Темные Пути

Глава 10 Дело закрыто

Настоятель Ривс

День у его святости настоятеля Ривса выдался напряжённым. К обычным хлопотам по поддержанию порядка в храме прибавились новые обязанности члена попечительского совета. Приближалось время отправки спецкаравана, зачастую чреватое неожиданными осложнениями. Настоятель пол дня метался между Магистратом и миссией Ордена, уточняя, утрясая и согласовывая. Раньше этим занимался его святость Купп — настоятель храма Божественной Благодати. Но три дня назад он скоропостижно скончался от сердечного приступа. Событие само по себе весьма прискорбное, а накануне отправки и вовсе угрожающее катастрофой, поскольку многое в этом щекотливом деле строилось на личных отношениях, взаимном доверии и авторитете. Какового новичку, конечно же, не хватало.

Пытаясь достойно заменить усопшего, Ривс совсем выбился из сил. А тут ещё к нему пристал назойливый сыщик-неудачник и прямо-таки засыпал вопросами. Как часто отправляются спецкараваны, по каким критериям происходит отбор, какие документы выдаются сопровождающим, бывают ли исключения, как производится оплата, не выражал ли Орден в последние время неудовольствия качеством поставок. Замучил, одним словом.

Отказаться отвечать тоже нельзя — хоть и опальный, а всё ж таки служащий криминального департамента. Но и чересчур откровенничать опасно — так недолго и сделку сорвать. К сожалению, красиво и убедительно врать настоятель ещё не научился. И в который уже раз за сегодняшний день вспомнил Куппа. Как у того легко и просто всё получалось! Он бы этого сыщика в две минуты отшил. А Ривс часа два отбивался от вопросов и домой пришёл окончательно вымотанный. Отослал слугу и, даже не ужиная, проковылял в спальню. Ещё пару дней нужно как-то продержаться, а потом…

— Добрый вечер, ваша святость! — донёсся сверху незнакомый хрипловатый и чуть насмешливый голос. — Самое подходящее время для приятной беседы.

У настоятеля не хватило сил, чтобы по-настоящему испугаться или удивиться. Когда из ниши справа над дверью неловко, цепляясь плащом за выступ стены и бормоча под нос ругательства, сползла вниз тёмная фигура насмешника, Ривс лишь обречённо опустился в кресло и едва слышно пробурчал:

— Я вас слушаю…

— Это хорошо, что вы не спрашиваете, кто я такой и как сюда попал, — сказал незваный гость, также устраиваясь в кресле вполоборота к окну. — Моё имя вам ничего не скажет. О своих дорогах я тоже никому не говорю. А вот что мне нужно от вас, объясню с удовольствием.

На грабителя вроде не похож, — вяло подумал настоятель, — но и на приличного человека тоже. И вслух добавил:

— Я вас слушаю. Только говорите, пожалуйста, покороче, я очень устал сегодня — соображаю плохо.

— О да! — незнакомец, по-видимому, усмехнулся. — Мне кое-что известно о вашей новой должности. Как раз на эту тему я и хотел поговорить.

«О, Господи, только не это!» — мысленно простонал Ривс.

— А может, отложим до завтра?

— Ваша святость! — укоризненно произнесла тень. — У меня нет времени приходить к вам каждый день. К тому же завтра вы наверняка будете не один, и разговора не получится.

Значит, он не из криминального департамента, — сделал вывод Ривс. — Тогда что он может знать о моей новой должности? Впрочем, Ордену про назначение тоже известно. И говорок у парня не наш, не городской. Веркувер? Ладно, сейчас выясним.

— Так вы хотели поговорить со мной о храме?

— Разумеется, нет, настоятель! — опять усмехнулся незнакомец. (Проклятье, почему он всё время смеётся?) — Я же сказал — о новой должности. Мне нужна ваша помощь, как координатора поставок для Ордена.

— Значит, вас послали старшины? — с надеждой спросил Ривс. — Тогда вы немного опоздали, любезный. Состав каравана уже утверждён Магистратом, и никаких изменений я теперь внести не могу.

— Меня не посылали старшины, — в голосе незнакомца послышалась непонятная гордость. — Я пришёл по личному делу. И меня не интересуют официальные поставки. Меня интересует дополнение к каравану.

— Не понимаю, о чём это вы? — с каменным, как он надеялся, выражением лица, произнёс настоятель.

— Ваша святость, вам никто не говорил, что вы не умеете притворяться? — с уже привычным ехидством поинтересовался гость. — Повторяю: меня не интересуют те малолетние дебилы, которых вы продаёте Ордену. Мне нужны десятка два двенадцатилетних мальчишек, прошедших обе ступени отбора, здоровых и телом, и умом.

— И не пытайтесь уверить меня, что это невозможно, — продолжил он, опережая возражения настоятеля. — Когда-то очень давно меня самого продали Ордену таким же образом. Я прекрасно помню все подробности. Правда, тогда всем распоряжался его святость Купп. И теперь я первым делом обратился к нему, но он не пожелал выполнить просьбу. Бедный, бедный настоятель Купп!

Теперь голос незнакомца звучал откровенно издевательски. А Ривс тут же забыл о своей усталости.

— Так вы — тот самый сбежавший веркувер? — испуганно спросил он и получил спокойный, ещё более пугающий ответ:

— Тот самый.

— И настоятеля Куппа… тоже вы?

Его святость не решился произнести слово «убили».

— Я. И его, и секретаря попечительского совета Крадля. Нужно же было как-то выяснить, кто заменит Куппа. Как, вы ещё не слышали? — поинтересовался убийца, заметив гримасу ужаса на лице настоятеля. — Ну так услышите завтра, если, конечно, нам сегодня удастся договориться.

Его святость внезапно почувствовал холодную пустоту в нижней части живота. Дело принимало неприятный оборот. Хотя приятного было мало с самого начала, но до этого момента настоятель не опасался за свою жизнь. И ведь, как назло, самолично отпустил слугу домой. Да что там слуга! Сейчас Ривс обрадовался бы даже тому наглецу-инспектору. Однако теперь он был один и находился в полной власти опасного преступника.

— Не понимаю, что вы так упрямитесь, настоятель! — голос веркувера стал вдруг мягким, успокаивающим. — Всё пройдёт по обычной схеме, только вместо Ордена покупателем буду я. У вас наверняка есть тайный ход, ведущий на караванную тропу уже за пределами города, где никакая стража не сможет ничего заметить. В назначенный день вы приводите туда моих мальчиков. Я забираю товар и расплачиваюсь. И всё. Никто и никогда об этом не узнает. Разве это не честная сделка?

Настоятель почти не слышал своего собеседника. В его голове возникла слабая, отчаянная надежда. Что если настырный инспектор не ушёл и сейчас тайком наблюдает за домом? Нужно как-то дать ему знать, что здесь что-то происходит. Разбить окно? Не получится. Зажечь яркий свет? Веркувер не позволит. Так что же делать?

Ага, нашёл! Пусть свет зажечь нельзя, но ведь свеча на столе уже горит. И её должно быть видно из окна. Если подойти вплотную к свече, то наблюдателю покажется, что свет погас. А если снова отойти или просто отклониться, создастся впечатление, что свечу опять зажгли. Когда-то в юности молодой храмовый служка Ривс ради праздного интереса выучил фонарную сигнализацию городских стражников. Три коротких мигания фонаря, повторяющихся через равные интервалы — сигнал «все ко мне». Инспектор просто обязан понимать его значение. Может, попробовать?

— Позвольте, я посмотрю свои записи? — смиренно поспросил настоятель у жуткого гостя. — Возможно, мне удастся слегка подправить документы и…

— Да уж постарайтесь! — оборвал объяснения веркувер. — В конце концов, это в ваших же интересах. Куда вас проводить?

Что ж, и так было понятно, что одного настоятеля он из комнаты не выпустит. Но, благодарение Господу, никуда ходить и не надо.

— Спасибо, у меня всё с собой. Такие важные сведения не стоит, знаете ли, оставлять без присмотра.

Ривс едва удержался, чтобы не подмигнуть веркуверу, изображая полное взаимопонимание. Такое поведение может насторожить преступника. А одурачить его и без того будет непросто. Тоньше нужно, тоньше!

Настоятель с кряхтением поднялся, долго копался во внутренних карманах мантии и наконец извлёк наружу крохотный блокнот. Затем подошёл к столу и засуетился вокруг свечи, то поворачиваясь к ней, то отклоняясь в сторону.

— Перестаньте кривляться, ваша святость! — гость всё-таки заподозрил неладное. — Всё равно не поверю, что ваши глаза настолько слабы, чтобы не разобрать собственный почерк. Даже не надейтесь, что я разрешу вам зажечь верхний светильник.

К этому моменту Ривс успел трижды повторить сигнал и решил, что достаточно. Либо его уже заметили, либо не увидят никогда.

— Ну, хорошо, — покорно вздохнул священник. — Сейчас трудно говорить со всей определённостью, но я что-нибудь придумаю. Когда вы желаете получить товар?

Ответ, видимо, был заготовлен заранее.

— Через пять дней после ближайшего трёхлуния.

Настоятель приободрился. За такой срок действительно можно что-нибудь придумать, чтобы обмануть преступника. А пока главное — сохранить собственную жизнь, старательно изображая продажного негодяя.

— А вы знакомы с нашими расценками?

— Нет, разумеется, но готов прибавить к ним по десять монет за каждого мальчика. В компенсацию за риск.

— Двадцать раз по сорок — получается восемьсот монет. Превосходно! Но нельзя ли получить половину суммы задатком?

Даже тревога за собственную безопасность не помешала настоятелю восхититься своими актёрскими способностями. Кажется, этот мерзавец ему поверил. Может быть, всё ещё и обойдётся.

Гость на мгновение задумался, а потом задал встречный вопрос:

— Расписка господина Хлоффеля вас устроит?

— Хлоффеля? — на этот раз удивление настоятеля было искренним. — Так он с вами заодно?

— Я же сказал вам, что работаю один, — с лёгким раздражением в голосе ответил беглый веркувер. — А господин Хлоффель — честный, но слабый человек. Он не сможет отказать мне в маленькой просьбе. И не вынуждайте меня повторять вам те же доводы, что убедили его.

Не ожидавший новых угроз священник вздрогнул и выронил блокнот. Затем машинально потянулся к подсвечнику, чтобы осветить пол под ногами.

— Не трожь свечу, старик! — зашипел на него веркувер. — Ты кого вздумал обманывать? Думаешь, я не вижу, как ты вокруг неё вертишься? Да я тебя…

Договорить он не успел. Через открытую верхнюю створку окна в комнату влетел небольшой продолговатый предмет. Судя по звону разбившегося стекла, это была обыкновенная бутылка. Но содержащаяся внутри неё жидкость оказалась не такой обыкновенной. С лёгким шипением она начала быстро испаряться, поднимаясь вверх фиолетовым на фоне горящей свечи дымком и распространяя по комнате запах гниющих овощей.

Впрочем, два рухнувших на пол тела не успели этого почувствовать.

Пинкель

Начальник криминального департамента Гейдл в бешенстве наматывал круги вокруг стола, а стоящий на вытяжку Пинкель безуспешно пытался догадаться, что означает внезапный переход обычно вежливого шефа «на ты».

— Да ты хоть понимаешь, что натворил, Пинкель? Мало того, что вёл незаконную слежку за уважаемыми представителями святой церкви Господа нашего, — шеф привычно закатил глаза к потолку и правой рукой коснулся ширинки брюк. — За одно это я больше часа оправдывался в главной префектуре. Так нет же, тебе ещё понадобилось ворваться в дом настоятеля и причинить серьёзный вред его здоровью!

— Но ведь пастору грозила опасность, — робко возразил инспектор и едва успел увернуться от пролетевшей над головой папки с его же собственным делом.

— Ах, ты, засранец! — начальник разошёлся не на шутку. — Он ещё будет умничать! Благодари Бога, что настоятель оклемался и смог подтвердить твои слова. А то сидел бы ты, умник, сейчас в камере. Ну да ладно, даже это я смог бы как-то замять. Но чем ты обезвредил преступника? Секретным оружием, которое пока даже не поступало в распоряжение департамента! Как мне объяснить Магистрату, откуда оно у тебя взялось?

— Я не могу вам этого сказать, господин Гейдл, — пробормотал Пинкель, опустив голову.

Он догадывался, что не справится с бывшим веркувером в честной борьбе, и потому подключил старые связи, обратившись к знакомому контрабандисту. За парнем числился давний должок — пришло время расплатиться. Склянка с веркуверской отравой, надо признать, сработала на славу. Но пусть его теперь хоть из города выселят, инспектор своих людей не сдаст — дело принципа.

— Тоже мне, герой! — уже мягче усмехнулся шеф. — Оружейник Зидль, ранее уже находившийся под подозрением по поводу контрабанды, во всём сознался. Да не волнуйся ты так, ничего с ним не случится. Он же гений. Такими людьми Магистрат не разбрасывается. Штраф и отлучение дважды по сорок дней — вот и всё наказание. А вот тебя, Пинкель, мне отстоять не удалось…

Шеф тяжело вздохнул и наконец-то сел в кресло.

— Собирайся! С сегодняшнего дня ты переводишься в городскую стражу. На испытательный срок — в чине капрала. А потом, может, и в поручики выбьешься. А вот когда тебя теперь в церковь пустят, я даже приблизительно сказать не могу. Всё, свободен!

Больше не обращая внимания на бывшего подчинённого, Гейдл снова поднял глаза к небу:

— Господи, с кем приходится работать⁈ Этот хоть ещё через раз думал — то головой, то жопой. А остальные ведь соображать совсем не умеют.

— Шеф! — прервал его сетования Пинкель, которому терять было уже нечего.

— Ну, что тебе ещё, капрал?

— Скажите, шеф, это был он?

— Кто — «он»? Какой «он»? — Гейдл не сразу понял, о чём идёт речь. — Ах, о-о-он! Да, тот самый беглец. Веркуверы его уже опознали. Хотя и с трудом.

— Почему с трудом?

— Да я и сам не понял. Говорят, он раньше был худым. А теперь похож на торговца с хлебного ряда.

— И что с ним теперь будет?

Пинкель вряд ли смог бы объяснить, почему его волнует судьба пойманного преступника, но почему-то это казалось важным.

— Казнят, разумеется, что ж ещё с ним делать? — равнодушно ответил шеф. — Правда, миссия требовала, чтобы преступника выдали Ордену. Но Магистрат упёрся. У нас у самих развлечений мало. А парень там у себя особых бед не натворил, даже веркуверов он ухлопал уже здесь, в городе. Так что по договору мы имеем право его судить. Уже и карусель на Рыночной площади установили. Только придётся немного подождать. Крепко он твоей гадостью надышался, до сих пор не пришёл в сознание…

— Эх, Пинкель! — без всякого перехода снова завздыхал Гейдл. — Что же ты наделал, дуралей⁈ Это же могло быть твоё лучшее дело!

Луфф

— Господин волшебник, а колдовать — трудно? — молодая глыбарьская самка окликнула меня говорящим, как у настоящего человека, ртом. Всё никак не могу к этому привыкнуть…

Похоже, обитатели деревни окончательно расслабились, приняв меня за своего. Сначала только фрайчата осмеливались дразнить из-за угла. А теперь, хоть староста и запретил беспокоить господина мага по пустякам, полезли все подряд, безбоязненно. Даже самки.

— Нет, ничего особенно трудного, — пересилив себя, честно ответил я.

До чего же вы докатились, милейший Луфф! Беседы с самками. Их здесь, правда, называют женщинами, в крайнем случае девками или бабами, но разве это что-то меняет? Хотя, если разобраться, разговаривают же фраи со своими домашними животными — свинами — и ничего предосудительного в этом не видят. Чего ж я так переживаю?

— А вы долго на волшебника учились?

— А я совсем не учился. Само как-то получается.

В том-то и дело, что на самом деле переживать есть из-за чего. Выяснилось, что порошок, которым меня снабжает Бо, имеет прелюбопытнейший побочный эффект. С одной стороны, приятный, показывающий, что я практически восстановился после болезни. А с другой… Делает из меня религиозного фанатика, да вдобавок изрядно мешает при ходьбе. Даже в юные годы я такого позыва к молитве не испытывал. А тут, как нарочно, эта самка рядом вертится. Молодая, крепкая. Подумаешь, что я ростом ей до плеча — это не главное. В нашем храме таких крупненьких, в теле, выделяли самым уважаемым прихожанам. А здесь-то и храмов нет. И вообще всё очень запутано. Большинство самок принадлежит кому-то из фраев. Но те либо сами молятся с ними, либо берегут для последующей продажи. С самими фраями я бы ещё попытался обговорить условия сделки, но Тляк утверждает, что нужно вдобавок спросить согласия женщины. Чёрти что! Признаться, это уже выше моего понимания.

— Господин волшебник, — не унималась самка, — а может, вы и мне покажете что-нибудь волшебное?

— Да с удовольствием!

И действительно, чего тут умничать? Дело-то нехитрое. Почему бы и не показать. Хрясь!

Кажется, я опять сделал что-то не так. Непонятно только, что именно. Хотел просто проверить, готова ли она, только и всего. Это ж каждому известно, что молиться с неподготовленной самкой — большой грех. Потому в храмах подготовкой самок специально занимаются молодые послушники. А здесь как определить? Тем более, что фрайские женщины всегда ходят в одежде, даже в самую жаркую погоду. Вот я и засунул руку ей под одежду, для проверки. А она в ответ своей лапищей… Да со всей глыбарской силушки мне по морде. За что, спрашивается?

А главное, спросить уже не у кого. Самка раскраснелась, заплакала слёзно (ещё один непонятный обычай) и с громким воплем побежала куда-то вдоль по улице. И что-то мне подсказывает, дальше объясняться придётся уже не с ней, а в лучшем случае с Тляком.

Увы, сегодня был не мой день. В облаке пыли, ещё не осевшем после грациозного пробега глыбарихи, появились очертания старосты. В поселке им считался Бо, как известно.

— Всё! — кричит, — кончилось моё терпение! Из-за тебя девкам теперь из дома не выйти. Убирайся на хрен из моей деревни!

Девки, как объяснял Тляк, это предназначенные для продажи молодые самки. И как же, интересно знать, я мешаю им выходить из дома? Или он эту глыбариху имеет в виду? Так я же не хотел ничего дурного, наоборот.

— А в чём, собственно, дело, уважаемый Бо?

Не то чтобы я спрашивал всерьёз, просто хотелось как-то успокоить пожилого глыбаря. Слишком уж рожа у него раздулась от гнева, того и гляди хватит удар.

— Если тебе так уж тягостно моё присутствие, я могу уйти. Пусть даже ты сам приглашал меня погостить. Вот только кричать не нужно, я в экстремальных ситуациях себя не контролирую. Да ты и сам должен помнить, что случается, если меня как следует напугать.

— А ты мне не грози, умник! — ответил Бо, всё же заставляя себя успокоиться и перевести дыхание. — Тебе велено упражняться в колдовстве, а не девкам под подол лазить. И так уже молодёжь, на тебя глядя, начинает лениться. Мой младший вчера так и сказал: я, мол, колдуном стану, когда вырасту. Колдуны не работают, а только ходят по двору и о волшебстве думают.

— Ах, вот в чём дело! — усмехнулся я. — Разумеется, я бы мог поработать. Работяга из меня что надо! Вот только спина, знаешь ли, всё ещё побаливает. Вдруг совсем слягу, и кто тогда будет деревню от веркуверов спасать? Ты что ли, старый болтун?

— Да ты сам хуже любого веркувера!

Что ж, тут он, пожалуй, прав. Лучше или хуже, но сильнее — это точно. И веркувера, и любого глыбаря тоже. И самому Бо об этом прекрасно известно. А то бы давно занялся на моём примере воспитанием фрайской молодёжи.

Так бы и глядели друг на друга, пока воздух между нами не задымился, если бы на шум из хаты не выбежал Тляк.

— Успокойся, Бо! Хватит на парня наезжать. Он нам для других дел пригодится.

— Так ведь он совсем уже… От безделья к девкам приставать начал!

— Ну и как, получилось? — с хитрой усмешкой поинтересовался карлюк.

После этого вопроса я, признаюсь, скис — знает, подлый гном, как испортить настроение.

— А раз так, то и спорить не о чем, — Тляк говорил так уверенно, будто имел право командовать старостами и волшебниками. — Напроказничал парень, с кем по молодости не бывает? Сам знаешь, к нашим обычаям он пока не привычный. А народ успокой — передай, что больше такого не повторится. Завтра на рассвете мы с ним в поход выступаем.

— Куда это? — почему новости о себе самом я всегда узнаю последним?

Тляк крякнул от удивления.

— Я ж тебе объяснял, Луфф. Стихин у нас заканчивается. Дней на десять осталось. А начнётся война, и вовсе будет его не достать. Пока тихо, нужно сходить к нахтам, затовариться.

— Ну так иди, я-то здесь причём?

— А кому, спрашивается, этот порошок нужен? — не выдержал ненадолго примолкший Бо. — Кто его трескает на завтрак, обед и ужин? Кто без него шагу ступить не может? Для него ж, дармоеда, стараемся, а он рожу кривит!

— Это ты всё время чем-то недоволен. Не туда пошёл, не то сказал, не так посмотрел. Распоряжайся своими дерьмокопами, а нас, волшебников, не тронь, понятно?

— А ну-ка оба молча-а-ать!!!

Вот уж не думал, что карлюк может так завизжать. Ни одной фрайской самке не повторить. Да что там самке, даже свин позавидует! Бо, знающий Тляка не в пример лучше меня, и то от неожиданности проглотил все возражения. А карлюк уже своим обычным голосом продолжил:

— Луфф, ты прав. Ты нам очень-очень нужен. Без тебя с орденом не справиться. Но и ты без нас, без нашего порошка, пропадёшь. Червяк тебя быстро доканает. Так что, давай договоримся больше промеж собой не ругаться, злобу беречь для врага. А на Бо не сердись. Ты бы сам попробовал окрестных старост на бунт против веркуверов подговорить, ещё бы не так закипел. Ну как, мир?

А я что, я разве против? Особенно, если разговаривают со мной по-человечески, а не пытаются за горло взять.

— И в походе ты мне тоже нужен. С тобой спокойней. А нам в этот раз позарез нужно без приключений дойти.

— Ладно, пошли, раз уж так, — согласился я под всё ещё недовольное сопение старосты Бо. — Далеко до твоих нахтов добираться?

— Да вёрст сто будет, ежели по прямой. Но мы пойдем лесами да болотами. Так что и все двести наберётся.

Ну, спасибо, успокоил. С моей спиной только по болотам и лазить. Но и в деревне, честно говоря, после сегодняшнего происшествия задерживаться не очень хочется.

— А мы — это кто?

— Кроме нас с тобой, ещё шестеро пойдут. Два глыбаря — сын старосты Кут с приятелем своим Тробом, урд Шадох, карлюк Пешко и старый смазль Олтей со своей дочкой.

При последних словах я непроизвольно напрягся. И почувствовал такое же напряжение у себя в штанах.

— А девка-то нам зачем⁈

Тляк как-то слишком уж безмятежно на меня посмотрел, потом всё-таки не выдержал и ухмыльнулся.

— А ты не смотри, что Шая — девка. Из лютобоя она палит почти как её папаша, лучший стрелок в деревне. И в борьбе любого уложит на лопатки, хоть того же Троба. Не девка, а воин в юбке.

Нет, у этих фраев всё не как у людей! Надо ж такое удумать, самку драться обучили. И без того с ними хлопот не оберёшься, у меня щека до сих пор горит. Ну да ладно, не моё дело. Воин — так воин, в юбке — так в юбке. Вот только вздыбившему штаны молитвенному жезлу этого, боюсь, так просто не объяснишь…