Темный секрет Санты

8

НИК

Вчитываясь в слова последнего письма Милы, я тяжело вздохнул. У меня был чертовски тяжелый год вдали от нее, но, судя по всему, ее год был настоящим адом, и, несмотря на жизнерадостные слова и комичную манеру обращения к каждому письму, я чувствую боль внутри нее.

Она борется, и я чертовски ненавижу то, что не могу это исправить. Она одинока и несчастна, и я единственный человек, который ей нужен, чтобы унять эту боль, но я единственный гребаный человек на этой забытой богом земле, который не может быть с ней.

Черт. Я бы все отдал, чтобы удержать ее. Забрать ее из этой дерьмовой квартиры в Нью-Йорке и сделать своей до конца дней. Но как я могу просто оторвать ее от ее жизни? Не поймите меня неправильно, я много думал об этом, особенно в октябре, когда она захотела быть со мной все время.

Зловещих мыслей, проносящихся в моей голове, достаточно, чтобы меня посадили в тюрьму. Она на самом деле так не думает. Она не понимает, о чем просит. Как в сентябре, когда она пожелала, чтобы я предъявил права на ее сладкую попку. Опять же, я сделаю это без малейших колебаний, но я действительно не думаю, что она до конца понимает, во что ввязывается.

Кладу ее письмо поверх остальных одиннадцати, откидываюсь на спинку кресла и ставлю ботинки на дорогой письменный стол красного дерева, благодарный за то, что мне не нужно долго ждать, прежде чем я, наконец, смогу быть с ней.

Сегодня канун Рождества, и осталось всего несколько коротких часов до того, как я отправлюсь в путь с Такером, ведущим мои сани. Мы закончим всю часть вечера с раздачей подарков, и не успею я оглянуться, как прокрадусь через окно гостиной Милы и отмечу каждый ее дюйм.

Эта мысль заставляет мое внимание переключиться на новую распечатку пожеланий Милы, и мои губы растягиваются в ухмылке. Мне пришлось сопоставить их все, вычеркнув только пожелания из каждого письма. И, черт возьми, нас ждет важный вечер. Я надеюсь, что она морально и физически готова.

Январь — Прижать ее к стене гостиной в ту же секунду, как я ее увижу. Трахнуть ее. (Быстрый способ удалить это из наших систем.)

Февраль — Подойти к кухонной стойке и дать стенам повод для разговора! (Точнее, трахнуть ее своим языком.) Раздвинуть ее кремовые бедра и трахнуть ртом. Показать ей, как это может быть чертовски здорово.

Март — Заставить ее кончить так сильно, чтобы весь ее мир рухнул. Она хочет почувствовать, как весь мир сотрясается под ней, но даже у меня есть пределы тому, на что способна моя магия.

Апрель — Заставить ее что-нибудь почувствовать. Можно подойти к этому творчески. И нет, она не имеет в виду мой член. Она хочет, чтобы ее сердце ожило.

Май — Идеальный резиновый слепок моего члена с прожилками, желательно ярко-рождественского красного цвета. Не забыть про прожилки! Батарейки в комплект не входят.

Июнь — Позволить ей кататься на мне, пока я не кончу. У меня нет выбора, кроме как лечь на спину и принять это. На полу, диване или на крыше рядом с северным оленем. (Желательно не на крыше. Такер — маленький похотливый северный олень. Мне не нужно, чтобы он замуровывал себя, наблюдая, как моя девушка трахает меня.)

Июль — Узнать меня лучше. Открыться. Позволить ей узнать, какой я мужчина. Пусть она поймет меня и почувствует, что человек, которого она так долго ждала, не разобьет ей сердце.

Август — Наклонить ее и взять сзади, запустив руку ей в волосы, и не сметь сдерживаться. Быть с ней грубым. Потом позволить ей оседлать копию члена, пока я буду трахать ее в рот.

Сентябрь — Заявить права на эту сладкую попку, если она готова к этому. Не торопиться. Она новичок в этом.

Октябрь — Быть с ней навсегда. Понадобится разъяснение по этому поводу.

Октябрь — Удивить ее. Подарить ей то, чего она не ожидает. Одно жемчужное ожерелье на подходе.

Ноябрь — Дать ей ясность, которой она заслуживает.

Декабрь — Уложи ее и сорви с нее нижнее белье зубами.

Не буду врать, мне особенно нравятся июнь и сентябрь. Идея лечь на спину и наблюдать, как она берет контроль в свои руки, бесконечно волновала меня. От одной мысли о Миле, сидящей на мне сверху и скачущей на моем члене, как ей заблагорассудится, у меня встает. Черт возьми, она будет чертовски красива верхом на мне. То, как будет двигаться ее тело. Как она будет тереться и стонать. Я, блядь, не могу дождаться. Но заявлять права на ее задницу? Блядь. Она понятия не имеет, сколько раз за эти годы я думал о том, чтобы заявить права на ее сладкую попку.

Что касается списка в целом. Я не думаю, что мы можем расставить их по порядку. Мне придется подойти стратегически к тому, как я начну отмечать дерьмо, но это нормально. Что-то подсказывает мне, что Миле будет все равно, в каком порядке они проходят, пока она получает все, что хочет. И, черт возьми, я не собираюсь ее подводить.

Она чертовски долго ждала сегодняшнего вечера, и я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы гарантировать, что она получит все, о чем просила. Не важно, сколько времени это займет.

Оставить ее там, на той крыше, в прошлом году было гребаным ударом под дых, и мысль о том, что мне придется сделать это снова, просто не укладывается у меня в голове, но что я должен делать? Похитить ее и привезти сюда? В конце концов, это именно то, чего она хотела, верно? Она хочет быть со мной вечно, и я не могу делать то, что мне нужно, в Нью-Йорке. Мне нужно быть здесь, на Северном полюсе, и если она намерена быть со мной, то ей тоже придется быть здесь, со мной.

Черт. Я серьезно рассматриваю это? Она разозлится. Одно дело — дать ей то, что она хочет, но я чертовски хорошо знаю, что она не понимала, о чем просила. Хотя, и не похоже, что ей сейчас нравится ее жизнь в Нью-Йорке. Я мог бы предложить ей целый мир, который она никогда не представляла. Конечно, какое-то время она может злиться, но в конце концов справится с этим.

Черт. Всего за час до того, как я должен буду отправиться на ночь, чтобы стать идеальным Санта-Клаусом для миллиардов детей, и я подумываю о похищении женщины из ее дома. Что, черт возьми, со мной не так?

Раздается тихий стук в дверь моего кабинета, и у меня едва хватает времени, чтобы схватить список пожеланий Милы и засунуть его поглубже в карман, прежде чем мой отец входит в дверь со стопкой бумаг в руке, не потрудившись дождаться приглашения.

— Думаю, нам с тобой самое время поговорить, — говорит он тем грубым тоном, который предполагает, что мне вот-вот надерут задницу.

Мой ботинок падает со стола, и я сажусь, мой взгляд устремляется к часам на краю стола.

— Э-э-э, это может подождать до утра? Сейчас действительно не лучшее время. Мне нужно начать проверять оленей.

— Нет, Николас, — говорит он, кладя бумаги передо мной, только для того, чтобы я понял, что это копии писем Милы. — Мы собираемся поговорить сейчас.

Черт.

Он тянется за одним из писем.

— Полуночному Любителю Проникновения в Киску с Исключительной Игрой языком, — начинает он зачитывать, прежде чем взять еще несколько. — От Демоницы твоего члена, черт возьми. Развратник. Зверский трахальщик.

Я съеживаюсь, но не могу сдержать смех, который проскальзывает в мой тон. "Зверский трахальщик" определенно была моей любимой фразой.

— Ты видел их все, да?

— Нет, сынок. Я их не видел. Фредерик видел, — огрызается он. — У него чуть не случился сердечный приступ, когда он обнаружил их сегодня утром. Мне пришлось отправить его прилечь. Ты же знаешь, что наши помощники чистосердечны. Они не могут видеть грязные письма от твоей девушки из Нью-Йорка. Волшебство Рождества проистекает из невинности веры, и эти письма ставят эту невинность под сомнение и все наше предприятие под угрозой.

Хммм. Моя девушка.

Скажите, почему мне это так нравится.

— Черт, пап. Прости, — говорю я, поднимаясь на ноги и хватая свой красный жакет, прежде чем натянуть его. — Я знаю, что эти письма определенно раздвигают границы того, чем мы здесь занимаемся. Я думал, что успею перехватить их все до того, как их увидит кто-нибудь другой. Кажется, я забыл о резервном диске. Я извинюсь перед Фредериком, но я действительно не знаю, чего еще ты от меня хочешь. Мила — взрослая женщина. Я могу контролировать ее рождественские пожелания не больше, чем ты. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что ее желания — это ее желания, и единственное, что я могу с этим поделать, — это исполнить эти желания.

Отец изумленно смотрит на меня.

— Сегодня канун Рождества. Ты же не можешь всерьез думать о том, чтобы развлекать эту… это грязно.

— Извини, Папа. Это мне решать. Теперь я Санта-Клаус. В прошлом году я смог провести с ней время и выполнить свою работу. Я не понимаю, почему не могу сделать это снова в этом сезоне.

Мой старик просто в ужасе смотрит на меня, и я могу только представить, сколько миллионов мыслей проносится у него в голове. Он сожалеет об уходе на пенсию, потому что думает, что я все испорчу, но в какой-то момент ему придется научиться доверять мне.

— Папа, — говорю я, обходя свой стол. — Я искренне сожалею о письмах. В будущем я постараюсь держать это дерьмо при себе, но я не буду извиняться ни за что другое. Я люблю ее, папа. Я люблю ее с восьми лет, и теперь, когда она наконец знает, кто я такой, я не собираюсь поворачиваться к ней спиной. Она ждала меня двенадцать долгих месяцев, и ты можешь поспорить на свою задницу, что в тот момент, когда будет доставлен последний подарок, я буду прямо там, на крыше, спеша повидать ее.

Папа смотрит на меня мгновение, его взгляд смягчается.

— Ты действительно влюблен в эту женщину? Это не просто какая-то грязная потребность оторваться с какой-нибудь случайной девушкой и проникнуть мне под кожу.

— Нет, Пап. Проникнуть тебе под кожу — это просто дополнительный бонус.

Он тяжело вздыхает, и я наблюдаю, как его стены медленно рушатся.

— Тогда ладно. Поговори с Фредериком и помни, работа превыше всего. Ни один ребенок не останется без подарка, ты навестишь их всех.

— Я знаю.

— Хорошо, — говорит он, прежде чем повернуться спиной и направиться к двери, но останавливается и оглядывается. — О, и Ник. Держи свои грязные секс-сценки подальше от рождественских пожеланий. Найди другой способ общения с этой девушкой, который не травмирует наших помощников.

Я киваю. В его словах есть смысл.

— Принято к сведению.

И с этими словами он ушел, оставив меня готовиться к самой грандиозной ночи в году. Только в этом году все будет по-другому.