Темная любовь

Эль Джаспер

Темная Любовь

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Dark Love

Автор: Эль Джаспер / Elle Jasper

Серии: Dark Ink Chronicles #5 / Хроники Темных Чернил #5

Перевод: maryiv1205

Редактор: maryiv1205

ЧАСТЬ 1: СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ

Ты, должно быть, мертв, потому что я не знаю, что чувствовать. Я больше ничего не чувствую.

— Эллиот, «Инопланетянин», 1982

Райли изменилась с тех пор, как потеряла Эли. Она… ожесточилась. Замкнулась. Она выдает ровно столько эмоций, сколько нужно, чтобы казаться человеком. Я могу сказать, что ее мозг потерял надежду. Но сердце — нет. И это делает ее опасной и непредсказуемой. Если уж на то пошло, я могу понять женщину. И я правильно ее понимаю. А это значит, что мне просто придется приглядывать за ней повнимательнее. Она либо полюбит меня за это, либо надерет мне задницу. Я ставлю на последнее.

— Ной Майлз

Здесь холодно. Морозно. Холод проникает прямо под кожу и пробирает до костей. Я не могу с этим справиться. Я вдыхаю, и этот ледяной воздух устремляется по горлу и проникает в легкие. Он прилипает к внутренностям, и я выдыхаю его обратно. Забавно. Изо рта у меня не вырывается морозный воздух. Думаю, у меня скорее холодная кровь, чем теплая. Температура тела недостаточно высока, чтобы согреть дыхание. Кем это делает меня? Черт меня побери, если я знаю. Я даже не знаю, что здесь делаю. Закрываю глаза, и следующее, что помню… я здесь, в этом месте. Что-то хочет меня. Это все, что я знаю. Я чувствую это.

Когда я бегу трусцой по темной улице, замечаю, как пустынно здесь тоже. Ни деревьев. Ни травы. Ни кустов. Даже ни единой птицы. Только серый бетон, серый тротуар, серый камень, серое небо. Даже когда я настраиваю слух, ничего не происходит. Не бьется ни одно сердце, даже крысиное. Неужели здесь нет ничего живого? А я? Черт меня побери, если я знаю.

Я провожу руками по каменной поверхности здания, когда поворачиваю за угол. Я прижимаюсь всем телом к камню и всматриваюсь вперед. Густой туман окутал все вокруг, опустившись на землю, словно белое парообразное одеяло. Он клубится у меня под ногами, когда я иду, и чем дальше иду, тем выше он поднимается. Вскоре он окружает меня. Я ничего не вижу. Я ничего не слышу.

Затем зловоние обрушивается на меня с новой силой. Много вещей, слитых воедино. Старая прогорклая кровь. Распад. Гниющая человеческая плоть. Опаленные ткани. Чем больше шагов я делаю, тем сильнее становится запах. Я иду за ним.

Только что я была на мощеной дороге, а в следующую секунду уже на берегу реки. Туман стелется по черной воде, как живое существо, и зловоние, кажется, исходит снизу. Озеро. Я спускаюсь по набережной. Я останавливаюсь у кромки воды и вдыхаю. Из-под воды доносится этот ужасный запах смерти.

— С тобой так легко. — Позади меня раздается голос. — Слишком легко.

Этот голос. Я резко оборачиваюсь, но сильная рука говорившего обхватывает меня за горло и крепко прижимает к себе. Да, мужчина. Большой. Сильный. Я прижимаюсь затылком к его груди. Сердцебиения нет. Какой шок.

Как только я поднимаю ногу, его мускулистая нога обхватывает мою. Он кладет свободную руку мне на грудь и притягивает меня ближе. Он думает, что я в полной ловушке. Я позволяю ему так думать. Его голова склоняется к моему уху.

— Я не могу решить, хочу ли я сначала трахнуть тебя, а потом убить, — Его хриплый голос касается моей щеки. — Или просто убить тебя. — Он притягивает меня ближе, и я чувствую, как его твердый член прижимается к моей спине. — Трудное решение.

Я опускаю взгляд на руку, удерживающую меня в плену. Кожаная куртка, кожаные перчатки. Тиски крепкие, как железо. Я склоняю голову набок, обнажая шею, и я соблазнительно прижимаюсь задницей к его промежности.

— Как насчет сейчас? — спрашиваю я низким, дразнящим голосом. Я вглядываюсь в озеро, но оно затянуто туманом. Я не вижу его лица. Я ничего не вижу.

Его смех у меня в горле низкий, больше похожий на шепот. С оттенком… ненависти. И все же… в нем что-то есть. Я не знаю.

— Убеди меня, — говорит он. Его зубы скользят по моей коже. — Скажи, что ты сделаешь со мной, если я оставлю тебя в живых. — Его губы касаются уголка моих, и это до боли знакомый жест. — Заставь меня захотеть тебя.

Медленными, ритмичными движениями я двигаюсь к его паху, надавливая на выпуклость. Его тело напрягается от моего движения, и я знаю, что он возбужден. Не знаю почему, но я тоже возбуждена. Мне нужно вернуться к игре. То есть выжить.

— Я могу заставить тебя кончить, не прикасаясь к тебе, — шепчу я и прижимаюсь спиной к его груди.

Его рука, все еще лежащая на моей груди, скользит и сквозь тонкий шелк лифчика обхватывает меня. Я прижимаюсь задницей к его промежности, и он твердеет.

— И как ты это сделаешь? — шепчет он мне в подбородок.

— Потому что ты собираешься прикоснуться ко мне, — отвечаю я, и прежде чем слова слетают с моих губ, его рука оставляет мою грудь и скользит по животу. — И когда ты это сделаешь, я взорвусь. — Из моего горла вырывается стон, а перед глазами все расплывается. Я моргаю. Я должна взять себя в руки. — И ты ничего не сможешь с собой поделать. Ты кончишь.

Его рука в перчатке скользит по моему бедру, по паху, и я прижимаюсь к нему. Он обхватывает меня, прижимаясь большим пальцем через джинсы. Как только наступает кульминация, его хватка ослабевает, и он начинает разворачивать меня. Я обмякаю и сползаю на землю. В следующую секунду я подпрыгиваю и приземляюсь, скорчившись, примерно в десяти футах от него. Я моргаю сквозь туман. Оргазм все еще продолжается, и я прогоняю его.

Я смотрю на своего захватчика.

У меня перехватывает дыхание.

Я открываю рот, чтобы позвать его по имени.

— Э…

Так же быстро он снова оказывается на мне. Рукой обхватывает мое горло, лицо искажается в гримасе разъяренного вампира. Его челюсть выдается вперед, почти ломаясь, и из десен выпадают неровные зубы. Его глаза становятся кроваво-красными, а его запах смешивается с запахом озера. Воздух со скрипом вырывается из моих легких, настолько громким, что я слышу его в туманном воздухе вокруг себя. Он поднимает меня, и мои ноги болтаются над водой.

— Сейчас ты умрешь, — говорит он и опускает меня в озеро. — И я буду наблюдать, как жизнь покидает тебя, — вот что заставит меня кончить.

Я пытаюсь брыкаться, кричать, но я парализована. Воздух пронзают не мои крики, и он начинает опускать меня на землю. Зловоние становится сильнее. Я чувствую воду на спине, и чьи-то руки тянут меня снизу. Он держит меня там, мое лицо и глаза находятся прямо под поверхностью озера, и я смотрю на него сквозь воду. Если бы он не выдавливал из меня жизнь, я бы умерла, просто увидев его лицо. Полное ненависти. Полное омерзения.

Чудовище.

Это Эли.

Я барахтаюсь, и то немногое, что осталось во мне, выходит наружу, мои легкие взрываются. Невидимые руки вытаскивают меня из глубин озера, и прежде чем в глазах лопаются кровеносные сосуды, я вижу других, кто ушел в воду до меня…

— Привет, Рай. — Знакомый голос проникает в мое сознание. — Что ты делаешь?

На мгновение я теряю дар речи. Я медленно открываю глаза. Я не могу сосредоточиться. Я не могу говорить.

Он берет меня за предплечье и нежно сжимает.

— Что, черт возьми, с тобой не так, дорогая?

Я моргаю и пытаюсь сосредоточиться. Это всего лишь Ной. И мы в такси.

Ной одаривает меня своей широкой белозубой волчьей улыбкой.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, детка?

Тяжело вздохнув, я прижимаю большой и указательный пальцы к своим глазницам.

— Нет. Просто плохой сон, вот и все. — Я качаю головой. — Мы уже на месте?

— Да, мы здесь. Ты в порядке? — спрашивает он.

Странно. Я помню, как ехала по шоссе А-96, глядя на залив Мори-Ферт. Мы там. Выглянув в ночное окно, я вижу, что мы оказались на Монтегю-роу, в гостевом доме, который арендовал для нас Джейк Андорра, наш босс. Арендовали весь этот чертов гостевой дом, чтобы не выглядеть так подозрительно, приходя и уходя, как мы это делаем.

ВЦНЯ. Всемирный центр необъяснимых явлений. Вот, чем мы занимаемся. Элитная организация, к которой принадлежим мы с Ноем и еще несколько человек. Как ни странно, я, вероятно, самая нормальная из всей группы. ВЦНЯ состоит из вампиров, оборотней, бессмертных древних пиктов, обладающих ужасными навыками и нездоровыми боевыми способностями. И еще есть, ну, я. Человек с вампирскими способностями. Пока что я единственная. Джейк Андорра, вампир, обладающий смертоносными навыками, пригласил меня присоединиться. Хотя я уверена, что большинство членов команды сказали бы, что мои способности вышли из-под контроля. Но, черт возьми, меня укусили три могущественных вампира-стригоя из старинной румынской семьи, а также мой жених-вампир Эли. Все их ДНК переплелись с моей, и я переняла немного от каждого из их черт. Теперь я бегло говорю по-французски и по-румынски. Думаю, контроль сознания — самая сильная черта, которую я приобрела, и я была бы большим лжецом, если бы не призналась, что считаю это чертовски крутым. В любом случае.

Членам ВЦНЯ поручают самые сложные дела, связанные с вещами, которые люди даже не могут понять. По сути, мы — охотники. На все, что связано со сверхъестественными существами, против людей, мы этим занимаемся. Ситуации с вампирами — самые распространенные, хотя дальше на запад, в Высокогорье, где сейчас находится остальная команда ВЦНЯ, идет довольно крупная война с оборотнями.

Война оборотней. Звучит довольно масштабно, не так ли? По-видимому, два клана ведут войну между собой, и в очередной раз невинные смертные неизбежно встают у них на пути. Оборотни чертовски безумны и непредсказуемы, как сам черт. ВЦНЯ понадобятся все свободные руки, которые они смогут использовать. Но по приказу Джейка Андорры меня и Ноя направили сюда, в Инвернесс. Наша миссия проста: уничтожить вампира-изгоя или вампиров, сеющих хаос среди невинных людей. Силы Ноя в сочетании с моей более чем достаточно, чтобы справиться с этой работой. Как правило, это новообращенные — люди, недавно преобразившиеся и только вступающие в вампиризм. И совершенно обезумевшие от жажды крови. И не такая уж редкость, бродяги. Они путешествуют, почти никогда не задерживаясь надолго в одном и том же месте. Но любое время — это слишком долго. Они убивают. Невинные умирают ужасной смертью.

Так что мы с Ноем выследим этих вампиров-изгоев и снова сделаем людей и город безопасными. Это не займет много времени. Но есть еще кое-что, что я должна сделать здесь. Кое-что, что я должна сделать одна. И эгоистичная часть меня говорит, что это важнее.

* * *

Где-то между заливом Ферт и этим местом мне приснился сон. Снова о моем женихе, Эли, только на этот раз все было не так, как в предыдущие. Это было… странно. Это еще одна моя особенность — мне снятся ужасные сны, которые иногда переносят меня в реальные ситуации, а иногда и в другие тела. Я почти испытываю то, что испытывали другие, и это чертовски сильно. Я стряхиваю с себя это и, наконец, отвечаю Ною. Я киваю.

— Никогда не чувствовала себя лучше. Поехали.

Ной с минуту смотрит на меня своими расчетливыми, ртутными, вампирскими глазами. Наконец, он наклоняется надо мной и открывает дверцу такси.

— После тебя.

Я вылезаю из машины, и холодный воздух проникает сквозь черную кожаную куртку, которая на мне надета. Это вызывает не дискомфорт, а холод. В последнее время я этому радуюсь. Кажется, в последнее время мне всегда жарко.

— Вот, возьми, а я возьму остальное. Вот ключи от черного хода. — Ной протягивает их мне и кивает. — Прямо по дорожке, сверни налево в тот переулок.

— Да, хорошо, — отвечаю я и хватаю две сумки с нашим снаряжением.

Могу поклясться, что мы сели в это такси больше часа назад. С тех пор, как приземлились, прошло всего двадцать минут или около того. Это был ужасный сон, и я чертовски уверена, что не хочу, чтобы он повторился. Он заставил меня не только пожалеть Эли, но и испугаться того, во что он, возможно, превратился. Отойдя от тротуара, я перекидываю рюкзак через плечо и направляюсь в направлении, указанном Ноем. Уже стемнело, солнце давно село. Старый серый камень нашего гостевого дома эдвардианской эпохи сливается с бледной дымкой, витающей в воздухе. На железном столбе висит табличка с надписью «ГОСТЕВОЙ ДОМ АБЕРНАНТА». СВОБОДНЫХ НОМЕРОВ НЕТ. Когда ветерок касается металлической вывески, она со скрипом раскачивается вперед-назад. Меня окружают обычные городские звуки, но я не обращаю на них внимания и внимательно прислушиваюсь, пока иду. Все звуки стихают, за исключением очень-очень слабых. Плеск воды залива о береговую линию. Морские птицы воркуют, устраиваясь на ночь. Голуби. Чайки. Крысы шныряют по булыжной мостовой.

Я сворачиваю в узкий проход, ведущий к заднему входу в гостевой дом, и до моих ушей доносится тихий хриплый звук. Кожа покрывается мурашками. Волоски на руках и шее встают дыбом. Я в полной боевой готовности и осматриваюсь. Я ничего не вижу, но слышу. Дыхание, но сердцебиения нет. Тени тянутся, вытягиваются в нелепую длину. Трудно сказать, где кончается камень, и начинаются тени. Что-то здесь есть. Я чувствую это.

Внезапно чья-то рука обхватывает мое горло. Я бросаю сумки. Ноги отрываются от земли.

Очевидно, в Инвернессе, Шотландия, бродят коварные, самоуверенные вампиры.

— В конечном счете, мисс По, ты всего лишь прославленный человек, вооруженный маленьким острым оружием. — Кровосос знает мое имя? Он крепче сжимает мое горло, приподнимая меня над булыжниками. — Ты все еще можешь умереть. — Его губы растягиваются, десны открываются, и из верхней челюсти выпадает дюжина острых, как бритва, зубов, зазубренных и чертовски смертоносных. Какого черта? Я вышла из такси всего на три минуты. Он притягивает меня ближе. От одного его дыхания я почти теряю сознание. В нем чувствуется запах старой металлической крови, плоти и распада. Звучит как классное название для хэви-металлической группы. Кровь, плоть и распад…

И запах знакомый. Как в моем сне.

— Когда все сказано и сделано, — повторяю я его слова, хватая ртом воздух, — ты все равно не более чем придурок. — Мой голос хриплый, когда я вырываюсь из его крепкой хватки, сжимающей мое горло, и ноги даже не касаются земли, когда я поднимаю, отвожу ногу назад и наношу коленом этот бескровный укол в пах. Его хватка ослабевает, совсем немного, и зрачки расширяются. Я вижу боль в их глубине. Это все, что мне нужно.

Я достаю из-за пояса джинсов серебряное лезвие, переворачиваю его и вонзаю прямо ему в сердце. Все, что нужно, без лжи, в мгновение ока.

Вампир бросает меня и падает на землю. Он сжимается, дрожит, булькает. Его тело начинает тлеть, разлагаться и, наконец, пузыриться, превращаясь в отвратительную груду белого мусора, в которую они превращаются, когда встречают свой конец.

Он даже не заметил, как это произошло. Забавно, мужчины-вампиры в гораздо большей степени мужчины-люди, чем им хотелось бы признать. Целитесь в их сардельки и бац… они падают на землю.

Прославленный человек с маленьким острым оружием? Поцелуй мою задницу.

— Райли, какого черта?

Я оглядываюсь. Ной Майлз стоит на обочине улицы, хмуро глядя на узкий переулок, в котором я стою. Он с важным видом направляется ко мне, опуская взгляд на дрожащую кучу бывшего вампира. Глаза Меркури сверкают так гневно, что почти светятся в темноте. С тех пор, как он появился в Эдинбурге, он стал меня душить. Раздражительный, настороженный и чересчур матерый. Он действует мне на нервы. На самом деле, все так делают.

— Ты мне больше нравился, когда был просто похотливым, эксцентричным старым вампиром, — бормочу я себе под нос, а затем разочарованно вздыхаю. — Я в порядке.

— Райли. Ты ушла от меня секунд десять назад.

Я смотрю на своего партнера по ВЦНЯ…

— Я просто… проходила мимо. Направляясь внутрь. — Я наклоняю голову к куче на земле. — Он схватил меня. — Я пожимаю плечами. — Я позволила ему.

Ной бормочет себе под нос что-то раздраженное и неразборчивое и пристально смотрит на меня.

— Пошли, пора сваливать отсюда. — Он хватает сумки, которые я уронила, и качает головой.

Я смотрю вслед широкой спине Ноя Майлза, когда он удаляется к черному ходу нашего гостевого дома. Судя по его движениям, он ждет, что я последую за ним. Медленно, осторожно, в полной боевой готовности. Одно я могу сказать о нем: когда он дает клятву, он, черт возьми, верит в каждое слово. Он поклялся защищать меня, оберегать меня, чего бы это ни стоило. Это он сказал Эли, вернувшись в Эдинбург, когда еще существовала реальная угроза того, что Темные Падшие убьют всех нас.

— Он знал мое имя, — говорю я Ною в спину, когда мы стоим в дверях.

Ной пожимает плечами, будто делает глубокий, подчеркнутый вдох.

— На самом деле, это меня не удивляет, По. — Он оглядывается на меня, приподнимая бровь. — Совсем.

Я обгоняю его и прохожу через дверной проем.

— Просто говорю.

Внутри я нахожу выключатель на стене и включаю его. Освещается маленькая кухня. Я перехожу в прихожую и нажимаю другой выключатель. Свет падает на лестницу, и я поднимаюсь наверх. Наверху я нахожу коридор с дверями. Я распахиваю первую попавшуюся и включаю свет. Большая кровать. Камин. Терраса с видом на Монтегю-роу. Я бросаю рюкзак на пушистое розовое одеяло и достаю кожаный футляр. Я открываю его и смотрю на свой запас маленького острого оружия.

— Я останусь на первом этаже, — кричит Ной.

— Да, хорошо, — рассеянно отвечаю я, снимаю кожаную куртку и тоже бросаю ее на кровать, оставляя только черную кожаную жилетку. Я действительно предпочитаю приятный мягкий хлопок, но он не выдерживает моих лезвий так, как кожа. Я быстро снимаю и закрепляю на себе несколько серебряных кинжалов, ножей и кортиков. В жилете, за поясом джинсов, спереди и сзади. Схватив легкую кожаную кобуру, я просовываю ее через плечо и закрепляю ремень на талии. Я туго затягиваю его. Затем я смотрю на единственное оставшееся у меня оружие.

Сейчас это самое важное.

Моя ската.

Что это? Спросите вы. Что ж, позвольте объяснить мудрыми словами великого Иниго Монтойи. С самого начала.

Когда я думаю о том, кем я была раньше, мне кажется, что я смотрю на кого-то другого в старом школьном ежегоднике или старом фотоальбоме. Я с трудом узнаю себя. Грань, разделяющая мою прежнюю жизнь и эту, размыта, запутана, и большую часть времени я не знаю, хочу ли я еще что-то из этого, если бы у меня был выбор. Сейчас я чувствую ледяной холод внутри. С тех пор, как умер Эли.

Когда я была полноценным человеком, я была малолетней преступницей. Потом я обнаружила, что маму убили, и это помогло мне исправиться. С помощью любящих названных бабушки и дедушки, которые хоть и были врачами-терапевтами, я стала успешным тату-мастером и бизнес-леди. Я вырастила своего младшего брата Сета почти до совершеннолетия. Мой бизнес процветал.

Затем вампиры напали сначала на моего брата, затем на меня. Некоторые вампиры были хорошими. Некоторые очень, очень плохими.

Один… идеальным. Но теперь его нет. Эли. Мой жених. Он был убит Темным Падшим — падшим ангелом, чья душа омрачена самой злой магией. Мой друг Викториан Аркос, могущественный вампир-стригой, тоже был убит Темным Падшим. Падшие захватили Эдинбург, стремясь к абсолютной власти над смертными и убивая для этого множество невинных людей. Они искали древнюю книгу по черной магии, а потом, ну, в общем, ВЦНЯ встал у них на пути. Особенно Эли и Вик. Боже, я никогда в жизни не чувствовала себя настолько неуправляемой, как тогда, когда эти ублюдки забрали у меня Эли и Вика.

И все же Гаван Конвик, тысячелетний пиктский воин и фехтовальщик, дал мне крупицу надежды на то, что, может быть, всего лишь может быть, они не так уж и мертвы, в конце концов. Некогда привязанный к Земле ангел, Гаван заслужил свою смертность, принеся себя в жертву, чтобы спасти жизнь смертного. Он не только невероятно быстр и смертоносен с клинком, но и знает то, чего не знают остальные. Он знает о рае, аде и том, что между ними. Согласно его теории, Эли и Викториан, возможно, просто страдают в альтернативном мире, подобном самому Аду. Или чистилище. Я пока не уверена, что верю в это. В своем сердце я чувствую пустоту. Я больше не чувствую Эли рядом. Думаю, я бы почувствовала его внутри себя, будь он все еще жив. Гаван, однако, знает, что это возможно. Что Падшие сочли бы более мучительным отправить их туда, в царство, где у них нет контроля, чем просто убить. И все же я не могу игнорировать пустоту, которую чувствую.

Я чувствую… пустоту. Два часа назад, покидая Эдинбург, у меня была надежда. Куда она делась? Даже Афиос, несправедливо обвиненный Темный Падший, который спас меня и оказался не таким уж плохим парнем, подбадривал меня. Но я чувствую пустоту внутри себя. Зияющую, безжизненную, ноющую пустоту. Теперь, когда я потеряла Эли, у меня есть только Сет, мои бабушка и дедушка Галла, которые вырастили меня, Никс, моя подруга и совладелица моего тату-магазина «Татумания», и, ну, семья Эли. И Ной.

Когда мне есть кого любить, почему я чувствую себя такой холодной и опустошенной?

Я беру скату. Это древнее оружие пиктов, выполненное в виде комбинации пистолета и арбалета. В нем патроны размером с баночку для гигиенической помады, наполненные таинственной святой водой из колодца Святого Буэно. Оказавшись в этом странном, адском альтернативном мире, я могу уничтожить им все, что попадется мне на пути.

И я должна сделать это в одиночку.

Я засовываю скату в кобуру, натягиваю кожаную куртку и застегиваю ее до шеи. Как только я поворачиваюсь, чтобы уйти, резко останавливаюсь. Там стоит Ной. Смотрит.

— Куда, по-твоему, ты направляешься? — спрашивает он.

Я встречаюсь с его серебристым взглядом.

— Прочь.

Лицо Ноя каменеет.

— Рай, здесь только мы с тобой. Не вся команда, только мы. Нам нужно позаботиться о нескольких вампирах-изгоях, помнишь?

— Я уже позаботилась об одном сама. — Я собираюсь пройти мимо него. — Твоя очередь.

Он вытягивает мускулистую руку и упирается в дверной косяк, перекрывая выход прямо у горла. Я резко останавливаюсь, и наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга, и я смотрю ему в глаза. До того, как Ной стал вампиром, он был умелым солдатом в войне за независимость. Возможно, у него самое красивое лицо, словно высеченное из камня, завораживающие ртутные глаза и выгоревшие на солнце дреды, но Ной чертовски умен. Он ничего не упускает. И когда он прикрывает твою спину, у него это получается.

Даже когда ты этого не хочешь.

А это значит, что я тоже должна делать то, что должна.

Зрачки Ноя расширяются как раз перед тем, как мои мысли доходят до него.

Я мрачно усмехаюсь. Слишком поздно, друг мой. «Паралич». Я мысленно отдаю эту команду Ною. Он застывает в абсолютной неподвижности. А-ля трупное окоченение. Мышцы лица застывают. Рука все еще опирается на дверной косяк. Но я знаю, что он слышит меня.

— Я должна попробовать, — говорю я ему. Его глаза сосредоточены на мне, и он, возможно, даже видит меня. Но он не может пошевелиться. Ни на дюйм. Это одна из особенностей, с которой я сталкиваюсь почти у всех вампиров. Контроль сознания.

Это их всех бесит.

— Я возьму скату и отправлюсь к источнику Святого Буэно, — говорю я ему. — Гаван сказал, что земля там священная и древняя, как Небеса и сам Ад. Портал туда, где могут быть Эли и Вик. — Я глажу его по подбородку указательным пальцем. — Он сказал, что я должна пойти одна. — Я закрываю рот и целую его в губы. — Обещаю, что буду в безопасности. И вернусь как можно скорее. А потом мы надерем задницы еще нескольким вампирам. Обещаю.

Я смотрю Ною в глаза еще несколько секунд. Я вижу, как они вспыхивают, затем становятся грозово-серыми, и знаю, что внутри он чертовски зол. На меня за то, что я иду, и на то, что я сильнее его в управлении разумом. Бросив последний взгляд, я проскальзываю у него под мышкой, сбегаю по лестнице и выхожу в ночь.

Я стою в узком проходе позади гостевого дома, где ранее убила вампира, и останавливаюсь на секунду. Завязывая волосы в конский хвост, я делаю глубокий вдох и задумываюсь. Время близится к одиннадцати вечера. Я достаю из заднего кармана мобильник, открываю Google Maps и проверяю свой маршрут. Сент-Буэно нет ни на одной карте, и ни в одном туристическом справочнике его тоже нет. Но Гаван Конвик из Замка Гримм рассказал мне, как туда добраться. И, судя по карте, мне нужно угнать пару колес. Я могу пройтись пешком, но… Зачем беспокоиться, если я умею водить машину? В любом случае, бежать, размахивая клинками, было бы настоящей занозой в заднице. Кроме того, я нервничаю. Мне не терпится найти Эли или хотя бы его следы. Я, скорее всего, упаду и проткну себя.

Я выхожу на Монтегю-роу и смотрю в одну сторону, потом в другую. Темно-синий «Ровер» как раз подъезжает к обочине перед гостевым домом через три дома отсюда. Идеально. Я подхожу как раз в тот момент, когда водитель выходит. Мужчина, лет тридцати пяти. Он наклоняется и берет бумажный пакет с продуктами. Время контроля сознания.

«Дай мне ключи от «Ровера». Не заявляй о его пропаже, даже если он исчезнет утром. Просто вызови такси. Я верну его, когда закончу. Ты меня даже не заметишь. Кивни один раз, если все понял».

Парень смотрит на меня, но на самом деле не видит. Его глаза словно остекленели. Он кивает, и когда я протягиваю руку, он кладет ключи мне в ладонь.

«Зайди внутрь. Забудь, что видел меня сегодня вечером. Продолжай, мой своенравный сын. Все будет в порядке, когда ты уйдешь».

Парень поворачивается и направляется к главному входу в каменный дом. Он открывает дверь и закрывает ее за собой. Свет в прихожей гаснет, и я слышу, как он поднимается по лестнице в своей квартире.

Я, не теряя времени, запрыгиваю в «Ровер» и завожу двигатель. К счастью, в «Ровере» есть GPS. Я ввожу адрес, который дал мне Гаван Конвик, и отправляюсь в путь. Перед отъездом из Эдинбурга Джейк Андорра давал мне уроки вождения в Великобритании. Хотя дома я езжу на механической, эта машина автоматическая, и я этому рада. Дороги здесь чертовски узкие. Но ничего страшного. Я справлюсь.

На улицах тихо, когда я выезжаю с Монтегю-роу и выезжаю из города по GPS. Я проезжаю несколько перекрестков с круговым движением, прежде чем свернуть на шоссе А-9, пересекаю залив Бьюли-Ферт и сквозь густой туман направляюсь к подножию Бен-Вайвиса и маленьким деревушкам Дингуолл и Стратпеффер. Согласно GPS-навигатору, они примерно в пятнадцати милях от Инвернесса. Я нажимаю на газ и заставляю себя не забывать держаться правее. Мимо проезжает несколько случайных машин, фары которых почти не видны из-за густого горного тумана. Вскоре, однако, я никого не вижу. Все магазины закрыты на ночь. Я ускоряюсь.

Сейчас я проезжаю через маленькую деревушку Стратпеффер. Гаван Конвик объяснил, что когда-то это был курортный городок викторианской эпохи, и люди того времени верили, что природные родниковые воды таят в себе магию. Например, жизнь — это своего рода вечная магия. Она все еще существует. Гаван сказал, что это был не столько курорт, сколько место, куда люди привозили своих сумасшедших родственников в надежде на чудесное излечение. Огромный город викторианской эпохи, похожий на сумасшедший дом. Очень похоже на Стивена Кинга. И архитекторы спа-центра не проводили магическую терапию. Проезжая по тихой деревушке и замечая высокие викторианские дома из темного камня, стоящие на поросших деревьями холмах, я могу только представить, как жутко было в те времена. Купание в источниках с ледяной водой, или, проще говоря, гидротерапия. Трепанации черепа. Что угодно. Викторианцы, по словам Гавана, были «странным и нездоровым народом». Я верю в это, и в моих мыслях это звучит довольно лицемерно и чертовски смешно.

Не успела я выехать из деревни Стратпеффер, как увидела маленький белый указатель с черными буквами «Дингуолл». Мой GPS-навигатор с британским акцентом довольно легко сориентировал меня, и вскоре я уже петляла по центру города. Снова узкие улочки, каменные стены, каменные здания. Я проезжаю мимо нескольких магазинов, закусочных, торгующих хаггисом, полицейского управления и школы. Вскоре я сворачиваю у автосалона и начинаю подниматься по крутому высокому холму. Добравшись до вершины, я поворачиваю налево и продолжаю немного подниматься, огибая несколько небольших ферм. Из вентиляционных отверстий «Ровера» доносится запах овечьего помета и сена, смешанный с приятным травянистым запахом клевера, характерным для Высокогорья. Жаль, что вся эта поездка в Шотландию — это миссия ВЦНЯ. Жаль, что я направляюсь в какой-то ужасный подземный мир, из которого мы с моим женихом и другом можем выбраться живыми, а можем и не выбраться. Возможно, мне здесь действительно понравится. В Шотландии есть что-то захватывающее и мистическое. Что-то необъяснимое. Наверное, это чувство.

Впереди небольшой поворот, затем направо я вижу указатель «АЙВИ КРОФТ И КОТТЕДЖ». Это узкая асфальтированная дорога, я выключаю фары и сворачиваю на нее. Я проезжаю мимо относительно большого двухэтажного дома и у коттеджа поменьше на самом верху паркую «Ровер» и нажимаю на аварийный тормоз. Как только я открываю дверь, на меня обрушиваются запахи. Клевер. Цветочный. Едкий. Идеальный. Я тихо закрываю дверцу машины и всматриваюсь в тени. Над полем висит полумесяц, и хотя еще не совсем стемнело, из-за тумана трудно разглядеть что-либо дальше, чем на пятьдесят футов. Согласно указаниям Гавана, я должна пройти пешком за сарай, перед которым стою, подняться на холм и, миновав ряд древних стоячих камней, углубиться в лес. Я оглядываюсь назад, на дом у подножия холма. Свет выключен, и все тихо. Надеюсь, я успею войти и выйти до того, как проснется семья.

Мои руки скользят по телу, проверяя, все ли ножи у меня в кобурах. Я еще раз проверяю скату, застегиваю молнию на кожаной куртке и, глубоко вздохнув, забегаю за сарай. Я перепрыгиваю через забор, вспугнув нескольких дремлющих овец. Они вскакивают, блеют и убегают от меня. Рядом с забором есть тропинка, которая ведет вверх по склону холма. Я иду по рыхлой влажной земле. Что-то подсказывает мне, что мне следовало надеть резиновые сапоги, а не кожаные.

Света полумесяца, пробивающегося сквозь туман, как раз хватает, чтобы разглядеть овечью тропу, по которой я бегу, и когда взбираюсь на холм и перепрыгиваю через металлическую ограду, я вижу впереди изогнутые силуэты стоящих камней. Я двигаюсь быстро и через несколько секунд оказываюсь рядом с ними. Завывает ветер, и вдалеке звенят колокольчики. Меня охватывает чувство, начинающееся с ног и распространяющееся по всему телу. Это похоже на небольшой разряд электричества, низкий гул, вибрирующий и проникающий в каждое нервное окончание, которое у меня есть. Меня почти тошнит, но… не совсем. Я узнаю это. Это святая земля. Древний, как мир, священный камень. Он такой сильный, что кажется, будто шепот исходит от самих камней. Далеко впереди возвышается холм, или, как его называют шотландцы, папоротник. А слева — темная, зловещая масса мрака. Лес. По словам Гавана, именно туда мне и нужно идти. Даже без его указаний я могу это определить. Та же сила, что лежит у меня под ногами и гудит в стоячих камнях, манит из леса. Снова шепот. Они зовут меня по имени…

Перепрыгивая через камни, сухие заросли вереска и колючие кусты утесника, я пробираюсь к тенистой опушке леса. Все мое тело гудит от какой-то сверхъестественной силы, таящейся в этой священной земле. Я останавливаюсь, расстегиваю молнию на кожаной куртке и достаю «скату». В ней шесть патронов. У меня в кармане еще шесть патронов. Надеюсь, мне не придется использовать их все.

В тот момент, когда я пересекаю границу леса, в воздухе что-то меняется. Больше не руководствуясь указаниями Гавана, а руководствуясь чистым инстинктом, я срываюсь с места, сворачиваю с тропинки и петляю между гигантскими шотландскими соснами. Я продвигаюсь все глубже в лес, ветки царапают мне лицо, задевают лодыжки. Все внутри сжимается от боли, вызванной гулом сверхъестественного течения. Меня почти сгибает пополам. Это похоже на передозировку дежавю. Я близко. Чертовски близко. Но я продолжаю давить, крепко сжимая скату в ладони.

Лунный свет меняется, и сквозь кроны деревьев впереди пробивается одинокий луч. Я вижу это. Вход в колодец Святого Буэно. Я подхожу ближе. Теперь медленнее. Осторожно.

Я чувствую, как сквозь деревья проносится звуковой удар, еще до того, как вижу его, и напрягаюсь, упираясь ногами в землю. Когда волна накрывает меня, я качаюсь, почти теряю равновесие и на мгновение застываю на месте. Вслед за взрывом налетел яростный порыв ветра, ломающий деревья, и я вынуждена закрыть глаза. Ветер был таким свирепым, что мне потребовались все силы, чтобы удержаться на ногах. У меня перехватило дыхание. Дышать стало труднее.

Затем, так же быстро, как и началось, все прекратилось.

«Открой глаза. Ты должна двигаться быстро».

Я открываю глаза и дергаю головой. Я знаю этот голос. Это Афиос, один из тех, кто не очень охотно стал Темным Падшим, который, по сути, спас мою задницу в Эдинбурге. Какого черта?

Теперь я сосредотачиваюсь, и все меняется. Массивные шотландские сосны трещат, раскалываются у основания, и все они с грохотом падают на землю. Бежать некуда, древние деревья ломаются и ломаются с треском, а я стою неподвижно, крепко сжимая скату. Я знаю, что это нереально, но, черт возьми, это выглядит и звучит правдоподобно. Я даже чувствую витающий в воздухе запах свежей сосновой мякоти, будто ее только что нарубили на дрова. Аромат такой тяжелый, что я почти задыхаюсь. Я заставляю себя не закрывать глаза. Их жалит, и они начинают слезиться.

Внезапно падает последнее дерево. Туман клубится над поваленным лесом, скрывая коричневые и зеленые деревья белым покрывалом. В следующую секунду он начинает отступать, а за ним и темнота. У меня такое ощущение, что мое зрение затуманено, и я не могу различить фигуры, очертания предметов. Я даже протираю глаза свободным кулаком.

Затем я моргаю, и мое зрение обостряется. Я стою в конце улицы. Темной, затененной, безлюдной. Никаких машин. Никаких мусорных баков. Никаких витрин магазинов. Просто улица. В дальнем конце — заброшенная церковь. Со всех сторон меня окружают разрушенные каменные здания, а также потрескавшиеся и изорванные тротуары. В окнах нет стекол, а щели пересекают прогнившие решетки размером два на четыре дюйма. Воздух вокруг меня абсолютно неподвижен, но на некоторых окнах висят рваные шторы, которые трепещут на несуществующем ветру. Я осматриваю каждый угол, каждый острый выступ, каждую тень. Я опускаю взгляд и вижу у своих ног мертвого ворона. Половина его тела вдавлена в разбитый тротуар, крылья неестественно загнуты назад. Глаза выжжены. На меня смотрит только опаленная дыра.

Я переступаю через мертвого ворона, и он начинает хлопать сломанными крыльями. Из одного из разбитых окон надо мной доносится песня Билли Сквайра «The Stroke». Я осматриваю зияющие дыры, но ничего не вижу. Я делаю глубокий вдох и двигаюсь вперед. Я не могу позволить этому миру добраться до меня. Кроме того, я люблю Билли Сквайра. Какого черта?

Не успеваю я сделать и пяти шагов, как мое сердце замирает. Я чувствую, как оно колотится, тяжелое, как кусок свинца, и моя первая и непосредственная мысль — об Эли. Мой взгляд останавливается на церкви в конце улицы. Он там. Я знаю это. Я чувствую это.

Мои ноги реагируют раньше, чем мозг, и я бросаюсь бежать. Только тогда трещины в тротуаре становятся шире, и из них выползают искаженные тени и движутся ко мне. Их крики пронзают мои уши, и я чувствую, что мои барабанные перепонки вот-вот лопнут. Фигуры появляются из трещин, принимают новые формы и бросаются на меня. У одной из них сморщенная кошачья голова на длинном гибком теле и длинные зазубренные клыки. Он бросается на меня, и я направляю свою скату прямо ему в голову и выпускаю один патрон. Тело падает в воздухе. Голова уничтожена. Еще один нападающий слева делает выпад, и я стреляю. Дождь тоже стихает. Я ближе к церкви. Ближе к Эли. Я чувствую, что он там. Он ждет меня.

Кто-то ударил меня сзади, и я упала на землю. Что-то острое и холодное вонзается мне в спину и проходит прямо сквозь асфальт подо мной. Боль раскаляет добела, почти ослепляя меня. Я собираю все свои силы и взмываю вверх, а эта штука все еще прикреплена к моей спине. Я переворачиваюсь, прижимаясь спиной к земле, и мы падаем. Я быстро перекатываюсь, подпрыгиваю и запускаю скату. Уничтожен. Я не утруждаю себя осмотром. Я срываюсь с места. Церковь впереди, примерно в пятидесяти футах. Одна из двойных дверей обвалилась. Камень обуглился, будто его обожгли. Крики призрачных существ окружают меня, они выкрикивают мое имя такими оглушительными голосами, что я думаю, что сойду с ума. Я отбрасываю все это в сторону и ускоряюсь. Темные тени окружают меня со всех сторон, их маленькие сморщенные кошачьи головы и искривленные тела хватают меня, я пролетаю последние пятнадцать футов в воздухе и врываюсь в двойные двери. Один кувырок, и я приземляюсь на корточки. Кошачьи головы перестают выкрикивать мое имя. Даже Билли Сквайр замолкает. На несколько секунд воцаряется тишина, и я осматриваю развалины церкви изнутри. Пахнет гниющей плотью, смертью и заплесневелым деревом. Какой-то скрип надо мной заставляет меня поднять голову. Мое сердце подскакивает к горлу. Мое тело парализовано. Я шевелю губами, но не издаю ни звука. «Эли! Вик!» Мысленно зову я. Ответа нет.

Мой жених-вампир Элигий Дюпре и друг-вампир и член команды ВЦНЯ. Викториан Аркос свисают с прогнивших стропил наверху. Связанные за запястья, они оба абсолютно голые. Их бледные тела настолько покрыты выжженными следами от кнута, что из-за резких порезов почти невозможно отличить конечности друг от друга. Некоторые порезы зияют. Оставлены лезвиями. Черт возьми…

В тот момент, когда я решаю пошевелиться, звук хлопающих крыльев заставляет меня остановиться. Со стропил рядом с Эли на меня несется гигантская черная горгулья. Ее кричащие когти и клыки нацелены мне в голову. Я опускаюсь на колено и стреляю из скаты, и в тот момент, когда пуля попадает в цель, ее тело отлетает назад и разбивается о заброшенную каменную стену. Черный пепел падает на пол.

Еще один нападает на меня со стороны Викториана, он близко, движется быстро, и мне приходится перепрыгивать через сломанные скамьи и крошащийся камень, чтобы попасть в него как следует. Я подпрыгиваю, разворачиваюсь и направляю скату на кричащее существо. Патрон также отбрасывает его назад и превращает существо в пепел. У меня осталось восемь патронов, и мне понадобится каждый из них, чтобы вытащить нас всех отсюда. Я не теряю времени даром и бросаюсь бежать, отталкиваясь от любого твердого предмета, на который могут встать мои ноги, чтобы добраться до стропил наверху. Я добегаю сначала до Эли.

Повиснув на одной руке, у меня нет другого выбора, кроме как спрятать скату в кобуру. Я делаю это быстро и нежно касаюсь челюсти Эли свободной рукой.

— Эли? — говорю я, и мое зрение затуманивается слезами, которые наполняют глаза. Я не могу поверить, что смотрю на его лицо. Его живое лицо. Я не думала, что когда-нибудь увижу его снова. — Эли! Ты меня слышишь?

Из его горла вырывается низкий стон, и это все, что мне нужно. Одним движением я обхватываю его ногами за талию, достаю лезвие из-за пояса джинсов и перерезаю веревку, привязывающую его запястья к балке. Мы начинаем падать, и я замечаю, что его тело холоднее, чем обычно. Мы пролетаем двадцать футов до пола, и я подныриваю под него как раз перед тем, как мы ударяемся, приземляясь на ноги. Он чертовски тяжелый, но я держу его. Я присаживаюсь рядом с ним и осторожно наклоняю его голову, его темные волосы падают на все еще закрытые глаза. Но он жив. Моя любовь жива!

— Я сейчас вернусь, и мы уберемся отсюда к чертовой матери, — шепчу я ему и касаюсь его губ поцелуем. Они тоже холодные, и я стряхиваю с себя этот озноб и собираюсь с силами. Нащупав опору на перевернутой скамье, я взбегаю по стене и перепрыгиваю на Викториана. Повторяя свои прежние движения, я обхватываю ногами обнаженное тело Вика.

— Аркос? Ты меня слышишь? — шепчу я ему на ухо.

Из глубины его души доносится слабое ворчание. Повторяю, это все, что мне сейчас нужно.

Отпустив стропила одной рукой, я крепко держу Вика и одним движением разрезаю его путы клинком. Мы падаем, и я приземляюсь, укладывая его рядом с Эли. Боже Всемогущий, они оба покрыты порезами. Крови нет, только темные, закопченные отметины на всех конечностях, на лицах, на груди, будто их обожгли каким-то раскаленным оружием. Хотя их плоть бескровна, в некоторых местах она разорвана. Что, черт возьми, с ними случилось?

Раздается хлопанье крыльев, неразборчивый шепот, но я знаю, что они говорят.

Райли…

Пора уходить. Сейчас.

У меня нет другого выхода, кроме как тащить Эли и Вика за связанные запястья.

Снаружи доносится громкое хлопанье крыльев, и я знаю, что когда я, волоча за собой двух обнаженных вампиров ростом шесть с лишним футов и весом сто восемьдесят фунтов, ворвусь в то, что когда-то было дверным проемом церкви, мне понадобится свободная рука, чтобы выстрелить из скаты. Я быстро проверяю ремни на запястьях Эли и Вик и съеживаюсь, представляя, что может сделать с их телами асфальтированная улица в трещинах. Но я ничего не могу с этим поделать. Мне нужна свободная рука для стрельбы.

Под крики, наполняющие церковь, я вставляю в патронник скату еще четыре патрона, полностью наполняя ее. Затем беру длинный кусок веревки, свисающий со связанных запястий Эли и Вика, и беру их в левую руку, затем оборачиваю несколько раз, пока они не плотно прилегают друг к другу. Сжимая в ладони скату и держа указательный палец на спусковом крючке, я делаю глубокий вдох и, собрав все свои силы, со всех ног бросаюсь к дверному проему. Ребята чертовски тяжелые, но мы двигаемся быстро. Как только мы выходим из кирхи, по всей улице разбегаются кошачьи существа с крошечными головами и клыками. Они неподвижны, как смерть, просто смотрят на меня вертикальными зрачками и делают три выпада одновременно. Я делаю три быстрых выстрела, и три обезглавленных существа падают на землю. Я убегаю, не обращая внимания на стоны, которые издают Эли и Вик. Я понятия не имею, в каком они состоянии. Мне все равно. Они живы, и это вся информация, которая мне нужна на данный момент. Мне просто нужно вытащить нас отсюда к чертовой матери.

Улица, кажется, стала длиннее, и я не знаю, что делать, кроме как продолжать бежать к ее концу, подальше от церкви. Из трещин на тротуаре выползает еще больше закутанных в плащи существ… слишком много для того количества патронов, которое у меня осталось. Я продолжаю бежать, стреляя только в тех, кто подбирается слишком близко. У меня такое чувство, что мне отрывают руку, и я оглядываюсь, чтобы убедиться, что Эли, и Вик все еще там. Кошачье существо приземлилось Эли на спину и грызет его ребра. Я останавливаюсь, опускаюсь на одно колено и стреляю из скаты, сбивая его с Эли. Быстро заряжаю оставшиеся патроны. У меня осталось еще три.

Дерьмо.

Разочарование затуманивает мысли. Что, черт возьми, мне делать? Я бегу в конец улицы, но она простирается передо мной так далеко, словно никогда не кончится, и искаженные тени окутывают меня, окутывая темнотой. Сейчас кромешная тьма, и я вижу только горящие глаза существ, которые прячутся, охотятся, преследуют нас. Я продолжаю бежать, тела Эли и Вика безвольно покачиваются позади меня. Они чертовски тяжелые. Как тонна кирпичей. Я стреляю еще раз во что-то, что летит на меня из тени. Летят искры. Я вырываюсь. Остался еще один патрон.

Затем в конце улицы сгущается темнота. Сгущаются черные тучи. Сначала появляется одна сосна, затем другая. Лес! Проклятый лес! Я набираю всю скорость и силу, которые у меня есть, и направляюсь туда. На меня выскакивает еще одно существо, и я стреляю как раз перед тем, как оно врезается в меня. У меня кончились патроны. Почти на месте…

В тот момент, когда мои ноги касаются рыхлой лесной подстилки, волна звукового удара проносится между соснами и отбрасывает меня назад. Веревка, удерживающая мое запястье и запястье Эли и Вика, обрывается, мы разъединяемся, и я лечу по воздуху, пока ствол дерева не останавливает мое тело. Мое плечо хрустит, и я падаю на землю. Тряся головой, я пытаюсь встать, падаю обратно, снова встаю. Все кажется размытым, колени словно резиновые, и боль в плече пронзает меня, когда я поднимаю свободную руку к глазам и протираю их. Другой рукой я все еще крепко сжимаю скату. Я снова качаю головой.

Что-то не так.

Безумно осматриваю лесную подстилку.

Эли и Вик нет.

Меня охватывает холодная, тошнотворная волна тошноты, и я бегу, падаю, встаю и продолжаю бежать. Я ищу повсюду, описывая большой круг. Наконец-то я у входа в церковь Святого Буэно.

Эли и Вика нигде не видно. Я знаю, что они были со мной во время всего этого переполоха. Куда, черт возьми, они подевались?

Я опускаюсь на землю. Я не могу отдышаться, будто задыхаюсь. Я пытаюсь сделать глубокий вдох и не могу. После нескольких попыток я понимаю, что это из-за того, что я истерически рыдаю.

Наконец, я откидываюсь на пятки, делаю долгий, глубокий вдох, и мои легкие позволяют это.

— Эли! — зову я.

Звук эхом отражается от деревьев. Отскакивает от обвалившихся стен Сент-Буэно. Врезается прямо в меня.

Это даже не похоже на мой голос.

Все тихо. Даже шелест листьев не нарушает тишину.

Когда ответа не следует, я прислоняюсь к стволу дерева, роняю скату и закрываю глаза.

ЧАСТЬ 2: МУЧИТЕЛЬНАЯ ОДЕРЖИМОСТЬ

От разбитого сердца не умирают. Ты только хотел бы, чтобы это было так.

— Неизвестный

Я скучаю по своей сестре. Я знаю, что мы не близнецы или что-то в этом роде, но, думаю, я все еще чувствую какую-то странную связь с ней. И я чувствую… что-то не так. От этого чувства у меня сводит живот. Будто что-то надвигается, и на этот раз она не сможет это остановить. В этом особенность Райли. Она всегда думает, что у нее все под контролем, что бы это ни было. Наркотики. Копы-хулиганы. Банды. Вампиры. Что ж, я больше не ребенок. И я не позволю ей погибнуть в одиночестве.

— Сет По

Я вздрагиваю, распахиваю глаза. Вокруг темно. Воздух неподвижен и отвратителен.

Эли. Жертва. В приливе энергии я вскакиваю на ноги. Инстинкт заставляет меня схватиться за левую руку. Боль пронзает плечевой сустав. Где, черт возьми, моя ската? Я осматриваю землю. Ее нигде нет.

Это не имеет значения. Я должна вернуться…

Ноги двигаются первыми, и через два шага я резко останавливаюсь. Боль пронзает плечо, и я шиплю.

— Нет, ты этого не сделаешь, — говорит мне скрипучий голос. Мою здоровую руку сжимают тиски.

Ошеломленная, я поворачиваюсь к своему похитителю. Дреды. Кривая улыбка.

Мой партнер.

— Отпусти меня, Ной, — спокойно говорю я. Наши взгляды встречаются.

— Не делай этого, девочка, — говорит он и притягивает меня к себе. — На этот раз эта хрень с мозгами не сработает. — С его пальцев свисает кожаный шнурок, который он носит на шее, с пакетиком трав, приготовленным моим дедушкой врачом-травником. Он держит пьянящий чувственный вампирский аромат, который не может не ощущаться ни одним существом. Он поднимает его над головой, подальше от нас обоих. Мешочек падает по меньшей мере в двадцати футах от меня. Мои глаза расширяются.

Я чувствую, как мои зрачки расширяются, а тело расслабляется. Я не отрываю взгляда от губ Ноя. Полных. С закругленными краями. Чертовски сексуальные. Приглашающие. Я должна попробовать их на вкус…

Теперь мое тело разгорячено, вспышки чувственного огня пятнами разлетаются по всей моей плоти. Желудок. Шея. Бедра. Промежность. Для меня ничего не имеет смысла, кроме как быть как можно ближе к Ною Майлзу физически. Он должен быть со мной. Обеими руками я тянусь к голове Ноя, он отклоняется назад, и я касаюсь лишь нескольких дредов. Этого достаточно. Крепко обхватив их пальцами, я притягиваю его голову к своему рту. В тот же момент я прыгаю на него, обхватывая ногами за талию. Одна из его больших рук разделяет нас, и она прижимается к моей груди, отталкивая меня. Мои глаза расширяются еще больше. Я наклоняюсь к нему с открытым ртом, забыв о боли в левом плече…

— Эй, моя маленькая похотливая жаба, успокойся, — командует Ной и отталкивает меня от себя. Он хихикает, и этот звук возбуждает меня. — Мне не терпится рассказать тебе об этом позже, — говорит он. Он подхватывает меня на руки. Бежит. Поднимает что-то. — Черт, По, — бормочет он.

Я едва слышу его, так оглушительно бьется мое сердце. Пульсирует в паху. Внутри. Это все, чего я хочу от Ноя Майлза. Секса. Сейчас же. Здоровой рукой я сгребаю в охапку его дреды и притягиваю его голову к себе. Его рот так близко, что мои зубы впиваются в его челюсть. Я хочу его язык…

Вспышка света бьет мне в лицо, но мне все равно. Это может быть свет фар грузовика, несущегося на меня на полной скорости, мне все равно. Главное, чтобы я сняла эту чертову одежду…

— Райли, черт возьми, — бормочет Ной, и его рука задерживает мою, когда я нахожу его промежность.

Мне кажется, что я лечу по воздуху, Ной несет меня, и мне все равно на свете, только бы прижаться к нему как можно ближе. Ветер дует мне в лицо, и я утыкаюсь лицом в его шею. Я целую его там, слегка покусывая, облизывая, и нахожу мочку его уха с серебряной сережкой, которую он носит. Я беру ее в рот и стону.

— Господи Иисусе Всемогущий, девочка, — стонет Ной и отводит голову. — Райли, дай мне передохнуть, дорогая.

Мы двигаемся так быстро, что я не могу заставить свои ноги подняться еще выше по его телу. Я почти схожу с ума от вожделения, запах Ноя — наркотик, вызывающий зависимость. Он продолжает отталкивать меня, и это меня чертовски бесит.

— Пожалуйста, — умоляю я.

Следующее мгновение происходит так быстро, что у меня кружится голова. Меня швыряют на кожаное сиденье, мое правое запястье привязано к кожаной ручке дверцы, и меня втискивают внутрь, дверь захлопывается. В голове все путается. Я чувствую головокружение. Все вращается. Левое плечо начинает пульсировать болью.

Дверца со стороны водителя открывается и закрывается. Я качаю головой и поднимаю взгляд. Ной смотрит на меня, удивленно приподняв брови. Уголок его рта приподнят. Но в его глазах по-прежнему читается боль.

Он наклоняет голову набок.

— Ты в порядке?

Я снова качаю головой. Туман рассеивается, и я оглядываюсь по сторонам.

— Что случилось? — Вглядываясь в лобовое стекло «Ровера», замечаю, что вернулась в коттедж. Я перевожу взгляд на Ноя. — Мне нужно вернуться… — Я двигаюсь, чтобы открыть дверцу «Ровера», но моя рука привязана. — Что за черт?

— Ты не можешь вернуться, дорогая, — говорит он. — У тебя кончились патроны. Тебя убьют. Ты больше ничего не сможешь сделать.

Я пытаюсь поднять левую руку, чтобы высвободить правую, и меня пронзает боль.

— Сукин сын… — Я смотрю на свое плечо. Оно ниже, чем должно. — Ты поможешь мне с этим, Майлз?

Ной качает головой, заводит мотор и дает «Роверу» задний ход.

— Черт возьми, нет, — отвечает он. — Нет, пока ты не успокоишься.

Во мне закипает гнев, и я бросаю взгляд на его шею. Там висит его пакетик с антисексуальной косметикой. Я точно знаю, что произошло. Я поднимаю яростный взгляд на Ноя. — Ты действительно использовал это на мне? — Уже светает, и я вижу не только тень от лица Ноя.

Он ухмыляется.

— У меня не было выбора. Ты была упрямой. — Он останавливается, заводит «Ровер», и мы выезжаем на дорогу. Я оглядываю поле и замечаю мужчину, который направляется к нам широкими, целеустремленными шагами. Рядом с ним трусцой бежит черно-белая овчарка. Он поднимает руку, и Ной останавливается.

— Могу я чем-нибудь помочь вам двоим этим утром? — спрашивает он. Его взгляд останавливается на моем плече.

Он красивый парень, с отличным акцентом, лет за тридцать — чуть под сорок. На висках у него легкая седина. Карие глаза. Широкие плечи.

— О, нет, мы просто вышли прогуляться, — объясняет Ной. — Красивые стоячие камни.

— О, да, — говорит мужчина. — Им тысяча лет, а то и больше. — Он снова бросает на меня быстрый взгляд. Я могу сказать, что он видит, что-то не так. Я улыбаюсь ему.

— Ладно, тогда я лучше займусь своими делами. Приятного дня, — говорит мужчина, затем поворачивается и видит, что его пес гоняется в поле за овцой. — Ох, Шеп, ты злой пес. Вернись сюда! — Он улыбается и машет рукой, и Ной продолжает путь.

— Расскажи мне, что случилось, — просит Ной. — Я знаю, что ты пошла за Эли и Аркосом. — Он бросает на меня свирепый взгляд. — Что ты сделала со мной в гостевом доме? Дерьмовое.

— Ты оставишь меня с вывихнутым плечом? — отвечаю я.

— Только до тех пор, пока мы не вернемся в квартиру, — говорит Ной.

Я рассказываю ему, что произошло в… где бы там в аду это ни находилось.

— Странные, долговязые тела-тени с крошечными кошачьими головами и острыми клыками и когтями. Похожие на горгулий существа охраняли Эли и Вика в той старой церкви, и Эли и Вик были подвешены обнаженными за запястья к стропилам. — Я смотрю на Ноя и больше не злюсь на него. Я знаю, что все, что он делает, он делает для того, чтобы защитить меня. Клятва, которую он обещал Эли сдержать? У меня такое чувство, что это может помешать. Сильно. — Ной, они оба были живы. Они застонали. Я вытащила их из этой адской дыры за запястья.

Он искоса взглянул на меня.

— А что потом?

Я пожимаю плечами.

— Как только мы выбрались в лес, я не знаю… над нами что-то пронеслось. Меня подбросило в воздух футов на двадцать-тридцать. Порвалась веревка, которой я связала нас троих. — Я пытаюсь пошевелить плечом. Не получается. — Я ударилась о дерево, попыталась встать, упала, попробовала еще раз. И еще. — Я покачала головой. — Они просто… исчезли. — Я смотрю на своего напарника. — Но они оба были живы. Клянусь Богом, так оно и было.

У подножия длинного крутого холма, ведущего прочь от Айви-Коттедж и Сент-Буэно, Ной припарковал «Ровер». Он полуобернулся на сиденье и посмотрел на меня.

— Я верю тебе. Мы что-нибудь придумаем. — Он молниеносно наклоняется ко мне, кладет свою большую руку мне на левое плечо и возвращает его на место. Я резко втягиваю воздух от боли, и все заканчивается. Гораздо более нежным прикосновением он касается моего подбородка. — В следующий раз доверься мне, ладно? Не используй больше на мне силу своего разума, Райли. Я хочу, чтобы Эли был таким же живым, как и ты. — Затем он развязывает мне правое запястье и заводит «Ровер»; мы возвращаемся через Дингуолл, Стратпеффер и вскоре выезжаем на шоссе А-9.

Несколько миль мы оба молчим, и я пытаюсь осознать, а затем и стряхнуть с себя все, что произошло со мной с момента прибытия в Инвернесс. Впервые я чувствую себя потерянной. Раньше у меня было направление. Я зарядила патроны в скату. У меня был план.

Как спасти Эли и Вика.

Теперь все полетело к чертям.

Куда они делись?

— Нам нужно поработать, Рай, — говорит Ной, глядя вперед. Впереди маячит мост через залив Бьюли-Ферт, а из вентиляционных отверстий «Ровера» доносится тяжелый запах морских обитателей. — Включись в игру с головой.

Мы были на середине моста, когда на центральной консоли зазвонил мой сотовый. Мое сердце тут же подпрыгнуло в груди.

Это была песня AC/DC «Highway to Hell».

Это мелодия Викториана Аркоса.

Открыв консоль, я хватаю свой iPhone и отвечаю:

— Викториан?

На несколько секунд воцаряется тишина, которую я едва могу вынести.

— Райли? Это ты? — спрашивает Вик. Его голос хриплый, тише обычного. Но это он.

Я едва могу говорить.

— Где ты? Ты в порядке? Что случилось с тобой тогда…

Викториан издает тихий, слабый смешок.

— Я думал, ты говорила, что едва можешь говорить, любимая.

Я откидываюсь на подголовник сидень и закрываю глаза.

— Боже мой, ты жив. — Я сажусь прямо. Я чувствую, как у меня на лбу выступает пот, а дыхание перехватывает. — Эли с тобой?

— Nu, dragostea mea, — отвечает Вик на своем родном румынском. Нет, любовь моя. — Что со мной случилось? Как я добрался домой? — спрашивает он.

Краем глаза я вижу, как Ной бормочет что-то в свой сотовый. Он звонит в Штаты. Семье Эли.

— Домой? В Румынию? — продолжаю я, но мой разум кричит: «Где, черт возьми, Эли?»

— Да, в Румынию. И я знаю, ты хочешь побольше узнать о своем женихе, Райли, — говорит он тихо. — Я все еще слышу твои мысли, любимая, и хотел бы, чтобы у меня было что предложить. Я… просто почти ничего не помню. Кроме… боли. Мучительной боли.

— Все в порядке, Вик, — говорю я, и у меня мурашки бегут по коже от этой мысли. Не хочу показаться равнодушной, но, черт возьми, да, я хочу побольше узнать об Эли. — Ты помнишь, как мы с Эли были в церкви? Я тащила тебя по улицам? В лес?

— Да, в церкви с Эли. Это произошло почти так же мгновенно, как я вернулся домой. В… мгновение ока, — вздыхает он в трубку. — Нас связали за запястья. Избили… чем-то неестественным. Мы не истекаем кровью, Райли. Но все же… это истощало нас. Потом избиения просто прекратились. И мы повисли. Мы разговаривали, пока ни один из нас больше не мог говорить.

— Кто избил? И почему? — спрашиваю я.

Вик вздыхает в трубку.

— Я никогда не видел лица, только тень. Но у меня возникло такое же ощущение, как тогда, когда Джейк Андорра ударил меня мечом. Думаю, это был один из Падших.

— И избиения прекратились, потому что Падших убили, — предполагаю я. — Как думаешь, почему?

— Понятия не имею, кроме того, что пытки доставляли им удовольствие, — говорит он. — Или чтобы причинить боль тебе, что кажется более вероятным.

— Что ж, это был успех, — говорю я. — Я была не в своем уме, Викториан. Что-нибудь еще?

— Теплое тело, обвившееся вокруг меня… я молюсь, чтобы это была ты. Падение. Еще боль, кажется, меня волокли по улице. Что-то… сильно ударило меня. Если бы я мог дышать, это бы прошло. Странный язык, которого я не понимал, бормотал что-то неразборчивое. Потом… ничего. Я проснулся здесь, а папа смотрел на меня сверху вниз. Кто с тобой? Майлз? Я присоединюсь к вам двоим…

— Притормози, Аркос, и нет, ты этого не сделаешь, — настаиваю я. — Я должна позвонить Джейку и сообщить ему об этом. Ему нужно сказать. Держись отсюда подальше, Вик. На данный момент. Хорошо?

Молчание на другом конце провода.

— Викториан. Я имею в виду. Это.

— Пока, — соглашается он. — Но только потому, что ты об этом просишь. Райли?

— Да, Вик, — отвечаю я.

— Держись поближе к Майлзу. Не делай глупостей в одиночку. И я приду прямо сейчас, если ты захочешь. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Я выдыхаю.

— Я знаю, что ты придешь. Спасибо. Я буду на связи. И эй, — быстро говорю я, прежде чем он заканчивает разговор.

— Да?

— Я действительно рада, что ты жив.

Викториан тихо смеется.

— Я уже много веков не был таким, любимая. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже рад. Спасибо. Я знаю, что это ты спасла меня, даже если я не мог видеть твоего лица.

Мы заканчиваем разговор, и я бросаю взгляд на Ноя.

Он качает головой.

— Я разговаривал с Жилем. Эли там нет.

Мое сердце ухает в пятки.

— Как это может быть? Как Викториану удалось в мгновение ока перенестись из леса в Шотландии в Румынию, но не Эли? — Я вглядываюсь в серые воды залива Бьюли-Ферт. Машины уже едут по дороге, люди в своей обычной жизни занимаются своими обычными делами. Покупатели. Туристы. Местные жители. Рыбаки. Офисный планктон.

И все же настоящий Ад существует прямо здесь, на Земле. И никто из них даже не подозревает об этом.

Звонит сотовый Ноя, и мое сердце подпрыгивает, когда я смотрю на него.

— Это Джейк, — говорит он. — Андорра, — Ной берет трубку. — Хорошо, подожди. — Он нажимает на что-то, и из динамика раздается голос Джейка.

— Райли, ты ранена? — спрашивает Джейк. Наконец-то я привыкла к его необычному акценту. Смесь шотландского выговора и чего-то неопределимого. Чего-то древнего.

— Нет, — отвечаю я. — Джейк, что происходит?

— Ты мне скажи, — говорит он.

Так я и делаю. Я подробно рассказываю ему обо всем, начиная с моего приезда в Айви-коттедж, моего похода к камням, затем в лес и в Сент-Буэно. Все, начиная с того момента, как я попала в тот альтернативный мир, наполненный странными крошечными демонами с кошачьими головами, и заканчивая тем, как я вытащила Эли и Вика из-под стропил. Я заканчиваю рассказом о звуковом ударе, который разделил нас всех, а затем рассказываю ему о телефонном звонке Вика из Румынии.

— Ты уверена, что по телефону говорил Аркос? — спрашивает Джейк.

Вопрос застает меня врасплох, и я теряю дар речи.

— Райли, я сам отрубил ему голову, — напоминает мне Джейк. — Ты видела, как это произошло.

Я качаю головой.

— Не может быть, чтобы это был не он, Джейк. Я отказываюсь в это верить. — Я бросаю взгляд на Ноя, он смотрит вперед в потоке машин и сворачивает на Монтегю-роу. — Ни за что. Кроме того, Джейк. Я видела, как сверкнул твой меч, а затем Викториан исчез. Так что я не могу поручиться за обезглавливание. То есть, мне показалось, что это сделал ты. Но я не уверена. Черт.

— Я позвоню его отцу, — говорит Джейк. — Вы двое, включайтесь в игру и заканчивайте в Инвернесс. Вы нужны нам здесь. Гребаные волки.

Связь прервалась. Прямо Джейк Андорра. Дело сделано, вешаю трубку.

А пока я могу думать только об Эли. Он должен быть жив.

И мне все равно, если это убьет меня, я найду его.

Когда Ной паркует «Ровер», его владелец стоит на тротуаре с портфелем в руке. Бедняга. Надеюсь, его не уволят из-за того, что он опаздывает на работу. Мы выскакиваем, я убираю скату в кобуру, а Ной оставляет двигатель «Ровера» включенным.

— Эй, отличной поездки, — говорит Ной парню. Его глаза остекленели, но он кивает.

— Да, — отвечает он и сосредотачивается на своей машине. Он в замешательстве чешет лоб.

— Хорошего дня, — добавляю я.

Парень подходит к дверце со стороны водителя, которая все еще открыта.

— Э, ладно, — говорит он. — Спасибо. — Затем он садится за руль и выезжает на улицу.

Я поднимаю взгляд к небу. Солнца нет, но уже светло. Город окутан унылой серой дымкой. Автомобильные гудки, голоса, открывающиеся и закрывающиеся двери, лай собак. Все звуки сливаются воедино, и я заставляю себя не закрывать уши, как маленький ребенок. Внезапно я чувствую себя опустошенной, у меня нет сил, и все, что я хочу сделать, это закрыть глаза.

— Черт, я знаю этот взгляд, — говорит Ной и хватает меня за руку. Он тянет меня к гостевому домику, который служит нам убежищем. — Пойдем, Спящая Красавица, пока ты не устроила постель на тротуаре.

Теперь я иногда могу целыми днями не спать, но когда это случается, на меня накатывает нарколептический ад. Сейчас на меня накатывает неописуемая усталость, как будто я провела долгий день на пляже под девяностоградусным бризом и солеными волнами. Просто… утомительно. Я чувствую, как мои ноги отрываются от земли, а нос царапает шею Ноя. Он хихикает, что-то бормочет. Он несет меня, опускает на землю. Мое тело прижимается к чему-то мягкому, приятно пахнущему. Теперь все погружено в темноту, все безмолвно, и я отключаюсь…

Река. Трясина. Болотная трава. Только не речная. Дом. Я глубоко вдыхаю, пока воздух не обжигает легкие. В ночном воздухе раздается щебет дельфина в гавани.

Я с трудом открываю глаза и вижу, что нахожусь в своей спальне, на втором этаже магазина. Мучает бессонница. Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я была дома. Все как в тумане, и я тру глаза, чтобы прояснить зрение. Французские двери, ведущие на маленький балкон, открыты, и легкие занавески развеваются на едва заметном ветерке. Я чувствую его на своем лице, на своих обнаженных руках, и вместе с ним доносится запах чего-то другого, кроме соленого…

Поднимаясь с кровати, я оглядываю свое тело. Прозрачная комбинация из шелка цвета шампанского липнет к коже, задевает грудь, и материал колышется от морского бриза. Она едва прикрывает бедра. Мои длинные прямые волосы падают на одно плечо, и я откидываю их назад. Деревянный пол холодит мои босые ноги, когда я направляюсь к открытой двери. Я останавливаюсь и кладу ладонь на деревянную французскую раму. Огни внизу, на старинной брусчатке Ривер-стрит, отливают янтарным светом, а шум реки, набегающей на болотистый берег на противоположном берегу, погружает меня в умиротворяющий транс. Я снова вдыхаю и закрываю глаза…

Я ощущаю его прежде, чем ощущаю его самого, и когда он двигается позади меня, мое тело реагирует, тысячи нервных окончаний вспыхивают огнем одновременно. Его рука скользит по моей руке, по бедру, по ляжке. Другой рукой он откидывает назад мои волосы и обнажает шею. Мягкие, твердые губы с эротичной, болезненной медлительностью скользят по моей коже, задерживаясь на плече. Его запах, такой знакомый, заставляет мое сердце колотиться о ребра от предвкушения. У меня подгибаются колени. Я узнаю его прикосновения, ощущение его губ на моих губах, где угодно. Он мой. Он вернулся…

Эли…

Он поворачивает меня к себе и обхватывает мое лицо обеими руками. Мои пальцы находят его обнаженную грудь, и я впиваюсь в него взглядом. Я никогда не думала, что увижу его снова, и чувство, большее, чем радость, охватывает мое сердце. Мои губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но он прижимает палец к ним, заставляя замолчать. Он медленно качает головой, и я проглатываю все безумные слова, которые у меня были. Я не хочу разрушать это очарование. Это происходит на самом деле? Он действительно здесь, под моими прикосновениями? Действительно ли я смотрю на лицо, которое люблю?

Прядь черных как смоль волос падает на его фирменные лазурные глаза Дюпре, и он всматривается в мое лицо, словно выискивая какую-то мелкую деталь, которую ранее упустил из виду. Я позволяю ему это, но меня гложет нетерпение. Я хочу его, его губы, его язык… я бы забралась к нему под кожу, если бы могла. Я не могу подойти достаточно близко. И я не уверена, сколько еще смогу ждать, но я позволяю ему не торопиться. Медленно, он исследует каждую мелочь. Я умираю…

Наклонив мою голову вправо, он наклоняет ее ко мне. Что-то вспыхивает в его глазах, всего лишь искорка, прямо перед тем, как его губы, эти чувственные, полные, эротичные губы, касаются моих. И я теряюсь…

Его рука ложится мне на затылок, когда он наклоняется для поцелуя, и ничто не остается незамеченным. Его губы ласкают мои, сначала нежно, ищуще, испытующе. Затем он пробует меня на вкус, и, словно взорвалась петарда, его свободная рука ложится мне на поясницу и притягивает к себе, а мои руки обвиваются вокруг его шеи, вплетая пальцы в его волосы. Я с жаром целую его в ответ, и когда его рука опускается на мою ягодицу, он сильнее притягивает меня к себе. Между нами оказывается твердая, как камень, выпуклость, прижимающаяся ко мне, и я не могу сдержать улыбку, которую он прямо сейчас целует на моих губах. Мои руки опускаются с его волос, кончики пальцев скользят по его груди, и я нахожу пояс. Расстегивая одну пуговицу, затем вторую, затем третью, я чувствую, как поцелуй Эли становится глубже, когда моя ладонь находит эрекцию, напрягшуюся под его джинсами. Я отпускаю его, и ощущение его тела такое знакомое, такое правильное, что я не могу сдержать стона, который вырывается у меня из груди. Эли подхватывает меня под колени, наши губы не разнимаются, и несет меня к кровати. Мы падаем вместе, и он растягивается надо мной. Затем он прерывает наш поцелуй и смотрит на меня сквозь водопад своих пышных черных волос. Его лицо наполовину скрыто тенью, и это не что иное, как откровенное возбуждение. Он долго и пристально изучает меня, и я извиваюсь в предвкушении под ним. Перенося свой вес на одну руку, он ласкает мое лицо костяшками пальцев, проводит по моим губам, затем вниз по горлу. Ни один из нас не произносит ни слова. Я боюсь. Я не хочу, чтобы это было ненастоящим…

— Сделай это сейчас, Эли, — раздается из темноты незнакомый женский голос.

Эли замирает надо мной. Кто это, черт возьми, говорит? Сила, исходящая от Эли, заставляет его дрожать.

— Не заставляй меня повторять снова, — приказывает женский голос. — Сейчас.

Одинокий луч фары мелькает в глубине моей комнаты и на долю секунды освещает лицо Эли. Но я вижу это. Я вижу отчетливо. Я отчетливо вижу его.

Его лицо и тело изуродованы опаленными ранами. Челюсть выдвинута вперед, ряд острых зубов заострился. Его глаза… черные как смоль.

Он знает, что я знаю. Он хватает меня за горло свободной рукой и притягивает свое лицо к моему. Я кричу. Хватаю его за волосы сзади и отворачиваю его голову. Я переворачиваю его, садясь на него верхом. Он кричит, его голова мотается из стороны в сторону так быстро, что все расплывается перед глазами. И это леденящий кровь звук, которого я никогда раньше не слышала. Я тоже кричу…

— Райли!

Я переворачиваюсь на спину, и от резкого удара лопатками об пол у меня перехватывает дыхание. Резкий удар по щеке обжигает, и затуманенное зрение начинает проясняться. Свет от лампы вспыхивает надо мной, заставляя прищуриться. Теперь я вижу ясно. Ной лежит на мне, прижимая к полу.

— Ты вернулась? — спрашивает он. Его голос хриплый, с оттенком беспокойства.

— Да, — отвечаю я. — Отстань от меня. — Я толкаю Ноя. Он вскакивает и протягивает руку. Я принимаю ее, и он поднимает меня. Я чувствую слабость, будто проспала несколько дней. Я тру глаза подушечками пальцев.

— Двадцать восемь часов, если быть точным, — говорит Ной. Он никогда не упускает возможности прочесть мои мысли. Я становлюсь наиболее уязвимой, как только просыпаюсь после одного из своих тяжелых снов. Господи, двадцать восемь часов. Потрачены впустую. — И многое произошло с тех пор, как ты отрубилась.

Я смотрю на него.

— Например, что?

Ной качает головой.

— Сначала, что ты видела?

Я замечаю, что все еще полностью одета, за исключением кожаной куртки и ботинок. Мы стоим в маленькой гостиной, оформленной в сине-черную клетку. Я иду туда, где, как я надеюсь, находится кухня, нахожу холодильник и, к счастью, Ной купил галлон молока. Я откручиваю пластиковую крышку и подношу кувшин ко рту. Ледяное цельное молоко льется мне в рот, и к тому времени, как я прекращаю, у меня остается полгаллона.

— Я была с Эли, дома, — начинаю я, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Он был… идеальным. Не испорченным. — Я пожимаю плечами. — Он был моим Эли. Потом он изменился. Его кожа была испещрена почерневшими ожогами, такими же, как в церкви, когда я вытаскивала его оттуда. Он превратился в настоящего вампира, — я встречаюсь взглядом с Ноем. — Кто-то приказал ему причинить мне боль. Женщина. После этого он попытался убить меня.

— Это был сон, Райли, — говорит Ной. — Ничего больше.

Я делаю еще глоток молока, завинчиваю крышку и убираю его обратно в холодильник. Повернувшись, я прислоняюсь к столу и скрещиваю руки на груди.

— Я так не думаю. Он жив, Ной. Вик жив. Он каким-то образом перебрался в Румынию, как только я избавила его от этого альтернативного мира. Эли… где-то в другом месте.

— Где? — спрашивает Ной. — Есть какие-нибудь предположения, кто эта женщина?

Я прижимаю кончики пальцев к вискам и сильно тру. Проснулась слишком быстро. Голова раскалывается.

— Черт меня побери, если я знаю.

— Так ты думаешь, это он внушил тебе этот сон?

Я распахиваю глаза и смотрю на своего напарника. И на моего друга тоже. Ной Майлз отдал бы за меня свою бессмертную жизнь. Без сомнения, он бы так и сделал. Я не верю, что есть кто-то или что-то, что могло бы его остановить. И это немного пугает.

— Или женщина. Я просто не знаю.

Лицо Ноя напрягается, и я вижу, что мои слова его беспокоят. Меня это тоже беспокоит.

— Давай разберемся с Инвернессом, — говорит он, разворачивает меня и принимается растирать мне виски. Так легко, что он мог бы пробить мне череп и проникнуть в мозг. Но он этого не сделает.

— Это действительно отвратительно, — говорит он и разворачивает меня лицом к себе. — Но приятно, что ты мне доверяешь. — Он мрачно смотрит на меня. — Мы во всем разберемся, — говорит он. Удивительно, но это меня успокаивает. — А пока нам есть над чем поработать. Ты устранила одного негодяя. Я устранил еще двоих.

— Двоих? — повторяю я.

— Да, похоже, они не связаны, и оба новообращенные. Один из них сумасшедший и чертовски здоровый, — говорит он, качая головой. — У них нет четкой схемы с целями, за исключением того, что все удары наносятся ночью. — Он смотрит на меня. — Возможно, кто-то из старших преобразил горстку новообращенных, и они все просто решили действовать самостоятельно. Как я уже сказал, в их убийствах нет закономерности, и все они были одиноки. Нам придется охотиться изо всех сил, пока мы не прикончим их всех.

— Нам придется разделиться, — добавляю я.

— Ни за что, — говорит Ной. — Ни за что на свете.

— У меня нет выбора, — говорю я. — Кроме того, ты понимаешь, что я слышу твои шаги за милю? Я могу позвать тебя по имени, и ты окажешься рядом со мной через несколько секунд.

— Не через несколько секунд, — возражает он. — Только если я буду достаточно близко, это займет несколько секунд. Может занять несколько минут, если мы будем на противоположных концах города. И это может занять на несколько минут больше, чем нужно. — Он качает головой, и длинная прядь волос выпадает из заколки, которую он собрал на затылке. — Ни за что, Райли. Смирись с этим.

— Мы поохотимся вместе сегодня вечером, — предлагаю я. Кроме того, я уверена, что сейчас ничто не заставит Ноя передумать. Нет смысла тратить время на споры, когда есть работа, которую нужно сделать. — Город не такой уж большой. Давай просто покончим с сегодняшним вечером, посмотрим, что мы найдем, и начнем с этого. — Немного тяжело заниматься делами ВЦНЯ, когда все, о чем я думаю, — это Эли, где он, в каком состоянии и как, черт возьми, он вбил мне в голову этот сон.

— Хорошо, — соглашается Ной, но его темно-русые брови нахмурены. Взгляд его серебристых глаз не отрываются от моих. — В холодильнике есть еда на вынос. Если, конечно, ты не откажешься от молока, которое выпила.

Я хватаюсь за дверцу холодильника, открываю его, проталкиваюсь мимо специально упакованных продуктов крови моего партнера и нахожу белый пенопластовый контейнер с… чем-то. Я хватаю его и ставлю в микроволновку. Когда он разогревается, я сажусь за кухонный стол, и Ной внимательно наблюдает за мной, пока я поглощаю два куска пикши, обжаренной в кляре, горку жареных чипсов и пирог с говядиной. По крайней мере, я думаю, что это пирог с говядиной. Все приготовилось так быстро, что я едва почувствовала вкус коричневого соуса и солодового уксуса, которыми Ной поливал чипсы.

Как и мой нарколепсический ад, аппетит, с которым я просыпаюсь, является чем-то неконтролируемым и довольно впечатляющим для девушки. Думаю, это способ моего организма поддерживать меня в нормальном состоянии. Честно говоря, я ничего не могу с собой поделать. Но мои мысли по-прежнему об Эли. Всегда.

Я встаю и выбрасываю пустую упаковку в мусорное ведро, запиваю теплой газировкой и тоже выбрасываю. Я бросаю взгляд на Ноя.

— Дай мне десять минут, — говорю я. — Мне нужно принять душ.

— Десять, — соглашается он. — Я бросил твою сумку в первой комнате.

Не говоря больше ни слова, я выхожу из кухни, спешу в первую комнату для гостей и бросаю свою сумку на кровать. Порывшись в своих немногочисленных вещах, я достаю чистые черные джинсы-скинни, черную рубашку Under Armour с длинными рукавами, трусики и носки, а также чистый спортивный бюстгальтер. Взяв небольшую сумку с туалетными принадлежностями, я направляюсь в ванную комнату. Через несколько секунд я раздеваюсь и стою под горячим водопадом. Мыльная вода стекает по телу, по рукам, и на мгновение я смотрю на хвост дракона, обернутый вокруг одной из них. Я провожу по нему рукой, вспоминая тот день, когда моя лучшая подруга Никс нарисовала его там. Дракон начинается у меня от поясницы и заканчивается на плече. Хвост обвивается вокруг моего указательного пальца. Это была последняя часть, которую нужно было раскрасить. Чертовски больно, прямо над костяшками пальцев. И кажется, что это было так давно. Целую жизнь назад.

Смыв кондиционер с волос, я выключаю воду, заворачиваю волосы в полотенце и вылезаю из ванной. Как только я поворачиваю голову, чтобы закрыть дверь душевой, мой взгляд падает на окно в зеркале. Чье-то лицо. Мое сердце замирает.

Я резко поворачиваюсь и смотрю в окно.

Там ничего нет.

Над туалетом, прямо под окном, есть выступ. Я подпрыгиваю и приседаю, наклоняю голову набок и выглядываю наружу. Я не вижу ничего, кроме уличного фонаря, тротуара и угнанного мной «Ровера». Ничего больше.

— Какого черта, Райли?

Я поворачиваюсь и смотрю на Ноя, стоящего в дверях ванной.

— Мне показалось, я что-то увидела. Чье-то лицо. — Я выглядываю наружу. По-прежнему ничего, кроме темноты и теней. Я напрягаю слух, и все, что обычно происходит, с визгом останавливается. Звуки, которые я слышу сейчас, — это биение сердца мыши. Какое-то маленькое животное скребется о кору дерева. Дыхание человека, вдох и выдох.

Ничего больше.

Я смотрю на Ноя и спрыгиваю вниз, прижимая полотенце к телу. Я приземляюсь на белый хлопковый коврик в ванной.

— Это был Эли.

— Да ладно, дорогая, — говорит Ной с чарльстонским акцентом. — Так быстро, и ты знаешь, что это был Эли?

У меня кружится голова.

— Я больше не знаю. Выйди, я оденусь, и мы сможем убраться отсюда к чертовой матери, — говорю я разочарованно. Я смотрю на Ноя. — Это займет всего секунду.

Ной ничего не говорит и пятится из ванной.

Я сбрасываю полотенце и натягиваю одежду. Быстро зачесываю мокрые волосы назад и закрепляю их серебряной заколкой. В своей комнате я натягиваю ботинки и куртку и прохожу мимо Ноя в коридор.

Ночной воздух прохладный, в горах сейчас начало ноября. Забавно, но я могу сказать, что на улице прохладно… возможно, даже больше, чем просто зябко. Воздух свежий. Я чувствую холод, чувствую ветер. Мое дыхание вырывается наружу, когда тепло встречается с холодом. Но это не действует на меня так, как действовало, когда я была обычным человеком. Я всматриваюсь в темноту, в тени. Я нюхаю воздух. Прислушиваюсь.

Многие вещи задевают мои чувства.

Ничто из них не кричит «Эли».

— Встряхнись, — говорит Ной. — И включись в игру с головой. — Он бросает взгляд на часы. — До полуночи осталось двадцать минут. Давай двигаться. — Его взгляд встречается с моим в последний раз. — Не убегай от меня, Райли По. Клянусь Богом, я надеру тебе задницу.

Бросив еще один взгляд на наш гостевой дом, мы направляемся к Монтегю-роу и идем по ней бок о бок довольно быстрым шагом. Еще рано, и вокруг полно людей. Немного, но достаточно, чтобы мне пришлось прислушаться. Слишком много человеческих сердцебиений, голосов, шепота одновременно. У меня почти кружится голова. Теперь мне стало так легко. Я просто… думаю об этом, и это происходит. Немного пугает, и я думаю, что эта особенность досталась Вику от отца, старшего Аркоса. Однако в моменты сильного выброса адреналина мне приходится концентрироваться. Наверное, это хорошо, иначе люди бы били друг друга по лицу, дергали за волосы и сбивали пешеходов с ног.

Мы спускаемся к реке Несс и идем по дорожке вдоль берега. Даже в полночь в четверг на набережной довольно оживленно. Вдоль реки выстроились несколько пабов и закусочных, и мне приходится остановиться, чтобы оглядеться. В тот момент, когда я останавливаюсь, Ной делает то же самое и смотрит на меня. Я отключаюсь от шума людских разговоров и прислушиваюсь к незначительным деталям. Стук одинокого сердца. Всхлип. Крик испуга, неверия. Воздух застревает в горле.

Быстрые шаги.

Плотный, человеческий мужчина. Не привыкший бегать. Пульс сейчас около ста семидесяти. Я наклоняю голову, прислушиваясь.

— Он через две улицы отсюда, направляется вверх по реке, к мосту, — говорю я.

Мы оба быстро убегаем, прячась в тени зданий, перепрыгивая через все, что попадается нам на пути. Я на голову впереди Ноя, и когда мы спускаемся по дорожке к реке, я вижу его. Я не могу сказать, сколько ему лет, но думаю, что около тридцати пяти. Он не привык много заниматься спортом и чертовски запыхался. Одет в темное, серое шерстяное пальто. На нем черная шапочка. Я всматриваюсь в темноту.

— Что его так напугало?

Мы с Ноем почти настигаем его и отпрыгиваем друг от друга. Я хватаю человека и одним прыжком валю его на землю. Его стон отдается у меня в груди. Я быстро скатываюсь с него и быстро поднимаю взгляд. Позади и над собой я вижу, как Ной запрыгивает на древнее дерево с длинными, тяжелыми ветвями. Я обращаю свое внимание на мужчину.

— Вы в порядке? — спрашиваю я и вскакиваю на ноги. Я протягиваю руку.

Его лицо кажется совершенно белым на фоне черной шапочки, натянутой на уши. Он не принимает мою руку, вместо этого смотрит на меня. Лицо у него непроницаемое.

— Я не знаю…

Это происходит так быстро, что у меня немного кружится голова, когда я реагирую. Ной и еще один — полностью изменившийся и клыкастый — спрыгивают с кроны дерева наверху. Вампир замахивается на Ноя, который хватает его за шею, затем набирается сил и бросается прямо на человека. Я нахожу клинок в заднем кармане джинсов и направляю его в сердце вампира. Он погружается на целый дюйм по рукоять. Вампир падает на землю в нескольких дюймах от человека. В тот момент, когда его тело сгибается, он начинает биться в конвульсиях.

Мужчина широко раскрытыми глазами смотрит на корчащуюся на земле фигуру. Подходя ближе, я кладу руку ему на плечо и оттаскиваю его в сторону. Он не сопротивляется. Я разворачиваю его и заставляю посмотреть на меня. Белки его глаз занимают почти всю округлость.

«А теперь иди прямо домой. Забудь, что за тобой гнались. Забудь о том, что ты видел. И, если сможешь, некоторое время оставайся дома после наступления темноты. Торопись».

С отсутствующим взглядом парень поворачивается, засовывает руки в карманы шерстяного пальто и быстрым шагом идет по тротуару. Я наблюдаю за ним, пока он не сворачивает на другую улицу и не исчезает из виду.

— Еще один убит, — говорит Ной.

— Еще один спасен, — отвечаю я, бросая взгляд в сторону испуганного парня. Я смотрю на Ноя. — Ты что-нибудь заметил?

Ной качает головой.

— Далеко за тридцать». Не новичок, но и не старый. — Он пожимает плечами. — Опять же, совершенно случайно.

Мы продолжаем поиски в течение всей ночи, но не находим ничего, кроме кучки пьяных студентов колледжа, празднующих день рождения в пабе, нескольких домашних драк и парня, который ищет свою сбежавшую собаку.

Мой слух улавливает женский вздох. Испуганный, удивленный звук. Я вскидываю голову и смотрю вниз по течению, на ряд ресторанов и пабов. Нет. Дальше. Парк. Я слышу ее мольбу, которую она шепчет. «Нет, пожалуйста».

— Пойдем, — говорю я Ною, срываюсь с места. Он идет прямо за мной.

Ряды, по которым мы идем, относительно ровные, и я думаю, что нам было бы удобнее подняться на крышу. Я сворачиваю, перепрыгиваю, пробегаю по стене и карабкаюсь по трубе, пока не достигаю верха. Ной на шаг позади меня. Мы взлетаем.

Мы летим над крышами, перепрыгивая через дымоходы и водосточные трубы. Я прислушиваюсь к сердцебиению молодой женщины. Слава Богу, еще есть за кем следить. Возможно, это ненадолго.

Мы пролетаем над четырьмя зданиями, прежде чем парк оказывается в поле зрения. Я делаю последний выпад и приземляюсь на ветви старого дуба. Быстро нахожу твердую опору и спрыгиваю вниз.

Когда я приземляюсь, то как раз успеваю заметить, как темноволосая женщина приподнимает голову. Ее тело обмякло в его объятиях. Она миниатюрная блондинка, лет двадцати пяти. На ней футболка и джинсы. Свет от уличного фонаря, стоящего на тротуаре рядом с травой, освещает ее лицо. На ее мертвом лице застыл ужас. Глаза широко раскрыты. Брови сведены. Рот широко открыт в беззвучном крике.

Вампир, держащий ее, находится в тени. Он медленно поворачивает голову в мою сторону. Я не вижу ничего, кроме того, что уголок его клыкастого рта приподнимается в улыбке.

На меня накатывает тяжелое, тошнотворное ощущение чего-то знакомого, и не успеваю я и глазом моргнуть, как он бросает мертвую девушку и исчезает в темноте. Я даже не колеблюсь. Я следую за ним.

— Райли! — зовет Ной и устремляется следом за мной. Тот, за кем я гонюсь, быстр, и мне приходится прилагать дополнительные усилия, чтобы не отстать. Я слышу, как шаги Ноя с каждым шагом становятся все тише.

Парк пустынен, и я преследую этого вампира в тени в дальнем конце, когда он внезапно останавливается, поворачивается и смотрит на меня. Я тоже останавливаюсь и смотрю, вглядываясь в тени, скрывающие его черты. Однако я вижу его силуэт, и у меня внутри все переворачивается. Шесть футов. Широкие плечи. Мускулистые бедра. Надменная поза.

Трава хрустит у меня за спиной, и я поворачиваю голову. Это Ной.

— Райли, я просил тебя не уходить в одиночку, — говорит он, отвлекая меня на полсекунды.

Я оглядываюсь на фигуру. Вампир, который только что убил молодую девушку.

Он исчез.

Я чувствую, что у меня подкашиваются колени, и мне хочется упасть на землю, может быть, даже закричать. Вместо этого я делаю глубокий вдох и бегу в том направлении, где исчез вампир. Вампир. Убийца. Кровосос, который только что украл чью-то жизнь и погубил из-за этого других. Семья этой девушки уже никогда не будет прежней, в их жизнях всегда будет пустота. Я ненавижу это так сильно, что у меня все внутри переворачивается от ярости. Я слышу, как Ной ругается, и он снова стоит прямо за моей спиной.

Не задумываясь, я увеличиваю скорость и перепрыгиваю через припаркованные машины, отскакиваю от зданий, а затем снова прыгаю по крышам. Я всматриваюсь в тени, выискивая малейшее движение. Я вспугиваю стаю сидящих на насесте воронов, и их крики звучат у меня в голове, как барабанный бой. Они замедляют мой бег ровно настолько, чтобы Ной смог схватить меня и резко остановить.

— Райли! — резко произносит он и притягивает меня к себе. Он обеими руками хватает меня за плечи. — Остановись!

Я смотрю на лицо моего напарника, и по большей части на него ложатся тени. Но это Ной. Я знаю это. На секунду я остолбенела. Что, черт возьми, со мной не так?

За кем я только что гналась?

Я перевожу взгляд на городской пейзаж. Ниже по реке огни замка все еще горят. Близится рассвет, и я вижу, как река Несс движется подо мной, словно черный угорь. Я смотрю на Ноя, который внимательно изучает меня.

— Я схожу с ума, — говорю я почти шепотом. — Это, должно быть, последствия попадания в альтернативный мир. — Я качаю головой и поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Ноем. — Почему я продолжаю встречаться с Эли?

Ной морщит лоб.

— Ты думала, что тот вампир, что был там, Эли? — Он покачал головой. — Да ладно тебе, Райли. Эли Дюпре? Твой жених? Мой самый близкий друг? Хранитель Саванны? Которого доверили Причер и Эстель? Бросил своих родителей? Эли, стал темным? — Он снова качает головой и отпускает мои плечи. — Ни хрена себе, Райли. Это был не он. Твой разум играет с тобой злую шутку.

— Тогда что со мной не так? — спрашиваю я. — Почему, с тех пор как я оказалась в Сент-Буэно, я вижу его, Ной? Я сошла с ума? Меня мучают?

Ной смотрит на меня сверху вниз, его серебристые глаза полны нежности.

— Не думаю, что ты с ним встречаешься, дорогая. Думаю… — Он берет меня за подбородок и притягивает к себе. — Думаю, что прямо сейчас он поглощает твой разум. Ты знаешь, что Аркос выжил, и больше всего на свете ты хочешь, чтобы то же самое случилось с Эли. Я понимаю. И, возможно, так оно и было. Но он не убивает невинных. — Ной смотрит мне прямо в глаза. — Он просто не такой.

Солнце только-только показалось из-за горизонта. То, что раньше было тенями и мраком, теперь превратилось в дымку и неясный свет. Я ясно вижу лицо Ноя. Он, наверное, самая искренняя душа из всех, кого я знаю.

— Тогда почему, — спрашиваю я его, — я вижу его в плохом свете? Убивающем людей?

Уголки губ Ноя приподнимаются.

— Этого я не могу объяснить, мисс По. Но тебе нужно расслабиться. Сконцентрироваться. И покончить с этой работой. А потом займемся Эли. — Он похлопывает меня по носу. — Вместе. С Андоррой.

Я тяжело вздыхаю.

— Да. Хорошо.

Ной наклоняет голову к земле.

— Ты готова спрыгнуть с этой крыши, пока мы не собрали толпу?

— Думаю, так будет лучше, — говорю я и перепрыгиваю через два с половиной этажа в боковой переулок. Ной приземляется рядом со мной, и мы идем к реке. Рано утром открываются магазины. Пекарни, мясные лавки, туристические магазины. Сегодня утро пятницы, и в воздухе чувствуется что-то особенное. Может быть, это от молодежи, которая хочет немного повеселиться? Дети не ходят в школу? Что бы это ни было, я знаю, что на улицах Инвернесса больше небезопасно. Уже убиты три вампира-изгоя. Один на свободе, и я понятия не имею, кто это.

Несмотря на то, что Ной настаивает, что это был не Эли, я молюсь, чтобы это было не так.

Это только вопрос времени, когда местная полиция обнаружит, что обескровленные тела или отсутствие очень важного органа — не более чем случайность. Ничто так не выдает серийного убийцу, как скопление нескольких трупов.

Заставляет меня задуматься, понимал ли этот парень, до того как я его зомбировала, насколько ему повезло. Что он был на волосок от того, чтобы из него высосали кровь. Может, это и к лучшему, что он не знает. Иногда я жалею, что узнала.

— Давай прогуляемся по городу сегодня, при дневном свете, — предлагает Ной. — Приезжаем сюда затемно, отправляемся на поиски вслепую. — Он качает головой. — Мне не нравится так работать. Инвернесс не слишком большой город. Давай вернемся в гостевой дом, возьмем карты, которые нам дал Андорра, и отправимся гулять по улицам. — Он кладет руку мне на плечо. — Пойдем.

Я встречаю ободряющий взгляд Ноя Майлза. Если кто-то и может заставить тебя поверить в себя или в правое дело, так это Ной Долбаный Майлз. Должно быть, в его ДНК сохранились следы войны за независимость.

— Чертовски верно, — говорит он, читая мои мысли. — Поехали.

Мы пробираемся по улицам Инвернесса, смешиваясь со смертными, идущими на работу, в школу, туристами, осматривающими собор Святого Андрея, замок Инвернесс.

Все это совершенно не согласуется с тем фактом, что бессмертный убийца, находящийся на самом верху пищевой цепочки, преследует их. Возможно, не один.

Неподалеку раздается эхо полицейских сирен, отражаясь от камня и кирпича зданий. Я могу сказать, куда они направляются. В парк. К той бедной мертвой девушке, которую мы там оставили.

Да. Независимо от того, кто несет за это ответственность. Их нужно остановить.

Даже если это убьет меня.

ЧАСТЬ 3: СТАРАЯ КРОВЬ

Надвигается буря.

— Джеймс Бонд, «Скайфолл», 2012

Обычно я не слишком беспокоюсь о Райли, но после звонка Майлза даже я признаю это. Она меня беспокоит. Опасный шанс — попасть в альтернативный мир, как это сделала она. Викториан Аркос, ну, я сам его не видел, но я с ним разговаривал. Он кажется спокойным. Кажется самим собой. Я проник в его сознание и не чувствую ничего зловещего, чего не было бы там раньше. Но одно я знаю точно об альтернативных мирах. Иногда то, что выходит наружу, не всегда соответствует тому, что было на самом деле. Райли По может быть в большей опасности, чем она думает. Мне это не очень нравится.

— Джейк Андорра

Остаток утра мы проводим, изучая карту Инвернесса, разложенную на кухонном столе. Мы с Ноем склоняемся над новой картой, плечом к плечу, изучая ее. Инвернесс не очень велик, поэтому мы отправимся в сам город. Пешком мы пройдем все основные магистрали, закоулки и тупиковые улицы в центре города, а затем на такси доберемся до реки и индустриального парка. Подозреваю, что для большинства зрителей мы с Ноем — просто еще одна пара, приехавшая сюда в отпуск. Как говорится, то, чего они не знают, не повредит. Скорее всего, не убьет.

И все же, несмотря на ободряющие слова Ноя о том, что он хочет вовлечь меня в игру, мои мысли возвращаются к Эли. Я просто ничего не могу с собой поделать. Его у меня отняли, и я хочу его вернуть. Сильно. Почему он не может быть здесь сейчас? Почему Вик добрался домой, а Эли нет?

Когда я смотрю на шотландский город, я мечтаю о том, каково было бы оказаться здесь в качестве обычной влюбленной пары, путешествующей по городу. Северо-Шотландское нагорье. Отправиться на лодке по озеру Лох-Несс и поискать Несси. Прогуляться по склонам холмов и побродить по руинам древних замков. Во мне просыпается зависть ко всем обычным людям, живущим обычной жизнью. Просыпаются, завтракают, идут на работу, общаются, возвращаются домой. Обычные вещи. Господи Иисусе, я настолько далека от нормы, насколько это вообще возможно.

Я хочу вернуть свою чертову жизнь.

— Эй, — говорит Ной, и я смотрю на него. Его взгляд смягчается. — Прекрати.

Я тяжело вздыхаю.

— Клянусь, я постараюсь.

Он обнимает меня, целует в макушку, и мы идем дальше.

Шотландцы — дружелюбный народ, который, по мере того как я провожу здесь время, нравится мне все больше и больше. Я бы хотела, чтобы большая часть этого времени не была потрачена на убийства. Но это неизбежно, и чем быстрее я перестану жаловаться на это, тем быстрее смирюсь с этим. Это то, ради чего мы здесь. Остановить убийцу. Очевидно, не одного. И кое-что странное? Иногда, хотя я и знаю, что это необходимо сделать, где-то в глубине души я сожалею о том, что превращаю кровососов в мерцающую лужицу белой слизи. Когда-то они были людьми. Сыновьями. Дочерями. Сестрами. Братьями. Друзьями. Любовниками. Кто бы когда-нибудь посмотрел на вампира, будь то по телевизору, или в кино, или, как я, в жизни, и отдал бы ему или ей душу? Я думаю, это связано с тем фактом, что моя семья теперь состоит из древних вампиров, которые заботятся не только обо мне, моем брате, Сете и других людях, но и друг о друге. Заставляет меня задуматься, как это возможно, что они — Ной, Эли и его семья — могут это делать. Почему они могут заботиться, а другие нет. Или не хотят. В последнее время я много размышляю. Что бы это ни значило.

Ной останавливает на улице нескольких человек, может быть, местных жителей из университета. Это люди лет двадцати с небольшим. Они рассказывают нам, где находятся лучшие клубы, кафе и пабы. Мы направляемся в самые злачные районы города. Инвернесс дружелюбен и гостеприимен, поэтому то, что выглядит убого, не очень заметно обычному глазу. Но Ной может учуять панка, и мы находим группу из четырех человек, прижавшихся к зданию рядом с промышленным парком. Почти подростки, чуть за двадцать, изо всех сил стараются выглядеть крутыми. И у них это неплохо получается. Каждый из них затягивается сигаретой. Мы подходим, и один из парней, одетый в толстый, потрепанного вида серый шерстяной свитер и черную вязаную шапочку, отталкивается от стены, на которую опирается, и глубоко затягивается сигаретой. Его взгляд прикован ко мне и мгновенно перемещается на черное крылышко, нарисованное чернилами в уголке моей скулы.

— Да? — говорит он с сильным акцентом. Он переводит взгляд на Ноя.

— Где мы можем раздобыть немного дури? — спрашивает Ной.

Парень смеется, и остальные смеются вместе с ним.

— С чего ты взял, что я знаю, где можно достать дурь? — спрашивает парень, затем смотрит на меня. — Американцы. В отпуске, да? Это твой брат, дорогуша? — Он наклоняет голову в сторону Ноя.

В его взгляде, когда он изучает Ноя, вспыхивает острый огонек. Умный парень, лет девятнадцати, и довольно симпатичный. Зеленые глаза, безупречная кожа и волевой подбородок. Темные брови красивой формы, значит, у него должны быть темные волосы под челкой. Меня до чертиков тошнит от того, что он такой тупица, растрачивающий свою жизнь на наркотики. Должно быть, он только начал играть, потому что у него слишком острое зрение, чтобы он мог заниматься этим слишком долго. Они становятся легкой добычей вампиров, наркоманы. Вот почему мы находим их, узнаем, где они тусуются, продаем, покупаем. Есть шанс, что мы просто спасем их жалкие жизни.

— Как ты догадался? — спрашиваю я его.

— Понадеялся, — отвечает он и улыбается. Ослепительно белая, широкая улыбка. Сильный акцент. Возможно, мы неправильно поняли этих детей. Он высокий, стоит лицом к лицу с Ноем.

Я просто смотрю на него.

— Я никогда не увлекался этим, — говорит он Ною и изучает его. — Ты тоже. — Он бросает взгляд на меня, затем снова на Ноя. — Копы? — Его взгляд скользит от моих ног к глазам. — Нет. Никаких копов. Но кое-что еще.

Да. Смышленый парнишка, ничего не скажешь.

— Клубы? — спрашиваю я. Есть клубы, в которые люди ходят, чтобы хорошо провести время, выпить, потанцевать и перепихнуться. Есть и те, которые известны… другими вещами. И те, и другие — охотничьи угодья для вампиров-изгоев. Но тот, кто сталкивается с уличным беззаконием, инстинктивно притягивает к себе худших. Людей и вампиров.

— «У парня», — предлагает один из парней. Он затягивается сигаретой и указывает ей. — Через четыре улицы, одна вверх.

— Вход обойдется в восемь фунтов, — утверждает другой. — Стоит каждого пенса.

— Но если вам по душе пара хороших мелодий, попробуйте «Hush 51». Чуть выше по течению, — с ухмылкой заявляет лидер. — В эти выходные у них будет отличная концертная группа.

— Да, — добавляет другой. — Лучшая в этих чертовых горах.

Я приподнимаю бровь. Маленькие нахальные засранцы. Мы разговариваем со всей группой.

Ной усмехается.

— Во сколько начинается?

Лидер выпускает дым.

— В девять. — Он наклоняет голову. — Джерри. Тейт. Пит. Барабаны, клавишные, электрическая скрипка. — Он протягивает руку Ною. — Райн, — говорит он и подмигивает мне. — Бас и вокал, дорогая.

Какой хот-дог!

— Ной, Райли, — представляет Ноя. — Извините за путаницу.

Райн пожимает плечами.

— Бывает, — заявляет он и бросает взгляд на свою группу. — Мы действительно выглядим немного по-бандитски, да?

Все остальные хихикают.

— О, так вы здесь из-за убийств? — спрашивает Тейт. У него волнистые каштановые волосы, которые завиваются над ушами.

— С чего бы американским копам быть здесь и расследовать убийства в Шотландии, ты, лошадиная задница? — говорит Пит.

— Заткнись, — со смехом говорит Тейт. — Просто спросил.

— Просто проходил мимо, — отвечает Ной. — Какие убийства?

— Возможно, серийный убийца, — утверждает Райн. — Пока что убито трое. — Он качает головой. — Жутковато.

— Да, — добавляет барабанщик Джерри. — Девушку нашли только сегодня утром, ей выпустили всю кровь.

— Необычно для Инвернесса, — говорит Райн. — Будьте осторожны, когда стемнеет.

Я смотрю на парней, которых мы с Ноем оба недооценивали. Думаю, мне придется почаще заглядывать в чужие мысли, прежде чем что-то предполагать. И на этой ноте я кое-что решаю перед уходом. Я улыбаюсь Райну.

— Спасибо. Может, еще увидимся.

Он улыбается в ответ.

И я перевожу взгляд на всех четверых участников группы, заканчивая Райном. «Вытащите сигареты изо рта, бросьте их на землю и раздавите».

Райн немедленно вынимает сигарету, бросает ее и давит ботинком. Остальные синхронно делают то же самое.

Не курите. Ничего. Никогда больше. Бросай эту затею. Кивните, если поняли.

Все четверо парней кивнули одновременно.

Ной качает головой и смотрит на меня с восхищением. Возможно, немного завидует. Он наклоняет голову, мы прощаемся с ребятами и уходим. Когда мы огибаем квартал, он бросает на меня взгляд.

— Так, значит, теперь ты — олицетворение клуба любителей бросить курить, да?

Я пожимаю плечами.

— Да, наверное. Просто подумала, что стоит добавить. Хотела бы я, чтобы какой-нибудь благородный телепат избавил меня от привычки курить, когда я была немного моложе.

— Ты сама бросила, — говорит Ной.

— Не совсем. Думаю, Причер и Эстель применили ко мне какую-то силу травников.

Ной усмехается, и мы идем дальше по улице. Окруженные зданиями из серого камня, мы приближаемся к туристическому центру города. Мы проходим мимо магазина «Чиппи», кельтского ювелира и изготовителя килтов. Когда я заглядываю в большую витрину магазина килтов, мое внимание привлекает изображение. Эли. Мое сердце подпрыгивает.

Посреди тротуара я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на другую сторону улицы. Прохожие снуют взад и вперед по тротуару. Эли нет. Никого необычного. Взявшись за ручку двери, я вхожу в «Изысканные килты Маккленнона».

Когда я захожу в маленький магазинчик, в нос мне ударяет волна ароматов специй и лаванды. На полках выставлены отлично отглаженные килты всех размеров. В открытом шкафу из дуба выставлены шерстяные перчатки, варежки и шапки. На толстом столе на железных ножках разложены разноцветные перчатки без пальцев из овечьей шерсти. В углу мой взгляд падает на кассиршу. Ее седеющие волосы собраны в высокий пучок, на ней темно-зеленый жилет, белая хлопковая рубашка и галстук в сине-черную клетку. Она широко улыбается.

— Добрый день, — говорит она. — Чем я могу вам помочь?

Я улыбаюсь в ответ, обводя взглядом комнату.

— Нет, спасибо. Просто смотрю. — Я прохожу по магазину, замечаю нескольких туристов, которые перебирают килты разных размеров. Одна женщина перебирает перчатки.

Никаких признаков Эли. Или любого, кто хотя бы отдаленно похож на него.

Я машу седеющей женщине и поворачиваюсь, чтобы уйти. Я почти врезаюсь в Ноя.

Мы оба выходим на улицу.

— Что случилось? — спрашивает он.

Я смотрю на противоположную сторону улицы, затем вверх и вниз по тротуару. Я пожимаю плечами и иду дальше.

— Ничего. Мне показалось, я что-то увидела.

Мы пробираемся сквозь дневную толпу, и Ной отстает от меня на полшага. Дети в школьной черно-белой форме плетутся за нами, а также несколько туристов и местных жителей. Жаль, что я не могу послать одно большое мысленное предупреждение, талисман, предупреждающий, что после наступления темноты всем оставаться внутри! Чтобы никого здесь не убили. Мне не нравится, когда не знаешь, что к чему. И мне, правда, не нравится ощущение холода от угрожающего присутствия Эли. Это оставляет во рту отвратительный привкус.

— Райли?

Я поднимаю взгляд на Ноя, затем снова смотрю на тротуар.

— Что?

Когда мы заворачиваем за угол, он останавливает меня.

— Тебе показалось, что ты снова видела Эли.

Мимо проходит мужчина, и его глаза оказываются на одном уровне с моими. Он бросает на Ноя короткий взгляд и замирает, словно опасаясь, что у нас семейная ссора. Я вижу это по его стареющим голубым глазам. Я улыбаюсь ему и киваю, он отвечает тем же жестом и идет дальше. Приятно осознавать, что рыцарство все еще живет в людях.

Я вздыхаю и встречаю проницательный взгляд Ноя.

— Во-первых, ты должен перестать так пялиться на меня на людях. И хватать меня тоже. Этот старик был в дюйме от того, чтобы надрать тебе задницу прямо здесь, на тротуаре.

Ной расслабляется, и его взгляд смягчается, совсем немного.

— Да, мне показалось, что я снова видела Эли, — отвечаю я ему, засовываю руки поглубже в карманы куртки. — Когда я взглянула на витрину магазина, когда мы проходили мимо магазина по пошиву килтов, я увидела его отражение в окне. — Я подняла на него глаза. — Когда я повернула голову, чтобы осмотреть улицу, его там не было. Мне кажется, я схожу с ума, — заканчиваю я.

Ной изучает меня секунду или две. Его челюсти напрягаются.

— Я бы хотел, чтобы ты была такой. Это поправимо. — Он окидывает взглядом мощеную улицу, а затем окидывает взглядом здание перед нами. Он еще мгновение изучает горизонт. — Что меня пугает, — Ной оглядывается на меня, — так это то, что ты не теряешь рассудок. — Кивнув, он наклоняет голову. — Давай вернемся к карте. У нас есть примерно полтора часа до наступления темноты.

Мы возвращаемся обратно по улице и направляемся к гостевому домику. Слова Ноя выбили меня из колеи. Он оставил свои слова без ответа, но я знала это, как бы он ни старался их опровергнуть. Я знала это так же, как мое тело знает, как дышать, не задумываясь. И все же его слова не дают мне покоя всю обратную дорогу, и даже когда мы сидим за кухонным столом, склонившись над картой, и планируем наш маршрут для ночной охоты, они меня беспокоят.

Он боится, что Эли вернулся из того альтернативного мира.

И что он уже не тот Эли.

Холодная дрожь пробегает у меня по спине при этой мысли. Я пытаюсь отогнать ее, эту мысль, но она не отпускает, и вскоре мне кажется, что огненные муравьи щиплют и кусают меня изнутри. Мне нужно выйти. Подышать свежим воздухом. Просто побыть несколько минут в одиночестве.

Я отодвигаюсь от стола и встаю.

— Я вернусь через несколько минут.

— Райли, — предупреждает Ной и поднимается вместе со мной.

— Даже не думай, — предупреждаю я в ответ. — Мне нужно подышать свежим воздухом. Проветрить голову. — Я хмуро смотрю на него. — Одна. Это как писать, когда никто не стоит рядом и не наблюдает. Мне нужно немного побыть одной, Майлз. Серьезно.

На его красивом лице отражаются эмоции, и я знаю, что он борется с желанием оставить меня одну. Он хочет защитить меня, постоянно быть рядом, чтобы убедиться, что ничего не случится.

Что ж, это все замечательно, но мне нужна передышка.

— Через полчаса, — отвечаю я. — Я просто прогуляюсь по улице до рынка и обратно. — Когда его лицо все еще перекашивает от напряжения, я заставляю себя слегка улыбнуться. — Обещаю. Вернусь до наступления темноты.

Почти забавно наблюдать, как вампир имитирует вздох. Он затаил дыхание, просто повторяет человеческие движения, которые не делал так долго. Ной трет глаза и кивает.

— Не то чтобы я не думал, что ты не сможешь справиться с собой. В этом что-то есть, Райли. И мы пока точно не знаем, что именно.

— Вампиры, — предлагаю я. — Мы знали, что придем сюда.

Он хмурится.

— Умница. Это нечто большее, и ты это знаешь. — Он пристально смотрит на меня. — Позвони мне, если что-нибудь случится. И я не имею в виду на сотовый.

Просовывая руку в рукав кожаной куртки, я киваю.

— Будет сделано.

— Вернешься через тридцать минут, — напоминает мне Ной.

— Да, — соглашаюсь я и закрываю дверь.

За окном по булыжной мостовой скользят предзакатные тени. Зимой здесь царит суматошная атмосфера. Ноябрь, и в половине пятого дня становится совсем темно.

Пока я иду, начинает накрапывать ледяной дождь. Я на мгновение встречаюсь с дружелюбными взглядами прохожих, молодых и старых, когда они спешат домой, в пабы, на рынок. В воздухе висит серая дымка, такая густая, что мне приходится бороться с собой, чтобы не смахнуть ее рукой.

Внезапно нахлынули воспоминания о доме, о том, что было до того, как Эдинбург и Эли… что бы это ни было… случилось. Я скучаю по дому. Я скучаю по Причеру и Эстель, моим замечательным бабушке и дедушке, которые заменили мне родителей. Я скучаю по Никс, моей лучшей подруге. По Сету, моему младшему брату. Семье Эли.

Я скучаю по тому времени. Жить у соленой воды, в окружении дубов и испанского мха, зарабатывать на жизнь татуировками. Есть гамбургеры «Кристал», пока меня не стошнит. Острый запах болот во время отлива. Каждое утро пить чай с Причером и Эстель.

И когда я впервые влюбилась в вампира. Когда Эли был здоров, силен и полон решимости охранять жизни смертных Саванны. Я скучаю по своему тату-салону «Татумания» и по творчеству, по художественным работам, по жужжанию моего чернильного пистолета. Как изменилась жизнь с тех пор.

Если бы я только могла вернуть Эли, с остальным я справлюсь.

Почти закончив свою вечеринку жалости к себе, я поворачиваю за угол, и передо мной открывается открытый рынок. Хотя тени от зданий и приближающиеся сумерки еще долго ложатся на ряды цветочных букетов и контейнеров с фруктами, люди толпятся, делая свой выбор. Я выгляжу неуместно, одетая во все черное, с нарисованным в уголке глаза крылом. Длинные темные волосы с несколькими вкраплениями цвета фуксии. И хотя люди этого не видят, у меня под одеждой спрятано чуть меньше полудюжины лезвий. Да. Я тоже люблю открытые рынки. Цветы, еда и всякая всячина. Отвлекает от всей этой ерунды…

Затем, когда я перебираю груды великолепных цветов, меня охватывает странное чувство. Не задумываясь, я оглядываюсь через плечо. В толпе я замечаю, что он выше всех ростом и осанкой. Всех смертных. Его пристальный взгляд встречается с моим.

Мое медленно бьющееся сердце ухает куда-то в желудок, и я бросаю цветы обратно в корзину и подхожу к нему. «На этот раз не отводи от него глаз, По. Продолжай смотреть».

Я смотрю так долго, как только могу. Мои глаза начинают слезиться, их жжет. Потом я ничего не могу с собой поделать… я моргаю.

И его нет на прежнем месте. Дерьмо!

Я лихорадочно обшариваю толпу взглядом, пока пробираюсь сквозь нее, уворачиваясь от покупателей и работников рынка, собирающих вещи на вечер. Затем я снова вижу его. Он стоит под навесом, и я спешу к нему. Эли! Я мысленно выкрикиваю его имя. Элигий Дюпре, черт возьми! Я вижу его. Я вижу, как люди обходят его, чтобы пройти мимо. Я это не выдумываю. Он не мираж. Он действительно здесь. И я, черт возьми, не схожу с ума.

Легкая улыбка трогает его губы. Сначала мое сердце тает при виде этого. Воспоминания. Это так знакомо.

Затем все меняется. Что-то мелькает в его глазах, и улыбка искажается.

От его абсолютной холодности меня пробирает до костей. Меня пробирает озноб.

Я двигаюсь быстро, не сводя глаз с Эли. Когда он поворачивается, то исчезая в толпе, но я все равно вижу его широкие плечи. На нем черная кожаная куртка. Темные джинсы. На этот раз я его не потеряю. Когда мы покидаем рыночную площадь, толпа редеет, и Эли сворачивает на улицу, ведущую к реке Несс. Впереди, высоко над центром города, мерцают огни замка, освещая сквозь зимнюю дымку крепость Инвернесс-Касл из красного песчаника. У Эли широкая походка. Целенаправленная. Он знает, куда идет. Знает ли он, что я следую за ним, я не могу сказать. Но он не оглядывается, когда сворачивает с Юнион-стрит на Черч-стрит.

Едва он скрывается из виду, когда я срываюсь на бег. Я поворачиваю за тот же угол и резко останавливаюсь, вглядываясь в темноту, отбрасываемую уличными фонарями и тенями. На тротуаре мало людей. Ни один из них не Эли.

Дерьмо! Я срываюсь на бег и добегаю до конца улицы. Оглядываясь по сторонам, я не могу его найти. Я даже не чувствую его присутствия. И как раз в тот момент, когда я собираюсь снова пуститься бежать, меня хватают за плечо и рывком возвращают назад. Мои ноги почти отрываются от земли, и я ударяюсь о двойные дубовые двери закрытого магазина. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на Ноя. Уличный фонарь освещает только половину его лица.