Теневой Перевал

Глава 1

Этим ранним утром, несмотря на сырой холод и падающие с серого неба мелкие капли дождя, главная улица предместья Гондервиля, ведущая к западным воротам, не была безмолвна и безлюдна: отовсюду слышалось нетерпеливое лошадиное ржание, выкрики возниц, хохот солдат, веселый женский смех и задорная музыка.

Гондервильцы провожали большой купеческий караван, отправлявшийся в Вестонию. Множество повозок, загруженных трофеями, добытыми в боях с аталийцами, ехали на главный эрувильский рынок, суля в будущем солидные барыши маркитантам, следовавшим все прошедшие месяцы за нашим войском и скупавшим у легионеров громоздкую добычу.

Это был уже второй такой крупный караван. Первый отправился по королевскому тракту еще до моего отбытия из Ромона, столицы Бергонии. Возглавлял тот караван крупный отряд вестонских и бергонских дворян, сопровождавших принца Филиппа, охраняемого тенями короля, а также лордом Грэем и его оруженосцами.

За старшим сыном короля неотступно следовал маркиз де Гонди и его прихлебатели. Сторонники герцога де Бофремона тоже не отставали, но в данный момент они по известным причинам находились в менее выгодной позиции.

За день до отъезда из Ромона, прощаясь с принцем Филиппом, я наблюдал довольно любопытную картину, иллюстрирующую поговорку, которую любила повторять Вадома: «Что сегодня верно для всех, завтра будет забыто».

Со дня обмена принцев прошло не так уж и много времени, но позорное поражение армий герцогов уже было забыто, равно как и трусливый побег принца Филиппа с поля боя и последующее его пленение.

Среди дворян, окружавших старшего сына короля, обсуждение этих тем считалось признаком дурного тона. Такими темпами еще немного и из принца сделают если не победителя Золотого льва, то героя Бергонской войны уж точно.

Наше прощание с Филиппом вышло холодным и скомканным. Несмотря на то, что я был именно тем, кто его освободил из плена, принц явно опасался меня. Судя по ехидным рожам дворян, наблюдавших за нашим прощанием, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда растут ноги.

Сказать по правде, мне было плевать на весь этот цирк. Искать благосклонности у Филиппа я не собирался, тем более что он в политическом процессе Вестонии ничего не решал и, собственно, не будет решать в будущем.

Хотя, если мне вдруг что-нибудь понадобится от старшего принца, у меня уже было несколько ключиков и зацепок, как можно повлиять на этого невнятного отпрыска вестонского короля. Воспользовавшись благоприятным моментом, несколько ненавязчивых закладок в голове Филиппа мы с льюнари все-таки сделали.

С большинством вестонских и бергонских дворян я расстался не на самой приятной ноте. Перед отъездом все, кто пользовался услугами моих лекарей и интендантов, получили от меня письменные уведомления с подробными отчетами и итоговыми суммами, которые они должны были мне выплатить.

Пришлось несколько дней выдерживать натиск ошарашенных такими новостями дворян. Некоторых особо горячих приходилось учить манерам. Итог: покидая столицу Бергонии, я увозил с собой несколько сотен долговых векселей и расписок. Сразу платить по счетам мало кто захотел.

Особенное удовольствие мой внутренний лисолюд получил, наблюдая за истерикой Этьена де Брольи. Его долг мне был одним из самых крупных.

— Это же настоящий грабеж! — кричал он, потрясая свитками, доставленными ему посыльным. — Как это понимать⁈

Посиневшие от гнева губы, красные то ли от недосыпа, то ли от чрезмерного употребления вина глаза, слегка одутловатое землистого цвета лицо — в то утро я думал, что у графа случится удар. За последние месяцы я убедился, что главным пороком этого человека являлась жадность. Именно в эту брешь я решил ударить.

В связи с пленением его сюзерена, герцога де Бофремона, и поиском денег для его выкупа, который по местным правилам частично возлагался на вассалов, для графа де Брольи настали, мягко скажем, не самые лучшие времена. А тут еще и я подлил масла в огонь своими уведомлениями.

— А как иначе, граф? — недоуменно спросил я. — Или вы наивно полагали, что сможете безвозмездно и бесконтрольно опустошать мой обоз и мои запасы магических зелий? Пользоваться услугами моих лекарей? Использовать мои повозки для перевозок своих личных вещей?

— Но… — нижняя челюсть графа подрагивала, а в уголках его губ появилась белая слюна. — В этих счетах указаны просто грабительские цены!

Я невозмутимо пожал плечами.

— Не согласен. Мои магические зелья на данный момент самые лучшие в Бергонии, да и в Вестонии, думаю, тоже. Услуги и продовольствие, что вы получали бесперебойно на марше, самого высокого качества. Где бы вы нашли все это во время войны? Кроме того, хочу вам напомнить, что я не давал вам согласия на их использование.

— На что вы намекаете? — голос графа дал петуха. — Вы обвиняете меня в воровстве?

— Позвольте, граф, — сделал я недоуменное лицо. — А как прикажете толковать ваши действия? Сперва вы, не уведомив меня и не получив разрешения, пользуетесь моим имуществом, а теперь еще и отказываетесь платить.

Этьен де Брольи задохнулся от возмущения, а я его добил.

— Если вы намерены говорить со мной в подобном тоне и дальше, придется продолжить наш разговор при свидетелях. Сейчас вы возбуждены и плохо контролируете себя. В такие моменты один человек может сказать что-то оскорбительное, а другой воспримет сказанное слишком близко к сердцу. В итоге все закончится дуэлью, в результате которой излишне говорливый может легко, в прямом смысле слова, потерять голову. Согласитесь, этим двоим незачем доводить дело до крайности. Лучше все решить миром. И тогда первый человек не пострадает, а второй не лишится приличной суммы денег.

Все это я произнес спокойным и даже скучающим тоном, в упор глядя графу в глаза. Судя по онемевшему выражению его лица, мои слова о дуэли заметно охладили его пыл.

— У меня нет сейчас таких денег, — взяв себя в руки, глухо, сквозь сжатые зубы произнес граф. — Вас устроит вексель?

— Да, я согласен подождать. Но итоговая сумма будет на тридцать процентов выше.

Граф поморщился, но возмущаться не стал. В конторе у ростовщика с него содрали бы все пятьдесят. И он, похоже, об этом знал.

Вексели тут же в присутствии графа по всем правилам составил один из моих интендантов, когда-то служивший помощником у стряпчего. Чернила я использовал магические к явному неудовольствию графа. Хотел еще и бумагу из водорослей испытать. Ту, что нашел в сокровищнице сапфировой цитадели, но решил ее пока не светить. Бурых чернил хватит за глаза.

Выходя из моего шатра, граф де Брольи, думая, что я не вижу, бросил на меня взгляд полный ненависти. И это он еще не знает, что я собираюсь взяться за него основательно. Этот вексель только начало… Зря ты притащился ко мне с лисьим хвостом…

Должен заметить, не все вестонские дворяне отнеслись серьезно к моим словам о жестких последствиях, которые грозят тем умникам, которые решат воспользоваться ситуацией, чтобы пограбить беззащитные бергонские поселения.

Полагая, что за их действиями и приготовлениями никто не наблюдает, эти лихие любители поживиться чужим добром сбивались в отряды и отправлялись навстречу приключениям. Как правило, эти приключения настигали их намного раньше, чем они рассчитывали. Все эти шайки мародеров, а иначе их не назовешь, бесследно исчезали.

Нужно отдать должное маркизу де Гонди и его приближенным, ко мне с вопросами о пропавших никто из них не обращался. Правда, когда приходила весть об очередном исчезнувшем отряде, который отправился в рейд, я некоторое время ловил на себе многозначительные взгляды окружающих. И если аристократы смотрели на меня неприязненно, то простые люди, особенно местные, наоборот — с полным одобрением.

Вместе с принцем Филиппом в столицу Вестонии отправились несколько делегаций от самых крупных бергонских городов, дабы предстать перед Карлом Третьим и официально принести ему клятву верности. Но были и те, кто решили поступить иначе.

Несколько городов, находившихся на востоке Бергонии и практически не задетых войной, предпочли зависимости от короля Вестонии свободу. По моим сведениям, они даже отправили своих послов дальше на восток к своим соседям в земли свободных княжеств и баронств, чтобы заручиться поддержкой тамошних правителей.

Не знаю, что у них из этого получится, да и меня вся эта возня не касалась. Я лишь в очередной раз порадовался тому, что не поддался на льстивые речи и уговоры взять власть в Бергонии в свои руки. Сейчас эти руки мне бы пришлось обагрить кровью восточных бергонцев, усмиряя их и насаждая на их землях власть Карла Третьего. А ведь это только начало…

Нет уж… В эти игры я играть не собираюсь… Пусть этим занимаются такие, как Шарль де Роллен, которого король назначил командующим над остатками легионов. Граф явно горит рвением проявить себя. Правда, я не уверен, что у него сейчас что-то получится.

По сути, он главнокомандующий без армии. На восток Бергонии некого посылать. Попытку завербовать горцев и бергонцев из моего бывшего войска он провалил. Когда те узнали, на что их пытаются подписать, то наотрез отказались участвовать в убийстве своих соотечественников. Граф де Роллен снова было попытался решить этот вопрос моими руками, но получил жесткий от ворот поворот. Подозреваю, что в тот день в Эрувиль полетела еще одна почтовая птица с жалобой на меня королю.

Пускай жалуются. Одной птицей больше, одной меньше… Я уже привык, что после каждого моего конфликта с аристократами в сторону Вестонии обычно летят целые стаи почтовых птиц. Подозреваю, королевская канцелярия сейчас завалена жалобами и кляузами на меня…

Мои размышления прервало появление одного из моих фургонов, предоставленных мной герцогу де Клермону. Фургон тянула четверка могучих мистралов, специально по моей просьбе подобранных Лорином.

За фургоном следовал отряд, состоящий из бойцов Андре де Шатильона, а также вассалов самого герцога и графа де Леваля.

Пьер де Леваль тоже был среди них, равно как и Андре де Шатильон. Последний вез в столицу мое прошение на имя короля о снятии с него всех обвинений, а также подробное описание всех его подвигов.

Об «Отчаянных» я тоже не забыл и составил длинное прошение о помиловании всех подопечных Гастона Лафора. Причем еще одно такое же с более подробным описанием действий легионеров и в особенности этой когорты я попросил передать Кико. Несмотря на эту его маску, королевский шут показался мне человеком умным и здравомыслящим. Я тешил себя надеждой, что он прислушается к моим просьбам.

Помимо этого, я из своей доли добычи выделил приличную сумму на единоразовую выплату семьям погибших как вестонцев, так и бергонцев, что сражались в моем войске. Эта выплата была лично от маркграфа де Валье. Родственников погибших «Отчаянных» это тоже коснулось.

Стоит ли упоминать, что мой поступок здорово удивил всех дворян и обрадовал простых бойцов. После того случая рыжих отметин на доспехах стало еще больше. Причем они появились не только у обычных бойцов, но и у некоторых аристократов. Но это еще не все. Лисьи метки начали появляться на одежде, фургонах и дверях местных жителей. Словно какая-то эпидемия, что довольно быстро начала распространяться по всем освобожденным нами городам и поселениям.

Что делать с этим явлением, я не знал. Запрещать уже пробовал. Ничего не вышло. Приходилось просто игнорировать. Лишь изредка, когда замечал новый рыжий росчерк на косяке какой-нибудь таверны или дома, я укоризненно смотрел на Лео фон Грима, моего оруженосца, который делал вид, что ничего не понимает. А когда он думал, что я смотрю в другую сторону, на его физиономии расцветала счастливая улыбка. Это ведь с него все началось и, похоже, он гордился своим поступком…

Также в столицу под конвоем отправлялся маркиз де Онжес со своими ближниками. Со слов лорда Грэя, мой отчет о его геройствах король уже получил. Правда, никаких действий на его счет никто не предпринимал. Лорд Грэй на мой вопрос о маркизе лишь пожимал плечами, а командир королевских теней отвечал, что никаких указаний на этот счет он не получал.

Первое время я думал, что дабы вызволить своего сыночка из подземелий, в Сапфировую цитадель нагрянет герцог де Онжес, но этого тоже не произошло. В итоге я решил избавиться от проворовавшегося маркиза, отправив того в Эрувиль.

Когда мы виделись с маркизом последний раз, его физиономия подозрительно излучала высшую степень удовлетворения и радости. Тут одно из двух: либо старший сын герцога де Онжеса по своей глупости слишком уверен в своей безнаказанности, либо я чего-то не знаю…

Когда фургон остановился, из него вышел герцог де Клермон. Я привычно осмотрел его в истинном зрении и остался доволен своей работой. Маршал все еще был слаб и набирал вес очень медленно, но черной заразы в его энергоструктуре не наблюдалось. Более того, мне удалось залечить все его старые болячки, за что герцог меня отдельно благодарил. Магические зелья, которые ему прописал его целитель, давали лишь временный эффект облечения.

За герцогом из фургона показался граф де Леваль. Отец Пьера не пожелал оставить своего сюзерена и друга, готовясь разделить с ним всю ответственность за поражение. Тем более, что все командование когортами он передал графу де Роллену.

А вот стоявший рядом со мной граф де Потье, которого я вытащил из аталийского плена, покинуть меня отказался. Аргументируя свои действия тем, что он всегда хотел увидеть Теневой перевал своими глазами.

— Полагаю, что отговорить вас от путешествия мне не удастся? — уже в который раз спросил я у герцога де Клермона, который при помощи одного из бойцов спустился с подножки.

— Нет, — покачал головой он. — Пока дороги не замело снегом, я как можно скорее должен предстать перед его величеством.

Графы де Леваль и де Потье, заговорив о каком-то общем знакомом, отошли немного в сторону, деликатно оставляя нас с герцогом одних.

— Мессир, — негромко обратился ко мне маршал. — Может, вы все-таки пересмотрите свое решение и отправитесь с нами во дворец к королю?

— Нет, — покачал головой я. — Мне ясно дали понять, что меня сейчас там никто не ждет.

Герцог поморщился. Это уже не первый раз, когда он пытался уговорить меня на поездку в столицу. Но каждый раз я отвечал отказом.

Я улыбнулся.

— Вы же не забыли, зачем я приехал в Бергонию? Мои владения ждут меня. Если я начну разъезжать по столицам, то такими темпами до пожалованного мне его величеством маркграфства я вообще никогда не доберусь. Мое путешествие и так уже подзатянулось, а ведь мне и моим людям еще придется зимовать в Гондервиле. Еще одна задержка как минимум на два или три месяца.

— Может, вы и правы… — задумчиво произнес герцог де Клермон. — В любом случае, я и моя супруга будем ждать вас с визитом в наш дом.

— Благодарю вас за приглашение, ваша светлость, — учтиво поклонился я. — Как только появится возможность, я обязательно воспользуюсь вашим приглашением.

— Мессир, это меньшее, что я могу вам предложить за спасение моей жизни, — ответил герцог и добавил: — Скажу больше, я как никто другой понимаю, чем все могло закончиться, если бы вы вовремя не вмешались в эту войну.

— Я, как дворянин, всего лишь исполнил свой долг.

— Жаль, что не все это понимают… — вздохнул герцог. — Среди сторонников герцогов де Гонди и де Бофремона вы нажили себе множество врагов.

— Им же хуже, — пожал плечами я. — Кроме того, помимо врагов, у меня появились и союзники.

— Можете смело считать меня одним из них, — произнес герцог, а потом с иронией в голосе добавил: — Только вот в данный момент союз со мной вам принесет скорее проблемы, нежели какие-то преференции.

— Время все расставит по своим местам, — ответил я.

— Время… — со вздохом задумчиво произнес герцог, глядя в сторону чернеющих на горизонте гор, пики которых были покрыты белыми шапками.

Некоторое время мы стояли молча. Маршал задумался о чем-то своем, а я не хотел его беспокоить. Но тут громко заржала лошадь, откуда-то справа послышался громкий девичий смех, слева донеслись крики и визги резвящейся детворы.

Герцог вынырнул из своих мыслей и посмотрел на меня. Его взгляд остановился на моем лисьем медальоне. Я и раньше замечал, как он смотрит на него, словно уже видел его когда-то. Любопытно, знает ли герцог о том, что его супруга, Луиза де Клермон, пыталась через ныне покойного Часовщика выкупить медальон?

Словно подслушав мои мысли, герцог де Клермон, кивнув на медальон, произнес:

— Здесь и сейчас… Прекрасный девиз.

— Ваша светлость говорит на древнем наречии? — удивился я.

— Увы, нет, — покачал головой маршал. — Но перевод этой фразы мне известен. Когда-то в давние времена мои предки шли в бой и умирали с этими словами на устах. Вижу, вы удивлены?

Меня и вправду удивили его слова, особенно в свете того, что мне рассказал Часовщик о гербе и девизе, изображенном на реверсе медальона и нескольких золотых монетах из тайника замка.

Тем временем герцог продолжал говорить, как-то отстраненно глядя на медальон:

— Об этом сейчас мало кто знает… Правда в том, что Клермоны являются младшей ветвью королевского рода де Ланнуа. Однако того рода и той страны уже давно не существует. Его накрыла Тень. В народе те королевства прозвали Забытыми. Все что от них осталось, так это вот такие безделушки, монетки да ложки, за которыми охотятся любители антиквариата. Полагаю, вы один из тех, кому нравятся артефакты Забытых?

Вопрос был задан как бы невзначай, но я видел острый изучающий взгляд герцога.

— Вы правы, ваша светлость, мне нравятся красивые и древние вещи, — предельно честно ответил я.— Впрочем, что касается конкретно этого медальона, он мне дорог не как исторический экспонат, а как памятный дар. Его подарил мне отец перед казнью.

Врать не вариант. Герцог явно проверяет меня.

После упоминания о папаше Макса, на лицо герцога де Клермона наползла тень, но он тут же справился с эмоциями и спокойно произнес:

— Что же, пусть вы и не имеете ничего общего с родом де Ланнуа, но их девиз как нельзя лучше подходит вам. Уверен, вы очень быстро наведете порядок в ваших владениях и вернетесь в столицу. Я и моя супруга будем ждать вашего визита, мессир.

После его слов мы раскланялись, а спустя несколько минут я задумчиво наблюдал за вереницей фургонов и всадников, которые медленно, но уверенно начали свое движение в сторону Вестонии.

Меня не отпускало неприятное предчувствие — кажется, я умудрился, сам того не подозревая, влипнуть в какую-то старую историю, связанную с родами де Грамонов и де Клермонов. Уверен, моему тайному наблюдателю сейчас очень весело…