Темная сторона Швеции

Малин Перссон Джолито Будь со мной, хранитель мой

Малин Перссон Джолито, насколько мне известно, единственный представитель второго поколения шведских детективщиков. Ее отец – известный шведский автор детективов Лейф Г. В. Перссон.

Малин Перссон не планировала становиться писательницей. В Уппсальском университете она изучала юриспруденцию. Работала в Европейском суде, после чего получила приглашение на работу от самой престижной юридической конторы Швеции. Там она проработала десять лет – сначала в Брюсселе, а потом в Стокгольме. Она замужем за Кристофом Джолито. В 2000-м родила первого ребенка и взяла шесть месяцев декретного отпуска. По возвращении из декрета Малин постепенно поняла, что получает на работе все менее сложные задания. После рождения второго ребенка ей сообщили, что она никогда не станет партнером, а перед рождением третьего Малин услышала, что на работу может не возвращаться. Печальный опыт общения с юридической конторой позволил ей заняться тем, о чем она всегда втайне мечтала, – написанием книг.

Ее первый роман «Двойной удар» рассказывает о молодом юристе Ханне. Ее берут на работу в престижную юридическую контору. Но после того, как у Ханны появляются дети, на работе над ней начинают издеваться. Это была не детективная история. Детективом стал второй роман писательницы – «Еще ребенок», написанный в 2012 году. За ним последовал «Вне всяких сомнений». В обоих романах главная героиня София Вебер, юрист, вынуждена превратиться в детектива.

Обе книги отличают крепкая сюжетная линия и серьезность поднимаемых вопросов. Малин Перссон Джолито волнуют преступление закона, нарушение представителями СМИ принципа презумпции невиновности, беспринципность политиков. Малин Перссон Джолито – восходящая звезда на небосклоне шведской детективной литературы. В центре данного рассказа – моральная проблема. Малин предлагает нам несколько точек зрения и несколько вариантов толкования в ненавязчивой писательской манере, которая делает чтение еще более интригующим.

Пахло не корицей, не лаком, не шампанским, не ветчиной. Пахло стрессом и лишними калориями. Ветер принес с собой резкие звуки электронной музыки. Облака набухли дождем. За одну руку женщины держалась дочь. В другой у нее была ручка. В коляске сидел сын. Обычно при входе в парк развлечений или музей выдавали бумажные браслеты, которые можно было закрепить на детском запястье, предварительно написав на них имя. Идентификационные браслеты – так они назывались. Но на рождественских ярмарках они не были предусмотрены. Однако в журнале женщина прочитала, что можно написать свой номер телефона на руке ребенка. «Мне не стоило сюда приходить, – думала она. – Это ошибка». Но дети ссорились, дрались, ныли, отбирали друг у друга игрушки, дергали за волосы, вопили, и она поняла, что нужно что-то придумать, иначе все сойдут с ума. Пройтись по рождественской ярмарке среди радостных семей, купить конфет в кульках, накормить детей горячими булочками – это показалось ей прекрасной идеей. Но оказавшись здесь, она сразу захотела домой. Лечь на диван, включить детям мультики и подремать. Однако теперь они были здесь, и уйти, не сделав хоть один круг по площади, было бы провалом. К тому же если сын заснет в автобусе, вечером его будет не уложить. Она взяла руку дочери в свою и принялась писать. Писать на тонкой детской коже было сложно. Пришлось сильно надавливать на перо. Девочка запротестовала, но женщина только сильнее дернула ее руку.

– Стой смирно! – велела она, на большее ее не хватило.

Женщина старательно выводила номер. Один глаз начал подрагивать. Один круг. Один круг вокруг площади, и можно ехать домой. Если повезет, дети заснут рано. И тогда весь вечер ее. Несколько часов покоя. Она это заслужила.

Дописав номер, она провела пальцем по цифрам: чернила уже высохли. Стоило ей отпустить руку дочери, как та сразу же засунула большой палец в рот. Девочка его не сосала, только держала во рту. Мать покачала головой, но ничего не сказала.

– Мама! – заныл ребенок в коляске. – Мама!

Сыну было около года. Не стоило позволять ему ходить, но мальчик ненавидел сидеть в коляске. Ему постоянно нужно было быть в движении. Вот и теперь он изо всех сил вертелся в коляске, пытаясь сбросить сдерживающие его ремни. Коляска зашаталась. Девочка стояла рядом, держа палец во рту. Женщина попыталась успокоить мальчика, поправляя ремни, но ребенок все вырывался. Женщина бросила попытки и двинулась вперед, на ходу наклоняя коляску из стороны в сторону, чтобы вернуть ребенка в сидячее положение.

Слишком теплые сапоги были велики девочке. Она шаркала пятками по асфальту. Мама забыла застегнуть молнию на комбинезоне, и стала видна ключица с тонкой синей сеточкой вен, на одной из которых бился пульс.

– Иди как следует! – сказала мать. – Поднимай ноги при ходьбе!

«Один круг, – пробормотала она себе под нос. – Только один круг».

Если бы только на площади не было столько народа… Палатка с леденцами стояла слишком далеко. Киоск с вафлями был уже закрыт. Но на невысоком подиуме, метрах в десяти от них, в кресле сидел мужчина с накладной бородой в красном колпаке. Рядом с ним стоял набивной олень с черными стеклянными глазами. На спине оленя стояла корзина с сосисками. Рядом на табличке значилось, что одна сосиска стоит 20 крон и что дети могут рассказать Деду Морозу, что они хотят получить в подарок на Рождество.

Со смешанным чувством облегчения женщина остановилась. Дочка в Деда Мороза не верила. Сын не знал, что это такое и каких чудес от него можно ждать. Но это была не самая худшая альтернатива. Женщина нащупала в сумке таблетки от головной боли и проглотила одну всухую. Естественно, та застряла в горле. Морщась от горечи, женщина прижала кулак к груди и зажмурилась.

И вот они стоят в очереди. Женщина пытается отвлечь сына печеньем, найденным на дне сумки. Но ребенка не обмануть. Он выхватывает кекс, царапая ее острыми ногтями, и бросает в мужчину впереди них. И пока женщина стряхивает крошки с пальто незнакомца и просит прощения, дочь исчезает. Мать оборачивается. Смотрит по сторонам. Кричит. Сначала тихо, потом громче. В третий раз – во все горло.

«Где она? – думает она. – Далеко она уйти не могла». Дочь только что была здесь. Пару секунд назад. Не больше минуты.

Сначала она злится. Рычит на сына: «Сиди тихо». Сумка сползает с плеча. Женщина поправляет ее. У нее нет сил. Она шепчет: «Почему?» Сперва растроенно: «Почему, почему, почему? Почему жизнь так несправедлива? Что мне теперь делать?» Она просит мужчину последить за коляской. Сын круглыми глазами таращится на незнакомого мужчину. Женщина протискивается через толпу, выкрикивая имя. Подпрыгивает, чтобы лучше видеть.

Куда она могла пойти? Женщина делает несколько шагов в одну сторону, потом в другую, но дочери не видно. Надо возвращаться к сыну. И по дороге назад она начинает испытывать страх. Страх затмевает все остальное – злость, усталость, грусть… Страх окружает ее, отравляет своим ядовитым запахом.

Где девочка? Где ее дочь? Куда она могла подеваться? Почему она не может ее найти? И тогда женщина достает телефон, чтобы услышать звонок, когда кто-то найдет девочку и увидит номер на руке. Но экран темный. Телефон разрядился. Полностью.

Она нажимает на кнопки, трясет телефон, снова нажимает, но все бесполезно. Дочка исчезла, а телефон не работает. Страх сменяется ужасом, который вцепляется в затылок когтями и зубами.

«Моя дочь пропала, – думает она. – Потерялась в толпе гуляющих».

Сын снова начинает вертеться в коляске, но не так яростно, как раньше. Страх матери передался и ему. Облака на небе устали сдерживать дождь. Люди бегут в поисках защиты от дождя, прячутся у сцены, под козырьками киосков. Мать остается на месте. Сквозь пелену дождя высматривает дочку, но ее нигде нет. Она пропала.

Мать пропавшей девочки зовут Петра. Одета она в джинсы и пуховик. Волосы крашеные. Она в декретном отпуске. Она не мать-одиночка, но отец детей бросил ее и уехал, не оставив адреса. Уехал четыре месяца назад и с тех пор не подходит к телефону. Когда она звонит, отвечают или родители, или друзья, или братья. Все они говорят одно и то же. Ему нужен покой, чтобы подумать. Он с нею свяжется. На самом деле они не хотят, чтобы она звонила. Не хотят иметь с ней ничего общего. С ней и с ее детьми. Ей одной приходится платить за квартиру. Петра ненавидит его, ненавидит его родителей, никчемных друзей, родственников. Ему звонить нельзя. Да и если можно было бы, телефон все равно не работает.

Где девчонка? Как она могла так быстро исчезнуть?

Петра не знает, что делать. Куда идти? К кому обратиться? Ей нужна помощь. Может, надо сохранять спокойствие? Или, наоборот, плакать и кричать, чтобы люди поняли, что все серьезно?

Прежде чем она успела принять решение, кто-то положил ей руку на плечо. Видимо, по ней было заметно, что что-то случилось, поскольку мужчина, стоявший перед ней в очереди, предложил свою помощь в поисках. Он посоветовал попросить Деда Мороза о помощи.

– Объясните ему, что произошло, – сказал мужчина. – Все будет хорошо, – добавил он, видя ее волнение. – Не переживайте. Она скоро найдется.

Но не переживать было невозможно. В голову лезли ужасные мысли. Они мешали ей спокойно объяснить мужчине с накладной бородой, что произошло. Мысли натыкались друг на друга. Перед глазами всплывали страшные картины. Ее дочка совсем маленькая. Ей только четыре года. Она все еще писается в кроватку и сосет большой палец. «Есть ли поблизости вода?» – судорожно подумала Петра, пока Дед Мороз, которого на самом деле звали Магнус, позвонил кому-то и попросил передать сообщение по громкой связи.

– Мою дочь зовут Эмма, – сказала мать.

– Эмма, – проскрипели колонки, – твоя мама ждет тебя у Деда Мороза.

– Она не умеет плавать, – прошептала Петра.

Озеро, канал, река, ручей? Ребенок может утонуть даже в луже. Но они в центре города. Где тут вода? Фонтан осушили на зиму. До гавани слишком далеко. Час пешком. Одна она не дойдет. В этом нет никаких сомнений. А если и дойдет, кто-то точно ее остановит. Но картины не уходили. Существовал миллион вариантов несчастных случаев. Она может упасть. Эмма такая неуклюжая… Упасть с большой высоты. С дерева, с качелей, со стены, с горки, с камня. Она может провалиться в канализационный люк, где ее крики никто не услышит. Она будет лежать там, в душной темноте, с переломанными ногами, и звать на помощь. Смерть будет долгой и мучительной. Из теплого живого ребенка она превратится в гнилой труп. А Петра даже не узнает, где ее тело…

Дождь прекратился. Люди начали возвращаться на площадь. Прозвучало новое сообщение по громкой связи: «Четырехлетнюю Эмму ищет мама. Светлые волосы. Одета в голубой комбинезон. Мама ждет ее у главной сцены».

Мужчина, вызвавшийся помочь, вернулся. Выглядел он расстроенно. Он сказал, что дети устали и проголодались и ему, конечно, жаль, но им надо ехать домой.

– Все будет хорошо, – заверил он и ушел.

Мысли продолжали метаться в голове у Петры.

Площадь теперь казалась маленькой. Люди, палатки, что тут интересного? Когда совсем рядом есть город с парковками, улицами, автомобилями, плохо освещенными улицами… Может, Эмма пошла туда? В толпе могут и не заметить, что ребенок идет один. Никто не обратил бы на нее внимание. Сейчас рано темнеет. Ее могла задавить машина. Светоотражатель в форме кролика лежит в кармане комбинезона. Эмме не придет в голову вытащить его, чтобы ее лучше видно было в темноте. Она слишком мала. Она даже не научилась смотреть по сторонам, когда надо переходить дорогу. Эмма не знает, как вернуться домой. Она не умеет оценивать расстояния. Ей надо говорить, когда повернуть, иначе она продолжает идти прямо. Дорогу назад на площадь она тоже не найдет. Ей только четыре года.

Дед Мороз перестал спрашивать про подарки, отдал свой стул Петре и снял бороду и колпак. Очереди рассосались. Стемнело, зажглись фонари. Перед киоском Красного Креста горели свечи. Петра с Магнусом ждали полицию. Двое взрослых оставили палатки, чтобы помочь с поисками. Магнус, волнуясь, ходил взад-вперед. Сын Петры заснул в коляске, а сама она сидела на стуле, словно в трансе.

Они не говорят о том, что может случиться с ребенком, который оказался один в городе. Это и не нужно. Мысли живут собственной жизнью. И несмотря на то что статистика и опыт говорили о том, что Эмма скоро найдется, Петра не могла в это поверить. Она продолжала сидеть на месте.

«Ее парализовало шоком», – подумал Магнус, сжимая и разжимая кулаки. Запястья распухли. Он вспомнил, как за него всегда волновалась мама. Мысли не дают ей действовать. Все то, о чем она читала, что видела по телевизору, все это теперь оживает в ее памяти. Она думает о детях, не вернувшихся домой, о детях, которых нашли, но которые так никогда и не оправились от полученных травм, детях, которых похитили и заперли в подвале плохие люди, о плохих людях, темных подвалах, извращениях, убийствах… «Почему она не ищет дочь?» – задался вопросом Магнус. Ему захотелось встряхнуть женщину, дать ей пощечину. Прочистив горло, он сел перед Петрой на корточки, положил руку ей на колено и попытался придать своему голосу строгости, хотя это оказалось трудно. Петра даже не посмотрела на него, когда Магнус сказал, что сама Эмма не вернется и что важно действовать быстро, в таких ситуациях важна каждая минута, а мать ребенка сидит и ничего не делает.

– Мне надо зарядить телефон, – вот и все, что ответила Петра.

Магнус достал свой сотовый и обменялся с ней сим-картами. Они смотрели, как мобильный находит сеть, но все оказалось безрезультатно – ни сообщений, ни пропущенных звонков.

Приехала полиция. Для таких ситуаций существовали процедуры. Полицейские должны задавать вопросы, которые положено задавать, и действовать согласно указаниям. Ассистент полиции Хелена Свенссон даже захватила письменную инструкцию. Но вместо того чтобы достать ее, она тоже села на корточки перед матерью и начала тихо с нею говорить. Прежде всего нужно было успокоить мать. Если этого не сделать, ответов на вопросы можно не дождаться. А без ответов будет трудно найти ребенка. Хелена Свенссон основательно расспросила мать. Какого девочка роста, веса, во что была одета. Фотографии у Петры с собой не оказалось.

– Ничего страшного, – успокоила ее Хелена. – Наверняка она не понадобится.

Она помогла Петре подняться и попросила показать место, где та в последний раз видела дочь. Коллеги Хелены уже начали прочесывать округу. Полицейские собаки пока были заняты в другом месте, но и их обещали привезти как можно скорее. Площадь освещалась плохо, но у полицейских нашлись свои фонарики. На вопрос, где сейчас отец Эммы, Петра ответила, что не знает, поскольку он сбежал четыре месяца назад, и по какому номеру с ним можно связаться, она тоже не знает. Хелена попросила прощения и отошла в сторону, чтобы позвонить в участок.

Она хорошо знала статистику. Им объясняли в полицейской школе, почему это важно. В год заявляют о пропаже примерно 1700 детей. Большинство возвращаются обратно сами еще до того, как прибывает полиция, и все заканчивается хорошо. В единичных случаях детей приходится искать, и тогда нужно действовать быстро, пока не наступила ночь. Дети могут заблудиться, заснуть и замерзнуть. А в случаях похищения ребенка часто за этим стоит второй родитель. Хелена хотела знать больше об отце Эммы. Она начала спрашивать, почему они разошлись, где он работает, есть ли у него родственники, кто его друзья. Петра пришла в ярость. Она заорала на Хелену: неужели та думает, что Петра не понимает, к чему она клонит?

– Отец Эммы не крал ее, – заявила Петра. – Если бы она ему была нужна, я не стала бы возражать, – она начала тяжело дышать. – Он оставил меня одну с детьми. Всё на моей ответственности. Ни дает мне ни гроша, не меняет пеленки, не вытирает рвоту, не готовит еду, не отводит в детский сад, не забирает, не укладывает, не одевает. Да если он захочет, я с радостью ее отдам! – Петра сорвалась. – Забирай, сказала бы я ему. Забирай и оставь себе, сказала бы я.

Хелена кивнула, чтобы успокоить Петру. Мать волнуется. Неудивительно, что она так кричит. Кто бы в ее положении не волновался? Но это не помогло. Петра впала в истерику. От ее криков сын проснулся.

– Мне нужно домой, – заявила она, видя, как тот дугой выгибается в коляске. – Позвоните, когда найдете Эмму. А сейчас мне нужно домой. Я не могу сидеть здесь всю ночь. Сыну нужно поменять подгузники, и его надо покормить. Так что я не могу оставаться тут и отвечать на ваши идиотские вопросы.

Хелена была озадачена. Разумеется, невозможно предугадать, как люди будут вести себя в стрессовых ситуациях – этому учили в полицейской школе, – но никто не учил, что делать при этом полиции. Заставить мать помогать им или отпустить ее домой? Но тут Хелена заметила памперс в коляске и вызвалась переодеть ребенка. Петра немного успокоилась. Кто-то дал ребенку банан. Когда тот был съеден, Лотта из Армии спасения принесла ему плюшку. Петру снова усадили на табурет и всучили горячий кофе. Хелена отошла в сторону, чтобы позвонить в участок и узнать, нашелся ли отец ребенка.

Но Хелена не успела набрать номер, потому что услышала крики коллеги Фолька. По голосам и позам она поняла, что девочку нашли. А вскоре появился ее коллега Стефан с ребенком на руках. Он улыбнулся, Хелена тоже. Все начали улыбаться. Полицейские окружили Стефана, зааплодировали. Площадь ликовала. Людей охватила непередаваемая радость. Казалось, что вся площадь осветилась огнями улыбок.

Они нашли ее совсем рядом – под сценой. Полицейскому пришлось заползти туда, освещая себе путь фонариком. Еще сложнее было выползти из-под сцены, да еще с Эммой на руках. Девочка спала в темноте в мокром комбинезоне – она описалась. Когда Стефан поднял ее на руки, она проснулась, но не заплакала. У Хелены слезы набежали на глаза. Слезы радости. Она позвала Петру и шепнула Эмме:

– Идем к маме. Мама тебя ждет.

Стефан поднялся на сцену со своим драгоценным грузом и с улыбкой на лице. Петра встала, но не поспешила им навстречу, только обняла себя руками. Она увидела, что дочь нашлась, но не спросила, все ли с ней в порядке, не ранена ли она. Жива ли она вообще. Ничего не спросила.

– Она спала, – пояснил Стефан. – Видимо, она спряталась. Но с нею все в порядке.

Эмма обернулась на мать, но не протянула к ней руки, а наоборот – отвернулась и уткнулась лицом Стефану в грудь. Он спросил:

– Разве ты не пойдешь к маме?

Но Эмма не хотела. Тонкие ручки еще крепче сжали шею полицейского, и Хелена потеряла желание улыбаться. «Но в этом нет ничего удивительного, – подумала она. – Девочка напугана. Она только что проснулась. Вокруг полно чужих людей, темно, страшно… Маленькие дети такие пугливые».

Петра не спешила ее утешать.

– Чертова девчонка! – прошипела она с темными от гнева глазами, потом вырвала ребенка у Стефана.

Девочка начала плакать. Она засунула кулачок в рот, заглушая рыдания, но было видно, как из глаз текут слезы.

– Ты описалась? – в ужасе спросила Петра, чувствуя пальцами мокрый комбинезон.

– Я не нарочно, мама, – прошептала дочь, – я не хотела.

– Мы пойдем, – сказал Стефан.

Хелена Свенссон продолжала думать, что нет ничего удивительного в том, что девочка напугана. Все эти фонари, чужие люди… какой ребенок это выдержит? И Петра находится в состоянии шока. Люди по-разному реагируют в стрессовых ситуациях. Это нормально. Совершенно нормально. Так говорили в полицейской школе. Петра скоро придет в норму.

Теперь и мальчик заплакал. Точнее, завопил во всю глотку. Но это хорошо. Если дети плачут и кричат, значит, они не пострадали. Волноваться надо, если ребенок молчит.

– Ты описалась? – снова спросила Петра, переходя на крик. Эмма заплакала еще сильнее.

«Наверняка дети замерзли, – подумала Хелена. – Им надо скорее домой, переодеться, поесть». Снова пошел дождь. У Хелены от волнения вспотели руки, пульс участился. Как ей справиться с этим хаосом? Если даже она так нервничает, что говорить о матери. Та наверняка на грани. «У всех был тяжелый день, – подумала Хелена. – Все немножко не в себе.

– Садитесь ко мне в машину, – просит Хелена. – Я вас подвезу.

Но мать не обрадовалась. Она хотела ехать на автобусе.

– Зачем вам везти нас домой? – спросила Петра. – Я сама справлюсь. Вы что, мне не верите? Любой может потерять ребенка. Она нашлась. Не надо меня проверять. Я хорошо забочусь о своих детях.

Хелена Свенссон продолжала настаивать. Тем временем приехала «скорая» и припарковалась рядом с машиной Хелены. Та попросила выключить световой сигнал. Врач быстро осмотрел Эмму и констатировал, что девочка невредима и что врачебная помощь ей не нужна. У нее обнаружились лишь царапина на коленке да пара синяков на ребрах и руках. Но кости были целы. Следов побоев не наблюдалось. Девочка сказала, что у нее ничего не болит. Петра наблюдала за осмотром.

– Наверное, ударилась, когда заползала под сцену, – объяснила синяки Петра. Она повернулась к Хелене. – Я ей сто раз говорила быть осторожней, но она не слушает. Девчонка такая неуклюжая… Вечно падает и спотыкается. И никогда меня не слушает.

Хелена посмотрела на желто-синий синяк под ребром.

«Это старые синяки, – подумала она. – Девочка не могла удариться сегодня». Она перевела взгляд на врача. Тот гладил Эмму по спине и поправлял кофту. Потом похлопал девочку по щеке. Осмотр закончился.

«Дети часто набивают синяки, – думает Хелена. – Все время. В саду, например. Наверняка она упала в саду и набила себе синяки и шишки».

– Я вам помогу, – сказала Хелена Петре и, сама не зная почему, добавила: – Мне нужно задать вам несколько вопросов для отчета. Мы можем поговорить у вас дома. Тогда не нужно будет приходить в участок, – закончила она, чтобы предупредить протесты Петры. – К сожалению, это необходимо. Я понимаю, что вы устали, но таковы правила.

Петра слабо кивнула. Она совершенно выбилась из сил.

Коллега Хелены вел машину. Петра с детьми сели сзади. Коллега остался ждать в машине, а Хелена сопроводила Петру с детьми в дом. Квартира оказалась маленькая, но чисто прибранная. На кухонной стойке лежала забытая пачка масла. Но кровати были заправлены, игрушки убраны, на полу ничего не валялось. Дети скинули верхнюю одежду и убежали.

– Я помою ее, когда мы закончим, – сообщила немного успокоившаяся Петра Хелене, положив комбинезон в корзину с грязным бельем. – Сними штаны и трусы! – крикнула она вслед дочери.

Хелена кивнула. В квартире было тепло и уютно. Она топталась в прихожей. Петра не пригласила ее войти внутрь. Хелена услышала, как Петра в гостиной включила телевизор, и начала гадать, войти в гостиную или нет.

– Я хочу есть! – крикнула Эмма с дивана.

Петра направилась в кухню. Хелена увидела, как та поставила на плиту сковородку и высыпала туда мороженые тефтельки. Не зная, что делать, Хелена подошла к двери и сказала, что позвонит Петре завтра.

– До свидания! – крикнула она детям.

– До свидания, – донеслось в ответ.

Она вышла из квартиры и услышала, как Петра запирает за ней замки и навешивает цепочку. Хелена Свенссон вышла на улицу. Там она обернулась и посмотрела на здание, пытаясь отыскать окна Петры. У нее было странное чувство, что что-то не так.

В машине ждал коллега. Он был старше Хелены. Служил уже пятнадцать лет. Он хотел домой. Как можно скорее. Ужинать. Смотреть телевизор. Общаться с семьей.

– Что ты о ней думаешь? – спросила Хелена. – О матери. Тебе не показалось, что она… разозлилась?

– А кто бы на ее месте не разозлился? – засмеялся коллега.

Хелена покраснела. Ее страхи были ему смешны.

– Кто знает, что могло случиться с потерявшимся ребенком… Она могла, например, застрять под сценой. И матери, наверное, стыдно. Вся полиция города приехала на поиски ребенка, который заснул в десяти метрах от невнимательной мамаши. Конечно, ей стыдно.

Хелена кивнула. Наверное, он прав.

– Забудь об этом, – произнес коллега, подъезжая к дому Хелены. – Мы сделали доброе дело, Хелена. Думай лучше об этом. Нам повезло, что с девочкой все хорошо. А теперь иди домой. И улыбнись. Скоро Рождество, черт возьми. Мы славно поработали, теперь можно и отдохнуть.

Ассистент полиции Хелена Свенссон ложится спать рано. На ночном столике – чашка чая. Перед сном она листает глянцевый журнал. Рецепт имбирного маффина, вышитые шелковые подушки в качестве идеи для дома, известная актриса, которая рассказывает о рождественских традициях в ее семье. Она мечтает научить своих детей делиться радостью. Хелена листает журнал, читает и перечитывает статьи. Сон никак не идет. Она не может сосредоточиться на чтении. Не может сообразить, как изготовить дома рождественскую гирлянду с искусственным инеем. В голове у нее девочка с тонкими руками, вцепившаяся в Стефана, перед глазами – желто-синие синяки на коже. Они обсуждали это в школе. Что самую большую угрозу для ребенка представляет не чужой дядя с карманами, полными конфет, и воображаемыми щенками в багажнике. Таких дяденек гораздо меньше, чем кажется людям. Гораздо больше усталых мам и пап, чьи дети постоянно слышат, что они тупые, неуклюжие, безнадежные… Их дети ходят в синяках, и синяки эти они не набили себе сами. Мама Эммы не была алкоголичкой. В квартире оказалось тепло и чисто. У них была корзина для грязного белья, стиральный порошок, прачечная в доме. Тефтельки на ужин. Хелене не из-за чего переживать.

Завтра будет новый день. На работу надо к одиннадцати. Прогноз обещает похолодание. Холод сгоняет бездомных в теплые подъезды, где жильцы жалуются на запах, и в украшенные к Рождеству торговые центры, где они портят картину. Работы полиции прибавится, особенно по ночам. Не стоит тратить энергию на бесполезные мысли. Если переживать из-за каждого пустяка, она не выдержит на службе и года. Хелена бросает журнал на пол и гасит ночник. Ложится на бок, поправляет одеяло.

Забыть? Забыть об этом? Вправду ли мы проделали хорошую работу? Скоро Рождество…

Урожденная Малин Перссон, Малин Перссон Джолито (р. 1969) – дочь знаменитого профессора криминалистики и автора детективов Лейфа Г. В. Перссона. Десять лет она проработала юристом в Стокгольмском и Брюссельском офисах международной юридической фирмы Mannheimer Swartling. С 2007 года работает на Еврокомиссию в Брюсселе, где живет с мужем Кристофом Джолито. Ее первый роман «Двойной удар» вышел в 2008 году и не являлся детективом. Последующие два романа были уже детективными. Они принесли ей славу одного из самых любопытных молодых авторов детективной литературы. В ее романах поднимаются серьезные темы. Например, вторая книга, «Совсем ребенок», рассказывает о насилии над детьми, а третья, «Вне всяких сомнений», – о несправедливости.