал.

Окружен врагами тесно,

Отбивался он отважно.

Вдруг — победно зазвучала

Редондилья[149] звуком бронзы.

И трусливо враг бежал,

Повернувши спины войску,

Что гналó его с победой.

Поле битвы — было наше.

И смешав с веселой песней

Барабанный громкий бой,

В лагерь воины с триумфом

Возвращаются, ликуя.

А Фахардо славный делит

Им добычу, что неверный

Мавр к ногам его несет.

Крепость грозно укрепили.

Вскоре начались и сборы

Благородных смельчаков.

С ними я решил вернуться…

Из добычи той досталось

Мне две тысячи цехинов.[150]

И приехал я — обнять вас

И поведать о победе.[151]

Так рассказ ваш превосходен,

Что когда в бою — Аяксом[152]

Были вы, то эта повесть

Самого Улисса стоит.

В добрый час, мой друг. Будь счастлив.

Королю же, в чьих руках

Два земные полушарья,

Победить дай бог врагов.

Как сеньора донья Марта

Поживает?

Жизнь ведет

Ту же, что вела, когда вы

Уезжали из Ильески.

Вот как… А ее сестрица?

Та — повеселей, помягче,

Над сестрою все смеется,

Да о ком-то… часто плачет.

Тише… Вот и донья Марта.

Как? В такой простой одежде?

Да… большая перемена,

Если только не каприз.

Я встретила Фелипе в Прадо[153]…

Он шел измученный и бледный,

Смущен той новой жизнью, бедный,

К которой прибегать мне надо.

И видя, что не смеет милый

Благодаря моей одежде

Заговорить со мной как прежде,

Я с ним сама заговорила:

Сказала, что по нем томлюсь,

Люблю его, о нем тоскую,

Что если жизнь веду такую, —

Он — тот святой, кому молюсь.

Убил он брата моего…

Грозит беда: он ждет ареста.

Там было говорить не место,

Но я ободрила его.

Разлука будет коротка,

Здесь видеться нам будет можно.

Нашла я способ…

Осторожно.

Здесь оба наши старика.

Ну, за игру… Бог вас храни,

Сеньор.

Откуда вы идете?

В труде тяжелом и работе

Мы, как всегда, проводим дни.

В больнице бедных навещаем,

За ними ходим мы вдвоем…

И им в смирении своем

Болезнь, как можем, облегчаем.

Послушай, Марта. Я ж твои

Не порицаю убежденья.

Но не вдавайся в заблужденье,

Щади достоинство семьи!

Удобно ль молодой девице

У всяких нищих, не боясь,

Лечить болячки, видеть грязь,

Постели оправлять в больнице…

Мой бог! За добрые дела

Бранишь меня… Будь я другая,

Торчи день целый у окна я,

Тогда бы лучше я была?

Вся радость мне — в трудах упорных,

Ты ж в ней — плохое разглядел…

Но не бегут от добрых дел

И многие в кругах придворных.

Так дай монашеский обет.

Поймут твое все поведенье…

Иначе ж, Марта, осужденье

Произнесет тебе весь свет.

Совсем связать себя не смею:

Еще нет сил, родитель мой,

Принять подобный сан святой.

Иду дорогою своею…

Молю — дай мне по ней итти.

Так выходи же, дочка, замуж.

Приобрети почет, а там уж

Иди по доброму пути.

Тебе супруг твой в деле этом

Навстречу всячески пойдет.

О да! Ваш труд святых забот

Примером будет мне и светом.

А как с обетом чистоты?

Но мы добьемся отпущенья

От полудетского решенья.

Мою исполнишь волю ты.

Ни слова мне об отпущеньи!

А если хочешь правду знать —

Давно я начала питать

Ко всем мужчинам отвращенье.

Толкать на грех! Как это худо!

Я — замуж? Ни за что на свете!

Не плачь… Ну, будет.

Цепи эти

Мне предлагать?

Вот так причуда!

Не вынесет душа моя!

Не прячьте солнца за туманом:

Свободны вы.

С моим приданым

Могла б больницу строить я.

Хочу смягчить несчастных рок.

Коль хочешь, чтоб я жить осталась,

Тому, что мне давно мечталось,

Не ставь преград. Не будь жесток.

Ну, дочка, хорошо, не бойся.

Довольно. Главное — не плачь.

Как хочешь. Я ведь не палач…

А ты за это успокойся.

Мне жаль, что я тебя расстроил.

Ступай в больницу… Слезы кинь.

Прости тебя господь. Аминь.

Как дорого твой гнев мне стоил!

Пока ей лучше уступить:

Такой каприз не может длиться.

Должно все это измениться.

Ты прав… Так лучше, может быть.

А ты б поручику сказала

Два слова. Он сюда стремился,

Едва лишь только возвратился.

Он уезжал? Я и не знала.

Как, ты не знала, что в Мамору

Он уезжал?

Откуда знать?

С тех пор, как небо благодать

Духовному открыло взору,

Мне не до суеты мирской.

Здоровы ль вы?

Я в изумленьи,

Такое видя просветленье…

Бог видит тех, кто чист душой.

Идем, поручик! Поразите

Мою Люсию поскорей,

И добрый день скажите ей.

Коль впрямь вы нас соедините,

К чему откладывать! Полна

Душа живого нетерпенья…

Не страшно счастью промедленье.

Идем.

Остаться я должна:

Мой долг любви нетерпеливо

Зовет меня, неумолим —

Пока вы заняты земным.

На редкость ты благочестива.

Сеньоры! Как я к вам стремился!

Целую вам…

Что?

Ручки.

Плут!

Ленивы ручки, видно, тут,

Раз ты у них так загостился.

Где ж лучше венту[154] мне найдут?

Где время лучше проведу я,

Чем ручки дамские целуя,

Такие милые, как тут?

Что нового? И как дела?

Пастрана, хитрость нам полезна.

У лицемерья выгод бездна.

Свободу я себе взяла.

Когда как все жила, бывало,

На все наложен был запрет:

Жди то носилок, то карет…

За каждый шаг мне попадало.

Теперь же я вполне свободна,

Без эскудеро и дуэньи[155]

Вернусь хоть ночью без стесненья,

А днем — хожу куда угодно.

Ну что ж, я рад… А мой-то франт

Фелипе, встретясь с дамой сердца,

Стал слаще меда, жарче перца,

Нежней, чем самый Аликант.[156]

Придумал хитрость он: как можно

Ему к тебе пробраться в дом.

Мне славу это даст потом

Коросаина.[157] Непреложно.

Мне, видишь, притворяться надо,

Что из Севильи прибыл я,

Что, мол, от готов[158] кровь моя,

А имя — дон Хуан Уртадо.

И должен твой узнать отец,

Что дон Фелипе там захвачен.

Что суд теперь над ним назначен

За два убийства наконец.

И суд, приняв в соображенье,

Что дон Антоньо им убит,

Послал меня сюда, в Мадрид,

Чтоб у отца узнать решенье.

Что я расследую все дело,

И если пожелает он,

Чтоб строго покарал закон, —

Пусть мне доверится всецело.

Пошлет доверенность со мной

И требованье смертной казни.

А твой Фелипе без боязни

Обман плести здесь будет свой.

Тут кутерьма такого сорта —

Что кто, ни кто, а я в беду

Уже наверно попаду!

Отправлюсь прямо в лапы чорта.

Мы с ним придумали вдвоем

Интригу спутанного плана.

С твоею помощью, Пастрана,

Войдет ко мне мой милый в дом.

Да? Хочешь ты, чтобы Пастрана

Позорный заслужил колпак?[159]

Ведь от сестры твоей никак

Не скрыть нам этого обмана.

Как только явится он в дом —

Она его узнает сразу.

Поверит про арест рассказу.

Ее всегда мы проведем.

Добро еще — меня не знает

Люсия.

Все за нас, Пастрана.

Я — прямо сводник из романа.[160]

Тебя награда ожидает.

Какая ж?

Друг мой благородный,

Инес с тобою вступит в брак.

Инес? Да что ты? Вот так-так!

Так ты моя?

Твоя, негодный!

Ну, а капризов будет много?

Так, как у всех.

«Ах, прочь, злодей!»

Ну, не щипись и будь добрей…

Боюсь тебя, зачем так строго?

«Молчи! Иль запущу башмак

Тебе в башку!» — Совсем напрасно.

«Ох, надоел ты мне ужасно!»

Увидишь, это будет так.

А чем такие ссоры плохи?

Однако, раз взялся за гуж,

Пойду к отцу я. Ждать к чему ж?

Тут не помогут ахи-охи!

Амур тебя благослови.

Веди тебя его десница.

Вот так святой!

Пойдем, сестрица.

Итак, мы будем жить в любви?

О, да!

В любви небесной?

Выше.

И будут ласки?..

Пыл и зной.

Моя?

Твоя!

Я твой!

Ты мой!

«Мой, мой, моя!» — Коты на крыше.

Благодарю душой за уваженье,

Каким почтили оба вы мой дом:

Тот, кто таит души своей движенья

И от отца крадет любовь тайком, —

Тот очень часто вместо достиженья

Покроет только свой предмет стыдом.

Большая дерзость! Скверные манеры!

Такой любви дать невозможно веры.

Но вы наверно, как и весь Мадрид,

Уж знаете, любезные сеньоры,

Что дочерью моею свет забыт,

Оставлены и роскошь и уборы…

Ее никто, ничто не убедит:

Ни просьбы, ни советы, ни укоры.

Наследница богатств моих — пока

Забросила брильянты и шелка…

Ее заставить прямо невозможно

На брак какой-либо согласье дать.

Пока — ее решенье непреложно.

Со временем — изменится, как знать!

Я очень огорчен, скажу не ложно,

Что этой чести не могу принять.

Не хочет замуж донья Марта, явно.

Люсия же просватана недавно.

Я понимаю, как прискорбно вам,

И потому здесь медлить я не стану.

Ведь для души слова любви — бальзам,

А я не в силах залечить вам рану.

Прощайте же.

Как вы жестоки к нам!

Бог видит, я и сам не перестану

Жалеть, что Марта небу предана,

А что Люсия уж сговорена.

Дон Диего, опечален ты?

И есть для этого причина!

Ах! И в моей душе кручина!

Тебе остались хоть мечты…

Как так?

Но разве невозможно

Брак этот заменить другим?

Лишь только был бы ты любим,

А остальное все не сложно.

Но донья Марта ведь…

Святая?

Почти.

Ну да, как я — монах.

У ней — молитва на устах,

А в сердце — песенка другая.

Не знал я, что тебя обманет

Так скоро эта «благодать»!

Ее отец не станет лгать.

Отец не станет, дочка станет.

Зовут «мартышкой» обезьян.

Да. Ну так что ж?

В парче хоть тканой

Быть обезьяне — обезьяной.

У этой Марты все обман.

И святость вся ее притворна,

И обезьянье ханжество…

Ты ж глуп — и больше ничего,

Коль веришь этому покорно!

Покажет время, прав ли ты.

Поверь; примерная девица —

Всего лишь хитрая лисица.

У них в цене — одни хвосты.

Пусть шутит шутки не со мной.

В приметы верить я не брошу:

«Подальше обходи святошу!»

У этой Марты глаз дурной.

Что ты мне принесла за весть?

Что наконец Фелипе схвачен,

И что уж суд над ним назначен?

Господь мою свершает месть!

В Севилье, говорят, схватили

Убийцу брата моего.

Пусть покарает бог его!

Пусть не карает — хоть и в силе.

Что говоришь ты?..

Я, сеньор,

По совести ему прощаю.

Я всей душою порицаю

Суровый смертный приговор.

Не против правого закона —

Убийцу смертью ж покарать.

Бог может кару ниспослать.

Взамен его — монарх наш с трона.

Но только дело в том, что мне

Сомненье эта весть внушает:

Ее никто не подтверждает,

Кому б я доверял вполне.

Иные же подозревают,

Что слух тот пущен им самим,

А сам он, цел и невредим,

В Мадриде тайно проживает.

Об этом Марта мне сказала.

Но как могла она узнать?

Как? Или я умею лгать?

Я слов таких не ожидала.

Ложь сразу всем всегда видна:

В ней клятвы ничего не значат;

Как лихорадки, лжи не спрячут,

В лицо кидается она.

Идальго прибыл нынче с юга,

И, радость думая принесть,

Он сообщил мне эту весть…

Увы! Печальная услуга:

Пусть грех его велик весьма —

Я этой новостью убита.

Сеньор, ведь даже и москита

Я б не могла убить сама.

Но не угодно небесам

Дать истину на посрамленье.

Отец мой, разреши сомненье:

Вот он идет сюда и сам.

Прошу прощения: не вы ли

Дон Гомес?

Да, сеньор… прошу,

И радость высказать спешу,

Что вы прибытьем нас почтили.

Добро пожаловать в мой дом.

Ваш враг захвачен был в Севилье.

Успех нам увенчал усилья.

Я приношу вам весть о том.

Я думал — не поймать живьем

Того, чья славится отвага…

Головорез он и бродяга,

Ему убийство нипочем.

И хоть большое хвастовство

Он проявляет неизменно

В своих речах — весьма смиренно

Происхождение его.

О, берегитесь этих слов!

К чему подобное презренье?

Господь наш возлюбил смиренье,

Оно превыше всех венцов.

Ужель смирение — презренно?

Его хулите вы, сеньор…

Но быть смиренным — не позор:

Одно смиренье в жизни ценно.

Эй, Марта! Проповеди брось!

Их слушать не могу теперь я!

Отец, беги высокомерья,

Чтоб горевать мне не пришлось!

Иль в мире нет хитрей плутовки,

Иль изменилась так сестра…

Но как ни будь она хитра —

Не проведут ее уловки.

Наряды бросила она,

Но в остальном — живет отлично.

И даже… красится обычно.

А краска — святости вредна.

Итак, сеньор, мне поручили

Два дела съединить в одно:

В судах так водится давно —

Ведут процесс в старинном стиле.

Так, если сын ваш им убит,

Доверенность мне только дайте.

Тогда спокойно ожидайте,

Что кары он не избежит.

Сеньор мой! К нам сюда попали

Поистине вы в добрый час.

Теперь зависит лишь от вас,

Чтоб кончились мои печали.

Я все бумаги вам вручу.

И если в вашем появленьи

Господь послал мне подкрепленье,

Я другом вас считать хочу.

О, лучшей чести мне не надо!

Поговорим-ка в стороне.

Все хорошо идет…

Вполне.

Зовут вас…

Дон Хуан Уртадо.

С Мендосами[161] в связи мы тесной.

Нас всех успела эта весть

В расстройство полное привесть…

Почтенный род, весьма известный…

Польщен, но я здесь ни при чем.

Хотел бы цели я добиться.

Боюсь я, что твоя сестрица

Поймет, что мы игру ведем.

Сомненьями себя не мучай:

Всего нельзя предугадать…

Здесь, как в игре, должны мы ждать,

Чтоб с картами нас вывез случай.

Сестра достаточно глупа…

Он явится переодетым.

Поможет нам в обмане этом

То, что любовь всегда слепа.

Ну, дочки…

Суетного рода

Занятия мне не под стать:

На четках буду я считать…

Минуты до его прихода.

Кокосовые четки…

Да…

Так что ж, кокосы ведь не редки,

Хотя и реже, чем кокетки.[162]

Ах, миру набожность чужда!

Молитва нынче — только средство,

Чтоб вымолить послаще грех.

На женщин посмотреть — у всех

И в церкви лишь одно кокетство.

Вы правы: много суеты.

И часто у иной красотки

В руках кокосовые четки,

А косы — в коки завиты.

Дух моды прихоти земные

И в святость принести готов:

Теперь уж — в виде черепов

Все носят четки костяные.

Как часовых от дерзких взоров

Их закажу себе скорее.

Фи, нитка черепов на шее!

Вот вывеска для зубодеров!

Сеньоры, сжальтесь кто-нибудь

Над кандидатом[163] богословья,

Лишенным денег и здоровья,

Чтоб продолжать научный путь.

Увы, нужда моя сильна…

О помогите чем угодно —

Когда в вас сердце благородно,

Как благородны имена.

Забилось сердце состраданьем…

Отец, взгляни на бедняка:

Его нужда так велика…

Он трогает меня страданьем.

О, если бог позволит мне —

Когда больницу я открою,

Сейчас туда его устрою

И вылечу его вполне.

Ну, с богом! Дай ему монету.[164]

Довольно нищих без него.

Монету? Больше ничего?

Так — на мольбу ответить эту?

Ты дашь не милость, а проклятье,

Подобно злому богачу.

Пусть так! Тогда ему хочу

Открыть и сердце и объятья.

Приди! Хочу тебя покоить,

Мой нищий! Так велит мне бог.

О Марта! Мой мартиролог

Я для тебя готов удвоить.[165]

Богатый нищий! Жизнь вся — в нем!

Покой мой! Счастие земное!

Ты обнялась с ним?..

Что ж такое?

Чем вы больны?

Параличом.

Так долг велит. Мы случай ищем

Всегда, везде — для добрых дел.

Уймись ты! Просто б не глядел,

Как виснешь ты на этом нищем!

Отец, прошу тебя сердечно —

Его страдания и боль

У нас мне вылечить позволь.

Лечить? Как? Где?

У нас, конечно.

Любовь перешагнет границы,

Которые страшны уму:

Здесь, в доме, буду я ему

Сиделкою — взамен больницы.

Ей-богу — ты сошла с ума!

Отец мой, если ты откажешь, —

Уйду.

Уйдешь? Еще что скажешь!

Куда?

В больницу с ним сама.

Я б мог латынью заниматься,

Когда б меня вы взяли в дом.

Всегда мечтала я о том,

Чтобы латыни обучаться.

Ведь для молитв нужна латынь.

Чтобы как следует молиться,

Латыни нужно научиться.

Отец, пусть будет так, аминь.

Черты Фелипе… О мой боже!

Да, это тот, кого люблю!

Обман сестры я разделю:

Любовь найдет в нем пользу тоже.

Взять в дом его? Да ни на час!

Сеньор, молю вас, ради бога.

Гони! У нас одна дорога:

Посмотрим, кто разделит нас!

Иль не жалею ни о чем?

Иль ревность мной не овладела?

О нищий мой!

Да, твой всецело!

Чем вы больны?

Параличом.

Ну, с богом!

Оставаться силой!

Мне это запрещает бог.

Сеньор отец, не будь так строг.

Тебе нейдет сердиться, милый!

Чем помешает нам бедняк?

Пускай он в доме остается.

Латынью с нами он займется…

Ну, будь по-вашему. Пусть так.

Верх доброты и сожаленья.

Как курица попался, брат!

Как ваше имя, кандидат?

Мое… Беррио,[166] с позволенья.

Когда вы будете здоровы —

Чем вы нам сможете служить?

Хочу латынь я изучить.

Вы мне преподавать готовы?

Грамматику? Всегда готов.

Дойдем мы быстро до спряженья.

Когда я углубляюсь в чтенье,

Открывши свой молитвослов,

Всегда мне очень неприятно,

Что в толк молитв я не возьму.

О, я вас выучу всему

И много станет вам понятно!

Учите их, куда ни шло!

Мы ж, дон Хуан, пойдемте с вами

Заняться нашими делами.

Вот искушение пошло!

Ох! Мне-то целым бы убраться!

Разводит с Мартою амуры —

Ну что ж, пускай ей «строит куры»,

Я их оставлю развлекаться.

Инес, возьми с собой сестру.

Люсия, ты идешь со мною?

Идем.

Всю правду я раскрою,

Все подозренья разберу.

О мой больной!

Да, лютый змей,

Мне ревность душу всю терзает,

И холодом меня пронзает

Сомнение в любви твоей!

Болезнь меня лишает сил,

Я отогнать ее не волен…

Из-за нее теперь я болен,

И злой недуг меня разбил.

Под теплотою — оживи,

Лечись ты нежностью моею.

О мой больной, тебя согрею

Я на огне моей любви!

Куда я задевал бумагу…

Не знаешь, Марта?

Боже мой!

Что это?..

Дурнота со мной…

Ах! Я не в силах сделать шагу…

Был слишком долго на ногах…

И сердце… вдруг… остановилось…

О боже мой…

Что с ним случилось?

Да это обморок.

Ах!.. Ах!..

Держи его!

Давай, больного

Скорей уложим на кровать…

Вот святость! Как не обожать

Такую дочь?

А! Краски снова

Вернулись, бледность прогоня.

Да.

Поведем вдвоем с тобою…

Не утомляйтесь вы ходьбою…

Ах…

Обопритесь на меня.

Сеньор мой… поддержите… так…

Позвольте руку мне, сеньора…

Ну, как вам?

Лучше мне, без спора.

Да что нашло на вас?..

Столбняк.[167]

Сеньоры! Я могу назвать

Любовь, владеющую мною,

Скорей небесной, чем земною.

Чтоб это чувство доказать,

Решил я восемь тысяч дать

На построение больницы.

Все — в наше веденье и счет.

Воздай вам все господь сторицей,

И пусть червонец каждый тот

Вдвойне вам счастье принесет.

Внесу их так, чтоб неотменно

У вас лежали на счету…

Сегодня…

Тотчас…

Дар бесценный!

Себе я радостью почту,

Что жить хотите по Христу.

Я десять тысяч уж имею[168]…

А ваши восемь привнести —

Так это двадцать уж почти.

Своей постройкою сумею

Я Соломона превзойти.[169]

Вот будет дивная больница!..

Оставлю ей доход большой.

А так как в скорости жениться

Надеется племянник мой,

Давно влюбленный всей душой

В красавицу сестрицу вашу, —

Их жизнь по мере сил украшу:

На свадьбу восемь тысяч дам.

Друг, ты переполняешь чашу![170]

Пусть бог дарует счастье вам,

И нас не разлучает с вами,

Продлив вам жизнь, пока вы сами,

Здесь век увидев золотой

И к старости насытясь днями,

Не захотите на покой.

Ужель души моей царицу

Я назову своей женой!

Кого же принимать в больницу

Ты будешь?..

Всех — кто к нам толпой,

Гоним жестокою нуждой,

Сюда стекается, в столицу!

Ведь каждый день они идут,

Не зная, где найти приют…

В них вижу я гостей желанных,

Наследников, мне богом данных…

Для них — мне счастьем будет труд.

И незаслуженно счастливой

Себя я буду почитать,

Сумев всю жизнь — любви отдать.

Да. «Мартою благочестивой»

Тебя не даром стали звать.

Как провести легко их было!

Ты это имя заслужила.

Весь город так тебя зовет.

Где строить — я уже решила:

При входе в город — у ворот.

Вам не угодно позаняться?

Иду.

Так ты, мое дитя,

Учиться хочешь не шутя

Грамматике?

Да. Я, признаться,

Латынью стала увлекаться…

Пройду весь курс в короткий срок.

Прекрасно он дает урок,

Язык же сам — меня пленяет.

Она божественно склоняет,

Сеньор почтенный, hic, haec, hoc.[171]

В тебе увидеть дарованья

Приятно для моей любви…

Свои познанья прояви.

В чем ваш урок?

У нас заданье

Пройти слова на quo, на qui.

Так. Я б хотел, чтоб для начала

Она кой-что мне просклоняла.

Вы будете изумлены!

Ну, милый, я в беду попала!

Как выплыть мне из глубины?

Спасай! Что значит — просклоняла!

Смелей… Иди за мной.

Итак…

Что ж ты молчишь?

Мне стыдно стало.

Что делать мне? Любой лошак

В латыни больше понимает.[172]

Она два слова просклоняет…

Какие?

Dura lex.[173]

Как? Как?

Вы «дура» мне сказать посмели!

Учить латынь перестаю!

Не вижу в этом больше цели.

Но почему?

Всю жизнь мою

Я бранных слов не признаю.

О, бросьте! Слушать не желаю

Еще латинских слов других:

Нет места им в ушах моих!

Я прямо со стыда пылаю

От именительных таких.

Сказать — такое… Да сперва…

Причины нет для возмущенья…

Как нету? Дерзость какова!

Нет, пусть дает мне для склоненья

Одни приличные слова.

Но из грамматики, сеньора,

Я взял пример…

Пример дурной!

Таких — прошу не брать со мной!

Нет! Ни за что! Без разговора!

Тут я не допускаю спора.

Твой гнев никак мне не понять;

Спокойно можем мы принять

В латыни выраженья эти.

И почему их не склонять?

Исусе! Ни за что на свете!

Вот чистота! — Она права:

Ведь в самом деле те слова

Напоминают брань по звуку.

Нет, нет! Покуда я жива —

Долой латынь, долой науку!

Сеньор, приехал к нам опять

Тот севильянец, с кем недавно

Успел бумаги ты послать.

Тебя он хочет повидать.

Он возвратился! Это славно!

Он должен новости принесть,

Моих надежд осуществленье…

Идем. Хотите слышать весть,

Как начала сбываться месть?

В Севилье будет закрепленье.

Идем.

Ты ль это, мой родной?

Иль месть, твой разум ослепляя,

Владеет всей твоей душой?

О нет! Я не пойду с тобой.

Как хочешь.

Нет, она — святая!

О ты, мой собственный, мой кровный,[174]

Неоцененный мой больной!

О мой учитель дорогой

В науке хитрости любовной!

О лгунья нежная моя!

О хитрая моя головка!

Моя влюбленная плутовка,

Моя прелестная змея!

Целуй меня!

Не отогнать

Моих мучительных сомнений…

Мне мало только подозрений —

Но ведь глаза не могут лгать.

Фелипе! Это он, к несчастью.

Он здесь, обманом. Леденя

Мученьем ревности меня,

Сжигая сердце тщетной страстью.

Сестра ж себе посредством лжи

Берет все радости искусно…

Из всех обманов — самый гнусный

Обман святоши и ханжи.

Ах!.. Вот они… Так не напрасно

Я ревновала… Для святых

Полны уж слишком чувств земных.

Они целуются… Как страстно…

Я закричу… Нет… Спрячусь здесь,

Чтобы подслушать осторожно

Затеи святости их ложной.

Их замысел узнаю весь.

Игрою грубой маскарада

Ты верно, милый, утомлен?

Амур — красавец гордый, он

Привык к изяществу наряда…

И уж наверно был бы рад

Ты положить конец обману,

Студента нищего сутану[175]

Сменив на рыцарский наряд?

Да, в тягость быть тебе должно

Мое «святое» поведенье!

О Марта, что за заблужденье![176]

Мне в этом — счастие одно.

Твоей красы мне нужен свет.

Свобода — вся в твоей лишь власти…

Тебе — обет мой в вечной страсти

И мой монашеский обет.

Пусть необычен мой наряд:

Когда он цели достигает

И нас с тобой соединяет, —

Всю жизнь носить его я рад.

Верь — для любви наряд не нужен:

Не цель он — средство лишь — «достичь».

И мне теперь мой паралич

Ценней индийских всех жемчужин.

Вот благочестье вижу я.

Как молятся они отменно!

О мой учитель драгоценный!

О лгунья нежная моя!

Ах ты, святейшая сестрица![177]

Вот пыл твой набожный каков!

А вы, смиренный богослов, —

Как вы умеете молиться!

И я была б у вас не прочь

Такие точно брать уроки.

О муки ревности жестоки!

Я их не в силах превозмочь.

Довольно!

Марта!

Что, сестрица?

Отец зовет… Нейдешь?

Твержу

Я свой урок…

Как погляжу,

Вот христианка… Брось учиться:

Отец не любит ждать…

Вот тут

Прошу закладкою отметить.

Осталось звательный ответить…

Всегда от дела оторвут!

Что ж вы с таким склоняли рвеньем?

Amor, amoris.[178]

Будет лжи!

Я знаю ваши падежи

И всю любовь с ее склоненьем.

Изменник! Мне ясна игра.

Хоть и оделся ты в сутану,

Но больше я терпеть не стану!

Напрасно лжет моя сестра.

Я знаю все: тобой забыта,

Поругана любовь моя…

В нее влюбился ты, а я

Твоей холодностью убита.

А, ты любовь мою презрел,

Убийца ты неблагодарный.

Но за поступок твой коварный

Тебя ужасный ждет удел.

Отец убьет тебя, пощаде

Нет места!

Эй, сеньор! Скорей!

Спеши! Убийца здесь! Злодей!

Отец мой…

Тише, бога ради…

Погиб я.

О любовь моя!

Его любовь! Вот это ново!

Ступай к сестре, что в богослова

Сумела превратить тебя.

Сеньор, сюда!

Что за упорство!

О, полюбуйся злодеяньем,

Что под смиренным одеяньем

Скрывает низкое притворство!

Люсия, свет моих очей,

Клянуся богом, что причиной

Всей этой нищенской личины,[179]

Всей этой хитрости моей

Желанье было повидаться

Хоть так, любимая, с тобой.

Возможность, данная судьбой

Твоей любовью наслаждаться.

Но — Мартой вмиг я узнан был.

Сейчас я с нею объяснился,

В нее влюбленным притворился,

Чтоб угасить в ней мести пыл.

Узнай она, что нелюбима,

Пойми, что мой печальный срок

Тогда б еще скорей истек:

Она была б неумолима.

Когда любовью постоянной

Я заслужил твой гнев — ну, что ж:

Зови отца.

А ты не лжешь?

Нет, жизнь моя!

А все же странно…

Ты думаешь, чтоб без следа

Рассеять все в одну минутку —

Тебе любить довольно в шутку.

Еще ты гневаешься?

Да.

Брось гнев! Нето — пойду искать я

Веревку крепкую…

Бог с ней.

И если любишь — пусть сильней

Задушат гнев твои объятья!

Как будто я сестру слыхала.

Мой бог! Что видеть я должна!

С Фелипе говорит она.

Теперь надежда вся пропала!

Подслушаю здесь в стороне,

О чем они толкуют оба…

Так для меня — обман?

Еще бы!

И все — из-за любви ко мне?

О мой Фелипе! Миг счастливый!

Еще раз обними меня.

Его поймала западня.

Как? Из-за Марты этой лживой

Итти на риск, губить себя!

Из-за обманщицы, плутовки!

Пошел на эти все уловки

Я лишь одну тебя любя.

О ревность! В чувстве роковом

Любви ты служишь грозной тучей.

Чего же медлит гнев твой жгучий?

Сверкай, огонь! Раздайся гром!

Надежду обмануть — покинь:

Ты Марту любишь, нет сомненья.

Пускай за все мои мученья

Накажет Марту бог.

Аминь.

Бог, накажи попа и служку!

А что же это говорят,

Что будто ты в Севилье взят,

Да что попался ты в ловушку,

Что смертной казни дон Хуан

Добьется для тебя наверно?..

Мой ангел, это лицемерной

Твоей сестры еще обман.

Чтоб разлучить тебя со мной,

Она отцу очки втирает.

Сама ж, не зная, помогает,

Чтоб стала ты моей женой.

Вот как… Но я обман раскрою.

Я эти козни прекращу.

Ему за брата отомщу,

И разлучу его с сестрою.

А, нет, любезный друг, прости!

Коль ты мне смерти не желаешь,

Скрывай и впредь, что все ты знаешь,

И продолжай себя вести,

Как будто мы с тобой чужие.

Ее обманов хитрых сеть

Лишь помогла…

Чему? Ответь!

Что спало — разбудить, Люсия.

С тобою мы узнаем рай.

Вдвоем потешимся над нею…

Так буду я женой твоею?

Да.

Я…

Ты… ты!

Прощай!

Прощай!

Ах ты, обманщик! Ах, мошенник!

Подлец собачьего ты роду!

Плясун, что пляшет всем в угоду!

Мужчина, словом, и изменник!

Вот как ты платишь за любовь,

Которую тебе дарила,

За то, что я не отомстила

За брата пролитую кровь,

За то, что в дом тебя взяла

И от опасности укрыла,

Смерть от тебя я отвратила

И твой арест изобрела.

Так для Люсии — этот вид!

Ты рясу для нее навесил.

Ты, для нее здоров и весел,

Со мной параличом разбит.

Но час настал! Пришла расплата

За все коварство.

Люди! Эй!

Схватите наглеца скорей!

Спешите! Здесь убийца брата!

Отец! Поручик! Капитан!

Любовь моя, ты в заблужденьи.

Мне смерть несет твое волненье,

Очнись, очнись, рассей туман!

Скорей схватите негодяя!

Клянусь твоею красотой,[180]

Клянуся богом и тобою,

Вот истина тебе святая:

Пойми — подслушала она,

Когда с тобой мы были вместе,

И я боялся женской мести,

Коль станет правда ей ясна.

Поверить этому рассказу?

Но то же самое как раз

Ты ей здесь говорил сейчас.

Нет — не убьешь двух зайцев сразу!

Ее — ты любишь!

Лгал я ей.

«Пускай за все мои мученья

Накажет Марту бог…»

Значенья

Не придавай божбе моей.

Люсию я хотел уверить,

Не мог иначе я, клянусь!

Нет! Смерти я твоей добьюсь,

Изменник! Будет лицемерить!

О, где ж слова мне взять такие…

«Ее обманов хитрых сеть

Лишь помогла…» — «Чему? Ответь!» —

«Что спало, разбудить, Люсия».

Нет! За обеих нас отмщенье —

Смерть! Смерть тебя, презренный, ждет,

Или… пусть бог меня убьет.

Что слышу? Марта в возмущеньи

Кричит «пусть бог меня убьет»?

Возможно ль даме так божиться!

Вот так примерная девица!

Ну, что ж, кончай со мною счет.

Как кстати стариков приход!

Божилась ты при них не даром.

Вели ж убить одним ударом.

Молчи…

«Пусть бог меня убьет…» —

Христианин сказать так мог?

Нарушить заповедь вторую —

Господне имя молвить всуе?..

Нам это запрещает бог.

Божиться… Это невозможно!

Вы! Вы! Ученый богослов!

Нет, нет, не нахожу я слов!

Скорей отсюда прочь, безбожный,

Или сейчас падите в прах,

Целуйте землю — за такую

Речь грешную! Я негодую…

У вас кощунство на устах!

Ступайте!.. С глаз моих сокройтесь!..

Мой гнев палит… жжет грудь мне он.

Целуйте землю, или — вон!

Прошу, сеньора, успокойтесь!

Вы всполошите весь Мадрид.

«Пусть бог убьет», — сказать нам можно,

Когда клянемся мы неложно.

А я поставлю вам на вид,

Что клятвой не солгал своею…

И что не даром я учился.

Весь крик, — за то, что он божился.

Вот добродетель!

Честь имею.

Да! Совершенство чистоты!

Уходишь… Нет, постой, любезный,

Мне наказать тебя полезно,

Чтоб больше не божился ты.

О, тише, госпожа, прошу я!

А, будешь прибегать к божбе!

Ты бьешь и вправду.

Вот тебе,

Тиран, за то, что я ревную.

Но, будет, дочка. Этой смутой

Ты нас пугаешь. Что с тобой?

Он оскорбил мой слух божбой.

Злодей достоин казни лютой.

Хоть и сама грешу я тяжко,

Но людям права не даю

Так грубо оскорблять мою

Невинность.

Плачет. Ах, бедняжка!

Ну, Марта, будет! Мой совет!

Ты благочестье доказала…

Ведь если он не лгал нимало —

Греха большого в клятве нет.

Она сама всему виною…

О, у нее упорный нрав!

В чем дело?

Верьте, я был прав.

Она заспорила со мною:

Amor, amoris[181] просклонять

Хотела вместе с zelus, zeli[182] —

Склоненья разные на деле,

И их нельзя соединять.

Она же все свое. И вот

Сказал я только — верьте чести: —

«Склонять два эти слова вместе

Нельзя, пусть бог меня убьет!»

Вот чтó ее так рассердило.

Вы видели, что стало с ней?

Мне надо уходить скорей.

Ну да, все это так и было.

Прощайте ж. Это, на мой взгляд,

И для святой немножко строго.

Уходит он… Но… ради бога…

Вернитесь, домине,[183] назад.

О нет: теперь назад — ни шагу.

Ведь на меня руки поднять

Не смела б и родная мать!

Отец… Останови беднягу.

Да пусть идет.

Так — отпустить?

Он в огорченье — ты не видишь?

Так что ж?

И ты его обидишь?

Ему не в силах больше мстить,

Я плачу над его судьбой.

Оставьте мне мою свободу.

Ах, помешай его уходу:

Ведь человек он золотой!

Сеньоры, он не виноват…

Мне страшно тяжело сознанье,

Что я его толкну в изгнанье

И нищету…

Вернитесь, брат.

Ну, полно…

Слишком я взволнован.

Осмелиться меня побить!

Так кандидата оскорбить,

Что посвящен и тонзурован![184]

Ты посвящен? Грешна вдвойне.

Не знала я… Приму все пени.

Прости…

Коль станет на колени

И поцелует руку мне.

Пойду — чтоб помешать уходу —

На все.

Смиренья идеал!

Когда бы истину кто знал!

Мне поцелуй был слаще меду.

Опять приезжий просит вас,

С которым вы вели беседу.

Иду. Я верно с ним поеду.

Идешь ты, дочка?

Да… сейчас.

Так, значит, мир?

Ну, нет, прости —

Еще не к спеху.

Друг бесценный!

Ох ты, учитель мой почтенный![185]

Ох ты, святая во плоти!

Минутку, домине!

Сеньор,

Что вам угодно?

Извиненья.

Прошу мне разрешить сомненье.

Да в чем?

Меня смущает взор…

Иль я безумием наказан,

Иль вы — под маскою чужой,

Фелипе, друг любезный мой,

Кому я жизнью был обязан

И кто всей дружбе прежних дней

(Что я питать не перестану)

Нанес — увы! — большую рану

Подобной скрытностью своей.

Но я…

Намеренье свое

Ты от меня скрывал напрасно.

Я знал давно, что в Марту страстно

Влюблен ты, что из-за нее

Сменил свой плащ ты на сутану…

И что из-за своей мечты

Сейчас рискуешь жизнью ты.

Но я ж тебе мешать не стану.

И верь — я правду говорю —

Я б от Люсии отказался,

Когда б ее ты добивался,

Хотя любовью к ней горю.

Когда за малую услугу

Себя считаешь ты в долгу,

Я об одном просить могу:

Прости, поручик, мне, как другу.

Прошу, не упрекай меня,

Что я и от тебя скрывался,

Что скрыть любовь мою старался,

Как тайну важную храня.

Я жизнью ведь своей рискую,

И осторожным должен быть…

Но удалось мне победить

Мою притворщицу святую.

Жениться я хочу на ней.

Ты воскресишь мою удачу.

Люби Люсию! Я ж потрачу

Все силы, чтоб любви твоей

Помочь. Хоть сухо обращенье

Ее с тобой…

А я влюблен!

И тем сильнее я пленен,

Чем больше вижу я презренья.

В моем молчаньи и во мне,

Мой друг, ты можешь быть уверен.

Люсия… Слушай: я намерен

С ней говорить наедине.

Увидишь — станет восковой,

Придет к тебе по доброй воле.

В какой же изучал ты школе

Такой дар слова колдовской?

Учитель, вы одни?

О нет!

Кто любит — быть один не может…

Но вещь одна меня тревожит:

Поручик, друг мой с давних лет,

Узнал меня в одно мгновенье.

И вот пришлось мне снова лгать:

На Марту все свалил опять

И усыпил в нем подозренье.

Меня же просит он как раз

Перед тобой замолвить слово…

Так обмани глупца такого,

На свет твоих прелестных глаз

Летящего неосторожно:

Ему на брак согласье дай.

Я…

Да! Иначе, друг — прощай:

Грозит мне гибель непреложно.

Фелипе! Всё мне чуждо в нем.

Боюсь беды я неминучей —

Не заболеть бы мне падучей,[186]

Так, как тебе параличом.

Да. Но откроет он тогда,

Кто здесь под рясой богослова.

Я для тебя на все готова!

Поручик, подойди сюда!

Могу ль поднять с надеждой благодарной

Свой взгляд к тебе, о свет небесный мой,

Что с первых дней сиял мне красотой

Яснее солнца в сфере лучезарной?

Мой повелитель здесь — передо мной,

Моей надежды гений светозарный!

Мне ж нет милей притворщицы коварной,

Что мне-то станет верною женой.

Ты — про меня?

Ведь ты одна на свете!

Любовь моя…

Как?.. Мне?.. Восторг святой!

Моя душа витает в свете рая.

Слепой амур, твои смешны мне сети!

Люби меня, любовь моя!

Друг мой!

Моя Люсия…

Марта, дорогая!

Здесь кто-то звал меня сейчас?

Да, всуе поминал он вас.

Я без тебя не существую:

Всегда зову я дорогую.

Велик любезностей запас!

Но я с ума сойду, ей-ей:

Я восхищаюсь глубиною

Ума и хитрости твоей.

Пленившись маской неземною, —

Я сам готов поверить ей.

За ум я приз тебе даю.

Сам на земле едва стою,

Так возношусь я, что держаться

За юбку надо мне твою,

Чтобы на небо не умчаться.

Мой друг, так скучно мы живем…

Тебе, конечно, отдых нужен.

Давайте нынче вечерком

Нарядимся — и все втроем

Мы на реке устроим ужин.

Реки-то нет, к большому горю.

А Мансанáрес![187]

Наш ручей!

Где ж в нем вода?

О я поспорю!

Он дал рожденье — хоть не морю,

Зато владыке всех морей.

Мадрид значительней, чем море;

Он много рек в себя вобрал.

Смотри — не много ли похвал!

Спасибо за урок сеньоре.

Что отвечать? Втупик я стал.

Но только там не безопасно,

И ехать нам туда напрасно.

Другое место назови!

А, знаю я один прекрасный

Приют веселья и любви:

Парк чудный герцогский[188] на Прадо.

Там все — прелестный сад и дом…

Прекрасны, как в раю земном.

Вот где бы херувима надо

Поставить с огненным мечом!

Но мы забыли о «хозяйке».

Хозяйке?.. Что?.. Изволь назвать!

Кто? Кто?

Сознайся без утайки:

Ревнуешь?

Мне ль не ревновать!

Не надо перца подсыпать!

Твои глаза уж слишком зорки:

Любовь тут вовсе ни при чем —

А вспомнил он о поговорке.

«Хозяйкой» в случае таком

Двух старикашек мы зовем.

Да, уж и старики сошлись!

Один за всем следит как рысь,

Другой же Аргусом[189] стоглазым

За всеми наблюдает разом.

От их вниманья не спастись.

Хозяйкой же назвать уместно

Твою сестрицу, что за мной

Вот так и ходит день-денской.

Я только это думал — честно.

Ох, как он лжет, обманщик мой!

Но — отгоню сомненья прочь.

Дурного, сердце, не пророчь!

Не даром день сегодня дивный

И солнце хочет нам помочь.

Сестра ревнива, но наивна:

Ее надуть мне — пустяки.

Моя интрига уж готова.

Никто не скажет мне ни слова —

Мне прозвище мое с руки, —

И не узнают старики.

С тобою будем мы в саду.

В другом наряде я пойду:

Манерами, костюмом, тоном

Самих Гальвана с Ганелоном,[190]

Поверь, на славу проведу.

Итак — да здравствует веселье!

Но этот праздник должен быть

Не только праздником безделья;

Он должен вас соединить

И вечный страх ваш прекратить.

Придумал я весь план подробно,

Раскинул все умом своим:

Вполне обдумал, как удобно

С интригой нашей порешим

И ей конец мы сочиним.

Во-первых, уж предлог готов,

Чтоб удалить нам стариков

На это время из Мадрида.

Мы не должны терять из вида,

Что в этом суть. Мой план таков:

Я им скажу… но тсс… ни слова…

Они идут.

Ну вот! Как раз,

Едва ты начал свой рассказ.

Не беспокойся! Мысль готова…

Пойдет по маслу все у нас.

Рад видеть вас, сеньор. Мое почтенье

Вам, дон Хуан.

Я также рад, сеньор.

Я ждал вас здесь в великом нетерпеньи,

Сейчас посол привез мне извещенье,

Что вынесен в Севилье приговор.

Ему желаю смерти я смертельно.

Да, не были потрачены бесцельно

Ни труд ни деньги; он приговорен.

А приговор…

Умрет на плахе он.

Все ж что останется из капитала —

Убитого отцу принадлежит.

О, вы ума и доблести зерцало!

Вам я обязан, что позор мой смыт.

Что это он…

Не бойся — все прекрасно.

Пастрана загонять умеет дичь…

Оставь! Всего сумеет он достичь.

Вся сеть интриг запуталась ужасно…

Я вне себя… В волнении слежу

За цепью хитростей…

Внемли моленьям…

Пусть старики толкуют с оживленьем, —

Вот что тебе глазами я скажу.

Ступайте же в Севилью. Поспешите

Застать его трагический конец.

Увидеть должен месть свою отец.

Не тратьте времени, скорей решите.

Увидите счастливый свой удел:

Умрет он — вы войдите во владенье

И можете вручить его именье

Все донье Марте вы для добрых дел.

Да, прав сеньор! И без его совета

Ты б должен путь немедля предпринять.

Тут колебаний нет, и все за это:

И месть свою успеешь увидать,

И за собою укрепишь именье,

Чтоб не пошло другим на расхищенье.

Так все друзья дают один совет,

А дружеский совет ведь не обманет…

Меня в Мадриде утро не застанет.

Друг, вы со мной?

О, к сожаленью, нет.

Хотел бы видеть кару преступленья

И тем скрепить сильнее дружбы звенья,

Но не могу, как сильно б ни хотел,

Вернуться нынче ж, с вами быть в Севилье,

Из-за бесчисленных и важных дел.

Но завтра все употреблю усилья

Почтовый экипаж с утра нанять.

Вас в Кóрдове[191] надеюсь я нагнать,

Иль в Кáрмоне — хоть и скажу без лести,

Что весь мой дом не стоит этой чести —

Вам предложу от сердца стол и кров.

От всей души принять я честь готов.

Воспользуюсь лишь только помещеньем.

В гостиницах не очень поживешь…

Как все сложней охватывает ложь

Химеру[192] дня…

Горю я нетерпеньем!

Пылаю вся, как будто от огня!

Так до Ильески едем мы совместно.

Туда на-днях, как стало мне известно,

Должны прибыть товары для меня,

Что морем я послал. Там буду ждать я:

Там больше мне и дела и занятья,

Чем здесь, в Кастильи.[193] Дом меня уж ждет.

Пусть в доме все по-старому идет…

О мой отец! До твоего прибытья

Прогулки и гостей хочу забыть я.

Безделье, праздность не проникнут в дом:

Его держать я буду под замком.

В искусстве надувать — она царица.

Надеюсь, скоро сбудется мечта,

Которой вы живете, — и больница,

Когда вернусь я, будет начата.

Как верят все словам хорошим этим!

Сокровище мое, господь с тобой!

Расчет мой победил.

Хвала, герой!

Чертою красной этот день отметим.

Вот одни мы и остались —

И пойдет веселый пляс.

Я приглашена?

Не знаю…

Так уйду я.

Подожди!

Скажешь ты, сестра Люсия,

Что понять никак не можешь,

В чем тут дело. Странно слышать

От меня такую речь.

Ты считаешь, что притворно

Поведение мое,

Что во мне обман таится,

Словно в розе — скорпион.

Нет, сестра. Но добродетель

Разрешает иногда

Чистым душам день счастливый

Чистой радости отдать.

Так, решила справедливо

Я твою мечту исполнить,

И тебя я выдам замуж

За того, кого ты любишь.

Чтоб не мог нам быть помехой

Наш отец (ведь за тебя

Он поручику дал слово) —

Будь признательна, сестра, —

Хитростью его услала

К берегам Гвадалквивира.[194]

Пусть того в Севилье ищет,

Кто остался здесь, у нас.

Но остался здесь поручик —

И влюбленного беднягу

Нужно тоже обмануть…

Дай ему при всех согласье

Быть женой его, чтоб ревность

Не разрушила внезапно

Сеть, которую плетешь.

С радостью исполню это.

Он получит по заслугам,

И ему глаза засыплем

Мы с тобою острым перцем.

Буду я твоею дружкой,

И возможность ты мне дашь

Разодеться, нарядиться,

Может быть, в последний раз.

Вот, любимая сестричка,

Поняла ль ты, что Фелипе

Я скрывала не в угоду

Ни любви ни суете:

Для тебя я шла на это,

Для тебя плела интригу,

Чтобы годы счастья с милым

Подарить тебе, сестра.

О сестра моей души!

Буду руки… буду ноги

Целовать тебе — в награду

За такое благородство.

Я пойду одеться к свадьбе…

Что же мой супруг молчит?

За него я все сказала:

Говорить жених не должен.

Мой любимый, до свиданья!

Как обманута бедняжка!

Ум блестящий!

План блестящий!

Ну, идем, пора за дело.

Нам еще поручик нужен.

Я пойду его сыскать.

Я возьму с собой Инес.

Да, она пойдет охотно…

Ведь она воображает,

Что богат я и умен.

Так поручик наш — с Люсией

Обвенчается сегодня.

А Пастрана мой — с Инес.

Ты ж — со мною.

Это ясно!

Так-то парочками будем

Мы без старших танцовать.

Ангел!

Приласкай бедняжку.

О, у Марты — хватит ласки!

Ужели мало просьб моих?

Обиду тем наносишь мне ты.

Весьма легко давать советы,

Но исполнять как трудно их.

Любил я Марту.

Да.

И что же! Забыл любовь я, не крушась,

Когда пришлось и с ней простясь,

Хожу, смеюсь…

Согласен тоже.

Так, значит, можно победить

Любовь, и ревность, и стремленья…

Ты действовал по принужденью.

И кто тебя мог оскорбить?

Но — если та, кого люблю,

Сама ко мне неравнодушна,

Ужели тупо и послушно

Другой любви я уступлю?

Тем более — любви земной…

Чтобы какой-то там военный

Добился грубостью надменной

Назвать ее своей женой!

Ступай… отсюда я ни шага!

Уйди! Он будет здесь сейчас.

Не беспокойся же за нас!..

Есть храбрость у меня — и шпага.

Но чем же бедный виноват?

Ведь он в лицо тебя не знает,

И — раз его предпочитают,

Ему любовь свою дарят…

Тебя ж она, как мне известно,

Не поощряла никогда.

К чему ж нелепая вражда?

Она, ей-богу, неуместна!

Уж если тут нужна расплата —

Дерись ты с нею, а не с ним:

Ведь в том, что ею он любим —

Не он, она же виновата!

Ты шутишь?

Времена теперь

Совсем не те: дуэль не в моде.

Сейчас — быть храбрым по природе

Опасно, милый мой, поверь!

Подьячие да альгвасилы —

Вот геркулесы наших дней.

Те губят перьями людей,

У этих — в слежке все их силы.

И те, и те — помилуй бог! —

Врага не проливают крови.

У них иное наготове:

Перо, да клюв, да — пара ног.

Так без меня уехал дядя.

Люсия… свет влюбленных глаз!

О если б этот свет погас —

В беду попал бы я не глядя!

Он! Смерть ему!

Эй брат, уймись!

Нет, я убью его!

Помилуй!

Ведь ты не доктор, друг мой милый!

Творец!

К творцу и обратись!

Поручик! Это вы?

Я сам.

Мой бог! Куда ж вы подевались?

Вы невидимкою скрывались.

Я вас искал и тут и там!

В чем дело?

Ждет вас изумленье.

Как друг ваш истинный, я вам

Красотку вашу передам

Сегодня ж в полное владенье.

Однако лучше в сад пойдем…

Да, да… Возможно ль? Власть господня!

Венчанье — вечером сегодня.

Калитку заперли ключом.

Чтоб нам их след не потерять.

Да не уйдут! Они пройдутся —

И обязательно вернутся

К скандалу.

Я их буду ждать.

Жди. Только б свет дневной потух —

Тогда дождешься результата.

Тсс… Слышишь, брат? Карета чья-то

Сюда несется во весь дух.

В Мадриде — ты смущен каретой?

Нет — слишком быстрая езда…

Смотри! Подъехала сюда.

Что странного в карете этой?

Мне жутко… Сам не знаю что.

Кто б мог приехать? Непонятно.

Решил сам герцог, вероятно,

Прибыть в свой парк инкогнито.

А потому и без лакея,

И сторка спущена в окне…

Нет, нет! Карета эта — мне

Несет беду.

Что за идея!

Смотри-ка! Видишь ли двух дам?

Одна Люсия, нет сомненья.

О лучезарное виденье!

Ну, славный праздник будет там!

Постой-ка, братец, мне сдается,

Другая — погляди туда —

И хороша, и молода…

Ага, и ваше сердце бьется!

Ах, дон Хуан, открыты карты…

Твой ход.

Да! Наши две сестры.

О да! Глаза любви остры,

И не узнать не мог ты Марты.

Но почему она сейчас

Одета непривычно пышно?

А носят в наши дни, как слышно,

Святые бархат и атлас.

Хочу с Люсией объясниться…

Заговорить решишься с ней?

Не знаю… подойдем скорей…

О гордая моя царица!

Я здесь с графинею одной…

Я думал — вы с сестрой своею.

О нет!

Какое сходство с нею!

Меня кидает в жар и зной.

Тебя узнали.

Но… простите…

Я не задерживаю вас:

Пора — теперь уж поздний час.

Графиня все молчит. Скажите.

Но дама знатная она.

Да это Марта!

Нет! Пустое!

Наверно сходство здесь простое.

Сейчас наверно предана

Своим излюбленным занятьям:

Иль нищим ноги омывает,

Иль тихо четки разбирает…

А я клянусь святым распятьем,

Что это Марта!

Я узнаю.

Гидальго, можно ли узнать,

Как этого сеньора звать?

Isto? О conde.[195]

Я смолкаю…

Ответ по-португальски дан.

А дама эта?

A condesa.[196]

Не спятил ли с ума, повеса?

Нисколько! Все один обман.

Удержи, сеньор дон Гомес,

Гнев свой: вспомни о сединах,

Что умеренность внушают.

Здесь умеренность не к месту.

Бог мой! Я едва доехал

До Толедского моста,[197]

Чтоб продолжить путь в Севилью,

Как мне встретился приятель

И сказал: «Как обманули

Вас — такого старика —

Юный плут с девчонкой хитрой…

Арестованный (за кем

Вы отправились в Севилью,

Чье вас мучит злодеянье)

Арестован в нашем доме.

Сына вашего убийца,

Дон Фелипе, все придумал:

Он назвал себя Беррио,

А Пастрану — дон Уртадо:

Это ж друг его, бездельник.

Он внушил вам и заставил

Вас уехать из Мадрида,

Чтоб осуществить интригу

И без вас сыграть их свадьбу

Здесь, у герцога в саду.

Рассказал мне все их планы

Брат мой — здешний управитель».

Что рассказывать так долго!

Я присутствовал при этом.

От рассказа — легче сердцу.

Не они ли это?

Да.

Что ж не превратится в шпагу

Трость — непрочная защита

Опозоренных седин!

А… Изменницы и лгуньи!..

Волк попался в западню!

Остается только, Марта,

Сбросить прочь тебе личину.

Дайте мне ее убить!

Стойте, сударь! Эта дама —

Португальская графиня.

Как, графиня?

Вновь обман!

Это Марта, дочь моя!

Вместе с нею — дон Фелипе,

Дон Фелипе де-Айала.

Я, сеньор, лишил вас сына.

Хоть неравная замена —

Дайте мне вам сыном стать.

О!.. Поручик, дай мне шпагу!

Как, сеньор? вы — дон Фелипе?

Верно это от волненья

Я не мог признать вас сразу.

Ваша мать в Вальядолиде[198]

Бережет для вас — по смерти

Дона Педро де-Айалы —

Десять тысяч в год дохода.

Что я слышу?..

Вот письмо вам.

Из него вы все поймете.

Деньги эти, жизнь и душу

Вам, сеньор, к ногам бросаю:

Коль меня вы не простите —

Мне не надо ничего.

Месть — не дело благородных!

Друг, прости им! А меня

Так пленила ее хитрость,

Что те деньги, что хотел я

На больницу подарить ей,

Я в приданое ей дам.

Как, сестра?.. Как?.. Донье Марте

Быть женою дон Фелипе?

Никогда!

Увы, Люсия!

Тщетны ваши притязанья —

Нынче и рука, и сердце

Уж собой распорядились.

Как?..

Супруга перед вами.

Церковь их соединила —

Я свидетель.

Если так…

За поручика пойду я.

Вам с рукой — отдам всю душу.

Я же, просьбам уступая,

На любовь сменяю месть.

Падаю к ногам отца я…

Нет, приди на грудь мою!

Что ж! И мы хотим с Инес,

Снег с чернилами смешавши,

Ткань двуцветную сплести.

Раз три свадьбы — я согласна.

Дон Хуан и дон Диего!

Кончились мои несчастья.

Пусть прибавит ваша дружба

Счастье нынешнему дню:

Будьте мне вы шаферами.

Женихом не удалось —

Буду шафером, что ж делать!

Я согласен.

И я также.

Хоть сбирался с вами драться.

Но за что?

Ему сказал я,

Что графиня эта дама.

Шутка из тяжеловесных!

Ну, чего мы ждем, сеньоры?

Бойтесь все — учителей,

Тех, кто дочек ваших учат

Не латыни — а любви.

Как твой паралич — скажи-ка?

Да с концом комедьи этой

«О благочестивой Марте»

Вся болезнь прошла. Но нашим

Недостаткам — нет конца.