Тёмные Звёзды: Дары грома

K. Большие перемены

– С этой девицей… всё благополучно? – обратившись лицом к окну, спросил Дангеро нарочито безразличным тоном.

Перед ним стеной стояли густые тёмно-зелёные вязы Этергота. В листве светились крапины желтизны – зоревик начался, а там недалеко и прохладная осень. Разорительная, кровавая осень войны… Трудный год выдался для империи – удар за ударом сыплются «тёмные звёзды», войска мечутся по материку, сын жаждет царской власти… а к новогоднему дню жди внука от кротихи! Какие нервы нужны, чтобы выдержать всё это – и не дать волю гневу?

– Барон Данкель доставил её в крепость Гримор и поместил под стражу, – ответил Галарди с готовностью. – Она записана под вымышленным именем. В прислугу ей назначены два ваген-обер-фельдшера под началом ассистент-доктора…

– Что за глупости? – сердито повернулся император. – Мужчин – в прислугу к беременной?!..

Второй статс-секретарь развёл руками:

– Там нет женского персонала. По штату не положено.

– Вписать. Подыскать пару опытных надсмотрщиц с хорошими рекомендациями. Из скорбного дома или дисциплинарного – но чтобы вели себя мягко, предупредительно, умели утешить… Надеюсь, Данкель её заточил не в подвале?

– Отнюдь – в Овальной башне. Верхний покой просторен, светел… окна зарешёчены, а входа всего два – снизу по винтовой лестнице и наружный ход по кровле к угловой башне, где апартамент барона.

Воображению Дангеро вмиг представилось, как златокудрая выходит на кровлю и кидается вниз. У беременных бывают самые нелепые причуды!

– М-м-м… Наружный ход закрыть.

– Сегодня же телеграфирую в Гримор.

Император со статс-секретарём уединились в Лазурном кабинете на втором этаже летнего дворца. Быть может, Дангеро почудилось, что в этом году Меделиц притягивает бедствия – стоило принять там депутацию Лозы, как неприятности градом посыпались. На всякий случай дворцовому капеллану было поручено пройтись по Меделицу с кадилом и кропилом, освятить помещения заново, а самодержец перебрался в основную резиденцию.

Заповедали же предки – держи дом в чистоте от нечисти и чужеверия! А тут целый табун иноверцев пришёл, наследил… может, и наплевал по углам, пришёптывая: «Бесы в дом, счастье – вон!» Следом кротиха-язычница в чреве неблагословенный плод притащила – тоже к худу…

Раздражённый Дангеро тряхнул головой, чтобы изгнать прадедовские суеверия. Не пристало правителю, почётному командору астрального флота, бояться шишиг с кикиморами, которых крестьяне Оком, серой и палёной шерстью из изб выкуривают!

Но даже дворяне в глуши дымят зловонными составами, когда дома неладно…

Это простонародные сказки. Просто кончился домашний арест Ингиры, пора мириться с супругой, быть к ней ближе. Хотя до мира в семье ох как далеко…

– Секретность полностью соблюдена? – бросил он, переходя к письменному столу.

Само собою, Галарди заверил, что в тайну посвящены лишь самые верные и приближенные люди – на пальцах перечтёшь! – и Дангеро слабо, машинально кивал, будто бы утешенный его словами. На деле всё было иначе – частица тайны просочилась в самое сердце империи, и не далее как после завтрака (впервые вместе за столом, за столько дней!) Ингира дерзко спросила в упор: «Батюшка, кто та молодая особа, которую Чёрный Барон вчера увёз из Меделица?.. Он велел мне уйти, ссылаясь на ваш приказ».

Впору опять запереть дочь в розовых покоях!

Итак, утечка налицо.

Благо, при разговоре с Ингирой рядом не было императрицы. Но нет сомнений, что эта история дойдёт до Мариалы. Тогда держись.

– Никаких сношений с внешним миром, никаких посетителей, ни писем, ни записок. Любой пропуск к ней – только с моей подписью, – напомнил он, наставив указательный палец на Галарди. – Всё металлическое должно быть заземлено. Да, кормить с офицерского стола. Капризы – выполнять в разумных пределах.

– Будет исполнено, государь.

– Есть ещё одна серьёзная проблема… – Сев в кресло, Дангеро взглянул на статс-секретаря раз и другой, словно не решаясь доверить ему дело такой важности. Тот замер в предупредительном полупоклоне – гибкий, головастый, в неизменном аспидно-сером сюртуке и круглых серебряных очках. Много дел ему было поручено, и все их он сумел решить – более или менее успешно, но всегда старательно и тихо.

– Что бы вы сказали, Галарди, если бы у нас появился шанс наладить отношения… с дьяволами подземелья?

– Успешные примеры есть, – уверенно заговорил тот, выпрямившись. – Я имею в виду незаконную торговлю со станами, оборот которой достигает сотен тысяч унций. При желании можно найти посредников, нажать на них… однако до сих пор речь никогда не заходила о перемирии или переговорах с господарями кротов. Они отвергают все предложения.

– Тогда представьте, что я получил такое предложение.

Несколько секунд Дангеро наслаждался произведённым эффектом. Хладнокровие подвело Галарди – глаза под совиными очками стали заметно шире, чем раньше.

«Есть в жизни приятные мгновения – скажем, удивить своего статс-секретаря!»

– Именно я. Никто другой из правителей Мира. Думаете, как это прошло мимо вас?.. Просто – из уст в уши, как в старину водилось.

Быстро придя в себя, Галарди перебрал в уме все возможные пути устного послания к Дангеро.

– Штабс-капитан Вельтер?..

– Вы весьма догадливы. Теперь пришло время рассудить, как поступить. Чувствуете, что в этот момент творится история?.. Правда, на скрижали она может не попасть.

– Я весь к услугам Вашего Величества, – склонился Галарди.

– Ничуть не сомневаюсь. Итак, господарь стана в Гатаре готов прекратить военные действия и возместить наши потери, если мы позволим ему с его кротами перейти в ближайший стан времён первой звёздной. Надо отдать должное Куполу – стратегия охвата и удушения кротов осадой оказалась верной. Сдаваться они не намерены, но… теперь мы можем диктовать свои условия. Не идти же нам, победителям, у них на поводу!..

– Осмелюсь предложить, государь, такой план, – приблизившись, Галарди заговорил вполголоса. – Использовать пример Цереса, который поставил кротов Бургона себе на службу…

Упоминание о сыне заставило монарха слегка поморщиться. «Пример Цереса»!.. это что, цитата из учебника военной академии? рановато мальчишку в пример ставить! Навербовал дьяволов в ночные патрули, затащил дьяволицу в постель – уже стратег?.. Обойдёмся без молодых да ранних.

– Мыслите шире, по-имперски. Я считаю…

Какие там соображения пришли Дангеро в голову, осталось неизвестным, поскольку его слова прервал негромкий, но настойчивый электрический звонок.

«Сказано же – у меня конфиденциальная беседа!..» – нахмурившись, государь нажал кнопку ответа, позволявшего дежурному секретарю войти.

– Я запретил беспокоить меня!

– Прошу прощения, Ваше Величество – шеф тайной полиции нижайше просит вашей срочной аудиенции по делу государственной важности.

– Пусть войдёт, – жестом дозволил Дангеро, с досадливым чувством подозревая, что повышение цен на хлеб всё-таки сказалось, и в столице начались народные волнения. Вот бы когда пригодился полк Цереса, умелый в подавлении бунтов!.. Теперь придётся выводить на улицы части руэнского гарнизона. Далее – вой либеральных газет, укоризны архиепископа… и как бы не лозунги: «Цереса на трон!» Презирая сына за проваленный мятеж, втайне Дангеро опасался таких кличей.

– Обождите в приёмной, позже продолжим беседу, – проронил он Галарди, и тот, вежливо наклонив стриженую голову, направился к дверям. Там его пропустил наружу высокий и плотный мужчина со скучным лошадиным лицом, сонливый на вид, в длинном, как у старого лозовика, сюртуке цвета спаржи и элегантных оливковых панталонах. Они раскланялись:

– Добрый день, гере статс-секретарь.

– Рад видеть, гере обер-полицмейстер.

В левой руке новый гость императора держал свёрток – вроде шкатулки величиной с кирпич, заботливо обёрнутой в большой кусок листовой замши.

Персоны, что пересеклись в дверях Лазурного кабинета, редко носили мундиры, но сведущие люди отлично их знали и узнавали без всяких эполетов и кокард. Если одного звали Вторым за положение в статс-секретарском табеле о рангах, то другой имел прозвание Зелёный – за любимый цвет. Или, для людей своего ведомства – Крысиный Волк.

В приёмной, пройдясь вдоль окон, Галарди выглянул в парк. Как прелестен Этергот на середине урожайного сезона!.. Небеса подёрнуты сероватой дымкой, но солнце ещё в полную силу играет на листве. Белеют статуи ручейных дев – полунагие прелестницы кутаются в мраморные одежды, скрывая чарующие формы тел… Лейб-гвардейский патруль шагает, сверкая драконовыми гребнями на касках… А там что? пара тусклых фигур в нарядах мохового цвета, мелькнула и скрылась, как крысы в траве.

– Любезный, – обратился Галарди к секретарю, – мне нужна пара листов бумаги и место, где можно поработать без помех.

– Извольте. Вы можете расположиться в буфетной, сейчас там никто вас не потревожит.

Пока он осматривался в буфетной – отличное место! печь для подготовки блюд к подаче на стол, шкаф посудный, шкаф духовой, а вот и лестница к складу припасов, – шеф тайной полиции знакомил государя с неким чрезвычайно интересным письмом без подписи.

Удивить статс-секретаря – дело несложное, а вот до полного замешательства изумить монарха – такое по плечу лишь опытному и осведомлённому слуге империи.

– Не могу поверить… – шептал Дангеро, перечитывая текст. – Вы ошибаетесь! Галарди не мог написать это!

– Вот выданный им чек. – Зелёный бережно выложил ещё одну улику. – Агенты в Лациане уже наведались в банк. Чекодатель «Г» – ваш второй статс-секретарь.

– Уму непостижимо… А этот – ключ неба? – Взгляд Дангеро метнулся к железному ларцу. – Что он собой представляет?

– Я воздержался открывать ларец до визита к Вашему Величеству. Но со мной умелый слесарь, его можно в любую минуту вызвать сюда с инструментами.

– Зовите немедля! И велите задержать Галарди!.. Гром божий, это немыслимо – вызывать гидр хаоса, довременных тварей, спящих на дне океана… прямо умысел против рода людского! да в сговоре с Лозой!.. Я не представляю, какой кары заслуживает подобное преступление!

От разъярённого императора Зелёный вышел к секретарю и отдал кое-какие распоряжения, но кроме вызова слесаря, все они оказались напрасными. Ни в буфетной, ни в летнем дворце, ни в парке Галарди найти не удалось. Он исчез так же надёжно, как если бы под ним разверзлась земля, и щупальца дьяволов утащили его в подземелье, словно девку на выданье.

Возмущение Дангеро было неописуемо; единственное, что сдерживало его ярость – желание увидеть, какой же магический дар изменник преподнёс Лозе. Он в нетерпении ходил вокруг стола, то и дело поторапливая слесаря. Наконец, замок ларца поддался.

– Осторожнее, Ваше Величество, – предостерёг Зелёный. – Согласно письму…

– Знаю! – избегая коснуться лезвий, Дангеро извлёк пятивершковый пепельно-золотистый клинок с гравированным изображением молота. – «Власть металла»… и медиатор заодно?.. Вы уверены, что эта вещица способна вызывать гидр?

– С древними предметами ни в чём нельзя быть уверенным. Чтобы убедиться, следует испытать…

«Измена, закулисные интриги – несомненно, – понемногу остывал Дангеро, поворачивая странную вещь в пальцах. – Но гидры… не слишком ли? в наш просвещённый век верить в гидр хаоса – смешно… Пульпы, кракены – да, моряки встречают их в плаваниях, но ничего дьявольского в гигантских моллюсках нет, это лишь скользкие твари без костей. Гидры Святого Писания – нечто сродни мифическим кикиморам… Я погорячился в озлоблении. Надо быть здравомыслящим и трезвым. Кара – карой, сказки – сказками».

– Вряд ли в этом есть что-то волшебное, – молвил он критически, небрежным движением прикладывая артефакт ко лбу. – Ну-с, попробуем… Явись!

В следующий миг он онемел вместе с Зелёным и слесарем, поскольку инструменты, разложенные на замше возле вскрытого ларца, дружно поднялись в воздух, закружились медленным хороводом, а сам ларец всплыл и замер в середине образованного ими круга.

Можно ли заснуть, если увидела беса в окне?

Да ни боже мой!

Надо забиться в каюту, нырнуть под одеяло с головой – не раздеваясь! – и съёжиться там. И молиться шёпотом.

Но страх не отпускает, он глухо стучит где-то за фанерными стенками, скребёт когтями по металлу каркаса, гукает в переговорных трубах. Чем дольше это длится, тем сильней твоё волнение, тем явственнее ощущаешь, что эфирный ветер начинает веять сквозь тебя – ты начинаешь видеть через стены, даже когда глаза крепко зажмурены…

«Не хочу, не хочу, не хочу» – твердила Лара про себя, а потом принялась считать, как учила Бези:

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

– Ты что там лопочешь? – выпростав голову из-под одеяла, испуганно спросила принцесса – шёпотом, как ей казалось.

Высунулась и Лара, такая же встрёпанная, глаза широкие:

– Я боюсь.

– Я тоже. Иди ко мне, вместе не так страшно.

– Сейчас! – Лара перескочила на койку Эриты, запутавшись в одеяле и чуть не грохнувшись на пол.

Хорош сон – при включённой лампе, сидя бок о бок спиной к стенке, обнявшись и прижимаясь друг к дружке!.. Но тепло близкого тела внушало хоть какую-то уверенность, а объятия немного успокаивали.

– Давай говорить, а то молча плохо. Только не про это. – Лара решила сразу обозначить, что нельзя. – Лучше о другом, о чём угодно…

– Зачем ты считала?

– Такой приём, вроде вашей песни «Я рождена, чтобы летать». У меня… если очень-очень тревожно, я слышу без медиатора. Даже вижу, всё вокруг. Они там бегают, орут, мне только хуже становится.

– Да-а-а, вот уж некстати!.. если бы я взлетала каждый раз, как разволнуюсь… особенно на высочайшем выходе, перед всем двором!

Переглянувшись, они вдруг рассмеялись, хотя были в тревоге чуть не до мурашек, и Ларе стало необычайно радостно от того, что лицо Эри настолько рядом, а жёлто-карие глаза такие чистые-лучистые, будто Божьи Очи, только без молний по краям, и её свежее дыхание ласкает щёки. Недавний ужас отступил, сродство притягивало, и они поцеловались.

– Но Лис ни слова, – строго прошептала Эри.

– Ни-ни, гром в душу.

– …а то Хайта, свинюшка, пищала уже «Кианна! буфан со!»

– Да это ж неправда.

– Конечно. Мы просто мирились. Но я уверена, что она всё рассказала Лисси.

– Вот уж не думаю, что Лис ревнивая!.. И вообще, когда страшно, такое бывает – в большие бури, когда кажется – весь Мир сметёт. У нас говорят…

– Что? – Эри придвинулась плотней, по-хозяйски обвила Лару рукой за шею. Та вздрогнула – «Как Ларион!..» – но боязни не было, наоборот.

– Говорят: «Кому шторм, а кому Дух Любви». Летом в Гуре страшные шторма случаются, даже причалы сносит. Свистит, воет, кровли рвёт… а молнии как фотовспышки на всё небо. Ну, а на будущий год, когда сев придёт, больше деток родится. «Дети Грома», так они зовутся… Эх, сейчас Лис на меня напустилась бы – за нескромное!

Не успели они засмеяться вновь, как застучали в дверь:

– Барышни, вы в порядке?

– Да!! – крикнули девчонки хором.

– Ничего не бойтесь, у нас всё под охраной!

И убежал с топотом.

– Правда, что ты взлетала при народе? – пользуясь нежной взаимностью, решила спросить Лара. Ну как в другой раз случая не будет о таком поговорить?..

– Было. – Эри недовольно повела плечами, отвернула голову. – Даже фотограф меня снял, но у него пластинку выкупили. Это от жары случалось, я чуть в обморок не падала, и ещё военный оркестр так гремел… Потом я стала перед церемониями пить кофе с колой. Сама выдумала! Отец узнал – и отослал меня от двора.

– А за ногу не приковывал?..

– Чушь какая!.. где ты это вычитала?

– Люди рассказывали. Мол, держат в башне, на златой цепи…

– Нет, только окна зарешётили, когда со мной началось. И камер-фрейлину приставили, чтоб и на шаг не отлучалась.

– Ну, я понимаю теперь, почему ты хочешь в космос, выше туч…

– Спасибо, Лари, – улыбнувшись, Эрита огладила её по волосам. – Я счастлива, что оказалась в Гестеле… встретила вас… Сама знаешь, каково это, когда тебя держат взаперти, чтобы не летала, не вещала… С вами – вольно. Но я ещё не надышалась. Может, я только дышать начала…

Опять стук, в самый трепетный момент!

– Барышни, не волнуйтесь, мы полностью владеем ситуацией!

– Доложите это капитану! – завопила Эри, а Лара с жаром прибавила:

– Дайте же заснуть спокойно!..

– Их галантная забота иногда выводит из себя. – Эрита шебаршилась под одеялом, устраиваясь поуютней. – Если мне страшно, то совсем не обязательно стучаться поминутно, как кикимора в подвале!..

– Что, и во дворце водятся? – ахнула Лара.

– Целых две. Одна своя, старинная – прапрадеда сынок, умер без громового имени, с тех пор шуршит. А другую матушка Парисия привезла с приданым вместе, – поведала Эри не без гордости. – Её род из Альтерена; там, в «кузнице королев», озеро – След Молота, где огонь с неба пал… а говорят – огненный змей, – заговорила она едва слышно, приблизив губы к самому уху Лариты. – У княжон, кто себя не сдержал и не оградился Оком, от него кикиморы родились…

– У-у, жуть!.. – поёжилась Лара, словно вместо живого тепла от уст Эри шёл леденящий холодок. Сразу – хоть душа противилась, – из памяти выдвинулось неясное лицо демона за стеклом, светящиеся глаза и язык, похожий на лепесток ириса.

– …а истинные княжны только на берег ходят, принимают целование – потому кровь дракона в них чиста.

– Он летал как ты, – выговорила Лара, сжимаясь и кутаясь. Эри притиснулась к ней:

– Мы условились не говорить. Перестань!..

Болтовня из россказней и ласковостей, которой они старались заглушить свою дрожь, оборвалась как паутина под порывом ветра, зловещее видение вернулось и заставило обеих ощутить себя тем, кто они есть – девчонками в тисках ужаса.

– У него нет крыльев.

– А я видела…

– Это не крылья. Какое-то сияние, оно дрожало… как этот, коронный разряд – помнишь из физики?.. или огни святого Эгена на мачтах…

Теперь стук они восприняли как добрый знак и вместе охотно пригласили:

– Да, входите!

В проёме, почти целиком заслонив его, возник Сарго со штуцером на плече:

– Извиняйте, что посреди ночи… Но считаю нужным отрапортовать, – чинно приложил он ладонь к котелку. – Лично, при свидетелях, подстрелил того беса, который имел наглость вас перепугать. Убить не убил, однако ранил солидно – пожалуй, больше к нам не явится… Корабль без руля, всё поломано, дрейфуем, как попало!

– О, благодарим вас за добрые вести! – расцвела Эрита.

– Всегда пожалуйста. Можете почивать спокойно.

После такого ручательства оставалось лишь завалиться спать в надежде, что дремота возьмёт своё и даст отдых издёрганной душе. Жаль, койки не сдвигались – вместе было бы совсем укладисто.

Кое-кому спать не довелось. Когда наутро озарённый солнцем воздушный гигант плыл над горами южной оконечности Якатана, в корме ещё кипела работа. Из любезности барышень сводили в заднюю гондолу – пусть ахнут, глядя, как такелажники ладят руль, повиснув на тросах над пустотой и карабкаясь по отвесным плоскостям, будто скалолазы.

– Можно мне зарисовать их? – напросилась Лис.

Буфф! – внизу открылись клапаны, серебряные струи балласта полились, рассеиваясь на лету; облегченный дирижабль на ровном киле плавно устремился ввысь. Бух-бух-бух – заработал винт, направляя «Быка» к западу, хотя без рулей ветер сильно мешал манёврам.

Принцессе с Ларитой показалось скучно в тесной скорлупке гондолы, и они подались на нижнюю палубу – там, где нижние чины ютились между балластных цистерн, батарей и маслобаков, сейчас совершалось научное священнодействие. В полу кабины открыли люк и закрепили там тубус большой фотокамеры – Котта Гириц с компасом и хронометром должен был делать снимки моря под «Быком».

– Скоро пересечём береговую черту – и начнём, – потирал руки весёлый артиллерист. – Желаете составить мне компанию, анс?.. Отлично! ей-богу, всегда мечтал о таких ассистентках! Я попрошу вас носить пластины на проявку…

– Сарго говорит – вы сняли демона… – понизив голос, подошла вплотную Эри.

– …и его зовут Нагаль. – Лара подступила с другой стороны, чтобы Котта не улизнул. При свете дня, в обществе сильных мужчин, девчонкам было куда смелее, чем в тревожной ночи.

– Нагуаль. От вас невозможно что-либо скрыть. Но вы видели его гораздо ближе!..

– У меня от страха всё вылетело из головы. Ведь вы покажете нам фотогравюру?.. – Лара стремилась говорить как можно обаятельней. Если ан-эредите неловко вести себя с парнями по-девичьи, то девчонке попроще никто не запретит немного пококетничать, поиграть глазками и голоском. Забавно видеть, как даже бывалый артиллерист, снисходительно глядевший на тебя – «Молода ещё!» – меняется от этого.

Котта таял от сладкой гордыни. Первый в Мире, запечатлевший нечистую силу! есть, о чём мемуары в старости писать.

– Фотография у кавалера, а он сейчас не в духе, – предупредил Гириц барышень. – Прошу вас, будьте с ним предупредительны и бережны. Наш бомбард-викарий – по-синему это звание капитана, – пояснил он для Лариты, – очень расстроен кражей и неудачной погоней, хотя внешне старается не подавать виду.

– Будь я глава экспедиции, то после этого вообще слегла бы и не встала, – призналась Лара. – Мне и теперь не по себе…

– Для девушки, на которую вчера напал разбойник, вы держитесь более чем стойко.

– Ах, вы мне льстите!..

– …и я рад, что вы все в добром здравии. Вот если бы ан Лисена согласилась нарисовать нагуаля по памяти – это был бы её весомый вклад в науку, о котором она так мечтает. Сможете убедить её?

«Не только танцевать – и рисовать надо учиться, – мысленно Лара сделала в уме зарубку на будущее. – Иначе все вложат в науку, кто что – фото, картинку, книжку, а мне вложить будет нечего. С моей-то памятью, да неужто я не намалюю эту образину?!..»

– Когда освободимся, ямогла бы попробовать, – заметила она, изображая скромницу.

– О, сколько у вас талантов, ан! – восхитился Котта, не замечая иронического, искоса, взгляда Эри, означавшего: «Гром свидетель, у неё каракатица получится». – Да, что происходит с Анчуткой? второпях я не разглядел, как следует, но мне показалось – она как-то изменилась…

– Эволюция!.. Трансформация!.. – выпалили девчонки вразнобой, но вместе, потом недовольно поглядели друг на друга: «Ты куда со своими познаниями встреваешь?»

– Начинаю верить, что экспедиция будет успешной. Столько открытий за неделю!

Камера щёлкнула затвором, Лара поспешила наверх с кассетой, содержавшей в себе фотопластинку, а Эрита каллиграфическим почерком записана в блокноте точное время съёмки.

– Зачем мы снимаем море? – с любопытством крутилась она возле камеры. – Там же ничего нет.

– Когда мы поднялись, охват стал шире, волновая рябь перестала портить кадр. Конечно, в штиль было бы идеально… но даже так можно увидеть многое. Интегральный метод Карамо! с его помощью на полярном юге мы…

– М-м-м?..

– …удалось найти древние города под слоем песка, – бодро ответствовал Котта, хотя Эри показалось, что он собирался сказать нечто другое.

– Вот так, – учил кавалер Лару, вынимая из кюветы мокрую пластину, – затем ставим её в штатив и даём высохнуть. После этого с неё можно сделать сколько угодно отпечатков. Видите? прорези штатива нумерованы. На крае пластинки вы сделаете надпись тушью – время и номер. Так, кадр за кадром, у нас будет карта морского дна у побережья Якатана.

– Но мы летим по прямой… и всё время удаляемся от острова.

– И всё-таки наша работа полезна. Даже та полоска, которую мы проследим – это часть истины. Надеюсь, вскоре дирижабль вновь станет маневренным, тогда…

– Мы опять погонимся за…

Руки Карамо остановились; он опёрся о штатив ладонями – склонив голову, убито глядя в пустые прорези.

– Простите, гере, я не должна была так говорить, – быстро протараторила она, горько сожалея, что вовремя не прикусила язычок. Вот что бывает, если всё время думаешь о чём-нибудь одном – как ни крепись, оно возьмёт да и прорвётся в самый неподходящий момент!

– Вы полагаете, что я упал духом и сдался, – промолвил Карамо, не поднимая глаз и сжимая пальцы на штативе. – Так?

– Н-нет, но…

– Гнаться больше нет смысла. За половину суток пароход скрылся, а нас унесло далеко на юг. – Голос Карамо звучал сдавленно. – Надо чем-то заниматься, чтобы не впасть в отчаяние…

– Ага. Как мы.

– Как кто?.. – В удивлении он вскинул глаза.

– Мы видели нагуаля за стеклом, потом не могли уснуть. Сидели рядом, лопотали… и тряслись, пока Сарго не сказал, что он сгинул.

– Кажется, уже весь экипаж знает демона по имени!.. – На угрюмом лице кавалера появилась слабая улыбка, и он ненамного стал прежним собой – светлым, энергичным.

– Какой же это демон, если можно его ранить из ружья? – ухватилась Лара за мысль, чтобы вытащить Карамо из уныния. – И сфотографировать?.. Он хорошо получился на снимке?

– Не очень. Но вполне различимо.

– А вы говорите «отчаяние», – сказала Лара почти с укором. – Это же… открытие.

– Хм… да! Раньше ничего подобного не встречалось. В конце концов… – разминая ноги и порой встряхивая волосами, Карамо прошёлся по каюте, – розыски были успешны. То, что случилось – гораздо лучше, чем если бы он… он упал в море. Находки – в одних руках, даже известно – в чьих. И спрятанное, найти легче, чем потерянное. Наконец, у нас есть карта и место, куда лететь. К «храму бури».

Скорее, он беседовал с собой, чем с Ларой, но она поспешила его поддержать:

– А потом – в Фаранге?

Остановившись, кавалер издал что-то вроде стона:

– Вы слышали когда-нибудь об экваториальной экспедиции виц-адмирала Гентера?

– Её снаряжала в складчину вся империя, включая купцов.

– Вот именно! – Судя по блеску его кофейных глаз, Карамо был доволен её осведомлённостью – приятно иметь собеседника, который тебя понимает. – Пока деньги улетают с ракетами за облака, пока идёт война… Но! судьба на нашей стороне, ан Ларита. Неудача – знак того, что надо удвоить усилия, и тогда – заслужишь победы. Как в завете – «Мы будем верны своему братству и Богу, и будем идти, пока Он не остановит нас». Я продолжу поиск, невзирая ни на что. Главное – чистота помыслов и души… – запнувшись, кавалер умолк.

Она подкралась к нему на цыпочках, чтобы не потревожить его нелёгкого раздумья, и осторожно коснулась руки Карамо, сказав как можно мягче:

– А вы бы его простили, и он бы вернулся…

– Вы даже не знаете, в чём он виновен, – выдавил кавалер, мотнув головой. – Почему вы за него просите, ан?..

– Из-за Ларов. Он очень одинокий и оттого такой… колючий.

«И ещё – он хочет первым собрать ключ и спросить у Бога имя своей матери! – подумала она с такой силой, словно надеялась, что кавалер услышит. – А ты бы мог ему ответить, просто разинув рот!..»

– Я бы ему передала ваше слово при случае, мне-то он поверит, – проговорив на одном дыхании, Лара замерла. Ну как согласится?..

– Почему это – поверит? – остро взглянул Карамо.

– Скажу, что зла на него не держу. Честно.

– После того, что он…

– Но мы же парные по имени, как Лары. И Уванга учила заблудших прощать.

– Какая у вас за летнюю треть оценка по Закону Божьему?

– Семь.

Что толку врать? Ложь Карамо учует, он мужчина проницательный – пожил, всякого лганья наслушался.

«Наконец, вернёмся – нарочно в табель к отцу Коню глянет. У Эри девять, у графиньки десять, а кому одиннадцать поставят, та уже начётчица».

– Не зря раньше женщин допускали проповедовать, – пожевал губами кавалер. – Даже нетвёрдых в грамоте. Был такой стародавний обычай. Дар убеждения у вас велик… Но боюсь, ваше заступничество напрасно. Он уже погряз безвылазно.

– Я всё равно бы попыталась. Неудача – знак, что надо удвоить усилия…

Карамо свёл брови – о, как его же слова повернула!..

– Ларита, он угрожал убить вас, это недостойно дворянина и мужчины.

– Вне себя был, чуть рассудка не лишился. И на него пата рычала, языком постреливала, тут любой свихнётся.

– Он вор.

– Вас превзойти хочет! потому и дерзнул.

– Курит вейское зелье, уже на себя не похож.

– Излечимо. Профессор Картерет нам говорил: надо на уши нацепить провода от динамо-машины и дать ток – как рукой снимет. Он так ассистентов от запоя исцелил, в порядке опыта. Правда, у Китуса с тех пор глаз дёргается.

– Ларион перешёл к язычникам.

– Но не веру сменил! Да что ему, вешаться было, раз из дому выгнали?..

– Может, не в офицеры, а в юристы?.. – задумчиво вгляделся кавалер в её разгорячённое лицо.

– Как… куда? – сбилась Лара.

– На юридический факультет, в адвокаты. Очень складно защищаете. Ходят толки, что на высших женских курсах пора готовить юристов…

– Вот вы шутите, – Лара обиделась, – а я искренно предлагаю Лариона переманить. Тем более, он в логове врага. Такой случай – своего шпиона там иметь…

– Господи, кто вас этому научил?!

– Его сиятельство граф Бертон. Он раз в неделю нам читает курс тайнописи и конспирации.

Карамо сел.

«Должно быть, я давно не бывал в Гестеле. Упустил важные новшества».

– И последний вопрос – Ларион вам нравится?.. да или нет?.. Смотрите мне в глаза… Ладно, можете не отвечать.

– Да нет же, нисколечко! – с возмущением заговорила Лара, боясь, что Карамо не то подумает о ней. – Ведь я его совсем не знаю!..

– Упаси вас Бог испытать к нему что-то сильнее симпатии. Это гибельно, как тёмное царство. Если встретите его в эфире, можете попытаться… воззвать к его верности Грому, служению, к долгу подданного империи, но от моего имени ничего не обещайте. И от своего тоже.

Гестель

Коронный пансион телеграфного ведомства

При выяснении вопроса «Куда исчезла Бези?» граф Бертон узнал много удивительного.

Что с кошками из нового вивария то и дело бывают скандалы, графу уже докладывали. Как за любое грандиозное исследование, престарелый Картерет взялся за кошачий проект со всей силой страсти, а его бравые ассистенты легко затмили окружную живодёрню, применяя для отлова химию и акустический манок. Вот что значит научный подход! Но с проблемами Картерет справлялся сам, и Бертон в дело не вмешивался, только оплачивал затею.

За две недели профессор до седьмого пота загонял пансионных плотников и слесарей, превращая пустующий склад в образцовый кошатник. В штабельных клетках мяукало целое стадо хвостатых, пронумерованных и вписанных в тетради, а юные пансионеры и пансионерки охотно нанимались туда в служители – кормить и нежить кошечек, а заодно любезничать между собой. Кошки, как никто, способствуют душевным отношениям. К тому же профессор обещал, что ни одно животное не пострадает. Разве что коты, сбежав по недосмотру из клеток, начнут драть друг друга в клочья.

Но одна кошка, угодив сюда, потянула за собой пехотного штабс-капитана с жандармским сержантом, а эти двое непостижимым образом утянули в Руэн и кошку, и наставницу Бези Гиджан.

– Я не мог им отказать, – смущался Картерет. – Они имели законный документ, это была реестровая взводная кошка. И сержант, я его хорошо знаю…

– Откуда, учитель?!

– Анкеш Эльен, по позывному Нож, медиум из полка принца. Он служит в зоне оцепления у кратера в Гатаре. Сопровождал офицера как денщик – они ехали в столицу помолиться в храме Эгимара-мечника.

– С кошкой?

– Штабс-капитан обещал показать её жене.

– И Бези, которая три дня как возвратилась из столицы, срывается и вновь едет туда – с кошкой, пехотным капитаном и жандармом, – хотя раньше в наши храмы ни ногой.

– Всё так! – Профессор лишь развёл руки.

– Она объяснила цель поездки?

– Сказала, что она свободный человек и может сама распоряжаться своим временем.

– В какой гостинице хотела остановиться?

– Китус! Сеттен!.. она что-нибудь говорила вам?

Ассистенты пожимали плечами, а Китус судорожно подмигнул от волнения.

Опрос медиумов – в том числе батальона 22 и столичного отдела медиа-связи, – тоже ничего не дал. В эфир Бези не выходила – хотя правды ради следует сказать, что из работников прямого эфира её голос знали очень немногие. А вот в гигаиновой сети…

– Учитель, тот гигаин, который есть у вас – цел?

Картерет чуть не рассвирепел:

– В сейфе! ключ всегда при мне!

Чтобы не забивать себе голову мыслями о взбалмошной подчинённой, Бертон послал несколько телеграмм с запросами и постарался забыть об этой докуке.

В постник пришли ответы:

«Штабс-капитан пехоты Годарт Вельтер и сержант жандармерии Анкеш Эльен в Руэн не прибывали».

«Упомянутая Вами кавалер-девица Бези Гиджан среди поселившихся в гостиницах не значится».

Это уже обеспокоило графа, и он велел составить описание Бези для сыскной полиции – рост, глаза серо-зелёные, волосы золотистые вьющиеся, на вид лет 20-и, во что одета, когда отбыла поездом из Кеновика в Руэн, – и приготовить её фото. Потерять взрослую реестровую вещунью – гораздо хуже, чем самую чуткую взводную кошку.

Куда она могла запропаститься?.. вдобавок, сержант из Бургона, служащий у кратера… совпадение какое-то зловещее. Как бы ни пришлось подключать к розыску «крыс» Зелёного.

– К вам, ваше сиятельство, депутация от Общества покровительства животным. По заявлению жителей Кеновика – де, у нас в Гестеле мучают кошек…

Господи, вот ещё обуза некстати!.. Словно без них забот мало – в эфире аномалия, из-за царящего на северо-западе тёмного вихря связь еле пробивается, дирижабль с дочерью и принцессой не подаёт вестей, а тут защитники животных в кабинет лезут.

– Передайте им мои наилучшие пожелания и отправьте их к профессору. Пусть сами убедятся, что все кошки холёные и сытые.

Сердитые господа и дамы отправились по длиннющей Аптечной аллее, изливать своё негодование на Картерета. Да не на того напали – скрипучий старикан вмиг построил их, как капрал – новобранцев:

– Так-с! Просьба молчать! В ближайшее время, согласно законам природы, я планирую получить до сотни котят. Я беру на себя заботы по их выкорму и выросту. Когда в них минет надобность, даю за каждым кошаком приданое – полтину на хвост. Вы, с вашим хвалёным Обществом – берётесь их пристроить? Печатать афишки «Котика в добрые руки» и тому подобное? развозить скотину отсюда?.. Час на экскурсию и размышление. Китус! проводи господ в зверинец.

– Охотно, гере профессор, если избавите от похода в подвал. Сегодня моя очередь.

– А… запамятовал. Нет, идите, куда положено. Депутацией займётся Сеттен.

Китус кисло сморщился. Эх, сорвалось!.. Тащиться в подземный этаж ему совсем не улыбалось. Гораздо веселей был гидом у столичных дамочек, борющихся за права животины, чем спускаться по тёмной лестнице и вновь испытывать озноб от стоящих внизу холодильных агрегатов.

Насосы, перегоняющие соляной раствор по заиндевевшим латунным радиаторам, и медленно тающие ледяные блоки в жестяных коробах отнимали больше денег, чем весь кошачий цирк в келарском складе, но это был пунктик старика Рикса, с которым даже граф мирился как школьник. Загробный свет холодных газовых ламп, электрические самописцы с перьями, вяло тянущими чёрные следы по бумажным лентам, стерильный бульон в колбах, трубки из особо стойкого каучука – всю эту сложно переплетённую машинерию следовало тщательно проверить, подкрутить часовые пружины, осмотреть термометры…

…но самой муторной обязанностью было обслуживать две полуживые мумии, лежащие в стеклянных саркофагах. От них исходил запах прелого мяса и старого пота. Видеть их едва заметное дыхание, их иссохшие тела казалось испытанием на брезгливость. Любой без стажа лаборанта-биолога или сестры-сиделки давно бы отказался сюда ходить.

О погружениях в чёрный эфир Китус имел весьма смутное понятие. Это в университете не преподают, такие опыты запрещены, только безумцы могут заниматься ими, а чтобы стать в них добровольцем – Господи, спаси и сбереги!.. Вот он, результат, голый и тощий, обтянут серой пергаментной кожей, а ведь когда-то была девушка – улыбчивая, курносая, с ямочками на щеках. Звали Вербой. Ни жизнь, ни смерть – что она теперь такое?.. Впору заспиртовать и выставить в назидание всем, кто хочет изведать неведомое.

Здесь, в одиночестве, между двух ящиков с недвижимыми телами, Китуса раздирало говорить, хотя никто ему не отвечал.

– Жалко мне тебя… – Он натягивал резиновые перчатки. – Где ты витаешь, а?.. Ладно, спи дальше. Я смотрел твою фотографию, но там даже имени нет – настолько вы, вещуны, зашифрованы. Наверно, вам даже на могилах пишут позывной, а не громовое имя с фамилией. А мода, пока ты лежишь тут, сменилась – сейчас никто таких воротничков не носит, и причёски стали другие. Протрём твою кожу, пока коростой не покрылась, потом займёмся носом и глазами. Рот почистим, всё прочее. Уж потерпи. Для тебя новая жидкость – смотри, метилцеллюлоза! смачивает будь здоров, а сохнет мало. Завтра – готовься! – старик проверит тебя током, живы ли мышцы, и чтобы они совсем не отмерли…

Так он бормотал, занимаясь ею, пока не добрался до глаз. Следовало отогнуть веки и накапать под них метилцеллюлозу из пипетки, а затем помассировать глаза, чтоб жидкость растеклась. Поток света из лампы заставлял зрачки Вербы слегка сужаться – ещё один признак, что она жива.

Кап, кап, кап. Вязкая жидкость стекала к виску, как слеза.

Наблюдая, чтобы не влить слишком много – раствор дорогой! – Китус заметил что-то странное.

Зрачок, всегда направленный вверх и бессмысленно пустой, поворачивался к нему.

Затем глаз моргнул – раз, ещё раз.

Открылся второй глаз, моргнули оба сразу.

Разевая рот, ассистент попятился, выронил пипетку, а мощи в саркофаге слабо пошевелились, разлепились обмётанные желтоватой накипью губы, и вырвался хрипящий выдох:

– Пить…

Пулей взлетел Китус вверх по лестнице, вопя:

– Профессор!.. Кто-нибудь, скорее сюда! позовите врача!.. Она проснулась! Верба вернулась! Люди, ко мне, помогите!

Внизу лежащая в саркофаге девушка пыталась поднять тонкие, почти бесплотные руки или повернуть непослушную голову на исхудавшей шее – словно воскресшая из мёртвых.