Темная

Глава 4.

Глава 4.

Дверь в каморку с грохотом распахнулась, будто незваный гость невежливо открыл ее с ноги. Диарра вздрогнула, выронила их рук книгу и, развернулась к входящему, выставив вперед острый, как бритва кинжал. Влетевший — высокий крепкий фейри, неловко затормозил, отпрянул и едва не сбил с ног второго запыхавшегося собрата. От суеты дверь тоскливо заскрипела, пока со скорбным стоном окончательно не повисла на ржавых петлях.

Настроение темной из «не слишком радужное» перешло в категорию — «крайнее раздраженное».

— Вы что творите? — Сузив глаза, очень тихо спросила девушка. Аура вокруг нее стала угрожающе сгущаться. Нежданные визитеры оказались начисто лишены чувства самосохранения. Тот фейри, что стоял за спиной «пробивного» сотоварища, ехидно осклабился.

— Велено привести тебя в ритуальный зал.

— Зачем?

— Так возжелали предки. Может, наконец, избавят нас от твоего присутствия. От твоего черного взгляда посевы вянут.

— Да уж, на зрение не жалуюсь. — Без тени юмора усмехнулась Диарра. — Часто вижу, как только Байнар за порог выйдет, ты к его Фиэрре прибегаешь. И так от меня вдвоем посевы спасаете, что стены ходуном ходят.

Байнар остолбенел, побледнел и застрекотал острыми ушами. Всем была ведома его патологическая ревность. Его визави напротив - покрылся некрасивыми алыми пятнами.

— О чем она говорит, брат? — Угрожающе прошипел Байнар, стискивая кулаки.

— Кому ты веришь, брат: мне, с кем ты пуд соли съел или этой грязной твари? — Ненренмир словно сдулся, стал меньше ростом. В глазах зарождалась паника.

— Естественно тебе! — Диарра насмешливо тянула гласные. — Ведь он твой друг, «почти брат». А если и разрушил свадьбу с Мессалас, твоей младшей сестренкой, сказав последней, что такой серости не место в его доме, так это кто упомнит.

Настала очередь второго фейри краснеть и бледнеть от ярости. Не верить темной при всем желании не могли, по причине очень странной особенности последней. Она никогда не врала. Могла промолчать, не договорить. Но если что-то утверждала, то сомневаться не приходилось. Возможно, дело было в тотальном отсутствии общения и какого-либо социального взаимодействия. Тень среди живых. Она пряталась по углам и часто примечала то, что другие не видели или не понимали в полной мере.

Понаблюдав, как теперь уже бывшие друзья, таскают друг друга за грудки, обошла их по дуге, да и направилась в ритуальный зал. Мозг лихорадочно обрабатывал информацию. Все вело к тому, что ее собираются изгнать. Или убить. Такой вариант она никогда не исключала и давненько припрятала в пещере так называемый «тревожный чемоданчик».

Тут следует сделать небольшое отступление. В прошлой жизни девушка терпеть не могла отговорки преступников, дескать: у меня не было другого выхода. Умирал с голода и поэтом украл деньги, колбасу, банально яблоки из чужого сада. Поддался эмоциям и убил; не хотел, но сделал.

Анна, женщина со стальными нервами и незыблемыми принципами, считала: все отговорки! Голоден — иди работай, не можешь, живи на пособие чем Бог послал. Не можешь ни того, ни другого — ложись умирай.

В этой жизни карма ее настигла. Шаг за шагом она попрала почти все прошлые принципы и убеждения. Сказалось изначальное желание выжить. Иногда любой ценой.

Подбирать объедки со стола вместе с собаками или делить корыто со свиньями, оказалось удовольствием ниже среднего. Да и пересилить природную брезгливость не смогла. Дикие ягоды и травы помогали мало, практически никак. Растущий организм изводил укоренившийся постоянный волчий голод. Казалось, наесться досыта она не сможет никогда. Миска супа сердобольной Илои выветривалась через полчаса и зверский аппетит вновь возвращался.

Вспомнились рассказы, как в критических ситуациях люди ели крыс, котов, собак, себе подобных: как живых, так и мертвых. В какой-то момент эта мысль перестала казаться ей такой уж отвратительной. Стало страшно.

Она пыталась ограничиться воровством фруктов и овощей с садов и огородов, но спустя несколько недель обнаружила себя сидящей на полу кладовой за кухней, жадно вгрызающейся в огромный окорок. Она ела без остановки. Почти не жуя, захлебываясь восторгом. Разумеется, пиршество не прошло даром. Непривычный к нормальной еде желудок двое суток выворачивался наизнанку.

Это событие стало своеобразным Рубиконом.

Приняв решение, Диарра составила четкий план и обстоятельно приступила к исполнению. Воровать из кладовых было крайне опасно. Пропажу продуктов наверняка бы заметили и наказали. Поэтому нашла иной путь.

В поселении было принято принимать пищу всем миром и это сыграло на руку. Столы обычно накрывали в огромном обеденном зале каменного дома главы рода, а в хорошую погоду прямо во дворе, под навесом. Расставлять блюда со снедью начинали загодя. Тут и понадобилась ловкость рук темной. Утянуть миску и незаметно отсыпать ложку одного, другого, третьего блюда оказалось делом техники. Временами она натыкалась на других фейри и тогда ее безжалостно гнали взашей, но большей частью голод удавалось унять.

Когда били скотину и заготавливали продукты на зиму, Диарре удавалось разжиться окороком, сыром, соленьями-вареньями и другими припасами. Честносворованное она прятала в пещере магического источника. Там продукты не портились и долго имели товарный вид.

Если б только можно было покинуть слишком «светлое» селение. Увы, родовая магия работа в обе стороны. До совершеннолетия ребенок полностью зависел от крови рода.

С годами темная приловчилась тащить все, что плохо лежит. Ткани, неновые и некрашеные, но достаточно крепкие, чтобы сшить одежду на смену ветхим лохмотьям. Лоскутки выделанной кожи, чтобы сшить куртку и боты. Мотки шерсти и облезлые, но все еще теплые шкуры пушного зверя, чтобы утеплиться на зиму.

Диарра научилась охотиться, удить рыбу. Удачный сезон длился ровно до того момента, пока ее не засекли и не отобрали законную добычу.

— За прожитье надо платить. — Насмешливо осклабился ловчий. Темная только глаза прикрыла в бессильной злобе. Убивать за кусок свеженины она была еще не готова.

Сделав выводы, девушка приноровилась охотиться и рыбачить по ночам. Въедливые родичи повадились во время ее отсутствия делать гадкие набеги на обособленно расположенную коморку и обирать подчистую. Пока там не остался один старый матрац набитый сеном.

Диарра долго не решалась брать деньги. Но предстояло поступать в академию магии. А туда ехать через полконтинента; нужно одеться, желательно не в обычные лохмотья, прикупить учебники и писчие принадлежности. Траты будут.

Договорилась со своей совестью. Родители, не самый бедные фейри в поселении, обязаны самой магией обеспечивать детей всем необходимым до совершеннолетия. И раз ей не приходиться ждать милостей от природы, возьмет сама. Своеобразный налог на жадность и злобу. В конце каждого месяца она заблаговременно пробиралась в кабинет главы рода, пряталась и ждала момент, когда он подсчитывал прибыль, складывая аккуратные золотые кругляши в столбики. Это занятие приносило Гедарину истинное удовольствие: глаза его сияли, а рот то и дело расплывался в улыбке. Диарра незаметно, используя сырую магию, притягивала одну-две серебрушки, либо пару тройку медяков. Не больше. Крайне редко удавалось стянуть золотой. Еще помнила гранд-скандал, что случился, когда Гедарин обнаружил первую пропажу. Тогда разве только коров в хлеву не обыскивали. Ей самой пришлось собирать матрас по соломинке, так его распотрошили и растоптали.

Найти ничего не смогли по простой причине: монеты темная прятала в два этапа. Стянув кругляш, проталкивала в щель за книжным шкафом в кабинете самого Гедарина, а едва утихала буря, монетка перебиралась в «тревожный чемоданчик» на розовый берег розового источника магии.

Вот так монетка к монетке и накопилась небольшая, но необходимая сумма.

«Как выбраться живой из поселения?» — Раздумывала темная, спускаясь по стертым каменным ступеням в ритуальный зал. Она никогда не была глухой или слепой, знала, как люто ее ненавидят светлые. Это закоренелая ненависть выливалась в порой по-детски жестокие выходки. То окно зимой разобьют, чтоб холодная коморка совсем остыла, то помои плеснут из окна, когда она проходит мимо, то просто плюнут в след.

С ней не разговаривали, обходили стороной, но все же руки иногда свербели сделать гадость.

А вот как запрет «на отстрел» исчезнет, начнется настоящая бойня. Магически одаренные фейри знали толк в пытках и издевательствах. Об этом говорит длинная история их существования. Менее изощренные, чем дроу, но более жестокие, чем эльфы. Золотая середина истинного зла.

За размышлениями не заметила, как дошла до высоких резных арочных дверей, увитых красно-бордовым плющом. Не позволяя себе засомневаться, толкнула дверь и, задрав подбородок вверх, вошла.

Неприятно, когда на тебе сосредотачиваются ненавидящие, злые и презрительные взгляды. Гадко, когда до ушей доносятся проклятия и совсем уж очумелые сплетни.

«И что же я вам такого сделала, господа? Откуда столько темной злобы у светлых существ? В старости книгу напишу: «Черная сторона светлых фейри».

— Звали? — Приподняла брови она, и смело прошла вперед. Фейри схлынули, будто от чумной. Только звук ее шагов и слышен.

— Склонись, нечестивица, перед Старейшиной и Главой рода. На колени! — Холодно припечатала старуха-старейшина и глянула так, будто хотела испепелить взглядом.

Диарра насмешливо хмыкнула.

— С чего бы? Я не признаю вашу с главой власть над собой, не уважаю и слава богам, уж точно не люблю. Так что если хочешь потешить эго лизоблюдами, то обращайся к светлым. Я тут ни при чем.

— Да как ты смеешь, девчонка! Неслыханная дерзость.

Темная демонстративно зевнула.

— Какая скука. Если это все, что вы хотели напеть, то я пошла обратно.

Гедарин сидя на кресле, резко подался вперед. Его красивые черты заострились.

— Если хочешь знать мое мнение…

— Не хочу. Мне на него вообще плевать с самой высокой скалы.

Старейшину чуть удар не хватил от ярости, но рычагов давления на темную они действительно не имели. Вот когда старуха пожалела, что светлые предпочли игнор нормальному существованию. Женщина гордо выпрямила спину и величественно, будто даруя величайшую милость, промолвила:

— Тебе нужно вместе со всеми пройти лабиринт рода.

— Лично мне — не нужно. Я не принадлежу вашему роду. А заскоки магии меня мало волнуют.

Светлые остолбенели. Они приготовились толкнуть пафосную речь о том, какие они добрые и праведные, раз снизошли до темной и позволили топтать святыню грязными лапами исчадия. А тут просто неслыханная неблагодарность!

Диарра немного поглазела на мертвую сцену и, развернувшись на сто восемьдесят градусов пошла обратно. В дверях ее остановил холодный как лед голос Главы рода.

— Что ты хочешь за это.

— Другой разговор. Если уж так сильно жаждете и меня подвязать на этот балаган… Двадцать золотых и возможность беспрепятственно покинуть Уренфиа.

Гедарин подпер щеку рукой и с холодной брезгливостью изучал лицо темной. Мелькнула отвратительная мысль, что характером и статью фейри пошла в него. Сильная, дерзкая и несоизмеримо упрямая. Эта мысль вместо отцовского умиления вызвала неконтролируемую ярость. Хотелось самолично свернуть ей шею.

— Пять золотых и час форы. Сумеешь избежать ловчих, считай тебе повезло.

Диарра взвесила все за и против. Характер Главы рода за годы жизни успела изучить лучше собственного. Больше ни на какие преференции его не раскрутишь.

— Слово главы рода. Деньги вперед.

Гедарин подавляя чувство гадливости, медленно развязал кошель и бросил монеты прямо на пол. Солнечные кругляши весело зазвенели по плитам. Желудок темной скрутило узлом от унижения, захотелось расплакаться, но нет, такой радости она им не доставит. Диарра с деланным безразличием пожала плечами и со словами: «ну ладно я не гордая, а деньги не пахнут, где бы до этого не побывали», подняла четыре монеты. Один золотой закатился за ножку кресла Гедарина и тот, демонстративно наступил на него.

— С моего дозволения, ты беспрепятственно покинешь Уернфиа после прохождения лабиринта. Ступай к остальным.

— Чудный развод. Я даже прониклась.

— Тебе есть что добавить?

— Слово главы рода должно быть закреплено магией крови. — Потребовала темная. Бледнея от ярости, Глава рода произнес магическую формулу и проколол палец, дабы кровью закрепить ее.

— Вот и молодец. — Усмехнулась темная. — Возьми монетку за ножкой кресла себе в награду.

С этими словами она развернулась и пошла на лобное место.

Молодежь, копируя взрослых, отступила с презрительными лицами, создавая зону отчуждения. Диарра безразлично пожала плечами.

Старейшина взяла с низкого столика чашу с магическим снадобьем и поднесла Диарре.

— Пей.

Та подозрительно принюхалась и немного отпила. На яд не похоже. Скорее какой-то дурман.

«Странно. Неужели прохождение лабиринта всего лишь наркотическое опьянение? Какое разочарование, а я уж понадеялась на еще один ряд зубов. Стальных. Хотя, если серьезно…» — Сформировать мысль она успела.

Родовой камень ожил, запульсировал и засиял. Под ногами испытуемых открылся зев лабиринта. Восторженный вздох, нервические переглядывания и вот первый пошел. Светлые заходили в лабиринт с интервалом в несколько минут. Когда зашел предпоследний, вышла первая фейри.

На красивом юном лице сверкала восторженная улыбка.

— Мне подарили крылья! — Кричала она танцуя. Светлые сородичи радостно улыбались, одобрительно хлопали в ладоши. Родители девочки, вытирая слезы радости, бросились ее обнимать. Под разорванной на спине рубашкой явственно виднелись пробивающиеся крылья.

— Иди уже! — Зло гаркнула Старейшина и грубо пхнула Диарру в спину, буквально заталкивая в лабиринт. — Надеюсь, ты там и сгинешь, исчадие!

Это последнее, что услышала девушка перед тем, как проход закрылся.

Темное, пыльное место. Неприятное и затхлое. Странное испытание придумали для нее предки. Или они тоже темных не жаловали? Диарра зажгла маленький светляк и, вытряхнув паутину из волос, прошла вперед.

Девушка всегда смутно представляла себе прохождение родового лабиринта. Почему-то оно ассоциировалось со строгой экзаменационной комиссией в юридическом университете. Белые стены и потолок, а среди почетной профессуры, за длинным столом строгая дама-проректор. Она наливала в граненый стакан воды из графина и, сурово нахмурив брови, спрашивала…

— Кто посмел зайти в мои чертоги? — От зычного голоса Диарра вздрогнула и отпрыгнула в сторону, инстинктивно обнажая оружие – нунчаки. Только теперь вместо палок, веревка скрепляла округлые кинжалы.

Никто не нападает. Диарра подождала и спросила:

— А кто посмел на меня рот открыть?

Вперед вышел каменный исполин с огромной каменной дубинкой усеянной гвоздями. Темная ощутила, как закипает кровь, как дикий непонятный восторг охватывает ее. Хотелось драться, бить, рвать, стереть в порошок. Она издала боевой клич и без тени сомнения напала. От клинков полетели искры. Сознание затапливала такая нехарактерная ей жажда крови.