Темная лощина

Эпилог

Скоро в город придет Рождество. Скарборо превратился в сказочный городок: белоснежные поля из мороженого и покрытые морозной сахарной глазурью деревья, разноцветные фонарики на окнах и праздничные венки на дверях. Я спилил елку во дворе — одну из тех, которые мой дед посадил в год своей смерти — и поставил ее перед домом. В Сочельник я надену на нее белые фонарики: в память о моем ребенке — если она смотрит на меня из темноты, пусть видит огоньки и знает, что я сейчас думаю о ней.

Над камином прикреплена открытка от Уолтера и Ли, а рядом — маленький, нарядно упакованный подарок от Эллен. Еще пришла почтовая карточка из Доминиканской Республики. Она не подписана, но слова в ней выведены двумя разными почерками: «Общение человека с друзьями приносит зачастую два противоположных по сути результата — радость умножается, а горе делится». Автор цитаты не указан. Я им позвоню, когда они вернутся. Когда интерес к драматическим событиям, разыгравшимся в Темной Лощине, начнет ослабевать.

Наконец, есть еще записка. По почте пришел конверт, и я узнал почерк на нем; сердце мое словно стискивала мягкая рука, когда я его вскрывал. Письмо содержало только одно предложение: «Позвони, когда сможешь, я скучаю по тебе». Под этой одинокой строчкой помещались два номера телефонов: ее собственного домашнего и ее родителей. Она размашисто подписалась: «Люблю, Рейчел».

Я сидел у окна и думал о смерти зимой и о Вилле-форде. Его нашли два дня назад. Эта новость доставила мне резкую, пронзающую боль. А ведь какое-то время после исчезновения Виллефорда я не исключал его из числа подозреваемых. Как я был несправедлив к старику-детективу! Мне даже временами казалось, что я неким образом накликал на него смерть... Тело было закопано в неглубокой яме на задворках его же собственного участка. По словам Эллиса Ховарда, Виллефорда истязали перед смертью, но у полиции не имелось ни малейшей зацепки, и они не понимали, кто это мог сделать. Разве что Стритч или кто-нибудь из парней Тони Сэлли. В глубине души я питал убеждение, что к этому причастен Калеб Кайл. Вероятно, его сын Каспар убил Виллефорда.

Имя Виллефорда фигурировало в связи с розыском родителей Билли Перде. Это по номеру старого детектива звонила пожилая дама миссис Шнайдер. Если она смогла разыскать его, то и Калеб смог бы. Калеб наверняка захотел бы узнать все, что было известно к тому времени Виллефорду. Я надеюсь, что алкоголь, верный друг Виллефорда, несколько затуманил боль, уменьшил страх, когда пришел его последний миг. Лучше бы он рассказал Калебу все, что знал, и сделал бы это быстро. Понятно, что это, скорее всего, мои домыслы, но в Виллефорде присутствовали некое старомодное мужество и отвага подобного же рода. Он бы так просто не сдал парня. Я его так себе всегда и представляю: вот он сидит в «Таверне моряка», перед ним стоят в стаканах его любимые виски и пиво — пожилой человек, потерявшийся в настоящем. Он-то думал, что это прогресс приближает его конец, а оказалось — демон из прошлого, которого он потревожил, когда пытался помочь несчастному парню.

И еще я думал о Рики, о лязге, с которым открылся багажник; о том, как он лежал там скорченный рядом с запасным колесом и как до последних мгновений своей жизни закрывал собой Эллен. Я желал покоя его душе.

Лорна Дженнингс уехала из Темной Лощины. И Рэнд тоже. Она позвонила мне, чтобы сказать, что уезжает во Флориду — проведет там Рождество с матерью, прежде чем начать подыскивать новое место жительства. Автоответчик записывал ее сообщение, хотя я был дома и слышал ее голос на фоне мягкого шуршания пленки. Я не поднял трубки. Подумал: " Так будет лучше ".

А человек, известный под именем Калеба Кайла, был похоронен на пустынном клочке земли в северной части окраинного церковного прихода Огасты, рядом с парнем, которого он называл Каспаром. Во спасение их душ священник вознес молитвы. Несколько дней спустя на их могилах видели крупного мужчину с выражением бесконечной боли в глазах. Он стоял по колено в снегу и смотрел на свежий холмик потревоженной земли перед собой. Заходящее солнце косо отбрасывало прощальные красноватые лучи на облака. У мужчины за спиной был небольшой рюкзак, а в кармане лежал листок-повестка с фиксированной датой судебного заседания, подписанный его поручителем. На судебное заседание мужчина не явится никогда, и это известно его поручителю. Толика денег Аль Зета сделала свое дело: было оплачено и соучастие, и молчание. Я так думаю, что Аль Зет переживет потерю...

Билли Перде навестил в тот день и другое кладбище. Там он больше никогда не появится. Билли исчезнет, не оставив следов. Но я знаю, куда он направился.

Он ушел на север.

Спустя два дня после годовщины смерти Сьюзен и Дженнифер я побывал на службе в соборе Преподобного Максимилиана. Слышал, как огласили их имена у алтаря. На следующий день, пятнадцатого, я пришел на их могилу. Там лежали свежие цветы — наверное, от родителей Сьюзен. Мы не разговаривали с ними со дня ее смерти. Думаю, они до сих пор винят меня в том, что с ней случилось. Я сам долго себя в этом винил. Но теперь я знаю: я сделал, что смог. Что способен сделать каждый из нас.

В ночь на пятнадцатое они приходили ко мне. Я проснулся от шума — это были, скорее, звуки соединения разных миров. И я вышел на крыльцо. Стоял, но не спускался к ним. Позади деревьев, в полутьме, двигались призраки. Сначала они напоминали обычную игру света и тени в ветвях, которые колебал ветер. Затем казались фантомами, состоявшими из рук и лиц. Когда же они приблизились ко мне, то обратились в юных девушек. Их платья, когда-то изорванные и испачканные кровью и грязью, сейчас были чисты и струились, тесно облегая мягкие, слегка округлые формы. Лунный свет падал на внутреннюю сторону их рук, освещал мягкое движение волос, блеск губ... Девушки в летних платьях, собравшиеся вместе в лесу на только что выпавшем снегу.

Вслед за девушками явились другие призраки: старики и старухи — ночные сорочки развевались, штаны были в грязных пятнах вроде военного камуфляжа, искривленные руки испещряли набухшие вены, которые, как старые корни деревьев, змеились под кожей. Молодые люди стояли в стороне: их руки сплетались с руками молодых женщин. Там были мужья с женами, юные влюбленные, когда-то жестоко разлученные, а сейчас вновь обретшие друг друга. Между ними бегали дети, внимательные и молчаливые; они осторожно подходили к границам леса.

Целый сонм призраков собрался вокруг меня. Они ничего не говорили, только смотрели на меня, и покой пришел ко мне, словно рука молодой женщины снова мягко коснулась моего плеча в ночи, и она прошептала мне, что пора спать.

Пока.

Возле ограды сидел старый человек со своей собакой; там же склонилась к нему моя мать, все еще прекрасная, несмотря на годы. Туда подошел и я — и ощутил на себе их взгляды. Маленькая рука сжала мою руку, и когда я опустил глаза, то смог почти без усилий различить ее: сияющую и обновленную красоту, проступившую на фоне мягкого сияния снега.

И родная рука коснулась моей щеки, и мягкие губы встретились с моими губами, и знакомый голос произнес:

— Спи.

И я заснул.