После того, как сумерки опустились на зимнее поселение, зал резиденции правителя наполнился гомоном разговоров и смеха, когда прибыли гости. Зал был преобразован для вечернего развлечения: по всей его площади были расставлены столики на козлах, заставленные масляными лампами и сальными свечами, создающими мягкое янтарное свечение, отбрасывающее мерцающие тени на стены. За разными столами сидели десятки вождей и членов их семей, а также некоторые из наиболее выдающихся местных воинов и родовитых вельмож. Гости вгрызались в мясо, а правитель сидел за высоким столом на возвышении в окружении своих самых доверенных советников, включая Сциллу и Анкасту. К ним присоединился префект Коскониан, блистательный в своей изысканной тунике.
Непрерывный поток домашних рабов входил и выходил из большой открытой кухни в задней части зала, неся тарелки с жареной свининой и кувшины, наполненные вином. Аппетитный аромат специй и жареного мяса доносился из кухни, дразня ноздри Фигула, стоявшего на страже перед помостом вместе со своими товарищами.
- Приятно лицезреть, что состоятельная половина Линдиниса не голодает, - пробормотал Рулл.- Посмотрите на всю эту проклятую еду. Здесь достаточно всего, чтобы кормить Второй легион целую кампанию.
-Это далеко от того, как живет другая половина народа, это точно, - ответил Фигул.
Рулл глубоко нахмурился. Он понизил голос и сказал: - Это не понравится местным жителям, господин. Особенно, когда префект в очередной раз урежет им порции.
Фигул разделял мнение Рулла. В течение дня настроение Линдиниса постепенно ухудшалось. После своей речи Тренагас приказал арестовать всех туземцев, которые открыто поддерживали предыдущего вождя. В течение дня солдаты переходили в поселении от хижины к хижине, вытаскивая подозреваемых из их домов, а толпы разгневанных британцев смотрели на них. Мужчин отделили от жен и детей и увезли на предполагаемую казнь, а их страдающих родственников связали вместе за шеи и отправили в форт, где они будут находиться в заключении до тех пор, пока их не продадут в рабство.
Ближе к вечеру правитель настоял на том, чтобы самому убедиться в разрушения священной святыни друидов. Роща находилась в густом лесу в нескольких милях от поселения, и Фигул и его люди наблюдали, как группы вспомогательных войск поджигали хижины друидов, снося каменные алтари и засыпая ямы для подношений их богам. В угасающем свете густые серые столбы дыма поднимались от святилища в серое зимнее небо. Когда местных заключенных вывели из поселения, воздух наполнился криками возбужденных людей, которых собирались казнить, Фигул понял, что вынужден защищать безумца. Сумасшедшего, пользующегося поддержкой Императора.
В конце его вахты Сцилла отвел Фигула в сторону и объяснил, что оптион и его люди должны оставаться на дежурстве во время пиршества. Ожидалось, что на празднества приедут десятки вождей из окраинных поселений. Они увидели, в какую сторону подул ветер, и надеялись снискать благосклонность нового правителя, но многие из вождей открыто бросали вызов Риму в прошлом, и Сцилла опасался, что, если кто-то из них все еще хранит верность друидам, они могут покуситься на жизнь Тренагаса. Фигул разместил легионеров второй стражи у входа, чтобы обыскивать прибывающих на наличие оружия, в то время как люди третьей стражи патрулировали внешнее ограждение в поисках любых признаков незваных гостей. Это заставило Фигула и трех его товарищей охранять правителя внутри резидентного зала. Оптион и Рулл стояли на страже у помоста, а Блез и Хельва ходили по залу, пристально следя за гостями.
Правитель не жалел средств, чтобы завоевать благосклонность вождей. Помимо традиционных британских блюд, Тренагас предоставил образцы римской кухни, подав нарезанные куски оленины, маринованные в рыбном соусе, и тарелки с чесночными грибами, а также большой выбор сильно пахнущих сыров, привезенных из Галлии. Слуги переходили от стола к столу, наполняя рожки вождей темным пенистым пивом или, для тех, у кого более изысканный вкус, чашками с подогретым вином. Фигул облизнул губы, когда мимо прошел еще один слуга, неся блюдо с богатыми деликатесами.
- Как ты думаешь? - спросил он, подталкивая Рулла. - Думаешь, нам перепадут остатки, когда пиршество закончится?
Ветеран от души рассмеялся. - Вы, должно быть, шутите, господин! Мы солдаты, а не высокородные офицеры. Вероятность того, что эти блюда скорее улетят, больше, чем вероятность того, что мы их съедим.
- Жалко.- вздохнул Фигул, скорбно глядя на еду. - Умираю с голоду. Я мог бы съесть лошадь прямо сейчас.
Рулл усмехнулся. - Ты всегда,как химера, голоден. Должно быть, это играет твоя кельтская кровь.
Фигул улыбнулся своему спутнику. Оба мужчины знали, что он тихо гордится своими кельтскими корнями. Хотя Рулл время от времени мягко поддразнивал молодого офицера, он никогда не доводил его до крайности, как это иногда делали некоторые из начальства Фигула во Втором. Большинство старших офицеров смотрели на него свысока, считая его чем-то низшим, хотя он бесчисленное множество раз доказывал свою ценность в бою. Он напряг мускулы и сжал руку в кулак, напоминая себе, что если ему удастся помочь воцарению Тренагаса на троне, его ждет быстрое повышение до центуриона. Внезапно Фигулу пришло в голову, что, учитывая предубеждение высокого начальства против его происхождения, спасение правителя от клинка убийцы может стать его лучшим шансом продвинуться по служебной лестнице. Возможно, его единственным шансом.
Фигул отвел взгляд от Рулла и попытался отвлечься от бурчащего живота, всматриваясь в лица гостей. Любой из дуротригов, сидящих в зале, мог оказаться убийцей, подумал он про себя. Его удивило поведение некоторых из британцев. Старшие вожди были в хорошем настроении, стремясь угодить новому человеку на троне. Но у молодых людей, сидевших дальше от помоста, были суровые выражения лиц, они не пытались скрыть своего недовольства новым правителем. Если кто-то и собирался сегодня вечером убить Тренагаса, решил Фигул, то, скорее всего, это будет один из них.
- Оптион! - крикнул правитель, подзывая Фигула к себе.
Он неохотно отвернулся от Рулла и, тяжело вздохнув, подошел к высокому столу. Разговор за столом перешел на политику, и все были живо вовлечены в дискуссию. Тренагас был в приподнятом настроении, и Фигул заметил на его подбородке капли вина. Один из гостей за высоким столом сидел в угрюмом молчании, ковыряясь в еде. Это был пожилой мужчина с редеющими волосами и сморщенным лицом. Фигул узнал в нем Седиака, одного из старейшин племени, присутствовавших на встрече с королем тем утром. Он выглядел рассеянным.
- Мы как раз обсуждали преимущества римской цивилизации, - сказал правитель Фигулу, пережевывая вкусные кусочки. - Как галл, человек, который видел, как его собственные земли преобразились под руководством Рима, возможно, ты захочешь поделиться с нами своими мыслями по этому поводу. Скажи, каково твое мнение? - Он нахмурился, глядя на Седиака. - Похоже, что некоторые из моих советников еще не полностью убеждены.
- Хорошо?–поддержал его Сцилла. - Что ты думаешь?
Фигул запаниковал. Это был именно тот момент, которого он втайне боялся. Вопрос требовал тщательно сформулированного ответа, составленного с дипломатичностью и тактом, а обоих качеств ему явно не хватало. Краем глаза он заметил, что Анкастой, которая с любопытством смотрела на него. Фигул откашлялся: - Я всего лишь солдат, Ваше Величество. Честно говоря, я не знаю.
Тренагас пьяно улыбнулся. - Простой ответ от нехватки ума. Без сомнения, ты скорее предпочтешь унизить себя бесконечным пьянством и развратом, чем обсуждать важные темы дня. Но ведь у тебя должно быть какое-то мнение по этому поводу?
Фигул беспокойно поерзал. Каждый раз, когда он смотрел на правителя, он продолжал видеть лица женщин и детей, которых он приговорил к рабству. Трудно было поверить, что этот красноречивый местный аристократ с его любовью к греческой поэзии и изобразительному искусству был тем самым человеком, который приказал безжалостно убить десятки своих подданных и поработить многих других. Фигул попытался что-нибудь сказать снова.
- Рим далек от совершенства, ваше величество. У нас есть свои недостатки, как и у любого другого, но, по моему скромному мнению, быть частью империи лучше, чем не быть. Мой народ целыми днями сражался с секванами и арвернами. Теперь у нас мир и возможности, о которых наши предки могли только мечтать. Некоторые из нас стали солдатами. А некоторые даже сенаторами. Если бы не Рим, меня бы здесь сегодня не было.
- Британия - не Галлия, Ваше Величество, - осторожно ответил Седиак, взмахнув чашей с вином. - Я не сомневаюсь, что перемены необходимы. Но, боюсь, с нашими людьми этого добиться будет не так-то просто.
- Бред какой то! - заявил Тренагас.- Несколько упрямых фермеров и драчунов не помешают нам сделать то, что необходимо.
Седиак тщательно подбирал слова: - Но, конечно, было бы разумно прислушаться к мнению вашего народа, ваше величество?
- Это твоя серьезная ошибка, мой дорогой Седиак. Ты действительно веришь, что мнения моих подданных имеют какой-то вес? Ведь у большинства из этих людей нет никакого образования. Они не умеют читать, они не умеют писать. О,Боги, они едва смогут сосчитать пальцы на своих руках! Откуда такие скоты должны знать, что для них лучше? Хм? Ответь мне на это! - Улыбаясь, он повернулся к Сцилле. - Ну, а теперь, как вы предлагаете, мы позволим людям самим строить свое будущее!
Посланник и правитель зло усмехнулись. Седиак сердито посмотрел на Тренагаса. - А что с зерном, ваше величество? Ваши подданные расстроены тем, что наши союзники накапливают большую часть зерна, пока они голодают. Что-то надо будет сделать, прежде чем у вас не останется подданных, которыми можно править.
- Это не вина Рима! - раздраженно рявкнул Тренагас. - Во всем виноваты эти мерзкие друиды. Их постоянные набеги доводят мой народ до голодной смерти. - Он покачал головой. - И все же не было возмущений, когда я отдал приказ уничтожить их священную рощу.
Седиак заставил себя улыбнуться: - Простите, но ваши подданные так не считают, Ваше Величество. С одной стороны, они сочувствуют продолжающемуся сопротивлению друидов. С другой стороны, они устали от невыполненных обещаний Рима. Их заставили поверить, что жизнь будет лучше при Императоре. Что будет порядок и еда и богатство. Вместо этого ваши люди умирают от голода.
- Что ты посоветуешь мне сделать, Седиак?
- Может быть, более равномерно распределять зерно, Ваше Величество? Это, по крайней мере, развеет глубоко укоренившееся среди ваших подданных подозрение, что к нашим союзникам относятся с большим вниманием.
В разговор вмешался Коскониан: - Боюсь, это абсолютно исключено. Я уже совершенно ясно дал понять, что наши солдаты должны хорошо питаться, если мы хотим победить друидов.
Правитель виновато улыбнулся Седиаку:- К сожалению, мой народ должен немножко поголодать. Но достаточно скоро мы сокрушим сопротивление этих отбросов - друидов. А пока, боюсь, мы все вместе будем страдать.
Он сказал это, когда пара слуг поставила еще одно блюдо с аппетитной выпечкой, и Фигул уже не в первый раз задавался вопросом, не будет ли так уж плохо, если правитель все-таки падет от клинка убийцы. Правитель сунул одно из пирожных в рот, и его настроение внезапно улучшилось.
- Теперь, когда мои враги уничтожены, дела пойдут лучше. Мы можем открыть мои земли для всех торговцев из империи. Скоро рынки будут заполнены торговцами, торгующими всеми мыслимыми предметами роскоши. Вскоре это отсталое поселение превратится в процветающий город и яркий пример цивилизующего влияния Рима.
- Его Милостивейшее Величество Император Клавдий будет рад услышать о ваших успехах, - ответил Сцилла. - Я уверен, что он соответственно вознаградит Ваше Величество.
Тренагас улыбнулся, поглаживая свою подстриженную бороду: - Вообще-то я думал о новом дворце. Что-то вроде того поместья, которое Когидубн строит для себя в Новиомаге. Великолепное жилище послужило бы прекрасным примером для моих невежественных подданных и демонстрацией превосходства римской культуры.
- Прекрасная идея, Ваше Величество. Я посмотрю, что можно будет устроить.
Тренагасулыбнулся, затем встал, чтобы встретить недавно прибывших вождей племен Блез и Рулл стояли рядом с королем, когда каждый вождь по очереди подходил к возвышению и кланялся, пока их слуги преподносили ему в дар драгоценности и прекрасные ткани в публичной демонстрации верности новому Верховному Правителю. Анкаста осталась сидеть за высоким столом, внимательно наблюдая за Тренагасом.
- Мне больно видеть отца таким, - сказала она Фигулу.
- Моя госпожа?
Анкаста повернулась к нему. Фигул уловил запах сладких духов, которыми она пользовалась: - Мой отец был совсем другим до того, как его сослали. Он мог быть сердечным и заботливым. Потом нас изгнали с наших земель. Мать умерла вскоре после этого, и отец стал одержим идеей вернуть себе трон. Это все, о чем он когда-либо говорил днем и ночью в Нарбомартисе. - Она поджала губы. - Теперь он вернулся, и он сделает все возможное, чтобы остаться на троне.
- Вы хотите, чтобы он никогда не возвращался, моя госпожа?
Анкаста на несколько мгновений замолчала, ее голубые глаза были устремлены на Тренагаса, тепло приветствовавшего другого вождя: - Отец постарел и устал, оптион. Гораздо больше, чем он выглядит. - Она снова повернулась лицом к Фигулу, и в ее глазах было что-то похожее на печаль. - Я беспокоюсь, что он больше не сможет продолжать править. Ты знаешь, что тогда случится с нашим народом?
Фигул пожал плечами: - Следующий по очереди займет его трон?
Анкаста вздохнула: - Нет. Рим возьмет на себя управление нашей территорией, как они сделали это с другими племенами. Мы будем аннексированы, и не будет больше дуротригских правителей и вождей. Наше наследие обратится в прах.
Фигул не знал, что на это сказать. По правде говоря, он сочувствовал тяжелому положению дуротригов. Их упрямый отказ принять марионеточного правителя, навязанного им Римом, резко контрастировал с безропотной капитуляцией его собственного народа. Дуротриги заслуживали лучшего вождя, чем Тренагас. Вместо этого они оказались во власти людей, которые принимали решения далеко в Риме. Фигул сердито покачал головой. У Рима будет мало друзей в этой части империи, пока он не поймет, что нельзя править одним острием меча. Однажды, мрачно подумал он, народ Британии зайдет слишком далеко. Тогда придется заплатить ужасную цену тем, кто был связан с захватчиками.
Наконец Тренагас закончил принимать подношения своих гостей и вернулся к столу. Он осушил свою чашу с вином, проливая капли на стол и себе на грудь, к едва скрываемому отвращению имперского посланника. Затем он, с отрыжкой, поставил свою чашку на стол. -Достаточно церемоний для одной ночи! - заявил он своим советникам. - Выведите гладиаторов. Пришло время показать нашим гостям настоящее римское развлечение!