Темные Фейри

25. Райдер

Я проснулся, как от звона разбитого стекла. Осколки, зазубренные и раскалывающиеся, собирались обратно, кусочек за кусочком. Но они никогда не сходились одинаково. Между ними, как бриллианты, лежала рассыпавшаяся пыль; частички меня, потерянные навсегда.

Кошмары все еще продолжали сниться и во рту отчаянно пересохло, когда я с трудом сделал вдох.

— Можешь ли ты быть храбрым для меня сегодня, Райдер?

— Всегда, отец.

— В этот раз ты должен быть храбрее, чем когда-либо.

Я усилием воли отогнал воспоминания, вытащил себя из кровати и упал на пол, чтобы выполнить утреннюю рутину. Отжимания, пока боль не обожжет меня изнутри. Приседания до тех пор, пока мои кишки не сжимались так сильно, что казалось, будто у меня вот-вот лопнет какой-нибудь орган. Подтягивания, пока руки не начинали неметь, а боль была лишь старым другом, по ласке которого я скучал.

Я стоял, голый, обливаясь потом, воспоминания давно ушли. Боль поглотила их. Это была единственная вещь, которой она меня научила и которая оказалась полезной. Боль была моим союзником. Она дала мне свободу из клетки моего разума. Но больше всего она придавала мне силы.

Мне не нужно было быть сильнее всех в Солярии, я просто должен был превзойти их в схватке. И в этом меня никто не мог превзойти. Это делало меня самым пугающим ублюдком в этом месте. Потому что нельзя сломить человека, у которого нет точки перелома.

Мой Атлас жужжал снова и снова, требуя, чтобы я прочитал свой гороскоп. Я зарычал под нос, взял его с кровати и постучал по экрану. Я читал эти чертовы штуки только для того, чтобы попытаться расшифровать, не замышляет ли Данте что-нибудь против меня. Но звезды никогда не были слишком ясными, поэтому они часто выводили меня из себя без всякой причины.

Доброе утро, Козерог.

Звезды рассказали о вашем дне!

Даже в самых крепких стенах есть трещины и вы можете обнаружить, что сегодня хороший день, чтобы принять эти слабости. Весы могут пробраться под вашу защиту с вашего разрешения или без него, поэтому сейчас самое время открыть свое сердце и показать свою романтическую сторону. С переходом Венеры в вашу карту, вы можете обнаружить, что ваше тело покалывает рядом с объектом ваших симпатий.

Остерегайтесь поддаваться упрямым желаниям Урана и саботировать себя сегодня.

Я покачал головой, отбрасывая Атлас на кровать. Мое тело ни хрена не покалывало.

Я направился в туалет в конце коридора и все, кто там находился, разбежались, как крысы в канализации. Не имело значения, были ли они в середине дерьма. Если я был там, то их там не было.

Я принял душ в одном из приватных блоков, затем вернулся в свою комнату без полотенца, не обращая внимания на то, что меня кто-то может увидеть.

Вернувшись в свою комнату, я натянул форму и сунул Атлас в карман, прежде чем выйти за дверь.

Когда я шел по коридорам академии, студенты сторонились меня, словно воздух, который я выдыхал, был ядовитым. В этом месте у меня не было друзей. У меня были новобранцы. Солдаты, которые по команде проливали за меня кровь. Дружба была слабостью. Люди были товаром для моих целей. Они либо сражались за меня, либо помогали мне, либо трахались со мной. А если они не делали ничего из этого, то, как правило, становились моими врагами. Элис была первой фейри, которая продержалась так долго, чтобы не выбирая, какую из трех должностей она хочет разбить в лагере. Но мое терпение истощалось.

Я прошел через дверь из красного дерева в кафейтерии, прочесывая помещение, как делал всегда, улучив момент, чтобы убедиться, что в Лунные часы в поле зрения не попали отбросы Оскура. Они уходили к восьми, мы приходили в пять вечера.

Мой взгляд зацепился за сиреневый цвет и прошелся по спине Элис. Она сидела рядом со своей подругой сфинксом и я еще раз проверил, нет ли следов Инферно. Удовлетворенный, я пересел за пустой стол в конце зала. Братство сидело в своих рядах, чтобы напомнить им, какое место они занимают в банде, поэтому, как их лидер, я ел один.

Как только моя задница опустилась на сиденье, появились два первокурсника, поставили кружку черного кофе и огромную миску с яичницей, в которую была воткнута ложка.

Они разбежались и Брайс появился перед тем, как я приступил к еде. Я потягивал свой слишком горячий кофе, приторно-горький вкус перекатывался на языке и обжигал рот. Вздохнув от боли, смешанной с кофеином, я жестом велел Брайсу сесть.

Он опустился рядом со мной, чтобы дать мне свой ежедневный отчет. — Говорят, что у Инферно появились новые глаза и уши, работающие на него.

— Несвязанные? — подтвердил я.

— Больше нет, — он подтолкнул ко мне через стол список имен и я запомнил их.

— Составь полный отчет о них. Звездные знаки, элементы, ордена. Я хочу знать, на что они способны.

— Сделаю, босс, — Брайс щелкнул пальцами одному из новичков, который принес мне завтрак. — Эй, у меня есть для тебя работа.

Моя рука опустилась на плечо Брайса и он вздрогнул, повернувшись ко мне с высунутыми клыками.

— Я не говорил о нем. Я сказал тебе, Корвус. Делай свою гребаную работу или отойди в сторону и я найду нового заместителя.

Его глаза проследили за мной и я пристально посмотрел на него, приготовив гипноз, чтобы донести до него суть, когда он не склонит голову автоматически. Прежде чем я послал ему видение, как я отрываю его конечности, он склонил голову. Однако вызов, черт возьми, был брошен. Я не был слепым.

— Простите, босс. Я займусь этим сейчас же.

Глубокий хрип вырвался у меня, когда он поспешил прочь и я сделал мысленную заметку присматривать за ним. Никто не колебался так со мной и я решил сломать несколько его костей сегодня, чтобы напомнить ему о его месте.

Подняв ложку, я принялся за яичницу, как вдруг над моим столом упала стройная тень. Подняв взгляд, я увидел, что Элис стоит перед моим столом, наклонив голову набок и разглядывая мой завтрак. — Это самый грустный завтрак, который я когда-либо видела.

— Ну, это не слезы, новенькая.

Я засунул ложку яиц в рот. Протеин для мышц. Мышцы, которые делали меня сильным. А с силой я мог уничтожить Оскураса. Каждое мое действие в жизни приближало меня к этой цели. В том числе и еда.

Она издала смешок, словно я забавлял ее до смерти, затем опустилась на сиденье напротив меня. Сфинкс уставилась на нее так, словно она только что подсела за стол к голодной акуле.

В течение одной долгой секунды я рассматривал ее ярко-зеленые глаза, то, как она прижимает язык к клыкам, как ее указательный палец рисует круг на столе, затем я опустил взгляд на свою еду и стал есть со зверским остервенением, как будто хотел съесть ее.

— Чего ты хочешь? — спросил я, когда стало ясно, что она никуда не собирается уходить.

— Просто потусоваться, — она пожала плечами и мои глаза сузились до щелей.

— Я не тусуюсь и фейри, конечно, тоже не хотят со мной тусоваться.

— Я не такая, как другие фейри, я думала ты знаешь это, Райдер, — сказала она легко и я клянусь, мой член ударился о стол от звука моего имени на ее губах.

— Я, блядь, знаю это, — прорычал я, положив ложку на стол. — Ты пришла сюда, чтобы сказать мне, что теперь ты моя?

Я скрыл надежду в своем голосе, но ее глаза сказали мне, что она знает, как сильно я этого хочу. И черт, я так сильно этого хотел. Я не мог вспомнить, когда в последний раз я хотел чего-то большего, чем Клан Оскура, мертвый у моих ног.

— Нет, — сказала она просто и гнев всколыхнул мою грудь.

— Ты его? — я видел, как этот подонок Инферно уносил ее с поля боя. Изображал из себя гребаного героя, крадя мою девушку. Все это было дерьмом. Это его гребаный Клан запустил огненный шар. Он был ответственен за это.

— Нет, — сказала она так же просто и узел колючей проволоки распутался в моем нутре.

— Значит, ты просто хочешь… потусоваться, — сказал я и она ярко кивнула. Я поднял ложку, чтобы продолжить есть и она со скоростью вампира пронеслась вокруг стола и выхватила ее у меня из рук.

— Жди здесь, — приказала она, а затем снова метнулась прочь, прежде чем я успел спросить, какого хрена она делает и почему у меня теперь нет никаких гребаных столовых приборов.

Я уставился на свою яичницу, пытаясь понять ее, но у меня ничего не вышло. Она вернулась к столу и села на него рядом со мной, ее длинная нога коснулась моей руки. Она поставила бутылку кетчупа, соль и перец, а другой рукой взяла мою ложку.

Я смотрел на нее, зажав язык между зубами. — Во что ты играешь?

Она ответила, взяв кетчуп и выдавив каплю на яйца, а затем посыпав солью и перцем. Она использовала мою ложку, чтобы перемешать все это, а затем повесила ее перед моими глазами. — Давай, пробуй.

— Зачем ты добавила это дерьмо? — я нахмурился, тихо наслаждаясь тем вниманием, которое она мне оказывала. Я чувствовал взгляды, которые мы получали по всей комнате, слышал недоверие в голосах, которые говорили о нас. О ней. О моей маленькой дьяволице. Но мне было плевать.

— Клянусь звездами, Райдер. — драматично вздохнула она. — Просто попробуй, — она зачерпнула ложку и поднесла ее к моим губам.

Я уставился на нее так, словно она сошла с ума и в ее глазах появилась смелость.

Неужели я позволю этой девушке кормить меня, как гребаного ребенка на стульчике? Я заколебался на этой мысли, поджав губы.

— Поторопись, Райдер, или я начну издавать звуки самолета, — поддразнила Элис и у меня вырвался смешок на одном дыхании.

Это противоречило всему, чем я был. Всем. Блядь. Вещам. Вплоть до моей ссаной ДНК. Но по какой-то причине, известной только самим звездам, я открыл свой чертов рот.

Она просунула ложку внутрь с звонким смехом и, блядь, если бы это не было на вкус как лучшая вещь на свете. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ел пищу ради удовольствия. Определенно не после смерти отца.

По столовой разнеслось бормотание и я бросил взгляд на своих людей, чтобы убедиться, что они не смеются. Любой, кто хоть немного улыбнется, получит за это две сломанные ноги.

Я выхватил у нее ложку, когда бормотание несговорчивых учеников стало громче. Я был уверен, что кто-то упал со стула, когда она кормила меня. Это подтвердилось, когда Юджин Диппер вскочил на ноги, извиняясь перед всеми вокруг. Придурок.

— Еда — это топливо, — изрек я свою собственную чушь, не в силах признать, как сильно мне понравилась эта перемена. Я продолжал есть, а она наблюдала за мной с довольной улыбкой.

Я съел все до последнего умопомрачительного кусочка, затем она наклонилась и вытерла кетчуп с уголка моего рта. Она высосала его с пальца и я застонал от желания, моя застывшая кровь нагрелась на несколько градусов. Что-то произошло в моем нутре. Это было похоже на инстинктивную дрожь, только… лучше. Я нахмурился, думая, не заболел ли я. Лучше бы мне попить витаминов.

— Не хочешь пропустить урок зелий? Я тебя угощу, — я перехватил ее взгляд, бросив на нее видение с ее ногами, обхватившими мою шею на этом самом столе, мой язык провел по ее центру, пока она кричала от восторга. Я почти чувствовал ее вкус, но это все мои фантазии. Я понятия не имел, какова она на самом деле на вкус, но полагал, что это даже лучше, чем мой обновленный завтрак.

Она резко моргнула, сбрасывая гипноз и я ухмыльнулся ее раскрасневшимся щекам и тому, как она дернулась на столе.

— Ты такая чертовски мокрая для меня, Элис. Просто отдайся и я обещаю, что не оставлю тебе синяков, — я широко ухмыльнулся.

Она прищелкнула языком. — Ты все говоришь, мальчик-змея.

Она спрыгнула со стола на пол и, уходя, покачала головой. Злость пульсировала в моих венах и вся она была направлена на меня.

Молодец, засранец. Ты и вправду умеешь обращаться со словами.

Когда дело доходило до секса, я не мог испытывать удовольствие без боли. На каком-то уровне я понимал, что это хуйня. А с другой стороны, это меня беспокоило. Я же не выбирал, быть ли мне таким. И как бы все ни считали, что моя орденская форма сделала меня таким, я знал обратное.

Быть Василиском вовсе не означало, что я должна причинять кому-то боль, в том числе и себе. Я мог питаться эмоциональной болью так же легко, как и физической. И при этом я мог забирать эту боль у фейри. Так же, как это было с Элис.

Если бы мой Орден был менее редким, возможно, они бы знали об этом. Но я был стандартом, по которому они судили о моем роде. Поэтому я позволил им думать, что мы все такие, позволил им обвинить в моей психопатической натуре змею, живущую под моей кожей. Но я прекрасно знал правду: я был в корне сломлен и многие из моих частей полностью отсутствовали. У меня было ощущение, что Элис тоже начинает это понимать. И это было первое, что напугало меня за последние полдесятка лет.

К тому времени, когда я закончил трапезу, Элис уже выходила за дверь со своей подругой, а я стоял, оставив свое дерьмо убирать другим людям и мрачно направился за ней.

Когда я пришел на урок зелий, она уже сидела на соседнем месте и я расслабился, так как знал, что она в моем распоряжении на ближайший час. И я был полон решимости побороть этот страх в себе. Если она хотела, чтобы я перестал нести чушь, то, возможно, я смогу ради нее. В любом случае, я бы серьезно, блядь, попытался. Все три моих главных правила превращались в четыре. Потому что мне нужно было, чтобы Элис почувствовала ко мне симпатию.

Я опустился на свое место, закинул руку на спинку ее кресла и расположился на своем месте, пока остальная часть класса продолжала болтать. Профессора Титана еще не было, поэтому у меня было несколько минут, чтобы уговорить ее согласиться на то, что я никогда и никому не предлагал. Свидание.

Она повернулась ко мне всем телом, на ее губах играла улыбка, которая могла означать либо то, что она граничит с яростью, либо то, что она искренне наслаждается собой.

Данте вошел в комнату, его плечи были отведены назад, когда он направился к своему креслу, окидывая нас не очень-то скромным взглядом. Лед прокатился по моим венам, словно айсберг занял место моего сердца. Так что, возможно, Элис Каллисто не обязательно должна быть моей, она просто не должна быть его. Гребаного Инферно.

— Тебе нравится ужинать? — ляпнул я и она нахмурилась, словно пытаясь меня разгадать.

— Кто не любит ужинать?

Точно. Придурок.

Я обхватил ее покрепче, так что она оказалась притянута к моему телу, вдыхая аромат бузины в ее волосах. Аромат вишни подозрительно отсутствовал. — Что ты любишь из еды?

Она рассмеялась, прижав руку к моей груди, чтобы не дать мне притянуть ее еще ближе, но ее прикосновение запустило чертов вулкан в моей груди — а это о чем-то говорит для такой хладнокровной рептилии, как я. — Ты издеваешься сейчас надо мной?

— Убери «сейчас» и мы приблизимся к тому месту, где я хочу быть, — поддразнил я.

Она закатила глаза. — Есть ли смысл в этом разговоре? Потому что мне кажется, что мы движемся по кругу.

— Да… — я сдвинулся. — Может быть, сегодня вечером ты захочешь…

Данте присвистнул и мы оба посмотрели в его сторону, из моего горла вырвался рык.

— Элис, сейчас или никогда, — он наклонил голову, обнажая шею и она затаила дыхание. В мгновение ока, она сорвалась со своего места, оттолкнула мою руку и бросилась в объятия Данте, как гребаная домашняя собачка, когда ее задница прижалась к его коленям. Ее клыки впились ему в горло и он провел рукой по задней части ее рубашки. Она застонала достаточно громко, чтобы весь класс услышал и что-то во мне оборвалось.

Что?! Она принадлежала Данте? Она лгала мне в лицо?

Она выбрала. Она, блядь, выбрала. И она выбрала не меня.

Она издала еще один стон и я потерял свою гребаную голову. Я встал, перевернув весь стол, когда форма моего ордена скользнула под мою кожу. Моя челюсть болела от желания вцепиться Данте в горло и я был полон решимости заполучить его. К черту последствия. К черту все.

Я стянул пиджак и все ученики в классе попятились назад, поняв, что я собираюсь переключиться.

Элис вытащила свои клыки, а Данте продолжал улыбаться, словно выиграл в чертову лотерею. И он выиграл. Мою лотерею. Она была моей, чтобы ее выиграть. Ничья больше. И уж тем более не этого паразита Оскура.

Элис вдруг оказалась прямо передо мной, его кровь на ее губах. Его гребаная боль.

Я отпрянул от нее, готовый потерять рассудок, но она обхватила мою руку своей, ее глаза умоляли.

— Он всего лишь мой Источник, — поспешно сказала она и Данте разразился смехом, словно это было далеко не так.

Я прикрыл глаза и вбил ему в голову видение, которое он никогда не забудет. Он лежал на земле разорванный на десять частей, а я колотил по каждой из них молотком.

Элис встала на цыпочки, чтобы встать на моем пути и заблокировать видение. Вместо этого я впился в нее взглядом и погрузил ее в гипноз. Моя рука сомкнулась вокруг ее горла, ее ноги оторвались от земли и я прижал ее к стене. — Если ты с ними, ты мой враг. А если ты мой враг, то ты, блядь, мертва.

Она вцепилась когтями в мою руку и я освободил ее от видения, обнаружив, что ее лицо побледнело, когда она уставилась на меня.

— Он мой Источник! — снова выкрикнула она и ее ладонь врезалась мне в щеку. Боль резко обожгла, вернув меня в настоящее и заставив наконец услышать то, что она сказала.

Я искал правду в ее глазах и нашел ее в ответ. Мой разум работал над этим самородком информации, пытаясь понять, что с этим делать.

Ответ пришел ко мне, как зажженная лампочка и мрачная улыбка растянула мой рот.

— Тогда я тоже твой Источник.