Темная королева

Глава двадцать пятая

День клонился к вечеру. В окна Бель-Хейвен лился мягкий солнечный свет. Но Арианн не находила покоя, какого ждала по возвращении домой. Если уж на то пошло, она еще больше осознавала всю полноту своей ответственности, особенно в отношении сестер. Габриэль совсем замкнулась, тяжелый ее взгляд стал еще тяжелее. Смерть Николя Реми словно стерла последние черты невинной девочки, какой она была давно. Мири, подавленная тем, что случилось с Симоном, казалось, зависела от Арианн больше, чем когда-либо.

Арианн надеялась, что у себя в постельке со свернувшимся под боком Колдуном Мири найдет какое-то успокоение. Однако сестренка умоляла Арианн побыть с ней, пока она не уснет.

Она с трудом отпустила Арианн совсем ненадолго попрощаться с Ренаром. Он ждал ее в большом зале. Возвращение домой было таким долгим и полным трудностей, что почти не оставалось найти минутку поговорить с Ренаром наедине.

Когда она бросилась в Париж его спасать, то чувствовала, что хорошо знает, что ему скажет, если вообще удастся его вернуть. Теперь же, снова оказавшись в Бель-Хейвене, это оказалось не так просто.

Портившие его лицо синяки и ссадины значительно поблекли. Больше всего остального лицо омрачала усталость. Он улыбнулся ей.

– Рад, что вы, наконец, дома, мадемуазель. Хотелось бы, прежде чем вернусь в Тремазан, перекинуться парой слов.

Арианн кивнула:

– Но недолго. Мири так мучается. Хочет, чтобы я была с ней.

– Знаю, моя хорошая, – сказал Ренар, и Арианн снова поняла, что он очень хорошо ее понимает, чувствует все ее беды и волнения.

– Насчет моего предложения о браке… – начал он.

– О, Ренар, пожалуйста, – прервала его Арианн. – Я знаю все, что ты скажешь.

– Нет, не знаешь, – возразил он с печальной улыбкой. – Арианн, у меня было много времени думать, в тюрьме и… и даже до того, как я оставался один в своем замке. Я только хотел бы тебе сказать, что неправильно себя вел, что с самого начала безжалостно преследовал тебя, скрывал правду о своей бабке.

– Ренар, я…

– Нет, пожалуйста, дослушай меня. Ты была права, когда рассердилась на меня. Ты больше всего боялась, что не будешь в состоянии верить человеку, а я всеми своими поступками подтверждал твою правоту.

– Я понимаю, почему ты так делал, – проговорила Арианн. – Ты больше всего боялся, что тебя отвергнут, потому что ты внук Мелюзины. Именно так я поступила.

Ренар вздохнул:

– Я не могу делать вид, что Люси была ни в чем не виновна. Она действительно причинила много зла, в чем ее обвиняли, и заплатила за это дорогой ценой. Я не имею в виду ее страшный конец. Она уже была наказана смертью своей дочери. Она изучила всю черную магию, но ничуть не научилась целительству, чтобы спасти собственное дитя. Она вырастила меня, любила меня, а потом и я ее отверг. Арианн, к той страшной смерти приговорили ее не охотники на ведьм. Она сама себя приговорила. – Он взял руку девушки. – Что касается этих колец, Люси изготовила их для нехороших целей, надеясь, что с помощью их чар ее дочь обольстит богатого графа. Как раз так, как я попытался поймать тебя. Но моя мать не злоупотребила, как я, этими могущественными знаками. Она отдала кольцо моему отцу свободно, из любви, не требуя ничего взамен. Он только мог вызвать ее, когда нужно. Это надо было сделать и мне. Милая, кольцо твое, даже если ты решишь не выходить за меня. Я отдаю тебе его свободно, без всяких условий. Но если я тебе потребуюсь… ты знаешь, что делать.

Он поднес ее руку к губам, нежно поцеловал, затем повернулся и вышел.

Этой ночью тайную рабочую комнату допоздна наполнял запах курений. Арианн погружалась в теперь уже знакомое состояние транса. В налитой в тазик воде мерцал образ ее матери.

– Мама, я… я люблю его и не знаю, что делать, – запинаясь, начала Арианн.

«О, я верю, что любишь, дорогая».

– Мне так отчаянно хочется быть с Ренаром, но после возвращения из Парижа я, как никогда, нужна Габриэль и Мири. Я убеждена, что Габриэль задумывает что-то нелепое и безрассудное, но не знаю, что именно, и это меня пугает. А Мири так подавлена тем, что случилось с Симоном, что совсем упала духом.

«Девочка оправится, Арианн, – заверила Евангелина. – А что касается Габриэль, она пойдет своим путем, как бы ты ни старалась оградить ее. Ты не в силах навсегда определить судьбу сестры».

– Я знаю. Но… но как насчет острова Фэр? Я присягнула быть его покровительницей.

«Так ею и останешься. Я никогда не соглашалась с твоей двоюродной бабушкой Евгенией, что быть Хозяйкой острова Фэр значит отказаться от радостей и забот жены и матери. Этот остров считается убежищем, пристанищем, а не местом, где прячутся от любви и возможных невзгод. Для каждой женщины, дочь моя, приходит время покинуть свой остров. И время покинуть свою мать. Ты должна меня отпустить, Арианн».

– Знаю, – прошептала девушка. И сегодня, хотя и зажигала черные свечи, она поняла, что в последний раз вызывает дух матери. – Но это так тяжело, мама. Думаю, что мне всегда будет не хватать тебя, твоей любви и мудрости. Твой образ уже блекнет в моей памяти.

Папа взял твой портрет с собой, и я боюсь, что забуду твои черты.

«Не забудешь, моя дорогая. На дне моего шкафа ты найдешь кое-что, что поможет тебе помнить. Когда почувствуешь, что я тебе нужна, взгляни и найдешь меня».

Вода зарябила, образ матери стал исчезать в замутившейся глубине, и Арианн почувствовала, как тяжелеют глаза. Она погрузилась в глубокий сон, который всегда вызывало это снадобье. Но, проснувшись, сразу вспомнила последние слова матери.

С бьющимся сердцем взбежала по лестнице, зная, что найдет. Оказалось, папа не взял с собой портрет мамы. Все это время он был спрятан на дне шкафа.

Нетерпеливо роясь в маминой одежде, Арианн нащупала позолоченную рамку и дрожащими пальцами достала ее. Перевернув рамку, ошеломленно опустилась на корточки.

Глаза затуманились от потрясения: она встретила твердый взгляд мудрых глаза Евангелины Шене, навсегда превратившейся в свое зеркальное отражение.

Спустя несколько дней Арианн, цепляясь юбками за ветки, осторожно пробиралась сквозь подлесок. Она углубилась в лес, открытые поля и высившиеся вдали каменные стены шато Тремазан исчезли из виду.

После долгой поездки, трагических последствий Варфоломеевской ночи Арианн подумала, что никогда больше не пожелает покинуть остров Фэр. Приютившийся в низине острова увитый плющом помещичий дом, ее плантация лекарственных растений, сад, населенный феями и единорогами таинственный лес… все эти места были, как и прежде, дороги ее сердцу.

Однако что-то в ней переменилось. Словно она стала более отзывчивой на зов мира за пределами острова Фэр. Она долго пренебрегала отцовскими землями на материке, спихнув все обязанности на управляющего, возможно, рассердившись на отца или же отчаявшись рассчитаться с долгами. Но если даже имение в конце концов перейдет в руки кузена отца, Арианн намеревалась сделать все возможное, чтобы поправить дела имения. Она погасила все горькие чувства, которые питала к отцу, оставив в душе только добрые воспоминания.

Девушка была также твердо намерена не оставить втуне угрозу, которую высказала Темной Королеве. Она намеревалась связаться с другими Дочерьми Земли по всей Франции и, более того, восстановить совет, который когда-то ведал делами знахарок и препятствовал злоупотреблениям старыми средствами.

Но как бы ни были важны эти дела, существовала еще одна, куда более веская причина, выманивающая Арианн с острова, – мощная, высокая фигура человека, которую она мельком увидела на проглядывавшей впереди поляне.

Арианн осторожно раздвинула ветви и, стараясь как можно меньше шуметь, выглянула на поляну. Тут же поняла, что Ренар слишком углублен в свою работу, чтобы заметить ее.

В простых штанах и рубашке с засученными по локоть рукавами, Ренар загонял лопату в лесную почву. Напрягая могучие мышцы, он бросал землю, копая глубокую могилу.

На грубом лице блестели капельки пота, на глаза спадали влажные золотисто-каштановые пряди волос. Он сосредоточенно трудился, решив окончательно воздать мир памяти своей бабки.

Арианн знала, как трудно ему это далось. Она оказалась в состоянии лучше понять сумятицу чувств Ренара к вырастившей его женщине – любви, гнева, вины и горести.

Арианн страстно хотелось подойти к нему, поддержать своим присутствием, но Ренару при этом глубоко личном священном обряде нужно было остаться одному. С ним не было даже старого Туссена. Глядя, как Ренар, прервавшись, провел рукой по глазам, Арианн решила, что самое лучшее – не мешать ему.

Последние события научили ее, что, как бы она того ни желала, она не в силах принять на себя горе и раны своих любимых. С щемящим от любви к нему сердцем Арианн, еще раз взглянув на Ренара, отпустила ветку и неслышно удалилась.

Тыльной стороной лопаты Ренар утрамбовал последний кусок дерна. Потревоженная земля выглядела раной на поверхности лесного ложа, но он знал: пройдет немного времени – и мох, лесные цветы и ползучие стебли скроют все следы могилы Люси.

Никто никогда не будет знать о том, что кости наводившей ужас Мелюзины похоронены глубоко под этим холмиком, как и хотела бы его бабка. Воткнув лопату в землю, Ренар оперся натруженными руками о рукоятку. Какие из легенд о его бабке были правдивыми? Сколько зла она на самом деле причинила в молодости?

Существовали вещи, о которых он никогда не узнает, и Ренар примирился с этим. Он никогда не сможет думать о Люси, как о Мелюзине. Будет помнить ее как маленькую старушку, которая то бранила внука, то заботливо суетилась вокруг своего здоровенного увальня. Ее узловатые пальцы приглаживали его волосы, когда он усталый возвращался после дневных трудов. Колдунья научила его так хорошо читать по глазам, чтобы он мог защититься от врагов. Сидя у очага, она грезила о несбывшихся мечтах о его будущем. Несмотря на все свои ошибки и заблуждения, она любила его со всею страстью своего сердца.

Ренар точно не знал, что ожидало в загробной жизни женщину, которую сожгли как ведьму, но он хотел верить, что Бог милосерднее людей и что, куда бы ни попала Люси, она простила Ренару боль, которую он ей причинил. Как и он простил ее.

– Покойся с миром, бабушка, – тихо произнес он.

С лопатой на плече Ренар направился через лес обратно к замку. Шорох листвы приятной музыкой ласкал ухо. Но за звуками леса он уловил чей-то другой шепот.

Голос, произносивший его имя. Приятный, тихий, настойчивый.

– Жюстис, ты мне нужен. Иди ко мне.

Ренар, уронив лопату, встал как вкопанный. Пытаясь подавить тревогу, затаил дыхание. Прижал кольцо к сердцу. Со страхом спросил:

– В чем дело, Арианн? Ты в опасности? Что случилось?

Наступило краткое молчание, затем прозвучал ответ:

– Опасности нет… но мне немедленно нужен ты. Ренар в замешательстве сдвинул брови, но произнес:

– Немедленно седлаю коня и скачу на остров Фэр.

– Но я не на острове Фэр.

– Тогда где ты?

– Ты должен найти меня. Ищи меня в месте, где началась судьба.

Ренар помрачнел. Место, где началась судьба? Какого черта… Затем лоб разгладился от осенившей его догадки. Не останавливаясь, чтобы послать ответ, он, круто повернувшись, ринулся обратно в лес.

С учащенно бьющимся сердцем он продирался сквозь ветви, с трудом веря, что Арианн может быть так близко. Он вспомнил, что сказал ей в тот вечер, когда они вернулись из Парижа.

«Милая, кольцо твое, даже если ты решишь не выходить за меня. Я отдаю тебе его свободно, без всяких условий. Но если я тебе потребуюсь… ты знаешь, что делать».

Эти простые слова потребовали от Ренара больше мужества, чем любое сражение, в которых он принимал участие, чем любой противник, с которым он встречался лицом к лицу. Он очень боялся, что Арианн, поглощенная заботами острова Фэр, будет для него потеряна.

Она была нужна сестрам, прислуге, нужна любой душе на острове. Он никогда не отличался терпением и уже однажды попытался жениться на ней силой. Больше он такой ошибки не сделает. На этот раз Арианн должна прийти к нему свободно и тогда, когда будет готова. Но его терпение было на пределе.

Ренар ускорил шаг, перешел на бег, не обращая внимания на царапающие и цепляющиеся за одежду шиповник и другие кустарники. Добравшись до берега речки, он выдохся. Пришлось, опершись рукой о гладкий ствол березы, перевести дух.

Нетерпеливо он глянул на воду, почти ожидая увидеть Арианн, как в тот оставшийся в памяти день, когда она брела с подоткнутой юбкой, обнажавшей стройные белые ноги, собирая водоросли в передник. Но она скромно сидела на берегу, прижав к груди колени, а из-под каймы простой домотканой юбки торчали пальцы босых ног.

Босоногая колдунья с блестящей волной спадающих по спине каштановых волос. Лицо мечтательно поднято к небу, солнце заливает ее прекрасный профиль таким волшебным светом, что сердце Ренара замерло от странного смешанного чувства благоговения и отчаяния.

Он всегда восхищался благородной силой и мужеством Арианн, присущим ей спокойствием. Но после Парижа она в чем-то изменилась, словно выросла, от нее как бы исходило больше внутреннего света. Она стала сильнее и мудрее, закалившись в огне трагедий и страданий.

Она выглядела как… как Хозяйки острова Фэр, которые долгой чередой приходили и уходили задолго до того, как ей предстояло появиться на свет. Серьезные, сдержанные, независимые ни от одного из мужчин. Как он вообще хотя бы мгновение мог воображать, что такая удивительная женщина будет принадлежать ему?

Ренар подавленно побрел к ней по берегу. Когда его тень упала на нее, Арианн очнулась от своих мечтаний. Оглядевшись, поднялась и оправила юбки.

И вдруг стала такой же стеснительной и неуверенной, как он сам. Держались они так неловко, словно деревенские парень и девушка, впервые встретившиеся на танцах на лужайке.

– А-а, вот и вы, месье. На этот раз вы явились довольно быстро. Должно быть, не заблудились.

– Нет, не заблудился. Видите ли, меня однажды выручила вот эта колдунья со спокойными глазами, – постарался он подладиться к ее поддразниванию, но почувствовал, что его сердце слишком полно другими эмоциями. – Нет, не верю, что снова заблужусь.

Она еще нежнее улыбнулась, но не произнесла ни слова. Просто не сводила с него глаз, так что Ренар еле удержался от того, чтобы расправить рукава рубашки и пригладить волосы.

– Э-э, полагаю, вы вызывали меня, мадемуазель.

– Действительно, вызывала.

– Значит… вам что-то потребовалось?

– Да. – Она показала на лежащий в метре от нее едва видный в густой траве носовой платок. – Я уронила платок. Не были бы вы так любезны подать его мне?

Ренар перевел взгляд с нее на платок и обратно. С весьма озадаченным видом наклонился поднять квадратик ткани. Арианн с огромным трудом сохраняла спокойствие. Сердце билось так сильно, что трудно было дышать. Стало еще труднее, когда Ренар, преклонив колено, с совершенно серьезным видом подал ей платок.

– С-спасибо. – Чуть дрожащими пальцами она взяла кусочек ткани и сунула за пояс. – Это третий раз.

– Прошу прощения?

– Я трижды воспользовалась твоим кольцом. Теперь я должна выйти за тебя замуж.

– Э-э, нет, моя милая. Я сказал, что освободил тебя от этого глупого соглашения.

– Но я тебя никогда не освобождала. Ты говорил, что, когда я трижды воспользуюсь кольцом, мы поженимся. Что, теперь ты хочешь отказаться от своего слова?

Ренар уставился на нее, явно разрываемый надеждой и неверием. И вот такой богатырь, в котором, правда, сохранились трогательные следы неотесанного деревенского парня, преклоняет перед ней колено, а сердце его целиком в ее руках.

– Так ты все еще желаешь на мне жениться? – спросила она.

– Как ты можешь спрашивать… Ты же знаешь, что я… – запинаясь, заговорил он. – Но после Парижа ты кажешься совсем другой. Более сильной, смелой, уверенной в себе. Настоящая Хозяйка острова Фэр. Я не уверен, нужен ли я тебе опять.

– Думаю, что я стала сильнее. – Она потрепала его волосы. – Достаточно смелой, чтобы не бояться нуждаться в тебе, хотеть тебя, доверять тебе всем сердцем.

– Арианн, ты не можешь представить, что для меня значат твои слова.

– Могу, Жюстис, – прошептала она. – Могу прочесть в твоих глазах.

Ренар медленно встал на ноги, держа ее руки и привлекая к себе. Обняв за талию, наклонился и легко поцеловал в губы. Поцеловал нежно, благоговейно. По мере того как он все ближе привлекал ее к себе, поцелуй становился более настойчивым, требовательным, от чего ее бросило в жар.

Арианн так же нетерпеливо, как и он, вкушала его губы, возвращая ему такой же страстный поцелуй. Наконец Ренар откинулся, чтобы поглядеть на нее. Взгляд, в котором светились восхищение, желание, обожание, смягчал грубые черты его лица. И он, испугав ее, задрал голову и разразился счастливым хохотом, достигавшим верхушек деревьев.

Подняв ее на руках, он принялся кружить ее. Она хохотала. Когда он поставил на ноги, девушка пошатнулась и, чтобы не упасть, прильнула к нему.

Сильные руки Ренара поддержали ее, и он удрученно извинился:

– Прости. Не мог сдержаться. Боюсь, я именно такое огромное неотесанное чудище, каким представляет меня твоя сестра. Не оскорбил ли я ваше достоинство, моя Хозяйка острова Фэр?

– Да, оскорбил. – Арианн попыталась принять строгий вид, но, вздохнув, прижалась к нему еще крепче. – Желаю, чтобы вы отнесли меня в свой замок и тем самым еще больше оскорбили.

Ренар был готов повиноваться, но Арианн отступила и нерешительно промолвила:

– Жюстис, ты только должен понять одно: я буду счастлива и горда быть твоей женой, твоей графиней, но также по-прежнему буду Хозяйкой острова Фэр. Меня для этого воспитывали, учили быть целительницей, заботиться об обитателях острова и… и…

Ренар остановил ее очередным быстрым поцелуем.

– Неужели ты думаешь, что мне это не ведомо, моя милая? Если ты доверяешь мне свое сердце, то должна доверять и в этом. Я бы ни за что не хотел, чтобы ты была другой.

В глазах Арианн светилась любовь.

– Благодарю тебя, мой господин. Редкий мужчина не побоится дать жене столько независимости. Только мужчина такой сильный и мудрый, как ты. Думаю, что твоя бабушка была права, когда говорила, что ты предназначен судьбой быть моим мужем.

Ренар мельком взглянул на нее своими зелеными глазами из-под тяжелых век:

– Хм! Ты так не считала, когда впервые увидела меня.

– Потому что ты был таким непостижимым и ужасно скрытным. Ты даже не желал сказать, почему хочешь на мне жениться. Постоянно утверждал, что скажешь в брачную ночь. А если бы я уступила и вышла за тебя по первому требованию, интересно, что бы ты мне сказал?

Ренар горестно улыбнулся:

– О, я всегда был слишком бойкий на язык, когда речь шла о собственном благе. Наверное, наплел бы тебе кучу чепухи о судьбе, о том, какая хорошая пара мы с тобой – я со своим богатством и титулом, ты со своим наследством в виде могущественных книг.

– А теперь, мой господин? – улыбнулась Арианн. – Какие соображения назовете?

– Только одно, очень простое: я люблю тебя, моя милая. Годится?

– О да, Жюстис. – Арианн нежно провела ладонью по его щеке. – Это самое веское соображение, какое я когда-либо слышала.

Ренар прижался губами к ее руке. Взгляд, теплый и открытый, приглашал заглянуть в самую глубь сердца. И остаться там навсегда.